09 Сборник Счастье Жить лето 2006 - 2007 лето

АРТЁМ КИРАКОСОВ

СЧАСТЬЕ ЖИТЬ

9 ~ ый СБОРНИК

лето  2006 ~ 2007  лето


               





1          *          # я ведь люблю её #
                пусть это начнётся так

9 ~ ый  сборник

сегодня ( 20 августа [ 2006 года ] – 6 : 30 утра )

я ведь люблю её
как бы ни было
что бы  ни было
люблю о да да о
люблю о да да
люблю о да
люблю о
люблю
и с этим – ничего ! о
             ! – ничего   о


2          *          у опасной черты
когда вся мудрость мира
кажется тебе
тщетной
лишь в поэзии –
смысл и слово дышат – настоящие
НАРЕКАЦИ КУЧАК
ЭЛЮАР
НАБОКОВ
ФЕТ АПУХТИН БЛОК
и ВЫСОЦКИЙ наконец
где дышит РОК и drive настоящие
все книги мира – белиберда ` учёных `
главная книга – жизнь
я у той опасной черты
когда читают
только её
Книгу Жизни
пишут стихи
и бога считают своим
и себя считают равным ему
я у той опасной черты
когда начинают учить
к пятидесяти – зрелость плода
тянет к земле и небу одновременно
золото осени
серебро зимы
платина весны
бронза лета
ещё не наступили я – в сердцевине самой самой
лета и весны
зимы и осени


3          *          нет не прощу
может быть потом
когда-нибудь
а сейчас
унося с собой
в могилу
жизнь за жизнью
тех
кто пришёл отнимать её у тех
кто мне близок и дорог
у тех
кто также как я
не похож на них
тех кто ` белые ` как им кажется
похож на меня
глубоко засаживая орудие в доспехи его // врага
грудь размозжая на несколько осколков
унося ещё и ещё
их никчемных жизней
с собою в могилу
не жалея ни о чём
только о том
что не бесконечны силы
бога и мои
знамя борьбы и жизни и победы
всё выше держать буду
чтобы никто никто никто никто
на детей наших не заглядывался с удавкой дракона
нет не прощу
когда-нибудь позднее
может быть
много
при конце уже
глубокой и плодотворной жизни своей
нет не удастся им
загнать в могилу
мудрое и мощное тело
правда должна жить и
побеждать
жить
и побеждать
как я
как и я
вместе со мной
трупы врагов наших
или то
что от них осталось
…
собственно ничего не осталось
жизнь дать и дарить тем
кто с тобой
за кого ты отвечаешь
и не проиграть ничего
ни одного сражения этой жизни
нет не прощу
может быть
в могиле
глубоко где-то
может быть
мой бог ведший меня в атаки
мой щит и крыло
нет он не мог ошибиться
унося с орудиями моими
жизнь за жизнью
их никчемные
в пропасти ада
вытаскивая меня из глубин поражений из
ада их острий
он не мог ошибиться
мой бог
мой брат
такой же как я
спасая таких же как я
острия наших мечей
обращены в стороны
откуда пришла та
опасность
и наши дети
будут ждать
их детей
жизнь священна
жизнь священна
жизнь священна
одна – священна
одна – священна
одна – священна
и – никому никому никому никому никому слышишь слышишь не даны права
распоряжаться ею кроме тебя
и родителя твоего – бога
он судил – победить !
в веках – пусть звучат победные кличи
в род и род
из рода в род
нет не …


4          *          может быть и помилует меня господь за то
что я перешагнул тогда
переступил
маленького
жучка-пожарника
на тропке леса
онемевшего от нас бегущих куда-то зачем-то
о
когда-то таких жучков-пожарников было много по нашему лесу
о
этот – младший , последний
о
откуда взялся
о
недвижно стоящий
о
по самой сердцевине тропинки
о
может быть и
помилует меня господь за то что я
не раздавил смахивая робко
нежно реставратора рукою
мошку крохотную
ютившуюся сладостно-весело
по моему ночному глубоко монитору
чёрными часами перед рассветом самым
я даже кисть взял самую мягкую
беличью
новую
широкую
без черенка
чтобы не ошибиться в движениях
и точнее чувствовать напряжение кисти
много дней спустя
я увидел ту мошку крохотную
я не раздавил её
она карабкалась так же смело
по моим записям
бумажным
я не ошибся в движениях
ночью это выяснить было нельзя
я видел только монитор
может быть
это и всё
что сделал я доброго в жизни своей
никчемной
и – ещё
может быть
помилует меня господь
и бог мой
за то
что я не стал долавливать
муху ту
что вырвалась у меня из рук
( я готовился подкормить ею поселившегося у нас в … паучка ):
« расстреливать два раза уставы не велят » , – вспомнил я Высоцкого
может вспомнит господь как я вытаскивал пчёл из варенья
и освободил полураздавленную бабочку
из-под удавки своего автомобильного дворника на лобовом стекле машины
может быть вспомнит он
как я нёс обезумевшего шмеля
из ` гаевской ` “ подземки ”
на свет божий
пол москвы
до первых цветов и листьев в центре самом
                может быть … а , … впрочем – всё – равно :
художника творчество – вот оправдание и суд его . и – всё .


5          *          вы нужны господу
сказал нам настоятель-отец наш
вы нужны господу
сказал нам настоятель-отец наш
                вы нужны господу
сказал нам настоятель-отец наш
прощаясь и благословляя на все добрые дела наши
прощаясь и благословляя на все добрые дела наши
прощаясь и благословляя на все добрые дела наши
и мы помним это
и мы помним это
и мы помним это
во всех делах наших
во всех делах наших
во всех делах наших
добра делах
добра делах
добра делах
и мы помним это
и мы помним это
и мы помним это
всечасно
всечасно
всечасно
мы нужны господу
мы нужно господу
мы нужны господу
мы помним это
мы помним это
мы помним это
в делах добра
в добра делах
неразлучны мы
неразлучны мы
мы неразлучны
мы неразлучны
и с настоятелем нашим
отцом александром борисовым
отцом александром борисовым
отцом александром борисовым
напутствовавшим нас так
: “ вы нужны господу ”
: “ вы нужны господу ”
: “ вы нужны господу ”
и с богом – мы – в пути нашем повсеместно
и с богом – мы – в пути нашем повсеместно
и с богом – мы – в пути нашем повсеместно


6          *          пусть не слабеют мышцы твои с годами воин
                пусть ложатся перед конницей твоею
                города страны империи
                всех недругов твоих и недругов другов твоих
                артём
                и обнажая мечи пусть никогда  не колеблется воля твоя в победе
                и уверенность : враг будет сломлен повержен разбит уничтожен
                и обнажая мечи стали лучшей знай
                я – за спиною каждого солдата твоего
                бросая щит ( как ты любишь – я знаю )
                в руку беря меч
                ещё один
                ( как ты любишь – я знаю )
помни : за каждым солдатом твоим – я , я – господь и бог твой
                артём
повержен разбит уничтожен извеян по ветру весь
будет враг твой
                должен помнить каждый потомок их / этого бесславного рода
недругов человечества о
кровь их лучших воинов
недостойна обагрить
ваши мечи
они должны помнить –
их место – в могиле
за гранью твоих просторов
и
просторов твоих верных другов
враг будет одолён тобою
непременно
и это говорю тебе я
артём
                господь и бог твой
артём
а теперь – отдохни , перекури …
ты много шёл сегодня походом …
и – много их , поганых , легло под твоими мечами

 
7          *          я знаю чем кончается одна « женщина » – другой …


8          *          мне всё это ` благополучие ` …


9          *          господь
и вот ты прав
опять
ты дал ей всё
то
что я не      мог
                не с | мог
ты дал ей мужа
квартиру
друзей
новую страну
ты бы знал
как она выглядит сейчас прекрасно
ты бы знал
и всё это
не      могли дать мы
не с | могли
все те
кто
живёт в этой стране
в нашей стране
все те кто так уговаривал её остаться рассуждая о / про преимущества родины
бесстыдство
бесстыдные
успокоенные в своём ожиревшем сознании люди
она
выглядит – счастливой – и – помолодевшей 
ты бы знал ты бы видел
– вы уехали уже – позвонил я вчера ей на мобильный
– нет ещё
                – я целую тебя
– что ?
– я целую тебя
– я тоже
– счастливо !
– что ?
– счастливо …
– счастливо …
господь
ты – велик
балуя меня
отвечая на самые глубинные глубокие чаяния
начиная с войны в карабахе
нежен со мной уступчив как с ребёнком малым дитём
всем им – ты дал – какого-никакого – мужа , семью , квартиру
дашь и работу
и ребёнка
всем тем
кого любовь моя коснулась   
господь
за них за всех
спасибо тебе
когда кончаются наши силы
наши возможности
вступаешь ты наш брат наш друг
спасибо спасибо
за них за всех
за нас за всех
ты был щедр
и не оставил никого
ты был мудр
и оставлял нам последние возможности ждал
не торопился вступать
не укорял
не гнал
– как ? – спросил я – довольна ?
– да как ? как у всех : иногда довольна , когда нет …
вот это : как у всех – это то что я просил у тебя для неё господь
ты дал
и она позвонила вчера
только потому что всё состоялось в её жизни только потому
спустя много лет
через много лет
как мы расстались
и я проводил её
благословив как я всегда делаю как я люблю
на новую её
жизнь
в новой стране
с новыми людьми
и показалась мне на глаза
счастливая и молодая
спустя столько лет
цветущая как песня не первая
господь о
ты
и что я мог сказать ей
что люблю
да и имя её
говорит
само за себя о
ЛЮБОВЬ
мы оказались не достойны
( все вместе живущие здесь )
её счастья
не смогли ничего для неё
живущие здесь
и все те
кто только мучил её
изводил
играя своими предложениями : дружбы , любви , работы , замужества , благо­получия , общения …
не смогли для неё ничего
ни работы достойной
ни жилища
ни круга общения
ни мужа какого – никакого родить из себя из всей страны своей не смогли
вот и уезжают они
мы не достойны
все
мы ничего не смогли
а я хотя бы пытался
и успел что-то
для неё
рвался как мог
и – успел – много но
что мог я
большего я не с | мог
нужна была жизнь
жизнь
ещё одна жизнь
посвящённая ей
что я мог
и я дал ей путь | билет :
в новое … неизведанное …
простился
не без слёз
и разрывов в
сердце своём
не без писем конечно с объяснениями
жизни посвящённой ей не было
я не мог больше ничего
                ничего
                ничего
                ничего
мы не достойны оказались
все включая …
оказался достоин ДЭН
мальчик сделавший ей много лет назад предложение
в хорватии
сказавший что будет ждать её
много лет
и ждавший её как и обещал много лет ей
он знал
он увидел
в ней
счастье своё
` определился ` как она говорила про ДЭНа
все те
кто
издевался над ней
так долго
видели ли они
в ней то что видел
он
дождавшийся её ( ДЭН )
и страна
хорватия
страна казавшаяся враждебной холодной
такой далёкой чужой
страна и он ДЭН
увидевшие её
нашу
ЛЁЛЮ
нашу
ЛЮБУ
женщину удивительной ( но скрытой ! ) красоты
души и
внешности
она стала ещё лучше
спокойнее прекраснее
достойна лучших песен этой Земли
я никогда не знал её такой
какая она предстала передо мной
вчера
спокойной доброй отзывчивой постройневшей мягкой о 
у него ( у ДЭНа ) хорошая перспективная работа на заводе FORD-а
в загребе   
он неплохо зарабатывает
по хорватским понятиям конечно добавила она
в кредит купили четырёхкомнатную квартиру
рядом мама племянник сестра
всех она вытянула сама
сидев по очереди с ними со всеми больными
высидела : подняв сначала племянника затем сестру потом и маму
во время тяжелейшего периода их жизни : развода сестры и тяжелейшей болез­ни сердечной свалившей сестру ( и маму и племянника наверное тоже ) из-за этого
жертвуя своей молодостью и красотою
и личной жизнью личным счастьем как говорят
– счастливо – сказал я
а что я мог сказать что люблю
какая банальность
ЛЮБА
само имя её говорит о многом
ХОРВАТИЯ
и чудом оказавшийся там – серб ДЭН
православный
ждавшие много лет
её
и – дождавшиеся
ДЭН и ХОРВАТИЯ
оказавшиеся достойными её
нашей ЛЮБЫ
нашей ЛЁЛИ
нашей ЛЮЛИ
спасибо вам о
господь спасибо
и на этот раз
ты – не подвёл
выручил
и упас-уберёг её от страшной аварии-ТРАГЕДИИ где разбились
мигом
насмерть одним
все её сверстники-друзья
одной машиной взлетев …
здесь …
во время одного из её приездов-возвращений временных
когда она всё ещё решала : здесь – там ..?
они звали её с собой
чудом каким-то
случайно – вывел её из машины ты господь где по всем правилам-законам она должна была быть-сидеть рядом с близкими своими друзьями
спасибо …
господь …
– счастливо …
что я мог сказать ещё
ну не люблю же
какая банальность о
…
ЛЮБА
…
ну не люблю же
ну не
          люблю же 
ну
– счастливо тебе ЛЮБОВЬ моя … !!!
   счастливо                …

                ***  : ты прости *** я никогда так сбивчиво *** и так неразборчиво не писал ***
                я …
                что-то )) (( плохо мне
                слышишь …
                а ?
                что это ?
                это весна весна
                что не прошла ещё
                что не прошла
                весна
  что в сердце – была – нет ! – жива ! – не прошла
                нет ! – жива ! – не прошла
может я отвык
письмо – это как навык – требует ежедневного труда
я писал – устно только – вот и пожинаю плоды
её мне не будет хватать
как всегда не хватает тех
кого люблю
рядом
и – красивых женщин тех
которые были со мной
и с образом которых
я не расстанусь никогда никогда
слышишь слышишь господь
слышишь прости люба счастливо



                ух ! кажется пошло …
                прости …
                ***
                ***
                ***
                ЛЮБОВЬ моя …
                ЛЮБОВЬ моя …
                любовь
                любовь

                               
                счастливо !!!
                счастливо !!!
                счастливо !!!
                люба любовь моя
люба любовь моя
люба любовь моя
люба любовь моя

{ никогда никогда не давался трудно мне так текст о тебе и о любви своей люба }


10        *          почему я так тороплюсь
                почему отказываюсь от редактирования
                изложить
хоть как-то
всё равно
моя задача
успеть
только
вот почему
я не редактирую
теперь
не перерабатываю
только
излагаю
тороплюсь
а иногда
и мучаясь
перерабатывая
сейчас главное
успеть


11      *       ну вот ( это уже 11-ый – кегль , кажется ) , я и – вживаюсь : меняю кегли как цветы :                дилетант , произвольно цветущий по листу
а это уже – десятый :
чтобы писать нужно всегда быть в напряжении
чтобы писать нужно всегда « работать в материале »
как говорят художники
мыслить “ пальцами ”
я разучился щупать клавиатуру своего компьютера за те две недели что мы были врозь
как … как ... как … ну прости меня , прости
                ну прости меня , прости
________________________________________

ну вот и всё
               всё
_________________________________

я кажется вхожу в норму
                в норму
________________________________________

да ! вхожу что ли


12        *          знаю
самое трудное испытание –
старость
немощь
слабоумие
болезнь
недержание
себя
всего
– и всё-таки – надеюсь – встретить и это испытание
– и победить
гейченко говорил
это самое тяжёлое – конец – готовлюсь
надеюсь победить
когда не властен ты уж
ни над рукою своею
ногою
мыслью
зависим
от тех кто рядом
и обременителен им
держись
не избежать
позорной уничижённости
безвластием над жизнью своею
держись
я намерен победить и это
и ещё
боль
одолеть
как воин
и не стонать
от самых диких приступов её
господи
дай
дай
хочу готовлюсь
стать господином и этого куска
финала


13        *          не нравится она мне
не нравится
хотя она и … и … и …
ну что ещё ? а – вот – … поди ж ты … не нравится
и никакой благодарности
и ничего нет в ней – незначительного , непорядочного , несимпатичного , неумного
а вот – поди ж ты –
                чужие , холодные сердца
ближе мне подчас ох ! да что ж это ! со всеми нами
и где те реалистические чувства ? где простое благоразумие , порядочность в конце концов а ? спрашиваю я тебя ? спрашиваю я себя ? ох … мне … это …
                отчего – другие – сердце « съели » моё
без остатка
всё
                отчего
                отчего
                человеческое сердце – поляна
                где цветут цветы
другим Садовником посаженные
что всходит
что цветёт
как умирает
в том мало нашей власти
да и желания наши – мало что значат ох !
не нравится она мне
не нравится
хотя она и … и … и …
ну что ещё ?


14        *          я знаю я заметил
могу говорить сутками
мысли – не переводятся
без перерывов на сон и еду а включая
сон и еду
не отрываясь ни от одного
                ни от другого
могу писать сутками о
мне нужна какая-то  з в у к о в а я  книга о
подключённая к всё время воспроизводящему сознанию
мой выход в собеседнике незримом
пишу ему
день и ночь
слова летят
кто слышит
что-то успею …
что-то             … 


15        *          нет
не могу без тебя
что хочешь
ты – яд что по крови течёт вместо …
от сердца отталкиваясь второпях
жить ! жить ! давая только тебе – в – воспаленных тела мышцах
только ты
пишешься в холстах
моих надежд
только ты
наносишься на экраны моих мониторов ты
из сна в день перетекаешь
славная
моя
нет
не жить !
что хочешь !
а сейчас – просто просить
                просто просить
о жизни твоей – мой удел
засыпаю и просыпаюсь
именем твоим обожествляя небо и землю
этого дня
нет
не болен
это здоровье есть – благословлять именем твоим святым всё что вижу
зрением своим
художника
и поэта
господи
ещё один день
для неё
и близких её
ну же
ну
ещё один день
ну
без несчастья отрав
ты же видишь
что – кругом
происходит
береги береги
ты не имеешь права
ты не имеешь
я не
я не прощу
даже тебе
господу и богу моему
ну !
дай !
и ещё !
к ногам её и твоим валюсь
всякую ночь
и утро
и день и вечер встречаю – мольбою : храни господи
                храни господи
о
                господи храни
                господи храни
и дочь её
и сына её
и мужа её
и мать её
и отца её
и
и
и всех тех
по ком сердце её рыдает о
храни и смотри у меня господи помни
я у неё один
            один такой господи
и смотри
   смотри господи
чтоб ни один волосок
с божественной этой головки
не упал
без моего и твоего
ведома
господи
этого божественного создания
господи
твоего
господи
прости
господи
ты ведь и
без меня
всё что мог
сделал
сделал
и
сделаешь ещё
я знаю
я верю
о
господи
господи мой о
прости
прости меня драгоценный мой
о ! о ! о !
   

16        *          только
рыдать
и остаётся и
по телу твоему
божественному
бред
только это и характеристики того
что несу я
в себе
сокрытое
чем делюсь я с миром в надежде тайной что
даже самые нелепые проявления
любви
услышаны будут
что не бесполезно всё
что я люблю
я в любви только и
смысл
и власть
и жизнь
и это самое сильное слово вселенной вот
я произношу его без слабины
я лелею его
просыпаясь
и засыпая
веря и зная
моя любовь
хранит
бережёт
вас
всех тех
кого касался
взгляд мой
ласкающий
только может он и бережёт вас
только он
молитвы художника
словами не сказанные
воздетыми к нему руками
я спасаю вас
тех
кто
часто говорил мне нет
а что
   что остаётся
остаётся настоящее
любить вот так
сердцем
молча
как только художник
может быть и
способен у
к небу
у нему
воздетыми вечно руками
молчать о
говорить
господи храни
а
господи
ты же слышишь
ты же знаешь
помоги
им всем ах
им всем а
и
им всем а
ну ты же можешь всё а
ну
а я
а я
просто люблю
просто люблю
просто люблю
ну ты же видишь
ну ты же знаешь
как собаку сумасшедшую
гнали они меня
бредом
[ недалеки от истины – а – наверное | ? | ]
называя всё то
что я тут рожал
стихами-молитвами
а что
   что было делать
как любить
       любить
смысл в любви
смысл в любви
я знаю
я верю
и люблю
и люблю
как могу
как могу
стихи
это
молитва
молитва
это
стихи
их
всех
тех
кого люблю спасают
так-то
верю
люблю
пишу
руками воздетыми
к богу
к нему
к небу бесконечному
клавиши букв перебирая на


17 *          и вот
                я спрашиваю
тебя
господь
ты зачем изобрёл смерть
                смерть
и что ты хотел
этим сказать господь нам
ты что же не знал эти страдания живых
что остаются на земле твоей
топтать её бесполезно
и как души их воздушно
тянутся за усопшим
только что
и вот я
артём киракосов
спрашиваю тебя строго и серьёзно
а что
ты хотел сказать этим
как художник конечно
       художник | а
спрашиваю
пока мы одни
господи
ты знал ли что творил
господи
о
и какие муки ты принёс на землю
и твою и мою извини господи
землю
                извини господи
и твою и мою извини
господи
землю
и мою и твою
извини
извини
что ты хотел сказать этим господи а
скажи | поведай
я люблю тебя
и не скрываю этого от тебя
и ни от кого
и ты знаешь
я никогда не скрывал этого
того что люблю
от объекта своего обожания ах
ну теперь мы одни господи
                одни господи
слышишь
слышишь
а
а
ночь
никто не мешает
никто не услышит
а
а
ну же ну
зачем ты изобрёл это
           ты
зачем ты изобрёл это
скажи
скажи
о
а
ну
ну же ну
ты же знал
или и ты
не обо всём … догадываешься
в нашей дурацкой жизни
так знай :
всякий раз когда я говорю : ЛЮБЛЮ
я взмываю в небо
                небо
изобретённое тобою господи
видно и ты … не всё … прости …
мы …
наша любовь
часто сильнее … чем и твоя … прости … прости …
раба твоего … безбожного и строптивого … но
всякий раз когда я говорю : ЛЮБЛЮ
я взмываю в небо
                в небо
и побеждаю смерть
которою ты изобрёл
господи
как и меня самого господи   
изобрёл господи
как и всё что
над и под
господи
веришь ли нет
я – смелый человек
останавливаю мгновения :
объективом своего аппаратафото
стиха несложными ритмами
рифмами звучащими на моих кистях
господи
руками
обладающими любимой
я побеждал многократно
смерть
тобою …
наша любовь
земная я имею в виду
не так уж и слаба
читал ли ты
что пишут
на могилах
своих возлюбленных
а
почитай дорогой
мы – человечество
многократно многократно
слышишь слышишь слышишь слышишь
побеждали и давили в себе
эту боль слышишь слышишь слышишь слышишь дорогой
как сердце …
а
а оттого
что опять
ты забрал
к себе ли [ ? ]
одного из нас
одного из нас
одного из нас
о
да какая разница
сколько
кто
и как
и как нестерпимо
зияет
в сердце моём пустота
хоть и слыл он никчёмным совсем
о
да какая разница
о
какова боль от любой
ничтожной самой казалось бы
потери
и за что ты нас так
не сдаётся художник во мне
не сдаётся
кисть черпает краски сердца
память нет не воскрешая нет
признания любви
разнося во вселенной о
захватывая всё новые вселенные
любви картина
пишется пишется
смерть отступает …
боль отступает …
смерть …
боль …
отступают …
о …
знай
« для художника нет преград »
мы соперники
и соперничаем
часто с тобой
и не всегда
ты выходил победителем
так-то
знай
дорогой
а фамильярность …
ты же помнишь …
это с детства …
не люблю начальства и учителей :
« плохой мальчик »
извини
извини


18 *          эротическое
стоишь с кистью
ночь
день
утро
вечер
стоишь с кистью
жизнь напролёт
насквозь
все часы свои
что
что может заменить тебе холст кисть краски
любимая
                что
                что может заменить любимую
кисть холст краски
в руках кисть | любимая | слово
и созидание всегда эротично
и сознание само эротично
ну и смерть эротична
и ужас эротичен
и уж конечно восторг и
ну но вот ты один
и кисть и холст и краски
и то что твоё
живопись
слова
стихи
творчество вообще эротично
предельно
жизнь вообще
эротична
смерть вообще
эротична
на земле
и
на небе
всё
вообще
эротично
всё пронизано
этим
на что можно променять
кисть в руках
на любимую
в руках
на что можно променять
любимую в руках
на кисть
в руках
люди лишённые эротики
люди не чувствующие жизнь
                жизни
лишние люди
обделённые
в чём это
          это
видно
и – чувствуешь
талант – вообще –
эротичен
жизнь
и после жизни | смерти |
остаётся – эротичной
                – эротикой
эротика – бессмертие
любовь – ключевое слово
любовь – бессмертие
обладание – бессмертие
о _ _ духо _ _ творение
вообще – эротика в высшем её отклике на взаимность –
                взаимность –
высшее вообще проявление эротики :
искусство & церковь
то что духовно
вообще
высшее проявление эротики
экстаз духа
в предельности своей – акт эротики
как всякое кистевое касание
как всякое молитвенное обращение
как всякое глаза прикровение
только слов несказанных дыхание
и красок несмешанных целомудрие
ты пишешь
слова затем стихи рождаются из … 
из красок – картины
может быть – вот это – созидание и есть – эротическое самое
и радость от получившегося твоего
нового чего-то
и уснуть ведь не     можешь
                не с | можешь
долго
и не один день
будто человек новый – в жизни твоей знаешь
у тебя была девушка когда-то хоть
вот это так-то
будто кто-то новый входит
входит и
освещает
освящает
жизнь твою
жизнь твою
и вот
это – главное
помнишь из евангелия
                из евангелий
про зерно
про царство небесное
так и тут
вроде
всё то же
как ( и ) всегда
а – она – есть в твоей жизни
и ты улыбаешься 
        улыбаешься
сам собою
вспоминая
или так
просто
от неё
свет какой-то что ли в тебе а
или как
что
эротичнее воздуха самого
                воздуха любви самой
не бывает ничего
ты дышишь им не надышишься и
                не надышишься никак
                никак
что это
видится тебе
мир эротичен
что ли
все движения
все позы предметов
и композиции все
на свете
всё что трогает – эротично
всё что трогаешь ты – эротично
живопись стихи
ты сам – воплощения вдохновения
дар  сам по себе уже – эротика высшего порядка
соединение обладание рождение созидание
замысел сам уже
прикровение
в руках твоих – кисть
                – любимая
что
бьётся сердце
как тогда при
ещё бы
когда оно ещё так бьётся
вся жизнь церкви
все таинства
высшее проявление
высшей эротики
хлеб и вино
тело и кровь
входят в тебя
и это
а это
я не знал ничего
схожего
подобного
сокровенного
таинственного
эротического
и дают тебе жить
и дают тебе жизнь
                жизнь
христос входит в … тебя
                в … тебя
                в … жизнь твою
                в … жизнь твою
                в … кровь и плоть твои
                в … кровь и плоть твои
                в …
                в …
кровь входит  в кровь
плоть входит в плоть
пополняя оскудевший
жизни самой запас
акт веры
и любви
самый
вот самое эротическое
по-другому бьётся сердце
заходится кровь
движется по телу
по-другому
отступает …
отступает …
смерть и боль
о жизнь
о смерть
о смерть после жизни
о жизнь после смерти
мысль сама
рождение её само …
есть – эротика
сам процесс … этот … у | у | у | х | х | х |
прикровение
   откровение
меня всё будоражит
и – до
и – после
жизни // смерти
да и картины мои полны
особенно веры полные
и
а
о
а ощущал ли ты то биение
как после
как после того что получилось
это
как человек новый
входит
в жизнь твою
будто девушка
или видел ты что       новое
                что-то совершенно удивительное поразившее тебя настолько что ты вдруг это бие­ние чувствуешь а
уже много позже даже
ну как царствие небесное будто бы что это эротическое а или
это биение сердца
это только у меня ?
или у других ? тоже …
только у художников
эротическое …
я например звук электрогитары не могу вообще слышать спокойно …
ударные …
голос …
рок … это вообще – вершина для меня
я не могу …
я всё время слушаю … в – наушниках , под звук разрывов басов и ритма гитарного
я – рок человек
я – фолкрок | бардрок | артрок | хардрок | гламуррок | просторок | кантрирок | джазрок | про­грессиврок
я – чувствую
мир
пронизанный эротизм | ом *** или это только со мной | ю *** или это *** все поэты *** само целомудрие – эротично
это …
царствие грядущие
это … дыхание уже чего-то неземного
это бог *** это … что-то иное *** это запредельное … ////
и ты не думай //// не так всё просто | примитивно //// как в тех журнальчиках что раскинуты по­всюду на прилавках //// как на тех … что в экранах всех телепрограмм
вглядись … вслушайся – царство будущего – пробивающийся эротизм
не дай не дай не дай им непонимающим отобрать у тебя это глубочайшее понятие
научи ( // если ты чувствуешь как // ) других этим ощущениям
они не даны неумным *** они не даны нехудожникам *** они не даны неверующим
они – эти ощущения – творческие
они дают жить по-настоящему
они учат воспринимать всё как любовь
и учат понимать жизнь как любовь
ненависть она не эротична *** хотя …
эротична битва *** эротично сражение само *** и победа эротична сама
кисть
ты стоишь с ней задумываясь
девушка о которой ты думал
живопись
что может быть сокровенней
эротичнее
это так как нельзя показать никому   
                никому
живопись
жизнь жизни
за её пространствами | пределами
жизнь жизни
на твоих холстах
не | отличима от акта соития с ней
                с девушкой
той
которую ты писал всё абстракциями своими | пейзажами
что лепил воображением
соитие с душой
это брак
венчанный славой искусства
где дышат двое – одним воздухом
                – одним небом 
любви
любовь даёт ключ
                ключ жизни
у тебя будут дети
продолжение жизни
увядая твоя жизнь даёт жизнь другую новую ах
продолжение это эротизм
само понятие само движение
и ты
оставшийся в холстах и стихах
будешь биться сердца заставлять
движение молодое провоцируя
на жизнь
на …
ты будешь с теми кто будет чувствовать тебя
через века
как ты чувствуешь
через тысячелетия
художников крита древнего
и египта древнего
и китая древнего
и как божественно | обворожительны  девушки несущие плоды в танце перед царём своим               
твой родственник – художник
наверное мечтал о них недоступных
ты как и
кисть твоя скользит …
зерно холста обнимая
движениями ласки …
ты художник …
этим сказано всё …
эротизм – смысл открывающийся с годами
                с движениями кисти
                и мысли


19        *          будто тебя саму вижу ……. пролистывая
книжечку с телефонами разными
за много столько лет
многих стольких лет
возвращаясь
читая по новой твои все разнообразные и разнообразные многочисленные за­мужеские твои фамилии и звания \\ призвания
и улыбаясь …
ты чудачка …
и красавица …
обычная провинициальная девчонка
выбившаяся в люди в начальство
синеглазка
покорившая москву
твоего рода люди ценят это несказанно
: кабинеты , таблички на них , униформу , спецканц |  товары , обращения по отчеству \\ должностям \\ уважительное ( в кавычках , как мне кажется , всё-таки , всё-таки )
чтят по полной – всю эту территорию званий и названий
любящая по стенкам клеить актёров и попсятину
обычная …
обычная … ( как форзац-наклейка )
                и чудачка …
бездна обаяния
будто “ по грибы ” сходил
в соседний лесок
( заглянул )
и вышел со здоровенным подосиновиком то ли подберёзовиком то ли
( но не белым нет , что ты , нет )
ведь муж твой известный
да и сама ты
не из робких
зубастая
куснёшь \\ сказанёшь
уберу ка я лучше
подальше с глаз долой
все твои фамилии \\ звания \\ отчества
да и мужа твоего \\ звезду эту
из телефонного своего авто \\ спец \\ набора
…….
…….
а ведь не могу не вернуться
                не улыбнуться
                не пролистать опять
                и опять
                и опять
ещё и ещё
ещё и ещё
ещё и ещё
( как в песне sex-уальной поётся )
все имена твои
все названия твои
всех организаций
куда я звонил разыскивая
тебя-чудищу \\ чудищу-тебя
не улыбнуться не могу
не поцеловать
имя твоё
фамилию
всех букв
знаки божественные
           чудные
           чудные
и циферки телефона
мне это – что портрет твой
живой
передо мной стоящий
будто опасаясь случайно нажать что-то
чтобы тебе не пострадать случайно от
меня – разбойника
вывел прочь все твои телефоны \\ обращения
со своих мобилок и автодозвонок всех ух !
увы ! – я в немилости у тебя – извычеркнут из списка живущих по \\ на
этой планете земля как только носит она меня о …….. о
                о …….. о
                о …….. о
я люблю тебя
всё-таки
и так чудно
и я многих люблю
женщин
и так чудно
и –     чудно
электроника \\ цифры
тоже имеют портреты \\ память
они – твои
нет
и не могу
и не перелистать все твои черты
всех букв и всех цифр
твоих координат
целую
целую
( так я писал когда-то своим девчонкам , чудно , да ? )
ну теперь только целую это
                то
                что
осталось
мне
от
тебя
божественной
чудачки
моей :
…….
… ………
… ………
всегда с болью расстаюсь
прощай …….
прощай …….
и на этот раз
и на этот раз
прощай
прощай
о …
боль не проходящая моя …
о …
боль не проходящая моя …
циферки …
буковки …
звук обид …
раны сердца
а ведь могло быть иначе а ?
правда ?
смеёшься ?
ты выбрала смерть
и не обойти её
в отношениях наших
улыбаясь неизменно
мимо
не набирая нет ( о ! ) спешу по справочнику …
смерть
это то
    что
происходит после \\ от
разрыва \\ « откусывания » \\ отношений
смерть
смерть отношений
возвращаясь к   этому
                ко всему
больно мне
но я дышу
но я живу
смерть
меня не касается
я всё ещё – дышу
я всё ещё – живу
я всё ещё – разбойник
я всё ещё – проказник
спешу …
спешу …
успеть улыбнуться всем телефонам
исчезнувших из жизни моей
не думай :
я люблю
всё ещё
и топчу ещё
эту землю \\ планету
и
не думай даже себе
я не умру – так скоро – поболтаюсь ещё тут сполна \\ вполне
ну , – вот и поболтали   
поболтали …
опять … как всегда … болтаю – я …
вот такой – вот
цветок мой
ну ! прощай ! прощай же …
цветок мой
цветок
небесно-голубой мой
я отмолю все небеса господа моего
чтобы у тебя не было проблем
дорогая
о
так просто это звучит
на обыденном нашем
языке
чтобы у тебя не было проблем
дорогая
драгоценная
моя
и я рад ( ты не слышишь меня и
                не страдаешь от этого
                от меня самого )
я ведь и вправду – разбойник , дорогая
и – похож , наконец , даже
ты не слышишь
ты не видишь
меня дорогая
ты так долго мечтала об этом
ты так долго шла к этому
священная моя
я что так рад
что это
состоялось наконец
для тебя
и за тебя
что у тебя есть
полное моё отсутствие , наконец-то , дорогая
наконец-то , дорогая
наконец-то , драгоценная
и ну и что ещё ?
и ну и что
я люблю
это новость ?
для тебя , дорогая ?
я – хулиган , ты не знала ?
дорогая , что с тобой , – репутация чиста твоя – ты – звезда – самой перво-напервой величины ох ! как мне это всё
и тебе я знаю ух !
надо расставаться – ты читаешь мысли …
думаю … « кто виноват \\ что делать » || классика || я или ты & я или ты & я или ты & я или ты

ну кто ?
ну как всегда
да я конечно да
да знаешь : нет не я
     знаешь : нет не я               
                нет не я
                не я
моя вина : я люблю …
а ты молодец …
да … дорогая … да
любимая
любимая
любимая
любимая
               
любимая
люблю
пусть эти слова
последними будут
любимая


не поэтическое создание о !!


да  « оскорбления » ? что « оскорбления »
это просто … просто …
из-за …
это кажется
это – из желания общаться
быть вместе
быть рядом
быть
в жизни
друг у друга
это задевание просто
так
чтобы хоть что-то было от тебя
да кроме этих вот …
впрочем … что уж я … совсем … тряпка … а … ну нельзя же … так … и …
и – хорошо , что врозь …
не заладилось бы …
всё равно …
только больнее …
             больнее только … дорогая моя …
                моя дорогая …
будто ты передо мной ( прости , прости , прости )
вечно
будто
будто в тебя смотрюсь
в вечность саму
на цифры твои
телефонов твоих
дорогая
драгоценная
любовь моя неземная что-то
и имя твоё
сладострастное
будоражит меня всего изнутрь всего
ах !
что это
божественность … ада …ах !
проклятие … рая … ух !


знаешь \ ведь это литература всё \
так и говори \ мол \ не знаю \ и не болит \ сердце \ и ничего \ не болит нет \ нет \
это мол \ не знаю \ мол ничего \ ничего \ литература \
имя твоё \ мол \ не знаю мол \ чисто мол всё \ всё \
да не про тебя это \ не бойся \ да ты и не узнаешь \ не признаешь \ не \ нет вовсе нет \
да и что тебе-то \ в конце-то \ концов-то \
да и я \ никогда \ никогда \ слышишь \ чтобы не « уронить » тебя и « достоинство » твоё замуж­нее \ нет \ не признаю \ нет \ не \
 тебе приснилось это всё \
 
ну а те кто любит меня
я люблю их
и за то
что они любят меня
в том числе
и за то
и за это
и это нормально
и здорово
и здорово
и должно так быть
и должно так быть
а тем с кем мы вместе
и кому я нажму
по имени
их
драгоценному и святому :
авто | набор
и
авто | дозвон
тем
любовь моя
в reale как молодёжь “ бацает ”
и любовь моя
и в трубке
и

теперь спать , а теперь спать … поздно …

1 сентября . 2006
« день знаний » . многих и скорбных . как говорится ...
счастливо , родная , дорогоценная
моя …
люблю …
люблю …
пусть эти слова – последними будут .


20        *          ты и ты
кругом
и ты и ты и ты и ты ( !!!! )
кругом
да ты и ты и ты
                и ты и ты и ты
а ты всё дальше
                дальше от неё
и ты – герой – дня – и века
и – со всех концов \\ сторон – ты – ты – звезда столетий – чемпион успеха
радиостанции взахлёб – о – тебе – всё на свете этом – о тебе
лучшем на земельке этой
и как могла она !..
отвергла … тебя … звезду такую \ рассякую \ разъэдакую \
и ты – такой хороший : предобрый очень , замечательный весь из себя такой , православно-прекрасный
а она – дура ! – отвергла …
          – дура ! –
как могла она ! с …  _ - _ - _ - _ - _   ( ругательство )
да как смела она : в-о-о-о-щ-е  б …  ( ругательство )
ты-то – любимец : женщин и богов
всех-при-всех
как могла она ! при всех … не …
а ты-то – « гуманитарий » такой : по бедным и больным по несчастным и брошенным по детям и бомжам
что ж : не знала что ли
как могла ! как …
при всех-то – плюсах твоих !
а ?
при всех а ?
она-то кто ? а ? на этой-то земле-планете
ты-то – по всем каналам
вживую глаголишь о
 « духовке » , ты-то – г-!о-!л-!о-!в-!а-!
и знакомые ~ обчие//обчие ~ во весь голос : дура – ей ! : ты чо ! вааабче шо ??
а – она …
а она – отвергла – тебя … тебя ! – звезду всего чего можно ! да … и об этом не было ни одного
общего знакомого чтоб не сказал ей что она – …  …  …  ( вот такая – рассякая – разъэдакая )
ты то – пантеон славы \\ богов и рок=н=ролла \\ а она \\
                она – отвергла \\
                отвергла \\
                отвергла тебя \\
# дура ! # , # дура ! # , – твердят со всех сторон : # дура ! # , # дура ! # , # дура ! # , ты # …
ну а я – очки набирая – звездю помаленьку : старший препоДдаватель , ГВАРДИИ доцент , и . о . профессора … ну и …
как на идиотку смотрят все уж на неё
как на идиотку …
а она
   она
   она – отвергла меня
                меня ! ГВАРДИИ меня ! и . о . всего || чего || можно
а она
я люблю её
по-прежнему
а это
   это – так – пустяки ! – для неё …
а ей нужно – чтобы я ушёл – из жизни её
чтобы не было
и она имеет
право на это :
выбирать себе идиота
для жизни
сама
сама
о !!
сама , конечно ,
сама
и совершать
и совершить – все свои – роковые быть может самые – ошибки
                ошибки …
                ошибками века быть может на­зовут их позже \\ после \\ исследователи \\ моей и её \\ жизни-горе    
о
страна чувств ! эмоций сторона …
                сильных …
я – сделал всё \\ что мог \\ для неё \\ : я бросил жизнь свою \\ к ногам её \\
а она – не нужна …
всё что я делал \\ было – к ней !! \\ а ей – всё – равно – есть я на земле – или я – червей кормлю – в могиле // сырой !! // земле !! //
и ни то чтобы не было меня вовсе : но она ни разу не обратилась ко мне
                ни с чем
                ни разу не назвала по имени
                не кивнула
                не набрала номер
меня не задевало это
я делал потому – что – делал – это – просто – проявления любви
                любви
что живёт САМА ПО СЕБЕ
НИ ДЛЯ КОГО и НИ ДЛЯ ЧЕГО
как воля ГОСПОДА САМОГО о нас
она живёт
потому что живём мы
и есть ОН
ГОСПОДЬ БОГ наш
и нет никакого БОГА кроме БОГА на ЗЕМЛЕ нашей
а она …
делала что хотела
и была права
по-моему …
и
по-своему
а я
а я писал …
и сердце моё – рвалось \\ рвалось – в – части – в осколки – в каждом из которых – частица её прохлады
а сердце …
что делать
и – вытерпеть – я – не мог
такая боль – не даётся легко
страшно
страшно
так и кончают …
что спасает …
почти ничего …
ни спастись ни вытерпеть …
если ты поэт конечно
пиши
может …
а ?
исполосованная её отрицанием грудь – не видна – под уверенным плоти загаром привезённом с прекрасного крита || острова
о
грудь поэта – « принять » должна – не только рюмочки греческой РАКИ  ( самогонка )
я – никто , просто человек , что ЛЮБИТ
                просто
он нужен всем
он держит мир
на своих скромных плечах
и дело не в ней
могла быть и другая
и будет другая
и будет обязательно
              обязательно
              обязательно
   будет
   будет о
я знаю знаю
петь
если дано тебе
ты не можешь молчать
тебе предназначено –
ГОСПОДОМ САМИМ –
петь и сказать о чём-то важном и главном
как душа живёт и дышит
как взмывает она
и падает
как беззвучно
уходят твои \\ её \\ корабли из гавани \\ как возвращаются
и как плачет она …
   как ликует …
   как  от | ступают – лучшие её полки
и как  на | ступают
как парит она
и как –
бьётся « о земь »
ты – держись
знаешь
ты – просто – держись
и ты выдержишь – я знаю – ты поэт – что бы там ни говорили о тебе и про тебя
разные … ( ругательство , ругательство ) … разное
разные … ( ругательство , ругательство ) … разное
разные … ( ругательство , ругательство ) … разное
разные … ( ругательство , ругательство ) … разное
а стихи нужны
и ей
пойми
поймёт она это потом потом
и « кровью » своих мук
по тому
кого выберет себе сама
неверной своей рукою
для жизни
а уж тот ( будь спокоен ! и ! уверен ) её
расплатится ( с ней ! ) за тебя
и за всех
кого она
извела
сполна
сполна в этой жизни
сполна
и для все
за неё
и за себя
и того
« того парня »
говори
говори просто
твои слова
нужны
нужны
твои слова – останутся – не только – для неё
и в веках
ты – посвятил их – и не только ей
( могла , говорю , быть и другая )
21        *          и что ты не знаешь : СЕРДЦЕ БЕССМЕРТНО
и что ты не знаешь : ЖИЗНЬ ВЕЧНА
и что ты не знаешь : МЫ СПАСЕНЫ
и что ты не знаешь : ПОЭТЫ СВЯТЫЕ
и что ты не знаешь : ВСЁ НЕ НАПРАСНО
и что ты не знаешь : ОНА ТВОЯ ВСЁ РАВНО ЧТО БЫ НИ БЫЛО МЕЖДУ ВАМИ
и что ты не знаешь : ТЫ ЕЁ ВСЁ РАВНО ЧТО БЫ НИ БЫЛО МЕЖДУ ВАМИ
и что ты не знаешь : МЫ ВОСКРЕСНЕМ ВСЕ ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ ВСЕ
и что ты не знаешь : БУДЕТ НОВАЯ ЖИЗНЬ И БУДЕТ ВСЁ ТАК КАК ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ
и что ты не знаешь : МИР ПРЕКРАСЕН И ЭТО ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ СУД НАД НИМ ОКОН­ЧАТЕЛЬНЫЙ СЛЫШИШЬ
и что ты не знаешь : БОГ ЕСТЬ И ОН ПРИШЁЛ СПАСТИ ТЕБЯ И СПАС УЖЕ
и что ты не знаешь : СМЕРТИ НЕТ ОНА ПОБЕЖДЕНА
и что ты не знаешь : ПЕНИЕ НА ЗЕМЛЕ И НА НЕБЕ ЯСНЕЕ ВСЁ
и что ты не знаешь : ЭТО ЛЮБОВЬ ВСЁ РАВНО КАК БЫ ЭТО НИ ВЫГЛЯДЕЛО СО СТОРО­НЫ ОХ
и что ты не знаешь : РУКИ СПАСЕНИЯ ОНИ УЖЕ БЛИЗКО
и что ты не знаешь : ТЫ ПОЭТ А ЗНАЧИТ ТОЖЕ СВЯТОЙ СВЯТОЙ ДА ЭТО
и что ты не знаешь : БОГ ЛЮБИТ ТЕБЯ
и что ты не знаешь : БОГ ЛЮБИТ ЕЁ
и что ты не знаешь : КАК БЫ ТАМ НИ БЫЛО
и что ты не знаешь : ВАШИ ИМЕНА ВМЕСТЕ ВМЕСТЕ И ВСЁ РАВНО
и что ты не знаешь : ЛЮБОВЬ ЭТО ЛЮБОВЬ ЭТО ТО ЧТО ДВИЖЕТ НА ЗЕМЛЕ ВСЕМ О
и что ты не знаешь : ЛЮБОВЬ ЭТО ЛЮБОВЬ О
и что ты не знаешь : И НЕТ НИКАКОЙ ЛЮБВИ КРОМЕ ЛЮБВИ
и что ты не знаешь : И ТЫ БЫЛ ЕЁ ГЛАШАТАЙ ПОМНИ НА ЗЕМЛЕ ЧТО Я СОТВОРИЛ
и что ты не знаешь : КАК БЫ НИ БЫЛО ЧТО БЫ НИ БЫЛО ЭТО БЫЛ Я С ТОБОЙ
и что ты не знаешь : ГОСПОДЬ И БОГ ТВОЙ ,
артём

( № 20 идёт без отрыва от № 19 – это обращение , речь , крик , возглас БОГА
ко мне – артёму , артёму киракосову
можно назвать это так : ОБРАЩЕНИЕ БОГА КО МНЕ
и – никак больше – обращение ! крик ! зов !
ко мне – !
артёму , артёму киракосову ! ох ... )


22        *          ты ведёшь кисть      
вплавляя
красные синие золотые
“ организуя ” композицию холста
что получается
вероятно
это самое излюбленное твоё занятие
из марева цвета
образуется что-то
твой мир
выплывает \ рождается незаметно
ты сам и порой не знаешь как и отчего
только неуловимо ловишь кистью
рисунок
приближающегося
чуда
нет
это не точно как где-то или то что ты видел
нет это что-то иное вовсе не чьё-то – твоё
ты – сам другими словами воплощённый в материалах живописных
потом это становится твоим телом
то что твоё
ты сам
и ты начинаешь ощущать жизнь этого организма – тебя
что-то – новое … какие-то нетронутые ещё ощущения чего-то кажущегося тебе пока
совершенным
ты боишься первое время
за жизнь твоего « ребёнка »
потом он крепнет
показываешь холст другим
он взрослеет \ появляются поклонники
его жаждут иметь
его хотят видеть постоянно
как любимого человека
всегда при себе
днём и ночью
он становится членом семьи
другой \ новой
ты отправляешь своё детище в плавание
долгое
дальнее
без поддержки извне
снабжая его подписями комментариями обкладкой
рамой стёклами крепежом подвеской тросом
часто сам и ищешь место по стенам домов
где ему предстоит жить
вешаешь сам
тщательно подбирая « крюки » кольца   
улыбаясь при прощании
как и тебе – родители – махая провожая в пионерлагерь
слёзы – на глазах
и в письмах : « мама забери меня отсюда »
« живи мой холст это лучшее что я смог тебе в жизни своей прощай прости
я люблю тебя и я люблю тебя и не могу
                не могу слышишь ничего
                ничего больше
для тебя
родной мой
золотой мой » : думаешь себе прощаясь с новыми владельцами : « ну … »
« здесь не будут тебя обижать ну … ну … что ты … что »
стоишь с кистью …


23        *          SEX –  ты ведёшь кисть
ты пробуешь краски
на вкус
на цвет
на …
ты …
и ты … зерно холста … сокровенное …
ты впиваешься … глазами … а что ещё чем
ты ведёшь чем
ты же художник
ну
и кистью
по … телу возлюбленной
холста по нитям
покрывая их лаской поцелуя нежного как рассвет
формируя свои сочетания из слов цветов
ты лепишь
форму и тон
ты вдыхаешь жизнь
SEX –  ты – и – ты
            это твоё
здесь ни причём никто
ты узнаёшь своё
тело и душу
музыку
это в тебе
и за пределами – в холстах твоих
это –
SEX –  к рассвету уже складывается что-то нечто
отчего перехватывает так сердце
отчего
ты узнаёшь то
о чём мечтал
о
SEX –  в ладонях твоих – кисти древками обласканными своими
SEX – в ладонях твоих – вещество краски – ты лепишь касаясь еле пальцами только
SEX –  ладоням втирая пасты …    
что чувствуют остальные
SEX –  люди не чувствующие – не поймут – живописи
SEX –  искусство молчания
то что даётся немногим
то что всегда твоё
SEX –  даётся талантом
SEX –  это и есть талант
вглядись в лица
ты увидишь
вот я стою
всматриваясь в …
и вижу …
и как двигаются …
и как касаются друг друга взгляды их
                друг друга взгляды
                друг друга
                друг о
                друга
                взгляды
                их
SEX –  просто талант
            не каждому дан
            как и красота настоящая
редкая
SEX –  живопись
что в крови
нерастворённая слюда
лаки
покрывные и растворяющие 
SEX –  пишу на лаках
люблю
моя живопись
такая
SEX –  то что надо мною
облака
всматриваюсь
всё строже
всё жарче ловлю знакомые сочетания
форм и ритмов и
SEX –  и всё жарче ловлю
как ветер треплет
молодую ветку
а ручей
всё жарче
бьётся обходя камни
SEX –  люблю лёт их
и цвет их
облаков
и трепет 
юных листьев
зелёные свежие вздохи
и
и
воды
бесконечные
ходы
SEX –  и лица
лица людей
слежу
SEX –  жизнь
движение восхождение
к богу
SEX –  само дыхание форм
            образование
            течения
            дней наших
SEX –  то что во мгновениях всех
всех со | при | касаний  наших
наших излияний
души и ума
вот что это
то что внутри
твоего сердца
то что
всегда с тобой
сила духовного напряжении
не мыслима без
SEX –  сама потенция
что-то делать
дышать
говорить
лепить
танцевать
SEX –  звуки сердце \\ биения
            жить потенция
            и желание
в конце концов
оплодотворять
делать
твоим
твоим подобным тебе что-то
этого мира
закладывать что-то
творить
творить
желание остаться вечно если хотите
каждый акт – бесконечное пре | бывание
это что-то то что победило смерти звучание во мире в всём
и вокруг
само – со | единение
сама идея _ _ близости
сама идея  С | ЛИЯНИЯ
 САМА идея – образования СОЮЗА
SEX –  ПЛОТЬ ПОЮЩАЯ ДУХОМ
SEX –  ЛУЧШИЕ ДАРЫ ЛЮБЯЩИХ
SEX –  ПЕСНЯ ВОШЕДШАЯ НЕЖДАННО
SEX –  ПОЭЗИЯ ПОНИМАНИЯ
SEX –  ИСКУССТВО БЕЗ ИСКУССТВА
SEX –  ГИМН БЕССМЕРТИЮ
SEX –  БЕССТРАШИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
SEX –  ТО ЧТО НАС ДЕЛАЕТ – ЕДИНЫМ
SEX –  ИЗ РОДА В РОД
SEX –  ТО ЧТО РАЗЛИТО В МИРЕ ЩЕДРО ПО ВСЕМ АТОМАМ ВСЕЛЕН­НОЙ
SEX –  МЫ ЖИВЫ
SEX –  МЫ БУДЕМ ЖИТЬ ВЕЧНО
SEX –  ТВОРЕНИЯ БЕСКОНЕЧНОСТИ И БЕСКОНЕЧНОСТЬ ТВОРЕНИЯ
SEX –  ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ СУТИ САМОЙ СОЗИДАНИЯ
SEX –  ПОРЫВ САМ – ВДОХНОВЕНИЙ
SEX –  ЗАЛОГ ТОГО ЧТО БОГ И ЧЕЛОВЕК – ВМЕСТЕ – НАКОНЕЦ – ЕДИ­НЫ И НАВСЕГДА – ТЕПЕРЬ – НЕРАЗЛУЧНО \\ НЕРАЗРЫВНЫ
SEX –  СО ВСЕМ МИРОМ !!!
SEX –  Я И ТЫ !!
SEX –  Я !
SEX …   



я касаюсь полотна …
я касаюсь возлюбленной …
я касаюсь вселенной этой любви …
я артём киракосов …
я пел как мог …

3 сентября 2006 ~ ***  ночь | день | ночь | день |
               
                                                                               
                нотный стан …
                музыка …
                любви …
                и весны …
                всюду …
                ты слышишь …
                а …
                вглядись …
                это она …
                вечность …
                объятий полна …
                SEX –      
SEX – 
SEX –
и ты не один будто …
SEX – 
SEX –
и ты не один будто … 
SEX –
воскресения грядущего песнь
и ты не один уже
ты с ней
ты со всем миром
ты со всеми и все с тобой
и любовь не бывает …
и любовь есть желание …
и без желания нет любви
и желание – есть жизнь
сама жизнь
входит к тебе желанием
и я не знаю более плодоносного способа остаться вместе
я не знаю других способов жить
и я не знаю как по другому сказать люблю
я не вынесу другого            
и я такой же как весь этот мир
я такой же как все
любовь не бывает другой
любви стремление есть …
проникновение …
и обладание …
и созерцание …
любовь …
поёт …
в тебе …
и ты в ней …
и она в тебе …
и …
ЭТО ИКОНОСТАС
ВЕКА ГРЯДУЩЕГО
ГДЕ ЖИВЫ ВСЕ
И ВСЕ ЗНАКИ ЗЕМЛИ – ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫЕ
И – SEX
       SEX
       SEX
       SEX
!!!


24        *          ты плачешь
тебе не хватает её
всё же
и дождь стеной
               стеной как всегда
сентябрь – страна потерь
и все женщины твои любимые родились в сентябре
примерно в одно время с твоею болью
ты плачешь
хочешь остаться один
остаться с ней
и побыть наконец
как вы хотели
ты плачешь
могло быть всё иначе
чтобы никто никого не терял
зачем эти раздирания надвое
и почему не могло всё сложиться иначе
отчего эта невозможность быть хоть приятелями
в конце-то концов
ну ведь исправимо всё
что же с нами
побыть с тобой
хоть в телефонной трубке
непереносимая несказанная незадача
моя любимая погода
дождь дождь
стеной
стеною
гроза что ли все говорят
а ты любовь
        любовь о
стеной
стеною
дождь
хоть …
и ты плачешь …
         плачешь …
девчонка твоя
с другим
парнем
только-то …
дождь …
души проливной …
измочил сознание всё моё
побыть …
побыть чуток хоть
на чуть-чуть хоть
вместе
укромно
с тобою
извечное желание
извечное стремление
извечное страдание
извечный этот дождь
и – новая женщина
родившаяся точно как и те другие
в сентябре
золотом месяце  свадеб
твоих
несостоявшихся
артём
дождь
и ты плачешь
дождь
стеною
стеной
о всех любимых по земле моей –
плач
плач
земля
я хороню сегодня
мою любовь
родившуюся в сентябре
и умершую …
дождь … о ! … плач …
по земле …
по нашей …
скорбь …
мы не вместе
девчонка моя с другим
и это – скорбь …
             скорбь …
она не со мной
она
это слёзы мои
дождя слёзы
плач
ты видел
это был я
что плакал по ней
и по другим
таким как она
всех в сердце держа любя
струями проливаюсь
мимо …
прочь …
вскользь …


25        *          ставлю свечи
всем кого люблю
живым и не
и их много
свечи
любви
молодости и свободы
всем кого люблю
несмотря ни на что
молодости и свободы
и они горят
горячо и ярко
молодости и свободы
весны
потому что любовь
не проходит
и не бывает несчастной
и не бывает не разделённой
любовь – весны вселенная
                счастья вселенная
легко и волнующе
дышат свечи
и на ветру любом
даже
любовь устоит
веками закаляясь
я рыцарь её
и
ставлю свечи
всем кого люблю
живым и не

утро хмурое 4~го сентября . хороним прах СОФЫ . на нашей семейной могиле на армян­ском кладбище . дождь … 2006 . хорошо …

         
26        *          ты должен писать
что бы ни было
как бы ни было
ты должен писать
это твой долг
как бы ни было
что бы ни было
с тобой
с родными
со всем этим
что вокруг
ты должен писать
ты должен писать
ты должен писать
ты должен
ты
это твоя миссия
на земле
твой долг
перед небом
людьми
землёю
что бы ни было
как бы всё это ни
звучало
извне
ты


27        *          рыжеглазая золотокудрая ты
каштанноголосая ты
коснёшься легко
заденешь будто вне желанно
самых светлых тонов
моей живописи
моего холста
в собрании \\ хранении
живописном
« рубежа веков »
куда пригласили тебя
смотреть и писать
как лучшую
влюблённую в живопись
“ конца ХХ ~ го ---- начала ХХI ~ го ”
                много столетий спустя
                как мы ` ушли `
                в жизнь как говорится  ` иную `
ты откроешь и не только себе
двери в
свет и мир
моих красок и слов
милая
я писал для тебя
знай
я ждал тебя
в этих хранилищах
все эти лета 
                найди голос свой родная чтобы сказать
сказать обо мне
и моих друзьях
лучше
лучше чем мы были о
мы не в обиде будем
художника надо любить
хвалить
и – ещё – и – опять – любить – хвалить
« любовь – это касание »
сказал мне мой педагог
юрий геогриевич седов
                мне не было и шестнадцати
                в художественном училище
                я учился у него рисунку и композиции
                я запомнил это
надолго
навсегда
хотя мне нет и
пятидесяти
золотокудрая
касайся
касайся
моей божественной живописи
“ любовь – это касание ”
и через столько веков \\  веков
это остаётся – так  , таким , дорогая
каштанноголосая
найди , умоляю
умоляю , найди
те слова
что лучше
что звучнее моих
что чем  пел я о живописи
столько столетий  назад
через столько веков \\ веков
                изменилось ли что-то ? что ?
                рыжеглазая ты
                ты найдёшь
                ты найдёшь
как сказать обо мне , о нас , о всех , о времени нашем , о искусстве – о главном , чем жили мы о
о моих друзьях
о моих бесконечных & и & замечательных друзьях моих
о их бесконечно замечательной
живописи
о
я ждал тебя
в этих стендах и
стеллажах о
не промахнись
дорогоценная
родная ...
мы вместе – авторы ...
той статьи
что получится  \\  родится  у тебя
обязательно
получится  \\  родится
у тебя
я знаю , прекрасная !
у тебя получится всё
чего \\  что касаешься ты
к чему при \\ коснёшься ты
богоподобная моя
за что возмёшься ты
бесподобноталанная
и опишешь
лёгкой рукою своею
слогом своим
воздушным
обаятельнопленительная моя
обворажительногубая
обязательностремительная моя
чего коснуться светлые руки твои
и добрая великощедрая душа твоя
у тебя получится всё
из того
что и к чему
предназначена / ~ / призвана ты
золотокудрая
рыжеглазая
каштанноголосая
– я ~ недалеко –
здесь
в этих  ( моих ) мазках
совсем у тебя
мы ...
почти ...
и я у тебя ...
                и ты у меня ...
                и ...
и ...


