страна чудес

Вечерняя улица. Лёгкий джаз. Первый подвернувшийся бар, как залог понимания и доброты. Мягкость живой музыки, смешанной с лёгким оттенком чистой пабовской брани. Увы, в этих местах не станут цитировать Мольера, и уж тем более тут вы не услышите чего либо, что способно усладить ваш слух больше, чем поэзия Гёте. Но и в таких местечках есть свой колорит, своя, неповторимая, самобытность. И именно за счёт барных крысок, снующих повсюду, и создаётся это непринуждённая обстановка некоей наигранной домашности подобных заведений.
Кто же я? Я, есть не кто иной, как представитель тех самых крыс. Кстати, именно в этот момент, если вы повернётесь ровно на тридцать с небольшим хвостиком градусов, то сможете созерцать меня, в моём истинном великолепии. Да-да, я – это именно тот молодой человек, который не переставая сигналит вам из-за рояля некие непонятные знаки. Я всегда думал, что в этой фетровой шляпке я выгляжу глупо, но ведь не настолько. Проявите хоть каплю уважения и посмотрите на меня! Что ж, пока вы заняты обществом молодой, неопытной официантки, я, пожалуй, немного поведаю о себе. Подобным промыслом, а точнее, игрой на рояле в самых неожиданных местах, я начал заниматься с детства. Вначале, я лишь учился игре на пианино, но так как моя семья была бедна, мне приходилось бегать к знакомым, к знакомым знакомых, к знакомым их знакомых…кажется, эта цепочка была бесконечна. Но старания эти не были напрасны! Ведь теперь я сижу здесь, не правда ли?
Зачем же я играю, спросите вы? Не проще ли было найти себе более адекватную работу и зарабатывать деньги честным путём? Увы, музыка – есть для меня всё. Отнимите у птицы крылья, и она никогда не взлетит, отнимите у рыбы плавники, и она никогда не поплывёт, отнимите у собаки хозяина, и она никогда не познает счастья. Так и я. К сожалению, я ещё с ранних лет понял своё призвание, и тем обрёк себя на извечные страдания. Да, были с моей стороны некие поползновения поступить в респектабельный университет, но, увы, все они с треском провалились. Тогда-то я и стал подрабатывать музыкантом и…а, впрочем, зачем вам всё это? Да, я знаю, вы всё равно меня не слушаете, как и многие другие. Пьяные ребята в толпе уже решили поднять бунт, против неожиданно пришедшей оппозиции Тишины и Порядка. Никому и никогда не нужны мои слова. Это и есть мой крест, который я готов нести с большим удовольствием. А наградой для меня будет тот факт, что вы будете слушать, если не меня, так хотя бы мою музыку…
И мягкие звуки джаза, и лёгкие переливы блюза. Кажется, где-то промелькнул оттенок классики. Моцарт? Вполне возможно. Впрочем, интересно ли это сейчас и играет ли это сейчас столь важную роль, дабы над этим задумываться? Хотя, если так рассуждать, что вообще достойно наших мыслей?
Заходите в маленький барчик, на углу пересечения трёх безымянных улиц. Вас встретит вечно весёлый старичок, слепленный из чистейшей бронзы, весёлая девушка, которая несомненно предложит вам опрокинуть внутрь кружечку-другую нашего фирменного игристого, и звуки лёгкой клавишной музыки, которые растворяться во всеобщих звуках так же быстро, как растворяются трезвые мысли в бокале тёмного. А наградой для меня будет лишь ваше желание слушать меня ещё и ещё…

Вы наверно устали от знакомой музыки. Вас, конечно же, уже начинает подташнивать от непрекращающейся трели моего старого рояля. Вы, несомненно, захотите побыстрее уйти из затхлого, старого клуба, который ещё вчера казался таким приветливым, таким манящим. Но не спешите, мой дорогой друг, выходить на улицу, в столь прохладный вечер. Учитывая то, что на вас лишь старое, потёртое пальто, а за окном идёт не прекращающийся ливень. Он идёт уже третий день, но вы не замечали его, увлечённые иными вещами. Вы были ведомы лишь сигаретным дымом и лёгкой алкогольной дымкой. Сейчас же, как я вижу, ваше сознание пресытилось и тем, и другим. Сигаретный дым оставляет в горле лишь неприятный осадок, больше напоминающий острую боль во время ангины, а от запаха алкоголя голова идёт кругом. В довершении всего, по вискам бьют переливы мелодий, исходящие из-под моих, начищенных до блеска, но уже таких старых, клавиш. И вы встаёте. Конечно же, о каких чаевых может идти речь? Впрочем, вы даже не замечаете того, как к вам, в ожидании чуда, подбегает та самая молодая официантка, с которой вы преспокойно болтали ещё полтора часа назад. Да и какое вам дело сейчас до представительниц прекрасного пола? В данной ситуации сложно ноги переставлять, не то, что с дамами разговаривать. И вы уходите, оставляя меня в гордом одиночестве.
