по дорогам войны 5

Чехословакия. 21 январЯ 1945года Слов.Клачани.1945года Воскресение.

Продолжаю свои воспоминания о неповторимом 1942 годе. Итак, после 6 октября я остался совершенно один, с нетерпением ожидая отправления на фронт. целые дни и часы теперь я проводил совершенно один в пустой комнате прифронтовой полосы в приветливой семье Жамбаровых. Уходил на небольшой рынок покупать помидоры и орехи. В последние два дня моим спутником был молодой младший лейтенант украинец Саша Демчук, но и он ушел на фронт в 9 армию раньше меня. Вечером 10 октября 1942 года был вызван в штаб и я и получил назначение в 10 гвардейский стрелковый корпус, который сражался с немцами где то километров сто от Грозного под станцией Ищерской. Вместе со мной туда же получили направление еще три офицера - техник старший лейтенант БАЯНЦ-Баев(пожилой человек, армянин,бывший инженер на Ленинградских Судоверфях, симпатичный старичок с большим опытом и знаниями), лейтенант Яковлев (молодой ветрогон, но впрочем в сущности добрый малый) и Кудинов Григорий Васильевич, а вернее просто Гриша, симпатичный скромный и умный юноша лет двадцати, лейтенант по званию. Все они были фронтовики и лишь один я еще не воевал на фронте. Общая путевка познакомила нас, и заставила вместе жить, ожидая отправки в часть. Мы поселились теперь на квартире Кудинова, Еще днем 10 октября 1942 года, насколько помню часа в 2 дня, в тишину теплого дня, в лазури голубого безоблачного неба, ворвался гул немецких самолетов. их было 75 штук. В это время я был как обычно на базаре. Тишину дня вспугнули сотни зениток, и беловатые клубочки разрывов, усеяли все небо. Самолеты зашли из под солнца и начали свою дьявольскую работу, бомбандировку нефтяных промыслов, и нефтеочистительных заводов. Через пятнадцать минут, глазам предстало кошмарное, никогда не виданное мной, да и пожалуй всеми остальными зрелище. Зажигательные и фугасные бомбы, сброшенные на Сталинские нефтяные промыслы, воспламенили запасы нефти около 10 миллионов тонн, и заводы. Огромные чернильные облака дыма, медленно поднимались с трех сторон все выше и выше в небо, а затем совершенно закрыли его. И через час вместо солнечного света, радостного дня, над промыслами и городом Грозным наступила ночь. В полном смысле этого слова. Лишь в чернильном саване дыма там и тут вырывались колоссальные языки пламени горевших миллионы тонн нефти. да взрывались заводы. Стервятники улетели. Я ушел домой, не в состоянии перенести это страшное зрелище. Проснувшись утром на квартире Гриши Кудинова, мы застали на улице как и вчера, вместо дня сумерки, хотя было уже 12 часов дня. Нефть продолжала гореть.
Хотелось скорее уехать на фронт. Но офицер связи 10 го гвардейского стрелкового корпуса, который приехал на автомашине с артеллерийского управления Северной группы Закавказского фронта к генералу майору Масленникову был занят, несколько дней какими то делами, и не мог поехать в корпус несколько дней. Его были вынуждены ждать и мы, так как иных возможностей найти штаб корпуса и доехать до него у нас не было. Так прошли дни 10,11,12 октября. Мы жили все вместе 4 человека, питались сообща, хотя надо правду сказать, питаться то было нечем. Перебивались кое как, так как со снабжения в резерве нас сняли. Ровно в 2 часа дня 12 октября, 1942 года, 75 немецких самолетов, совершили второй налет на нефтяные промыслы. И город Грозный. На этот раз они зажгли еще 30 миллионов тонн нефти, зрелище грандиозного пожара катастрофы, было еще ужаснее чем в первый раз. Несколько суток над городом, и его окрестностями радиусом в 100 км, висели черные облака. И была ночь. В городе полыхали пожары. Наконец 13 октября, к вечеру, наш добродушный и словоохотливый шофер, насколько я помню он же офицер связи, готов был ехать и мы поехали. Машина мчалась со скоростью ветра. Было легко и радостно от сознания, что мы едем на фронт, в гвардейскую часть, от этого гнетущего и страшного пожара. Тревожно и радостно билось сердце. Еще раньше до Грозного и особенно живя в городе много приходилось слышать предательской повстанческой деятельности ингушей и чеченцев, в эти грозные дни Отечечественной войны. Многочисленные вооруженные отряды ушли в горы, и нападали на красноармейские части. Эти предатели ждали прихода немцев, и снабжались оружием со стороны врага. Против них применялись карательные экспедиции, и даже авиация, но каков эффект этих мероприятия не знаю. Мы ехали к фронту на автомашине Чечено-Ингушетии по хорошей дороге, и к вечеру уже были в станице Червленой. Из которой кАк рассказал шофер совсем недавно были выбиты немцы. До переднего края оставалось немного километров. В штаб корпуса, который помещался в большом лиственном лесу, мы приехали поздно ночью в кромешной тьме и нашли приют в каком то небольшом блиндаже.