28        *          дорогая
ты так села
милая
что
мне хорошо так стало
видны твои красивые голые коленки о боже как
хорошо
стало
случайно ли нет а
ты всегда так
присаживалась передо
мной
дорогая
соблазняя ли нет ли а
что всегда
возникало
или мне казалось это
тоже всегда
дорогая
что-то всегда возникало
давно
между нами
дорогая
ты мне нравилась
всегда
дорогая
тебя я назвал
так только сегодня
осознавая это
то
что люблю
дорогая
или искра эта
слабо горела
дорогая
ты откинула волос стену тугую
уверенным волны движеньем
дорогая
только сейчас я понял
дурак вдруг
как мне не хватает тебя
тебя
тебя дорогая
чужая
что-то мелькнуло между нами
искра какая-то что ли прошла
незаметно
будто
ты стала почти совершенство само
тихая уютно-счастливая
устроенная
ещё ты больше ты мне нравишься таковой увы
ты спросила
где можно увидеть то что я делаю
дорогая
для этого надобно видеться чаще
дорогая
или жить хотя бы не через пяток-другой стран
друг от друга
знаешь
ты стала
ещё красивее
годы пошли тебе на пользу
жизнь удалась
как говорят
состоялась
приятно было  увидеть тебя такой
ты как-то несказанно изменилась знаешь
счастье это заметное дело
знаешь не подделаешь
красоту
знаешь
я рад
что первый
ещё девчонкой была ты
дал понять тебе это
как бы открыл тебя
дорогая
ты – драгоценное приобретение той страны
что где живёшь ты
украшение всех её достопримечательностей
дорогая
мы тихо простились
как и тихо
любили
я знаю
ты писала
стихи мои
в девических тетрадях своих
на стенах висели
плохие фотографии моих работ дорогая я
не так давно понял : люблю
сколько десятилетий прошло
чтобы вошла ты так
свободно
в мою стихию
дорогая
я любил тебя
ты – часть моего образа
без тебя не полнится как-то мир души моей
тихо так
я открывал тебя – себе и миру
тихо так – провожаю – во взрослую жизнь
девочка беззащитная
ничего другого не свяжу с тобой боле
эта беззащитность
как-то живёт
и защищает сама тебя дорогая
ты легко так расстаёшься со мной
усталому сердцу
это не вновь
ему – не удивляться – женщинам
удивляюсь – твоей красоте
дорогая
я не проглядел тебя
на самой юности твоей
и всё же
как ты садилась раньше
заслушиваясь мною
я так и не понял тебя
дорогая
ты – не взятая никем крепость
непреступная о
зачем ты так забаррикадировалась дорогая
от всех от кого ??
так спокойно уходишь из жизни
будто и не было
дорогая
ты и раньше так садилась что я потом
долго очень забыть не мог дорогая
специально ты делала это или
приоткрываясь как-то внарошку
дорогая
ты – прекраснее становишься всё
ты – неошибка моя
ты – натюрморт влажный и терпкий
что не в силах созерцать я
дорогая ты
недосягаемость безмятежности самой
лучезарная ты
невозмутимость сама
лолиты самой
набоковой 
ты заслушиваясь кладёшь голову набок
будто тринадцать тебе …
дорогая …
ну что ещё сказать тебе …
и что я могу дать тебе …
кроме песен и стихов …
ты чувствуешь меня …
дорогая
не это ли то
что называется
дорогая
твои холодные слова
обманут меня опять
к сердцу прижав
облик твой помолодевший несказанно
                похорошевший несказанно
дорогая
умру
делая вид
что живу
впредь
ожидая тебя
тебя
как планету
текущую мимо
дорогая
я открыл тебя
дорогая
я молил
я вымолил тебя
я любил тебя
любовь – бескорыстие дорогая
честное бескорыстие дорогая
и я вижу
господь был милосерд
и чуток
мне дал то он
что
нога на ногу
счастливая и молодая
ты – передо мной
несмотря на все те ужасы
что были в истории страны твоей и
                семьи   твоей
ты – воздушная и святая
преображённая и пепельнокудрая
богиня побережья неблизкого
нога на ногу – скажи – специально ли
закинула так
что я не сразу отойду
не один только год
проживая
твою эту скульптурную композицию
или ты всё же
имела что-то ввиду
дорогая
что-то ко мне
может быть хотела что-то ко мне
                от меня
дорогая
может быть
нравился я тебе всё же
ответь
скажи
тебе – не много
а мне ведь уже – пятьдесят …
скоро ...
ответь ?
а , дорогая ?
ты ближе ко мне чем обычно
и я впервые назвал тебя так
может быть ?
всё-таки ?
а ?
всё-таки нравлюсь я тебе … а …
дорогая …
а …
ответь … скажи …
…
ты в руках моих выросшая
заботливо как картину
отправлял тебя в жизнь
розу
чайную
бутон перламутровый
готовый вспыхнуть для переливов нездешних
роза
ты – нога на ногу – за что мне это – передо мной
взгляды наши – огонь прошедшего вспоминанья
и ты – уже – вот вот – распустишься …
дорогая …
у … !!! стихия ... восторга ...
дорогая …
дорогая …
дорогая …
наконец-то –
назвал тебя так –
дорогая …
дорогая …
 

29        *          почему я молчал на поминках
что могут сказать слова
я давно разочаровался в них –
слова только слова
у меня были хорошие отношения с ней
мы много шутили
и она позволяла мне многое
и она великодушно
позволяла мне многое
многое
из того
чего не позволяла другим
помогать и быть нужным
великодушно
это было великодушно
и достойно
так не всякая красавица
быть к ней ближе о
у каждого в жизни свои отношения
и у меня с ней были хорошие
и она мне многое позволяла
мы много шутили
вдвоём
любили и подсмеяться над теми
кто сейчас рыдал над её могилой
она ничем себя не сдерживала со мной
отношения наши сложились легко
держались ровно
я помогал чем мог
она платила мне тем же
мы общались понимающе
это главное
была взаимность
она любила нас
и жену мою и маму и папу и брата даже
язычки у нас были острые
периодические все попадали на них
да и слова не краски
что можно сказать ими
словом я доволен
доволен теми отношениями
которые сложились
у нас
и были
а о чём жалеть
а о том что её больше нет
смешно
смешно
жалеть можно лишь недостойную жизнь
сочувствия достоин несостоявшийся
а она
достойна того
как жила
слова что значат слова
лишь
известно лишь мне
тому
кто занимается ими ежедневно
слова
только слова
то что было
было прекрасно
и я не ` провожаю ` её
нет
как говорят
и мы даже не расстаёмся
просто
всё что я видел
                мне кажется
                больше нужно нам
                тем кто ` остаётся `
                ( так сказать )
к ней это
никакого отношения не имеет
меня вообще
выбросьте
просто подальше
мне противно всё
траурное
люди жившие достойно
получили своё
при жизни ещё
будем плакать о тех
о других
тем кому не случилось быть достойным
и слышать
таких отзывов на собственных похоронах
и носить им цветы
на могилы их
может быть
как-то что-то изменится
в них
у них 
                господи
дай всем тем
кто ещё топчет
эту великую землю
зазря
господи
я доволен всем
что связывало нас
господи
я впервые кажется доволен отношениями
теми которые сложились
в жизни этой
мы сказали друг другу
всё что хотели
и подарили друг другу
всё что хотели
да и насмеялись вдоволь
ух !
у нас с ней
и это не конец
нет не конец
как многим тут казалось
что плакали над её могилой
мы даже не расстаёмся
мы – друзья
как и при жизни …
вот и тост мой …
он не предназначен – столу поминальному
он – жизни песня
как и при жизни
её
и мы не спорили ни о чём
даже когда и не соглашались
чувствовали
это не нужно
и это не главное
спасибо


30        *          почему . почему же так всё сбивчиво . несговорчиво . почему ты так всё объяс­няешь . по два . по три раза . почему возвращаясь лишь усложняешь . что же ты не учился в школе что ли . не знаешь как запятые ставят . точки . что же всё усложняешь и без того и без тебя сложную жизнь . упрощаешь и без того и без тебя простые вещи . где твоя рифма . что ты из себя представляешь . наконец . кто ты . ответь сам себе хотя бы . ведь тебе к пятидеся­ти . сделай лучше наконец . не по-другому наконец . и что из тебя прёт всё что-то потоком не твоё что ли . а почему всё рвётся и рвётся напополамки сердце твоё . не устоялось ли всё у тебя . давно уже . да и женщины . что тебя так по сию сю пору волнует так . старый ……  . угомонись . пиши надрюморды свои а . что ты всё в чужеродное тебе прёшь . несвободный мой . а . ответь . а . молчишь . и точка . …  …….  как в считалке той . школьно-пионерской . и . точка .
нет . не . не точка . не . не молчу . и не буду . молчать . скажу . и отвечу . как могу . могу . и ты знаешь это . ты . ты можешь ли остановить дыхание . те придурки что тре­нируются в этом … циркачи … и всегда у художника рваться будет сердце . тихо так . без­звучно . но так что боги услышат в веках застрявший этот звук . и что же ты думаешь . себе . женщины . да способен кто-то из поэтов настоящих только . стоящих . удержаться . это не поэт . что держится перед красотою . а она всегда божественна . красота . божественна . и нет ничего вернее убедительнее её . сила красота как талант . я певец . моё дело петь . и не последний как считаешь ты . почему правлю и ещё сложнее становится . почему правлю и ещё проще становится . знаешь . а я ведь мастак уже . и умело вправляю то что во мне туда . в то что во вне . и дышу . а можешь ли остановить жизнь . дыхание . мои слова набирают силу только . только на орбиту выходят . неостановимы как сами и слова . как смыслы . бесконечные смыслы что несут они . подними главу . свою . услышь . над тобою уже неисчислимые смыслы . знаешь ведь за всем этим скопом ясная и конструктивная мысль . попробуй разрушь . а форма .  так я ищу её . и она адекватна мне . мне самому . и . тому что во мне самом . звучит и прыгает как фонарь . о . горят души огни святые . и пишу . любовь и ненависть идут дорогою своею . чистою просторною дорогой по моим проложениям . а . ты недоволен . плохо . не хочется обижать . не для того я . поверь . я борюсь и в тех числах и за тебя как за читателя поверь . поверь тем более что ты это я . почти . или я . почти . читатель и писатель . поверь пока дышим любим . а потом . не надейся что-то будет иначе . будем жить ещё жарче скорее решительнее откровеннее строптивее . не за || гладкий я такой . кажется тебе только . я воин . и победитель . и суровый абсолютно . а для тебя стараюсь извини удобно перед тобою так ходить . прости . пора . мне пора . я схожу . вот остановка . моя . уже .


31        *          и перед ней –
на колени …
на коленях …
просить …
и кидать цветы
под богоподобные ноги
и бросать цветы
вслед их
богоподобным следам
богоподобных их ног
бросать слова
не значащие ничего
ничего
в сравнении с смыслами
коии открывает господь
наш великий бесконечный сияющий наш господь
господь неба земли господь
в явлении их бесподобия
богоподобия
и чистоты
самого пребывания их
на земле
на одной с нами
с смертными
богини
сошедшие
из рук спасителя
вестницы всеобщего воскресения
славы
спасителя
ангелы
несущие
красоты
идею
спасения как мира идею
цветы …
на коленях …
и – каждой …
и – перед – каждой …
на колени …
на коленях …
о …
божественное дыхание господа самого
в стопах ваших
с неба
и по земле нашей грешной
идущих
плывущих
о …

 
32        *            \ я \ в \ девчонке каждой \ оля \ узнаю \ черты твои \ летящей мимо \ девчонке оля \ а ведь так хочется \ быть вместе \ недалеко быть \ рядом быть оля \ оля \ оля \ что бы ме­шало оля \ что бы мешало \ то цвет в облаках узнаю твой \ глаз синеву с глубиной переме­шанную \ о \ что мешает \ быть вместе быть недалеко друг от друга совсем \ что \ то причёска мелькнёт твоя оля \ и я бегу бегу оля \ ты покрасила однажды так \ свои волосы \ пепельно-светлым оля \ и сколько раз повторю ещё невозвратно имя твоё \ имя твоё оля \ пельно-слад­коватое знаешь оля \ оля знаешь \ просто \ просто побыть поговорить с тобой хотелось бы \ как знаешь в слащавых \ не знаю уж \ самых слащавых песнях банальных поётся \ а знаешь \ знаешь \ ведь мне не хватает тебя \ просто тебя \ имени твоего простого не называть мне больше \ тебя \ тебя перед собою \ имея в виду о \ оля \ зачем ты так \ а за что \ и кто тебя так оля \ что ты меня так \ оля \ о \ имя твоё \ передо мною \ засыпаю ли просыпаюсь о \ имя твоё оля \ всё светит мне всё светит \ через темноту эту через \ тьму этих всех нечистот и драм \ через нашу гадкую историю \ и новую \ и новейшую \ ещё гаже которая предыдущей \ о \ ты наверное моё главное утешение на этой земле \ лишила зачем \ меня право такого \ называть \ о \ называть тебя по имени \ имея в виду да имея в виду \ то что \ я же люблю тебя я же лю­блю тебя \ дура \ дура ты оля \ ну и дура же ты оля \ оля \ я \ я в девчонке сказочно летящей мимо мимо оля \ тебя ищу \ тебя изыскиваю о оля \ прочёсывая всё \ всё на свете этом \ нет не ты \ не ты мелькнула \ нет не ты \ нет \ не ты о \ оля \ о что же \ такая сякая рассякая оля делаешь творишь со мною а \ нет не стыдно тебе а \ мне ведь скоро пятьдесят оля \ так-то \ а я как кретин \ как жлобьё какой-то из музона попсового всё пою рыща \ где ты \ где ты \ род­ная кровинка моя \ где ты мой обмечтанный кусочек \ мой несказанный лепесточек \ ведь мне просто перемолвиться хотелось про то про сё \ в глазухи твои пресиня-синие заглянуть \ всполоснуть то что без водной глади глаз твоих не живёт \ не дышит оля \ ну \ прощай \ а \ вот опять \ не ты \ а \ мелькнуло в толпе \ взгляд \ твой \ как бы \ не \ твой \ и я рванулся опять \ я могу \ ещё не \ я могу \ прямо с места \ бежал \ в глаза заглянуть \ что \ не ты \ а \ я в девчонке каждой летящей мимо оля узнаю черты \ ловлю черты \ твои ловлю черты оля \ где ты \ ты где \ я здесь оля \ оля я здесь \ рядом \ бегу \ навстречу \ тебя кто это так \ что ты меня так оля \ муж да \ кто-то ещё до него оля \ кто оля \ я же \ я же ему оля \ как в той песне поёт­ся оля \ вот


33        *         Вчера . В кафе . « Поэтический вечер » . # Кукин # Фёдоров # Гадаев # . А что они все здоро­венные такие , а ? что ? взаправду . И друзья их – здоровенные … Валерка … И издатель – здоровенный такой – Коля Филимонов . И – бородатые … щекастые , « густые » такие , как на подбор – . А я – маленький . Как и фю­рер , наполеон , ленин , кортасар ( нет , не писатель – конкистадор ) . Не поэт , короче . Не похож . Да и – рифма … а где она ? у меня … одни ноты ... протеста и … любви … что пою я … под нос себе … ( здоровенный тоже , да не то ) . « Не люблю маленьких » , – Костя сказал . Большой Поэт . С Большой Буквы , а я маленький . Не люблю , когда маленьких обижают . Я а – маленький … вот и – песня – моя – маленькая ; поэта ( без риф­мы ) – маленького , не – поэта . « Не люблю маленьких женщин » , – Костя ( « Костян » , как Его называют – промежду Собою \\ Себя – Поэты Большие ( и Издатели – Большие ) : Кукин , Филимонов , Фёдоров … « Зачем они нужны ? »  – добавил …  А я знаю – зачем … Зачем нужны маленькие женщины … Я … знаю … зачем … А для того же , что и большие . А я люблю – маленьких … Я – сам – и – маленький . И – что с того ? Не – поэт … Как им кажется – Большим . Я – маленький ; тоже поэт . Тоже поэт . Тоже … Хотя , и , – малюсенький … ( поэты у нас , что [ ? ] , теперь , по росту  … ) И маленьких женщин – люблю … И – больших … И знаю , как рифма … ложится … как – стихи ложатся … ( и без рифмы тоже , как и с рифмой , да , это не от этого зави­сит ) Как женщины … Как – большие , как маленькие … В – рифму … и – в не в рифму – всё равно – ложатся стихи … женщины как … О !!! Ну-ка , по росту – сстроссь – живенько так , ну , поэты , и поэтишки … сстан­нофьсся  !!! По ростам … странам … векам … сссьмирьььнннааа … Вот и – миленькие , хорошо , молодцы , мои … Будем вас – в Избранное собирать … Антологии // Мутологии ( д ) .
Вчера . В кафе – все – напились . Пели , бросались объедками , а я – скучный . « Реставратор » , не поэт . Не шумел , не пел , не ругался ( не то , что – матом , – вообще – не ругался – ничем ) . Скучный такой , противный как сказали бы . Поэты Большие . И Зрители – Большие . У Больших Поэтов – не бывает маленьких Зрителей . Я задумался … глубоко-глубоко … Очень … И – пригляделся : ведь , у меня – все – действительно ! правильно ! точно ! как я это не заметил ! – маленькие : и зрители , и друзья , и подружки , и по работе , и по учёбе , и родня , и … как это я … что ? … ау ? … ( А жена-то – « Большая » . Ну и что , должно же , что-то хоть быть в жизни моей … )
Вчера . Там . В кафе . А я – за рулём – скучный такой . Не поэт , не … Просто так – кушал себе сидел … вкусно ! А стихи … Здорово ! Он Большой Поэт – Фёдоров ! Очень Большой Поэт . И мой друг . И я горжусь этим . Быть другом , знакомым , такого Поэта . Большого Поэта . Без шуток мелких Поэта . С Большой Буквы Поэта . И Человека – с не меньшей буквы – с Большой Буквы Поэта , настоящего , стоящего . И Кукин , Гадаев – Поэты – Большие , стоящие . И я – люблю Их . И ценю Их . И горжусь – знакомством и дружбой с Ними . И – Коля – Филимонов – Большой Издатель , и Большой Молодец . И я – горжусь этим . И тем , что мы дружим . Хотя видимся не часто . Через ребят . И – Они – Молодцы . Да . Большие Молодцы … И я горжусь Ими . И тем , что – знаком . И тем , что мы видимся иногда . Да . И , что-то – делаем иногда . Да . А , особенно , с – Фёдоровым , « старым » , как Его называют друзья . И друзья друзей . И Он ездит к детям , к больным детям . Даже в июле – Деда Мороза Он Играет – если они захотят , если им это нужно , если « закажут » Его . Он ак­тёр , детский актёр , нет , не из сериалов , из театра детского . И мой Большой Друг . Безотказный . Не подводил никогда . И Миха не подводил ( Кукин ). И Костян ( Гадаев ) . И Коля ( Филимонов ) . Большой Поэт – не может быть – без ответственным , ненадёжным ( человеком и другом ) . Я горжусь … И – Слава Им … Поэтам Большим … И Их Издателям … И Их Жёнам И Детям Их – Слава … Слава придёт … никуда она не сбежит … Большая Слава Больших Поэтов . И – поставлю ка я – восклицательный знак ( Он не будет лишним , нет , не бу­дет ) в конце , в самом конце : ! даже два : !! пусть будет !!! и три …
Хорошие Ребята … Хорошие Поэты …         
Ну а я … нет , не комплексую , нет .
Просто живу …
Как Большой Поэт …
И в этом – как  …   

 
34        *          – ну как тебе самому – спросила
– нравится – спросила
– очень – ответил
   мне всегда нравится то
   что я делаю
а зачем бы делал тогда
я влюблён в своё искусство
и с интересом большим
я не равнодушный к себе
может быть
я – особенный – я – люблю себя , своё искусство
– ну как тебе – повторила …
– хорошо , очень хорошо … – повторил

знаешь \ всё это \ и ей нужны мои работы \ только лишь \ закрыть её ....... стены \ знаешь \ её ....... стены \ в их ....... многокомнатной сверхсовременной квартире \ ей нужны были мои работы \ « закрыть » « дырки » в таких вот супер *** пупер стенах \ в таких вот \ по последней ох ........ оде \ при её папке-бармале­е-багатее \ жирует она не слабо \ вот таким вот \ и \ нужна \ наша живопись \ живопись слов живых \ живопись кусков нашего тела \ куска нашей жизни \ сердца сосуда \ при её-то квартирке у центра самого \ « центровая чува » при кремле что-то у неё \ и батёк \ модноватый такой \ на кой ей моя живопись \ моя святая живопись \ моя страна где я живу и умираю \ на кой \ за каким \ ау ? \ отвечаю \ квартирку хапанули \ а тут и я \ хороший парень \ артёмка свой \ берёт сколько дашь \ или ничего \ ну ничего нельзя \ хоть он и артёмка свой \ в доску \ а знает ведь \ что мы \ они на самолётах \ туда \ сюда \ враз \ летают \ ну что-то дать надо \ а он и счастлив \ кому нужно его ...... « искусство » « творчество » \ пусть спасибо скажет что мы ещё \ а то бы \ артёмка \ вот таким-то и нужно моё искусство \ она даже не подняла глаза \ пылесосила \ пока я ещё даже ещё вешал только ещё свои святые свои обалденно-чуткие ко всему живому холсты-полотна-сказания \ свои эпосы \ свои картины \ о \ всё тёрла свои покои бесконечные \ царапины удаляя \ в своей многокомнатной квартире \ лишь бы не осталось по­сле меня \ ничего \ ничего \ ни сориночки \ ни крупиночки \ как я сверлил \ из уважения к ним \ как я и всегда делаю \ вешаю сам \ а кто это умеет делать \ кроме меня \ вы не знаете \ я нахожу место сам \ на этих бесконеч­ных стенах \ в одинаково крашенные « беж » \ я люблю то что делаю \ а \ я люблю свои картины на стенах а \ о \ о \ у \ моя живопись \ святая \ для их особняков таунхаусов фазенд многоэтажных квартир \ о \ я \ что могу \ преподнести \ свои святые полотна \ полотна света и любви полнящиеся своим друзьям \ но и они мои друзья \ о \ пусть \ пусть \ да пусть украшают им жизнь \ жизнь топ менеджеров высшего звена \ ? а что это такое знаешь ли ты артём \ пусть \ ну пусть \ прости \ прости \ пусть \ моя святая светлая живопись и здесь \ цветёт \ светит \ освещая эту их « таунхаусовую жись » \ как и должно ей \ о \ моя святая светлая жизнь \ посвящённая жизни \ жизни самой \ воплощённая в этих чудных творениях \ о \ несказанно сладкое небо дающее жизнь !! \ о жизнь \ небо это дающая \ о небо зовущее жить и творить \ жить и бороться \ и бороться \ и жить \ и творить \ о прекрас­ная прекрасная о \ да пусть и им \ менеджерам высшего звена будет \ и пусть и над ними \ над их просторами фазенд взойдёт моя живопись \ с солнцем \ с небом этим \ весны обалденным небом \ и дети их \ бесконечно ми­лые дети \ открывая глаза утром прохладным ещё \ мои светлые тёплые тона различают \ мои красок слова ска­жут им \ утро доброе \ друзья \ мир прекрасный \ и это окончательно \ и это верно \ и это навсегда \ спасибо ро­дителям вашим \ что они ценили меня \ что они купили меня \ менеджеры высшего звена \ « топ » \ ведь могли купить другого \ дурака какого-то \ дребедень какую-то \ и я был рядом \ я был друг \ так уж сложилось \ что они охренительное начальство \ а я \ а я \ никто \ никто \ не был \ не собираюсь \ не буду \ не хочу \ и видеть \ переносить их всех \ это всё не могу \ не в состоянии \ это всё начальство \ терпеть их всех \ его \ начальство \ не могу \ не в состоянии \ ненавижу \ ненавижу их \ о \ ну и пусть \ спасибо \ спасибо ребята качающие нефть золо­то алмазы металлы лес \ из закромов нашей родины о \ моей прекрасной родины \ о менеджеры « топ » \ гоп \ стоп \ без вас \ не живёт держава-страна моя \ спасибо друзья \ действительно \ друзья \ пусть \ ну живут эти картины и в ваших домах \ может быть встретят они и здесь \ понимание \  понимания \ им столь необходимого \ счастливо \ мои друзья \ мои картины \ оставляю вас с богом

– ну как – спросила на прощанье она ещё раз
   самому-то нравится …
– обалденно ирен
   балдею сам от себя
   как и всегда
   ты ( ведь ) знаешь
   я люблю
   тебя
   иреночка
   и искусство своё святое иреша ты же знаешь
   извини что наследил намусорил
   вадику приветы поцелуи
   знаешь
   охренительно красивые дети вышли
у нас бы с тобой не получилось таких
– брось
ещё красивее
    были бы
а вадик      
видишь всё ездит знаешь
занят

( она взгрустнула – всплакнула почти – хлюпнуло что-то – мне показалось вроде )

   по командировкам всё
   нету
   вот я тут видишь
   одна
   и по детям
   и по картинам
   и по хозяйству
   счета веду
   ты-то – дома – всегда …
   такая – работа – рисовать …
   завидую твоей жене …
   по-хорошему …
   нет … да …
   по-хорошему … 
   ты всегда – при ней – рядом
   спасибо спасибо тебе
   когда бы вадик ещё повесил
   его ещё дома найти надо
   он « на мобильном » всегда
   всегда – « где-то где-то » – всегда
   вне дома короче
   что пришёл приехал привёз спасибо
   да и кого найдёшь сейчас
   поле кругом …
   строятся только здесь ещё только разве и
   никого …
   никого …
   никоновы только … отстроились …
   михалкова какого-то то-ли дети то-ли внуки что-ли
   а какого – не знаю – михалкого – тоже не знаю – из них же … – двое …
   оба … в общем – запуталась … а и
   вся страна – запуталась – в них : сколько их ( михалковых-то всего , всех-то , режиссёры оба , да ещё – этот – отец , дети … где – чьи , от – кого ) , кто – кто , кто от кого , ну и  ( т.д. ) …
   в лицо я их плохо различаю
   похожи …
   телевизор ( особенно их ) смотреть времени нет
   тоже – начальство
   а ты знаешь – я их не очень-то и люблю – начальство … начальников …
   не обращаюсь …
   стараюсь … – мимо – ходить …
   это ведь случайность …
   что мы …
   ну что мы …
   это папа мой настоял …
   а мы с вадиком другие
   другие
   ну ты ведь знаешь
   знаешь
   нас давно
   и какие мы
   мы не такие
   ты же знаешь
   так …   
   так можно было бы спросить : есть ли у них кто из рабочих : повесить …   
   местные – пьют … только
   прошлый раз он сам пробовал
   упал
   вадик я имею в виду   
   в общем …
   не нашёл никого
   да и не умеет он с ними ни с кем разговаривать
   наши-то рабочие уехали
   а здесь – поле … строятся только … дорого здесь …
   за сто тысяч перевалило …
   говорят : и – за сто двадцать уже … перевалило …
   нет что ты …
   сотка одна …
   нет что ты …
   не рублей
   долларов
   да и за всё
   за всё
   спасибо
   нам всё очень нравится твоё
   мы любим
   помнишь мы были на твоей выставке …
   о … как всё понравилось … хотели купить – всё ! – всё ! –
   да денег не было вадик сказал
   тогда ( немножко , недолго , совсем чуть  )
   трудный период был …
   немножко …
   недолго …
   чуть …
   совсем ….
   да и в наших отношениях
   с ним …
   ты извини …
   я не могла тогда …
   ты – прекрасный артём
   ты – прекрасный художник артём
   я это знаю и понимаю
   хотя и не всё
   что и ты делаешь
   нравится
   ты – чувственный
   чувствующий
   я ценю …
   как у ван гога
   помнишь
   ты показывал …
   мы же ходили
   помнишь
   в пушкинский
   помнишь
   ты водил
   меня тогда
   ну
   не можешь ты …
   забыть …
   ты должен был
   должен 
   ты …
   ты не можешь забыть
   ты не мог
   ты …
   сына артёмом назвали
   ( тоже )
   как думаешь
   почему
   в твою честь
   он не возражал
   вадик
   я имею в виду
   я настояла
   спасибо тебе
   ты большой художник
   настоящий
   я ценю
   знаю
   и понимаю … это … хоть
   это-то
   понимаю
   ты большой искренний
   я не много хожу …
   по выставкам особенно
   сейчас особенно
   знаешь
   изменилось всё
   сильно … довольно … довольно … сильно …
   и я изменилась …
   сама …
   наверное …
   как ты ?
   видишь ?.. думаешь ? ..
– да нет , такая же , ирен … ирена , такая же … иреночка … ирочка ты … не из …
– всем нравится
   кто приходит
   кто приходит
   я имею в виду
   я имею в виду
   картины твои
   я имею в виду
   тем кто были
   кто видели
   те-то
   кто приходит
   шохины были
   ястржемские
   а уж те-то
   понимают …
   ну я мету …
   сойди …

сентябрь печальный :   8 ~ ое   &   9 ~ ое   ****  2006


35        *          господь
                налей мышц моих
сосуды глубокие
силой
рук и ног мышц сосуды глубокие о
господь
мой господь всемогущий
ты можешь всё ведь а
а я
всего лишь боец
полководец
удачливый
мне бой предстоит важный
господь
налей силой силой господь
силой силы господь
все отряды мои
все мышцы
всех сосудов
всех солдат
что встанут завтра
с утра 
с утра раннего
за меня
за страну мою
обескровленную
загнанную и
порабощённую
под знамёна мои
господь
о
господь
нет
не останови господи
господь
мечи мои
солдат моих
у груди их
врагов
о чём думали они
сжигая на кострах своих
мои знамёна
моих людей
истребляя
нет ни тени
слабости
жалости
дай
победить
одно прошу
одно
и – веди сам – всех солдат – моих – батальоны
нет
не позволь …
эти – жалости не имеют
позволь – самому – решить каждого судьбу
кто так жесток был к моим
подданным и
городам
моим
нет
и коня моего мышц сосуды –
налей
силой
непобедимою
дай –
победить
завтра
завтра
важный день
и я принесу тебе жертвы
господу и богу моему
жертва богу – дух сокрушён
погуби
нечестивых
дух и путь
мне надо
понимаешь
очень-очень
эта победа …
она – нужна …
она – нужна …
мне …
я боец …
и солдат …
и полководец
господи ! дай ! умоляю !
у меня нет права – права – проиграть –
у меня есть право – победить ! победить ! слышишь … я знаю … ты – слышишь , слышишь , слышишь … я знаю , я знаю … знаю , да , да …
господи нет не останови жалостию моею
клинки героев моих
пусть гонят они врага моего
с земли этой нашей – общей , благословенной – прочь ! прочь !
прочь ! прочь !
вон !
мне – нужна эта победа ! господи … дай !!!
                господи … дай !!!
и – эта победа – в моей жизни – нужна мне
                – нужна мне , господи , господи , господи , господи , господи …
о , драгоценный – и эту победу – жизни моей – дай ! дай !! дай !!! дай !!!! о …
о …
дай … дай …
завтра …
завтра …
до зари  ещё … глубоко-глубоко  … налей … налей , прошу
мышцы
всех солдат моих –
силой
а сердце моё – вдохновением
           любви    вдохновением
неостановимы – полки 
                мечи их
                о
как мечта
мечта о спасении
           о победе
           о воскресении
           о любви
                всеобщей
                братской
о светлых спокойных самых днях
в мире , любви , согласии , дружелюбии
о , господи – власть твоя – веди … веди …
ну , с богом , и –  …
завтра это завтра …
сегодня – целую
                целую всех …
                целую
я любил вас …
и – люблю теперь …
если что , – …
я с вами – мои герои …
мои друзья …
мои солдаты …
люблю вас …
люблю …
люблю вас …
люблю …
люблю вас …
люблю …
мои драгоценные
мои возлюбленные
мои препрекрасные
я был с вами
все эти
годы & сражения
и я не оставлял вас
и вы не оставляли меня
мы были вместе
и
мы были рядом
дай !
дай !!
дай !!!
говорю …
это говорю тебе я
мне это нужно
вздохнуть
легко
ощутить
себя
и страну –
вольно …
вольно …
а теперь – спать …
      всем – спать … 
до завтра …
будет жарко …
будет светло …
и кроваво …
    красно  …
ну , – спать !..
ну , – спать !


36        *          три девчонки
в обалденных таких брючках
стройные как лани гор
высоких
подбрасывали вверх
скошенную только что траву
в небо это серое
сентябрьским безрадостным днём
9 ~ го
в этот день убили отца александра
александра меня
отца александра
всё равно что меня
я всегда чувствую этот день
остро
и страшно
и небо будто
рассеялось разошлось тучами
будто просветлело
они смеялись так
что солнышко улыбнулось
и небо заголубилось
так …
у них были такие брючки
чёрненькие
в обтяжечку
что …
такие они стройные и прекрасные
эти три …
трое …
сколько им ?
как и ангелочкам … по …
в ярких курточках :
лимонной оранжевой ( и ) изумрудной
как ангела три
ангелочка
бога
самого вестники
посланники
посланницы
весны грядущей
будущей
идущей уже но
мне отлегло
и я улыбнулся
лучик выглянул
и как смеялись они
они
эти три ангела
ангелочка :
в изумрудном лимонном оранжевом ( и )
куртяшечках своих модных укороченных и
заталенных
в … ( предел самый ! )
стройные как
лани
лани гор небесных
нездешних
гор
высоких гор
о
радовались как они
искренне
искренне
какое счастье
                какое счастье
и
и
подбрасывая вверх ! вверх !
траву траву   
можно разогнать тучи все
тучи
этого дня
страшного
сереющего
9 ~ го
сентябрьского
когда
шестнадцать лет назад
утром
по дороге из дома на службу
в храм
он был убит
наш
священник
батюшка
отец александр
александр мень
будто я
сам
убит
всегда чувствую этот день
страшно
вестники –
царства грядущего –
три девчонки – ангелочка
ангела …
небо …
разогнали дикие тучи
дня сегодняшнего …
9 ~ го
помню этот день …
сегодня объявили :
9 ~ ое
объявлено
международным днём красоты
три ангела …
ввысь …
в небо …
лимонный …
оранжевый …
изумрудный …
отец …

 
37        *       Тяжёлый день. Всегда был таким. Ненавижу! Ненавижу! И опять попы с каменными лицами; чу­жие совсем. «Понаехали тут!». Чужие совсем отцу Александру. Понаехали; тут. Чужие совсем. Совсем. При на­чальстве. «А откуда у них такие животы? – спрашивает мама моя (справедливо спрашивает, справедливо…). – Зачем они им?» – справедливо так спрашивает. «А Вите зачем живот, крест так складывать – класть (на него сверху)?» – справедливо так спрашивает, серьёзно, меня. Я смеюсь… А – зачем, серьёзно попам – животы ..? А?
«Может, это для работы, а? или это работа такая?» – не унимается мама. Мама прекрасная моя. Моя мама пре­красная. «Нет, мам, – это не у всех, – отвечаю… – Взгляни… У наших – нет». «Только у ваших и нет, – улыба­ется. – По-моему…» 
Тяжёлый день. Всегда был. Очень. О… Льёт всегда – стеною – в этот день. Плачут. Всегда. Небеса; и на небесах. В этот день убили отца Александра, отца Александра Меня. Всё равно, что – меня – убили – думает каждый из нас, кто приходит. В этот день. Помянуть, плакать, и – молиться, молить… Отца Алексан­дра… и за отца Александра… Тяжёлый день… Светлый… Много цветов… очень… много… всегда… И на мо­гиле, и в церкви, и у Натальи Фёдоровны. И – на – месте – … убийства …
Это всё-таки – … убийство…      
Страшно… Страшно… Страшно… Ст..
«С праздником!» – подошла ко мне, улыбаясь, улыбаясь, знакомая, наша прихожанка. «Да, это же – праздник; ну, считаем же мы праздником – мученическую кончину святых, святого; это же праздник; да-да, – с праздником, Артём, с праздником; Вы не ослышались – с праздником! с – большим! праздником…» «И Вас – тоже – с праздником… раз так… Да, наверное… Наверное, – правы… Да, – с праздником! с праздником!» 
И – деревья плачут… в этот день… Стволы наливаются «кровью», красным… Ты же видишь… В этот день… Сам, если присутствуешь… Вдоль того места, где убили… где… Ты… сам… если… Ну! сам же… Страшно… Нет, не вымолили мы – прощения себе… Нет, – не прощены… И – страна наша – страш­ная-страшная – в пучине – этой каши кровавой, что тогда заварилась; на праведника крови заварилась. На Апо­стола Крови… заварилась… мы «сварили» это «варево» сами… са… Месиво… Крошево… Липкая бездна бес­чувствия… Это наша жизнь. Безрадостная… бесцельная… Липкая… вязкая грязь… Грязь… Грязь – это и есть – ад. Ад – с большой буквы. Жизнь – Вечная? Где? Ты? А мы тут… сапогами… грязь… месим… намесиваем…  Всё больше это похоже на ад, ад с большой буквы… Вот мы и узнали: какой он – конец… Апокалипсис… И мы… жители обыкновенные… планеты, страны, города… никчёмные существа… месим тут грязь… земли, земли, что могла бы быть – прекрасна – в наших руках… Что… Могла… Бы… Быть… Жи…
«Давай, мы тебя крестим, ма». «Что ты, я же – не верю». «Ты лучше всех, кого я знаю, – верую­щих и не». «Это – ты – так думаешь, спасибо… тебе, сынок мой… хороший… Что-то, от других я не часто слышу это…» «Я буду тебе – крёстным». «Да ты что, с ума сошёл! прекрати… А он, правда, – очень красивый – отец Александр ваш. Я, пожалуй, таких красивых и не видела. Мень? его фамилия? Как? правильно?»          
9 ~ ое сентября… Страшно… В этот день… («09.9.90») (обрати внимание, – одни девятки, сим­метрично! как выстроились!) он был убит… наш Апостол, наш батюшка, наш отец Александр, «Мень-пель­мень», как его называли знавшие его давно, любящие его давно люди… люди… А люди… люди… знают, в конце концов, что – делают... Любящие его, отца Александра, отца Александра Меня, Меня, своего верного, до­брого, прекрасного, замечательного батюшку-Апостола. Апостола интеллигенции, как его называли ещё. Здесь, все кто плакали – неизменно – вот уже – шестнадцатый год… Все, кто «знали» и «не знали». Плакали… Плака­ли… Плакали… И – не – могли, нет, не могли, – слёз – сдерживать – волну подступившую… – волну подсту­пившую… – волну подступившую…– волну подступившую…
О!!! – вот уже, шестнадцатый год, с того дня, 1990 ~ го.

сентябрь, о, сентябрь, о, дождливый… (девятый «кегль»…).+. Вечная Память! Вечная Память! Вечная Память! Вечная Память! О… сентябрь, о, сентябрь, о, дождливый… 9 ~ ое.

 
38        *         ... не могу сказать ПРАВДЫ. Правда убийственна. Она – убивает. Она – смертельно убийствен­на. Мы распяли Бога. Мир – в огне; вот – правда: о нас… о Боге…
… не могу назвать ФАМИЛИИ... ИМЕНА... Не могу говорить – конкретно. Поэзия (для меня) – особая правда, настоящая... Милость к людям – сокрытие – их главных тайн – правда… настоящая, сущност­ная, наверное… А, может быть, и – грехов сокрытие… Наверное, – нельзя… нет, нельзя, нет, не… Не буду… Не скажу… Это особая правда – литература…  настоящая… достойная общего, всеобщего – внимания. А я ..? что – ? – ничего… в – полном смысле – ни… как горько… И я – действительно – так – думаю. И – ещё, что не надо, что не должен, ставить так часто – тире; вот! правда… Правда разрушает! А моя правда – настоящая, со­зидает. Моя правда – лечит, возвышает, воспитывает. Моё искусство – настоящее, стоящее; таким должно быть – творчество настоящее человека, любящего, любящего себя, и людей – любящего. Что с того… Да, я и не могу… нет-нет… не – я, пусть, – это будет кто-то другой. Правда – искусство, искусство – настоящее, кажущее­ся – мифом, выдумкой, придумкой. Сказка – лучшая быль. Я, если честно, ни слова не сказал ПРАВДЫ. В том,  р е а л ь н о м  смысле, какой она видится ВСЕМ. Бессмысленно – искать её… Она (настоящая! настоящая!) – в – сердце… – в словах, что я произносил… что я записал… и – не – записал, не успев к бумаге с ручкой… к сто­лу… к компьютеру… ( прости... прости...).
За любую «точку» – я «отвечаю» – в «писаниях» своих; или за отсутствие таковой… (За «пу­стоту» тоже ведь надо…) С правдой, так называемой, надо обращаться осторожно, очень! о… ч… е… н… ь…
Нет! – ни – имени… нет! – ни – одного… (И, похоже, – тире – меньше – не ставлю… так-то!) Наоборот! всё – жарче – стон… звон… о… ! Всё плотнее… Никто, нет, – пусть не узнает… ничего… никого… нет, нет, – ни – фамилии, ни «конкретики», ни – даты (даже)! Парадокционалист. Это же, – литература всё – отвечу… Нет, не отвечу… Не ищите… Нет, не ищите правды – вашей! Её нет! В моих… Её – нет! нет – и – всё! вот… вот…  И – пусть – легче – дышится! живётся… любится. Пусть живут и любят – легче! люди… без меня; без моих банальных правды слов. (Как им видится это.) Нет. Нет: никого не хочу… смутить, обидеть… Пусть! Пусть! Пусть! «их» (как говорят). Называть… Не отвечу… Не скажу… Не буду… Пусть! Пусть! Пусть! «их» … Живут и дышат как хотят … Без моих (и) правды слов… А я… Моя правда –  д р у г а я … другая… ДРУГАЯ… ДРУГАЯ... другая...
И я сам –  д р у г о й … др…
Так, – лети, лети ж, – моя песня... другая...
                песня... другая...
                песня,   лети...         
                другая
                др…


39        *          почему я выбрал такую рожу себе
                жгучую
                чёрную
                противную настолько насколько возможно это ( с моими-то данными ! )
( а ты всмотрись , всмотрись , могут ли быть пострашнее лица ... это – моё ... )
для интернета , я имею ввиду
это саша зинин сделал , снял
неожиданно
как я зашёл к нему
в его ( полиграфический ) офис
при получении тиража своих буклетов
для выставки
                последней ( москва )
в
                венгерском культурном центре
                он увидел меня
                и побежал за аппаратом
                обычным , цифровым
                взял у кого-то
                попросил сразу
                дали
                саша зинин
я учился с ним
в средней школе ещё
на преображенке
с первого класса
« олега кошевого » № 379
так эта фотография и появилась
обработала – лада , лада латышева
его жена
( она чудный дизайнер
все мои последние буклеты
за лет пять
делала она ;
чудный ! чудный дизайнер ! )
у меня выпросили её экземпляр на память уже достаточное количество
людей
( фотки , не лады , я имею ввиду )
ещё больше – « стоят в очереди »
( на фотку , не – ладу , я имею ввиду ) 
что в ней ?
( в фотке , не в ладе , я имею ввиду !
лада – чудная ! чудная ! чудная лада … )
такое уродство …
страхолюдина …
( я на фотке , не лада , нет , упаси боже , да и сашка – убьёт : у него « чёрный пояс » , очередной « дан » , здоровенный какой-то ; да и так – убьёт – без пояса , без « дана » , одними данными своими … ужасными … боюсь … а что ? )
ужистики …
взгляни …
в интернет
зайди
на narod. ru
просто набери моё имя
( и / или фамилию )
женя сделал мне сайт
( сын наш )
а чтоб девушки не приставали
затем я разместил и
это в интернете
( фотку , эту ! )
со « своими » – не разобраться …
( девушками , я имею ввиду , не фотками )
не могу знакомиться – с новыми
( прошу прощения у тех , кто хотел бы …  )
                ход проверенный – ни одного звонка , отзыва …
ход – мой ! найденный :
когда-то , в армии , мой друган-потальон
носил нам в штабной взвод
письма девушек
писавших « неизвестному солдату »
для знакомства
…
письма были и коллективные
целые училища , техникумы , спец.школы , общежития
желали « дружить , переписываться »
                ясно – не остался в стороне от этого
                процесса и я
                перейду сразу к своей финальной шутке
                я большой писатель
                это известно
и шутник
( как тоже
и хорошо
всем и не всем
кто меня
знает и не – очень-таки ( знает ) )
после ряда розыгрышей
наступал – финальный :
переписка ( как и знакомства любые , впрочем ) заканчивается просьбой
прислать свои ( какие-нибудь ) фотографии
я набирал ( по-страшнее ) фотки самых ужасных ( злодейские , жуть ! ) –
азербайджанцев , узбеков , таджиков , иных …
со шрамами , ссадинами , перекарёженными эмоциями …
отсылал – всех скопом … ( у!-у!-у!- , злодеи … реальные … )
больше писем не приходило …
оттуда …
шли новые : « Здравствуй неизвестный дорогой солдат ! мы тут с девочками : … ( имена , перечисление ) хотим переписываться , дружить , можем выслать тебе … мы учимся шить , печь  ( жить ! – это – уж – я , я … уже … ) … , можем выслать тебе , что … на что мы учимся , что­бы ты попробовал … вкусно ?! или нет ?! »
ну это мы запросто …
                вкусно ! высылайте ! здорово !
ну это мы запросто …
вкусно ! высылайте ! здорово !
так шла милая любовь
эпистолярным жанром
в чём я изысканный мастак и любитель жестокосердный
ну … а … потом … развязка … жестокая … как лёд , лёд этой жизни , ох мне ...
                вот ( такая ) краткая ( вот ) предистория
« Деда Мазая » , в роли которого я и выступаю на замечательном фото саши
саши зинина
моего закадычного друга
( ну , не убьёт , не убьёт он меня , ну ! в конце-то концов , ну ?! ну ?!
хотя и может вполне , не вспомнит даже : мы сидели с ним за одной партой )
используйте как можете
( фотку мою , я имею ввиду )
когда и надо мной издеваются-смеются – люблю , смеюсь сам , не обижаюсь
люблю юмористов ; юмор – дар
по сути подмеченные вещи – действительно даются только талантливым людям
теперь вот и я – страшилка детская
фото это я выставил  и на своём вернисаже
( хотя готовил , конечно , иную ! )
её многократно пытались украсть
мои бесчисленные
поклонницы и поклонники
отклеивали
потом , раскаиваясь
( или перепугавшись , всмотревшись )
подкидывали , возвращая , подклеивая ( обратно )
вот и я , – как тот – азербайджанец , узбек , таджик , иной … ( дожил ,дожил … )
ах ! « Голубец » ( мой друган-почтальон армейский ; так его звали-прозывали мы , ар­мейские его братья ), какие бы сейчас проделочки проделывали , а ?
думал ли ты когда-нибудь , дорогой-родной мой , родной-дорогой мой , что у меня , брат мой драгоценный , рожа такая образуется к пятидесяти  ? а ? хороший мой …
Помню , как ты , друг мой дорогой , торопишься – мне – письмецо , « неизвестному (  твоему ) дорогому солдату » несёшь-семенишь …
издалека видать тебя – дружочек мой , – ведь ножки твои – циркулем в обратную сто­рону – батальон весь ( без биноклей всяких ) ожидаючи “ с ранья с самого ” “ весточки с воли на фронт ” аж “ за версту  ” узнаёт ( узнают , узнают … ) …
где ты , мой бесценный , теперь , кормишься-обитаешь …
то , бывалача , я тебе – “ бруттерброт-другой ” подкину для / на поддержания / е твое­го отнюдь ( гайдар ! всё лезет в лексикон ! у-у-у- !!! – его , брысь , ну-ка !! гайдаришка какой-то  ) не хилого организма из своих художнически-дембельских гонораров
                славно было , да ? а
позвони-ка , брат , а
что-нибудь состряпаем и теперь
сядем-ка и да и сотворим / придумаем-ка что-то на потеху … ху … ( ХУДОЖЕ­СТВЕННОЕ-ХУДОЖЕСТВЕННОЕ я имею ввиду )
( благо есть такая воля – интернет , хотя я и честно тебе сказать , понятия не имею , что это – такое … за блюдо с горчитцею , дорогой ) 
с моею-то рожей теперь , взгляни … взгляни-ка , безраздельно любимый … мой
в кого это я …
да …
годы …
вот и мою фотку
можно было бы смело
тем девчонкам
сувать
по конвертам …
я , наверное , – страшный самый из тех “ узбек-таджик-азе … ”
                так-то ,
                а , хотя ( честно если … по-честному … если  ) , – я от себя сам – балдею про­сто постоянно реально да
и – сам уже хожу-пугаю детишек и девчонок ей …
и – грохочу-взрываюсь с ними вместе – смехом …
                – смехом …
Где-ка ты , дружочек мой , « Голубец »-Голубцов !? сейчас-теперь   
время безжалостно …
один я – тот же – проказник « АРА » « КИРАЧКИН »
“ Дедом Мазаем ” теперь …
У-У-У – А-А-А – Х-Х-Х
             !!!  !!!  !!!