На улице страшный дождь. Я бы на вашем месте повременил с уходом. Но вы спокойно выходите на мостовую и поворачиваетесь. Нет больше тех ярких огней, которые когда-то привлекли вас. Нет больше былого великолепия. Есть лишь покосившаяся вывеска, с неразборчивой надписью, выбитые окна, облезшая краска, кое-где отвалившаяся штукатурка. И мягкие переливы мелодии, рождаемой клавишами старого рояля. Но, увы, за ним никого уже нет. За ним лишь тень былого великолепия, играющая блюз уходящего дня.
Вы медленно оборачиваетесь и идёте на противоположный конец улицы. Дождь застилает всё незримой пеленой холодных объятий. Сложно поверить в то, что подобное место, могло когда-то кому-то показаться столь родным, столь любимым. Тишина. Лишь мягкий перезвон дождя, настырно барабанящего в стёкла тёплых домов, так страстно мечтающего хотя бы на секунду получить желаемое тепло и пропасть навсегда. И мёртвый ответ холодного стекла, в виде немого, но столь ощутимого отказа. Вы насквозь промокли. Может, стоит вернуться обратно? Но что-то неведомое влечёт вас на ту сторону улицы. И почему-то, это небольшое расстояние, всего-то несколько шагов, никак не получается преодолеть. Невидимый и неощутимый груз сваливается на плечи, преграждает путь. Заставляет отбросить какие бы то ни было поползновение на продолжение столь нелёгкого путешествия. Обессиленный, уставший, немного пьяный путешественник. Неизвестно куда шедший, неизвестно куда попавший. Пугающе спокойное место. Словно попал в какую-то старинную картину. Пейзаж, прекрасный и ужасающий одновременно. Впрочем, капли прохладного дождя смывает как восхищение, так и страх.
И в один момент, разрывая тишину на мелкие клочки, на спасительном конце улицы раздаются мягкие, почти не слышимые уху звуки, которые постепенно становятся всё громче и громче. Поднять голову – подвиг, встать – героизм. Нет, сил нет. Можно разве что лишь приподнять веки, дабы узреть то, что издаёт столь волшебные звуки. В нескольких метрах, почти прижавшись к стене стоит молодой музыкант. В его руках – прекраснейший инструмент, блестящий в свете вечерних фонарей. Даже сквозь стену капель ледяной воды можно разглядеть то, насколько прекрасной был эта вещица. И даже, не смотря на бессмысленные потуги дождя пробиться сквозь твёрдой стекло, можно услышать поразительной красоты звуки, которые словно рождались совсем не посредством музыкального инструмента, а появлялись сами по себе. И заставили что-то внутри подняться. Что-то словно переломилось. Несмотря на боль, не смотря на усталость. Желание услышать больше, услышать лучше, услышать ближе. И медленные первые шаги вперёд. Ссутулившись, защищаясь от лёгкого, морозного ветерка и проливного дождя промокшим насквозь плащом. Сколько прошло времени? Неизвестно. Известно лишь то, что можно идти ещё одну бесконечность, только бы эти звуки не утихали. Только бы свет фонарей не погас, в серебристых глазах сияющего саксофона. Только бы не пришла пора забыть эту прекрасную мелодию…