Но вскоре нас вызвал к себе командующий артиллерией корпуса гвардии полковник Добронравов. В глубоком просторном блиндаже был штаб артиллерии и горел свет. За столом сидел полковник. Коротко спросил у каждого из четырех о том где учились, и были ли на фронте. Добронравов сказал. Наш корпус гвардейский, воюет неплохо и отступать не любит. Потребовал от нас того же. Затем каждого из нас назначил по частям. Баянц как специалист по боепитанию остался насколько помню при корпусе, Яковлев и Кудинов были направлены в 92 артиллерийский полк, а я в 7ю гвардейскую стрелковую бригаду. Переночевав ночь в блиндаже, утром позавтракали на зеленой лесной полянке, имевшей назначение офицерской столовой корпуса, а через час за мной прибыл офицер связи 7 бригады.рядовой молодой парень Гасс на автомашине. Через 15 минут я уже был в штабе 7 гвардейской стрелковой бригады, которая находилась в том же лесу, в четырех километрах от штаба корпуса. В небольшом тесном шалаше в Яру помещался штаб бригады, и здесь сидело всего лишь два человека, писарь Гасс, который привез меня и начальник штаба артиллерии гвардии лейтенант Абрамов Николай Федорович. Он оказался душевным и простым человеком, и через пять минут после знакомства с ним, мы уже запросто сидели беседовали и курили. Он чертил какую то схему. Назначение должен был дать начальник артиллерии гвардии капитан Прохоров, которого кстати, забегу уж вперед все за глаза звали Борода. За его большую и рыжую бороду. Его пока не было и я ждал, но вот появился и он. В старых грязных коричневых штанах. Обросший и с большой рыжей бородой. – хотя ему было 29 лет, он пришел гневный и сердитый. И вообще он был исключительным грубияном и матершинником, хотя на самом деле был простым и добрым человеком и прекрасным артиллерийским командиром. Когда я представился ему, он недобро искоса посмотрел на меня, и отрубил. Будешь командиром взвода управления отдельной батареи 76 ти миллиметровых пушек. Мне это не нравилось. Вообще я учился в корпусном училище где система была 122 и 152 мм не был знаком с полковыми 76 мм пушками образца 1927 года, а я понимал, что быть командиром на фронте, отвечать за успех боя, и жизнь своих солдат буду я, не говоря уже о своей жизни и потому еще в корпусе просил Добронравова назначить меня в гаубичный полк, где система артиллерии мне была известна. Теперь же кроме того этот начальник назначал меня на командную должность взвода управления, как мне казалось ответственную и трудную должность. Вместо того чтобы назначить командиром огневого взвода. Потом я конечно узнал, что нет ничего проще чем эти пушки хлопушки и должность КВУ что в ней нет ничего страшного и она много интереснгее чем быть огневым командиром, но тогда я не боясь за свою жизнь, боялся не справиться с обязанностями КВУ и потому робко сказал об этом гвардии капитану Прохорову. – Бороде. И тут то он, придя в неописуемый гнев, заорал на меня. «…………..если не справишься, то заплатишь своей кровью» . будешь командиром взвода управления!!
Мне лично ничего не оставалось другого как сказать. Есть быть командиром взвода! И отойти от него.Абрамов и Гасс смотря на меня потихоньку от Прохорова хохотали.