   
40        *          как так получилось
как так получилось    
                а – никто не знает
                а – никто не знает
получилось – и всё
получилось – и всё
и – она дороже мне стала – всего !!! всего !!!
и – она дороже мне стала – всего !!! всего !!!
всего ! всего ! – на свете этом … без … раз … без … гра … бес … ко …
всего ! всего ! – на свете этом … без … раз … без … гра … бес … ко …
и – я – полюбил её : сам не зная по – чему ??? а – так … ни – с – чего …
и – я – полюбил её : сам не зная по – чему ??? а – так … ни – с – чего …
и я люблю её
и я люблю её
как бы это ни казалось кому-то странным
кому-то – странным
как бы это ни казалось кому-то странным
кому-то – странным
так – вышло !
так – вышло !
так получилось …
так получилось …
и я – люблю …
и я – люблю …
как ни парадоксально это как ни странно как ни ужасно и как ни несуразно
как ни парадоксально это как ни странно как ни ужасно и как ни несуразно
такое бывает ! поверь ! поверь , мне , … 
такое бывает ! поверь ! поверь , мне , …
и – повторы – как в песне любой и этой – бывают – поверь , поверь , поверь
и – повторы – как в песне любой и этой – бывают – поверь , поверь , поверь
и я люблю её пойми ! пойми наконец !
и я люблю её пойми ! пойми наконец !
и этому нет – наконец – рациональной причины
и этому нет – наконец – рациональной причины
и этому нет – наконец – рационального конца пойми . да … да … я знаю это … да ! да !
и этому нет – наконец – рационального конца пойми . да … да … я знаю это … да ! да !
и я люблю её , представь теперь
и я люблю её , представь теперь
всё это
всё это
представь
представь
и я уже много лет …
и я уже много лет …
представь
представь
представь это себе наконец !..
представь это себе наконец !..
хочу … и жажду … и думаю … и мечтаю … и засыпаю … с ней … с ней … с ней … о … о … 
хочу … и жажду … и думаю … и мечтаю … и засыпаю … с ней … с ней … с ней … о … о …
хочу и жажду и просыпаюсь – с ней !.. с ней !.. – о , поверь … это – вот так – было , бывает , есть … со мной … с поэтом …
хочу и жажду и просыпаюсь – с ней !.. с ней !.. – о , поверь … это – вот так – было , бывает , есть … со мной … с поэтом …
и я люблю её как бы вам это ни казалось – глупым безнадёжным самонадеянным 
и я люблю её как бы вам это ни казалось – глупым безнадёжным самонадеянным
верю !! верю !! – верь ! верь ! – моя любовь – спасает … спасает … спа … сп … с …
верю !! верю !! – верь ! верь ! – моя любовь – спасает … спасает … спа … сп … с …
и я люблю её
и я люблю её
что хочешь
что хочешь
как бы ни было
что бы ни было
как бы ни было
что бы ни было
как бы ни было
что бы ни было
я люблю её
                я люблю её
я люблю её
я люблю её
слышишь !!!
слышишь !!!
я люблю её
я люблю её
слышишь !!!
слышишь !!!
я люблю её
я люблю её
слышишь !!!
слышишь !!!
я люблю её
я люблю её
и я люблю её …
и я люблю её …
и вот и вся правда – о ней – обо мне …
и вот и вся правда – о ней – обо мне …
как бы ни было там …
что бы ни было тут …
как бы ни было там …
что бы ни было тут …
я люблю её
я люблю её
и я люблю её
и я люблю её
и я люблю её
и я люблю её
и я люблю её
и я люблю её
и я люблю её
и я люблю её
и – что бы – там ни было
и – как бы – там ни было
и – что бы – там ни было
и – как бы – там ни было
с тем живу – с тем – умираю – !!!
любимой имя на устах …
с тем живу – с тем – умираю – !!!
любимой имя на устах …


41        *          смотрю телевизор когда ем
только
когда смотрю телевизор
я ем
только
и только
другого времени нет
жалко
но и смотреть-то нечего
нальёшь себе « первого »
( лена-жена очень супы любит – готовить – и есть , соответственно , естественно )
включишь первый – там трупы …
второй – в кровь бьют …
и – так – по всему « голубому … »
« новости » : взорвали … упал … зарезали … не запланировано сел … подло­жена … погромы кандопоги … маньяк съел …
переключаю …
рекламу я не терплю …
одна реклама …
рыщешь под – « второе » …
“ cмотреть-то – нечего ” ( моя мама )
« девчонок » ищешь …
без звука … чтоб смотреть только чтобы …
пожалуй – вот – единственное … что … а , то , – переключаю сразу …
не могу …
лена , жена , у меня , очень хорошо готовит … любит … и – покушать тоже …
ну ! – не могу я под – её … трупы эти … и те трупы …
во всём мире – борьба с террористами … терроризмом : ну ! куда ни переклю­чи только !
или реклама … ! не терплю ! … или “ шоу – реалити  ”
не ! – терплю !
или  “ comedi … ” – юные дебилы …
переключаю …
кексы … печенья … пироги …
опять : … есть жертвы …
ну , ещё ! другой , попробую , давай : … уничтожены … сотни … есть потери … многочисленные … остались без крова … соболезнования выразили … первые лица … и их супруги … а … на церемонии присутствовали … приспущены флаги государств …
ну , ладно , а , по этому ? : … опознать не удалось … тела слишком … 
чёрт ! подливаю …
кипяточку вообще ещё …
с вареньем с же не пойду … надо допить здесь ! здесь , потом пойти в …
осталось – чуть …
а ! вот ! наконец ! – девчонки … « такси » … это программа « такси »
они едут … сидят … приятные хоть … с виду …
отвечают на вопросы … и ! правильно !   
ничего … почти … допил … уже …
с виду приятные такие …
вот – тина ; канделаки … в новом …
кто это-то с ней … с …
сама – гусева … кать … я … просто … лю … моя … балдею …
наконец-то – задерживаюсь …
подливаю себе ещё , и , ещё , и , ещё , и …
« новости »
ну ! уж нет , спасибо
спасибо , лен
очень вкусно было
ты молодец
не то что эти все …
братия вся эта … в телике …
вот и поел – славно … вкусно !!
спасибо , цветок мой !!!
леночка
лена
« вкусно , правда , было , а что же ты , котлеток … , кузя , родной ! я же тебе котлеток … « гювеч » вот я по-болгарски … ты же любишь … что же ты … ела ? кузя моя ? хорошая … ? правда ? вкусно тебе ? … »
да , спасибо , пошёл …
а так я работаю … просто работаю … в своей комнате … не выхожу … мастер­ская моя …
ем я только когда ем …
когда смотрю телевизор
тогда я и ем
только


42        *          я люблю тебя
ты знаешь это
я хочу тебя
ты знаешь это
неприлично это и
стыдно
говорить даже
мне не хватает тебя
и в повседневной жизни
что-то – сорвалось …
без тебя …
смотрю …
смотрю …
на цифры твоих телефонов …
улыбаюсь …
хочу …
хочу позвонить …
хочу …
хочу тебя так …
и – знай – это – так ! грубо …
и –
в любви нет – не приличия
любовь – слияния …
почему ?..
скажи , милая , почему , дорогая , скажи , а ? –
скажи , родная , до …
зачем
                зачем а
люди вычёркивают друг друга
из жизни своей а
насмерть
насмерть
замарывая имена и – координаты – друг друга
« такого человека больше нет || для меня по крайней мере || я не знаю его больше || он не существует больше || никогда || слышишь || никогда ! никогда ! никогда ! слы­шишь ! слышишь ! || не будет его || больше … »
– так говорят … по крайней мере слышал я не раз так …
зачем …
о люди !..
вонзаете вы !
ножи ада
в сердца любящие
любящие
друг друга …
горько и
сладко …
пионеры человечества –
любящие
те , которых – вычеркнули – и – всё равно –
любящие
любящие
любящие
ваше право не слышать
этих унижения слов
ваше право – любить
его дал вам господь
господь и бог ваш
иисус христос
будда
магомед
не знаю
кто ещё …
ваше сердце … в конце … в конце-то концов
разорвать эту пелену недоверия
призваны вы –
любящие
любящие
любящие
вам , любящим , несмотря ни на что
посвящаю я
песни и молитвы свои
стихи и картины
вы , вычеркнутые
как недостойные …
из жизни любимых
любимых своих …
вы , покорители бездн
безмолвия
телефонных трубок
и email-ов
                великие первопроходцы восторга
вы , чьи имена
больше не существуют
для любимых … о !
моё сердце – с вами – разрывается – и от этих – гудков …
я – с вами – скорблю – оплакивая – горе разлучения … отлучения
милая , это в песне ( и не одной ) одной английской поётся так :
я люблю тебя
дорогая
я так хочу тебя
и это так плохо
я знаю
дорогая
я люблю тебя
дорогая
это так плохо
дорогая
я знаю
дорогая
я знаю
дорогая
но что же делать
дорогая
дорогая
я люблю же тебя
я люблю же тебя
и это так плохо
и это так плохо
дорогая …
дорогая …
я же люблю тебя
я же люблю тебя
родная …
родная …
перевод мой || вольный …
но смысл такой … такой , какой есть , дорогая … родная …
позволь назвать тебя так сегодня
сегодня
когда я сам искал в автонаборе телефон Твой
на мобильнике своём
и не нашёл
я ведь сам удалил его
из памяти
чтобы внезапно
вдруг
не нарваться
на твой
раздражённый окрик
дорогая …
родная …
я …
так …
хочу …
и …
это …
так плохо …
и …
не …
вовсе …
прилично …
я знаю …
знаю …
родная …
дорогуша …
моя …
не моя …
всё …
равно …
мне …
и …
тебе …
люблю …
хочу …
всё – – – равно …  …  …  !!!  !!!  !!!
люблю …
люблю …
и – пусть – слова эти – последними будут …
не кончаясь , никогда ! никогда ! слышишь ! слышишь ! звучать ! звучать ! перед тобою … для тебя …
я люблю , слышишь …
и я люблю , слышишь …
и я люблю , слышишь ты или не слышишь …
я люблю , всё равно , слышишь , слышишь ты или не слышишь … слышишь ?
это так плохо …
я знаю …
черкай …
вы … чёр … ки … вай … давай … а !
вписан в историю
каждый вздох мой …
и это так неприлично …
и я это знаю
и я это узнаю
но
каждый вздох
всякого любящего
в историю вписан …
бессмертием его сердца … биением …
не – прощаюсь …
не – прощаюсь …
не – прощаюсь …
ты всегда со мной
и отняв даже право видеть тебя и слышать тебя …
зачёркнутый и перечёркнутый
– с тобой – всё – равно – живу , дышу , …
( хоть это так плохо , я знаю , но не бывает любви без этого , поверь , прости ,   дорогая , родная … моя … не … моя … всё … равно … мне )
живу …
хочу …
дышу …
и это не только стихи …
плохие …
или хорошие …
дорогая …
я люблю …
ты знаешь …
лучше меня
вычёркивай – не вычёркивай …
я люблю …
ты слышишь …
люблю …
люблю …
хочу …
хочу …
и это так плохо , дорогая , не прилично , дорогая …
и это так плохо , дорогая , не прилично , дорогая …
люблю …
люблю …
                верь – не верь …
верь – не верь …
черкай – не черкай …
черкай – не черкай …
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
и ! пусть ! эти ! слова ! последними ! будут !
и ! пусть ! эти ! слова ! последними ! будут !
в стихотворении этом … только … только … только … только …
в стихотворении этом … только … только … только … только …
родная …
дорогая …
святая мне …
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
всё равно мне … как ты …
мараешь … мараешь …
по моим именам … фамилиям … фотографиям … почтам …
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
знай! знай ! знай ! знай !
всё равно … всё равно …
что бы ни было
как бы ни было
– в ответ –
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
и опять и всё равно и как бы ни было и что бы ни складывалось всё равно всё равно всё равно я – тебя –
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
я тебя –
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
я тебя –
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
я тебя –
люблю …
люблю …
люблю …
люблю …
и это конец …
стиха только …
и это не конец …
жизни только …
родная , дорогая , милая , ну ?
что ещё за банальности
тебе
преподнести-написать ?
а ? знаешь ? – подскажи пожалуйста …
жду …
жду …
жду я …
и это литература конечно …
но не только …
конечно …
родная … дорогая … святая … бесконечная моя … ты …
в мечтах
и этим утром
и этим днём
и этим вечером
и этим сном
ты …
в снах
со мной
уходишь
и
приходишь
и наяву
приходишь
и
уходишь
расставание ?
разве возможно оно ?
брось ! брось !
черкать бесполезно …
мы рядом
мы вместе
по жизни …
и в жизни …
рядом ,
вместе ,
одним сердцем …
дышим и живём
черкай – не черкай …
дорогая … родная … моя … не моя … 
да что там !
всё равно …
хочу …
люблю …
жду …
верю …
надеюсь …
банальность
но мне кажется
никогда не умирает надежда !
никогда не умирает надежда !
да …
да …


43        *          два голубых огня
две голубых реки
два озера
два неба
твои глаза
твоя рука в моей руке
моя рука в твоей руке
что разлучить нас может
что
смерть бессильна
холод жизни
прошли стороною
все бури и беды
я просто не знал их
я только ждал
тебя с работы
вечерами
и провожал
по утрам
махая через окошко
до тех пока мне были видны
фигура твоя
и тень
и тень от неё даже
любимая
как быстро время идёт
годы идут
не замечая которых живём мы
в моей руке твоя
в твоей руке моя
любимая
четверть века мы вместе
любимая
звезда моя голубая
глаз огонь твоих голубой
небо отразило
небо
я смотрюсь в тебя
как поглощённый
сиянием
её голубых огоньков
весточек бога
ты мой небосклон
я плыву в нём
любовью заботой обласканный изнеженный забалованный выбеленный
два голубых огня
моё святилище
я в твоих бесконечных руках
сердце своё согреваю
два голубых огня
надо мною
цветут
бога глаза
твои глаза
неба глаза
питьевой воды
что напился я всласть
жажды забыв боль и огонь
муки
два голубых огня
неба глоток
передо мною вечности
как своды святые сомкнулись
смерть бессильна
любовь жива
горе бессильно
мы вместе
голубой и оранжевый
наши цвета
твой и мой
любимые
взаимные какие-то
хоть и контрастные
твой и мой
твой и мой
голубой и оранжевый
голубой и оранжевый
неба глоток …
солнца кусок …


44        *          Смотреть в Твою сторону только. Могу. А что остаётся мне? только… Поэзия это или проза… Какая разница… писать так или эдак. И что за этим стоит. Можно ли поставить вопрос? или это уже ответ. Знак – значит ли что-либо… в нашей жизни… или где-то вообще… Ставить ли его, если знаешь, что это только форма. И какие вопросы меня волнуют, когда рушится… рушится мир… рушится всё… разрушается человек сам. Что делать? «Кто виноват?» меня не волнует. Виноваты все. В разном, в разной степени. Что делать: рав­нозначно, для меня, вопросу – как лучше положить мазок… какую степень блестящей добавки использовать; думаю, иногда – серьёзно… долго, мучительно… Пробую… Сомневаюсь… Опять…
Смотреть в Твою сторону… Куда ушла-растворилась Ты где… Что ещё? Что важнее? Люби­мой шагов, следов… Следить… В темноте полной, кромешной… Сопровождая их – словами бесконечной мо­литвы, молитвы, вырывающей Её из «контекста», контекста, так сказать, так сказать, современности, так ска­зать. Ох! – Да. – Пусть его рушится… рушится… он достоин того… мир… наш “грёбанный” мир. Мы его устроили таким; сами… Ох, мне этот мир, ох, его неказистое человечество… Что остаётся? – Шаги Любимой… следить… беречь… молить… наблюдать… вглядываясь в ночь… в ночь этого дня (да любого, лю­бого, практически). Вы – и – мы – изувечившие жизнь настолько до неузнаваемости… придурки-взрослые. Что мы ответим детям, выросшим уже… Ох, мне это всё! Что делать? Что? – встаёт вопрос сам собою. Что?
Смотреть в сторону. В сторону от этого «всего», всего что вокруг – накопилось, зажилось, за­жилось. Кровь… Кровь… На всех… Века безобразия продолжаются… А ХХI ~ ый оказался пострашнее ХХ ~ го. И – пообещал уже быть – ужасающим! Страшно… Что остаётся… Что  с п а с а е т  – ЛЮБОВЬ. Она одна – всесильна … и божественна, по-настоящему… По-настоящему… Правда… Если, мой друг, коснулось как-то, хоть как-то – Тебя, мой друг, мой друг дорогой, крыло Её Святое… – завидую Тебе… завидую Тебе. Ты – был приобщён, превышен – до Его, Его – Красот… Высот… Господа. Ты избран был… Самим Им. Им Самим. Не открывается Такое – всякому… кто и хочет даже. Это избранничество, дорогой, мой, друг! Любить! – дар – божественный, божественный! Дар Богов! Всех, Кто Жили и не Жили! Были и не Были. Любовь – состояние Бога…               
Смотреть… Смотреть в Её сторону… Только… Где только что была Она… Моя Святая… Жить и Писать… Писать и Жить. Вот. И точка. Что остаётся? Целовать следы ушедшие… Проза это или стихи… Да пиши, запиши себе, к себе, как хочешь, как желаешь, как удобно будет… тебе, в первую очередь. Да, тебе, в первую очередь… Мне открылось… мой друг: любить… И – я – избран… избранный… не много нас… поэты – не частые гости вселенной… Святые почти… Учти…
Смотреть… Желать… Опять… Любить… И ждать… ждать… Молить. Целовать. Следы. И воздух Весны ушедшей и прошедшей Весны: Любимой воздух. Что вдыхала Она – минутами назад. Глубоко и глубоко… Весна… Весна… Её шествие следить; ждать; и – молить: приди! приди! приди! опять! и опять! и опять! и опять! и…
Смотреть… Желать… Ждать… Моё завещание – поэту. Всех Времён и Народов. Зови Весну! Весну свою, Поэт! Поэт! Поэт! – Всех Времён и Народов. Люби! Люби! Пиши! Пиши! Любовь – Пусть Движет Тобою – Одна Она… – Любовь! Любовь! Вдохновение и …
Смотреть… Желать… Ждать… Хотеть… Пусть это будет и пошло так, как в фильмах “ дешё­вых ” , песнях попсухи  ; пусть засмеют они тебя. А ты держись; знай: любить – превыше… всего… всего… На Свете Этом… на свете этом… и на том, тоже, боюсь, то же… А! Ну их! Пошли! Пошли их! Далеко! Далеко! Мой Друг! С их фальшивой правдой, псевдопрвдой, со всеми их идиотическими установками. Со всей этой га­достью и кровью, что называется в школах – «ИСТОРИЕЙ». Любящие – Творят Историю… Историю Человече­ства. Вслушайся и вчитайся – Великие Учителя: Сафо… Овидий… Кучак… Хайам… Фет… Уитмен… Элюар… Такубоку… Пришвин… Леннон… Дилан… Борьба за «то» или за «это» – жертвы, кровь… ничего более – жерт­вы, кровь… и ещё – жертвы, кровь… Мир – держись его. «Мир» – Евангельское Слово… Господне Слово. Мир – неси… Мир и Любовь. Любовь и Мир. И благословит путь твой – Господь. Господь и Бог Твой, поэт, поэт всех времён, поэт всех времён и народов…
Смотреть… Её… Любить… Писать… Дышать… Весна… Весна… Гряди… Гряди… Ей… Господи…  Гряди! Господи! Благослови! Смотреть… Писать… Дышать… Любить… Следить… Следы Её…  Следы Её… Гони их прочь – насильников, злодеев, мерзавцев, тиранов всех веков всех, «героев» и убийц, ца­рей, цариц, вершителей судеб, прочих… беги их, сторонись их биографий и «легенд»… Учись любить… Поэты и Певцы… И Их Любовь, и Их Творения – пусть звездою путеводною будут Тебе, мой возлюбленный, мой друг возлюбленный, идущий, идущий на смены мне… идущий на смену мне – влюблённому… поэту… Проза это или стихи, – какая разница! – пиши как хочешь, да пиши себе как хочешь…
Смотреть – вслед… вслед ушедшей… звезде… весне… любимой звезде… ушедшей вслед… Поэзия, о! ты – удел – избранных, любящих; «ведь только влюблённый имеет право на звание человека». (Блок – так, кажется… )
Смотреть… Её следы искать в … Ждать… Дышать… Вдыхать Весны, Весны ушедшей воздух… Любимая… Цветы Слов – Тебе… Тебе… В Веках… Писать… Писать Кровью Сердца… Сердца… То­бою же, Любимая, в кровь, в кровь – избитого, истерзанного, разбитого. Жестокая, лишившая меня всех (и вся­ких!) надежд, о! Твои следы, божественная, – искать… следить… беречь… и целовать… целовать… целовать весну… ушедшую… Драгоценная… Божественная… Лучезарная… Небоносная…  Любимая… Люблю… Лю­блю…
Смотрю… Ищу… Хочу… Живу… Пишу… Люблю… Дышу…             
   

45        *          Проза это или стихи. Какая разница… Если любовь… Люблю… Люблю… Хочу… (Просто, так, – как проза, не как стихи – больше уменьшается… просто… так удобнее, убористее, просто...) Ты – как мёд для меня, как … ты – сладость далёкая, восхитительная... мечта... Недостижимая, как «халва» моя дет­ская, о которой грезилось мне «пионерскими» ночами. «Лукум» «Шакар», ну что ещё? Ну – персик… абрикос… (аштаракский, лучший, сахарно-пряный, да, и – ну? да) Ты – мой учитель, научивший меня, держать­ся подальше... подальше от сладкого… (Врачи говорят, – кариес…) Пряник, «ХезБаллаХ» моя какая-то… Я и острое люблю… И «цветное», и «чёрно-белое»… и кино, и фото, и стихи, и прозу… Однажды, лет в десять, мое­го «пионерского» бытия, мама меня спросила: «Что хочешь на день рождения себе? Подарим, я обещаю, ска­жи.. .» Я заказал халву, килограмм целый… С тех пор, я не ел халвы… Знаешь, сладкое… Сладкая моя, научив­шая меня жить, от сладкого – подальше держись, не переедай, сладкая моя, не увлекайся, дорогая, не… (Врачи правильно говорят… правы они – кариес, дорогая, кариес…) 
Проза это или стихи? Кому какое дело? А? Проза это или стихи… Да – стихи… Да – проза… О! Какая разница! держись, держись, брат – кариес – повсюду – тебя, бесконечно милый мой, – кариес… на подходе… на подходах всех ожидает... поджидает. Ждёт! Кариес – результат… Жизнь без кариеса, – видел ли ты?.. О! О! Без сладости жизнь… Видел ли ты?.. Что это? Это – смерть. Смерть. (Покойничку не нужны… зачем ему…) Это… Жизнь – это сладость… желание. Желание – главное, мой друг, – в этой жизни… в этой чудной жизни. Хочешь прожить без «халвы»? без своей, конечно, «халвы»?.. Хочешь «есть в меру»… Хочешь быть… Хочешь «хотеть в меру»… Хочешь жить, быть, и не получить «своего», парень? О! О!
Проза это или стихи? Кто ответит за всё? За всё – на этом свете белом, парень? Знаешь… не – уберечься… Знай, дорогой! Строй свою жизнь так. Жизнь – расход… Раз – ход, два – ход… А – там – и –  … Знай – жизнь – сладость, сладкая… Немыслимо сладкая… Немыслимо сладкая… Сладостно-безбрежная… Как килограмм целый… халвы… О! О! Жизнь! Жизнь!
Проза это или стихи? Приятного аппетита! – какая разница…       


46        *          Ты же видишь: я – нищ, беззащитен, наг. Ну что тебе ещё? Ты хочешь ..? Мне нечем «отве­тить»… Я – нищ, наг, нем в своё оправдание. Я – ничего… ничего… Я – … потерян. Мне – не устоять в суде твоём. Мне – ковылять путём нищим, бездорожья тропами. Я оказался не достоин ни одного мгновения жизни, подаренного тобой, зачем живу? Исповедь даётся достойным её. Мне – ливнями проливными брести от – люд­ского жилья. Прочь… Среди изгнанных – не место мне и то. Прочь – от жизни признаков. Следов по мне – не оставить: не было ничего… достойного… тебя, внимания кого-либо. Жить – лишнее… Ты и не знаешь – что со мной. Я – проиграл, проиграл свою жизнь; проиграл, проиграл свою жизнь. И – что скажу? Я – не знаю… Я – нем… Обескровлен… Я – бреду… Дорогами… Мимо… Вскользь… не поднимая глаз… Ты и предполагаешь – что я о себе знаю, думаю. Нет, мне не стоять – перед тобою; нет. Лучшее – бреду… прочь… Не поднимая взора от – грязи. В которой – моя дорога. Без… Бес… изгнанный – это я! Прочь – из мира! И из – того, тоже – прочь! Нет, не устоять… Я лучше – сам… сам как-нибудь… О! Сам свой суд. Сам – сужу… Я – смыт осенней непого­дой. Нечистотой помышлений. Трупным безволием. Я – ничего не смог из того, что должен был! Я – худший всех. Я – не стоять мне и с злодеями рядом, на земле… Почему… Я – провалил всё! всё! всё – что должен был совершить. Почти ничего… Да – ничего! ничего! – имя мне… моё – вакуум греха. Безмолвие отсутствия. Ты был добр ко мне; – ты был великодушен. Ты ни разу не подвёл. Ты – дал всё. Всё! Что скажу? чем отплачу? Грубость, хамство. Мой портрет – ты видел? – низость. Низость. Одна. Ни один человек не может быть унижен – общением со мной! Я – вряд ли и в аду заживусь. Черти, и, его обитатели, и те сбегут. Я буду «переведён» дальше, дальше, чтобы и их сберечь, сберечь от меня, от меня. Это правда. И я не играю; не – шучу… Ужас от бесполезности… бездарщина… невостребованность. Я – за обочину… всех известных понятий… Прочь! Прочь! Погром… Погром… Я, наверное, единственный, кто заслужил тебя, его. И… А вот что страшнее – из­гнанничество…  Бреду. В глазах – лишь грязь… Грязь своих слов… Грязь своей немощи… Грязь своих поступ­ков… Грязь, где мне – жить. Я – грязный… И – это мой венценосный конец: брести… так… до полного забве­ния, до полного… О! О!               


47        *        Что-то не получается, Господи, совсем не получается. Ничего. Ничего… Совсем. Ни с кем… Разладилось что-то. Что-то очень важное, главное. Значащее. Значительное. Так нельзя провести и доли секун­ды на этой Земле. Как носит Она?.. Что-то искривилось… Господи. Что-то не получается. Господи. Совсем. Увы. Во всём. Разладились все каналы, связи. С Тобой – нет. Ты – со мной, любым. Ты – не оставлял никогда. И (по-человечески) не подвёл ни разу. Спасибо. Я – ценю… Ценю. Ценю и какой! ценою – даюсь! Тебе… Все­терпящему, Всевидящему… Прости… Прости… Сегодня… 


48        *          Я – бык – чёрный… страшный! Те, в красных ярких повязках – враги! враги… Я стою… готов. Во мне уже много… чувствую эту сталь… не для того я рождался. Не для этих… Та кровь – того, что я разма­зал  я, по борту притерев, сужая ему медленно то, резко – его пространство боя. Он, «фартовый», «перефарсил» чуть. В таких ситуациях – не уходят. Я – стою… Эти, в перьях!.. Кажется на меня выстраиваются… кавалька­дой такой, с жестами превосходства, угроз жестами. Я – один – здесь. Я, кажется, слышал, Артём приехал, Артём Киракосов; может, смотрит… он ,тоже, их всех не любит. А, как, – их можно любить. Они что, не люди, раз занимаются этим. Как это, вообще, – можно любить! Убийство? Ритуальное? – любить? Что-то не так. И – со всей страной причём… Артём, он, может быть, на трибуне где-то… Может быть, у – монитора, может быть – где-то… Где-то – с женой, Леной. Та – нежная, красивая, святая; не терпит бойни. Этой… Как можно… было… И, ведь это у нас – века. Века.
Я – бык! Я – стою. Я – должен стоять, – я не человек («тряпка», растёртая мною только что…). Я – на четырёх ногах, нет! не на двух! Ух! – как прошёл я его, того, что больше всех… что ярче… Ух! Ух! По­чти – … Почти – … Уноси… то, что осталось… Ух! Ух! это уже что-то новенькое. Вырядились как!.. Бабы их (с мест) кричат, сбрасывая с себя бельё. Нет, не интеллигентная публика вовсе, как представлено было; нет, не… Артём, где ..? Где ты ?.. На какой… Я хочу видеть тебя, друг мой. Мне сказали – ты в нашей стране… Приехал. Ты не можешь быть далеко… Дорогой, хочу увидеть! И жену твою Лену… Ты – наш. Такой же. И – по ощущениям… Пишешь – то… что и надо… У-У-У- !!! - Х-Х-Х как прошёл я его – насквозь… на…
Я – бык! Чёрный… И – он так писал о себе, Артём. Артём Киракосов.          
Вот это уже серьёзно – выстроились… Ещё выкатили… Музон «live» пошёл… Бесполезно – я – бык – «чёрный»! чёрный. Я – прирождён – «идти на флажки». С молоком матери – вошла в меня победа… Уверенность и сила – побеждать, убеждать… Сила – власть – убеждать, побеждать. Я – иду… не на «тряпки». – Кровь убийц – красная – мечта… героя… кровь… убийц. Кровь убийц. Как примитивны те, что считают себя – «людьми». Какой лёгкой, достижимой вполне, кажется им победа. У… что осталось от этой армады «воинов». «Пикадоров», «конкистадоров»… Боже мой, что Ты сотворил?.. Не так же я хотел… Уносят… Вот, что оста­лось… Овации – это мне… Кровь… Да… и – моя… Но, это не тряпки… Это – их. Ненавижу… Ненавижу… Во что они превратили страну, которая могла бы… Испания. Наша родина. Общая. И тех, что я – про… шёл на­скозь… тут. Нет – не тряпки… Моя охота – тела их – ! Что? Это конец. Я – бык; я – стою, стою. Чёрный! Чёр­ный! Призванный побеждать… Побеждать! Да… уносят… зря они срывали с себя, девчонки эти, женщины их… Я – бык… И – это было – честью моей – позорить их мужчин. И я – делал это. Как делали многие, многие мои предки: отец, дед, прадед, прапрадед… Стоять! Стоять! – сколько хватит сил и лет! позоря их позорные игры и мнимую славу: «корриду». Этот не равный… Артём, ты видел? Я знаю, ты видел. Ты был – недалеко… Ты был у монитора… тебя не пустили… Они знают – ты против. Ты – бык – чёрный, загнанный, в ножах, что в спине, как мы. О! я чувствовал – ты был! ты был недалеко… Даже, если тебя не пустили, – ты был недалеко… рядом… Ты – видел. Ты – «болел»… (Не, как в спорте, ты – страдал; за нас, за нас, дорогой.) Ты – против! Они это знают. И – потому – делали то, что делали с вами (с тобой и с Леной, женою прекрасной твоей) всё, что де­лали, всё что делают у нас, в Испании, с такими вот… Я – чувствовал… Ты был рядом, рядом. И это не важно, у монитора ли, на трибуне. Знаешь ведь, они никогда, никогда не транслируют наши победы. Они есть, есть – наши победы. Их надо видеть! О них надо знать! Наши победы писаны кровью! Они не даются так… Сколько веков мы – против! Противостоим этой рьяной братии. Их движение ширится. И в России – у вас, Артём, гото­вят уже… Кровью, не только нашей, и, нет, не только нашей, писаны наши победы в веках прошедших. В веках прошедших. Мы прошли этот путь. Мы идём дальше. Мы – остановим эту бойню, чего бы нам это ни стоило… После меня придут – дети, сыновья, внуки, правнуки, праправнуки… И, не всегда, о нет, не всегда вовсе, будут в их честь «фанфары» звучать! Мы остановим… Наши дети, внуки, правнуки, праправнуки будут жить уже без этого. Мы… Будет мир… Мир во всём мире. Так когда-то, в советские ещё времена, кажется писали у вас, Артём в газетах; и комитет был, Артём, у вас – мира, где он, что с ним теперь, а, кстати, Артём? Может, и у вас – не то что-то? в стране…            
Ты – бык! Чёрный! Такой же, как мы, знаю, знаю! Ты был рядом, недалеко! Знаешь, загляды­вай почаще в нашу Испанию, дыру такую, расскажешь, что там у вас. Ну, будь, до скорого… Уносят… Почти всех… Ух! И – запомнят… они, эти нелюди – «люди». А, ну их! Ты был – с нами… недалеко… болело сердце за нас, знаю, спасибо… И – ты – бык – чёрный! чёрный! Держись…  Держись! Держись! Держись… Ну а я на «мясо»… куда гожусь теперь? второй раз не дают… шанс такой! Держись! Держись! Ты – герой, бык чёрный, и у тебя получится, я знаю… Ты видел нашу победу! – это – главное! Всё равно, что они не транслировали… ты видел – главное… Мы были вместе, рядом, недалеко друг ко другу. Главное… Ты был за нас, ты был с нами, вместе – главное. Считай – вместе – сражались, считай, вместе! И, – я буду с тобой, когда тебя, быка чёрного обступят эти нелюди, эти «люди». Прощай! Уносят… Уводят… И меня… Ну! … Бык чёрный! Держись… Твоя теперь очередь… Твоя, Артём. Ты – … следующий, может быть… можешь быть… Бык чёрный! – уводят, уже...
Я – стою. Я – стою. Я – бык – чёрный! чёрный!


49        *          как
с женщины любимой
снимаешь …         
с холста « рубашку » упаковку
снизу распахнув …
холст ! – твоё “ белое ” призвание
призвание жить и наслаждаться и восхищать и восхищаться и обладать и  оплодотворять
живопись ! – искусство совершенных …
живопись ! – ремесло влюблённых ...
живопись ! – стихия избранничества …
живопись ! – поэзия тихая …
живопись ! – язык воскресших …
живопись ! – жизнь вечная …
как с женщины
подобнобогой
срываешь обнажённо …
холст предстаёт тебе ,
творец ! о ! творец ! –
твори … твори …
как с женщины любимой …
кисть ! – взгляд ! – рука ! – сердце ! –
и ты … !!!
и ты … !!!
там …
за пределами бытия уже … летишь !! летишь !! летишь !! летишь !!
что за божественное состояние …
как с женщины любимой …
ослепительно белые …
одежды …
холста моего песнь ! песнь !
сорвать !! …
сорвать !! …
срывать ~ cрывать – прочь ! прочь ! – упаковки упаковки ненужные … ненуж­ные …
прочь … прочь …
предстань
передо мной
обнажённой чистотой полнящийся мой холст !
мой холст чистотой светящейся переполнен !
в руках моих – касания нежнейших сочетаний !
тебе предназначены , холст мой , живопись
касаний приливы … , отливы … , вливы … , изливы … ,
как с женщины любимой срываешь …
полотно …
медленно заполняется краской … кр … !!! краской ; свободы краской !! эх …
моё полотно оживает …
ты даёшь ему жизнь …
                жизнь …
                жизнь …
ваши дети …
твои дети …
холсты …
идут …
говорят …
действуют …
и вот ты ( уже не молод не молодой вовсе )
как с женщины любимой срываешь …
холст !
искусство любящих
                искусство избранных
искусство званых
искусство призванных
искусство
искусство
это всегда как –
                как –
с любимой –
с любимой –
бельё невинности …
… холста белые зёрна
… алые губы раскрытые
… красный кадмий ложащийся глубоко , глубоко между зёрнами
… поющая по телу кисть летящая
… 
о живопись !
о живопись !
поэтов ремесло …
поэтов ремесло …
её стоны под твоими руками …
её стоны под твоими руками …
живопись ! живопись ! лучшие песни человечества …
                лучшие песни человечества …
живопись ! живопись ! лучшие песни человечества …
                лучшие песни человечества …
в руках твоих …
в звездах твоих …
поёт …
поёт …
тело любимой …
холста тело …
как …
ты кистью ведёшь … кистью
                кистью


50        *          почему так ложатся слова
                почему так ложатся краски
                никто не знает
никто и не предполагает
как
почему
и так и так
но вовсе не так как предполагалось
стараюсь но не
так
выходит
не так
идёт
карандаш кисть перо
не так ложатся краски слова тушь грунтовка и подкладка
не так не так
складываются отношения и с людьми
не так
не так
не …


51        *         Дорогие, я решился написать: всё больше во мне прозаика, всё меньше – поэта. Старею… Можно кавычки выставить, можно и не. Старше… Становлюсь… Взрослея… Пятьдесят – рубеж… Всё меньше во мне поэта, о! Всё больше – бытописателя. Всё реже влюбляюсь…
Брось!! В каждую девку… Что на остановке сходит… И заходит что… Что мимо идёт… И что прошла уже… И на этой полосе. И на той…
И на этом светофоре… И на том…
Да так, просто удобно! Так! – больше влезет!.. В – строчку… В – столбик – меньше… А мыс­ли! Мыслей – саги слагать! Стихи… мелковатая форма… Только лишь – бесформенные… Без – «размера»…
Честно, если, – то, я – до корней волос… поэт. Всё острее чувствую… Наливаюсь просто –  пеплом и ветром. Наливаюсь просто, как яблоко – солнцем и – Богом… Им…
Всё больше во мне – прозаика…
Кажется…
Наливаюсь… Наливаюсь… Наливаюсь…
Тобою и Ею. Тобою и Ею. Тобою и Ею.
Весна…
Весна…
По полям
И в душе…
Весна…
Весна…
Поэты не становятся прозаиками…
Если рождаются поэтами…
Весна…
Никогда не становится летом осень зимой
Весна…
                По жилам кровь…
Поэтов кровь… кипит, кипит огнём. Ты – «строчкой» пишешь… Всё больше прозаика, всё меньше – поэта… Все грустнее, всё философичнее проза… Всё откровеннее сцены… Всё серьёзней вопросы… Всё… Всё… Всё… Хватит! Хватит! «Возраст»… «Возраст»… Всё печали больше… Всё… «дольше» тексты, всё «скромнее» эмоции. Всё «противнее» ты. Всё меньше друзей.
  Всё! Хватит! Это не я! Не я! Я – другой! другой! Я поэт… Поэтом умру… Живу… Так… Поэтом… Стихи… Стихи… В сердце… Живут… Живут… И без меня… Врёшь!.. Врёшь!.. Поэтом не становят­ся – Поэты – Ангелы Бога! Его Бессмертие Поющие! Славу Господню Поющие! Врёшь! Врёшь! – сердце бьётся жарче! жарче! Всё меньше во мне – прозаика. Всё больше во мне певца! певца! Всё больше во мне поэта! поэта! Всё больше влюбляюсь! Всё меньше стерегусь! Всё слаще сок, всё полнее закат. Всё круглее луна. Луна времён. Ты поэт. Ты поэт… И старше ты – не становишься никак. Все – острее чувствуешь... Поэт… Поэт…
Дорогие, я решился написать: всё больше во мне прозаика, всё меньше – поэта. Дорогие… До­рогие мои… Я решился… Я решился написать вам: всё больше… всё больше… всё больше во мне прозаика… всё меньше… всё меньше… всё меньше… поэта… поэта… поэта…
Дорогие…         


52       *         “Ты” – такое простое стихотворение написал. “Ты”. Что ещё? Ну, что ещё? Красивая… Как день весны. Как сердце мая. Этого. Весна – ты. Что ещё? Что добавить? Ты. Знаешь, из всех этих жителей пла­неты нашей я, кажется, более всех рад твоему явлению на Земле. По земле идёшь… я – счастливейший смерт­ный – вижу-созерцаю тебя. Ты – весна этого мира. Ты – просто что-то отдельное от всего, всего, что вокруг. Ты – мечта воплотившаяся явью. Ты – просто ты. Кто не знает тебя – ничего не знает. Книга? Ты – лучшее, что я читал когда-либо. Ты – шедевр творения. Замыкается и открывается круг дня – тобою, тобой! Одной тобой… Идёшь… Мой взгляд – тебе – провожатый, милая, милая… Милая, замечала ли когда, как, как вожделенна ты, как желанна… Милая –  история искусств моя, книга единственная… песнь, на “repeat” вставленная… Зачем человеку “погода” – есть ты! ты – всё, что нужно знать. Ты – звезда дня, и ночи – звезда… – ты! ты! ты! Такое простое предложение – “ты”. Весна… Весна… Весна… Дорогая… Мы дожили до весны, дорогая! Дорогая! Я не знаю другого времени года – ты!  Четыре времени года – ты. Ты. И – точка. Другие? Кто такие? Ты – Вселен­ная… Любви, дорогая, любви… вселенная… «Ты» –  единственное, что пою. «Ты» – всё, что написано на зна­мени… «Ты» –  твёрдо – в сердце «зарублено». «Ты». Что ещё? Ты… Моя единственная песнь, сочинение. Ис­кренне рад – ты… Счастлив – ты… Идёшь… Я благословляю твой шаг, любимая, цветы, цветы, любимая, ты – цветы, любимая, цветы… рядом… с тобой… ты – цветы, любимая, ты – цветы! цветы! цветы... цветы, цветов цветы – любовь! любовь! любовь! Ты. Что было в начале? Что было в конце? Ты. Ты. Ответы на всё. Ты – ис­точник и океан. Откуда исходят, и, – куда – впадают. Начало и конец. И ночь, и день, и утро… И – этого дня, и – следующего, и – последующего. «Я» больше не существует… Существует… Знаешь, из очень немногих я, кто тебя знает, понимает, ценит, – любит. Знаешь, не зря – такое стихотворение я написал. Знаешь, я не только люблю… Знаешь, – ты – что-то, вне всего… другое… вне… И я люблю… люблю… Ты – моя планета, то, что во мне, то, что со мной. Ты – и путь, и истина, и жизнь. Ты… знал ли я что-то ещё? Знал… Забыл… Знал… Забыл… Знал… и Забыл… Помню только этот стих – «ты»… Ты… Боготворимая! Богоподобная! – ты! идёшь… просто идёшь… я склоняю колена… голову! целую землю… бросаю лилии белые в ноги тебе… Сладостная, несущая освобождение, освобождение от желаний. Видевший, знавший тебя, захочет ли что-то ещё? в жизни своей… Ты, открывшая мне, что меня больше нет! Ты, открывшая, что открывать больше нечего! Хотеть больше не надо; нечего! ничего! нечего! ничего! Ты – конец! Это конец! Дорогая… Поздравим друг друга, ты смотрелась ли в зеркало? Так выглядит времён совершенный венец. Финал. Это конец. Ты – то, что открываешь, и – не надо больше открытий! Ты – вода, которая утоляет, жажда – удовлетворённая.  Исканий – находка! Дорогая… Дорогая – ты – планета Царства Иного, дорогая… ты…
“Ты”, дорогая, это код такой, для всего, для всего, дорогая, чем обозначу – значащее себе, в окружающем. Природа вещей и природа моя. То, что произошло – со мной, и – вокруг (меня). Дорогая… Лю­бовь! (Слишком уж “плоские” слова!) Ты, дорогая, – родина… Родина! я понял вдруг! Ты – земля, дорогая, моя земля, дорогая; что хожу я по чём. А? Небо! Небо! дорогая… Ты, дорогая… За последние дни, годы, столетия, тысячелетия – ты – вот что произошло: ты… ты… Вот! Ты… Ты… Ты… Ты…
Мои стихи – должное тебе! Жалкий лепет оправданья! Величия! Величия красоты повсед­невного, о! Величие будней! О! – сказки обыкновенности! О! – восторг! восторг! восторг! восторг! – простоты, доступности. Знания того, что рядом… Руку протяни – ты … ты… ты…
Существо существования моего. Ты – сущности моей сущность. Ты – объяснение (мне самому) – зачем я. Ты – видимая причина Жизни Самой (поставлю – “прописные”…). Ты – наконец! – лагерь утешения. Ты – берег, берег, после скитаний лет. Ты – берег, берег – потерпевшим кораблекрушение… Я сошёл на него, дорогая! Увы! дорогая, больше нет стран для меня, дорогая! Мои матросы – сожгли корабли! Мы – граждане твоих гор, рек, озёр, полей. Мы, крах терпевшие, знаем – родина – здесь! Родина – ты, ты, дорогая. Ты – доро­гая. Как человек, узнавший, узнавший важную весть – бросаю всё в огонь! гори! гори! выше! выше! жарче! жарче! Мне – “подливать масла в огонь только”… Мне, знающему солнце, солнце цветущее, любоваться ли лу­ной? Мне, слагающему саги, писать ли “танка”. Мне – поэту поэтов – искать ли иного вдохновения – ты! ты! песня звучит… Своды «жизни», своды, под которыми жить – ты! ты! ты! ты! – весна! весна! весна! любимая… любовь земная, проросшая в небесную! о. Весны шествие не остановить! о! не…            
Своды жизни сомкнулись – это ты! Весны дыхание… Это ты – весны явь. Это ты – сказка рассказанная… Любовь сошедшая… Небесная, воплотившаяся… О! О! Я – первый пиит твой, весна, любовь! О! О! Сказка, сошедшая с строк… строки, ставшие тобой! тобой! весной! о!
Дыхание… Бога…
Ты – живое воплощение… Его… Схождение… Нис… Хождение…
А я – певец летний, пиит наслаждений – пел тебя, весну свою! весну свою! Вестницу Лета, Лета Господня. Я – смертнейший из смертных, последнейший из последних – пел и склонялся – ты! – моя вес­на! ты, моя любовь! ты – моя краса! ты…
Я пел как мог, как мог, дорогая. С самым великим сердца своего отождествив – с Господа по­ступью своего. О! величие простоты… Ведь, в жизни, дорогая, ты – малозаметная… Ты, дорогая… как и обыч­но: “на работу – с работы”. Ты, дорогая… Я – тот, кто – “видит”, дорогая, тот, кто видит, дорогая, тот, кто ви­дит, тот – кто… Я – поэт, дорогая: мешаю спать, … , прости! прости! Ты же видишь, не легко идут стихи. Будь мудра, дорогая, потерпи: я – поэт. Именно так они и выглядят, дорогая. Дорогая… Стихи – мои тебе стихи –  дорогая – всё, что есть у поэта “за душой” (сердце… сердце… слышишь… слышишь… бьётся… бьётся… зву­чит… звучит… ударами… ударами… пульс… пульс… – … коснись, коснись только… только…). Что могу “поднести” тебе – стихи, стихи – дорогая… Я – поэт, дорогая, потерпи же, родиночка моя, родиночка, я же… нет, не виноват, я – поэт, поэт, дорогая, дорогая, дорогая. Именно так они и выглядят! Как это ни прискорбно, дорогуша ты моя. Я! – ты только взгляни! взглянь на меня! Ужас! о, ужас, ужас жизни, правда, правда, родну­шенька моя, о! Как я (как сейчас выражаются: постарел! постарел! да… о! ужас! ужас! ужас! ужас!). Смотреть тошно, роднуша. А, впрочем, я – нравлюсь – себе! И – очень! И доволен даже, роднуша моя. Ведь так и, пре­лесть моя, выглядит, выглядит поэт, поэт, дорогушенечка моя, поэт, поэт, поэт, поэт, дорогая, дорогая моя – всех времён всех народов поэт. Это так, роднушечка. Не бывать другому! Я знаю! милый… милый… знаю… знаю… Я – «образчик»  прямой. Прямой, дорогая… Потерпи, солнышко, я – поэт живой ещё! живой... жи...
Так и выглядит поэт – живой пока, естественно, роднуля, естественно, роднуля, если живой ещё, если живой ещё, если живой ещё, если живой, если… Так – и на меня похож (о, ужас! неужели ж! вправду,  а?)!  Смертных пугать! У… ! Кошма… ! Так –  не смотри ж! о! Отвернись! Ну! Живенько!.. живо!.. На другой бок… бочок.
Потери, вот моё оправдание – поэт я…
Какой – никакой – поэт. А они – все такие… Все! Не похож? Похож? Сашка вспомни, Пушки­на, «главного» у нас, “заглавного”… Вылитый! Срисовал! Я! И – рост! Наши Церкви, даже, – «родственники»: Эфиопская и Армянская. “Древневосточные”. «Восточноправославные». Монофизитскими обзывают… ещё… Сами они – МОНО... Помнишь, дорогая, как мой один “гаражный” приятель повстречав меня, заросшего “в корень”, с тобой, спросил: – Куда Пушкина ведёшь? Да, что ты – завелась так, да, – постригусь, ну когда, – завтра… завтра… завтра, дорогая, уже… Что я такой? бомж как… похож… да ну… поэты, дорогая, дорогуша моя, все такие… все. Да ну!?  А ты не знала?! Ну что?! Ну что?! Во мне от бомжа!? А… Дорогуша!.. Даёшь!.. Ты… А я ещё стихотворение о тебе писал «Ты». Ты – даёшь… роднуша моя, а я ещё, ну! и представь же себе! клёвая моя, тебе посвятил; у-у-у – х-х-х – ты-ты-ты – ! Родненький мой, призолотой!..  Что? на кого похож? Посмотреть на себя? А что со мною? Мне кажется, ничего… ни… Тебе не кажется так? не кажется… ремонт… что… когда… когда это кончится? «разруха»…  где ты видишь. Где? А мне нра… хо… Что? опять? на другой… бок? Что? храп… ты…
«Ты». Такое простое стихотворение я написал… Не о тебе вовсе, наверное… не о тебе…
«Ты». Ты… Наверное … Ты… «Ты»… Ты. «Ты».
Стихотворение…
Ты…
«Ты»
Такое… Стихо… Творе… Ние…    


53        *          Цветы
Цветы К Их Ногам
Богини Сошедшие На Землю
В Землю
В Землю Самую
Низко Склоняюсь
Кланяюсь Низко
Склоняюсь Низко
Перед Каждой Встретившейся В Пути !
Преклоняюсь Перед Вашей Красотой
Пред Красой Совершенств
Красота – « Великая Сила » ! Великая !
Правильно Говорят ! Правильно … Правильно … Пра …
Землёю Стелиться Бы В Ноги … Ваши !! Стелиться … Туманом Заречным …
Что Сразило Меня Господи – Невест Твоих Господи – Красота
Нерукотворная
Господи …
Господи …
Прими ! Вот Мой Щит ! Вот Мой Меч !
Я – Пленник … Слагаю Оружье Своё …
Слагаю Песни – Им – Дочерям Небес … Ох ! Последний Пиит ! Любящий Кра­соту ! Их Песни Берегущий !
Ох ! Бури Этого Дня Шли Мимо … Мимо …
Я – Стою – Коленопреклонённый … Коленопреклонённый … Колено­преклонённый … Колено … Пре … Клоненный … Склоненный ! Склоненный !
Склоном Лет Своих Склонённый
Склонённый На Лет Склоне Своих
Ох ! Красота Твоих Дочерей ! Ох !
Что Творила Она Со Мною !!
Бросавшим Кисти – Прочь ! Прочь ! Чтобы Петь – Их – Славу ! Их – Славу !
Любовь !!! Любовь !!!
Слов Дивными Сочетаниями …
Слогов Вдохновенными Стонами О ! О !
Волна « Выше !! “ Крыши ” » !!!
Волна « Выше !! “ Крыши ” » !!!
Волна « Выше !! “ Крыши ” » !!!
Захлестнула Меня
Захлестнула Меня
Поглотила …
Съела …
                « С Головою Накрыв »
( Плач Обо Мне , Дружок , – Любящий Достоин Слёз !
   Боль Его – Нестерпима ! Нестерпима ! Дружок )
Любовь !!! Любовь !!!
Любовь !!! Любовь !!!
Любовь !!! Любовь !!!
Ты Одна ! – Мне Была – Путеводной Звездой …
                Путеводной Звездой …
                Путеводной Звездой …
Ты Одна – Карта Мне …
Земли И Неба
Земли И Неба
Земли И Неба
Земли И Неба
Любовь … Любовь …
Я – Пилигрим Бредущий Вслед Красоте … Красоте …
Вослед … Ей ! – Красоте … Красоте … Красоте …
Кисти Забыв Свои …
Горе ! Горе ! Мне …
Мне … Горе ! Горе ! О !! О !!
Восторгов Дивных Волочу Букет – Слёз Букет …
Ведь Только Влюбленный ! Только Любящий Знает – Боль Проходящего
                – Боль Уходящего
                – Боль …
                – Боль …
Плач Обо Мне !!!
Плач Обо Мне !!!
Самый Горький Плен – Поэта Плен !
                – Поэта Плен !
                – Поэта Плен !
Горе ...
Горе …
Влюблённым …
Горе …
Горе …
Всех Времён – Пиитам Славным .
Их Сердцам Разбитым – Поём Мы Песню … Слёз Горчайших Песню
                Слёз
Нестерпимую Весть Разнося ! ( О ) Разнося ! –
« Она Ушла … Она Ушла … Она Ушла … Любовь !! Любовь !!
   Она Прошла … Она Прошла … Любовь !! Любовь !! » 
Пилигримы , Шедшие Всю Жизнь За Этим Хрупким Сосудом – Женщиной
Пьяный Фонарщик Зарезал Меня :
Я Не Давал Ему
Гасить
Гасить
Их Свет
По Утрам
Мои Девочки …
Из Крови Моей – Сделали Цветы
                – Сплели  Цветы
Красные …
Красные …
Обалденно-Кра …
К Их Ногам …
К Их Ногам …
Богини Сошедшие …
Богини Сошедшие …
Цветы
Цветы К Их Ногам
Цветы К Их Ногам
Цветы !!
Цветы !!
Кровью Моею Вздобрите ! Вздобрите ! Вздобрите ! Вз …
Вскрытые Вены Слёз По Каждой Из Них
                По Каждой Из Них
Вскрытые Вены Слов …
Стихи …
Стихи … Я …
Цветы В Ноги !
Цветы В Ноги !
Цветы …
Цветы …
Цветы …
Цветы …


54        *          Мы загораемся. Сначала. Хотим видеть. Ищем встречи. Жаждем. Муки. Муки. Потом – надо­едаем. Она говорит – “как мне это всё надоело”. Она говорит потом: Уйди! А ведь когда-то – был ей – интере­сен! интересен! Прочь! Прочь! Не хочу… Ничего… от него… о нём… с ним… Муки… Муки… Начинаются… Твои…
                Что тут с тобой происходит! Что! Терпи… А вытерпеть – невозможно… невозможно… Это – нет! нет! не – возможно... не – возможно... Нет! Она! – гонит… гонит… гонит… тебя… Ты – загнанный! за­травленный! униженный! Твоё место – прочь! прочь! от неё! от неё! От всего, что с нею связано. От каждого, кто с ней связан. От упоминания самого имени твоего. В разговорах… С кем бы ни было: имя твоё изглажива­ется, изглаживается, изглаживается, изглаживается из “памяти” «людской». Тебя – «нет». Ни в её уме, ни в памяти, ни в записных книжках, ни в «файлах», «папках» `digital`, ты – умер. Тихо так, –  скончался… собою сам…
“Memory Stick” стёрт... унижен, обезглавлен, «в корзину». Из заголовков, подразделов – вы­веден ты, “скучный”, “наглый”, “психопат”, “никто”. Приставучий «лист». О, что б ты! что б тебе! Не попадать­ся бы лучше на глаза… Вообще – вон! вон! из жизни её – вон! вон! – ты – посмешище… С тобой стыдно… И знакомым быть даже… Чудак! «Не хочу и…» –   скажет она тебе… Обязательно… Жди…
Я с тобой, помни, друг, когда сердце прихватит… Держись! И я держался… держался сколько мог… сколько мог. Мой друг, мой “горячий” собеседник, … 
Что тут скажешь?! Сколько тебе, – двадцать? тридцать? Мне уже пятьдесят… скоро… скоро брат… Скоро… Сколько я так “помирал”, брат. А жив! Всё ж! Жив! Жив! И всё – горю! горю!   
Взгляни: весна... весна...

Сентябрь красный! красный... || 20-ое... || 2006


55        *        Андрюша, Андрюшенька… Андрюшечка… Дорогой. Любимый мой. Друг бесценный мой. Нежный-нежный. Помню, как ты появился у меня. Двадцать лет прошло, друг мой безраздельный (о!), как «плотно» не общаемся мы, и по телефону даже, и иногда даже. Нет, не общаемся, дорогой мой, Андрюша, Ан­дрюшечка. Ты – известный «дизайнер», «архитектор», «востребован», «публикуешься», «печатаешься». Мы – в «разных мирах», дорогой мой! Ты знаешь меня! И лучше других. Ты знаешь, как я ко «всему этому» отношусь. Мою внутреннюю бескомпромиссность. Я ненавижу – «это всё». Ты знаешь – я «underground». Тот, кто – настоя­щий, не стремлюсь в «руководство». Мою убеждённую воинственность ты знаешь… Я нетерпим часто, про­сти… мы были… я был… дорогой друг, прости… Прости! Прости! мне было пятнадцать, когда мы поступили, в Училище… Исполнилось шестнадцать… Мы знакомы… Бог знает сколько лет! Бог знает…
Ты – мой друг бесценный! открывший мне Писарро, Ван-Гога, Сезанна, Модильяни, Вермеера, Латура, Моранди… – кого не открыл мне только ты (!?). Родной ты мой. Мы сидели «за одной партой», если можно так сказать про наше Училище («1905~го года» называется). Что значит дружба в эти годы!? Для худож­ников, для начинающих ЖИЗНЬ... О! сколько сердец девичьих разбилось о наши «корабли». Я – уступал тебе всегда, помнишь? Я – всегда – твой верный друг! Я – сохранил это, мой бесконечный… Ещё Светку уговорив «выйти» за тебя, за «алкоголика», как она мне в упрёк сказала-поставила потом (через год). Я был искренен (с ней – как и с другими! поверь…) – лучше тебя нету! нету, мой родной! нету, мой родной! нет! у...
Вы – нашли мне – невесту, жену. Лучшую на Планете. Лучшую. «25» – скоро нам всем. Вме­сте. Как мы – все – вместе. Ты, Светка, Лена («Ленка»), её подруга, я. «Серебро» укрыло наши головы – щедро... щедро... Мы вместе! Мы друзья! «Пущин» мой, приехавший… к своему «Пушкину»… Мы всё «поде­лили» в жизни, что не могли: славу, талант, девчонок, вкусы, привязанности, любовь... – прошлое… настоящее… будущее… Нам нечего делить: всё твоё – моё! и моё – твоё! Дорогой! Ты помнишь, конечно, – откуда это... из песни какой… «Не вычеркнешь слов из песни»… Нет! Что было, то было. Что было, то было. Что было, то было. Прости! Я – люблю тебя, – не меньше, прости! прости! – чем ты меня, – прости! прости! Прости, родной… Прости. Прости. Прости.
Сладкое вино любви пили мы молодостью своей! Вдохновения искав в созданиях чудных! со­курсницах… и иных... Живопись… Поэзию… Воздух!.. пейзажа… Создания юные противуположного пола – были предметом наших пристальных многодовых комбинаций. О! – созерцание… любовь… любовь и красота – наши КУМИРЫ...
Я – шёл «дальше»… Красоту и Любовь Кумирами поставив себе… В этом разрушающемся, рушащемся мире… Ты стал этим, ну как его, прости, – дизайнером. Прости, дизайнеры у нас – смазливые де­вахи, окончившие «курсы» (месяца в три!), их «телика». Ты-то куда? При твоём таланте? (Кавычки здесь неу­местны.) Талант. Ты. И я склоняюсь… Ты научил меня всему… «Читать» и любить – Вламинка и Гриса, Дес­пио и Руо, Коро и Арпа, Джакометти и Мунка, Джотто и Караваджо, Боттичелли и Джорджоне, Тициана и Ро­бера, Каналетто и Гварди, Де Хоха и Терборха, Дени и Леже, Николсона и Архипенко… Многие стали мне Учителями – жизнь на всю… Я люблю тебя, Андрей! Ты открыл мне – Искусства Волю! Ты открыл мне – Жиз­ни Радость! Ты открыл мне – меня, Андрей! Ты «открыл»… Ты сказал – «Ты – талант…» Первый друг мой… Мой друг бесценный… «Пущин» мой… «Пушкин» твой…
Помнишь, с вечеринки каждой – волочил тебя домой, пьяного… на себе…  Ты ведь не «уме­ешь» «пить». У тебя никогда не получалось… По дороге ты – … В общем, тебе было «плохо», как говорится…
Дорогой…
Ты приехал…   
Ты привёз цветы, конфеты, пиццы, шампанского, пива, икон, сувениров всяческих семье моей всей, пепси-колы, открыток дорогих старинных, книг по искусству, колбас-сыров, закуси всякой, «презентов» съедобных и не… – чего не привёз только ты, родной. Подарки – мне, Лене, маме, папе. Ты привёз мне слов, слов любви вдохновенных, дорогой мой друг. Ты привёз – себя, о! Мой друг сердечный. Ты – успел! мой… Ты напросился в гости, будто бы «по делу». Как я мог отказать тебе? «Срочно». Ты же понимаешь, что значит для Москвы «срочно», «сейчас», «по делу»? Что может решить себе такой «армянский» хам, как я? Думал, ты, как всегда: Рембрандта (не меньше! не меньше!) «подтвердить» хочешь или пореставрировать не меньше, чем Мо­дильяни или Вермеера. Дорогой! Предположить ли я мог – ты едешь сказать: «Как я люблю тебя!» Мне, твоему другу. Андрей…
Этот вечер Андрей… Между нами – сердечная, глубокая связь, понимание, дружба, любовь, Андрей… Сколько (лет! не меньше!) мы провели вместе, проговорив...
Ты приехал, наконец, Андрей… Мне… Да и тебе (ты старше на год, кажется…) – к пятидеся­ти… Ты приехал, успел…
Мой… 
                Мне нет и пятидесяти…
Спасибо… Ты успел! Ты успел! сказать: ЛЮБЛЮ... мне… моим близким… Смерть бессильна. Болезни отступят. Я люблю… Я узнал… Ты очень мучался… больно было… Страшно… Через пол года… «Че­го-то» нашли врачи. Ты успел. Всё. Мой хороший. Позади… Ты в Крыму, отдыхаешь… работаешь… как все­гда… Ждёшь меня… Дочка ваша, Дашенька, красавица, тоже дизайнер, твой нынешний (теперь уже) партнёр, ответила по телефону мне… Ты ждёшь. Я приеду. Ты всегда зовёшь. Я успею, родной! Ты сказал: «Начинали вместе – заканчивать будем вместе». Возьмёшь меня к себе, в свой роскошный особняк, хоть садовником, хоть кем… Мне всё – равно. Я – люблю тебя. Прощу тебе всё. И таскать буду пьяного с попоек, от девчонок. Ну как мы без них? в старости… как в молодости… можем (с) прожить разве без… них? Буду учить тебя боксу, фотографировать, плавать, реставрировать… будем читать поэтов всяких, слушать народное… что ты любишь… Ну кто, скажи, мог часами выдерживать твоё (извиняюсь сильно!) пение! Без слуха… Без всего чего… Да и слов ты не знаешь… ни одной песни… только мычишь… И то – часами, дорогой. Ну, скажи, пре­лестный, кто, ну кто (ещё) выдержит… Помнишь, часами – говорил, говорил, говорил, пел, пел, пел… Ночами, днями… В Германии, где мы писали вместе…
Приглашаешь… Я – буду. Буду. Обязательно. Буду. «Начинали вместе – заканчивать надо вме­сте». Друг! Будем плавать… Гулять… Я буду тебя возить. (Я ведь – твой надёжный – ещё и – водитель.) Будем вспоминать, делиться, жить красотою и любовью, близким петь нашу привязанность и говорить… говорить… Будем… Будем, Андрюша мой, золотой мой, Андрюшенька! Всё позади! «Они» вырезали тебе всё, что хотели. Всё, что могли… Всё теперь! Всё… Ну, успокойся… Я тоже. Как и ты, – ничего, ну ничего, ну ничего, ну ниче­го, ну ничего, ну, – просто, – ничего не понимаю в этом… в болезнях. Миловал Бог!  Я – знаю: «God on our side! my dear…»       
Андрей…
Андрюша…
Андрюшечка…
                Андрюшенька…

{ (Басанцу), сентябрь великолепный; сентябрь великолепный; сен... тя... 20~ое... }


56        *          чуть что – бросаюсь к компьютеру – живу этим – стругаю мысли – день – ночь – как толстой – мой любимый – не ленюсь вставать – писать –«сказать» – записать – живу – кла­виатурой – клавишами – чёрными и белыми буквами – «цвет» – «вывожу» – из этого «добра» – цвет – жизни цвет – тянусь при любой возможности – сердца поющего – рыдающего и восклицающего –«фиксировать» – стоны – о… о… о…


57        *          молодые мамы
                с колясками
                стайкой
                потягивают сигаретки
                глубокими
                вздохами
                и
                засосами
обалденной красоты
                солнце садится
                не для них
                укачивая младенцев
им –
всё веселее
жить !
                голоногая девчонка
нога на ногу
( и придумать надо такое ж “ мини ” )
залезла
покачиваясь
на коленках у приятеля
покатывается с хохоту // гоготу // смеху // со свету
сентябрь
это их лето
бабье
и они это чувствуют
бабы
весна весна в глазах расцветающих пар
всё жарче объятья
всё краснее небо
всё зеленее глаз их блеск
это их солнце
это их весна
пора любви
золото встреч
и свадьб
после долгого летнего расставания
( старшеклассницы ? )
это их время
бабье
лето
баб лето
сентябрь золотой …
весна …
взгляни ! в их глаза …
молодые мадонны
затягиваясь глубоко
щурясь адской красоты глазами
ведут беседы
укачивая вечереющим небом
своих младенцев
!
о
великая сила сентября !!
юности непереносимы расстояния расставания
соседние кусты плохое прикрытие для мадонн желания
лето … лето …
бабье …
сентября горение …
взаимное
…


58        *        Прощай. Нет никого, кто бы обращался со мною хуже. Прощай. Много боли. Было. И – не про­шло… Много боли…  Терзала! Нет никого, кто бы… Прощай! Прощай! Прощай! Ты принесла мне – унижения осень. Что давит, клонив в землю. Сказать правду!? – Прощай! Прощай! Что это я? Я ведь жил совсем другим… Я жил иначе, иначе… Я (ведь) жил тобой. Тобой. Как это не дико! Как это не странно! Я (ведь!) и живу (до – сей // час) – тобой!  тобой! тобой! Я ведь! С ума хожу… с ума… Пусть! Больно! Люблю… Хочу… Всё равно мне…

 
59        *          ПРЕДИСЛОВИЕ :

Дорогие мои, решаюсь писать… мне уже изрядно лет… пятьдесят скоро… уже начали справлять… Что важно! Что хочу сказать! Я – разный! разный! Уберите детей пожалуйста… от созерцания моих слов!.. Пусть растут –чистыми. Не как я. Не как мы. Пусть будут лучше...  Пусть! Не давайте им стихов, моих стихов. Пусть живут не ведая моих болей. Пусть, вообще, безоблачней всё будет у них. Пусть, вообще, сказочней всё будет у них. У тех, кто идёт после. После нас. Где я – настоящий. Везде. Просто – разный. А в текстах – настоящий, тот, кото­рого не знают родные, друзья, знакомые, сослуживцы. Тот, который – для себя. И – для Бога. Но – другой. Дру­гой. Такого не знает – никто. Уберите – сына, племянниц, детей друзей, крёстных, жену, братьев и сестёр, род­ню всю, всех-всех, кто меня знал и знает, любит – слишком много неожиданного, больного будет!.. Никто и не предполагал в этом уравновешенном человеке, каким являюсь я… увидеть… столько всего!.. всего!..
Уберите  детей! всех! я не хочу! я не хочу! Чтобы – расстраивать… Никого… Никого… За меня – чтобы беспо­коились… даже – молились. Хочу – быть перед Богом – СТИХАМИ – как они есть. Я – это СТИХИ… стихи! Мои… Я – оправдаюсь ИМИ! Перед Ним! Бог! – Поэт… Лучший... Мой любимый… Бог! К Нему! – вдыхания и  выдыхания. К Нему – чаяния! восторги! К Нему – руки! Любви... Ненависти...
Уберите детей! Уберите родных! Уберите… жену, любимых всех, друзей, коллег, хороших и плохих знакомых, всех, всех, кто знал, знает, любит меня…  Уберите! как при СОЖЖЕНИИ!!! ЕРЕТИКА!!!  Закройте глаза…
Не слушайте, заткните уши… Это невозможно… Горит человек!! Сгорает…
От Любви...
И Ненависти...
От Любви...
И Ненависти...
От Любви...
И Ненависти...
От Любви...
И Ненависти...
своих…
прочь! прочь! не смотрите! не слышьте! не чувствуйте… лишитесь всего, всех чувств:
СТИХИ... СТИХИ... СТИХИ... СТИХИ...
Я был хорошим работником, другом, сыном, прихожанином; я был добрым знакомым, я был исполнительным подчинённым, я был вежлив и пунктуален, доброжелателен и щедр; я был великодушен и компетентен, снисхо­дителен и внимателен… Зачем? Зачем вам стихи… Я их писал для себя… беседу ведя с собою, как с Богом, с высшей Инстанцией. Я обнажал мечи и против Бога. Я ни разу не выиграл. Но – сражался честно…
Для кого это всё было? Годы пройдут! Устоится всё… Бессмертным Памятником Духа Человеческого Будут Стихи. Слова, впитавшие кровь. Кровь поэта – святая! святая! Я не унизил никого. Я был честен. Слова – моё главное дело… дело поэта – стихи. Стихи – дыхание жизни! Да, писал для себя… Для тебя, единственный мой читатель, дошедший со мной – ДО КОНЦА. Стихи… Стихи… Боль… и высвобождение из рабства её… Слова, знавшие смысл. Слова, знавшие горе и счастье.
Я противостоял тому, что БЫЛО. Вокруг. И со мною. И с другими. Со всеми. С нами. Я – жил – СЛОВАМИ...
Молясь и дерзая… Исследуя и воинствуя… Восторгаясь и ненавидя… Где я был искренен? С кем я был – на­стоящим? Ответ прост: я был хорошим реставратором, хорошим педагогом, дизайнером… сыном… другом… мужем… художником! художником! Я был – хорошим, хорошим – художником… художником… Я стал хоро­шим ПОЭТОМ...
То, что я пишу, – должно было быть – в начале. Теперь это… Не в конце даже… (?) Конец видится мне не близким, не скорым. Мне – лет пятьдесят ещё – трудиться, трудиться, трудиться… И – плодотворно… Я наде­юсь, я – стану ещё лучше! лучше! чем был. Реставратором, дизайнером, мужем, братом, сватом, ну кем ещё? – другом, педагогом, ну и… Ещё не один десяток лет «фигурируя», «функционируя» в обществе, каково бы оно ни было: не буду никого ни смущать, ни огорчать. Буду только «склеивать», «мирить», жить добром. (С большой буквы.) Оставлю о себе хорошую, добрую память.
Годы пройдут, придёте – вы, мои читатели. Мои, раз читаете. Поэта кровь – выкуп – за счастье. СЧАСТЬЕ ЖИТЬ. Вы полюбите меня, я – вас. Молодость и красота – правы ВСЕГДА! Вы – мои! Я – ваш! Так – сплетём слов объятья! Так – стихи, как кровь потекут в / по жилам вашим, СЕРДЦЕ биться заставляя, заставляя, за­ставляя грудь молодую вздыматься! вздыматься! вздыматься! ненавистью! ненавистью! ненавистью! и – ЛЮБОВЬЮ... ЛЮБОВЬЮ... ЛЮБОВЬЮ...
СЧАСТЬЕ ЖИТЬ! мой друг...
СЧАСТЬЕ ЖИТЬ! мой друг...
СЧАСТЬЕ ЖИТЬ! мой друг...
Это – счастье жить, мой друг; счастье жить! Жить – счастье… За каждую минуту умирающего близкого, без­надёжно больного – готовы платить жизнью своей. Цветущей! За миг каждый дыхания его – . Это – счастье! СЧАСТЬЕ ЖИТЬ! СЧАСТЬЕ ЖИТЬ! мой друг… Жить – счастье… счастье… счастье… СЧАСТЬЕ… СЧА­СТЬЕ ЖИТЬ! СЧАСТЬЕ ЖИТЬ! СЧАСТЬЕ ЖИТЬ! СЧАСТЬЕ ЖИТЬ!
Об этом – книга моя: жить – счастье! счастье – жить!
Мир прекрасен! И это – последний суд. И свет будет везде. И тьма – нет! нет! – не объяла свет! нет! нет! И – об этом книга… Она – для тебя… О любви и ненависти. О пощаде и непримиримости, о милости и геройстве, о трусости и подвиге, о выдающихся и о обычных. О ненависти! ненависти! ненависти! О любви! О любви! О любви! Обо всём, что сжигает и спасает (от огня!). Жизнь! Жизнь! Пусть властно захватит тебя! Пусть! О…
Я пел как мог...
Я любил как хотел...
Я шёл... шёл... шёл... Я шёл... шёл... шёл... Не дошёл, но шёл…
Об этом книга… Я не могу ничего больше: слова лежат, как трупы – в поле боя, павшие воины… что могут они теперь. Мы – бились! Мы сражались! День ото дня! День ото дня! День за днём! День за днём! Пали многие из – моих… тех, кого любил… тех, кого любил… тех… кого… Слова стоят… Не… Не в силах и время само – по­менять истории ход! Хорошо ли – плохо ли – стоят они! стоят. Ничто, никто не в силах сдвигать их порядок. Сила – внутри! Кровь поэта оплодотворяет дыхание. Что-то другое дышит уже... Я не добавил и точки лишней. И – запятой. И – тире. (Только ошибки. Ошибки – они есть! есть! Прости! Прости! исправь, пожалуйста, про­шу… прошу! Прощаю – и тебе..!)
Ну. Хватит, вставай! Мне завтракать пора – 8:07 || 52```
А знаешь, Боб Дилан (мой любимый, мой кумир…) записал новый диск. Там есть обалденные вещи, например:  № 6 «Working Man`s Blues # 2». На, послушай! Я – в наушниках пишу… Всегда почти… Пишу… Да! И картины тоже… И реставрирую… И – ем… И… На!.. Снимаю! Держи… Это он… Боб Дилан... Последний… («Modern Times» называется…) № 6 «Working Man`s Blues # 2»!
Надевай! Слышишь! Слышишь! Это он... Это он... Да сколько ему? Шестьдесят  пять, кажется, скоро... Мне сорок восемь, только... успею... как он хочу... он самый «старый», кто “взял” «вершины» всех чатов! Гений! – так его называют... Утром – вечером – в наушниках – у меня – он!.. он!.. Люблю! На! Это он! А – это – я – чи­тай!! вчитайся !!! Это – я...
8`57``58```

Сентябрь Великолепный // Рождество Богородицы // 21 ~ое // 2006

P.S. (:) Прости, – это должно было быть – в начале… Прости! Прости! Прости –  в о о б щ е ...   

ПРЕДИСЛОВИЕ :


60        *      Сегодня – Рождество… Рождество Богородицы. И – Твоё, Прелестная, Славная. Ты Прости – Стихи. Это – Стихи. Только Стихи. Слова. Только – Слова. Ты – Славная, Прелестная, Святая! Святость – Яв­ление Красоты! Святость – Каждому! Каждый Человек – Святой! Ты – Особеннее Ещё Всех! Ты – Корабли Небес! Летящих Над Нами, Грешными! О. Сегодня – Лучший Планеты День – Родилась Богородица И Ты. Ты. Ты. Ты – И – Богородица. Богородица И Ты. Не Случайно, Оля. Ты И Богородица. Богородица И Ты, Ты – Ты! Ты! Ты! Сегодня – Сентябрь Уронит Лучших Своих Листьев – В Твою Честь! Оля! Оля! Богородица! – И! – Ты! Ты! Не случайно... Нет... Нет... Не случайно... Нет... Нет...
Поздравляю!.. Помню!.. Люблю!.. Оля!..
Ты – Сентябрь Этот Расцветающий О! Ты – ВЕСНЫ ВЕСНЫ Грядущей Вестник! Вестница – Упоения Сладостного – ВЕЧНЫМ! ВЕЧНЫМ! ВЕЧНЫМ! Ты – О Том, Каким Может Быть Человек! Чувствен­ным! Чувствующим! Отзывчивым! Отзывающимся! Прекрасным! Прекрасной! Прелестница… Оля… Сегодня – Твой День Рождения! О. Праздников Праздник! Рождество: БОГОРОДИЦЫ и ТВОЁ, ОЛЯ!


61        *         Сталь. Он сделан был из чистой стали. Гвоздь. Лучших сплавов, лучшей стали, лучших соста­вов! Блестел как… гвоздь! «Никель». «Нержавейка» – подначивали-хвалились друзья; те, что лежали рядом, в ящике. И – хорошо было. И тепло, и прохладно – одновременно. Берегли. «Сём Сёмч» создавал «климат», «чтоб “ржа” не шла». Так они звали (про меж собою) – сторожа. Сёмч был – классный, следил…
Рядом лежала Она. «Чистая и Прекрасная», как пишут в стихах; он (наш герой, наш Гвоздь) и не читал их, – ему сказали. Сказали, что… А – рядом! рядом совсем! лежала… лежала… и они – касались!.. ка­сались!.. Казалось – ближе... ближе... Ближе и! быть не могло, не... Нет! не бывает у них… С ними… Ведь они же – гвозди... гвозди... Им казалось… Они – как – Сёмч... такие же, – люди... люди...
И они тёрлись, тёрлись  друг друга о. И – они, казалось, – счастливы были; счастливы; да! За­видовали им! те, кто “не рядом”. Те, кто знал их меньше, видел из || далека. Иногда Сёма встряхивал… Но, – всегда удачно! ВСЕГДА... ВСЕГДА... ВВСЕГДА... они были рядом… оказывали вместе. Рядом… А, иногда (так получалось! так получалось!) – Она была и – на… (нём). А, иногда (так получалось! так получалось!) – Он (был – на…)… Он был на… И Она – была на… Семёнч (Сёма…) встряхивал… встряхивал… И – !!! (Что это? Что? О!! А!! ..? ..!) «Ах, Семён!.. Ах! Сёмочка! Сём... Сёма... Ты, мой!.. Мой! Мо… М… Молодец! Молодчина! Мо... Ло...» – забывалась Она в...  И – !!! И – … –
Гимны Богу пели они… Так, оказывается, тоже можно… И – жить! – и творить! – и любить! И быть СЧАСТЛИВЫМИ... СЧАСТЛИВЫМИ... Вполне! Вполне! Насколько это возможно… Они не знали… Они и не думали… Они (и) не предполагали – они гвозди. Не люди. Нет! О. Нет! Гвозди!
Их забили!Забили в… Да! какая разница… какая… Она была где-то – недалеко… нет… не… От него… Он (даже! даже!) – видел! видел! Её! Мог видеть! Мог!.. Ещё!... мог, сколько хватало разворота... шляпки... Они перекрикивались... пере... Он орал Ей, что любит, что – всё равно! всё равно! всё равно! – любит!! любит!! любит!! любит!! любит!! «Сёма! Сёмч! Семёнч!» – звал он. – «На помощь… На… Помо­ги! Где! Где ты? Золотой, видишь! видишь, Сёма, что, что, с нами… Помоги, Сём… Сё… С…» – не унимался всё он… Она звала! Не могла… и… повернуть… ся… и… Она так и не увидела его с тех пор! Не увидела… С тех… Не увидела… Только запомнила… Только запомнила… Каким он был… Для Неё… Все эти годы… Все эти… Все…
Он был хорошим! хорошим! хорошим… очень… для Неё… для Неё… для… И ни разу… ни разу…  Даже слова «грубого», «худого», «плохого», как говорят… как говорят… как говорят… как…
На ветру… так прошло… много (сколько? сколько?), много… «Сколько воды утекло», сколь­ко…
И даже то, что они держали, держали – «худилось», «худилось». «Ничто не вечно под луной», –так говаривал, кажется, китаец, всё чаще, всё чаще заглядывавший к своей… Жизнь, всё-таки, всё-таки, – штука интересная, ин… И – не предсказуемая, нет! не… Видел… Думал… Становился старше…
“Ржа” всё-таки пошла... пошла... пошла... Как всё-таки не старались!.. Сё… ещё. Его дорогой… Сё… И? где он теперь, а? Их дорогой, дорогой – Сё… Сё… ! «Где ты? Где ты?» – не унимался, звал… Слёзы добавили…
“Ржа” «пошла»…  «пошла»…  Тот китаец… Всё чаще… И появились ещё меньшие… Их всё… прибывало, при…
«Когда-то – всему, всему, всему под луной, под этим солнцем – приходит конец. Конец», – мо­лодой китаец… произнёс (уже) молодой… Может быть сын того, что ходил… тут… мимо… Сколько? Сколько прошло? Сколько… минут, часов, дней, лет, веков?.. «Сколько воды утекло, сколько?..» – уже другой китаец… внук (наверное? наверное?) того, того, первого…
Голос Её давно затих… Она… Она… так и запомнила (наверное? наверное?) – (кажется? ка­жется?) его таким, ещё из ящика… коробки. Где они были вместе! вместе! ря…   
И он больше не мог уже и поднимать даже… взгляд его… в стену… всё больше, больше… ниже… ни…
«Не заливают молодое вино в старые мехи», – уже не видел, кто сказал, он. Он – не мог. Не мог больше! Он не выдержал… Он был – сильный и молодой! сильный и молодой! сильный и молодой! И вы­держал, выдержал, выдержал, выдержал – то, что с ним сделал тот, кого они, те, кто называли и называют себя “людьми” – «молоток», «молотком», «молодцом нашим», «молотом без наковальни». Он выдержал… Он вы­держал… Не согнулся. Не согнулась – и Она… Она… О. Она… Она… Сколько могли и – #держались#, #держа­ли#. Весь этот груз! весь этот «ДОМ». Так это звали те, кто считает, что… кто думает… кто называет…
“Ржа”… “Ржа”…  “Ржа”…
И однажды… разобрали то, что они так держали. Сколько могли – держали. Сколько хватало сил… Он не гнулся, когда его… И Она, Она не гнулась и под… их… Он видел это… Это он видел… Вскользь… Вскользь… Но, видел… видел… ви… сам… са… с…
… вы || бросили
Ржа… Ржа…
И они были теперь – вместе… вм… И никогда! никогда! слышишь, слышишь! не… не… не…
Сколько воды утекло! Сколько воды… Сколько! И они – сами – превратились… – вода почти... вода... И прах (то, что осталось – “ржа”, “ржа” одна… одна – “ржа”, “ржа”) свой смешали они. И это было то, что… как и… не смог… ТАК СЛАДКО! ТАК СЛАДКО! как… что и… даже Сёма! Сёма их любимый. Ничто не вечно по Лу­ной. Так говорили те, кто считал себя «людьми»… Людьми…
Любовь вечна! Они знали твёрдо! твёрдо… теперь, теперь, когда и… Любовь… Они знали это – твёрдо уже... твёрдо уже... твёрдо уже...
«Прах Твой с своим смешать – и – так победить эту тьму, этот ветер, – думал он (Она, навер­ное? тоже? то?..), –это – “всё это” (как говорили те, люди, кому они и служили, служили столько лет; сколько лет? – столько лет… служили…)». А теперь… вот! Они… Лежали… Вот! Прах смешав с слезами… Обнявшись вечностью! вечностью...    
Любовь остаётся. Надежда не умирает. Никогда. Мы бессмертны. Любящего нельзя обмануть. “«Всё» приходит и уходит”. Не правда. Что пришло, то (уже) не уходит. Любовь – прах свой с Твоим смешать, смешать, и так – победить! победить! остаться – вместе, одним став... И, оставаясь, отправляясь всё дальше-дальше по “Реке Времён” (как говорят, кажется, {их… их…} “греки”), съединив тела (или то, что от них оста­лось, но всё равно! – красивые, любящие, молодые, сильные, вечные... вечные...) и души – плыть!.. плыть!.. Одо­левая «это всё», «это всё», «всё это», «всё это», чем пугали они, «люди»; или как они себя ещё там называют…
«Река Времён» хранит биение всех сердец. Любящих. И их. Доныне… Доныне… Несёт Она… Воды Её… И его… «Смешав прах свой… с Твоим…», – всё не угасает во тьме… тьме… «всего этого», «этого всего»… Что устроили ЗДЕСЬ они, – мы! – люди!.. люди!..



Я написал это по мотивам моего рассказа более, чем тридцатилетней давности… Мне было семнадцать… Я реставратор… Сейчас… Реанимирую картины, учу детей (студентов). Даю жизнь холстам, ико­нам, рамам, мебели, графике… Воскрешаю – к жизни вечной! И – плоть! И души! И – материю! И дух! Я и Бог… Мы работаем вместе! Я хорошо знаю – придёт РЕСТАВРАТОР. РЕСТАВРАТОР – не мне чета… БОГ! Он сотворит всё ЗАНОВО! ЗАНОВО! ЗАНОВО! ВСЁ БУДЕТ НЕ ТАК! ПО-ДРУГОМУ… ПО-ДРУГОМУ… Мы: я и Бог – сделаем! всё заново… всё заново… Я не врач, нет, у меня – другое, другое, другое – я воскрешаю плоть, слова, души… Вот и этот рассказ – всплыл... всплыл... Воскресения! Весть! Грядущего! Всеобщего!

солнце сентября... 22~ ое. 2006. утро раннее… раннее… Весны Дыхание! Весны!! Дыхание!! весны... 
 

62        *          люблю
                « нельзя купить »
« вырви с корнем »
« вытопчи всё »
                « выдрать с мясом »
люблю
ну что ещё
ну что
« покончить раз и навсегда »
« сказать как отрезать »
                « резануло так !.. »
люблю ! люблю !
« в одну реку дважды …»
ну что ещё ?
– люблю …
– люблю …
– люблю …
– люблю …
я – садовник
я – поливаю
я – люблю
я – ращу
мой день моя ночь – мысли о  тебе
день и ночь день и ночь день и ночь
день и ночь день и ночь день и ночь
я люблю тебя
я люблю тебя
я люблю тебя
я – строитель :
я – люблю …
что бы ни было
как бы ни было
я « не вырываю с корнем »
я не бросаю начатого
я не « выхожу из реки »
я люблю
я люблю
я хочу
я хочу
любовь
это не « надолго »
это – навсегда
вечность! входит к нам так – её вратами , любовью
люблю
« раз и навсегда , раз и навсегда »
какая глупость
что мы можем решить ?
что                ?
сами …
« раз и на – всегда » входит к нам она , любовь
любовь
люблю
как бы ни было
что бы ни было
не выходи
на « берег »
из вод
реки её
лелею
люблю
поливаю
ращу
день и ночь
я – любовник …
      садовник …
      артём …
 
 
63        *          у меня жутко сердце бьётся …
я боюсь – « выпрыгнет »
я держу его
всем чем могу
в ночи просыпаюсь –
это его бой
– сердце … сердце …
СТИХИ … СТИХИ …
« чтобы не выпрыгнуло »
я держу его всем чем могу
руками двумя …
руками двумя …
боясь потревожить сон того кто рядом
любимой
жены
– … так приходят стихи …
                стихи …
                стихи …
а ты знаешь
как бьётся сердце поэта
когда приходят     стихи …
                стихи …
                стихи …
это – труд !
это – больно !
ты слышал …
ты слышал …
этот железный бой …
этот железный бой …
это …
это …
и я часто просыпаюсь
и я часто просыпаюсь
и – держу его – всем чем могу ! всем чем могу ! – сердце …
                – сердце …
                – сердце …
это – СТИХИ … СТИХИ …
это – СТИХИ … СТИХИ …
это – СТИХИ … СТИХИ …
это – СТИХИ … СТИХИ …
держись !
держись !
держись !
держись !


64        *          как они без меня
                два дорогих существа
мать и дочь
чужие совсем
оля и милена
как они справляются с жизнью с этой
две молодые красивые женщины
« на выданье »
господь , храни их
и их отца \\ мужа
« заходящего »
не часто
сашку
как они его называют
как они без меня
вообще
в этом мире
диком
уютно ли им
ты уж , пожалуйста , позаботься о них сам , господи
пожалуйста … сам … господи …
раз уж у меня не получилось … не получается … господи …
тепло ли уютно им
греют ли их голоса любящие ?
не больно ли им от болезней ?
не смертельна ли схватка за “ жизнь ” так называемую за “ хлеба кусок ” как говорят
как изматывает это : с работы – на работу \\ с учёбы – на учёбу
господи , любит ли кто их ? кроме меня , конечно
миленочку … олечку …
славных таких
и симпатичных таких
и дорогих таких
не для меня одного , надеюсь
господи
не для меня одного , надеюсь
господи
этих двух молодых красивых женщин
господи …
этих двух молодых красивых женщин
господи …
кроме меня , господи , конечно
кроме меня , господи , конечно
кто-то молодой , красивый , надёжный …
кто-то молодой , красивый , надёжный …
кроме меня , господи , конечно
кроме меня , господи , конечно
любит ли … любит ли … кто-то их   
любит ли … любит ли … кто-то их
так же сильно как я … господи …
так же сильно как я … господи …
жертвенно как ты , господи
жертвенно как ты , господи
этих двух молодых , начинающих особ дамского пола , господи ?
забавных и славных чудачек , господи ?
господи , не забудь и – моих – родных и близких ( их человек – триста – всего каких-то )
когда миленочку и олечку « через тернии к звездам » поведёшь , всевидящий , всемо­гущий , всезнающий – ГОСПОДЬ
вершащий всё …
держащий всё …
и – меня – скромного “ труженика ” « “ меча ” и “ орала ” » не забудь …
дерзкого Твоего собеседника и « СО || общника » … Господь , Господь мой , Драго­ценный мой … Прости ! Прости ! :
сердце поэта не слушается ( даже ! о ! э-у-э-у-х-х-а-а  ) и Тебя
даже Тебя
Господи
сердце поэта – особые часы
заведённые иным каким-то заводом …
способом …
изготовленные каким-то заводом другим … иным что ли …
иным … способом …
жить ! мыслить ! говорить ! писать ! дышать ! …
иным …
и …
и …
не властно ничто ! ничто ! ничто ! над ним … над ним …
сердце поэта бьётся …
                бьётся …
                бьётся …
                само … само … как-то …
                само …
                Что Властно Над Ним ?
                Кто Властен Над Ним ?
                __________________________________
                __________________________________

Господи …
Храни …
Береги …
Всех Кто Мне Дорог И Этих Двух –
Олечку И Миленочку
Двух Этих
Замечательных И Славных
Во Всех Путях Их
Во Все Дни Эти
Жизни
Что Держишь Ты Ключи От
И Сашка Их
Господи …
А Меня – Пересмешника И « Дерзака » Неисправимого –
Милуй … Пойми … Пожалуйста … Драгоценный …
Понял ? Ну , Что – Расстались ?..
Ну , Я пошёл : Досплю … Золотой Мой … Сны Я Люблю … Целую …
Не забудь , Пожалуйста ! : Олечка … Миленочка … Сашенька …
И – Мои : … По Списку : …Мама … Папа … Жена …
_____________________________________________
_____________________________________________
               
и – я – “ АЗ ” – ГРЕШНЫЙ …
артём киракосов …
гений импровизации и посмеяться и
художник не плохой
5:30``55``

сентябрь золотой … 24 ~ ое …


65        *          6 : 37 // 43 ```

двое нищих
через всю москву
потащили свои пакеты огромные
скарб нажитый на помойке
нехитрый …
светало …
я заканчивал – на компьютере …
брал краски …
разворачивал тюбики …
жизнь казалась мне прекрасной
жить виделось мне – счастье ! 
                – счастье !
… брался за холст
… белый ! чистый ! святой !
как « по руке » были кисти …
в наушниках ( дорогих ! ) – любимый боб дилан
холст проминался как … как … при … при … и … и …
а тени их исчезли
                за кругом фонаря
в тьме кромешной
утра
ещё не устоявшегося
я зашторился плотнее …
                плотнее …
                плотнее … ещё …
                плотнее … ещё …
мой свет – бил изнутри ! изнутри ! так сильно !
                так сильно !
                так сильно !
что мне еле хватало дыхания ни замарать всё ! всё ! вокруг себя – им – цветом !
                цветом !
светом … !
светом … !
краской !!!
краской !!!
ослепительной …
ослепительной …
любовью !!
любовью !!
радостью !!! …
радостью !!! …
СЧАСТЬЕМ ЖИТЬ !!! ЖИТЬ … ЖИТЬ …
СЧАСТЬЕМ ЖИТЬ !!! ЖИТЬ … ЖИТЬ …
они растворились ( нищие … ) …
я подошёл к холсту ( чистому … ) …
утро набирало ход …

6 : 57 // 53 ```
_ _ _ _ _ _ _ _

7 : 01 // 12 ```
_ _ _ _ _ _ _ _


66        *          не получается спать
я не могу
мне некогда
я не могу
синий-синий – мудрый !
возьму …
яркий-яркий … ослепительно-сладкий
белый возьму …
фантастически-изумрудный возьму …
слащаво-салатовый возьму …
красно-пожаристый …
землисто-охристый возьму …
солнечно-огненный …
оранжевый
закатно-тиоиндиго …
розовую
неаполитанскую жёлтую …
и виноградную …
чёрную ! … чёрную ! …
я нарисую ЖИЗНЬ ! ЖИЗНЬ !
чего бы это мне не стоило …
да …
чего бы это мне не стоило …
да …
голубой и розовый !!
золотой и серебряный !!
я возьму … я возьму … своё … своё …
там где оно должно быть …
там где оно должно быть …
                и напишу – да ! – я напишу – ещё напишу – да ! напишу ещё ! немыслимые до сего – шедевры !!! шедевры !! шедевры !
                и напишу – да ! – я напишу – ещё напишу – да ! напишу ещё ! немыслимые до сего – шедевры !!! шедевры !! шедевры !
да
кто может помешать мне
кто может помешать
кто может
кто
даже сам я не в силах –
даже сам я не в силах –
себе помешать …
рисую …
пою …
о ! этот мир !  – люблю !!
                – люблю !!
                – люблю !!


67        *          лифчик на балконе … напротив … сушится … тонкий … девический …
открытые окна … города … сентябрь … тепло …
вечерело … со мной … вот и …
рассказ …
 

68        *          люблю тебя !
ни было что бы ! всё рано ! мне …
я люблю … хочу … иметь … тебя …
в жизни своей !.. в жизни своей !..         
… не  идёт ! нет , ну …
… не  идёт ! нет , ну …
без тебя ! – смерть …
без тебя ! – смерть …
что ! хочешь ! что ! хочешь !
что ! хочешь ! что ! хочешь !
хочу !.. хочу !..
иметь тебя … иметь тебя …
           тебя …            тебя …
в жизни своей !
в жизни своей !
тебя !.. тебя !.. тебя … тебя …
драгоценная … волнующая … светоносная … ослепительная … летящая … ох !!
люблю тебя ! гонительница …
люблю тебя ! несправедливая …
люблю тебя ! чёрствая …
люблю тебя ! жестокосердная …
люблю тебя ! не щадящая …
люблю тебя ! высокомерная …
люблю тебя ! антистрастная …
люблю тебя !
потому что
люблю тебя !
потому что
люблю тебя !
потому что
ты ! ты ! ты ! – дыхание … дыхание … дыхание … – весны ! весны ! и ветра ! ветра !
Приди !!! Приди !!! ПодобноБогая !!! Весны Грядущей – Вестница …
ГОЛОС СВОБОДЫ ... ГОЛОС СВОБОДЫ ...
СВОБОДЫ ГОЛОС … СВОБОДЫ ГОЛОС …
ПРАДЫ ЗОВ … ПРАВДЫ ЗОВ …
ЗОВ ПРАВДЫ … ЗОВ ПРАВДЫ …
ищу тебя * зову тебя * хочу тебя * болею тобой * стону тобой * кричу :
приди !! приди !! приди !! – одна мысль моих глаз выдаёт меня …
ты – моё единое ( единственное ) лечение от болезней всех от
ты – кислород в реанимационной маске моего бытья | житья
ты – сказка которую я готов *** слышать *** слушать
ты – я
у меня нет других рецептов – молиться ! молиться ! взывать !! взывать !! – вернись … вернись … вернись … вернись … вернись … вернись … вернись … вернись …
что ещё ? что ещё ?
ну ? ну ?
ну что ещё –  ну что ещё – 
вернись … вернись … вернись … вернись …
вернись … вернись … вернись … вернись …
хочу … молю … стону … взываю … рыдаю …
всё равно ведь
всё равно ведь
люблю же тебя !
люблю же тебя !
люблю … люблю … люблю … люблю …
и – что ещё ? – люблю …
и – что ещё ? – люблю …
пытки твои – сладость одна – уязвляющая …
я – армянин – а это звучит гордо
более чем
…
( без шуток –  нельзя , не будем , нет ! о нет ...  )
в общем , дорогая , ну , как бы это всё … подать тебе … донести тебе … объяснить , короче … ну иначе , родная , знаешь , вероятно , наверное , скорее всего , нагляднее будет … попу­лярнее чем … из-за чего бы и стоило … хотя бы … на чуточку разве !? а ?! ну как тебе проектик та­кой … скоропалительный такой … может вернёшься , а ?всё-таки – не чужие …
хочу тебя !!!
ищу тебя !!!
живу тобой !!!
звезда моя … упавшая … сгоревшая … заживо … заживо …
живу … грущу … пою … мечтаю … жажду …
тобой … тебя … к тебе … о тебе … в тебе …
нет других слов – слово – ты
нет других вёсен – ты – весны колорит , цветение мая …
купить то что нельзя купить
твоё дыхание – рядом
твоя близость – издалека хоть
ты – моё оправдание на земле на этой
ты – кислород молодости сходящей сходящий
ты – войска моих поражений
ты – знамёна надо мной
ты – победившая
ты – ну что ещё
         ну что ещё написать
                сказать
                спеть
ты – моё желание …
ты – сон в летнюю ночь …
ты – пробуждения час … 
ты – …
ты – …
ты – …
весна … весна …
я – поэт … я – поэт …
пою просто … пою просто …
легко / задушевно легко / задушевно & задушевно / легко задушевно / легко
ложатся слова … слова ложатся … пули как … как пули …
в цель & рядом рядом & в цель
что значат они
для меня & для тебя
весна !!! весна !!!
духа весна * духа весна * весна духа * весна духа *
души … души …
вос || воспаренье … парение || вос
я люблю тебя
если просто
если просто так
коротко и ясно
и хочу
чтобы понятно было
хочу … хочу …
если это – понятно … если это – понятно …
чтобы ты была … ну … чтобы ты была
в моей жизни
ну понимаешь
хоть “ как-то ”
всё равно « как »
всё равно « кем »
но – была … была …
понимаешь …
понимаешь …
а не « так » , понимаешь …
а не « так » , понимаешь …
“ никак ” – понимаешь
“ никак ” – понимаешь
я люблю тебя
я же люблю тебя
понимаешь ты
понимаешь ли ты
а
что бы ни было
как бы ни было
между нами
вообще …
“ в стране ” …
“ в мире ” …
а ну его
люблю …
люблю …
скажи …
скажи …
любимая …
любимая …
любимая …
весна …
                весна …
весна …
люблю … хочу … жду … мечтаю … моя …

****   холодно в сентябре !   ****    26 \ 09 \ 2006   ****   19 : 35
         писал артём


69        *          что вы хотите
я молод
что вы хотите
я талантлив
что вы хотите
я счастлив
что вы хотите
я понимаю в том что делаю
что вы хотите
я влюблён
что вы хотите
мне никто никогда не отказывает
что вы хотите
мне никто никогда не отказывал
что вы хотите
я же люблю её
что вы хотите
я – люблю !
что вы хотите
что вы хотите
что вы хотите
любовь ! – верная стрела ! …
летящая в цель … точно в цель ! … точно ! … и в цель ! любовь ! о ! вздох свободы …свободы вздох ...
так
что же
что же вы хотите
я влюблён ! я свободен ! я счастлив ! я пою – любовь ! любовь ! о …
холст под кистями – как женщина … любимая стонет ... стонет ...
что вы хотите
обладаю всем на свете – я !
всё что хотелось – произошло !
я успел ! я успел много ! и – успею много – ещё ! ещё !
что вы хотите …
мне нет преград …
разве что сердце её – ко мне – прохладное … слишком ... слишком ...
но и оно … бессильно страсть погасить – готикой ... готикой ... пламенеющую ... пламене­ющщую ...
что вы хотите ?
кто бы решился противостоять мне ?
я люблю …
я влюблён …
я могуч и талантен
я страстен и великодуш
я порывист и мудр
я благороден и одухотворён
я …
ну кто ?..
     кто ?..
что вы хотите ?
бог был за меня
что вы хотите
он был со мной
что вы хотите
я был за него
что вы хотите
я был с ним
что вы хотите
мы понимали друг друга с полуслова
что вы хотите
что вы хотите
что вы хотите
не было другого выхода
                не было другого выхода
не было другого выхода
я должен был
я обязан был
победить ! выжить !
у меня нет
не было
другого выхода
враги не существуют для меня
я сражаюсь со своей немощью
о !!
я сражаюсь с ним
                с богом о !!
это – достойные соперники : я … бог … !! бог … я …
не было другого выхода
не было другого выхода
я обязан был
я должен был
                победить ! победить !
                победить ! победить !
выжить ! выжить !
выжить ! выжить !
я – был артёмом
              артёмом киракосовым
                киракосовым …
что вы хотите …
что вы хотите
у меня не было другого выбора …
я – дитя солнца и весны !
я – весь – торжество – СВЕТА ... СВЕТА ...
я – родился – ПОБЕЖДАТЬ ... ПОБЕЖДАТЬ ...
что вы хотите – я был артёмом …
                артёмом киракосовым …
                киракосовым артёмом – был я …
что вы хотите ! …
что вы хотите ! …
я люблю ...
я влюблён ...
                если б знали вы
если б знали вы
я люблю ...
я влюблён ...
если б знали вы
если б знали вы


70        *         кистью – ласкаю …
                кистью – люблю …


71        *          ты чувствуешь
                я танцую я пою
                красный и синий ложатся
                в холст
                строго
как слова
в компьютер
чувствуешь ? я – люблю … пою – …
красный и синий ложатся строго в холст …
руки – на мастихине …
любимую как
обнимаешь …
люблю … люблю …
ЖИВОПИСЬ …
                ЖИВОПИСЬ …


72        *          любимая любимая любимая
люблю люблю
тебя
                что бы ни было
как бы ни было
всё равно мне о
хочу хочу хочу
как бы ни было
что бы ни было
со всем этим
с этим всем
поёт поёт поёт
сердце сердце
любви любви любви любви любви
переполненное переполненное
тобою сердце тобою сердце
я люблю я люблю я люблю
тебя тебя тебя тебя
как бы ...
что бы ...
с кем бы ...
с чем бы ...
полное сердце тобою ...
пере ...
люблю тебя любимая любимая люблю тебя
люблю тебя любимая любимая люблю тебя
ты ...
болею тобой ...
где мне пройти её следами ...
слезами ёе плакать ...
слить дыхание её
с своим
тела – единым порывом слить о ...
воздуха захватывающими движеньями о ...
я люблю ...
я люблю ...
что хочешь ...
что хочешь ...
гони  ...
гони  ...
прочь !
прочь !
что было со мной
что было со мной
что будет
что будет
– я знаю  ...
                – я знаю  ...
будешь ты  ...
будешь ты  ...
о ! о !
битое сердце  ...
пере / битое сердце  ...
моё ...
твоё ...
кто вылечит нас ? ...
что вылечит нас ? ...
я – по  / калеченный
ты –  ... / то же ...
наша вершина – взята уже ... навсегда навсегда ...
о !!
любовь моя ...
гаснущая ...
прощай ...
прощай ...
прости
прости
мы расстаёмся
мы расстаёмся
банальностей ряд строится
банальностей ряд строится
чучело  / чудо чучело  / чудо
что ты наделала ...
со мною ...
как бы – ни было ...
что бы – ни было ...
люблю люблю люблю
любимая любимая
что хочешь
как бы ни обращалась ты со мною
и как бы глубоко не засаживала
в сердце – боли ножи ! боли ножи !
– люблю ... – люблю ...
живи ! ... живи ! ...
живи ! ... живи ! ...
живи только ...
живи только ...
дыхание твоё на земле – мой ветер попутный ...
любимая любимая любимая любимая
люблю люблю люблю люблю
моя ...
твой ...
о если б ( в жизни ) было просто так всё
любимая ...
любимая ...
люблю ...
люблю ...
и – это – всё !
и – это – всё !
я люблю ! я люблю ! я люблю! я люблю !
я люблю ! я люблю ! я люблю! я люблю !
что хочешь ! как бы ни было !
                что хочешь ! как бы ни было !
весна ! весна ! весна !
не моя ... моя ...
моя ... не моя ...
какая разница ...
всё равно мне ...
я люблю тебя ! любимая ...
я люблю тебя ! любимая ...
моя ... не моя ...
моя ... не моя ...
не моя ... моя ...
не моя ... моя ...
да что это я ?..
да что это мы ?..
всё равно ...
умирать скоро ...
ты ... я ... ты ... я ...
осень ... осень ... на дворе ... на дворе ...
весна !! весна !! весна !! весна !!
 

73        *          она не знала
что у неё перелом
всё кричала на меня
что из-за меня – это
она упала
и – нину – я « перетащил » для себя а не для неё
так вот и услышишь правду
в которую и сам то и не веришь
и ( смеясь  ) : чем это вы там занимались
вместо того чтобы спать ? что – реставрировали ? …
моя бабашка … МАКА ( Макруи – что значит – Чистая )
: что ты так плохо молился что я так упала что ты делал там в церкви а
кричала она почти
на меня
( она моя крёстная мать – « по совместительству » )
: я должна буду теперь месяц целый лежать
и никто ! никто ! никто ! не может меня вылечить
сделать так чтобы я поднялась
что делал ты в церкви
только зря ходишь
плохо молился …
« да ! » « да ! » – отвечал я … как всегда пытаясь не реагировать на … её …
: « да ! » « да ! » – надоел ты мне со своим « да ! » –
повесила трубку   
ей девяносто восемь
моей бабушке
и моей крёстной матери ( « по совместительству » )
и она полна жизни ! жизни ! жизни !
совсем не как те параноики что плачутся изо дня в день
о своей нелёгкой доли
моя бабушка полна жизни ! жизни ! жизни !
да ! – жизни ! жизни ! жизни !
она не знала ещё
что у неё перелом
шейки бедра
и уже не встают никогда
( в таком возрасте )
никогда !
никогда !
она не знала этого …
ждала …
надеялась … встать … и … пораньше ! действительно , не валяться же здесь в
постели …
давала указания сиделке …
кричала … в трубку …
« прохода » не было никому …
« да ! да ! бабуленька …
                да ! да ! бабуленька …
                я плохо молился …
   да ! да ! бабуленька …
                да ! да ! бабуленька …
                я зря ходил в церковь
   да ! да ! бабуленька …
                да ! да ! бабуленька … »
: надоел ты мне своим « да ! » :
  « да ! » « да ! » – только « дакаешь » – только « дакаешь »
и она повесила трубку :
начинался сериал …
и пропустить было нельзя …
: ты же знаешь: у меня никого нет : только телевизор …–
сказала она при прощании мне однажды … однажды …
она упала …
и лежала всю ночь
на полу
на боку
при открытых окнах и балконе
утром тётя ( алиса ) начала звонить ! … волноваться ! …
открыла ( наконец ! наконец ! ) соседка – дверь …
у неё были ключи …
на всякий случай …
вот он и … этот « всякий случай »
: кто теперь поднимет меня ?..
кто теперь поднимет её ?.. мою бабулю … бабушку … крёстную мать … мою
да ! да ! бабуленька … держись ! держись ! бабуленька … да ! да ! –
только и причитал я …
: надоел ты мне … хоть бы рассказал что-нибудь интересное : ты же знаешь :
  мне скучно : я сижу дома : одна : если не хочешь говорить : повесь трубку :
  ты знаешь : я занята с 5-и до 8-и : у меня сериал : ты же знаешь : у меня никого нет
кроме телевизора
и она повесила трубку
в очередной …
и
очередной раз
сериал запускался …
телефон отключался …
« да ! » « да ! » … бабушка  …  бабуленька…
                да ! да ! бабуленька … бабушка …
только гудки в телефона трубке …
слушал я …
слышал я …
чёрные …
в чёрной …
бабушка …
бабуленька …
моя …
моя …
дорогуша ты моя роднуленька … ты моя …
будто слышал кто-то меня … будто кто-то слышал …
подолжал … повторял …
в трубку … глухую …
будто кто-то …
бабушка !
роднуля !
дорогуша !
роднуленька …
дорогушечка …
МАКА
МАКУШЕЧКА
МАКАЧКА
ты моя …
ты встанешь …
      встанешь у меня …
      или я не артём
                артём киракосов …
да ! да ! бабушка …
да ! да ! бабуленька …
и – повторял я
и – повторял я
и – повторял я
и – повторял я
                да ! да ! бабушка …
да ! да ! бабуленька …
ты встанешь !
ты встанешь !
                у меня …
                у меня …
                я буду молиться …
я буду молиться …
я пойду в церковь
я пойду в церковь
в воскресенье
в воскресенье
как обычно
как обычно
“ God  Love You  ”
“ God  Love You  ”
как обычно у меня в наушниках …
как обычно у меня в наушниках …
ROY ORBISON …
ROY ORBISON …
поёт …
поёт …
Бабуля …
Бабуленька …
Вытянем…
Ничего …
Что нам – шейка – бедра – какого-то …
Ничего …
Ничего …
Ты встанешь …
Не пройдёт и – месяца …
God  Love You 
God  Love You 
God  Love You 
God  Love You 
Бабуленька !
Бабушка !
Да !
Да !
ROY ORBISON …
ROY ORBISON …
God  Love You 
God  Love You 
God  Love You 
God  Love You 
                Бабуленька
Бабуленька
Бабушка
Бабушка
Да
Да
заладил …
заладил …
да
да
заладил …
заладил …

да
да
заладил …
заладил …
да
да
Да !
Да !


74        *          она гнала меня
она рвала меня
и у неё получалось
всё
хорошо
кроме одного
я так и не смог перестать думать о ней
и выбросить её
из головы
и
сердца
у меня не получалось быть к ней
прохладнее
сдержаннее
чуть
хоть
и у неё так и не получилось
« отлучить » меня от себя
                и у меня так и не получилось
как я ни старался
перестать хотеть её
её общения
близости
общества
тела и души
её
и престать так рыдать по
отсутствию её
в своей жизни
у неё хорошо получилось
убивать меня
словами молчанием пренебрежением отрицанием
самого существования моего
и у неё хорошо получалось то чтобы унижать
уничтожать
стирать во мне всё
человеческое
унижение – сильнодействующее средство против любви
так можно охладить пыл любого
не мой нет
нет
не меня
нет
и у неё так и не получилось
унизить меня
и у неё так и не получилось – заставить молчать меня
не говорить ей что люблю я не мог
не мог
хоть зарежьте хоть убейте :
люблю ! люблю ! люблю ! –
вслед её следам – звучало … страстно … пылая
пожар любви разгорался …
сжигая нервы и время
жизни покоя
я – люблю ! люблю ! –
поняла она
меня так не возьмёшь
так не возьмёшь
не возьмёшь
и она – поняла – я люблю ! люблю !
не в силах она …
не в праве её …
я – сильный …
я – героический …
но мне так и не удалось
перестать оплакивать её
её судьбу , жизнь … её пустоту внутри … её холод – к окружающим
одному мне ( как художнику проникновенному ) и удалось только увидеть ! увидеть ! увидеть !
сколько горя и одиночества – в её кажущейся « нормальности »
я люблю …
я люблю …
что хочешь …
что хочешь …
она не в силах нет ! – помешать мне ! нет !
я не в силах ! нет – оттолкнуть её от сердца своего нет ! нет о !
что делать …
…  так и живём
« есть право любящего » 
его не вправе отнимать у любящего
у меня
никто ! никто ! никто !
даже она
даже она
даже
и я не в праве
лишать себя права
думать о ней
всеповсеместно \\ // всепостоянно
лишать себя права я могу
и запретить себе – могу
а не думать ! – не могу ! о
не думать о ней – не могу о ! о …
у меня не получилось …
у меня не получается …
у меня не получится …
как бы не травила … гнала … унижала …
у неё не получится …
у неё не получается …
у неё не получалось …
помочь мне в этом
не думать о ней
и о том что – её
что с нею связано
кровно …
вот это « кровно » и …
и у меня не получилось
и у неё не получилось
и …
я люблю её !
она ненавидит меня !
или мне это кажется только …
или ей это кажется только …
или …
и …
что … 


75        *          надо держаться
надо держаться
как бы ни было
что бы ни было
надо держаться
надо держаться
и она захлопнула
все двери
передо мной
и души
и …
я знаю
надо держаться
надо держаться
мне будет очень плохо
без неё
я знаю
мне будет очень плохо
и с ней
что делать
что делать
я знаю
я знаю
надо держаться
надо держаться


76        *          где мне найти тепла столько
где найти слов столько
для вдохновения
кого я буду любить
ещё
а ?
что будет со мной
без этого чувства
о чём буду петь я
кто будет со мной
ещё ?
чего стою я
вообще
а ?
нет ни одного вопроса
который « решается » без неё
                без неё …
этот плач и дождь
за окном
укрываю я
« память » компьютера
своими « стихами »
« ни о чём » стихами
о ней , о любви
что я могу ещё
в этот дождь за окном
в эту слякоть на душе
ну что я ?
ну кто я ?
без этой любви
без этих стихов
я – это эти стихи
и – больше
ничего ! нет ! ничего ! нет ! ничего ! нет ! ничего ! нет !
вот так ! господа ... друзья ...
вот так !
вот так !
вот …
и – ничего ...
                ничего ...
что могу я ?
– прошедшее петь …
– прошедшее петь …
    ушедшее ...
и что я – без ушедшего этого
                прошедшего этого
я – земля
по которой ходила она
моя …
моя …
и имя её
не произносится
от горя
расставания горя
и как это люди …
и как ?..
я кричу …
плачет сердце …
руки ноют
ища справедливой нежности
кому подарить …
это сердце …
эти строки …
без ласки стихов
не живёт сердце …
не поёт …
не живёт …
руки …
сердце …
песни …
кому ? кому ? кому ? кому ? …
ещё не выставлен на продажу …
ещё не …
« поступаю в рабство » дам объявление …   
залить
пустоту внутри
чем-то и кем-то …
снаружи …
стихи …
« укрываю » ими « поле » компьютера , « память » … леденеет …
я укрываюсь « золотом » слов её
и серебром – своих слов – о ней
что будет ?
весна ли …


77        *          и она идёт в эту слякоть в эту хлябь в эту мокроту дождь ливень непогоду
и никто не знает что она это она
и не только для меня
наверное
чем отличается она
живёт так же как все
на окраине
в подъезд войти нельзя
там так !.. что … и мне показалось …
всё выбито … грязно … лифты не работают … лестницы загажены …
и … не пройдёшь вообще … тем более на её этаж … течёт … не доберёшься … помойка …
к метро непонятно что и как … и … « ходит » ли вообще что-то …
как миллионы … она также … также … борется за жизнь … за сносную жизнь … и
удаётся ей это
кому нужна она
ни мужу … ни близким … и на работе ( как и с каждым  из нас ) могут – обойтись и без неё
и что
я нашёл в ней
в её больных детях
в её гнусном характере ?
наверное я и родился художником
потому что вижу то
чего // что не видят // не чувствуют остальные // другие // прочие все
о
зачем я рождён художником зачем о
видеть то что // чего не видят остальные // другие все о
это моё право // обязанность // воля // призвание // избранничество
и она – особенная …
при каждом повороте головы
её …
я это чувствую …
этот ракурс …
и – не нужно карандаша
( я давно « сдал » « голову » –  в Училище художественном , Институте …
карандашом , темперой , маслом , на бумаге , картоне , холсте ; c оценками : на два , три , четыре , пять …
как все – иными словами … как все … как … )
смертнейший из смертных
я создаю галереи шедевров
просто
любя
и смотря на неё
мне зачем карандаши …
я – её портрет любящий
я – её поэт-паж влюблённый
и она идёт на работу …
как …
как все собственно …
в нашем городе …
москве в …
миллионы нас …
а потом домой
в холодный …
в холодную …
ложится … одна …
придёт – не придёт ?? думая-надеясь
и где он – и с кем он ?? мучаясь изо дня в день годами
её муж
отец всех её детей
состоятельный и известный
отец всех её идей
родной и близкий ей
и самый-самый …
выбрал кого-то – моложе … « красившее » ( какая банальность !.. )
но нет не бросил : дети , квартира , ответственный …
а может и там у него – не всё так уж и гладко …
да и она еле отбивается
на работе
на своей
( ведь все-то – « мужики » – « знают » – о ней ! : как она , что , в каком положении ... )
пристают естественно
так или иначе
 делают # предложения # естественно – “ естественные ”
как и всем они делают
в её « положении » , « чувствуя … » // они действительно чувствуют … это … когда « можно »
« делать » это – такие « предложения » …
их не осудишь за это …
может быть …
были и среди них – достойнейшие …
может быть …
были среди них и – умнейшие … благороднейшие … терпеливейшие …
и кто-то ( может быть , вполне , я – ничего не говорю , ничего не утверждаю , но , может быть , вполне скажем , могли бы быть ) мог и – « дождаться » её , и – составить ей – « партию » , как говорится …
что ж – “ жизнь ” бывает и после – тридцати … сорока …
что ж – тридцать – не финал ! нет о нет о
что-то # заглохнулось # # задохнулось# # захлопнулось #
– крышка гроба  – как …
сверху … снизу … со всех сторон …
только ограду не выставишь …
« живая » всё-таки
пристают … ещё … пристают … ещё …
и я – такой же – был для неё …
пошлый … приставучий … похабный … алчущий … противный …
только ещё коварнее …
тоньше …
злее …
изощрённей … в « ходах » , « средствах » , « решениях » , « подходах » , « прочем … »
что волновало меня ?
в ней …
в её жизни …
вот эта изысканность …
вкус …
изощрённость …
грубоватая ( брутальная почти ) утончённость
ослепительная индивидуальность
какие-то экстравагантные формы
и общения и тела и души
что-то заоблачно неотмирное
при всей этой … её …
# стерьвьфьности # как говорили про неё
родственники , друзья , дети , муж
что я видел я в ней –
ослепительную чистоту !
сияющую искренность !
божественную чувственность !
преданность до безумия !
чуткость к боли чужой до боли своей !
ненышнее благородство !
настоящее товарищество !
надёжность друга !
верность подруги !
жар неутолённый …
жар неутолённый …
любви …
любви …
мог ли остаться в стороне …
мог ли остаться в стороне …
при моих-то …
                при моих-то …
я родился художником
для того
чтобы видеть известные вещи
иначе
не как все
и – оспаривать – « известные истины »
и – бороться , бороться , бороться , бороться – за тех – кого – полюбил
в этом мой долг , моё призвание , моё служение
моё – художника ...   
и     – поэта          ...


78        *          … И она взобралась на … как … на … вершину … высочайшую мира . Любовь – есть любовь ! И что тут поделаешь ! И – что – тут – поделаешь ! Любовь – есть любовь ! И ничего ! ничего ! ничего ! с этим не сделаешь , не сделаешь , не – поделаешь … нет ! о , нет … Нет ! Нет ! – Любовь – есть – Любовь … и это главное …
И она взобралась … как на вершину Мира … Будто бы … На … И я гладил … Не переставая … Её руки … Как вершины ! подступы … И , не переставая , всё – гладил … гладил . Как умеют только худож­ники … Любящие формы святое явление … про || явление … вы || явление … О ! О ! Божественность …  Того , что происходит … Между мужчиной и женщиной !!! О … Божественность – всего ! всего ! – что происходит – с Нею … Со мной … О !!!
Я крепко держал Её голову , чтобы хоть что-то оставалось в Ней – недвижным . Неподвижным . Её лицо – обнял ладонями , не выпуская , не … Чтобы держать! держать! держать! Её … Чтобы была « точка опоры » хоть … Чтобы держать! держать! держать! Её ! Чтобы держать! держать! держать! Её ! Всеми силами своими … молодыми ещё ! Что ( но ! но ! ) – удержать может – порыв ?! Молодо­сти , чувства , экспрессии , задора , ЖЕЛАНИЯ ?! Любовь – есть любовь ! Любовь – есть любовь ! Любовь – есть любовь ! И что – с этим можно поделать … сделать … Любовь – есть любовь ! Любовь – есть любовь ! И Она не бывает – другой !.. другой !.. Она – выглядит – так . Именно …
… И она … И она … И я … отвечал ей … как могу … чем могу . У меня не было уже … того , что делает … я – просто – любовался ей … любовался ей … любовался ей … И – не мог с собой ничего уже сделать … Не переставала говорить … И рассказывать мне что-то : о правительстве москвы , о межрегиональ­ных ( и иных опасных ) связях … о ресине каком-то … чёрт знает каком … о чём-то ещё ( не помню точно ) : что её выбрали // назначили И.О. НАЧАЛЬНИКА УПРАВЛЕНИЯ ( какого-то чёрти чего ... )
Мне это была – МУЗЫКА = ... МУЗЫКА ...= . Её этот щебет , лепет . Если она бы знала только – как икону – держал я её лицо , обнимая двумя … ладонями // руками … Можно ли остановить – ЛЁТ – ПТИ­ЦЫ ? ДВИЖЕНИЯ ЛЮБВИ … Видел ли кто-то Божественнее действо ?? Такова Любовь – Главная Героиня этого рассказа … Нет , не – я ! Она – ЛЮБОВЬ ... ЛЮБОВЬ ... Ей , конечно , нужен кто-то другой , не я , мо­ложе , свободнее . ( Я – другого « века » человек . ) Но поди ж ты , – объясни Любви …
И она … И я – отвечал ей … как мог , как …
Так и выглядит – Любовь – Она – Главная Героиня рассказа – ЖЕЛАНИЯ ВЕТВЬ РАСПУ­ЩЕННАЯ … Хоть это и неприглядно , смешно даже . Но , – выглядит это – именно так . Так .
Я слушал эту музыку слов … О назначении . О всех этих графиках выполнения и схемах связи … И … Думал о том , о той , глубинной СВЯЗИ . Что сроднила нас . Привела в объятья друг друга . Друг ко другу . Вдруг дошло : что это всё про руководство – это всё сокровенное её . Это ей важно , интересно , знача­ще . Это всё – её – глубочайшее … наиискреннейшее , « базовое » , то , чем живёт … « дышит » .
Эта музыка !.. Эта … Сакральная звукопись … куда вплелись … и … мои … вздохи // выдохи . Я держал её . ( Она почти вдвое … втрое – не знаю ! не мерил ! не измерял ! не интересовался ! даже ... – моло­же . ) Чтобы не выпрыгнуло сердце Её . Ей это давалось легко : ещё успела пересказать всё о семьях тех , вме­сто кого её назначили .
Её волосы – сад как чёрно-вишневый – задыхаться мне оставили путь лишь . Дышать ! Дышать ! мне уже нельзя было …
И отпустив её – лицо , руки , сердце – я разрыдался : о невозможности слиться вместе ... Я знал , я знаю – это даётся годами, годами – вот таких вот – объятий . День за днём . Ночь за ночью : вместе … Десятилетие за десятилетием … Прах свой – смешать в ВЕНЧАНИИ ВЕЧНОСТИ … И перед Богом встать за иных , кому это не было дано . И – вымолить всех , кого не коснулась эта страна – Любовь . Главная Героиня рассказа этого … И многих других , не моих только ! Многих-многих писателей и поэтов … Кому было дано и кому не было дано то , что знал и испытал я – своим … Любовь – выглядит так : как она сейчас на … вершине самой … ощущений ! и … Кто возьмётся объяснить ей , что есть что-то ПОСЛЕ ТОГО ... Несчастный тот … Желание … Желание – есть Любовь . Любовь – есть желание … И кто может остановить её … его …  И ! по­пробуй объясни … ей , что есть что-то ещё ПОМИМО... И , что , у неё – всё ещё будет … впереди ... Что – не вариант – я . Нет , не – вариант … Двое ! Втрое , старше …
Любовь выглядит именно так … И – ничего ! ничего ! ничего ! помимо  ... По крайней мере – сейчас ... И я … И она … Мы – новое слово , значащее – НОВОЕ СУЩЕСТВО – Земли нашей грешной ! На Земле нашей грешной !
Я повёл руки вверх ! Чтоб укрепить её в – движениях … Дать – опоры ! Опору – резким и уча­щающимся движениям ! Любви движениям . Дыхания движениям . О . Кто не знал этого , вправе ли говорить об этом , писать … И я повёл руки вверх … нащупать сердца биение … её … впрыгивающее ( обратно в тело её ! ) сердце , сердце юное … бьющееся … в такт … моим … Обнять её руки , и держать . Держать ! Дай ей свобо­ду ! насладиться … тобой . Мной . Она – Любит … И это – главное – в этом рассказе . Главное … И я держал её лицо , как мог , чтобы , хоть что-то , оставалось в ней – недвижным … , не … подвижным …
Хочешь взглянуть ? Любовь выглядит – так …
Два тела … В планете этой – слились . Не на шутку ! И – кому ты что – объяснишь , где правда . Какая она ? Как выглядит ? Может есть какая-то ещё ..? Вы не искали ..? 
Кроме этой музыки … – никакой !.. никакой !.. Уверяю вас … Уверяю …
Вс … лушай … ся … Ею полон мир ! Звуки Любви ! Горячие ! Неостановимые  как желание . Желание как . И ! О Боже ! Что ты можешь делать , сделать , – с этим , с – тем . Присоединяй … Музыка – есть желание . Любовь – есть Желание … Любовь есть – Свет ! И нет ! нет ! нет ! в Нём никакой ! никакой ! никакой ! – тьмы … Любовь Есть Свет ! Свет Этого Мира …
Любовь – Главная Героиня Рассказа Этого …
И я начал с рук … И с её … Снизу … Пошёл … К сердцу … Ища покоя разрушить движения усталости … Вслушиваясь в это молчащее усталое божество … вдвое … втрое … младшее меня ! О … Пути Твои Господи , в этом Богоносном , Богоподобном , Наицеломудреннейшем Занятии – неисповедимы !
Я заслушался – этим щебетом , этим … божеством ( вдвое ! втрое ! меня младшим !.. ) . Лишь крепче … крепче … крепче … И она взгромоздилась … на вершину как …  И – МУЗЫКА ! МУЗЫКА ! МУЗЫ­КА ! Вечности … Любви …
Люди ! Ставшие Богами ! Бог , пришедший СПАСТИ … Ставший ЧЕЛОВЕКОМ ! Есть ли гра­ницы ?.. Есть ли препятствия ?..
Я дышал – её воздухом – наполняя лёгкие лёгкие . Ставшие вдвое … втрое … моложе … млад­ше … Любовь – Гимн – Вечной Молодости ! Вечной Красоты Движения ! Движений Красоте !.. Недвижности косность … осколки лишь я видел … битые …
Любви созидая слов дыхания и движения – я отвечал – ей ! как мог ! ну ! как мог ! ещё ! и ! ещё … ещё … ещё … Смерть , где твоё жало ?.. Ад , где твоя победа ?..    
 

79        *          ехал по эскалатору
заглядываясь на женщин
все они –
достойны восхищения поклонения
любви
свободы
понял
мы пришли в мир
выразить им свой восторг
выразить им свои восхищения
и бросить к их ногам всё ! всё ! всё !
все цветы ! всех цветов ! радуги ! – всё ! всё ! – розовые голубые жёлтые белые алые …
розы ! – в ноги их ! в … пасть ! и – …
рыдать ! рыдать ! – пришли выразить им – свой восторг !
каждая из них – мария мадонна
носящая бога
                беспорочно
на колени ! на колени !
те которые не молоды не красивы
были когда-то молоды красивы
каждая из них – достойна нашего внимания понимания любви
каждая из них – мадонна мария 
мы пришли утопить их в – любви своей в цветах обожания
чтобы каждая ушла из мира – любимой обласканной признанной лучшей
чтобы у каждой были слова – признания любви благодарности …
для того мы родились – сложить всё – к их ногам !..
всё ! – к их ногам …
всё ! всё !.. всё !.. всё !
смотрел … смотрел …
нет ! нет не красивых женщин … нет !
все они – красавицы …
и – для каждой – найдётся тот кто подарит цветы цветы … жизни ! жизни цветы …
преподнесёт ей – букет слов-признаний …
тот кто скажет ей что она она – лучшая самая
для него пусть
но самая-самая единственная …
лучшая на земле на этой
пусть ! – один … но найдётся он… единственный … на земле этой бескрайней … о …
и она уйдёт да « уйдёт » оплаканная
не только мной
одиночество и непонимание –
прочь ! прочь !
я шёл по вагону
и думал :
вот красавица … вот … вот … вот и ещё … вот … и вот ! и вот !
сердце моё наполнилось радостью ! – некрасивых женщин нет !
есть те кто не видит
есть нехудожники
есть художники !
идущие по эскалатору …
идущие ( в восхищении ! в восхищении ! ) по вагону
бегущие … вверх ! вниз ! по эскалатору … не в силах оторвать заворожённый взгляд
от …
к ногам ! к ногам ! все цветы … всех цветов …
голубые … белые … оранжевые … солнечные … лунные …
к ! их ! ногам ! – божественные ... божественные ...
о ! сердце поэта ! от красоты разрывающееся … р|а|з – рыдавшееся ...
о !
мы пришли в мир – мужчины
восхищаться ими – женщинами
о ! как победить смерть – я знаю ! – цветы ! цветы ! цветы ! –
к их ногам …
в ноги их …
и забыв про … то … куда ты ехал …
к ногам …
в ноги их …
нет некрасивых …
мы пришли в мир !
мы пришли в мир !
стоять на коленях !
стоять на коленях ! 
перед ними
мы мужчины
перед ними
женщинами
сделать этот мир – счастливым ! счастливым !
свободным от одиночества потерь боли непонимания разлук горя несчастий  болезней …
а те кто перестали быть красивыми
будут ими
станут
если не в этой жизни
то в
другой
                обязательно будут … бу …
                если не в этой жизни то в другой …
я вижу !
и бегу …
по эскалатору …
вверх ! вниз ! 
вниз ! вверх !
вверх ! вниз !
вниз ! вверх !
красавицы …
к ногам …
цветы …
всех цветов …
в ноги …
белые …
алые …
мы пришли …
их любить …
воспеть …
восхититься …
умереть …
от любви …
в коленях их …
подобныхбого …


80        *          с радостью расстанусь
с жизнью
с заботами
жизнь – заботы
с радостью расстанусь с заботами
заботы – жизнь
жизнь состоит из забот
зачем нужна такая жизнь
жизнь-забота
забота-жизнь
и ?!


81        *           смотрел свою живопись …
                о моя живопись …
чистая и святая …
о … я …
чистый и святой …
светлый и счастливый …
как …
как все …
держащие в руках кисть
не автомат
нет
о моя живопись !..
светлая и счастливая !..
святая и торжественная !..
о я !..
входящий в ТАЙНЫ ТАЙНЫ МИРА СЕГО
торжественно и легко
весело и бодро
по праву …
сильного и имущего …
кому далось
тому дасться и ещё
о моя живопись …
смотрел …
святая и безбрежная …
смыслов необъятных полнящаяся …
о моя живопись ! и я ! её творец !
да здравствуют ! о ! о …


82        *          задыхаясь от счастья
я веду кисть
кисть … свою и кисть в своей …
задыхаясь от счастья …
счастья
СЧАСТЬЯ ЖИТЬ
светоносные
и
цветоносные
мои холсты
сделают жизнь
эту жизнь
другой
иной
лучше
лучше
слаще
слаще
эта жизнь
будет звучать
иначе
иначе
по другому


83        *          каждое движение твоё – в вечности остаётся … 


84        *          что есть прекраснее жизни
   

85        *          любовь самое чудное в жизни
 

86        *          любовь и есть – жизнь ! сама …


87        *          неужели
я оставлю их
в этой жизни
грубой и холодной
одних
моих … и … …
нет !
розы … розы …
в ноги … в ноги …
к их ногам …
богини
богини
зачем бросаем мы друг друга
в жизни этой
друзей и врагов полной
протяни руки помощи
друзьям , врагам
лей дождь
как господь твой
льёт
на головы их
не разбирая …
ключ любви – в любви …
неужели я оставлю их
своих : … , … …
что делать мне …
без них …
и ?.. как они без меня
я – протяну им руки помощи
со мной бывает – заносит …
а кого ( я извиняюсь ) не заносит ?..
руки помощи …
руки дружбы …
друзьям и врагам …
врагам и друзьям …
а – моим … и … …
– мою любовь !!
– мою любовь !!
– мою любовь !!
они заслужили –
идти по жизни
неодиноко
неодиноко
всё лучшее во мне – моя любовь ! – им … им …
моим … и … …
пусть живут они : любовь мою нося с собою
при себе ! всегда ! всегда ! всегда !
и она защитит их
от тленья
времени
болезней
горя 
мы шагнём в жизнь вечную
вместе
я …
и …
они …
мои …
… … и … …
( это их имена – я не писал ... )
господь !
что бы делали мы
без тебя
ты – царство любви
даришь этому миру
помягчая наши чёрствые сердца …
вкладывая души
в наши прохладные телеса
наполняя и воздух сам
этого города нашего
любовью ! любовью !
весны движением вечным …
молодости движением вечным …
ты ! – господь и бог ! наш …
ты ! – господь и бог ! наш …
и другого – не будет ! не надо ! – нам ничего …
любовь ! любовь ! – ты … ты … – господь ! господь !
ты ! ты ! – любовь ! любовь ! господь ...господь ...
храни их …
моих …
… … и … …
… … и … …
… … и … …
и – меня – господи ! господи !
артёма киракосова …
и близких моих всех
и неблизких …
« люблю … люблю … »
пусть всегда звучит
из уст моих …
в сердце моём
не переставая …
не переставая …
« люблю … люблю … люблю … люблю … »




88        *          господи ,
дай мне этот день
И я не подведу Тебя
нет , не подведу ...
и – никогда ! никогда ! – слышишь ! слышишь !
не напишу ни имени ни фамилии
своих
с большой буквы
каким бы не стал
« начальником » # глав`нач`пуп`сом #
я буду Твой Твой
всегда
всегда
всегда
а Твоё Имя … Имя Твоё …
да святится
всегда
всегда
всегда
Господи
Господи
Господи
дай мне этот день …
и я – нет ! – не подведу – нет ! – не подведу Тебя , Господи …
Господи …
а Твоё Имя …
а Твоё Имя …
– всегда с большой …
– всегда с большой …
ПРОПИСНОЙ …
ПРОПИСНОЙ …
… всегда !!!
… всегда !!!
Господи
Господи
Господи


89        *          и он вонзил нож свой мне лопаток между …
и я почувствовал …
и – не – почувствовал …
я вспомнил , как отец учил меня … расслаблять … и сжимать …
как …
я почувствовал … и – нанёс – то что мог
« голые руки – страшное оружие »  ( Э . Хемингуэй )
я думаю , тому парню не повезло
в кого я попал …
если он … ещё … мой удар рассчитал я так , чтобы …
он больше не встал
никогда
никогда
один из тех
кто стоял за спиной
у меня
один из тех
подонков
что наносили …
чем ?
да – чем ?
всё равно – чем … куда …
я собирался … пока они это проделывали … со мной … как им казалось …
что я не встану …
как им казалось …
я встал … и – следующий ( их ) – пал !
« голые руки – страшное оружие » ( Э . Хемингуэй )
я закрывался … что при таком обилии нападающих было невозможно ! но ! но !
ещё с яслей ! да ! с яслей – с молоком Матери – я впитал – бей ! бей ! –
вставай ! вставай ! вставай ! – и ! бей ! бей ! бей !
                : за спинами твоими – близкие , мир … достойный жить ! жить ! жить !
и – никто никто никто поверь – не встанет … за них … за них …
через « сады » , « школы » , « продлёнки » , « институты » , « армии » …
я научился – вставать …
и – стоять …
ждать … держать удар …
и – наносить ! наносить ! наносить ! … нет ! нет ! нет ! …
теряя что-то в … теле своём … разворачиваясь по … свойски я заметил – пал
ещё один ! ещё … следующий …
лезвие прошло почти не задев … кровь , даже истекая , даже своя – даёт , даёт , даёт сил ! сил ! сил !   
и – ещё ! ещё ! ещё – пал …
и – ещё ! ещё ! ещё – пал …
может быть , я и ошибаюсь , но этим  парням не уйти далеко
и свастика тут не спасает
конец фашизма один – и прах будет развеян .
нет … придёт другой … чернее меня …
хотя и я …
и со мной им не сладить
я этому научился на « реставрационных советах » ( представь ! прикинь ! да ! ) когда эти вот
козлы , которые считают себя реставраторами … губят вещи … губят …
и – ты – должен встать ! и – сказать ! хотя бы
чтобы защитить то
что до тебя делали
другие
такие же
как ты
художники
всех времён и народов
всех племён и эпох
до тебя
так же как ты
страдавшие
от несправедливостей …
     бездарностей …   
     поклёпов …
голые руки – страшное оружие …
ты ещё держишься
среди всех этих малофеевых , бабуриных , невских , моховых …
у-у-у-х-х-х
держать удар ! держать удар ! я научился в лагере , пионерском ! тоже – лагере
когда вся « палата » была против меня , все по разу меня били
вставать ! вставать ! вставать ! и – держаться , держаться , держаться …
этому учил меня отец
бесстрашно бившийся в боях без всяких правил на рингах москвы
ещё в сталинское время
это было всегда
против самых тяжёлых тяжеловесов тогдашнего времени :
королёва … щербакова … шоцикаса …
те-то били как хотели
он был в весе « пера »
и они не могли « уложить » его
он бил
и не мог уложить их
чемпионы страны
это были истинные гении бокса
и знали все его нюансы …
позже отец громил громил из банд
терзавших сокольники , бауманку , правду , ямские , динамо
бил , а потом спрашивал …
так выбивал и зарплаты и себе и всему предприятию
« туполева »   
в страшные голодные девяностые
работая и держась в числе последних « … сот » из тех что остались от десятитысячного кол­лектива
выдающегося …
создавшего и запустившего в мир , в жизнь , в небо – десятки шедевров-лайнеров …
голые руки – страшная вещь …
инвалид первой группы – он работал , и скрывал , и был уволен тут же , как это вдруг вскры­лось …
так и не смог смириться : « пенсионер » , « инвалид » , « заслуженный отдых » , « усиленное лечение »
« нет , нас никто не возьмёт , и – ничто не возьмёт , сталин не взял , гитлер не взял , берия не взял , неужели эти … сосунки … молокососы … ельцин не взял ; нет ! сынок … »
и он вставал …
глубокий уже старик
за семьдесят хорошо …
когда очередные подонки задевали на рынке азербайджанца , корейца , русского … всё равно кого … всё равно ! отец вставал ! отец вставал ! отец вставал ! отец … всё равно … сколько их было … всё рав­но … всё равно … всё равно … всё … 
                и я вставал – и – бил … ! нет ! не будет фашизма у нас ! на нашей родине … россии ! нет !
кажется он прошёл глубоко … в … самое … почти … задел … но
что ж !   


90        *          прекрасное
                то что есть
                счастье
то что есть


91        *          « ты не должен мне ничего »
вот всё самое доброе
что она мне ответила
на мою любовь


92        *           « ты не должен мне ничего »
ответила
я потерял её
кажется навсегда теперь
отчего ж
легко так
дышится а
или это пустоты воздух
той пустоты что при расставании
навсегда
как кажется
нездешнем
вычёркивании из жизни
и – никогда никогда – о – никогда никогда
не появится человек этот
в жизни твоей
« стирание в “ памяти ” » ( из памяти ) нынче не оставляет никаких надежд
никаких …
никаких “ приветов ”
никаких « опосредованных » « контактов » даже
разрывается и
знакомых круг
на … « твоих » , « её » …
горе приносит облегчение …
боль приносит доброту …
милость к …
слёзы …
и ты бежишь … и готов целовать тех кто …
« ты не должен мне ничего »
сказала
чтобы « отстал » « больше не приставал »
отчёркивая меня от … живущих в её телефоне « абонентов »
исчезая навсегда
из жизни друг друга
что делать мы будем
с пустотой внутри
от того места
где стоял наш …
чем заменим …
эта пустота внутри
всё глуше …
болезненнее
острее …
страшней …
« ты не должен мне ничего »
« ты не виноват передо мною ни в чём »
« тебе не в чем оправдываться »
поди ж ты прочь !
так и звучит в
этих
окультуренных расставания предшественниках
пустота внутри …
и что мне с ней делать …
не заполнишь ничем и никем …
это хуже чем смерть …
это – расставание …
навсегда …
и в этой жизни …
и – на – ту … будущую …
это – действительно уж ( ух ! ) – навсегда !
пусть – никогда не скажу :
« ты не виноват … »
« ты не должен … »
« тебе не в чем оправдываться … » 
виноват !
должен !
оправдывайся !
( давай поговорим наконец ! )
оставайся …
оставайся …
в жизни моей …
навсегда …
навсегда …
навсегда …
теперь уже …
и в этой жизни …
и в той …
мы – будем …
и
и в этой жизни …
и в той …
дорогая …


93        *        да . это значит что « да » : что бы ни было – никто не придёт , никто не позвонит , никто не передаст соболезнование даже . да это « да » . вычёркивая друг друга из списка живущих , убиваем и связь вся­кую с жизнью , смертью близких его . да . орудие убийства – карандаш простой … движение незатейливое … « маленькие » буквы меняют « большие » . да . это « да » . такого больше не значится в списках живущих твоих . да .


94        *          нет . это не выход : бросить всё :
кончить плохо
уйти трагично
очень легко так расстаться …
трудно – работать … жить …
ежедневно … каждочасно …
делать своё дело !
хорошо …
и лучше того …
совершенствуясь …
идя « в гору »
год за годом
и бороться
за жизнь
за мир
в себе
в других
вокруг себя
оттягивать
оттягивать
этот момент – расставания // смерти // прочь !! // прочь !! // гнать все мысли дурные … и слова …
жить !!! жить !! жить ! – вот задача … достойно …
и умереть … не уступив ей ( смерти этой )
ни доли секунды ! того – что твоё …
ни доли …
и – шагнув в жизнь иную – смело начать – НОВУЮ ЖИЗНЬ !НОВУЮ ЖИЗНЬ …
 

95        *          написать правду ? о себе ?
                да вы что
                ты с ума сошёл
такую именно запись-правду
я нашёл у себя
в тетрадках
что я это ?
не правду ли и только правду
писал я ?
старался ...
казалось …   


96        *          смерть
эка новость
подумаешь !? умирать !?
можно подумать
это кого-то не коснётся
кого-то она обойдёт
из нас
смерть …
можно подумать !? …
кого-то это не коснётся
здесь
это не новость
–  умирать
так чего ж бояться ?
к чему эти слёзы ?
кто сказал что это навсегда ?
и что , вообще , значит это всезначащее слово
и что вообще значат слова
и значат ли
вообще
 ? так зачем же ты пишешь … изъясняешься … о ?!
смерть ?! – похоже , столь же временное явление ( что и жизнь )               
не приходило никогда тебе ? в голову …
а что приходит …
что-то …
вообще …
так к чему ж ?..
– этот эгоизм ...
        и  слёзы ...
встряхнись ...
улыбнись ...
вы жили ...
любили ...
были счастливы  – смерть бессильна !
                она позади …
смерть – это безразличие при жизни !
к чему эти вопли и истерики …
ТАМ  – УЖЕ ЖДУТ !!!
те , кто не хуже тебя
те , кто добрее , благороднее , искренней , веселее
там ! – много лучше …
чем …
так , чего ж !..
где же музыка ?
Дживан Гаспарян ?
Pink Floyd ?
Beatles ?
      Dylan Bob ?
о , музыка …
     музыка …
счастливо !
я любил …
мы были вместе …
я стою сегодня за Тебя
в Храме
со свечой
молитвы вырыгая :
будь ! будь ! останься ! останься !
я хочу ! я прошу ! я умоляю ! я угрожаю ! я требую !
и , распаляясь , на другие слова перехожу ...
кто вам сказал
что господь
слышит только это
благообразие
и
великолепие
что по стенам тут
и внутри
в требниках
кто вам сказал
что крик и ругань – не могут молитвой быть ?
да ! – за минуточку ( эгоистическую да ) – побыть вместе …
... : я прошу ! я требую ! я угрожаю ! я молю !
ГОСПОДЬ , ДАЙ !!!
ДАЙ , ГОСПОДЬ !!!
ГОСПОДЬ , ДАЙ !!!
ДАЙ , ГОСПОДЬ !!!
                не дашь ?
ты меня знаешь …
хорошо …
дай !
так дай !
так …
горячо !
жарко !
свечи горят
перед ТРОИЦЕЙ
и
РАСПЯТИЕМ
:
так дай ! не тяни !
ГОСПОДЬ …
ГОСПОДЬ …
ГОСПОДЬ …
дай пожить ,
       помиловаться ещё
миг хоть
чуть …
чуть …
вдвоём
на Земле
нам и на этом Свете
чудесно
хорошо
дай !
хочу !
жду !
уважь !
ну что  тебе то ? а ?
эка новость ! – просящий ...


97        *          не хочу никаких копий
                ненавижу музеи
хочу своё
своего
искусство – прорывающаяся через всё « болезнь » – СВОБОДА
болезнь СВОБОДЫ
я преподаю копию
в музеях страны
я преподающий копию
и работающий
в музеях
ненавижу ! 
ненавижу всяческое подражание !
искусство ! – праздник ЛИЧНОСТИ !!
свободы торжество !!
вершина !!!
ненавижу …
хоть и преподаю …
и не буду !!!! никогда !!!!! ты понял …
ты … ?
понял … ?
что это ? искусство !! – твоя НОВАЯ жизнь …
твоя …
и больше ничья …


98        *        Педагогика? Я заряжаюсь от Рембрандта! от Рембрандта… Неужели я что-то получаю от них? от молодых? … трачусь… трачусь только. И что я нашёл в этих девчонках? И найду ли? Я понял – они «пита­ются» их молодостью – те, кто считает себя «педагогами» (профессионалами). Слюнтяи, пускающие (слюни) и с.......... вслед… И д....... вслед … Импотенты … в любви и искусстве !!
Из меня только сила исходит… прочь! прочь! От всех этих «занятий» с вами. Только – не­мощь... немощь... остаётся… от…
Рембрандт! Рембрандт…
У меня косятся колени… (подкашивается...) Схватывает дрожь! дрожь! Этот Гений! Сошед­ший… к нам. А не эти…
Я стою… пьянея от… и…
Рембрандт! Родившийся со мной в один день! (Четыреста лет назад!) Тобой – живу, заряжа­юсь! От них, от «молодёжи» – только «трачусь». Трачусь…
Вдохновители? Рембрандт… Леонардо… Кучак… Бах…
Всё остальное… Все остальные… Лишь теряю время, молодость…
Нет! Педагогика? Я заряжаюсь от Рембрандта! Рембрандта… Рембрандта. И это единственная – Педагогика! Единственная…               


99        *          “ мысли  ” –  написал … и ещё “ : ” ( двоеточие ) поставил …
надеясь на что ? на что …
“ 1. ” цифру « один » поставил
и ждал
чего ?
… запись прерывается на том
__________________________

мысли :
1.
________________________

на первой странице нашёл :
“ начало ”
крупно …
где-то на изорванных в клочья листах
да ! это было началом
и – позже , через несколько страниц , – перевёрнуто :
“ то о чём мечтал ” ( мелко совсем … совсем … )
две звезды рисованные ( в двух квадратиках , « смежные-смешанно » )
а дальше … телефоны , размеры ( я работал дизайнером ) , адреса …
« Велозаводская 1 / 1 »
это и было началом
там , в этом блокноте
я и начал записывать
мысли свои
летом
89 ~ го
ничего не сохранилось … больше …
но – это было началом !
лето 89 ~ го
…
дальше – чистые листы …
и – чистые листы …
что я мог написать тогда , бросивший живопись , родину , жену , семью , профессию …
влюблённый …
готовый умереть за Карабах , Любимую , Поэзию …
Что ? Что ? Что ?
………………….
_______________

но стихи появились ...
позже …
тысячами …
тысячами …
тысячами …
страниц …
слов …
книг …
листов стопками …
букв снами …
и – живут во мне уже
восемнадцать лет
до сего дня
стихи появились ...
и живут ! ..
   живут ! ..
и
этот блокнотик …
я нашёл его …
и – пользую – опять – по назначению ( как дизайнер : размеры , телефоны , адреса … )
______________

начало

то о чём мечтал

мысли :
1.

_______________

( 14 # 15 # 16 # октября 2006 # Покров Пресвятой Богородицы # Юбилей Костиной Свадьбы #  )


100       *         то что она делала со мной
это ужасно
не отвечать
уничтожать
молчанием
стиранием в памяти
это ужасно
это ужасно
это то
что делают косовские албанцы
и другие враги христа
с иконами с фресками в храмах
стирают лики / лица
и подписи / надписи / имена
( клеймы )
стирать в памяти
стирать из памяти
из жизни
из бытия
а это уже не получится
это уже трудно
это не просто
даже для неё
даже для бога
для всякого
кто жил и
что-то пробовал здесь
на земле
нет !
невозможно !
любящие переступают черту
родятся ( как бы ) заново
то что она делала со мной – невозможно ! невозможно … нет
как я выжил … почему …
я вообще парень крепкий
и стою на ногах здорово
я вообще
чего-то стою
то что она делала … очень плохо …
мы должны терпеть и побеждать
эту ужасную немоту
и отвечать
любовью и добротой
вниманием и заботой
всем тем
что в нас есть
хорошего
приличного
а что иначе ?..
иначе – все будут как она – … ко мне … ле(ь)дышка \\ ле(ь)дышкой
без права ( мне ) на жизнь , воз // дохновение
без права дышать и вс // хищаться ею
и жить без нею
на этой планете прекрасной
прекрасной
но не без
неё
о , жизнь !
узнаю тебя , не принимаю !
хочу – чтобы с нею
чтобы – с ней
о !
великая правда любви
о ! великая правда жизни –
не уступить никого ! никого ! –
из тех
кого ты любишь !
о !
великая правда жизни
в том чтобы
жить
и пережить эту бездну
отрицания
и отвержения
в любви !
любящий
– всегда ! всегда ! всегда ! –
победитель этой жизни
певец красоты вечной непреходящей
весь свободы торжество
а то что она делала в моей жизни
со мною
надеюсь
ни с кем
никогда !
о …
никогда ! никогда !
не буду я делать ни с кем
другим
встретившемся в пути мне моём
любовь побеждает
всегда ! всегда !
любовь жива !
и живее всех живых !
о , красота этой потери !
о , сердце , способное терпеть эту боль !
что она сделала со мною …
да какая разница , если – всё прошло , если всё ты пережил
и – живёшь ещё …
      живёшь
и воздух за окном – сладким кажется тебе …
                сладким
только потому
что и она
вдыхает его
двумя лёгкими своими
идя на работу
душными московскими проходными
и – дома ! дома – ты дышишь глубже …
и чаще … – если даже пусть на другом стане человеческом и географическом – она
ещё – твоя современница …
живёт …
живёшь и ты …
пока …
дышите вы оба …
пока ещё … современники …
Земли Этой …
бесконечной любовью исходящей
к нам к людям
жильцам-современникам
Её …
Планеты Любовь !!
Планеты Любовь !!
Планеты Любовь !!
Планеты Любовь !!
ЗЕМЛИ …
нашей …
то что она делала со мной …
ей это почти удалось …
если бы …
если бы … не бога любовь …
людей любовь …
к ней любовь …
вопреки …
и сердце , способное любить
в – в безвоздушном пространстве
гонений на неё
и – меня
то что делала она со мной – ужасно ! ужасно …
и я – отвечал – любовью ! любовью !
на всё … всё …
я – артём киракосов …
как бы ни гнали и унижали меня …
 я – артём киракосов …
этим и интересен
и – не дай ей бог
испытать то
что она делала со мной …
все эти годы …
все эти годы …
о ! что она делала со мной
     что я любил ( так безответно , безнадёжно , безропотно ) её
все эти годы …
все эти годы …
о ? что …
      что …
что она делала со мной !..
и – что – делает ?..
ведь я люблю её ( до сих пор // наверное )      
все эти годы …
все эти годы …
она ? – что делает ? со мною ? –
если : я люблю ...
           я люблю ...
           я люблю ...
 и до сих пор !
о что делает со мною она
девчонка глухой российской глубинки
… ( имя // её // )
... просто имя ... её ...
 

101       *         и ты ведёшь кисть – будто  // будто – последний твой час
и – что помешать может тебе , богов возлюбленный гений ! // гений ! // гений !
и – что хочешь ещё сказать : жизнь прекрасна !
                она прекрасна !
                мы вечны !
                правда торжествует !
                любовь побеждает всегда !
и что можешь ты ещё добавить ?
смерти нет …
боль отступила …
насилие побеждено …
добро торжествует …
наступила НОВАЯ ЖИЗНЬ …
                НОВАЯ ЖИЗНЬ …
НЕ БОЙТЕСЬ !
И РАДУЙТЕСЬ !
Я С ВАМИ !
СЕЙЧАС ! СЕГОДНЯ !
И ДО СКОНЧАНИЯ ДНЕЙ !
что ты можешь ещё написать …


102       *         и ты ведёшь кисть …
и – никто ничего не может
кроме тебя
кроме тебя да ! да !
и что может остановить руку
несущую след
след любви и
поэзии
сладости
и покорности
воле кисти
кисть сама
управляет тобой
исправляя все изъяны сердца
сердца любящего
сердца любящего
любящего любить да ! да !
и ты ведёшь кисть …
как в последний раз …
как в последний раз …


103       *         хоть кого-то ещё увидеть
                в окне …   


104       *         ловлю лица
в метро
ведь каждый человек
движущийся мне навстречу
единственный
в моей жизни 


105       *         когда-то
мне хотелось звонить ей
всякий миг
когда-то –
каждую минуту
час
день
месяц
раз в год
хоть
ко дню рождения …
когда-то …
и ты думаешь
это первый раз со мною ?


106       *         Поскольку, – это – сборник, я позволил себе включить в него все другие сочинения, совершен­но разного характера. Они ложатся сюда хорошо. Я оставил их – как они есть: в том же наборе, гарнитуре, кегле. Без них что-то не полно. А с ними – то что надо. Я бы добавил и ещё многое: названия выставок, тек­сты к ним, пресс-релизы, названия картин, комментарии к ним, деловую переписку, посвящения, черновики (обработанные), письма, автобиографии и… много-много чего ещё…  Увиделось мне – цельность всего того, что я делаю. И – теперь самые разные занятия – даже, к примеру: заключение о подлинности картины или опи­сание сохранности художественного памятника или, даже, заявление о приёме на работу и многое-многое ещё, – говорят обо мне, как о человеке, специалисте. А стиль «лепит» всё! И приходит – отовсюду! отовсюду…
 Итак!.. Пожалуйста!.. Читайте!..       


107       *        Я – стёр, удалил всё! Нельзя же всё! писать… Это не так! Что-то должно! долж­но! оставаться «за кадром»! Нельзя же писать всё! всё! Нельзя! Нет… Я – стёр… Что-то… «За кад­ром»… 


108       *         я люблю её больше жизни !..
                больше жизни !..
 больше            !..
             жизни самой
это часто
       часто
повторяю я
повторяю я
обняв тебя со спины
                сбоку
или как-то неожиданно
                неожиданно
я люблю тебя
я люблю тебя
я не хочу ничего другого
я не хочу без тебя ничего …
                ничего …
только ( молю ! ) : не умирай ! раньше …
раньше …
раньше …
что я буду делать ? жить , конечно …
буду счастлив , конечно …
напишу ещё очень много … много всего …
картин … стихов … снов …
только ! пожалуйста ! – живи дольше ! дольше меня ! дольше …
я люблю тебя ! слышишь …
                слышишь …
жена моя …
жена        …
моя жизнь не нужна мне ( совсем ! совсем ! )
без неё ! без неё !


109       *         что искренно ? что постоянно ? что серьёзно ? что настоящее ? что  твоё ?
в жизни этой ? на планете этой ?
– люди ? – был ли я счастлив с людьми ?
– … был … счастлив … да … это …
– искусство ! оно одно – моё … на земле …
   был … счастлив …
   это – серьёзно …
   единственное …
   что принимал , любил , чему служил …
   искренне … постоянно … серьёзно …  по-настоящему …
   ИСКУССТВО ! – оно одно – лекарь ! брат ! собеседник ! бог !
вот !
 

110       *         любовь ? любовь ...
она живёт во мне ...
я живу ей  ... ею ...
стихи ? стихи ...
они во мне ...
мне не надо писать их
они живут
как я сам ...
своею жизнью ...
во мне ...
во вне ...
внутри меня ...
они поют вечно ! всегда ...
они ...
лена ! я люблю тебя ...
лена ! я не знаю ничего другого ...
лена ! я не хочу ничего другого ...
господи ... я люблю тебя !
господи ... я не знаю ничего другого ...
господи ... я не хочу ничего другого ...
я люблю тебя ! звучит ...
я люблю тебя ! звучит ...
во мне ...
во вне ...
и я люблю тебя !
и я люблю тебя !
и я не могу иначе ...
и я не могу иначе ...
и это во мне ...
и это во вне ...
и я люблю тебя !
и я люблю тебя !
и я люблю тебя !
и я люблю тебя !
лена ...
господи ...   
                любовь ? любовь ...
она живёт во мне ...
                любовь ? любовь ...
она живёт во мне ...
и я живу ею ...
живу !
и я живу ею ...
живу !
и они живут во мне !
и они живут во мне !
стихи ...
стихи ...
я не пишу их !..
я не говорю их !..
я не читаю их !..
я – сам – стихи ...
я – люблю ! просто люблю ...
я – не знаю ничего ... другого ...
я – не хочу – другого ...
я – не могу другого ...
я люблю !..
просто люблю !..
стихи ! – во мне !..
стихи ! – во вне !..
я живу !
я люблю !
я пишу !
я люблю !
я живу !
я пишу !
и ...
и ...
я люблю тебя лена !..
я люблю тебя господи !..
и ...
и ...


111       *         я встал так
что мне было очень хорошо видно
как она
запрокидывала голову
и смотрела открыто
метро
я всегда любил его
за то
что можно стоять
рядом
и наблюдать
красавицу
близко
она стояла …
и я стоял …
живопись !       
                живопись !
это что-то запредельное …
       что-то
               за
                предельное …
это то !
как она стоит !
( и стою я ! )
                и – пишу …
( внутри себя ! )
книгу … роман … стихи … картины … песни … драмы … декорации …
метро …
единственное …
последнее …
демократическое место …
для тех кто пишет
( ещё что-то … )
о себе … !
о девушке той … !
что стоит ( тут )
запрокинув голову вдруг …
при мне …


112       *         Биться, биться насмерть. Так непросто. И это касается всех наших вопросов. И это – кажется – «проект». И – что ж? Всегда поднимаю перчатку вызова. Внутренне. И – уверен: победа – будет… Не быстро, но, – будет. Предстоит ли пасть? Вряд ли, вряд ли… У нас ещё и другие задачи, нежели «пасть». Всем, кто был
рядом, всем, кто придёт после  –  спасибо успеть произнесть. Ха! Кому-то верится, что так легко будет нас по­ложить на лопатки. Ха.


113       *        Михал Ефимыч, – молодец, – на подтанцовках и подпевках. «Мат умер» (русский!) рассуждает… Нет, Михал Ефимыч, он не умер. И всегда значит то, что и значил. Ругань. Не самую грязную, но – ругань. И она всё больше связывается с руководством. В том числе и Вашего Ведомства. Хотя мерзавцев, ду­раков и долдонов полно, наверняка, во всех ведомствах всех стран всех (без исключения!) континентов. И было достаточно во все времена! О, предостаточно! наверняка. Не одни мы «сиротами» – в веке ХХI~ом.  Ситуация тяжёлая, катастрофическая. Пока Вы – на подтанцовках, подпевках – мы – гниём – вместе с вверенным нам Вами (и обществом, народом) музеем. Михал Ефимыч дорогой, мат не умер! Сойди с подмостков! Пришли нам каких-нибудь получше спецов, чем те, что приезжали на днях – тёти три. Они – нули. Честно-то говоря. Хотя и чинуши крупные. Не оскорблять?.. Не удаётся… Прости (уж!). А одна – так, вообще, –  дура и уродина. Залепи­ла, что во всём виноваты реставраторы; я – то есть. Я. Потому что… я. Развалил кадровую политику, уничто­жил научную, способствовал увольнению всех вменяемых и работоспособных, загубил реки и озёра, «сбрасы­ваю» канализацию «открытым» почти уж (прости! прости!) способом, заболотил тут всё вокруг, завалил архи­тектуру, обхерил себе всю инфраструктуру, замочил фундаменты, по стенам плесень пустил, в крышах – дыры насверлил, порубал парк и лес, загадил дороги, мостки обрушил, посыпал фрески, наделал осыпей на рамах и картинах в миллионы долларов – каждая! каждая! в несколько! в несколько! (подметь/заметь, а?) – не считал, но, в – несколько… [прости! прости!] (или рублей – я не разбираюсь в них! прости – какая тут разница: миллио­ны – миллиарды… долларов… рублей… нам-то что с того: всё как поётся – мимо кассы… Миллионы – милли­арды… что с того – миллионы – миллиарды.) Нет, мат жив (увы! увы!), Михал Ефимыч, Ефимыч Михал, доро­гой… А как лихо Ты, – в ночь одну, – Васильева выкинул из Большого. И других – так же, многих. (В Интерне­те – чего читать про себя, если Ты и так – всё про себя знаешь. А, Ефимыч Михал? швыидкий-швыидкий... швыдкой-швыдкой... б.... общая... шустрый какой... прям – ... Ефимыч Михал...) Беда (наша) в том, что Ты – луч­ший министр. И – культуры, прежде всего. О! Голод… голод духовный! И – кадровый. О. И – как лихо ты «освятил» того, что в сауне с солнцевскими попался, тоже министра, не худшего, тоже. В сауне с девчонками попался… бедный!.. Ефимыч, что ж ты – никогда… а? Ефимыч?.. Да что ж ты? в самом-то деле? И… никогда ..? Впрямь? Сам-то… в самом-то деле… Что ж ты!?.. Ах! Честный какой! Или Ты – того – … (не хо­чется писать даже! знай…) Так, знай! – та кассета – бестселлером стала. Её народ – за большие деньги – скупа­ет-разыскивает. Ох! И я той кассеткой наслаждался… Зря ты мало дал по телику. Там было на что взглянуть! было… А так – фрагментиками – не углядишь подробно… Ух! любишь Ты попсятину эту («гнать»), Михалыч. Культур-Мультурный наш Михалыч. Замочил его ведь ты тогда: он сел. Не в лужу – в тюрягу, Михалыч! А Ты, пардон, всё ещё жируешь тут, меняя балдинскую коллекцию на ремонт немецкий чего-то там по плану, что Ты Сам должен сделать (на свои на министервские: то ли – Новгород, то ли – Псков? не помню точно… не…).
Ух, Михалыч! Мат – жив! Он «живее всех живых» (помнишь, дорогой?!..). Пока Ты там, доро­гой это обсуждаешь, он всё больше скапливается… И всё больше ассоциируется с… с… Да… Прости уж! с… Да-да!! с… руководством… В том числе… и Твоего, Твоим, Мих… С Тобой, ..... ......... ( Это ругательство… Знаешь, русский язык таков, что можно «обложить» и без мата. Я поэтому – заметил, читатель? – и точки [вез­де... везде... в таких – да и в других случаях-местах] ставлю… Прости! Ты – ..... ..... Что ж… Мы –люди «снизу». «Между верхом и низом» (Прости, как Ты сам изволил выразиться.) мы выбираем не Тебя, .... А тётьки Твои (министервные) – .... .... и ..... Прости, и на нас, и на мне ответственность за музей, прости, что Ты нам вверил… и наша вина… и – моя. Так! Прости… И я – .... (Уволюсь завтра, проверь!..). Не снимаю с себя никакой ответ­ственности… виноват… А препираться с вами не буду. Особенно с той – недоразвитой. У которой, видно, не всё в жизни «произошло» ещё. Побуду я-ка перед ней «мальчиком». Пусть помнит она себя – … да хоть кем! Да хоть, – Тобой Самим! Самым-самым… (Доставлю даме, – тем более, что я всегда так делаю, – удоволь­ствие.) Не буду кайф ломать, не бойся. Пошли они все… Деловая переписка мне не к лицу, взгляни, хрычара старый, лысый и пузатый, любимчик женщин и мужчин. Мат жив, пляши, он всё больше подходит Тебе, мистер-твистер, и ведомству Твоему и ...... Твоим, .... Прости, я такой же, только хуже ещё! Мы с Тобой, Михалыч, страну и «валим»… «валим» как лес: картины… людей… «кадры»… «смену»… дворцы… музеи… усадьбы… Ну, что ещё?? Мы с Тобой… Остальные – бабы… бабьё ведь. Я, знаешь, ухожу потому, что тяну плохо теперь – возраст (не твой, но всё же…). У меня ведь семья: Ленка… Женька… другие… остальные… Прости! ведь Ты – лучший министр. И менять Тебя не на кого. Бабьё… ! Ба… Ухожу, прости! Я – не смог… Не тяну… Против Твоих ...... Прости… Прости… Держись, дорогой, Ты ведь и впрямь (да и Шойгу ещё, и всё) – неплохой, обаяшка какой! Не зря, вероятно, эти Твои ..... Тебя… («хотят» [«любят»] – наверное, так лучше выразиться…). Тебя и Шойгу – все хотят и любят (как умеют, как умеют…). Ну, только не задавайся, после Президента… Тот шоумен похлеще… (и спортсмен какой! какой!.. а?..) Но, сделать почти ничего нельзя, понимаю… Страна, мы – тяжёлые. Не подарок. А знаешь, запою-ка и я!.. А? Ну так слушай! «Слух сюды!»:… … … (Поёт… Кажется… – прим. не моё [автор])          
  Прощаюсь! Целую! Не Твой! Держись! Будем бить! И – больно! А как Ты хочешь?! И – рыб­ку съесть, и…
                Улыбнись! Это быстро… Я тянуть не люблю… И бабам Своим передай: будем… Будем… Да, – будем! Мы! Это – наша страна! Наша земля! Наша Культура. (Да, Михалыч, – с Большой [да! да!] Буквы: Культура.) Эта не та «культурная революция», что-где/когда Ты «резюмируешь» всё, как Самый, Самый тут («в этой стране», как говорят) «культурный», так сказать… Это не та «культур-мультурная революция». Долой, Михалыч! Баб Твоих! И – Тебя – .... такую… Долой Твою маоистскую «культурную революцию». Она нача­лась, ……… (ругательство, не матерное, но редкое – это я, как филолог, утверждаю).
Долой «культурную революцию».
Культурная Революция началась… взгляни в окно… китайцы одне…
Пузатый… Лысыватый…
«За оскорбление чести и достоинства»… в Интернете…
А были ли они у Тебя… у баб Твоих…
....
С этих слов, матерных, они и начинаются… революции… культурные и некультурные…
Что будет с нами со всеми? Михалыч… а? А?


                P.S.
               
                Да! Так, а где я работаю? Дак в Абрамцево(е), не знаешь что ли, читатель?.. Дак, взгляни в «биографию» мою (она пишется только…)… Да-да: «Абрамцево» – Государственный историко-художествен­ный и литературный музей-заповедник «Абрамцево». Вот! Так! Понял? Мы все там – кто? – ну, кто в заповед­нике? Не егеря же?! Значит – …  Ну вот, и… значит! Теперь мы все – там… тут… ЗВЕРЮГИ… я – первый, ка­жись! Ура-а-а-а-а-а!.. Слышал вой? – это я – художником-реставратором – на 2/3 (две трети) от полставки… «второй категории»… Артём Киракосов; читал? слышал? – это я, дак… Просто: Артём. Просто: Киракосов. От нечего делать. Гуляли мы там здорово! В музее в заповеднике (с девчонками!.. с мальчишками!.. – я ведь там – с девяностого… в тридцать где-то поступил… так где-то… так… тридцать один… два что ли), а сейчас? – воз­раст что ли – не то что-то всё… не то, понимаешь… понимаешь! Прости! Прощай! Пора! Целую. Артём Кира­косов… Твой…          
               

114       *         как-то всё не так
                не то
                не это
                я как-то – иначе – был раньше
не то чувствовал , знал , понимал
а сейчас …
я как-то – иначе – раньше был   
другим …
моложе что ли …
терпимее …
что ли …
богаче внутренне
что ли …
я боролся за мир за людей за любовь
жарче как-то
возвышеннее как-то
« активнее »
как-то не так ощущаю нынче мир …
эти « ошибающиеся » вечно венчающиеся …
нашего и других приходов
и эти батюшки
вечно
благословляющие
расставания
о
дурдом
вместо
церкви нашей
мне остаётся стоять самому
за все эти порушившиеся союзы
людей и богов
бога и человека
в конце концов
я – герой и победитель
в конце-то концов …
союз будет жить …
пока живу я …
вера сильнее …
я стою … и жду …
пока !
пока ! ( в смысле « прощай »)
как хочешь …
знаешь …
а ведь я жарче стал бороться за людей …
жарче …
и , кажется , нет мне преграды
ни батюшки , ни бог ( сам ) , ни “ друзья ” – прихожане , нашёптывающие « доброе » …
ни родители
встающие за детей
ни сама атмосфера …
противящаяся мне …
нет я жарче остервененнее как-то стал бороться …
против всех :
супругов , влюблённых , друзей , батюшек , прихода , бога
самого …
тех , кто – расстаётся …
и – тех , кто благословляет это …
и – тех , кто поджуживает , подливает …
да будут все они прокляты …
поющие расставание …
пусть сердце моё рвётся одиноко
против всех …
нет …
не смущает …
нет !
так нельзя !! так нельзя !!
это одно …
меня поднимает
против всех
как часто я и шёл
против всех
за любовь !..
за любовь !..
за любовь !..
любовь …
нет …
это безошибочное чувство …
нет …
я чувствую ! я чувствую !
это – ключ … КЛЮЧ ...
Истории и Человечества
а мы , проморгавшие …
за любовь и надо бороться !..
за любовь и надо бороться !..
а
за любовь и надо бороться !..
за любовь и надо бороться !..
вот !!!
вот …
вот !!!
вот …


115       *       искусство – революция !
всегда … всегда … всегда …
и – нет другой – революции …            
                –  эволюци и …
искусство – революция !
всегда … всегда … всегда …
это – всегда
навсегда !!!
на – всегда …
и нет другой революции …
                эволюции …
а мы – скромные делатели её …
лена и артём
и женя
вот теперь
долой
эту пьяную эстетику
наколотых
и монстров официоза
искусство …
наша жизнь …
это …


116       *     «Долговязая» эстетика мне, действительно, не к лицу, Костя прав. Что делать мне с этими «поэтами», без кавычек… Пьют… Жуют… Чему-то смеются… Сами себе, вероятно… Сами собою обольщены… Друг другом довольные донельзя… Хвалят… Нет, не хочу такой презентации!.. Нет! Не хочу!.. «Долговязого» братства! Нет, не хочу, не по пути! Не… Не такой! А эти бабы!.. Вооб­ще… я думал, что Поэзией «заведуют» поумнее. Ну и ну… я чуть не упал со стула от этих таких ре­дакторш. Что я, – гений что ли? Вероятно… Если я, хоть перед одним студентом «выйду» вот так – … Да и не «ангажирован» я никем, ни женой, ни мамой, ни любовницей даже. Нет таких друзей, которые… Которым права даны на меня, на мнение моё. На волю мою. И совесть мою. На мой «вз­гляд» творческий, на эстетику. Долой «долговязое» братство! Долой эстетику «долговязых»! До­лой – таких ......-редакторш! Ну и ну!.. А фото, что там висят! Ты видел хоть одно поэтическое лицо. Ублюдки! с пластиковыми стаканами тостов о собственной значимости! Есть красивые девичьи лица… Пришедшие искать! Поэзии и Поэтов!.. я смотрел на их выхваченные из «остальных» гла­за… губы… лица… волосы… взгляды… улыбки…  (бездарным фотографом! сверх…) Как виноваты мы… все вместе… перед ними… Ищущими Поэзии! И… Любви… И Любви… И…  Поэзии!! Любви! и Поэзии! поэзии любви… любви поэзии…
читайте меня… пожалуйста… Вы найдёте, по крайней мере, – меня. Любовью и Поэ­зией живущего… Ищущего эти глаза – бездонные – ищущих… Поэзии и Любви. Любви и Поэзии. Поэзии и Любви. Любви и Поэзии… по крайней мере… я буду готовиться и заложу закладки хоть в то, что буду читать. (Чтоб не «готовиться» стыдными минутами на кашляющей, хихикающей пуб­лике. Буду стараться, по крайней мере… из уважения – всем пришедшим: заправлюсь хоть (в шта­ны), подчешусь, и не буду куда-то там лезть к себе, в себя, почёсывая… на людях.
По крайней мере. Я – встану и поклонюсь, привстану – на… И встречу – всё, что дол­жен встретить – лицом, лицом. Лицом поэта. Что бы там ни было… Как бы там ни было… Поэта Лицом… А не этим, вываленным бог знает где (кем, и с кем?) потянувшимся свитером. Пусть я – один! Пусть! Как на реставрационном совете – против этих о....... п........ Что делать мне со всем этим?
Улыбнись… Взгляни… Во двор хоть… В окно… Хоть…
Прошло оно… «Долговязое» братство…
Ты один! Стихи!
Что?
…
          

117       *          06.11.06 // 5:55`55`` (дата и время; что-то в этом есть, правда?) сегодня …


118       *        Олинька, сегодня (так я писал) Твой день, рождения. (Так я писал.) Рождество Богородицы. (Так я писал.) У меня оправдание – я поэт. (Так я писал.)… (так я писал)… Олинька… Олинька… 
А Она… А Она… лишь холодом молчаливого отрицания – уничтожала меня! унижала меня! оскорбляла меня – отрицанием – самого существования моего…
А я… я… я – поэт. И – вот вся вина моя. И – вот всё оправдание моё. И – перед Ней. И перед Богом. И у меня нет – другого. Я – поэт. И живу и дышу, как…
Я поэт, Олинька. Прости! Прости… Прости…
Сегодня… Сегодня… Олинька… Олинька… Рождество, Олинька… Рождество Олинь­ка… Твоё и – Богородицы, Оля… О, Оль.
(Так я писал.)    
И, что было со мной?! И, что стало со мной?! Олинька, уже снег, Олинька!.. Прошло! Прошло, спало давно – Рождество Богородицы, Оля! Твоё – и – Богородицы, Оль. Твоё, Оль, и Бого­родицы, Оль.
Олинька… Оля… Оль…  О!
                ((Так я писал. Так я пишу... давно, и – сейчас...)
Олинька… Олюшко… Оль… Оленёночек, о! о… а? как Тебе? Это всё? знаешь… А?  ведь, сегодня, Оль, Оль, знаешь, знаешь, – день рождения Твой! Твой, Оль! И Богородицы – рожде­ние! Рождество, Оль! Не спи, просыпайся! Оль! Вставай! Олюшка… О…


119       *         «долговязая» эстетика …
а меня пот пробирает когда
я читаю
свои вещи …
эстетика «долговязых» …
                а меня пот прошибает
                когда я читаю
                свои стихи …
мне что с того ?
ведь это жизнь моя …
и кровь моя …
и меня трясёт опять … опять … опять … и …
ведь это жизнь моя …
и … кровь моя …
будто заново живу я
этот кусок …
и жизни моей
и любви моей
между стаканами
и закуской
в бороде запутывающейся
капусте
не читаю я то
что открывал
ранами
кровоточащими вечно …
вечно …
«долговязая» эстетика …
эстетика «долговязых» …
не к лицу мне …
пусть один я …
в поле – воин ! воин !! воин !!!
эстетика «долговязых» …
«долговязая» эстетика …
здоровоносых кратконогих злословых
эстетика ближе мне …
я – какой-никакой – артём киракосов !
какой ни есть а … поэт
выпьем! выпьем же за тех !
кого не напечатали ещё
кого не печатают ещё
и кого не напечатают ещё
                многоих-многих  многих-многих
                мечтающих о часе этом
                как кажется им – счастливом …
                что-то сделать для них ещё …
                успею !


120       *         Аль(бац!). И – Рост. Врост! Навырост. (Это, –  так, к слову.) Певцы демократии! До­стойные, наверное… Как они «мочили» ту девчонку, из Америки з....... Ту, что написала статью, «аналитическую», как она сама призналась, на основе косвенных материалов, не будучи знакомой с Аней Политковской. Собственно, написала то, что думала, не по заказу. Это чувствовалось в её дрожащем голосе. Её тоже звали Анечкой, Аней, с армянской фамилией. Искренняя. Она оправды­валась. Была не права, конечно. Но, что устроили эти трое ей, начинающей журналистке, и не ду­мавшей ни «оскорблять память», ни… Даже из Америки з....... позвонил один ж..... и доложился, что мол, «хорошо, что эта госпожа уехала из Америки», з....... Обструкция… Твёрдый разнос… «Как вы начинаете?..» –  строго спрашивали…  – «Не стыдно?..» «Очень жаль, что вы…», –  вздыхал Рост       
во весь свой рост (небольшой… нет… не большой…). «Вот  –  я, – сорок лет почти в журналистике…» –  мэтр вещал… «Так», – строго прерывала Анечку Альбац (бац!), – «вот, прочита­ла всё, что вы писали… написали… где вы?.. откуда вы?.. так… в Интернете…  что вы, собственно?.. позволяете… Какое вы имеете право, собственно?..» Кто вы? собственно – звучало… Никто – отзвукивало, альбацкало в ушах «Эха», «Эха Москвы». Эхо шло по нам… 
Долой «дедовщину» (дедовщинку, дедовщиновщину)! На вашем «Эхе», с вашими бесконечными амбициями-претензиями. Те, кто «заказал» Аню (Политковскую)… они другие… Поэтому, вы так легко и… И не будут с вами тут… на «Эхах»… Они приглядываются уже к следую­щим… Нет! никто не боится. Свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Но зачем же ту девчон­ку, с фамилией армянской, Анечку тоже… голос её дрожал… Альбац и Рост… Да ещё и третий, не помню! был, кажется… Ну, зачем же… «Дерьмократы» – правильно вас об/называют вас… Тот тре­тий, кажется, не помню, помягче был, ка…      
                Росту – «четыре» (#4). Так Валера (Близнюк) мне как-то оценил Роста. (Навырост, наверное!..) «С натяжкой». Прекрасный фотограф; нет, не демократ. Наоборот. Совсем. Не Рост, – Близнюк! Мой друг! Горжусь этим. Я много читал  и смотрел Роста… на выставках… в изданиях… газетах… Нет, не интересно… Нет, не привлекает, – ты хоть, – ещё «дедом» побудь… сорок ещё следующих лет… Дайте – жить и дышать другим… моложе кто вас, другим, кто думает иначе. Не таким как вы… Достойным, бесспорно… И – лучшая – «НОВАЯ ГАЗЕТА», бесспорно… но, если вы слушали, или читали, а, может быть, – слышали где-то – о демократии, то – смысл её в другом: дать «дышать», сказать другому… о другом… не перебивать… уметь слушать, не унижать, не топ­тать.
О, Боже!.. Там есть ещё и – Гонопольский. Вот тот «мочил» ещё и тех (в юбилей правления Лужка), кому… кто это «правление» не одобряет… Да, «изменил облик города» наш мэр… Это и ужасно! Москвы больше нет! Это – что-то ещё! другое… (Как говорит об этом отец Георгий Чистяков – мой дорогой!) А всех несогласных Максим (кажется) – поматерил, обматерил и бросил в открыт/ый(ом) эфир(е)… а там, и – “отключил («им») микрофон”.
Эх!?
Аня Политковская не нуждается (даже нашей) в защите. Память её – «в род и род…», как поётся… как (так) пели мы на отпевании её… поминовении… панихиде…      
А «НОВОЙ ГАЗЕТЕ» – долгих плодотворных лет; её сотрудникам – вдохновения до­брого и удач! Удач всем!
А Анечке… Анечке… с армянской фамилией… с армянской фамилией… – любви! лю­бви! и… и… чтобы голос так не дрожал… чтобы голос так не дрожал…
Я люблю тебя… и мне страшно было это растерзание. Убиение младенца.
Всё-таки не зря, не зря… называют их недоброжелатели… как? «де… мо…» как?.. как?.. «де/рь/мо…»…
 

121       *         я не могу читать
я не могу отвечать
я могу писать
я хочу
я должен
я буду


122       *        Я не умер как поэт. Я жил как прозаик. Я состоялся как график, поэт, реставратор, живописец,  дизайнер, фотограф. Я думал, я – не успею. Я успею – . Я – всё успею! Я – поэт, гра­фик, актёр, живописец, реставратор, музейщик, путешественник, педагог, организатор, прозаик. Состоюсь и как скульптор, критик, киношник, руководитель, чиновник. Всё будет, будет, обяза­тельно, обяза…       
Нет! Я не умер ни как поэт, ни как график, ни как дизайнер, ни как педагог, ни как фотограф, ни как живописец, ни как путешественник, ни как реставратор. Я – состоялся! И как поэт, и как график, и как фотограф, и как педагог, и как путешественник, и как музейщик, и как скульптор, и как живописец, и как прозаик, и как дизайнер. Я думал, что (медленно-медленно) двигаюсь от поэзии к прозе (в связи с возрастом, наверное), а, оказалось, – я двигаюсь к критике, к эссе, к публицистике, к журналистике, к дневникам (прямым), к сценариям, к чему-то ещё… («ско­ростным» пройдя по прозе – кусками. Я, вообще, – «скоростной», бегу по жизни, «заглубляясь» не всегда…).
Нет, во мне не умер критик. Я – состоюсь… как критик… (и) теперь… и как… позже… попозже… чуть… Я открыл в себе – дар критика! Я не расстанусь с ним… просто так! про­сто так! просто так! я – попробую! Обязательно…
 А, с другой стороны, я извлекаю всё! всё! всё… сколько могу! сколько смогу!.. Я го­дами! годами! добываю – качество!! качество!! И, бросаю! своё дело лишь тогда, когда не могу, не смогу – больше ничего! ничего! В графике, живописи, поэзии… другом… Или – просто – каса­юсь… И – не хочу, не иду дальше. Вот! кажется, – и высказался… вполне… очень…
(дурак я..! дурак..! и – больше! чем дурак!.. «…»).
                Ну-с! прощаемся… до завтра! пока!


123       *         искусство – революция …
                эволюция   …
                амбиции   – стать церетеляй …

 
124       *         в общем-то
я жил – созерцательно ! почему
                я так много успел ?! –
я никуда не спешил


125       *         однажды я хотел написать о
                девушке , которую любил и понял ,
                что надо писать всё , то есть , описывать
                каждую долго секунду . что было со мной ?
девушка , что я любил …
она была … была … была вообще … и
в моей жизни
девушка что
я любил
она была
вообще
и
в
моей жизни
и
я
не знал
что с этим делать вообще и
в своей жизни и
понял что всё
что смогу сделать
написать о ней
( я , вообще , написал о всех , о девушках , что были в моей жизни – хотя это и не модным считается )
я – люблю ! любил ! буду любить !
что бы ни было …
как бы ни было …
с кем … со мной … со всем этим миром … с богом … я !
буду … буду … пусть не обижается никто … никто … люди … они , любимые … бог !..
а описывать , ну не ..... же ( прости ) я пришёл на свет
я – писатель . о ! моё – писать … описывать …
моё – давать радость , вдохновение другим
моё – желать большего , большего чего-то …
моё – быть желанным , желать … чего ещё , большего ! ещё ! ещё ! 
моё – любить … что-то ещё … ещё …
моё – восхищаться … вос …
и – писать …
и – писать …
да !
да !
что ещё ?
что         ?
однажды !
я хотел написать о девушке
которую любил …
                любил …
и не смог придумать ничего ! ничего ! лучше ! лучше ! прекраснее … пре­краснее …
чем описать всякую долю её секунды …
чем всякую молекулу жизни её
что вдыхала !
и
                выдыхала она !
                я боготворил  в с я к о е …
с ней связанное …
я боготворил  в с ё …
чего касалась она …
мысленно даже …
описать ?
что ? я – плохой писатель ? нет … нет …
я не придумал ничего лучше
чем то
чтобы описывать всё
( не пропуская ничего ! ничего ! )
из того
что происходило с ней
о !
дорожа всяким ! ( о ! – да – всяким ! да ! о … ) мгновением
подаренным мне господом и
окружающим …
связанным с ней как-то хоть …
хоть … как-то …
я – благодарен – ему ! ему ! господу моему !
что подарил мне
( и … и … другим ! другим ! )
быть современником её
наслаждаться тем
что дышим ! дышим ! дышим !
в унисон … годам летящим …
что я хочу ?
« всякое дыхание » её сохранить …
всякую долю доли её …
писать …
оставить …
запечатлеть …
остановить …
сделать  в е ч н о й
жизнь её
жизнь её
мне дорогую бесконечно …
                беспощадно …
что могу я !?
– « дервиш влюблённый »
возлюбленный богов …
артём киракосов
простой художник
даже не член
ничего
даже
не
…
только … сказать … что придёт на бумагу …
её …
миг за мигом …
жизни …
моим вдохновением ставшей
! о ! господь ! вложи ! о ! стихи ! в
грудь мою ! высоко
по ней
вздымающуюся !
к ногам её ! положенные мои ! волю ! и талант !
о ! господь …
вот ! – стихи !
в честь её – петые !
спетые … прости …
могло быть и лучше !.. лучше !..
о !!!
я пел – как  ч у д а !! ожидал …
вечной жизни её … ты подаришь , думал …
мои стихи – вечная жизнь её …
во мгновеньях расписанная …
слава твоя ! господь …
подаривший мне мир и « язык »
слава твоя , любовь моя ,
лена !
…
в веках славная ! прославленная моя жена ! …
жена моя возлюбленная ! божественная … обожествлённая
боготворимая !
л е н а  …
л ю б о в ь  м о я …
в е ч н а я  …
я пел как мог …
я жил как мог …
я рисовал как мог …
я не был верен …
но я любил
как мог !
и пел ! жил ! рисовал ! писал ! –
как мог ! как мог ! прости …
                прости …
                прости …
вот ! читай ! лена !
лена !!
имя твоё !! – в веках ( уже !! уже !! ) звучит !!! … звучит !!! …
с сердцем моим !!!! стучащим !!!! ритмично :
….  !!!!  ….  !!!!  ….  !!!!  ….  !!!!
в веках славная – жена … моя …
однажды …
я хотел написать о девушке …
которую люблю …
и нашёл ничего лучше …
чем стать её мужем …
и связать …
да …
именно …
связать …
а не иначе как-то …
связать да …
жизнь свою с её да …
жизнью да …
и нашёл ничего …
да именно …
ничего …
лучше да лучше да …
чем мгновение за мгновением …
мгновение за мгновением …
мгновение за мгновением …
мгновение за мгновением …
бытописать жизнь её …
да .
я – фотограф .
да .
« по жизни » . да .
лена .
артём .
« 25 » скоро … вместе …
долгая !.. долгая !.. дорога … дорога …
счастье жить !!
о …
счастье жить !!
о …


126       *         ты говоришь : жена …
вот , ты говоришь , жена …
а ведь – это – рост ! рост ! отношений …
каждый день … из мига в миг …
эта любовь , – что  р а с т ё т
что ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ …
ты спишь – а оно …
растёт … живёт …
помимо …
с тобою … рядом … вместе … всегда …
жена … лена …
это что-то другое … отличное от всех … других женщин … может быть , мама толь­ко … она ! о , да ! она … мама только …
мамочка моя , любимая ! только !
 
 
127       *         юля
                вы
                только не бойтесь – берите цвет – как он есть – у веронезе – празднично и больно !
                без надрыва только с тщательностью особой
вы будете счастливы
я знаю
я узнаю  в вас ту которая рождается в сентябре о юля
не беспокойтесь не печальтесь ни о чём
у вас будет всё
в жизни получается не сразу всё о ! юля …
сложится всё !
                всё ! в вашей жизни … поверьте мне старому педагогу о !..
и – веронезе ваш и копия с тщанием что вы делаете
вы станете художником
прекрасным
я знаю
но ещё я знаю
что вы будете прекрасной мамой
и женой !
прекрасной !
о юля …
только не бойтесь ! не нервничайте сейчас …
сейчас это не нужно …
надо собраться … взять точно цвет … подмалёвок … подложку … пропись …
петя
всё хорошо …
вы всё делаете хорошо
только …
как вам удобно …
а так нельзя … нельзя нет !..
тот , веронез , был другим , другим …
характерная ошибка : механическое рисование … так нельзя поверьте ! поверьте …
надо ! – виртуозить … надрываться ! плакать и страдать ! смеяться и отходить … надо жить ! жить ! петя – с карандашом в руках … с … кистью … о ! жизнь , для нас для художни­ков – песня ! песня , петя
это песня ! петя ! старайтесь чувствовать это … это – божественное , … предназна­чение петя … вы лучший ! лучший ! лучший …               
                марина … марина … нет ! не … посмотрите ! пожалуйста ! : здесь – ритмика иная … иная …
здесь – композиция – главное … главное … :
пропорции … « композит » знаете … это как в супе в борще , знаете ? что вы …
нет нет : съехали все линии ! – ищите … найдёте … ищите …
соня , мне импонирует , что так и ничего не можете выбрать вы : вам значит всё это по душе
и де витте ( « базарный день » ) и этот ученик и / или эпигон леонардо ( то ли уче­ник его ? какой-то ? какой !? … )
вы всё хотите и всего вам охота
вы ещё не потеряли интереса к жизни
вы всего объять хотите
вы всего хотите ещё
в жизни этой
и в следующей
дерзайте !
это признак дилетантизма … ди …
давайте ! давайте …
соня ! соня … какое имя ! святое ! да … не спите ! не надо ! только …
люда ! – нужна , понимаете , – сверхзадача , вы – понимаете ? понимаете …
только задачасверх растит …
юля , ваш темперамент пугает …
петя , возможно , это и правильно , – но , – взгляните , – горизонтально совсем
виселица эта …
она и даёт – уровень …
а дальше эти три креста – как танец – распятие … всё равно : танец как …
это празднично очень … да …
держите уровень неба ; неба , да ! это – граница … гра …
лена , левкас – не просто … да и темперой писать …
светлые – темнеют …
тёмные – светлеют …
это вам не …
адилет , если не успеваете – купите готовый …
считать будем – ничего я не видел …
не знаю ! – это вы сделали сами … считаем …
да и почему – портрет ? риго этого … что он ?..
это же уровень первого курса …
а вы-то …
у вас – статьи уже про вас …
стыдно , поверьте , возьмите
покупной …
какой подходит …
холст …
хоть это-то и стыдно … да !
ну , будем считать – я не видел , да !
люда …
маша , ну мы же только что говорили …
поговорили …
вы всё сделали не так … своё … пусть !
лёша , сначала – подложка ( на цветной грунт … ) потом …
всё это вот … какое вы тут навели …
потом рисунок .
а того что произвели вы тут – нет : это же гризайлевый подмалёвок …
а – здесь – не так …    
коля . ну нельзя же наесться крему . потом – салаты , второе , первое …
сначала – первое , затем – второе … в конце уже – « крема » / « лимонады » … а вы ?..
что делаете … наелся ! « третьего » ; : как потом / сейчас писать будешь тинторет­то ? а …
папе скажу !? … куда …
а вы ?! обедать ! придёте ещё ?! зайдёте …
нам надо выпускать новое поколение художников …
это наш долг … призвание …
ответственность …
совесть …
мы – должны – и – сделаем !
мы – сделаем …
это наши амбиции – педагогов и художников
какими бы мы ни были …
( плохими ... хорошими ... || ? || ? || )
и они должны быть – лучше нас … талантливее …
это – новое , грядущее , поколение художников …
и оно прекрасным будет
чем все эти
те
кого
копируют они
рубенсы все эти ван-дейки      
кранахи
тинторетты и веронезы
                риго ватто
                и давиды …
не хуже ! нет … не …
юля !
юлечка …
ну
утешьте её , петр
не так всё плохо у неё
у вас
у веронезе …
ах ! какой божественный ! веронез !
он же – танцевал ! гарцевал ! пел !
не слышите …
а кранах … ЗАпредельный  какой-то Гений ! Гений …
а это карпаччо ! саша ! что вы « натворили » тут …
это же как вы и репина делали …
одинаково …
вроде бы …
нет ! нет ! – беспредельные какие-то возможности у
реализма … у реализма …
люба ! главное – вскочить успеть в последнюю дверь ( открытую )   
                последнего вагона …
отходящего ( уже ! уже ! )
с перрона ( последнего ! – тоже , кстати … )
состава …
вы успели , люба …
вы сегодня – очень красивая …
а я уже думал , что с вами делать – выгонять ? …
юля
юля
только – « закройте » холст весь …
на сегодня … хоть как-то …
я помогу вам
ну не надо …
я очень вами доволен на сегодня …
помогу ! дайте мне ! хоть это-то – доверьте …
мы – вырастим из них …
дайте срок нам только …
мы …
я …
увижу ( и – сойду в могилу твёрдо … спокойно … не спеша … гордо … прощённо … )
ещё
твой могучий стан расцветший
широко
поколение
`` “ NEXT ”
навеки выбравшее « ПЕПСИ » `` …
я – артём … киракосов …
семидесятых
подросток
и
художник
семидесятых
прошлого
прошлого
ещё
века …
ХХ~го
.
артём киракосов . просто . не вильевич никакой . как они мне все говорят .
умру « артёмом » . как и жил …
без « вильевича » всякого …
там … сям …
мои амбиции – дать рост ! – другим …
новым !..
молодым !..
следующим !..
это – жертвенность !..
и – это – моё … подходит !..
мне ! – дать жить ! жизнь ! другим !
зерно , не павшее в землю и не … – всходов не даст !
                не даст !
а – погибшее – всходы даст !
кто : сто … кто : двести … кто : триста …
как пишется …
и
говорится …
евангелии в …
книга
живу я которой …
я – артём киракосов …
педагог
ведущий
технику живописи
технологию живописных материалов
копирование в музеях
реставрацию живописи …
всё кажется ?
нет …
много ещё …
« снабжаю » ещё …
« руковожу » …
в общем , много чего ещё …
одно только – я не готов проиграть …
эту жизнь …
а теперь ещё и жизнь своих учеников …
мы вырвем все свои победы …
у кого бы-то ни было …
и – будут « нас » ( « с учениками » ) копировать те
другие
те
что придут позже
позднее
может быть
и
веков через пять …
как мы – после кранаха …
тинторетто … 
вероезе …
других гениев
ГМИИ им . А . С . Пушкина …
в ноябре … 2006~го …
 

128       *        опять кто-то умер … надоело как это … насмерть … сбит … у морга прямо, не успев даже … « вот удобно-то : возить далеко никуда не надо … » , – сказали … ненавижу мёртвых ! живых люблю ! – прости , господь , прости … а ? « сейчас , к утру потечёт … » , – сказал “ трупо­воз ” вызванный … « только в суд | мед | экспертизу  ; в простой – не возьмут » , – ответил . « тако­го … с этим ! ( ушибы , гематомы , разрывы … ) – не возьмёт никто у меня … вот и буду мыкаться по моргам ; оно мне надо ? ( “ хохол ” кажется … ) » . жизнь ! – живым ! это – моё ! ненавижу ! не­навижу ! жизнь ! – живым ! долой … долой … « ритуальные » эти « услуги » … ненавижу ! ненави­жу ! я – артём киракосов …  я – артём киракосов … ненавижу ! ненавижу ! – мёртвых царство … до­лой ! царство живых ! живых царство … я – избранник твой . я – артём киракосов … я – артём кира­косов … живых ! живых ! люблю ! избранник ! царства ! о !!! о !!!   


129       *        отдавать ! – вот любовь . понял наконец ! в чём жизни суть … педагогики … отда­вать ! отдавать ! отдавать ! – ничего не прося взамен … отдавать , не спрашивая ничего ! не … ни­чего ! ничего … « пеликан » – символ педагогики … сказала мне жена ! « кормить собою других » – сказала мне она … педагог с тридцатилетним стажем . ( я – начинаю только … ) я понял – смысл – отдавать … бескорыстно … как детям … своим … чужим … всем : поколению в целом . в целом … не спрашивая ни о чём , ни о чём , никого … всходы будут позже ! позже ! лет через двадцать – сорок – шестьдесят ! после ! посмотрим ! позже … прояснится … лет через сто / двести / пятьсот / тысячу … что пару тысяч лет ? для искусства … для истории … для человечества дыхания … что ? со стен лучших музеев мира мы взглянем останками своих полотен … на тех , кто движется позже ! на тех , кто придёт … век ХХХ ~ ый или  ХL ~ ой … отдавать ! а , что там дальше будет … как сеятель сеет , помнишь ? евангелие … воспитатель – это больше чем священник … это – … зерно пало , какое при дороге , какое на каменистую почву , какое … и дало всходы … какое – сто , какое – двести , какое – триста … не торопись … жать , сбирать . дай срок ! – взойдёт … и … сам господь отделит от плевел – доброе … твой удел – отдавать … отдавай ! и не спрашивай ! будут всходы ! будут …


130        *        Как смеешь ты, серая бездарность! сметь походить на творческого человека... Олицетворение пошлости дикой: оранжевый бант… костюм в клеточку… завивка как у бабы… ла­ковые ботиночки… жилетик (под Северянина). Как смеешь ты, рассуждать об искусстве, лапаю­щий чужое. Творчество. Ты, как и другие, подобные  тебе – бездыри-редакторы. С… Как и другие, те , – с…-редакторши… Сверх!бездыри… В телике воссевшие – б......-п....... И председатель – веду­ший! (Как мило!!) Охмуряющие девок – школьниц почти… Девчонки, не верьте – это импотенты; не знавшие… О!!!
О… 
 Бросившие! О… Бросившие свои семьи! Как окурки не нужные… О… Пухленькие и светлые, я – черномазая дрянь готов каждому из вас р... н....... за каждую оставленную вами (по неспособности! исключительно!) – жену/женщину, ребёнка/дитя. Чтобы восседать – вот так! – сво­бодными, как вам кажется… В телике этом! В передачах разных… рассуждая…
В оранжевых кашне… брючках в обтяжечку! А девушка – с неприличным для худож­ника именем и фамилией (при наличии хоть какого-то такта, – которую – следовало бы поменять!), мнящая и называющая себя – фотохудожником… Какое позорище вы тут устроили из стихов и про­зы других… великих и настоящих, имена и фамилии кого не имеете права произносить, про себя даже… вы!..       
Певцы – собственной бездарности! – и ничего боле…


131        *        Серьёзный экзамен – когда тебе доверяют люди. И – хочется – это доверие оправ­дать… Быть – среди людей – моё призвание, моя работа: педагога… Педагог больше, чем священ­ник, больше… Он остаётся с человеком всегда! – в веках! – и – после… Он – больше! да! больше, чем те, кто вырастил себе – пузо и бороду. Ответственность… 


132        *        …Понос вместо живописи… «грязная палитра, грязные кисти, грязная живопись…». Ненавижу! Певцы «сурового» стиля… ожиревшие магнаты СХ («союза» «художников»)… Действительные… Члены… и Корреспонденты… Народные… и «хороводные»… Президенты… (всего чего можно)… Почётные… и поНЕчётные… Ненавижу… Ненавижу… И ваши сытые «академические» угодья, на «крови» (живописной! живописной!) созданные других, тихих, мирных, боровшихся «за кусок хлеба» среди ваших фондовских коридоров. Стареющие «герои» комсомола… «грязная живопись! грязная палитра! грязные кисти!». Нет! Ваши «лавры» и верниса­жи… Нет! Проживу и дале… без этой поносной радости! Вон! Вон! Вон! Потомки знатных (бездар­ностью своей!) родов.


133        *         А потом приходят они! Те! кто знает. Как им кажется. «Профессионалы», – так сказать. Как им кажется! Так сказать! Чудо какое! Эти ребята… Сладкие такие… Они научат тебя: рисовать… писать… реставрировать… Эти сладкие ребята!.. «Профессионалы», – как им кажется (самим). Эти-то ребята и портят всё! Воздух!.. Вокруг…


134       *         Молитва
В Твою Честь
Господи
Дай Совершить Завершить
Все Дела Твои
В Честь Твою
Господи
Молю
Как Никогда
И Слово Каждое
Ставлю
Будто Заново
С Большой
Буквы
Каждое
Дай
Господи
Молю
Как Никогда
Дай
Дай
Господи
                Совершить
Завершить
Дела Твои
Дела Свои
В Честь Твою
В Твою Честь
Господи
Дай
Молю
Как Никогда
Мне
Артёму Киракосову
Успеть


135       *         проснулся оттого
что люблю тебя
по-прежнему
я


136       *         ты – светлоокая рыжеволосая
для тебя
для тебя
да
писал я
живопись свою
коснёшься ты
моих светлых холстов
заденешь чуть
огнём волос своих
и ощутишь
огонь
сдержанных красок моих
огонь
что внутри меня
желал тебя
столько веков
сколько веков
спустя
огонь
всё тот же
ты – придёшь изучать
живопись живопись – святое – для нас с тобой – обоих : живопись !.. живопись !.. живопись !..
в запасники музеев
где я когда-то работал …
для тебя писал я ! знай ! моя светлоглазая … моя живопись светоносная …
о ! зелено-голубоокая …
моя живопись – для тебя ! для тебя ! золотокудрая  , огненнорыжая
ты …
о тебе … о тебе были мечты мои …
ты …
в цветах моих …
в светах моих …
ты …
коснёшься легко …
                легко …
мазков моих …
             моих …
знай ! знай ! –
я писал – для тебя !
                для тебя !
ты …
ты …
огненно-рыжая …
золотоглазая …
живопись моя
светлая ! победоносная ! огнеподобная ! – для тебя ! для тебя … любимая ! прекрас­ная …
я ждал тебя ! глаз твоих жаждали краски мои ! – столько лет ! сколько лет …
любовь! солнечная ! ослепительно-небесная ! мои холсты – твои сны ! сны только ! о …
ты … коснёшься будто ! того что делал я руками … своими ! столько столетий спу­стя …
я – жаждал тебя ! столько веков ( ещё ! ) назад …
ты – моё вожделенное яблоко ! 
ты – цветы моих снов и слов
ты – живопись моя несказанная
ты – в песнях моих была
ещё столько столетий до !..
                до – твоего прекрасного рождения …
любимая !..
светлая !
живопись моя !..
слова !
ты ! – на холстах моих !
ты ! – на снах моих !
ты ! – колорит песен моих
раскраска победная
всех
нежнейших самых
сочетаний моих
палитры моей
о ! несказанная !.. огненно-сладкая !..
о ! воздушно-алая !.. небесно-обожжённая !..
божественная !.. коснёшься вдруг !
ты коснёшься !..
того что делал я руками ! руками ! столько веков …
чувствуй ! – я рядом !.. с тобой ! тут …
где-то !
я люблю тебя !
я для тебя писал !
любовь моя !
весна !
живопись !
это любовь !
любовь !
это весна !
живопись …
наша весна !..
наша любовь !..
ты ! – весна моя !
ты ! – любовь моя !
весна ! любовь ! живопись !
всё вместе ! всё одновременно !
весна ! любовь ! живопись !
ты …
я …
я …
ты …
живопись !
живопись ! 
весна и любовь !
весна и любовь !
любовь и весна !
любовь и весна !
ты и я
ты и я
я и ты
я и ты
столько столетий вместе !
твои слова обо мне !
божественноликая !
сладкопоющая !
зелено-рыжая !
любовь моя !
любовь моя !
наступившая !..
как весна !..
пришедшая !..


137       *        … амбиции ! … амбиции ? – просто жить ! просто жить …


138       *         а потом приходят они
« профессионалы »
они знают
как надо
они хотят : « делай как они ! »
они строят МИР под себя
они дышат правилами , сюжетами
известных тем
они расскажут тебе
как обращаться
с красками , холстами , кистями
как писать стихи
куда ставить слова
в какую …
( извини )
ты читал что-то про любовь ?..
нет-нет , я имею ввиду – секс
« заниматься любовью »
слышал такое
о !
есть и такое !
такие книги !
смотри ! о !
в какую …
( прости )
о !
ребята сладкие подскажут тебе и это !..
увы ! прости !
в какую !.. куда …
о ! сладкие ребята !
в какую !.. куда …
я знаю и сам !
да ! догадается и сам
человек ( эдак ) с тринадцати-четырнадцати …
прости ! прости ! прости !
держи кисть в руках ! – сам
не давай – никому ! никому ! – своего ремесла , таланта
талант – твоё
не давай – им – ничего ! ничего ! – из того что твоё
вызов любой ! – принимаю !..
ребята сладкие …
умеющие , знающие …
вы поделили МИР на касты , секции , установки , значки , обозначения , категории , звания , должности , отличия , ордена , флаги-знамёна , территориальные принадлежности , пра­вила …
вы ввели …
вы …
слушай ! – что твоё – то твоё …
любовь – твоё
искусство – твоё
жизнь – твоя
               твоя …
только твоя
             твоя
ты – иди ! дыши ! – сам
не дай – захапать и
залапать то
что твоё ! –
жизнь !..
сердце
родину
любовь
искусство
жизнь !..
отвечай сам …
              сам …
иди
кисть крепко держи
в руках
в словах
крепко держи
стержень
смысла
смысла жить …
и любить …
самому … 
не доверяй !
не доверяй !
прости ! – а это твоё
                твоё
для тебя …
для тебя …
кисть !
слова !
краски !
музыка !
и – любовь !
      любовь !
во всём
во всём
брендовые ребята ! « весёлые ребята » , отставить …
они придут
и скажут тебе
как рисовать
писать красками
складывать слова
в стихи картины романы симфонии
как жить любить
они скажут тебе
они скажут
они
люди-бренды
классики
современности
о !
будут держать тебя
своими званиями и названиями
категориями
регалиями
почестями
ты – никто
в их славной системе ценностей
сладкие ребята
всех комиссий и союзов
« верхние » ребята
сладкие …
держи !
держись !
я держался ! и шёл – сам …
мне – сорок восемь ! уже …
и я шёл !
и – мне ( ещё ! ) идти и идти !
                идти и идти !
                идти и идти !
мне ( только ! ) только ! – сорок восемь ! сорок восемь ! сорок восемь ! сорок восемь !
мне ! – идти и идти ! – идти и идти ! – идти и идти ! – идти и идти ! – ещё ! и ещё ! – ещё ! и ещё ! – ещё ! и ещё ! – ещё ! и ещё !
`до дней последних донца `   
– ещё ! и ещё ! – ещё ! и ещё ! – ещё ! и ещё ! – ещё ! и ещё !
покоряя ! – слова … краски … звуки …
ребятам из брендов – художественных ! реставрационных ! литературных ! – всяких !! – всяких !!
объясняя : как жить ! как жить ! как жить !
жить и дышать !!
жить и дышать !!
жить и дышать !!
свободой ! волей ! любовью !
сладостью искусства !
ребятам из категорий , союзов и гильдий всяких
объясняя
что жить
и любить
– не их … ( « пререготива »)
ну ! …
и ! – хватит !
побазарили !
короли брендов ! – « честь мундира » …
долой ! прочь ! долой ! прочь ! долой ! прочь ! долой ! прочь !
долой ! прочь ! долой ! прочь ! долой ! прочь ! долой ! прочь !
о !!!
воля и свобода !
воля и свобода !
воля и свобода !
дороже !..
иди сам !..
иди сам !..
       сам !..
       сам !..
они научат тебя всему ! всему ! – как реставрировать картины …
                делать пейзажи …
                натюрморты …
                портреты …
                писать романы …
                повести …
                стихи …
любить женщину !..
              мир !..
              детей !..
!!! иди сам …
мой тебе совет …
мой тебе …
мой …
я – артём киракосов
откровенно антибрендовый человек
антизвезда
неизвестный художник
мальчик плохой !
никто !
и имя мне !
и зовут меня !
не « выпустил » визитку
не …
не …
не …    


139       *         постепенно
наши места
в музеях
освободятся
наши работы займут их постепенно
не сразу
не в одно столетие
но займут


140       *         она так и не поняла
                что произошло
                между нами
                эх ! ох !


141       *         так нельзя больше …
                … нельзя …


142       *        теперь
я знаю
что такое
педагогика :
заряд молодых
дать им – шаг , след , воздух , шанс ! … молодым ! …
дать им – всё ! – жить ! жизнь !
и – вершину ! вершину ! одолеть …
дать толчок !! толчок ! …
и – бескорыстие … бескорыстие … бескорыстие …
увидеть их смелую поступь
в искусстве
мне ещё предстоит
вперёд ! мысль моя летит !
с девочками и мальчиками вместе …
я не оставлю их !
я для них тут / здесь
что может
остановить …
время ?
само ?
смерть ? если …
вряд ли …
заряд пошёл уже …
я дам им – крыло !!!
вес …
полёт …
вершина
покорится
им
ещё
их вершина …
мои …
мои …
позади уже многие .
вершины …
успехи …
провалы …
я – научу их : как надо и как не надо
я – умею сам ! сам !
и мало ли что …
видеть успехи других …
наслаждаться движением / ростом
учеников …
молодых …
радоваться жизни !
их !..
за них …
уйти спокойно !..
смело шагнув в !..
бездну эту …
как упокоение …
как отдых …
как …
понять
                что и там
ты сможешь
для них
что-то …
Аминь !
Господи !


143       *         умирать – эка новость !..
отдать последние распоряжения и – !..
с богом !.. –
туда ! –
как в командировку ! как-то ощущаю так ! – этот процесс ! просто !
а как иначе ?!
просто
как в поездку
какую-то
не дальнюю
а дальше !? –
с богом !
с ним ! о !
или без него
всё равно …
будь верен тем
кто верен тебе
будь верен тому
кто любит
люби
сам
а там ?
будь верен человеку –
а уж Бог
не оставит Тебя ,
Человек
гордо …
смелей …
на тот берег …
ты – человек
равен тебе
только – бог !
Бог !
Бог не оставит тебя !
Смелей !
Собрать вещи !
Отдать последние распоряжения …
Будто перед отъездом куда-то …
О !
Эка новость ! – Умирать ! Подумаешь ! –
Эка новость !
Пора так пора .
И всё тут .
Собирайся ,
Пришли за тобой !
Сейчас уже
Только вот ! 98 –
А так , – я готов ! готов всегда …
Всегда !
Всегда !
Всегда !
Что ?
Уже ?
Сейчас …
Я сейчас …


144       *         люблю тебя люблю
люблю
                хочу
хочу чтобы
ты была со мной
чтобы ты была у меня
я люблю тебя
я говорю это тебе серьёзно
                серьёзно
особенно жутко одиноко
когда хорошо
когда хорошо мне
поделиться хочется
просто
чтобы ты была у меня
позвонить
хотя бы
ты устроила всё это
зачем ?
а …
чтобы терзать ? проверять ? отталкивать ? жечь ?
зачем …
вместо того
чтобы быть
           быть
друг у друга
в жизни друг друга
помогать
любить
ценить
быть
утверждать
друг друга
в этой природе
на этой земле
                зачем ? скажи … глупо так …
                я люблю тебя !
ты нужна мне
глупо
а так !
хочу !
хочу ! тебя …
иметь
с собой
у себя
и в душе
и в жизни
и вообще
… ( имя )


145       *         « суета » – жизнь отданная другим 

   
146       *         ты награждён молчанием
за свою неверность
своим холстам
дорогой


147       *         « Новый Год » – “ праздник ” , мешающий жить
                31 . 12 . 2006
                конец …


148       *         надоело жить ( 02 . 01 . 07 )
 

149       *         что это
было
со мною
с ней
со всеми с
нами что это
и почему ни одно « решение » не имеет « разрешения »
почему это всё так задело меня
цепляло
зацепило
сходу
неужели так и выглядит любовь
так это же элементарная зависимость
что же боле
как она « стрельнула » в меня
пронзила сразу
« в кость »
как говорится
хоть так и не говорится
за что она меня так
всегда
так что же
получается
« годы ничего не значат »
в нашей-то жизни
раз я так
продолжаю мучаться
бесповоротно о !.. да ! что же это ! да ?.. любовь ты говоришь … а настоящая ? или всё …
?
остаётся вопросом …
её алое платье
пронзило
меня
через годы
так будет ли конец
этого фильма
у меня есть подозрение
что мучится мне уже « в веках »
стихами своими
какие я бы не предпринимал решения
боль и неразделённость
не имеют « разрешения » 
как бы я ни терпел
она – не моя
и это всё !
всё ! вдумайся …
как бы ты ни хотел её …
не достичь !..
а что ещё …
имеет ли любовь что-то ещё
какую-то цель ещё
кроме слияния
ДУШ И ТЕЛ О …
война …
война за себя …
нам не выиграть её … о !
что это ?
стихи
это что-то ещё
              то
       что-то не моё
вовсе
о
х
и я плыву – по смыслу сказанного – как акробат …
надеясь дописать …
хоть как-то
стих
о любви своей
где не было ничего
      нет         ничего
кроме боли
о том
что она не со мной
а я не с ней
о !
какая попса
забойная !
ох
мечта рисовала мне
хотя бы
её ответные SMS-ки
хоть бы иногда
улыбнулась
в трубку …
не сотового телефона
что это что это
война война
мне не выиграть её
кто сказал что что-то СПАСАЕТ
спаситель
ты не любил так
ты не знаешь
что такое
любовь !
весна весна – из крови из крови
моей
и её
мужчина хочет женщину
женщина хочет мужчины
какая попса
и правда
да есть ли что другое ? кроме этой правды
                этой любви …
спаситель ,
спасёшь ?
от этого ли ?
что это
было
со мной ли
я так и не разобрался
шибает здорово
и в голову
и в сердце самое …
ещё пару раз таких …
и я …


150       *         лучше
мне как-нибудь иначе любить тебя
чем
так
по-человечески
наяву
издалека как-то
хочу тебя
по-прежнему
и – иначе и быть – не могло … – любовь !
мечта уносит меня …
и – рисует – тебя … тебя ! ***
я люблю тебя
это простая зависимость
от тебя
от того что ты есть живёшь дышишь где-то недалеко
по-прежнему думаю …
хочу ! хочу ! тебя ! к тебе ! … ! что поделаешь ! … таковы « секреты » любви
если … ты … конечно … хоть когда-либо …
бесконечно тяготение … к …
что делать ?..
желать ?.. 
невозможности
по-прежнему …
видеть / знать / о тебе / хоть что-либо
о
оля


151       *         лучше мы бы писали
друг другу
оля
лучше
мы бы звонили
друг другу оля
чем – так ! не по-человечески : будто нас нет на Земле вовсе ! уж …
оля
зачем ты так
за что
что ( это ) с тобой оля ! а …
не помогает ничего …
будто рушится воздух сам …
человеческих отношений самых а ? … что это … к – чему ? за какие такие ?..   
лучше бы …
как-то …
оля …
мы бы по-простому виделись / делились насущным оля , что же ты , оля
всё гонишь меня прочь !
прочь !
как … как … как …
бешеного ! пса оля …
я же люблю тебя
и всё что с тобой – связано как-то – тоже … да , конечно … да , да …
так как же ты … как … это …
со всеми нами сошло оля , милая
ну ведь можно как-то :
ну хоть по праздникам
улыбаться друг другу оля
ну ведь не больно это : целовать следы твои в пути твоём
« умозрительно »
« в красках » 
дышать
дышать тобой
оля оля
твоё имя святое
в губах моих – летит / цветёт оля … о оля …
в губах моих                оля …    оля …
отвержения сын …
в заплатках вся душа
жив непонятно чем …
                как …               
весна …
весна …
оля !
оля !
ты для меня – дорога единственная , дорогая ! свет мой , пронзающий … пронизывающий …
без тебя – безрадостный день
на дворе –
весна ! весна !
я целую все пути
всех дорог
всех переулков
души
моей властительницы о
пусть молитвы мои
сплетают тебе
укрытие , любовь моя
любимая …
святая …
светлая …
великая
незамеченная никем
кроме меня , художника ,
женщина
молодая
как говорят
обычная …
оля …
сказка моя …
о !
будь !
живи только оля …
прошу тебя !
живи только !
прошу ! оля …
дольше всех
на этой земле
будь только !
будь
на свете этом
всё равно как
всё равно
с кем
   кем
живи живи оля о
живи
одолевая болезни
                невзгоды
препятствия
большие и малые
живи ! живи !
люблю тебя !
святая моя
кланяюсь тебе
моё святилище
божественная …
суть того
что ищу я на земле
этой
и той
оля
оля
о
о
пусть будет что будет
сложится так
как складывается всегда о
пусть стрелы порвут все мгновения тела моего
мечтающего – коснуться / коснуться / просто …
что бы ни было – моя !
                люблю !
оля
оля
люблю !
люблю !
зову …
зову …
моё тело – плач святой – по твоему – святому …
святыня – красота бесконечности …
о
о
имя твоё
пишу
в всех холстах своих
в всех словах   своих
о
оля
о
оля
ты пожалуй действительно не властна
сердце моё обратить
от …
лик … божественный … твой …
мне годы все
освящает …
освещает …
о
звезда
моя
олечка …
оль …
ольга …
сладко-сладко засыпая
тебя вспоминая
неразлучной тайной
смерть принимаю
ночь каждую
улыбкой встречаю
темноту \ холод \ мрак
не больно не страшно нет
ты ты
со мной
оль
оля
живу
молитвой
о тебе
необыкновенная
кистью своей
исписал / изгладил
холсты свои все
о
вдохновение моё
вожделенное !
вожделенная !
я – это ты , оль . пойми , …
я – глухая мольба ! выздоровление …
я – стон алчущего ! змеистость просьбы …
великолепие зовущего о ! оль ! ольга .
что это ?
что это было ?
ещё одно утро …
                утро разделившее …
                разделённое …
не …
жизнь  поделённая . о
жизнь разделённая . о
живи ! живи !
люблю ! …
люблю ! …
оль
оля
олечка
ольга
моя
не
моя
живи
дыши
только
знай
люблю
молю
не
оставлю
я
артём
киракосов
знай
помни
ну
прости
п …
о …


152       *         цветы новых снов
я вывожу их на стекле
                стекле своего счастья
                счастья
дед мороз
дед мороз
он принёс мне прощение
                примирение
я люблю
прощаю
всех
причинивших
мне боль
        боль
и гонения
любовь
любовь
любовь
во мне
лишь
только
правит
я сказать хочу
что прощаю всех
гнавших меня
не ведают что творят
господи
а мы ведь в любви живём
господи
веди мои кисти
сам
сам
господи
господи
я люблю тебя
я люблю тебя
и не знаю другой молитвы
и не знаю другой молитвы
господи
господи
я люблю тебя
я люблю тебя
это молитва моя
это молитва моя
и у меня нет другой молитвы
господи
господи
я люблю я люблю
это всё
что хочу сказать господи
господи это всё
всё
господи
я люблю
и прощаю всех
и прошу прощения
господи
веди меня сам
сам
ты знаешь
как
ты знаешь
ты умеешь как
господи
люблю
люблю
отпусти
отпусти
грехи
ну
под
рождество твоё
под рождение твоё ну господи ну
перед звездой твоей вспыхнувшей
стою / молю / плачу / рыдаю
счастья от :
миру свет воссия …
христос …
рождается …
славите …
в мире свет …
   миру свет …
господи …
аллилуйа


153       *         душа твоя ищет краски
как любовь весну
как слова стих
как небо
облако
гроза
просвет
как любимую рука
как воду рыба высокую
и воздух свежий грудь
как ты
свой мир
на холсте
как жену
душа
как звуки ноты
как песни мотива
ты ведёшь свою кисть
по любимой словно по телу
ты слагаешь свои саги о
жизни её будто
как будто по … её ведёшь слагая звуки из стонов её сладких
ищешь цвет цветов своих будто глаз её святых светлых о
пальцы твои – лучшие слова этой песни ты –
просто хочешь
просто хочешь
быть
быть с ней
         с этой песней весной
         с этой песней весной
огонь – обжигает ладони – это любовь это живопись
слова ложатся точно
это стихи


154       *         твоя рука
в моей
руке
я
в тебе
ты
во  мне
мы
друг в друге
проживаем
эту ночь
и жизнь
что летит
мимо
нас с тобою
лена
любовь
моя
весна
зимой
и летом
твоя рука во мне
я в
…
душа в душе
слова из слов
слова в словах
глаза в глазах
я вижу
себя
в тебе
лена
отражаясь
любовь
каждым мигом
сближаясь
планеты наши
смыкают круги
связывая нить неразрывно
счастья счастья
что вокруг
и делят нас
на принявших
это крещение любви о
сказка
сказ
о том
как можно было бы жить лена
превращается в жизнь
                жизнь нашу
о
весны слова
всё чаше
в песнях моих
из снов заглядывают
о
весны слова …
весны слова
счастье
ты – кров и пища
весны слова …
весны слова
наступившей
если
твоя рука
во мне
если я
в
тебе –
это весна весна
любовь моя
весны слова я спишу тебе любовь моя
и раздам остальным
петь
и наслаждаться
петь и пить
слова и
весну
и счастье это
лена
жизнь проживается
не вчерне – наяву
жизни цветы
мы насадили
счастьем
жить
счастьем
жить
лена
лена
любовь моя
любовь моя
весенняя
весенняя
о
о
сближая планеты
завершаем круг
сужаем орбиты
дыхание сливая
солнцем одним
становясь
вселенны этой
любовь
любовь
весны слова вечной
и


155       *         гонишь
меня
за что
я
же
люблю
тебя
дуру
набитую
я
же
что хочешь
это блюз
настоящий русский
я же люблю
а тебе : наплевать
в лучшем случае : « надоел » скажешь ...
или « прочь » пошлешь ...
                о
бесстыдное самое создание
человечества
всего
оля
о
люблю
говорю тебе ( как на духу не пьяный оля ) : оля
ты – распресамая-самая …               
я – пятое колесо – твоей телеги о
в жизни твоей – никчемность , посмешище ,
а я говорю тебе , оля : люблю ! и – всё ! всё ! …


156       *         о , моя голубая девочка , не любящая джаз , дурочка , набитая , олечка
идущая вниз по улицам синим москвы таящей этой
вниз , к изголовью кремля , кремлёвских башен о ! моя глупая девочка , бредущая вниз
с ублюдком каким-то синеголосым о !
синеглазая , золотоволосая
синим платьем с ума сведшая меня и москвы пол о ! дурочка виниллоголосая
blues не терпящая о ! божественноз.... о ! феноменально безвкусная , моя феерически обалден­ная , сочная , сладко-белокурая
нашедшая себе
синим вечером этим безвкусным
этого придурошного себе
в приглядку других пропуская парней
о !
я то   
                stevie ray vaughan~а себе включаю , то baddy gay~a
дурочка ! дурочка ! синеглазка ! синее платье нацепила !
пол москвы
с ума свела о !
с......
идёшь теперь улочками узкими к центры спускаясь
а помнишь , как – со мной … черноглазым « мальчиком плохим » …
крутили мы с тобою blues , о оля , ты – цветок синий этой весны не наступившей ещё , о , оля
сладкое создание бога 
                blues
в душе , оля ! о …
пою ! пою ! платье твоё синее пою , оля , ольга , божественноз.... сумасшедшая …
синие улицы москвы таящей в утро это
не спасут тебя
синеокая в.....
б....
это блюз , красотка крашеная
в весну … в цвет непреходящего
идёшь , бёдрами узкими покачивая / прокручивая узкими ! б....
б....
blues это … синий как весны цветы о ! б.... моя ! дурочка набитая ! куда ведёт он тебя , краса­вица ? поняла ты ? не верь , олечка , соблазнительная , выкрасившаяся в весну , хлопотуша-праздниколюбица о ! весны неоценённая певунья о !
это
blues , дочка … дочка …
синий blues окраин этих … москвы этой …
я – простой бибиревский долдон
тебя , острогрудую , признал девчонкой своей
весенней , олечка , о !
сказочная ! синеглазая … синеплатьице в …
идёшь куда ?
я – то b . ~и b . ~и king~а то john~а mayall~а себе включаю ! – в утешение ! дурочка моя !..
ну куда ? куда ( вы ) с ним …
создание божественноз.... , куда ?.. куда ты ?
ну , ку ..
невеста blues~овая
это blues , девочка … такая жизнь … она не щадит … ни … ни … дочка ! вот ! ты –
правду теперь знаешь всю , бёдроузкая моя … слащаво-попсовая !
девочка моя
blues – девочка моя …
и я не с тобой сегодня , негодница моя , соблазнительница отвергающая о ! песнь песней моих ! пышноджинсовая ! тёртоголубая … оля
что ? сказать …
!
это
blues
blues
дочка …   
tony~и joe white …
дочка …
winter johny …
мальчики плохие …
как и я
дурочка …
как и те , с которыми ты ходишь \\ водишься , сумасбродная , у.........
у.....
глазастенькая ! феноменальная …
дурочка моя
оля !
это – blues …
это – blues …
королева окраин , дурашливая …
оля !
я – артём киракосов , помнишь ?
божественноз....
дочка моя
олечка
о-о-о // х-х-х
какая проказная стье....
страстно // кусачая
blues , дочка …
это – blues …
пою …
душа заголосила
john~ом lee hooker~ом
дочка !
а – так , по простому : дак : хочу !.. люблю !.. по-прежнему ! возвращайся , сладкоз....



синий
синий блюз
пою , детка … детка – это блюз
музыка чёрных , детка
детка , ты ведь знаешь , как называют наших теперь , с кавказа , дочка , пышног....
острословая  , дочка
ну ! ты ведь знаешь –
мы – вне закона – у луж.. // прища этого
                с кольями и заточками
вышли они как на саранчу , дочка
на нас , дочка
как и в питере , дочка
им не уйти , дочка
от ударов – ножей наших светлых , оля
оля , ты знаешь – я парень – не слабак вовсе …
пока ты с этим , одним из них , из этих , прогулку затеяла , девочка моя , дочурочка …
прищавый он , молок.... совсем
( бритые , вам не жить !..  )
а ты – б.... видная ! дочка ! не ходи …
это блюз , дочка
не будет победителей
будет война
и я – чёрный барон
лягу
на ножи эти , сс.... моя
я люблю тебя
пусть слова эти
последними станут
оля
блюз
оля
это блюз
по-русски ,
оля
это блюз
дорогая …
не будет иначе … нет , дорогая ! сладкая …
ты не со мной
ножи – вопьются – в тело моё святое , оля
ты поймёшь , я – поэт …
это блюз , дочка
это блюз , дочка
олечка !
олечка !
это блюз
это блюз
это блюз
это блюз
Бадди Гай , дочка …
Джон Ли Хукер , детка …
тоже ребята не светлые
совсем , дочка , детка
чёрные совсем , детка
чёрные совсем , детка
ребята-то
они
…               
                Джон Майл …
                Ларри Мак ` Крей …
дочка …
детка …
олечка …
оля …
я же люблю …
это блюз
это блюз
это блюз
это блюз
дочка …
детка …
олечка …
оля …
это блюз
это блюз
это блюз
это блюз
дочка …
детка …
олечка …
оля
это же блюз !
это же блюз !
игра без правил , родная !
                игра без правил , родная !
мне не выжить в ней ! сердце моё !
мне не выжить в ней ! сердце моё !
мне не выжить в ней ! сердце моё !
мне не выжить в ней ! сердце моё !
                это я – артём киракосов
пою !
приятель твой !
blues
blues
сердца моего , дочка …
сердца моего , дочка …
                я люблю тебя , синяя
в изумрудах вся
этого вечера
ясноголосая
светлоликая
святоликая
мадонна …
ты гляди ! гляди , светлая моя ! святая !
рассвет уже
рассвет уже
я люблю тебя
я люблю тебя
                пою блюз …
                блюз пою …
                вслушайся ! весна ! моя …
дочка !
уже весна
уже весна
                оля
олечка
с ума сошёл – по весне – если просто …
по тебе , солнышко …
по тебе , сумасшедшая …
а , тебе не кажется
что пора расходится , луногладкая
и компьютер отдохнёт заодно , сливоокая …
о ! это рассвет ! рассвет уже
дочка …
детка …
олечка …
оля …
это блюз
это блюз
это блюз
это блюз
дочка …
детка …
олечка …
оля
я люблю тебя
я люблю тебя
сердца моего , дочка …
сердца моего , дочка …
уже весна
уже весна
blues
blues
игра без правил , родная !
игра без правил , родная !
мне не выжить в ней ! сердце моё !
мне не выжить в ней ! сердце моё !
blues
это блюз
blues
это блюз
окраин бибиревских
дочка !..
олечка !..
спать !
а , сейчас – пора уже
хватит !


157       *         я люблю тебя
                я люблю тебя
что сделаешь
с этим
оля
оля
что сделаешь
с этим
                я люблю тебя
                я люблю тебя
я
же
люблю
тебя
оля
я
же
люблю
тебя
оля
что
поделаешь
с
этим
ну
что
оля
что остаётся
ну что
молитва
молитва
о каждом шаге твоём
оля
оля
о близких твоих
пусть господь хранит сам
каждое дыхание твоё
оля
я же люблю тебя
драгоценная
как всё в этом мире
люблю
как и
мир
сам
люблю
                я люблю тебя
                я люблю тебя
это молитва такая оля
это молитва такая оля
люблю оля
люблю оля
люблю
люблю
это больше
чем молитва
это больше
чем молитва
люблю оля
люблю оля
ну что что сделаешь оля а
ну что что сделаешь оля а
люблю
люблю
любовь больше чем молитва
любовь больше чем молитва
любовь – молитва ! сама ! сама – молитва – любовь !
любовь – молитва ! сама ! сама – молитва – любовь !
кончаются слова оля
кончаются слова оля

любовь ! – больше ! чем – молитва оля оля оля …
любовь ! – больше ! чем – молитва оля оля оля …
что остаётся
мне
украсить
небо
это
именем твоим оля оля
именем твоим оля оля
о
о
как облаками-цветами украсить о !
как облаками-цветами украсить о !
оля
оля
пусть !
пусть !
пусть !
пусть !
цветут ! облака-цветы ...с именем твоим бессмертным оля ! оля ! оля !
пусть ! цветут !
пусть летят ! глубоко ! высоко ! в небе самом бездонном оля ! о ! ох ! оля !
цветут как летят с именем твоим бессмертным бездонным оля оля о ! о !
что могу сделать ?
что …
что могу сделать ?
вслед им ! – стихи ! стихи , оля ... оля ...
вслед им ! – стихи ! стихи , оля ... оля ...
                я люблю тебя
                я люблю тебя
это не кончается пусть оля
это не кончается пусть оля
никогда оля !
никогда оля !
                я люблю тебя
                я люблю тебя
и
                я люблю тебя
                я люблю тебя
и
                я люблю тебя
                я люблю тебя
это всё !
это молитва моя !
вся !
оля !
вся !
оля !
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
                я люблю тебя
это всё ... оля это всё
                это всё ... оля это всё
живи ! живи !
пусть господь каждый шаг твой хранит
каждое дыхание близких твоих сохранит бережёт оля …
оля
жизнь – больше чем молитва жизнь дольше чем молитва
я же люблю тебя
люблю …
люблю …
тебя !
тебя !
Олю ...
Олю ...


( Рождество ! Христово ! 7 января 2007 ~ го года . После Службы ... Оля ... )

__________________________________________________



158       *         ну что же делать
если
всё никак
и я люблю её
и не могу забыть
что бы ни делал
с собой
я
эта боль
видеть
и знать
её
что-то о ней
у кого спросить
где
её следами пройти
как вдохнуть
воздухом её
о ! а ?
если так думаю о тебе
неперестанно
значит люблю оля значит люблю
значит !
что ?
если это происходит со мной
если это происходит с тобой
значит …
о тебе думаю …
и просыпаюсь …
и
засыпаю …
с этой мыслью …
с тобой !
ты ! – в снах и руках моих оля
неперестанно
неперестанно оля
болезнь ?
да , наверное это …
оля
а ну так что же ? оля …
смешно сказать ! – зависимость
                – зависимость оля …
от тебя
от тебя , дорогая !..
боль моя !
сладконепроходящая …
боль моя !
всегдашнерыжая …
восток и запад
юг и север
дня всякого моего
оля
так и выглядит
всякий час
бытия
обречённого любить
художника
! о …


159       *         что же это
что
ты сделала со мной
олюшка
оля моя
…
вот слушаю « лучшие блатные медляки » и
…
чем лучше я ?.. тех , кто « сел »  кто « вышел »
вот слушаю …
« разбитое сердце » этих песен – это я …
горечь этого « медляка блатного »
на губах моих …
в сердце …
порвано « напапаламки » то
что « внутри »
о
олюшка
оля моя
эта  « блатата » вся – по мне …
                во мне …
разбитое сердце !
душа цвета заката …
ох !
разбитое сердце !
душа цвета заката …
ох !
разбитое сердце !
душа цвета заката …
ох !
о
олюшка
оля моя
что со мной
что
слёзы …
про
себя самого о !
ох ! ох !
жизнь !
сплетённая из красок рассвета ?..
жизнь !
сплетённая из красок ветра ?..
что же это ?..
« погода может » ? ох ! эта мне весна !..
а ? думаешь как ? живёшь ты как , а ?
о
олюшка
оля моя
!
весна ушедшая ! прошедшая ! светлая ! ясная !


160       *         люблю тебя
                весна ушедшая
лето цветущее
зима прошедшая
осень непроходящая
оля  всех оль
сумасшедшая моя
яблоко зелёное надкусанное слащаво-ангельское
люблю тебя
что делать
любить
писать
весну свою
осень непереносимоудивительную
лето восхитительное
зиму святую
олю мою
олю
весну
лето
осень
зиму
жизни моей
всей
люблю !
хочу !
и этот плач / гимн в
весне !
лете !
осени !
зиме !
оля …
люблю …
хочу …
что поделать …
оль …
олюшка …
моя …


161       *         люблю тебя
                люблю
господи
и
нет других слов
для тебя
дорогой
нет другой молитвы
для тебя
для других
господи
люблю
что больше
люблю
что искреннее
что выше
что чище
люблю
люблю
и эта молитва вся
и это
всё
что живёт в душе и помимо
       живёт
любовь
любовь
управляет миром
правит
любовь
любовь
любовь
любовь
она одна
достойна жить ! жить ! жить !
среди нас !
людей !
людей !
любовь
любовь
любовь
любовь
живёт во мне одна ! святая !
я – живу ею о !
любовь
любовь
любовь
любовь
ты – святыня
сама по себе – природа – бога и человека
естество
жизни нашей
и моей
пусть ненависть
умирает
в душе моей
всё чаще
всё быстрее
я – воин славный
всё чаще меняю
крест меча своего
на крест духовный
               нательный
всё меньше во мне тепла насилия
всё больше – огня доброты
нельзя ! нельзя ! – мечом ! любовью надо ! любовью !..
люблю !
всё что сказать хочу !
тебя господи !
её господи !
всех кого люблю господи !
и храни нас ! господи ! прошу ! люби нас ! прошу ! господи ! и ! всё ! кажется !
                кажется !   
какими мы ни казались тебе господи ! поверь ! поверь ! :
мы много лучше того
чем кажемся тебе
господи
прости
родной
потерпи
потерпи « на нас »
прошу ! прошу !
я люблю ! я люблю !
её и тебя ! её и тебя ! господи ! господи !
прости !
потерпи !
храни !
и – люби нас , как мы – тебя ! о ! госпо …
                ! о ! госпо …


162       *         люблю тебя господи
                и это молитва моя
                люблю тебя господи
и у меня нет другой
люблю тебя господи
и я не знаю другого
люблю тебя господи
и я
люблю тебя господи
и у меня нет ничего
кроме этого
господи
и я
и я
люблю тебя господи
господи
господи
и – ничего нет во мне – кроме этого
и – ничего нет во вне – кроме этого
и я
люблю тебя господи
и – это
молитва моя
господи


163       *         моя любовь
спасает
всех
кого люблю
о
всех
кого люблю
господи
дай
любить их
всей душой
и телом своим
всем помышлением своим
и всей волей своей
господи
господи
власть и воля – твои
господи
господи
люблю
тех
кого люблю
всё слаще
всё горячее
о
дай
господи
власть и воля – твои
о
господи
храни и спаси их
упаси их и береги их
каждый миг дыхания
и шага их
господи
ты – властитель
времён и действий
ты – власть действительная
о
господь          
веков и стран
я люблю их
не оставь
и ты
господь
и бог
наш
царь славы
грядущей и нынешней
за всех кого люблю – прошу
любовь моя – хранит
и сберегает
твоя любовь – сберегает и
хранит
твоя любовь – жизнь ! жизнь ! господи …
дар бесценный – жизнь
нынешняя и грядущая
о
господь славы
нынешней и грядущей
о
господи
господи
мой
свет
жизнь
грядущая и
нынешняя
моя
господи –
свет
ты
молю тебя
береги храни тех
кого люблю
всем телом
всем помышлением своим
всей душою своей
всей мыслью своей
всей волей своей
всем сердцем своим
люблю
о
отпусти им
все грехи их
вольные и
невольные
делом
словом
помышлением
господи – храни береги о
моя любовь – памятник им – в столетиях веках тысячелетиях о
ты знаешь – как я люблю их
господи
моя – любовь
лучшая живопись моя
моя любовь – песня –
без ненастий и непогод
моя любовь – песня –
что спасает
сама собой
даёт жизнь
сама по себе
господи
– дар бесценный – жизнь –
песня моя – любовь моя ! жизнь моя ! о
люби тех
кто любит тебя
и люби тех
кто не любит тебя
лей дождь
как господь твой артём
на правых
и на не правых
артём
о
люби тех кто любит тебя
и тех
кто не любит тебя
артём
как и
господь твой
артём
любовь твоя – лучшая живопись твоя
лучший стих твой
лучшая молитва твоя
артём
и ты не знаешь другой
любовь
лучшая сказка планеты этой
и – лучшее творение человеческих рук и сердец о
любовь
топящая желчь и гордость
топящая грех
наш
перед тобой
господи
любовь
любовь
правит миром
не ненависть нет –
любовь !
любовь !
только – цветы ! цветы к их ногам ! тех кого люблю господи о !
только цветы … о
любовь !
любовь !
то что   пел я им
то что спел я им
в веках о
памятник нерукотворный
к нему не зарастёт
народная тропа
я видел красоту там
где не видели другие
и – руку протягивал тем
кого гнали
и – тем
кто – наверху
делая не много отличий
между одними и другими
о
понимая
как близки
эти положения
по
сути
их
о
господи
храни
и тех
и других
сколь можешь
сколько в силах твоих господи
о
я люблю их
это главное – что успел я в жизни своей о
любовь
любовь –
главное о
то успел я
в жизни своей о
господи
любовь
любовь
господи
любовь
любовь
господи
любовь
любовь
господи
любовь
любовь
цветы к их ногам !
цветы к их ногам !
любимых !..
любимых !..
любимые ...
                любимые ...
я люблю вас
и у меня нет других слов для вас
на земле
и
на небе
и других молитв для вас
на земле
и
на небе
о
сладость мира этого
о
сущность мира этого
для меня
на земле
и
на небе
жизнь ! – вечная
здесь , на земле , при жизни
и
на небе
жизнь ! – вечная
здесь , на земле , при жизни
и
на небе
цветы к их ногам !
цветы к их ногам !
только   
                только
цветы к их ногам !
цветы к их ногам !
только
только
люблю …
люблю …
только
только
люблю …
люблю …
жизнью всей
жизнью всей
пишу …
памятник свой
любовью своей
к тем
люблю кого о
господи
нет других слов
люблю …
люблю …
только
только
люблю …
люблю …
только
только
цветы к их ногам !
цветы к их ногам !
и – только …
и – только …
пусть нестройное всё
уйдёт
из отношений
наших
о
останется – любовь !
останется – любовь !
останется – любовь !
останется – любовь !
только
только
только
только
между нами
между нами
любовь
любовь
между нами
между нами
любовь
любовь
только
только
о
о
господи
господи
любовь
любовь
любовь
любовь
господи
господи
любовь
любовь
господи
господи
во мне – ничего ! ничего господи …
во вне –  ничего ! ничего господи …
любовь только !
любовь только !
любовь
любовь
ничего господи !..
ничего господи !..
любовь
любовь
ничего господи !..
ничего господи !..
любовь
любовь
ничего господи !..
ничего господи !..
любовь
любовь
я – памятник её живой
живым
при жизни
это молитва моя
я не знаю другой
мне не надо другой
–
люблю !..
люблю !..
мне не надо другой
–
люблю !..
люблю !..
мне не надо другой
–
люблю !..
люблю !..
о !!
о !!
о !!
Господь …


164       *         рисуешь
стоишь у мольберта
жизнь напролёт
и это лучшее
что ты смог придумать
и это лучшее что тебя ждёт
и – это лучшее – что
тебя ждёт в жизни
рисовать
писать красками
растворяя жизнь и время своё в
этих мазках о
любовь
поддающаяся краскам мазкам
и ты
не замечая
день и ночь
меняющие
друг друга
как женщины
мечты твоей влюблённой
стоишь
лобзая глазами только
мечту свою
кистями своими
лобзая только о …
кисти гладят глубоко вживаясь в суть происходящего
о
жизнь скользит быстро
уходят годы
ты стоишь
пишешь
рисуешь
сердце бьёт стихи свои
ты любишь
теперь это уже знают все о
праздник – то что ты пишешь … о
праздник … о
уходит жизнь – остаётся ХОЛСТ , жизни холст , краски в холсте ! о ! прекрасные краски !..
о
великое сердце художника – не вправе ! не властно ! – не любить ! о …
дышит и горит – страстью : любить
ты – стоишь …
минуты … часы … дни … недели … месяцы … годы … десятилетия … столетия … тысячеле­тия …
проходят ...
идут мимо ...
– ты стоишь …
кисть – в руке …
слава …
твоя …
уже ждёт тебя
и – любовь ! любовь тех , кто любит … тебя … тебя … и … картины твои …
                любовь – твоё ремесло !
любовь – древнейшая из профессий
любовь – способ выиграть жизнь
любовь – сказать о жизни всё …
о !
и ты ведёшь кисть !..
ты ! влюблён !.. о !..
петь и писать !!
петь и писать !!
петь и писать !!
петь и писать !!
петь и писать !!
петь и писать !!


165       *         я всё хожу
в поля
и тебя ищу оль
где мы были когда-то счастливы оль а ?
всё хожу и ищу тебя по полям оль по лесам оль по озёрам оль помнишь оль а ? помни … шь а …
по лесам ! по ! полям оль а !..
смотреть ! смотреть в глаза твои как небо бездонные оль
                как уголь чёрные оль ! оль !
                как пожар раскалённые оль ! о …
искать ! искать тебя оль в речках этих болотах оль мареве этом нескрытом оль оль моя
возвращаюсь время от времени сюда
воздуха глотнуть оль
твоего оль воздуха
чем ты дышала оль
что ты вдыхала
и ! – выдыхала ! оль ! оль … о !
я пришёл сказать
что люблю оль
что люблю оль
что люблю
что
ты –
эпоха
эпоха оль
в моей жизни оль
прости
ещё сказать пришёл оль оль
     что ты
ну что ты
                это было счастье
                счастье
знаешь
сказала
артём   
знаю оль
счастье
я именно так его себе и ощущаю
в лесах в полях в ветре этом оль
во всём оль
во всём оль
что в   тебе
что во мне
оль
оль
ты – счастье !
тобой дышать –
я выхожу часто
лесами этими
водами этими
оль …
оль …
бесценная ...
драгоценная ...
оль
оль
я читаю
   читаю оль
по небу этому
портрет твой
по листу белому
перед собой
по холсту грунтованному на мольберте
в кистях кистей своих –
лик твой – ольга
                ольга
не ангельский
ольга
ольга
святое имя
уста мои поют
а кисти целуют
по холсту –
мазками
люблю
прости
сказать
пришёл
звоню :
прости
люблю
ты – эпоха
моя
оль ...
люблю !
прости !
целую !
держись !
молюсь !
живи только , оль ... оль моя .
живи только , оль ...
живи только ...
живи ...
...


166       *         смерть – ерунда !..    
    
                кто это сказал ?..
                – я
что за ерунда ?..
а мы идём – рука в руку – идём
жизнью этой !
дорогой этой !..
идём !
душа в душе
сердце в сердце !
всё слова ! всё чепуха !
что может противостать нам – любовью скрепившим
души , сердца , тела ...
 
 мы – бессмертны  !..

кто сказал
что можно противостать нам
человечья любовь всесильна
ни бог ни дьявол не властны
разлучить // съединить –
мы идём
дорогой жизни
жизни дорогой –
бессмертны !
слитны !
едины !
душа в душе !
рука в руке !
сердце с сердцем ...
слова в словах
любовь ! – всесильный дар !
дыхание встретив
друг друга
открываем
сердца
души   
тела
друг другу
и богу – навстречу ! навстречу !..
вызовы принимая !..
рука в руке , душа в душе , сердце с сердцем !..
о !
                смерти – нет !
о
бессильны слова ...
всесильна любовь !
                любовь !
живительная жизни сила !
о !
жизнь ! – краткое путешествие – в  вечность ! ... в вечность !.. в вечность !.. в вечность !..
мой друг !
да !
а ты как думал с тобой говорить будут любящие ? бог ?.. дьявол ?..
любящим – покоряется всё ! – дорога !
                дорога жизни !
                жизни дорога !
и мы идём по ней ! – слитны : души сердца слова тела  //  всё ! всё ! о ! о !
сердца !
тела !
души !
слова !
всё !
о !
сердца !
тела !
души !
слова !
всё !
о !
мы – вместе
это бессмертие
это бессмертие
при жизни живой
при жизни живой
человечество ! – слитно !.. оно выиграет этот бой !..
у бога !.. у дьявола !..
силы наши ! – несметны ...
силы любящих !
силы влюблённых !
о
слова любви !
слова о
          любви !   
мы идём !..
год за годом !
десятилетие за десятилетием !
столетие ...
столетия ...
тысячелетие ...
тысячелетия ...
скрепив союз
уст поцелуем
мы бессмертны !
бессмертие – живое чувство бога !
вечность ! союз мгновений этих !..
всё бессильно !..
все бессильны !..
на пути встать – любящих !
                влюблённых !
о

 мы – бессмертны  !..

 смерть – ерунда !..

 мы – бессмертны  !..

 смерть – ерунда !..

кто сказал ?
– я – артём ! артём киракосов ...
о да !
                – ерунда !
                смерти нет !
                мы бессмертны !
                жизни дорогой идём !
своею !.. дорогой !..
свободное !
дышащее любовью
человечество
человечество
само за себя
встающее иногда
перед богом
перед дьяволом
о
смерти нет
любовь всесильна
души бессмертны
тела святы
все движения – знаки любви
                любви грядущей
                о !
о !!
о !!!

_________________________________
_________________________________
_________________________________
_________________________________
_________________________________


167       *         конец
всё
конец …
всё …
я иду
дорогой
стороной   
чужою …
ничейный брат
ничейный сват
ничейный муж
ничейный кум
люблю !
люблю !
да и только
всё
только люблю
да и только
люблю !
люблю !
нет
всё
люблю
что хочешь
всё прощаю
всех люблю
что хочешь
делай
обожаю
пою
славу
сентябрю этому
ноябрю этому
декабрю этому
январю этому
февралю этому
и ему
тому
кто был моим врагом
тому
кто гнал меня
и звал меня
врагом
он сражался против
а сейчас
всё
хватит
конец
я иду
в спину
солнце
а я целую
лучи скользящие мимо
слава твоя господь
подаривший мир
подаривший
прощение и вдохновение
страсть
любить
и прощать
страдать и
восставать
о
я иду
в спину мне
счастье
счастье
жить тем
что есть
как есть
жить
как дышать
глубоко и легко
легко и глубоко
о
как и жить
как лететь
как летать
где ты только
бог
и птицы
избранных символы
всё
это конец
любовь
дышит
во мне
живёт мною
я живу ею
о
ох
конец
я иду
счастливый
и святой
да
я святой
моя святость
в любви
я люблю
и это – вечность
слава бога – моя любовь
конец

 
168       *         тишина – мечта моя
 

169       *         я понимаю бомжей : быть свободными …


170       *         это было необыкновенное счастье – абрамцево …
добродить до тебя …
ложится / падать
к ногам твоим
квартиры твоей
оля






171       *         только боль
от того
что зовётся
любовью


172       *         если надо будет
что-то нарисовать
« последнее »
я нарисую
олю
и
лену
моих
любимых
всех


173       *         что-то не идут
                мои родные




174       *         я не « пост » – я – модернист …
продолжатель традиций
Клее и Миро
Пикассо и Брака
Боннара и Дени
Руо и Вламинка
Дюфи и Вюйара





175       *         Пусть Бог Видит Мою Любовь


176       *         я отвечаю только за свои картины –  в с ё  !
за свою живопись …




177       *         я рисую единственную
                картину свою
не очень-то она
и получается
у меня





178       *         рука ведёт
сама
легко и свободно
кисть по холсту
здорово
кажется получается
о
мне эта живопись
моё ремесло
зерно холста
легко и свободно
примет то
что принесу я
ему
легко и свободно
волей и
правдой дыша о
сказка
превращающаяся в
сказку
сказку были
легко и свободно
говоря будто
с собою сам
кистью
словом
будто
дыша и
любовью !
будто !
тебя касаясь
бог
или тебя
любовь моя
любимая
нежность
нежность
то
что останется после меня
то останется после
меня
любовь !
любовь !
такое простое слово
как и живопись
слово простое
о
я и
она
любовь !
любовь !
живопись моя ...
живопись моя ...
любовь !   моя ...
любовь !   моя ...


179       *         легко и свободно !
как слова !
ложатся мазки !
ложатся слова легко !
легко !
как мазки !
что это ?..
музыка !..
она !..
любовь !
слова !..
мазки !..
что это
любовь
краски
весны
весны
о !
музыка !
музыка !
о !


180       *         против кого направлен мой памфлет ?
а против напыщенной важности
что живёт в нас самих
живее всех живых
а против начальственной пошлости
что усвоилась нами с пелёнок
а против похабности
всезнайкости
окриков
« командиров » « искусств »
что впиталась нами с
корнями волос
что живёт в нас
вместе
с матери
молоком
совесть ?
есть ли она
у нас ?..
о ?..
этот мне небосвод начальствующих ! окрикивающих ! одёргивающих ! охаивающих !
не слышащих ни себя
ни соседа
о !
привыкшие к собственной « значительности » « значимости »
напыщенные ! слепые !..
вожди слепых !..
уроды !
у !..
у !...... ( ругательство !.. непереводимая игра слов ! у )



181       *         я –  ...... ( самое поганое слово )
я –  ...... ( самое поганое слово )
вот – и вся моя исповедь ( ! )
вот – и вся моя исповедь ( ! )




182       *         лена
я люблю тебя
больше жизни
больше бога
больше искусства
своего и
чужого
о
лена
за
мгновение
счастья
благополучия твоего
готов
выложить
всё это :
жизнь ... искусство ... своё ... чужое ... бога ...


183       *         сначала он играет в компьютерные игры
до утра почти
а потом
спит
до ночи почти
наш сын
женя
восемнадцати лет
говорят
они все такие
теперь
нынешние
молодёжь
как говорят
« поколение
   навеки выбравшее
    ПЕПСИ »
женя
один из них
из молодых
говорит он не из них
навеки
тех
кто
выбрал ПЕПСИ
он –
наш  сын
женя


184       *         смерть – эка новость
чего так бояться
столько человек прошло через это
что тут удивительного
через это проходят все
нет никого
кто миновал бы это
нет никого
кто избежал
бы этого
так что же
бояться !..
не надо !..
через это проходят все !
это можно пережить
это можно испытать
не так уж это и страшно
если так обыденно
если так расхоже
если так …
так что же …
       что ж !


185       *         лена я люблю тебя
больше чем жизнь саму
на земле этой

22 января 2007
24 года совместной жизни


186       *         небо
писать небо
хочется писать небо
воду
просто цвет
чистый
как поле
или лес
или просто
пространство
земли
живой
холст
как дух святой
моё настроение
просто
чисто
чистый холст
чистый цвет
мазком
или так
плоскостью
мастехином
или просто
ладонью
как поцелуй
этой весной
или осенью
лишь бы было
как-то
но чисто
без изображений всяких
предметов даже
важных даже
чисто
без всего
как бы
чистый цвет
как бы
чисто
как жизнь моя сейчас
освободиться бы от всего всего
жить чисто
стойко
молодым умереть
хотеть
белизны только
финала как неба этого о
весна
весна на моём холсте
весна
это весна
она пришла
это возраст
это она
это
просто чистый цвет
взять
как любовь
голубой что ли
или белый совсем
а так
зачем жить
попусту
тратить время
зазря
если не живёшь так
чисто совершенно не для себя о
это стоит чего-то
воздух разряженный
как конец
конец этого дня
как жизни конец святой
и чистой как
в кино
до начала
всего
что
в
нём
на экране
в экране
чисто
и в душе
славно !
славно !
и хорошо
и хорошо
как блюз
этой весной
после дождя
ночью
писать стихи
а что писать
как в конце
светло !
сладко !
легко !
что писать !..
небо !..
небо !.. чисто !.. сладко !..
какой краской !..
белой !.. чисто !.. голубой !..
как душа моя !
в конце !
мая !
чиста !..
светла !..
как писать ?..
чисто !..
легко !..
… облака летящие !
… вот моя живопись !
… жизни конца !
чистой краской !.. одной !..
белой ... голубой ...


187       *         скучно просто очень


188       *         вот лягу я в землю сырую
что скажу я
богу людям
что оставлю я после себя
только обидел которых ?
только сырые « творения » свои ?
бросил которые …
людей
оставил которых …
дела
не доделал которые …
я – делавший всё плохо ! безответственно плохо ! никуда плохо !
ПЛОХО – скажет мне БОГ и
прав будет стократно
здесь нет места фамильярности
здесь – ИСКУССТВО !!! царит !! БОГ !
вот лягу я !..
в землю сырую !..
что скажу я !..
о !..
людям ?
Богу ?
А ?
« Что занят был ? очень !!! очень !!!  »
« Что не было времени ? настроения ? совсем !!! совсем !!! »
Что буду я дальше делать ?
На что ? Куда поставит меня Господь
                Господь мой
И Бог мой
Меня
Не справившегося
Ни
С
Чем
О !
____________________________________________________

вот лягу я в землю сырую
сам один
лежать
вечность эту
целую
что скажут
слова мои
господу
людям
что произнёс я
что написал я
на бумаге
и в сердце своём
что ?
что ?
что ?
как жил я ?
влекомый похотью
               алчностью
                завистью
                тщеславием
                гордыней
                неверностью
                маловерием
                слабостью
вот исповедь моя !..
несостоявшаяся !..
я – ……
( самое низкое слово
  самое гадкое слово
  из всех тех
  какие я знаю
                о  )
вот лягу я !..
и что !..
что !..
я спрашиваю себя ???
я спрашиваю тебя ???
артём
артём киракосов
что ?? что ?? что ??
сделал ты такого хорошего
значительного уж
в этой жизни
в этом мире
                чтобы лежать / отдыхать вот так !!
вечность эту !!
а ну ! давай ! дружочек ! на подъём ! живенько ! быстро ! пошевеливайся !
это круто уже , мой БОЖЕ !!
не кажется ли Тебе ?
ты , лежащий – в жизни этой
                и – в жизни   той 
                ты прозябал
тут
и
там
тут
и
там
не нужен ты
бог мне скажет мой
ничего
не вечер ещё
отвечу я ему
бог мой господь
не вечер ещё
не вечер
отвечу я ему
не вечер
не
     вечер ещё
я встану !
и сделаю дела все !
                дела все
что поручил ты мне
господь мой
        бог мой и
не вечер ещё !!!
и blues крутой включу !
Fleetwood Mak
ранний !
ранний !
ранний !
и я молод ещё !
отвечу !
бог ! господь мой и !
мне пятидесяти и нет ещё
сорок семь ? восемь ? а ! какая разница !.. время есть ещё !.. и
выспаться успею !
и поработать !
успею !
ещё !
сладко-сладко во сне любовь свою обнимая !
что сделал я ?
такого хорошего
          « сладкого » 
для людей ? для бога ? для ещё кого-то в конце концов
а
blues
blues
жестокий крутой
для бога
для людей
что сделал ты
артём
артём киракосов
на этот раз я спрашиваю
тебя я сам
себя с сам
           сам
артём
артём киракосов
и это серьёзно
серьёзней остального всего
о
что ??
чем ответишь ты ??
что дашь ??
что покажешь ??
оправдаешься чем ??
за жизнь ??
за время ??
за талант ??
за людей ??
что посланы тебе были ??
за условия ??
                за меня ??
в конце-то концов !!!

                ( раннее утро после концерта Гребенщикова /// 26 . 01 . 2007 \\\
                Боря !!! СПАСИБО !!! Ты !!! – Гений !!!
                И КУМИР МОЙ , Боря ,
                СПАСИБО , родной
                !  )


189       *         быть человеком –
                вот главный результат
что вынес я
из этой
ночи


190       *          за девушкой вверх я бежал в гору
                она на велосипеде
 шлейф волос чёрных
 развивался
 ветру навстречу
 о
 это была катя
                катя
с соседнего села хотькова
я-то сам с абрамцева
как она мне нравилась
много много этих лет
о
я и передать не могу вам
о
катя есть катя
и все это знают
хорошо ли писать стихи    о похоти
                о желании
а хорошо ли писать стихи о красоте
                о женщине вообще
                о кате       в частности
да хорошо ли вообще
стихи
писать
в общем
я догнал катю
хотя мне это и трудно было
представьте : в горку !.. она на велосипеде !..
но я догнал её , катю , я имею в виду
в виду того
что она мне всё равно – нравилась !
                нравилась очень
                я имею в виду
катя                я имею в виду
катя
столько лет
и я бежал с ней
                за ней
что сил есть
сколько хватало
       сил
я имею в виду
я имею в виду
что видел я её
со спины только :
волос шлейф
ветру навстречу
чёрных смоль как
волос
я же не знал
катя ли это нет
я – бежал
просто бежал
чтобы догнать
чтобы
лицо увидеть
заглянуть
в глаза
чтобы
это была катя ( когда я догнал )
улыбнулся ! катя !..
ведь мне издалека ( даже )
одни и те же ( годами ! годами ! )
девушки нравятся !
                нравятся ! они мне !
одни и те же ( годами ! годами ! )
одни и те же ( годами ! годами ! )
я улыбнулся своему постоянству !..
ну кто , скажите мне , в сорок семь – в гору бежит –
за волос шлейфом развивающимся !
за велосипедом !
в гору !
ах !
катя !.. катя !..
наделала что со мной !!
катя !.. катя !..
претакая !.. катерина !..
запыхался я совсем !..
а ты свежа !.. красотка дня выдавшегося неплохо !..
начавшегося !.. складно !.. складно так !.. фигуркой твоей !..
мелькнувшей скромно !.. вдали лесной !.. за холмом !.. ( кто помнит абрамцево )
а стометровку-то я дал здорово ! ( недаром  со школы ещё – побеждал всех и всегда  ) 
вот зачем ...
понятно теперь ...
чтобы к пятидесяти своим – катю догонять
на велике взбирающуюся в горку абрамцевскую крутоватенько
катя ...
я люблю тебя ...
и тебя , катя
и тебя , катя
я бежал за тобой
как молитву мою прими
поклонение тебе
этот бег / за ( « за / бег » за тобой , катька ! катя ! )
                сто
                метровый
как полонение тебе
красоте твоей
искренне
я – « с душой примитивиста » как колосов заявил обо мне ( фотограф известный )
увидеть хотел
девушки лицо
с волосами-шлейфом –
и удивился-обрадовался – это была ты : катя –
своему постоянству :
катя , я люблю тебя !
катя , я бегу за тобой !
катя !
катя !
катя !
катя !
можешь и не тормозить : на взлёте / подъёме ( к музею прямо )
когда встанешь ты , уставшая
измотанная крутизной
я возьму тебя
я всё равно возьму тебя
катя
( всё равно , – чья ты , –  моя \ не моя  )
всё равно – возьму ! возьму ! возьму !
катя !..
глаза в твои взглянув \ заглянув ... чёрные смоль как ...
своими
чёрными смоль как ...


191       *         любовь
она спросит
где ?
что отвечу ей я , не плакавший вовсе по ней , при кончине её .
я отвечу – любовь – дар ! дар ! …… моя
любовь это дар ! дар ! …… моя
и я не в праве дарить то чего нет
о !
сладкая моя ! ……
нет не в праве …
и я не буду обманывать тебя
нет не буду
я не люблю тебя
ты всегда была чужой
и не понимала меня
и « клевала » меня и « кусала » меня
я платил тебе тем же
горько плакал я
над другими могилами
других !..
ты « ела » меня тихо !..
и не тихо !..
ты не понимала и обижала меня
чем платил я тебе ?..
да тем же …
хоть и пытался жить иначе
ты всё сгребла себе , по себя
что ?
я просто выполнял свой долг
и выполнил его до конца
дорогая
я долго ( и честно ! ) боролся с собой ! о !
что мог дать тебе я ?
любовь ?
а где любовь …
без любви не считается …
я пытался …
я старался …
я делал что мог …
как мог …
кто тронул моё сердце ?
да те , кто
внимания твоего не стоили
знаешь – ты – ……. моя …….
вот что я скажу тебе
и в лицо бросал тебе не раз ! не раз !
что ж – …….
вот что я скажу тебе …
blues и rock & roll – моя музыка …
прости ! прости !
любовь !
любовь даётся свыше , свыше , …… моя о !
её нельзя купить
её нельзя подарить
или даже продать
даром даётся
даром отдаётся
любовь – песня что пою я о !
пойми ……
включи …
blues и rock & roll – моя музыка …
пойми !..
я люблю ! ……
   люблю !
и буду !.. о !
а что там !?
а как там !?
бог весть !..
бог весть !..
чист перед тобою !..
а любовь !..
а любовь !..
её у меня нет
для тебя
к тебе
ты ничего не поняла
ни во мне
ни в том что я делаю
я – планеты иной житель
я – чист перед тобой
и это радует меня
больше всего
сейчас
прости !
и это-то
толком
не произнёс
к тебе
прости !
прости меня ! …… моя !
будут !..
будут ещё слёзы по тебе !..
прости !
ну !..
и ! – прощай ! прощай !
ну !..
        прощай ! прощай !      
                прощай !..
                же !..  и !..
я выполнил всё что хотел / обещал / мог / знал /
для тебя … для тебя …
а любовь … это прости …
                это прости …
не твоё …
не


192       *         любить ? любить ?
ты говоришь ?
а ведь это просто …
                проще …
чем , сходить за молоком , когда она , к примеру : попросит


193       *         тоска
да тоска
без тебя
без неё
и
я всё думаю
о ней
о тебе
это боль
эта боль
со мной казалось бы
навсегда
теперь уже
приросла
как бы
            уж         
что делать
мечтать
сколько можно
о тебе
как о на луну поездке
боль
от которой
бух старший
по рассказу буха младшего
вскрыл себе живот
хара-кири как бы
не выдержал
любви
как феликс рассказывает
сын его
я похоже теперь тоже
его понимаю
как это
от любви
вскрыть
живот
вены
не выдержал
говорит
феликс
я похоже тоже
не выдержал
не выдерживаю
господи
упаси меня
от боли этой
желания видеть
и иметь её
по себе
при себе
видеть и слышать
иметь её
при себе и по себе
и в трубке телефонной
и  в записной книжке
иногда
любоваться
именем её
фамилией
                о боже
не знавший проблем таких
упаси убереги
нас
меня и феликса моего
любимого
любовь
страдания путь
кто не шёл не поэт не художник не человек не певец
а в жизни этой
только певец поёт живёт любит
только певец
болеет так
и болит так
у него только
у меня и у феликса
нет не прошу пощады нет
убереги нас только боже
нас с феликсом
ножи и верёвки попрячь
от нас о
любовь
ты не шёл той дорогой господи
ты был свят
и в той жизни и в этой
дочерей твоих ты не вкусил красоты и славы и власти
ты
шедший на голгофу
не всё узнал
в этом мире
есть ещё и
боль иная о
береги нас боже
нас с феликсом о боже
попрячь
ножи и верёвки о
подальше о
господи
вынести это
можно да
но
почти почти невозможно господи
помоги сам о
помоги
мне и феликсу
я и феликс
мы двое
только
в этом мире
с стрелами ядами
живём
господи
животы наши
ещё жёнам нашим пригодятся
и тем кто любит нас
господи
ты видишь
я не влюблён
я 
      видишь
                люблю
                люблю
прости
господи
люблю
люблю
ты же видишь
люблю
люблю
господи
вот моя исповедь
литургия слова
началась
сегодня
так
как и
всегда
это зов её
по ней
по тебе
господи
её лоно моя церковь
господи береги нас
мы святые
с феликсом
мы поэты
поэты святые
господи
а то кто же господи воспоёт стихи дочерям твоим господи творению лучшему твоему
земли этой
мы поэты
господи
вот и исповедь моя
моя церковь губы её
святые святые господи господи о
мы начали литургию весны этой господи
молитвами и пением славя
красоту и вечность
стихами
молитвами как
пролагая любимым
путь во вселенную бессмертия господи это
боль без лекарств господи
и мы пройдём её
дорогу эту
я и феликс
мой друг о
боль в друг друге разделённая легче переносится господи о
храни нас поэтов и молитвенников любви
и дочерей своих цветы эти земли этой храни господи помни помни
молитвы наши
мои и феликса
господи
ведь и мой отец
не выдержал
и жёг
насквозь
руку эту свою
правую
насквозь кажется
из-за любви из-за неё господи
да и я не сплю не ем
господи какой год уже пощади о господи боже мой хоть ты хоть ты о боже ведь это же
даже и писать-то
невозможно
а не то
что
терпеть о
я и феликс господи мы двое
так что же
пощадишь
 

194       *         пить и писать господи
пить и писать господи
пить и писать господи
имена тех кого люблю господи
имена тех кого люблю господи
имена тех кого люблю господи
все времена господи на все времена господи о
все времена господи на все времена господи о
все времена господи на все времена господи о
прямо на небесах господи что ты укрыл нас которыми господи
прямо на небесах господи что ты укрыл нас которыми господи
прямо на небесах господи что ты укрыл нас которыми господи
ты повелитель великий сердец и владелец мыслей и событий и времён наших всех о
ты повелитель великий сердец и владелец мыслей и событий и времён наших всех о
ты повелитель великий сердец и владелец мыслей и событий и времён наших всех о
именами любимых исписаны все времена господи всех сторон всех светов что ты сотворил господи
именами любимых исписаны все времена господи всех сторон всех светов что ты сотворил господи
именами любимых исписаны все времена господи всех сторон всех светов что ты сотворил господи
и боль проходит господи
и боль проходит господи
и боль проходит господи
и она проходит господи я тебе говорю это господи
и она проходит господи я тебе говорю это господи
и она проходит господи я тебе говорю это господи
медленно но проходит господи я тебе говорю это господи
медленно но проходит господи я тебе говорю это господи
медленно но проходит господи я тебе говорю это господи


195       *         а
                что
                же так
                жжёт и горит
                сверкает будто и
                внутри и поверх как
                крест на груди господи
молитвы в груди господи
в сердце любовь по ней господи
под сердцем стихи о ней сладкой господи
жизнь господи превращённая в молитву господи
слова молитвы одни и те же приди приди же ты скорее господи            
слова сгустившиеся в одно имя твоё в одно имя её возглашаемое мною господи
имя её я пишу на дне каждом вздохом каждым возношением каждым задыхаясь от неё господи
и боль стихает я говорю тебе это господи проходит тихо не быстро но проходит господи о
любовь безбрежная сила и мы в волне этой кто живёт этим господи кто жив этим
страдания вольются в стихи всё будет не так господи всё уладится господи а
мы же люди в конце концов господи сладкий мой так что же быть как
вера и любовь в нас всё настойчивее путь ищут к другим а как а
тропою тёмною к свету идём что-то не легче и не светлее
смыкаясь тучи слов чужих  над нами чернее всё о
господи где твоя сила и власть и слава о ах
кажется падения не избежать
и это корабль наш
жизнь моя
в руках
твоих
бог
ах
                о


196       *         я расстраиваюсь от того
что
сколько бы я ни проверял свои тексты
нахожу опять ошибки
исправляю
всё больше убеждаясь
что труд корректора
не меньше чем мой



197       *          я люблю её как жизнь саму




198       *         ты ведёшь кисть как
жизнь саму
зажав
в кулак как
сердце само затаив в
руках ладонях о
снеге насущном мечта твоя
запредельно как-то
слова ложатся в
бумагу в холст краски
будто гладишь
живое что-то
построить
в живописи
тебе много ещё что предстоит
это новый мир твой
на холсте
из движений
и слов красочных разных
что жизнь
лишь короткий промежуток
провести который счастье
с кистью
у холста
ещё и
времени не хватит
завораживающее зрелище холст
рождение на нём особенного чего-то
твоего нового что в душе из души
что сокровенное самое из тебя
что хотел бы ты
провести жизнь
вот так
стоя сидя
у
мольберта
а мне и
не нужно больше
ничего ничего точно
жить хочу с кистью мастихином в руке         
это лишь
интересно мне
успеть что-то
хочу
остаток
дней
так провести
не отходя холста от
суету отложив
жизни
провести с ним с холстом время что
отпущено мне
ещё
что могу я
ещё
что хочу я
ещё
похоже
что ни к чему мне уже
иное что-то
да и к чему
способен ещё я
написать хоть что-то
ещё
мечтаю хоть
закончить
начал что
хоть подписать
неплохо бы
 

199       *         зачем мне
я
бросаю
картины свои
стихи как в жизни
зачем мне
это всё
в телевизоре что
никогда не ходил
ни в галереи какие
ни в
остальное
кто правит искусством
не знаю не понимаю не знаком
мне всё равно
при ком
жить писать
на меня никак
не влияет это
я
как бы сам в себе по себе
исчезнуть готовлюсь
не заботясь нисколько о том что с моими работами
сталось было
не иду за ними
исчезаю
сам от себя
сам по себе
сам в себе
рисуя для
бога
как бы он
видит и
хвалит как
бы
что остаётся
только время
время
что отпущено
для на
картин написание и
стихов
сложение



200       *        я люблю её больше чем жизнь саму




201       *         пожалуй всё равно мне где и как что кто скажет
последовательно презираю все « бренды »
не верю и не доверяю
никому и
ничьему
мнению
что интересно
однажды мне игорь сказал
не помню точно как фамилия его даже
белый лист вот видишь он сказал
это самое интересное
в жизни
создавать свой мир
всё остальное
мура
вот
так он сказал мне
он выглядел старым
только вернулся
из сибири
там ему дали всё
и не нужно было ему ничего
и мне как
сейчас вот
знаешь
знай
то что на холсте
состоялось
только
мура всё остальное
слышишь


202       *         я великий пилигрим странник мечтатель учёный поэт
принадлежу
самому себе
только
вращая
шар земной
наоборот
нехожеными тропами
бреду
прочь от
всего
звучащего и пахнущего дурно
о
я поэт без эпохи и
звёзд
себя самого чтец и вдыхатель опиума свободы о я певец твой
свободы слово святое о я
бреду дорогой святой созидания воли и стиха производного от уитмена сандрара фета апух­тина такубоку кучака элюара теряна набокова блока
я воли произведение беспомощное
я так то так трактуя маршруты свои пою
себя лишь
своё лишь
вдыхая и выдыхая
любовь любовь любовь
сказка земли этой со мной всегда
рисовать могу лишь
своё лишь
своё лишь
своё лишь
себя лишь
изнутри лишь
я не вижу
вокруг ничего
песни лишь о верховенстве праздника
праздника жизни
этой и той
о
искусство моя страна
сторона
я абсолютно счастливый я абсолютно счастливый
живу и пою люблю и дышу
радостью и волей волей и волей радостью и радостью
открывая в себе и в других
лишь доброе лишь доброе лишь доброе
миг каждый ртом хватая жадным до кислорода
самое бесполезное создание на земле
сочинитель сказитель блуждатель странник воздыхатель любовник
тратя теряя время что отпущено мне на самые дела главные
на стишата свои лёгковесные и святые
бесполезное существо сочинитель словарник устный художник
я созерцатель
мир
он прекрасен так как никогда сегодня
ничей не поклонник
ничей не пленник
никтошний друг
просто живу 
сопровождая то что вижу словами
страсти и холода
глазами обожжёнными красками лета и неба
я свободен провести в бесполезности
своё бытиё
распоряжаюсь
жизнью
как хочу и
дышу и
пою
этот ветер сегодня обалденый и приветливый
по-домашнему всё на земле
радо мне всё тут
счастье
я знаю откуда растёт оно
быть ничьим быть со всеми быть рядом
в досигаемости звонка телефона
голоса
связи
я великий странник пилигрим учёный поэт собеседник
себе самому
созерцатель
себя самого
и беспредельности вокруг
мечтатель
воздыхатель
о
муз любовник
влюблённый соратник
товарищ бесед не громких
всё скромнее цвета мои
все слаще слова мои
всё бесконечнее речь
всё эфемерней слова
и загробней дыхание
суета мне чужда уходит вдаль от меня
всё получается
но не значит это
что принадлежу я
мира этого
суете
бреду улыбка
что хотел что сказал
что успел
улыбнуться любовью своей
встречным
машинам и поездам
людям и картинам
книгам и стихов словам
самолётам и звукам
я
вечности слово живое
святой
ощущаю себя
частью этого безбрежья любви и поэтичности
артём
артём киракосов кажется так зовут меня
назвали меня так кажется
родители мои безбрежно щедрые и добрые
о
бреду …
мечтатель …
поэт …
муз любовник …
старатель счастья …
верный служитель бесполезности …
сочинитель пейзажей …
нездешних …
пустых …
бесполезный …
вольный …
отпущенный …
кем-то …
ветрится | про …   


203       *         господи дай мне жить независимо по-человечески
оставаться человеком
всегда
в любых обстоятельствах
во времена любые
при правителях всяких
быть человеком задача
на все времена
до конца
дней своих
долгих не
всё равно
быть человеком
руку дружелюбия тянуть
первым и последним
вставать за слабых и
за
сильных
то же
на лица не
взирая жить и жить
честно честно пытаясь жить о
как уж получится не знаю не знаю о уж
но надо
пытаться
хоть
быть
человеком
      

204       *         принадлежу самому себе ! только …   


205       *         зачем ты пишешь художник
ведь никто не будет читать
зачем
ведь ты не даёшь никому читать
ты даже не записываешь то
что пишешь
ты даже не произносишь то
что
думаешь
зачем что для кого всё это кто будет читателем и осилит это в конце-то
концов о а ты не задумывался
ты ведь написал больше чем пушкин лермонтов блок маяковский
взятые вместе все
по весу по крайней мере
о
что
для кого ты
это всё
а
а
а
художник и не должен никому
он не должен молчать
внутренне хотя бы
как я например
он поёт
его слышат
слушают тот кто слышит
по крайней мере
так всегда было
в веках оживает то что
он пел сказал думал
не исчезает ничто
явью становясь образами образами
живописью песнями словами
любви живой
к людям и к богу
без стеснения всякого и
самовлюблённости
в себе
к себе
он песни слагает
о времени и о любимых
душа его сама поёт
поёт да
и что
и зачем
и куда
кто спрашивает
и кто судья ему
и перед кем в ответе
его песня
голос высокий
не властен вмешаться
ни бог ни дьявол
в неё
что
кто
да кто спрашивает
и кому это нужно отчёты все эти и
перед кем собственно он в ответе и отчёте
сердце своё сердце своё
поёт он
любовью к миру и всему
раненый
любовью любовью
всё
   

206       *         мне легко будет умирать
я всё исповедал
тем кого люблю
и тем кого не люблю
вот моя исповедь
читайте
я легко шагну
в жизнь иную
заворожённый будущим и
с господом
предвкушая
встречи и будни будущие
что ждёт меня там
что оставлю здесь
не жалею
не зову
не плачу
нет
смело взойду
на бездны эшафот
там
лучше чем здесь
я знаю это
там спасение
и любовь
настоящие
скажу я виктору отцу
другу своему
при исповеди
простимся
и простим друг друга
дорогой   
                он придёт меня проводить
я знаю
мне легко будет
умирать


207       *         тоска
тоска
без бога
вчера было воскресенье
я не пошёл в церковь
                тоска
тоска
я понял позже
что это тоска
             тоска
                по богу
и я болею этим
что мы не виделись
этим днём
тоскую и я по нему
и он
по мне
наверное
                тоска
                тоска
по богу


208       *         тоска
тоска по ней
о том что ты её любишь
о том что ты без неё не можешь
а она без тебя прекрасно живёт ей наплевать на тебя
ну что ещё тебя волнует
о чём ещё твои стихи
не дребедень ли это всё
и что это нельзя перетерпеть
пережить
о
да наплюй
может о родине что-то накалякать
накалякаешь ?
ну что ещё
или как ты у мольберта стоишь
иссыхая весь по ней
слюни пуская по красоте своих изысканий
« белого в белом »
про ножи про драки ? какой ты герой ?! какой ты гений ?!
или как тебе плохо – так – ни с чего
вот об этом ты писать м-а-а-а-стак
бездырь и нюня !!
вот ты кто !!
на свете этом !!
да … да …


209       *         женина ? мечта ?


210       *         на моих холстах
ничего нет
и в помине
только свет
и цвет
и жизнь
что внутри
меня и
во вне
а что тут спросят
изображено
ничего
отвечу я
только свет
свет что во мне
что во вне
душа
моя и
того что
вокруг
это
бога глаза
так светят выглядят так
это свет
что во вне
что во мне
ничего
просто цвет
просто свет
и
ничего
ничего
просто
просто
сердце бьётся ...
сердце бьётся ...


211       *         почему я сторонюсь всех
почему я стесняюсь всех
не показываю свои работы
не выставляю
обхожу стороной
галереи все
и экспертов
все сообщества
все схемы
и
объединения все
все союзы и
худ и ред советы все
все журналы и газеты
все тв программы и все
новостные передачи
всех разбирающихся
и всех
не очень
что это
со мной что
вообще это
и кто я вообще
оббегающий профессионалов и знатоков
стороною дальней о
стыжусь чего
боюсь чего
гений такой что ли совсем чего это
я
трус
поэт
что ли
хрупкий
ранимый
что
застенчивый
скромняга такой
что
да что же вот это
со мной
боишься ударов
боли
не похоже
ты боец
я знаю тебя
как облупленного
как себя знаю
так подставь
всё то дорого тебе
им
равнодушным
тупым
ограниченным
заносчивым
зачем
вот то-то и оно
затем
и я
о
том
же
тебе


212       *         я мечтал
о чём
что могу я
в этой жизни
что умею
лучше всего
рисовать
этот чистый холст
на котором свет
только свет
свет
и
ничего ничего больше сверх того что я
сказал
простоять жизнь
у мольберта ног
как у любимой
всё что мечтается мне о
что умею
что могу
только петь
эти молитвы
на этих холстах


213       *         надоело
чужая живопись
надоело
чужое всё
искусство
хочу своё
своего
люблю
своё
исхожу из
своего
не могу видеть смотреть на чужое
живу своим
умом
творчеством
языком
смыслом
ненавижу все
произведения искусства не свои
люблю
свои
хочу
свои
жажду
своих
мне нечего больше смотреть
в музеях
я беремен своими
что могут мне дать
гении прошлого
одно мгновение жизни
за окном
мне ценнее и плодотворнее чем
все эрмитажи и
русские третьяковки и
пушкинские
метрополитены и
лувры
дороже мне девчонки взгляд
со стороны мне брошенный
этих всех
произведений
не моих
что мне ближе
что дороже
отвечаю наконец
я люблю себя
я жду своих полотен
я жду своих холстов
мне не хватает в жизни
себя
как художника
я хочу видеть
себя
на стенах всех музеев мира
почему я гений
потому что как педагог
вывел только что про | звучавшую
формулу
без которой не жив не живёт не будет – художник
без которой – не начинает – он – своё
искусство творчество
ненавижу копии все
не хочу видеть больше
ни одной картины
чужой
мне не хватает
своих
написанный
мой мир живущий
на холстах моих мне
необходим
наслаждаться хочу погрузиться хочу – в своё ! в своё !
с понедельника – новый семестр ! а я ведь !
веду копирование !
в музеях
пушкинском и третьяковке
для студентов суриковки !
реставраторов ! и живописцев !
я не выдержу боле !
ни одной картины !
не своей !
о !
господи !
упаси меня !
от !
беды !
господи !
дай !
видеть !
понимать !
ценить !
любить !
вдохновлять !
преподавать !
чужое !
вдохновляться …
самому …
чужим …
творчеством …
искусством …
радостью и болью !
чужими ! чужими ! о ! о !
так будет пусть ! всегда ! господи ! господи !
let it be
let it be
let it be
я выросший на других
я впитавший других
я взрастивший других
воспитанный другими
благодарности песню
не забываю …
пою …
влюблённый в
искусство прошлого и
художников
веков
минувших
о
начинаю семестр заново … заново … заново … наново … наново … наново …
как жизнь
с делакруа
и лагорио
дельво и
пуссеном
кипренским и
тьеполо
де витте и
де хохом
о
дай мне господи !
и тем !
кого я учу господи !
хоть немного ! перенять у меня !
любви !
и понимания ! их !
художников прошлого !
ушедших !
веков и тысячелетий !
ох !

( 10 февраля 2007~го года )

&

помоги нам господи !
хоть немного господи !
хоть чуть господи !
всем нам господи !
всем нам !
и им отдельно господи !
и мне отдельно господи !
господи ! господи !
понимать ! и ! любить !
их ! художников прошлого !
и ! – друг ! друга !
и ! – друг ! друга !
художников настоящего !
                настоящего …


214       *         меня никто не любит


215       *    ну вот
так оно и выйдет
никаких воспоминаний
никому не нужен
и при жизни
а уж и после
никто не знает
друзья все кто знал
умрут
до того ли
молодым
до тебя ли
будет
не попал ни в один « профессиональный » так сказать так называемый журнал
не вошёл ни в один справочник сборник каталог
всё боясь
за « чистоту расы » своего творческого лица
даже с интернета
твоя фамилия
медленно стирается
вытирается информация как посуда грязная становится чистой
да
повисят немного мои картинки немного
порадуют тех кто любил меня
а потом
а потом
когда
никого уже не станет
что делать с ними
дети не знают
поэтому
и находят на помойках рафаэля
топят рембрандтом
не говоря уж о нас
только родня
может спасти иногда
положение
свято чтя сделанное своим родственником
что спасает на что надеешься
ты
я делаю как бы …
               как бы …
ни на что не надеясь никому не переповеряя сделанное
конечно
каждый художник мнит
что он гений
и – лучший – на земле этой !
( а иначе и не надо браться за кисть вовсе !.. правильно !.. )
следы теряются …
так получаются « неизвестные художники »
артёмы киракосовы
в веках
не заботящиеся о
будущем
своём и
своих работ
о


216       *         Не могу больше писать «стихи», или то, что ими (этим) называется. Буду писать «прозу», или то, что ею (этим) называется.
О жене.
Хочу, чтобы она вечно, всегда! в цветах ходила! белых! Белых! Это ей «идёт»! «Подходит». Белые! Белые! Белые! Цветы! Цветы! Цветы! К ногам её! алым-алым! алым-алым! алым! Нет! Не в ..... , пусть здесь! сейчас! ходит в цветах! Белых! Алых! Жена моя! Чудесная! Лучшая! Среди жён других – Елена. Елена «Прекрасная». Как поётся… В песнях прошедших! Времён былых!
Вижу её – вечно в цветах – возвращающуюся с работы. Домой! От счастливых учеников. И их счастливых благодарных родителей! О! Жена! С любовью детей и цветами от родителей их идущая ко мне, ко мне в объятия!.. О! О!
Стихи это, или песни начались? не знаю…
Белые цветы! В белых цветах вижу её! Вечно ко мне идущую мирно. Как взгляд касается её – вижу – нимб! нимб! Из цветов! Из цветов! Из цветов! Пусть! Пусть! Лена, Леночка! Всегда! Всегда! Цветы! Цветы! Будут с тобой! Любовь! Любовь! Любовь! И не моя только! С тобой! С тобой! Солнечная! Золотистая! Небоглазая! В лучах! цветах! плывущая! О… Ко мне –      


217       *        Не могу больше. Не буду. Употреблять «10» ~ ый кегль. «Стыдно», – сказала жена. «Ведь прочитать совсем невозможно», – сказала жена. «Не буду больше». («Честно!», – подумал.) «Надо совесть иметь», – сказала жена. «Конечно», – ответил я. Вообще, совесть надо иметь – вообще. Вообще, – это касается и всего – другого. Остального, так сказать. «10» ~ ый – мелкий. «11» ~ ый – хорош! Всё! пока! «11» ~ ый – значит. Жена хоть прочитает, хотя ей это и совсем не нужно! по моему мнению! <…> 
 Ну вот! <…>


218       *         я ничего не могу


219       *         Ну вот! «Прощёное воскресение»…
И – перед каждым, встретившимся в пути! – на коленях! Всю жизнь! Всю жизнь! С цветами белыми! Корзиной целой! И – перед каждой!.. И – перед каждым!..   
Надо ли просить прощение?.. А я просил однажды!.. Плакал несколько дней!.. И у каждого, встретившегося в пути попросил!..
А теперь – цветы! Белые! Нежные! У ног каждого! Каждой! Цветы! И – поля! поля! поля! любви моей! моей любви! Сегодня! – все прощены!.. прощён и я!..
Хотя! я и не поднимаю трубки телефона… сегодня! о! Великая сила любви!
О! меня никто не обижал! Никто и никогда! Никто и никогда! Я не помню ничего! ни­чего! Я – не обижал никого! Я не помню ничего! ничего! Жизнь, написанная заново!..               


220       *         Лежал! И! раскинув руки! произносил  с л о в а … Молитвы! Господу моему! И! всем! всем! всем, кого знал! видел! встречал! Просил прощения!.. Слёзно и до обморока! И! – нет! не запи­сал ничего! Нет! – ничего! ничего! из того, что несколько часов произносил!..
Что-то новое началось! В! жизни моей… Мне! – не нужно! ничего! ничего! ничего! боле!.. е!..
Лежал! руки! раскинув! прочь! (Крестом!) от! тела! Прочь!.. (Крестом!) от тела!.. Ни­кто! и! Ничто! (!) [Кто я? Что я? На самом-то деле… В самом-то деле…] «Пустое всё! Пустое!», – го­ворила мне мой педагог, друг, – Евгения Владимировна; Завадская! «Пустое! Пустое всё это, Артём», – говорила мне она! Пустое! Пустое! это всё – Евгения Владимировна! Пустое!.. Пустое!
И я не записал ничего! ничего! ничего! – из того, что произнёс: в себе! про себя! для себя! для людей! И – для Бога! Да! – ничего! ничего! ничего! Д!.. а!..
И! – что-то новое! значительное! – во мне! кажется!.. Кажется. Любовь!? Что ли!? Лю­бовь!? Любовь!?             


221       *         <…> «анна… лошак»! Именно так! с строчной! Так! – в титрах! «Про АRT». Теперь мне стыдно, что я – Артём! Ничего!.. Ничего общего!.. Ни с «актуальным», ни с <…> (вообще)! Стыдно!.. Стыдно!.. иметь хоть какие-то, даже! – общие буквы! в словах! произносимых этой! ….. (ПРОСТИ! меня! слышишь!.. слышишь!..) «дуб(б)ос(с)арский» и «виноградов»… (Папашка-то его, Дубосарский-соц.реалист – и то! – поприличнее как!-то! Которого «творчество», так сказать, тоже по­казали! – Как «известного», так сказать, художника отца. Хоть пару секунд можно выдержать без раз­дражения! [Тоже мол: имеет отношение!.. к!..] ) Не зря Господь – даёт такие! такие! – фамилии! И – в ней самой – что-то от – животного! известного! …… (прости! прости!). Так и больно! с трудом до­глядываю их …………… , ……. «лица», pardon! Даже! те! несколько минут! – в телевизоре! Как можно! С…! Это-то при живых! живых! живых! – десятках! сотнях! тысячах! художниках! внима­ния достойных! гниющих заживо! заживо! заживо! с своими картинами! стихами! скульптурами! прозой! графикой! ….. ! ….. ! ….. ! Да! – это! – мат! мат! У меня сердце колотится! когда вижу эти …. , ряхи! Хуже!.. Хуже!..
(Читатель! Дорогой! Я! – люблю Тебя!.. Уважаю! И! – убрал из текста! не только мат! мат! ругательства всяческие, но и, просто, плохо звучащие слова! Нелитературные, в моём понима­нии! Дурно!.. некультурно!.. «пахнущие»… Так сказать!.. Так сказать!.. Которые интеллигентный че­ловек не произносит – внутри себя! даже! А я! я! – точек! точек! наставил! наставил! Они звучали! звучали! звучали! звучали! звучали! – по мне! – во мне! Как автомата очереди! По мне! Во мне! И! – не нашлось других, прости! прости! Не нашлось! подходящих б!о!л!е!е! п!р!о!с!т!и! ПРАВДА!!! ис­кусства – сильнее! сильнее! да! да! и! – меня самого! да! Прости! да! Читатель! Дорогой! Это – силь­нее меня! и! – звучало! звучало! звучало! звучало! во мне! во мне! хочу!-не хочу! хотел!-не хотел! Прости! Я! – должен был! – писать! писать! писать! Несмотря! ни на что! о. Ни на какие отноше­ния. Вот! что хотел сказать тебе давно!.. Вот!.. Точки-то наставил! Точно! матершинник какой!.. Прости!.. Прости!..)



20 ~ е февраля 2007 ~ го года ! Начало(!) Великого(!) Поста(!) Прости!.. Прости!.. Прости!..




222       *          На чёрные ятаганы гоним мы своих лошадей! Армяне вернутся на свои земли! Армя­не вернутся! Обязательно! Жди! Армяне возвращаются! Всегда! Фашизм и геноцид бессильны! Ар­мяне приходят туда, откуда ушли! Мы жили и будем жить! – на Армянском нагорье! Мы возвраща­емся! Всегда! Время бессильно! Против армянина! Бессильно! Перчатку вызова мы поднимаем! Все­гда!
На чёрные ятаганы мы гоним своих коней! Геноцид и смерть бессильны! Фашизм и …
Это конец! Конец! На чёрные ятаганы гоним мы своих лошадей! Смерть отступает! Смотри! Как жи­вут и побеждают герои! Это конец! Мы возведём новые города! У нас будет новая страна! Армения! Армяне возвращаются! Они побеждают! Всегда! Герои не уходят! Они возвращаются! Армяне! Мы – армяне! Армяне – все люди Земли! Мы – вернёмся! Все достойные люди! Этой Земли! Мы вернёмся! Время имеет особенность течь вспять! Поворачиваться! Вспять! История, или то, что ей называется, – бессильна. Мы – возвращаемся! Все нормальные люди! Возвращаемся! История возвращается! Или то, что ей называется!
Мы гоним коней! Мы перепишем смерть! Мы раздавим геноцид! На чёрные ятаганы! Мы вытрем в порошок фашизм! Или то, что им называется! Вперёд! На чёрные ятаганы! На чёрные ятаганы! Времени и истории! Или то, что ими называется!
Мы – армяне! А все люди! – армяне! Даже турки и азербайджанцы! Резавшие нас! Мы возвращаемся! Вернуться! – наш долг! Герои! И – люди – возвращаются всегда! О!
Мы – армяне! Гоним на чёрные ятаганы! Своих коней! Повернуть историю (и время!) – вспять!       


223       *         Она разорвала моё сердце! Надвое! Оля! Вспять! Не повернуть! Коней, что гоним мы на копья их! На копья их!.. На копья! На!..
Запуская плуг! плуг воли нашей! глубоко! глубоко! Мы вспашем поле ненависти этой! Поражения этого! Нашего! О! Да не будет! Не будет! Не будет! По «их».
И! – мы гоним! гоним! гоним! гоним! коней своих! – на копья! на копья! на копья их!
Не будет пощады! Не нам, ни им!..
О! она пронзила! пронзила! пронзила! пронзила мне сердце!
Надвое! Надвое! Надвое! Разорвалось оно! оно! оно!
Нежное такое было! А?
И я (вот!) гоню! гоню! гоню! коней на гвозди их! на штыки их! на пулемёты их! Ко­ней своих! О! Отчаяние!
Кто выживет?.. Никто… Ни я… Ни она… Ни мы… Ни они… О!
Ну же! Ну! Кони несут меня! Она разорвала сердце моё! Надвое! О! Оля! О! И!.. И!.. Вот!.. Я гоню коней! Я гоню коней!
   

224       *         «Прости», – даже это сказать не смог. «Господи», – только это и сказать смог… Жизнь, прожитая во грехе… Жизнь, превращённая в грех! Это моя жизнь! Жизнь! прожитая во грехе! Жизнь, превращённая в грех!


225       *        ! … Один мат! Один мат! Один мат! Швыдкой! Швыдкой! «революция»! «революция»! что катится по стране! … «культурная»! … так сказать! … по нашим душам… душит! … По нашим музеям и моим друзьям – их сотрудникам. Швыдко-Швыдко катит!
! … Один мат! Один мат! Один мат!
Пока этот шоумен, и по совместительству – министр культуры, – на подпевках и под­плясках, – колесом!  колесом свинцовым! идёт! идёт его «культурная революция» по нашим музеям! по нашим музеям! по нашим душам! Контр-революция против Великой Культуры.
 

226       *          Лена! – это больше, чем цветы! Лена! – это больше, чем – любовь! жизнь! Это больше, чем всё, что я делаю! больше, чем всё, что я люблю. И – больше, чем жизнь! – Лена. Больше!.. Больше и дольше, чем жизнь. Она – Сама – родительница Жизни. Жизни Вечной!.. Через Неё… Живу и дышу – Ею! О! Соблазн Божественный!.. Обожествления!.. Соблазн сказать: Ты – всё моё! Сказать: не могу! без тебя! о!
Можно ли что-то писать ещё? после этого? О чём? О Лене? Не всё ли сказано? написа­но? И что можно сказать ещё? больше того, что сказал? Лена! Лена! Это – святое! Эта весна! Эта осень! Эта зима! Это лето! Жизнь! Жизнь! Во всех проявлениях её! Жизнь! Жизнь! Жизнь! – это Лена! Лена! Распространённое имя такое! Ну что ещё? 


227       *           Это конец. Да. Ты взгляни, что они все тут строят! Эти ……. (ругань). Эти убоже­ства! С деньгами! И – тошнит от их серебристых авто. От их парковок у «таунхаусов» их на Трубной нашей. Теперь уже бывшей! Это конец! Мой! По крайней мере. Я – не могу! И не хочу жить в этом мире! Среди этих построек и этих людей. С их серебристыми авто, таунхаусами и «элитными» жёна­ми. С их «гламуром», попсятиной! Верхом пошлости и наглости! Среди всех этих швидких и свибло­вых, михалковых и «здоровым образом жизни». Между вопросом (на завтрак): что есть, что полезно, и ответом (на ужин): как похудеть. Царящая пошлость как эстетство. Царящая власть похабщины: вербицкие и «няни», «коли»: басков и цискаридзе. …….  (ругань).
Это конец. Конец. Для меня, по крайней мере! Конец. Да. Конец. 
   

228       *        Что? Что серьёзно, наконец? А, – ты сам! Сам, наконец! Твой путь! Путь! Что думал ты, от чего шёл. К чему. Что считал главным. Кого любил. Кого нет. За что боролся. С кем. За кого клал годы и силы. Любил ли кто тебя. Клал ли кто за тебя – годы и силы – жизнь! жизнь! Успел ли ты улыбнуться бездне этой! смерти этой. Ужасу этому! Что вокруг. Что с этими бомбами, падающими на города, на людей, на сердца наши из телевизора, пока мы дожёвываем свой завтрак, свой кофе утрен­ний допопиваем, сэндвиджями рот упихивая свой. Что происходит? Да просто война! Просто война; та, которая и была. Война. «Я научился у него одному – быть человеком», – сказал Боб Дилан о Вуди Гатри, великом фолк-сингере Америки. (И первом певце протеста, песен протеста.) Людское горе – то, что (пусть! пусть!) не оставит (и! не оставляет тебя!) равнодушным! никогда! о! – нет! Людское горе!.. Тех! За кого некому вступиться! Тех, кто слаб и беззащитен… Искусство?! Оно думаешь о другом?! Оно, думаешь о том, что говорят на всех этих «форумах», «чатах», «круглых» и некруглых столах. «Кулики» и «дёгтяри», «свибловы» и «росты».
Что? Что происходит? Да, – просто – война! Просто война! Та! – которая и была! Про­сто война! Просто война! Война! За себя! За своё искусство! За свой путь!..  А! твой путь важнее всего! поверь! поверь! За него и надо бороться!.. Любовь?.. Может и обмануть тебя!.. Может оказать­ся и невзаимной… Выдержишь ли ты это?.. Не знаю… Вряд ли… Этого не выдержал даже Бог! Он! Взялся биться за ОТВЕТ, за нас. Потерпел ли он крах? Не думаю… И ты – бейся! бейся! За любовь! За свою! (Что? Что происходит? – Лекции мои больше походят на проповеди [в институте, я имею ввиду.]) Ты победишь! Любовь – это путь! Путь – единственный! Единственный!
Что? да, просто война! За твой стиль. Так просто. Просто дышать. Просто писать. Так, как ты хочешь. Так, как ты это чувствуешь. Так, как тебе это близко. Да! – просто война!война! война! Это война! Нам не выиграть её. У всех этих гельманых и прочих «актуальщиков». А! – ты бейся, всё же! всё же! Ещё не конец! Ещё не вечер, как пел Высоцкий!
Что происходит! Война! Она за себя, в искусстве и в жизни.            


229       *       Больше нет стихов! – Есть только война! война! война! Так вот! дружище! Будь!.. Ну!! …


230       *         С чем связан тот ужас, что я испытываю перед жизнью? Наверное с тем, что нет более ужасающего произведения (в кавычках! конечно), чем человек; а, шире, – человечество.    
С чем связано то, что я испытываю такой страх, ужас – перед жизнью? С тем, что идёт что-то, нечто, безжалостное, адское… Наступает прямо, на нас, – точно. О, ужас! По нам идёт эта перестройка всего живого! По нам, по живым! Всё зверинее лик (в кавычках! конечно) человече­ства. Это изобретение (в кавычках! конечно) думает и работает (в кавычках! конечно) над одним – как бы пожрать чего-то… себе подобных что ли! Абсурд и ад! На Земле! где могли бы быть – сча­стье! счастье жить!..
Оружие!.. Бессмысленно сердце стучит и зовёт!.. Убиваться в крови себе подобных: нацистов ли, полпотовцев, шиитов, суннитов, красных, белых, зелёных, голубых, коричневых… ну, кто там ещё!.. Людей! Людей! Всё равно! Всё равно! По черепу – братьев! братьев! всё равно!..
Боже!.. О!.. Что же это!.. Смерть!.. Смерть!.. По Планете Земля!.. Шагает уверенно и победно!.. Шагом парадным – то саддамом, то бушем. То шиитом, то суннитом, то белым, то крас­ным, то коммуно…то фаши…
Люблю! Люблю Лену свою! И – всё! Всё! кажется! ка…
Человечество, прости! Я приветствую твою гибель!
Жить – бессмысленная обуза… При таком-то раскладе! О! увы! Какое это счастье! При этих тракторах истории. Точно и верно: мир лежит во зле.
Любовь побеждает! Побеждает всегда!
Любовь! Она! Побеждает!
И всегда! Знай! Знай это, ты! Всегда! Слышишь!
Лю… Ле… 


231       *         Зло. Зло торжествует в этом мире. Зло. Как бороться с ним. Это оставил нам Христос. Он. Сказал: «Не противься злому». Ненависть! Ненависть закипает в крови: зло побеждает! Побежда­ет! Сносят не только Москву, сносят – всё человеческое вокруг. Сносят всё, что не их особняки. Стро­ят МОНСТРЫ свои: чёрствые, агрессивные, безвкусные, уродливые свои ЗАМКИ. Охрана на… Эти х… , эти убожества! Не хочу! Не могу язык свой засорять!
Зло. Зло побеждает. Как это часто бывает. И с нами тоже. То же. Зло. Разлито в мире, как сахар, как мухи… В жизни Земли всё меньше человеческого, божьего, всё больше – монстры и выжженные адом безжизненные территории. Всё меньше воздуха! Всё больше желчи, грязи, ненави­сти, войны. Война – повсюду. Всюду. Это – ненависть! ненависть! Апофеоз её! В крови у нас! Где любви воздух? Где чистоты знамя? Где все, кто жив! и любит! надеется! отстоять эту Землю. У мон­стров. У злодеев. Так приглядно отстраивающихся у всех на виду. Свои замки и свой мир. У…… (не хочется портить язык!). У! У……

Вход Господень В Иерусалим (13:09, 1~ое апреля 2007~го года)   


232       *        Что это? Из глубин сердца своего прошу: пощади! Пощади! Господи! Нас всех, всех нас. Будто Ной последний, взобравшись на корабль тонущий… тонущий… в пустыне греха! Вопию! Из глубин сознания своего падшего: нет, не спаси, нет, не милостив будь, – пощади! – пощади! Господи!.. Господь… Не достойных быть спасёнными… обмилованными… Пощады не достойные!.. Пощади! всё же, прошу! Прошу!.. Стиснув от ненависти к себе самому и человечеству, проклятому Тобою неоднократно!..
Зло побеждает! И зло торжествует! И шествует по Планете нашей спокойно! Величе­ственно! Я бы даже сказал!
О! Гряди! Гряди! Господи, скоро! Чтобы ни один из них! (да и! из нас!) не ушёл! дале­ко! далеко! Господи!
О!-О!-О!-х!!-х!!-х!!

(Начало «СТРАСТНОЙ»… апрель… 2007…) 


233       *        В России, да и не в России – поэт больше, чем поэт. Он пророк. И в отечестве своём, и за пределами его: далеко-далеко – он – пророк! Жечь людей сердца глаголом верным! – вот его призвание! миссия! В отечестве своём! И за пределами его – далеко! глубоко! В…


234        *       Молитва. Последнее. Что и можно ещё сделать. Молить. День и ночь. О пощаде. Я был и влюблённым и бойцом. И созерцателем и атакующим. И отступающим и агрессором. И поэтом и прозаиком. И критиком и эссеистом. Можно только молить. Молить о пощаде. О пощаде. Можно и любить и ненавидеть. Но, молить о пощаде. Молить. Молитва – последнее…
Последнее…
Молись…
День и ночь о пощаде. Хоть для кого-то. Хоть для кого. Хоть кто-то выживет в этой давке. В этой схватке. В этой войне. Не за себя. За детей, за будущее. За нас всех, за человечество.
Молитва. Последнее.
Я не был ещё молитвенником.


235       *         Я застрелюсь от такой молодёжи.


236       *        Всё так. Всё по-прежнему. Завтра распнут Христа. И будут ждать: воскреснет ли, что с Ним, как. Сойди с креста, спаси себя сам», – будут говорить. Деля одежды, упиваясь своей иродо­вой победой. … … приличному человеку и произносить это невозможно. Я – ? А назавтра – всё будет как всегда и. То есть – унижать и травить будут слабых и немощных, гнать Бога, смеяться над боль­ными, изменять преданным, расстреливать невиновных, заточать чистых, издеваться над щедрыми и стирать, стирать, стирать – с лица земли – всё человеческое, живое! О! приди, приди! Господь живой! Господь Господа моего! Господь лица моего. Господь веры моей. О. Славы моей Господь. Господь. Камень и преткновение моё. О! молю!.. Всё так! На коленях!.. Перед небом. Перед всеми. И. Перед собой тоже. Стою, ветер глотая колючий, горький, горький. Ада ветер. А назавтра – они поволокут Его к могиле! К кресту! Улыбаясь своими вечными прибаутками. Они, кто не ведают, будто что тво­рят. Будто бы. Будто. О. Приди. Будь. Господи…


237       *         Я стал жить как язычник. Господи, дай силы бороться со злом. Я должен погибнуть на карабахском фронте. Или на косовском, как все нормальные или порядочные армяне, или сербы, или черногорцы. Теперь новая беда – «фурсенко». То «зурабыч», то «зура» сам. То, «новая система об­разования», то «новая система здравоохранения», то «новая система ЖКХ», то «новая академия худо­жеств» – чтобы извести нас вовсе, в могилу, что ли. Господи! Я стал ненавидеть – их всех – вместе взятых и – по отдельности тоже. Где Ты, где Ленин, где Сталин, где..? Я стал жить как язычник, Господи, встань, приди, родимый: смести нечисть эту всю, да и нас, не сильно отличающихся от них (порядочно если поразмыслить, Господи), Господи, ПОТОП, пожалуй, Ты прав был – однажды –спасёт землю нашу однажды, Землю нашу однажды, однажды, Господи. О! у-у-у-х-х-х.   


238       *        Ты воин. Ты воин. Ты воин. Ты достоин победы. Победа достойна тебя. Ты воин. Ты воин. Ты воин. Смерть – не причина останавливаться: ты воин; ты воин. Воин достоин победы. Сла­вы. Века – его. Слава – то, что его окружает вместо цветов. Смерть, лишь причина сражаться отчаян­нее. Точка. Смерть врага – не причина остановиться. Твоя смерть – ты воин – лишь повод драться, сражаться отчаяннее. Смерть не конец, – начало! Только начало! Смерть? Нет! не повод оглядывать­ся. Война! Нет! война не кончается победой, нет. Нет. Это знает любой. Воин. И не воин, тот, кто та­кой как мы, – породы нашей. Такой же, как мы, как я. Нет, победа – не повод не идти дальше. Дальше, дальше, вглубь территорий врага, круша и громя его орды и бастионы. Нет, – это война; вой­на за себя. Нам не выиграть её. Но. Им. Не выиграть её; тоже. То же. И – вот: ты стоишь: с мечом и кистью, со словом и песней, у рычагов сверхсовременного истребителя и партитурой своих рифмо­ванных стрел. Это война, и, кто сказал, что нам не выиграть её. А, кто сказал, что им царствовать по планете Земля. Этим недоноскам. Царство лжи и насилия! Царство порабощения и обмана! И новый кумир – его величество – доллар! Евро или… Рубль или… Ты слаб, но не свалить тебя. Так просто. Не вышибить из седла. Да и им – не «крестить» своих детей в «синагогах» их на костях наших.
К оружию, братья!
К оружию!
Зову я!
Братья!      


239       *     Нет, смерть – не причина останавливаться. Иди дальше! Дальше! Главное, чтобы ты шёл. Шёл, не смотря ни на что. Главное – направление удара! Направление движения! Не останавли­вайся! Вода! Река времени унесёт тебя дальше, дальше от победы. Воин, ты должен сражаться. Сра­жаться, – это значит – всегда. Всегда, – это значит, не причина останавливаться – смерть, болезнь. Иди! Пусть наступление твоих батальонов сопровождают архангелов победные горны! Вперёд! Ты воин! Имя твоё – победа! То, что ты делал в жизни – это твоё! победа! Держи! И удар! И направление его! Жив ты или нет! Это не волнует никого, – ты не первый, не последний – кто живёт. На этой зем­ле. Вместе (какая разница? кто? ты? кто-то ещё?) мы одолеем эту свору – нелюдей! Эту свору – рас­пявших ВЕСНУ! ВЕСНУ! ВЕСНУ! Держись! Вставай! Не время спать (сном смертельным!), ВСТА­ВАЙ: это рассвет… Апрель… Май! Лето… Лето Господне… Мы победили… Воскреснет Христос… Твои войска уже на подходе… Ты летишь… Поют… Это воинственные зовы  архангелов. Это побед­ные горны воинства Христа! Христа, Идущего! Со Славою! На бездну эту! Вспомогать нам – очи­щать и очищаться от врагов. Их смерть – не причина не двигаться дальше, ближе к ядру зла, к оси его, в логово самое. Что за разница: ты – другой. Ты – другой – победа неизбежна, как наступление этого дня. Который, взгляни, – наступил уже, взгляни. Страна эта зовётся – волей. Свободой. Воскре­сением! Жизнью новой! Во Христе!
Через день Воскреснет Христос!
А сегодня! сейчас! – чёрный час, чёрный день: они (все эти… и мы, наверное…) ведут его на расстрел, распинать… Улюлюканиями своими сопровождая кровожадные зрелища свои: люди! которых сотворил Бог!

(чёрная пятница страстная: 06.04.07)   


240        *      Если ты шёл – иди! Иди! Вперёд! Не оглядываясь. Если ты шёл! Иди! Иди… Вперёд… Твоя смерть… Того, кто рядом… Смерть… Не причина – стоять… Война… Война… И по­сле победы… А, иначе – тебе скажут, что ты не жил, что не работал, что не любил, а есть только: це­ретели, глазунов, шилов, андрияка, кулик, никас, им подобные. С… С… С……
Вставай! Война пришла в твой дом, дом, что жил без беды. Убивать всё живое – во­круг и своим п……. «искусством». Беда! Беда! Да и «реалисты» (соц) и «актуальщики» (псевдо) – личные мои враги. Все те, кто нынче (в парах слиясь любовных) на Крымской (ГТГ) висят, как «клас­сики». О! Встань!.. Приди!.. Иди!.. Гряди!.. Сойди с Креста!.. Господи!..
Эти убийцы душ! (Не меньше.) Встань! Приди! Увидь! Гряди! Будь заступником сам!
Если ты шёл… Шли твои картины… Иди… Не оглядываясь… Не останавливаясь… Ты… Твои картины… Смерть – не причина не идти… Дальше, вглубь. Иди. Это моё тебе напутствие, иди, дорогой! С Богом! И…


241       *     И когда была весна, распяли Христа. Была весна. Да. Март-апрель-май. Может быть. Может. Быть.
Война – разлагает. Всех. Всех. И делит надвое, пополам. И человека самого тоже. «Остановись», звучит внутри. Внутри тебя. Но… война дело холодное, мёртвое… ужасающее… Она внутри тебя! меня! нас самих! Надвое делит жизнь. Твою! и мою! Пополам! Лево и право! Будто бы. Что ж, раз так: пополам! надвое…
Война!.. Внутри меня самого! Делит меня пополам! Что ж! Раз так! Война! – дело при­вычное… приличное… во многих случаях! Во многих случаях – неизбежное, роковое. Война – кровь. Кровь врага – твоя кровь. Чья? Какая разница. Ты – пал. Смертью храбрых, убивая таких же, с кем ты не имел желания договариваться. Какая разница: кто? Ты – другой? Тебя уже нет. По земле идёт дру­гой… Такой же… Хуже – лучше… Какая разница!..
По плане нашей – война! Земля – в огне! Планета! Наша!
Эй! Единственный выход: к оружию! Вставай, в огне страна… Косово ли… Басков ли страна… Кельты древние… Карабах ли…  Пылает… Огонь… Огонь в сердце… Огонь сердца твоего пылает…   

(Суббота Великая Перед Воскресением. 7:4:7. 07/04/07)   


242        *        Любовь? Любовь!
Любовь! Любовь?
Да, что с тобой?
Что-то не то…
Грубое… жестокосердое… злое…
Что это…
Хочешь?! чего-то… Замена..? На что-то..?
А…
Будут стихи… ещё…
Она…

( « странный монолог » )


243       *        Воистину! Воистину Воскресе! Отвечает народ! Пасха! Воскресение Светлое Христо­во! Ох! И – в какой раз! Какой раз! Идём войной на тех, кто говорит, что не было ничего, что надо жить «принципами»! Будто не было! Не было ничего! Ни Христа! Ни Воскресения Его Светлого! Ни Истории Священной! Ни нас самих, живущих! Ни облаков летящих! Над нами! Ни земли этой вдох­новенной, что топчем мы, сомневаясь в Боге, в себе, в будущем, в прошлом, в настоящем! Ох!
Христос Воскресе!
А, война! Война будет продолжаться! Вечно! Вечно! Не повернём мы коней своих вспять! Так, как и они не отступят в алчности своей сожрать всё живое, всё душу имеющее. О-О-О. Х-Х-Х.

(Утро Светлого Воскресения Христа Иисуса. 08.04.07. 10:00:10.)


244       *        А эти, кто остался с Пентковским – проститутки! Проститутки! Обыкновенные! Но не в смысле профессии, которую я уважаю, как и другую, самую древнюю, говорят, – журналистику! А в смысле подлости, в смысле – подлости. Продажности. Проститутки. И всё! Так или иначе. Иначе или так. Проститутки. Все те, кто остался. С «директором» новым, Пентковским. В музее-заповедни­ке нашем – «АБРАМЦЕВО». И не борется с ним, я имею ввиду. Моховы, волковы, суворовы, кузне­цовы, невские, андроновы, бабурины, малофеевы, луганские, прочая сволочь!.. Сволочь! Колесом «культурной революции» швыдких всяких по музею нашему идём вырубка эта! «санитарная» рубка эта! «санация» кадров – по людям живым! Живым! Музейщикам и специалистам! Молодым и не очень! Все те, кто подписал письмо «за директора», ножом, ножом бездарности своей подрезающего  лучшее в культуре нашей! в истории! в настоящем! в кадрах!


245       *        «Отправляйся же быстрее туда!» – думал, глядя на «окно» крематория и уходящий туда (в чёрную дыру) гроб.


246        *      С удовольствием великим отпеваю врага, в путь далёкий, в путь последний провожая врага. Я боролся, я боролся с ним. И Господь, мой мудрый Господь, положил его к ногам моим, как обещал и. И – исполнил то, что обещал, мой Господь, мой Вседержитель. И – ни одного восклица­тельного знака.
В путь далёкий, в путь последний провожаю его, без сожаления, без примирения. Ты положил его к ногам моим, как обещал и, Господь, Господь и Бог мой, Любовь. Война. Война в ду­шах, в душе. Моей и не моей. Война – наша пища, чтобы жить…
Вставай, они пришли уже, враги, за детьми, на этот раз, твоими, за женой твоей, схва­тить записи твои, схватить картины твои, схватить лепку твою живую, слово твоё летущее схватить само. О. Без восклицательных знаков. В огонь. К оружию. Вставай. Это они. Они близко. Уже. Здесь. И за тобой – тоже пришли уже…


247       *          Между совестью и чем-то ещё не надо выбирать. Чтобы не быть тебе – сукой и сволочью! сукой!.. и!.. сволочью!..  Делай, что должен! и! пусть будет, что будет! С Богом! Ну!.. Прощай!-те!.. Мои абрамцевские друзья.
Нам надо знать, на кого опереться; положиться; доверить.


Вот, кажется, и проза моя, – началась, – здравствуй! Проза моя!.. Началась!-таки!.. 



248       *        «ТЫ ДУМАЕШЬ, РАЗГОВОР?»

– Слушай! а, если бы она сказала бы тебе: «Я ошиблась, мне плохо», – поехал бы? Слушай, а, если бы она сказала бы тебе: «Знаешь, приезжай, мне не хватает тебя, прошу», – поехал бы? А, если бы сказала бы тебе: «Хочу видеть, без всего, просто – я соскучилась очень по тебе», – поехал бы? А, если бы – да – она сказала бы тебе: «Я поняла: вдруг… вчера… – неожиданно, пред­ставляешь? – ты дорог мне…», – поехал бы! а! поехал? А, а если бы она сказала тебе, не признаваясь, впрочем, что виновата: «Можешь поговорить со мной, мне совет твой нужен, по дружески, просто», – ответил бы ты: да? А, если бы она попросила бы у тебя денег («взаймы», «условно»): что-то астроно­мическое! немыслимое? Может быть, что-то случилось у неё. Может быть, что-то страшное, тяжёлое, «срочное», неотложное, «с ребёнком», «с квартирой», как говорят теперь. Может, она «попала», как говорят; может быть… может… От неё это можно было бы ожидать, ждать. Она такая..! Поехал бы?.. Спас?.. Бы?.. Я так и знал: ты такой! Спасибо!..
– Только, вот, – беда: ей не нужно ничего!.. Ничего!.. Ничего от меня! пойми… пой­ми… пойми! наконец! От меня… Ей нужно… от меня… чтоб не было меня… вообще! Понимаешь!.. Никогда! Никогда! Не слышать голоса моего! Ни при каких обстоятельствах! Вообще… В… Понима­ешь! Пойми! Что ей деньги! Что ей связи мои! Что ей – авторитет: что меня любят, ценят, почитают! Она мечтает – забыть!.. забыть!.. Кровь кипит в крови… да не от того, а от… Что… По… Да, по..! По..? Да, что ей сам-то!? Любовь!? Мои все!.. И мир мой!.. И картины! И стихи! И музыка!
– Что же ты..?
– А что же я..? В самом-то деле?! Да что ж: умереть мне в самом деле-то!.. Чтобы лег­че по Земле-то шагалось. Знаешь – я – ладно! А вот стихи!.. Вот мир мой !.. Вот дорогие моему серд­цу – стихи и книги… люди… Этого я ей не дам! Растерзать! Мои картины… Мои звуки… Мой мир… Волшебный… Что пел я – словами и красками, кистями и резцами! Нет! знаешь, не дам… не приеду… не пойду… Это святое – оскорбивший мир мой!.. Не дам – растерзать!.. Не дам. Нет. Нет. Не…
– Так уж и не дашь, прям!.. Ну! Не верю…
– … Пусть берёт… Всё! Прошу! Прощу! Верно! Пусть топчет! Хохочет! Люблю! Всё равно! Мир мой – он огромен! Выживу! Я – живучий! пусть! Пу!.. Лишь бы!.. Лишь!.. Ли!.. Любовь! Любовь! Для неё! К ней! Любовь! Любовь! Любовь! Любовь! Это – свято слово! чувство! К ней!.. К другим!..  Пусть! Живу им! Живу! Живу! Жив! Живой! Жи!.. Жизнь! Жизнь! – любовь! любовь! Она!.. Она!.. Она – жизнь!.. Сама!.. Слушай!.. Пусть! Пу… Звонит!.. Говорит!.. Молчит!.. Что хочешь!.. Что хочет!..            


249       *          Твои войска стоят у порога, у порога их горизонтов. Не жди!! Вперёд!! Они пойдут по твоим детям!! Пустят коней своих, колесницы свои, слонов своих, танки свои, атом свой – по де­тям твоим! По детям твоим. Не жди, вставай! Колесницы твои пусть пойдут по детям их; танки твои пусть пойдут по делам их; пусть по памяти о них пойдут атомы твои; – торопись – в небе, смотри – в небе – уже ракеты их, несущие гибель живому всему… Проснись! Вставай! Твои батальоны уже вы­ступили! Твои генералы – в орденах славы! Уже построили ряды своих!.. Вставай!! Присоединяйся!! Подымайся!! Через… не останется никого живого!.. Вставай!! Это – бой!! Тебе не выиграть его: их больше… намного… Дураков и мерзавцев!! Подонков и бездарностей!! Сволочей и маньяков!! Убийц и воров!! Садистов и абсурдников!! Попмодернистов и шоуактуальщиков!! Их всегда было больше – проходимцев и выродков!! (Бедный русский язык!! Бедный!! …)      


250       *   Ты всё поёшь. Ты всё пишешь. Ты всё рисуешь. Ты всё слагаешь картины. Ты всё ищешь смысл. Ты можешь делать это бесконечно. Ты!.. В словах твоих – находятся образы, которые не отступают… Ты сражаешься – с – своим невежеством, своим бессилием, своей глупостью, своим равнодушием, своей усталостью бороться, сражаешься в усталости от усталости своей самой. Ты воин! Ты – художник! Ты – святой! Ты – человек! А это звучит гордо! Как известно!.. Пусть не слабе­ют руки твои! Разум твой! Ты победишь! Знай! Знаю это и я!
И ты поёшь!.. И ты можешь писать – бесконечно!.. Образы борются за право быть с тобой, как и лучшие, красивейшие девушки Планеты Этой, Земля!.. Лучшие и красивейшие – станут обладателями пространств духа и души твоих!
Ты пиши!.. Не покладая рук!.. Не оглядывайся!.. Дни лукавы!.. Лукавы и!..
…пиши! пиши!.. 


251       *        Обнаружил (с удивлением! великим!..): выпал снег с утра!.. И это после таких дней  оттепели!.. солнца!.. Что бывает в жизни! в этой! ты не можешь предсказать! ты не в состоянии пред­положить: что случится!..
Вышли дворники!.. Началась оранжевая революция!.. Ты отложил своё оружие: газету «АБРАМЦЕВО – знак беды».
Снег – всегда явление чистоты… всегда явление – ПОКРОВА. Укрыва… Явление – бесконечности!.. Явление – скрыва – зла!
Вышли дворники – ! началась уборка: революция оранжевая…
Это апрель – не верь никому! («Никому не веря».) Себе!.. В первую! И во вторую оче­редь!
Снег укрыл души!.. И мою… Насквозь пронизанную борьбой с этими – ублюдками – .
И я отложил оружие!.. И газету свою «АБРАМЦЕВО – знак беды»…
Щит и меч свои… И – к окну подошёл… Я был когда-то художником… Художником… Презиравшим оружие… Не прикасавшимся к ненависти…
Я потерял многое… Я не могу больше петь тебе стихов прежних, Господи, Оля…
Я обыкновенный (бесполезный, как все) солдат. Как все. Я ненавижу то, что делаю. Я сражаюсь. Я погибну. Останутся только стихи. Картины…
Я солдат…
Началась революция – оранжевая! настоящая! стоящая! – Уборка снега…
Я отложил – ненависть – улыбнулся: подошёл к окну: надо же…               


252       *       Как перед иконой живой перед, перед тобой стою. Ты – живая икона моя. Касаюсь тебя как. Ты – живое воплощение Бога. (Мне. Для меня.) Боюсь за тебя, волнуюсь о тебе, скучаю, жду, мечтая слиться, даже, если с тобой, вместе, обнимая. Невозможность, невозможность… Ты – живая мелодия нежности. Ты – раскалённое желание – быть! быть. Ты – желание тебя – само самоё… Ты – воплощение смысла самого моего на Земле этой. Хочу ли жить без тебя? Смогу ли? Будет ли это иметь смысл? Мечтаю о тебе, в тебе пребывая. Стремлюсь к тебе! Тебя ожидая всегда! О тебе расска­зывая себе всегда! всегда! всегда! Что значит слово жена? Ты жена мне. Есть ли больше слово? Есть ли больший смысл в пребывании двоих на Земле?  Любовь?.. Скупое слово такое… Парк наслажде­ний… Ты – дарительница дома моего. Ты – подарила мне смысл – удовлетворения – вода живая! Ты – Христос мне Живой! Глоток!.. Дуновение!.. Как облака летящие!.. Горны ревущие!.. Ты – воплоще­ние небывшего, случившегося случайно. Жена. Женщина. Такая банальность. Я – твой зритель и страж; я – твой вечный придворный живописец. Ты – вода живая! что напился я которой, наконец найдя то, что искал… Где-то… А рядом… Господь живёт там, где ты. Всё неприлично-возвышенное – сравню с тобой, песни о тебе составляя. Что мне эта гибель?.. мира?.. что достоин того?.. Ты – весть сама – из воскресшего самого небытия. Ты – остановка сама – в этом беге, в этом огне. В этой пылаю­щей бездне – ты – сказка счастья! Наконец-то, я произнёс его, – это слово: счастье!.. счастье!.. Ты – живое слово счастья! Ты – удивительная! Ты – надежда – в этом мире; что этот мир – не прах совсем. Что человеческое достоинство – есть! Что всё побеждает на свете – любовь! любовь! и красота, твоя! твоя… Ты – живая икона мне!.. Христа моего!.. Воплощение земное!.. На тебя смотрю!.. Касаясь тебя!.. Причащаюсь тайнам божественности!.. Святости! Ты – икона доброты! и воспитанности! Я ценю твою беспредельную интеллигентность! щедрость душевную! И красоту! С большой буквы! красоту!.. Твою! Жена моя, моя!.. Любовь! Лето моё!.. Господнее!.. Пришедшее!.. Расцветшее!.. Лена, любовь моя! Жена моя! Весна моя! Любовь моя! Любовь! ИКОНА! Бога Живаго! Смотрю – как в Него! В тебя! И! – не ищу – вижу уже – Его. Свою любовь! Христа! Икона ты! Икона живая моя! Я касаюсь тебя! Я молюсь тебе! Я молюсь о тебе! Сладость! Сладость веры! Бытия! Бога на Земле!  Ты! – вечное касание вечного!..         


253       *         Коснулся волос твоих. Хочу тебя! Неожиданно!.. Для меня самого! Рыжая!.. Золото… Твоё! Колени острые! спрятаны в широкий клёш. Узкие бёдра! Колючая вся!.. Неспокойная!.. Кос­нулся волос твоих!.. Что-то!.. Непохожее на ощущение ветра!.. Ты. Хочу тебя! Вот! Это же лучше, чем – война! баррикады, «марш несогласных»… Лучше же, скажи, …. (имя)!?.
Вчера думал о тебе! Весь вечер! Вечер весь! Ночь! И – провёл – с тобой, …. (имя). Ну, скажи! это же лучше, чем боль! сквозняк! клизмы да микстуры в…! Лучше! да! скажи! ты! рыжая! не­послушная! С локоном прозрачным солнца! Хочу тебя! как вчера это было!
Как? Ты знаешь сама! Это лучше ведь, чем боль: душевная, тельная, духовная, телес­ная, твоя – чужая – какая разница… всё равно лучше!.. Чем – !..
Послушай! дорогоценная, это слаще! чем вся эта боль!.. ненависть! Не лучше ли?!. Не…
Ты младше… Вдвое – втрое!.. Может быть!.. Ты – стоишь передо мной! Издёрганная вся… Вдвое – втрое взвинченная!.. и рассуждаешь: как быть тебе: ты устала… ото всего!.. смертель­но!.. хочется выспаться!.. выспаться!.. Ты не знаешь!.. мать не интересуется тобой!.. Ничем в тебе!.. Твоим!.. Ты не знаешь!.. вообще как! тебе! быть! что ли…вообще!..
Это пройдёт, отвечаю… Вдруг дрогнув… Об отце твоём не спросил вообще… Отцы у нас не в счёт!.. Как правило!.. «Я живу сама, давно…» – ответила!.. Сжалось сердце само как-то! «Я одна! давно!» Борюсь!.. Хочу!.. Устаю сильно!.. Вы, ..... (имя)…?
«Просто вам надо отдохнуть, от себя что ли». Просто. Я. Хочу сказать, что вам ещё не много лет! Ещё, совсем…
Она грубила и хамила мне!.. раньше!.. раньше!.. Я понял! что с ней! Я! – …буду к ней осторожнее! Внимательнее что ли… Пышноту волос созерцая глазами творца, схватывая главное… Я – влюбился что ли, как говорят? Ну, такого, да так ещё (по странному) со мной ещё не бывало ни­когда: через раздражение… взаимное! Оказывается, она такая издёрганная!.. потому!.. что хрупка так!.. Занижена кем-то… Сражена!.. Срезана!.. А я!.. я!.. я!.. хочу её! хочу! хочу! хочу! И её – укрывисто-порывистый характер – свидетельство неоднозначности…

(«Красная Горка», апрель, 15&16, 2007)          
   

254       *         Артём Киракосов


ВОЙНА!: мир хижинам! война дворцам!

предисловие к моей фотовыставке

серии: «ДОМИКИ» * «АБРАМЦЕВО» * «ОЛИНЬКИН ДОМ» * «МОСКВА –   ЛЮБИМАЯ, БЕСКОНЕЧНАЯ…»


 


Торжественно! Набирая обороты! Зло! Зло! Идёт по стране нашей! Зло! Зло! Торже­ственно! Торжествующе! Зло! Зло! Воинственно! Воинствующе! Триумфально! Воцаряются! Опять! – фальшь! погань! насилие! бесстыдство! ложь! пошлость! грязь! болезнь! расслабленность! ди­кость! садизм! Не стесняясь ничего! ничего! Зло! Зло! Победно! Величественно! Победоносно! Зло  шествует по Земле!.. На Земле! нашей! – Зло! Зло! Занимает… Восседает… В диком своём новом об­лачении. Офис. Один большой офис. И меджмент вместо человечества! Рейтинги продаж вместо литературы! Сказки «успешности» вечной. Вместо добра! Культ «красоты и молодости». (Как им кажется!.. Псевдо!.. В кавычках!..) – Вечной глупости, тупости, бездарности, безразличия, слабости. Культ транс- гетеро- гомо- садо- мазо- лесбо-… Гляди! Они пришли за детьми твоими, за любовью твоей, за стихами твоими, за картинами твоими. Ты мешаешь им, почему-то. Произрастающая власть бездарей и подонков, редких  мерзавцев и откровенных убийц. Воры не кровожадные – лучшие из них! Вставай! – если ты можешь стоять ещё! Если ты молод! Вставай! – дыхание смрада…  ты не чувствуешь его разве? Оно у горла твоего жадными ятаганами варваров. Твоя кровь! текущая по жи­лам твоим, поэта жилам! Мешает этому «бизнесплану». Серятина, невиданная доселе захватила  стра­ну! «Рублёка»!.. Иная держава!.. Монстры – дома, машины и люди! Тебе не удаётся даже дышать (уже нет кислорода! проповеди!.. что звучала как-то раньше!.. по твоей Земле! на твоей Земле!-Рос­сии!)! даже пройтись по центру!.. и то – не удаётся без боли утрат! отчаяния! Гробы кварталов, что стояли раньше и, что, не увидят теперь дети твои! и ученики твои! – краса старой Москвы! Старого Мира! И дело не в ценах!.. При таких-то ценах! – ты – раб! Просто раб! Как тысячелетия спустя! Прежде! То, что добыли отцы, деды, прадеды, праотцы – отнято!.. В пасти у этих львов молодых зо­лотых! «Элита» и «Эксклюзив» (как они сами себя называют!)! завершили ПЕРЕСТРОЙКУ! Чуешь! «элита» выиграла! «ТЕНДОР». (Прикинь! Да?) Тендор – на твою жизнь! На твоих детей! – вставай! Это – история! У истории. «ТЕНДОР», как они говорят. «Выиграли»! – слышишь!? слышишь!? У тебя. Ты не слышишь! Это – крови запах! и сгоревших! миллионов! судеб и жизней! твоих предше­ственников-соотечественников. Ты не слышишь запаха крови!.. крови?!. Твоих детей! Что ещё не ро­дились даже!.. Чеченской!.. армянской!.. осетинской!.. таджикской!.. русской!.. украинской!.. литовской!.. узбекской!.. крови!.. Они пришли (сейчас, пока) за твоими деньгами. Они вернутся за твоей женой, детьми, друзьями. Как избежать всего этого?!. Я скажу тебе: стать такими как они!.. стань такими как они! Если хочешь жить!.. Поступай! Вступай! В их ОФИС. Так, как они!.. Если!?. возможно тебе это!?. если желаешь!!
А я говорю: к оружию!.. Пусть слово!.. Только слово!.. Ты! – должен! Ты обязан! – вы­жить!.. жить!.. творить! Среди этой всей!.. Среди всех их!.. Ты обязан!.. Ты должен! Ты будешь! Я верю! Ты выстоишь! Не первый раз на Земле – АпокалипсиС! Потоп! уж набирает силы! Ненависть! Ненависть! что душит тебя! – вот потоп! Настоящий! К оружию! Древний призыв! – право драться и умирать! За банальные оболганные: справедливость!.. честь!.. свободу!.. волю!.. жизнь!.. достоинство!.. благополучие близких!.. К оружию! – звучит призыв древних! – и в крови твоей!.. Древней!.. Они пришли – сделать паркинги из наших святынь! Деловые Центры из игр наших детей! И они пришли заровнять в свои стекло и бетон небоскрёбов то, что было в твоих, в его, в её, в наших пейзажах. Они сказали тебе, что слово – лишь то, на чём пишутся их ДОГОВОРЫ между собой, состряпанные их детками, успевшими поучится уже и в консалтингах и в дистрибьюторах. Английский, немецкий, французский, испанский, русский, китайский… (письменный или устный! – всё равно! им! какая разница! «со словарём» – без!..) – лишь способ общения МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ! Тебе всё меньше удаётся устроить глаз твой на отдых в твоём любимом городе, Москве. Кто ты тут? Что ты тут? Кем? С кем? Что? С чем? Есть ли хоть девушка одна, – здесь, – не задавшая тебе банального вопроса: а, кто, собственно? Что можешь ты? собственно… Кто есть у тебя за спиной?.. Да и, в общем: сколько есть у тебя?.. В месяц… в год… в день… И способен ли ты?!. Имеешь ли право!.. Собственно, смотреть в её направлении!?. Собственно, кто ты? что ты? Что есть у тебя? Собственно, сколько есть у тебя? И сколько ты в состоянии дать!
Собственно! это цена…
Думал ли ты когда-либо, что дело будет обстоять именно так? Когда ты сам носил клёш, широкий оранжевый пояс, длинные волосы – любви и протеста! Думал ли, гадал ли, – вся эта революция кончится путинщиной, швыдковщиной, путчиной швыдкой! – «культурной революци­ей», ползущей по стране! По нашим детям повзрослевшим (вмиг! в миг!). Вместо Боба Дилана! – Дима Билан! Хендрикс и Дорз сменились «НОГУ СВЕЛО», Савичевой (Юля! помнишь!?. евровиде­ние это гадкое) и, стыдно сказать, – собчачькой! Хорошо! хоть папа! (светлой памяти! демократ!) – не дожил!.. не увидел!.. Этот (дур!-…) «ДОМ 2» “про любовь”. Господь уберёг! Две ксюшки! – одна страшней другой! собчачька и бородина!..
Кажется, дурней дурнушек и не придумаешь! «Короче…», – так спич зачинается! лю­бой! Эти ребята взялись серьёзно! Дебилизм цветёт!..
 Отскакивать от их, не снижающих скорости серебристых лимузинов на наших (ещё!) /законных/ [пока] пешеходных переходах, – вот участь твоя, гражданин – Великой России! К оружию! – из-под шин их широких, шипами злыми шипованных «протекторов», злых! – грязь и кровь! кровь! – в тебя! в тебя! Гражданин Великой России, вставай! Вставай! И опять – запах нефти! газа! пороха! – со всех! их! аукционных! торгов! Кристи и Сотби! Где и Нестеров и Коровин, и Се­ров и Кустодиев, и Поленов и Верещагин, и Петров-Водкин  и Сарьян, и Суриков и Васнецов, певшие о другом, великие граждане великой страны! заступники! и таланты! – уходят (с молотка!) – трое­кратно! восьмикратно! пятнадцатикратно! сорокадевятикратно! превысив свою первоначальную стои­мость! в их запредельно!рублёвские застенки! И это! – победа «русского искусства»!? Я спрашиваю тебя?! Я спрашиваю себя?! Это победа РУБЛЯ! Рубля над талантом! – я говорю!.. Тебе!.. Себе!.. Это! – война за ЗЕМЛИ! ОЧНИСЬ! ВСТАВАЙ! Древняя! как всякая война: за женщину! за мясо! не в сво­ей тарелке! за право унижать и обладать – соседским! за власть – жрать! и ….. ! не так как все, – ж|и|р|н|е|е! И на золотом! Золоте!.. Твоё право – отскочить от ревущих их двигателей!.. Да!-Да! На разво­роте! Повороте! – из Ландкруизеров и Шевроле. Плантации! Рабы! Вокруг рублёвки вырастают!.. Царство (победившего! человеческое всё!) рубля! Плантации!.. Страна вокруг их горки николиной – страна работяг-рабов… грязная!.. нищая!.. жалкая!.. чёрная!.. страшная!.. злая!.. ЧЁРНАЯ АФРИКА времён начала Земли! Всмотрись! Вслушайся в историю!.. Земли! и Рабы! Всё кончено: «золотой телец» взошёл над Землёй…
Они победили! Вместо музеев! и библиотек! – будут офисы! их голубых КОМПА­НИЙ! РОС… ГАЗ… ЛУК… ВОО… АЛМ… РОС… опять… Всё кончено! Сносят! К оружию! Крест! – к которому тебя приколотят! – ждёт!.. Он готов!.. Он стоит наготове: для всех! кто не такой, как эти, от армани-версачи-юдашкина-зайцева-зверева. Этих ………. (ругань!.. ругань!..). Кто не дебил, как они. Твоё оружие – ПРАВДА – всегда! – на Кресте! Распяты! – все те! кого они поменяли на своих «шишкиных»! и «айвазовских»! Тоже мне! ценители!-знатоки!-любители!-меценаты! ФАЛЬШАК! на ваших идеально белых! идеально ровных! €ВРОстенах цветёт законно!.. Его Величе­ство! – $ – ! (собственной персоной! входит! в нашу жизнь!). МЫ НЕ РАБЫ! РАБЫ НЕ МЫ! К оружиию! К оружию! К оружию! Запах новых купюр!.. И крови!.. нефти!.. “лужков-разрушитель”… Это «развязка», но не дорожная!.. это вопль! над всем! что называлось когда-то – Россией! Украи­ной! Грузией! Молдавией! Эстонией! Москвой! Ленинградом! Львовом! Ригой! Душанбе! Ереваном! Киевом! Владикавказом! Грозным!..
Моё чахлое предисловие к тому, что вы увидите: картинки мои (на слайдах!): «ДО­МИКИ», «АБРАМЦЕВО», «МОСКВА – ЛЮБИМАЯ, БЕСКОНЕЧНАЯ…».


написано для представления
в клубе АРТ`ЭРИА ЦДРИ 26.04.2007
как предисловие – к показу моих серий фотографий:
«ДОМИКИ», «АБРАМЦЕВО», «МОСКВА – ЛЮБИМАЯ, БЕСКОНЕЧНАЯ...»
в жанре публичного! чтения! перед! – и для! – ПУБЛИКИ! (читать! страстно! возвышенно! сдержанно! одновременно! – с любовью! и ненавистью! ко всему, что описано, про что
говорится); звучало мне – и читается так! вслух! – под бессмертные аккорды
 воинственных, воинствующих Deep Purple конца шестидесятых
 – начала семидесятых


апрель *** 2007 

(«...апреля – никому не веря...»)               


255       *         Бывало так, что я писал на рваных бумажках! Бывало, я писал на дорогих холстах! Ну и что? Я любил шатенок! брюнеток! блондинок! Ну и что? других!.. женщин!.. Других!.. Ну и что? Что это говорит обо мне? о моём искусстве?.. Я писал ярко!.. Я писал сдержанно! Я писал яростно! Я писал сокрушённо! Что это говорит обо мне? Что? Я – воевал! Я шёл с теми, кто против войны! Бе­лый флаг примирения неся! водрузя (знаю, что неправильно! – хочется: водрузя! надо-то: водрузив!) над головами своих братьев по мышлению! Что? Что это говорит обо мне? Я – ненавидел и любил!.. Что!.. Что выбрал я – в итоге?! «Путь» – где он? Я шёл… По нему! Путь не выбирают! – по не идут! Я сражался и верил! Я отчаивался и падал! Что? Что это говорит обо мне? Что? Я был графиком и живописцем, я сочинял прозу и пел стихи – что? что это говорит обо мне? Я был саркастичен; я был лиричен; я взвинчивал пафос; я отстранялся созерцающе!.. Я брал металл! Я брал кость! Я мял глину! воск! пластилин! Я пел! Я танцевал! Я был одинок непереносимо! И я знал радость победы единения! Я плакал горько – друзей провожая! И я плакал горько над врагом сражённым (не мною!)! Что?! Что?! – я!!! Учитель?! Ученик?! … Был и тем и другим! Есть и тот и другой! Я жил «нараспашку» я жил «отшельником». Что? Что это – во мне? Я стоял с демократами! Я стоял с консерваторами! Я люблю точность науки! Я люблю точность сказки! Я люблю необузданность! Я люблю рамки! Я не­навижу несвободу! Я ненавижу произвол! Я хочу верить! И – я хочу проверить! Я хочу жить! И я хочу умереть! Смерть и Жизнь! Эти две грани – не дополняют ли, не переполняют ли друг друга! Не меняют ли (как древние учили) друг друга, как день и ночь, солнце и луна! Старость и детство, юность и зрелость!.. Не путаешь ли ты – чего? в последовательности… И так ли уж последовательно всё дышит по планете нашей?.. А так ли ты уверен, что жизнь – АБСУРД? Ты писал лирические ми­ниатюры, ты писал романы, не в силах обуздать слов потока! Ты был философичен; ты был драмати­чен; ты был зол; и ты был велик в прощении! Ты шёл, стирая врага с лица земли! И ты взывал о мило­сердии к самым проклятым. Ты не щадил ни детей, ни женщин! И ты спасал муравья! Комара!
Кто ты, Артём Киракосов?

ночь:  21-ое  - 22-ое апреля   ***   2007          


Вот и проза – уж точно – без эссеистики, критики, заметок и прочего…



256       *          УЖИН (вдвоём). Короткий рассказ

Володя сел на диван!.. И! – развалился! и – развалил!.. «А что ещё?! Кто ещё?!» Ду­мал!.. «А – что ещё?! Кто ещё?» Нюра!.. Ей хорошо!.. С ней хорошо!.. Очень!.. да! Оче… И – что ис­кать: «любит – не любит»!.. Вот тут пришёл! – зашёл! можно сказать: ведь близко же!.. Нюра!.. Ну а она такая же – без родных (вблизи). «По социальному статусу», как говорится. Такая же!.. Может и никче(ё)мная! Может и!.. Да и пусть! Она стелет чисто!.. Готовит!.. Не грузит… Да и вкусно!.. вкус­но!.. по-настоящему!.. И – не шарахается! Он ведь – прихрапывает в ночи, той, что проводят они вместе! Хоть и одну! – что ж. Да и – вообще – терпит: может и пахнет где-то… Да и выглядит!.. Ведь простой! простой! просто! – работяга! работяга! обыкновенный! «ЭЛЕКТРОШОК» – такая фирма их… лажа полная… Хоть и «звучит гордо»! Как «человек». А – лажа! Лажа! И он! (Ну что он?!) – Обыкновенный… !(мат). «Менеджер». Так это называется в пример – сейчас, кажется! «По прода­жам». Или… ?(мат). Да кто! он? Да что! он? Д….. (ругательство) на палочке!.. «Никто». ! Так и в визитке! – записать надо (или записать?!). Установщик этих “Ariston”-ов, “Sanussi”-и. И – прочих! б!..... (ругательство! ругательство!). С какой ненавистью он всё это делает, сбегая от стихов, что сту­чатся, стучатся, стук-стук, стук-стук, в сердце его! о!-х! Наташа-шка о!..... допекла! Короче! До! с! т… А он! К – Ню!..
– Ты откинь сама!.. он же раскладывается!..
Уже обнаглел он, уставший!.. Бросив «с работы» этот ящик (с инструментами). Он ведь неплохой, как считают друзья его на работе в «ЭЛЕКТРОШОК»-е. (Ну, а они-то что-то понима­ют! по крайней мере! так кажется и считается «всеми».) Возможность лениться – вот! – вот! – эта версия любви. Вот! Вот! – это-то он и понял: расслабиться-вылениться!!! Вот!!! Вот!!! Когда!.. Он-то понял всё! Когда!.. Вот это и есть! – она! любовь. Он-то хорошо всё уяснил – себе! Ему-то больше и не надо. А остальное всё – проституция. Так: за что-то… За право пользоваться стиралкой, посудо­мойкой, за «железки», как женщины всё это… Не самая ли древняя это профессия… замужество?!. Не за услуги ли (в кавычках…)… А так и будешь колупаться сама… Без!.. Мужика. Как они говорят (между собой). Это древнее: выйти, родить ему… Готовить потом!.. Всю жизнь!.. Всю жизнь!.. Так – это счастье, они говорят. «Счастье». Их. Женское. Коротко: быть за мужем! обеспеченно!.. жить!.. отдыхать!.. на! «юга», море!.. море!..
– Ну ты что, не будешь?.. устал сегодня?.. «плохие» попались… дурные… заказчики? Да? Володь!.. очень? сильно! достали? Ну хочешь..? Не будем сегодня. Ложись. Ну. Что ж. Трудно.
У неё всё так же: нескладно-ск-ладно. С провинции… Бьётся глубоко. Сама. Одна. Христианка. Не жалуется. И подруг не много. Не треплется…
– Снимай… Хватит щёлкать… Ну хочешь, – щёлкай, но там заедает: каналы… Пер­вый, третий, НТВ… Посмотреть, кстати… Когда?.. Посмотри… когда буде… Ла..? Пиво кста… При­не… Холо… Д… Ложись! Ложись! Володь!.. Да, щёлкай, сколько… хо… Да… Не будем… се… Да мне – всё – рав!.. н!.. Ты-то как? Главное!.. Завтра ведь не ра… Ка… «праздник», что называется… у них… Да – всё равно – снимай! Спи-щёлкай, пока не…
И она затворила дверь. Ушла на кухню.
«Спи» на прощанье сказала. Только. А это и надо только! Побыть с собой! Не – …всё же ему… Жить – это! – и – одному побыть где-то… Самому самому…
Вот так: с переключателем работающимполу… Это – просто – и есть… Хоть и… По­быть с телепрограммами… наедине… Свобода – переключать каналы. Болезнь эта, говорят… А ну и!.. – хочется если. А она умная: сообразила! Что его не надо трогать. Вот это – не трогать – и есть: любовь.
И он – понял, оценил. Это любовь – когда не трогают; когда – дают щёлкать… вот так лежать, а не работать поле работы на неё. «В семью». Он всё сделает. Пока. Полежит. Проверит. Собственно, кто она ему, Нюра? Ну, сбегает он на пол дня к ней, «по пути», что называется. Что? Это? «Из семьи»? Да не семья это, где… Он бросит… Всё бросит! Вот полежит! Отлежится только!
Через «молочное стекло», подбитое, треснутое снизу, через засаленную покраску вид­но было! и слышно было! как Нюра по-семейному ловко! громковато несколько, гремя поварёшками своими взялась за регулярную свою стряпню…
И он, прищёлкивая, прихрапнул!.. Кажется! Сколько глаз не закрывался! Не в каналах же дело! Это свобода! Это любовь!
А Нюра?! Нюра?! Да к он и!.. Не…
Потянуло уже! Потянуло уже! картошкой!.. Как он любит!.. Она знала! Знала! Нюра! Нюра!
…
Двери открылась при-…
– Вставай! Ужинать. Вставай. Выключи наконец! Это! раздражает!.. Не… смотришь ведь! Володь, ночью ведь кукарекать будешь; я-то снимаю, забыл?..
Ещё слаще ему стало! Он переключил-выключил! И – перевернулся… Диван-то её, у Нюры, поизносился весь!.. Ну ладно!.. Ну всё!
– Встаю! уже!.. Нюр!.. Се! й ча с – слаще только захрапел! усвистывая в такт, как «та­тарин – не русский». Это уже было слышно ей, знавшей и понимавшей уже не мало, к её – двадцати восьми… И пожившей и полюбившей уже! успевшей!..
– Ну! – строго добавила она. – Вставай! Ведь и «на работе» она была «на щиту», не из робких, нет! вовсе! Она-то знала, «как и что» в «мужиках». Она-то умела! У!-…
– Я кому?!. Ну?!. Давай!-Давай! Скоренько!! Скоренько!! Жду тебя!.. И картошечка (как ты любишь, Вов) готова!.. Жарится!.. Доходит уже!.. Выключила!.. Ну? И – вставай же?..
Он встал. Полудрёма. Тапки поволочил. Её. Старые. Как-то он полюбил их: непре­тенциозные…
На кухне тоже – телик… И они тоже включат! И будут смотреть! И «НЯНЮ» эту, Заворотнюк, и… новости какие…               

30-го апреля 2007-го года. Любовь! Любовь!


257       *          ПОГРОМ (громко). Рассказ-сказ весь короткий сам

Уже стучали. Снизу. Начали уже, наверное. Чьи-то крики душу раздирающие. Что, кожу срывают что ли? Или живьём засовывают… в… Ему всё равно: он – на четвёртом…
– Кушать будешь? Греть? Тебе? Ёжик мой, стоиросовый, – спросила жена, Анастасия.    
– Да нет. Не буду! Некогда! Теперь!..
Пока они доберутся (он-то на четвёртом – всё же), что-то успеет: подобрать колорит!.. Всё ищет!.. Кистью по!.. Успеет перебрать фото… к последней выставке!.. Ведь так быстро они не подымятся!.. По квартирам всё же… надо!.. Это в каждой!.. Кого-то то «шлёпнуть», то «грохнуть», то «трахнуть». Что-то взять себе… на память о светлых днях «борьбы» с жидами! С ними, кто рисует, то есть! Кто пишет стихи, то есть.  То есть: все жиды!.. Кроме вот этих вот – бритых, с заточками и но­жами ублюдков! Кто поумнее чуть выглядит – тот и жид! Пархатый! Враг! Борьба бесполезна! Чело­вечество (последовательно и серьёзно) выводит жидов из себя, очищаясь. (В кавычках!)
Ну как, вроде ничего легло? – спрашивал он себя… Сам. А кто ещё?.. И может понять эту «кашу» – что зовётся его живописью здесь.
Уже стучали… Это – второй! Кажется!..
– Кузенька, иди, дорогой, остынет.
Авось – не тронет – пронесёт – мимо… Думала Настя. Ну, мы же не евреи всё же…
Крики… Дикие!.. Такие! что всё же не заметить было уже нельзя… – Настя! – он улыбнулся…
– Садись! Дорогой! Всё налила! Помолимся!..
– Отче!.. – начал он, как всегда, про себя, за двоих!..
Настя отошла в комнаты… Посмотреть Андрея: не проснулся ли?.. Он хворал: обыч­ный грипп питерский для этого времени. Сыну – четыре… Дочке – шесть… Вместе никак… Не ла­дят! Поврозь! Ну что ж, останется хоть дочь; родит… будет род… продолжен (Хорошо тоже!). «Ну ведь, мы – не таджики», – думала… «И живём давно! (Больше двадцати лет здесь, на Васильевском.) Ну ведь, – может не тронут! – не найдут! не придут! не дойдут! (Четвёртый всё же.) Или устанут? Или – что? Ну там, на втором – девчонка красивая!.. Пока с ней!.. На третьем – семья – состоятель­ная. Действительно, – евреи. Может, к ним?.. А, может, уже у них?.. У… ж… е…» Она улыбнулась; была спокойна, как никогда: всё же! всё же! – их последний! этаж! Не считая!..
Он видел, что она отошла!.. Встал! Отправился к… в мастерскую свою. (Часть комна­ты соседней.) Всё же!.. Что-то успеет… Уже постучали! – тихо так – соседи! Громче!.. Он положил мазок! Точно!.. Это последний: розовый кармин разбелённый на изумрудку, с белилами тоже. Он любил это: розовый и зеленью, золото! «По-моему, это вечное противостояние вечное (в живописи, как и в жизни – вечное! всегдашнее! Не замечал?)». Такие мысли! И это – результат! Жизни! Противостояние – розовых! золотых! изумрудных! Стоило жить! Жить!.. И из-за этого… В том числе… Что?.. Да-Да!.. Он идёт!.. Стынет уже!.. Второе!.. И! – первое! Да нет! Никто не боится этих ублюдков!.. Да! где его наконец!?. И, он вернулся, – ну! ещё! ещё – мазок. Точка. Да. Хорошо. Получилось. А теперь…
– Стучали, слышал? Это на третьем! К нам…
– А ну их, .... (мат)… открой-ка дверь!.. Вот две гранаты! На! А и это ещё хватит на пару взводов таких вот ублюдков, как они – эти…  Всё хорошо было, Настя, спасибо! Ты – лучшая; не жалею, что женился. А дети… ? Не знаю?.. Я их учил… Дай-ка вот это им. Они справятся… Они – мои дети: четыре (уже!) и – шесть(уже!). Они – мои – справятся – поди объясни: как им?.. А я тут – пару штрихов на память, как говорится… хочется всё же… Картина!.. Довершить!
– Коль! Стучат!.. Нам! Уже!.. Давай!
– Да нет! Пока сломают – я попишу ещё. (Целует!) Всё хорошо было! Насть! Не порть под конец! Я попишу, ладно?! Дверь всё равно – металлическая! крепкая! Так просто! (быстро!) у них не получится!..
Целуются…
– Да, я успею!.. Отобьёмся!.. Эти .… (мат), ….  (мат). Держи точнее, как кисть!.. Рука должна быть твёрдой! как у Рембрандта! Леонардо! Рублёва!..
– Стучали!.. Не уходи!.. Страшно!.. Мне!.. Как!.. Ужас!.. Неужели?.. (Это конец? Та­кой?)         
– Нет! Начало только!.. Сейчас!.. Я сейчас!.. Розовым только!.. Я не успел!.. Знаешь, не «заводи», всё хорошо было!.. Под конец – не надо! Я – только!..
– Коль!..
– Насть!..
   Вот они! Вот!.. А-А-А-х-х-х ты! Мимо пошёл – такой заряд!!! Ну! …. (мат). Хватит! ….. (мат)! Не дали дописать!
– Уходят! Коль… Они! прочь…
– Мы били их в 12-ом, 17-ом, 45-ом, 91-ом, 93-ем… – мы били и будем бить их – все­гда! всегда! всегда! и везде! везде! Насть, ……. (ругательство), дописать не дали! Из-за таких в…
– Они вернутся, Коль?..
– Обязательно! Своё ещё не получили! – нет. Вернутся! Обязательно! Обязательно! Насть! И я – допишу! допишу обязательно! Насть…

1 мая 2007-го года, утро, «ДЕНЬ ВЕСНЫ И ТРУДА»


258       *          НЕ ЗАВЕЩАНИЕ, НЕТ

Я больше не могу писать стихи. Иссушено сердце. И не только любовью. А ненави­стью и тоже. И что это такое – любовь. И кто может знать, как найти её. Как приходит она. На сколь­ко. И, когда покинет она тебя, любовь твоя. Любовь твоя, сынок. Мой. Вот что хотел бы сказать я тебе – не в прощание, нет. И как быть с ней, с любовью этой. Когда вдруг посетит она тебя, сынок, на вдохновение похожая. И как мучится будешь ты, родненький, с нею. Я, дорогой, стар уже – петь пес­ни такие; да, и что, на самом деле, меняться может – в жизни-то нашей.   


259       *         «ЧЕРНЬ»

Иван Иваныч достал... Он считал… «Да, что?.. «Чернь», как они говорят!.. ко­пейки!.. пятачки!.. десяточки!.. полтиннички!.. «Медь». «Знаете, вы уж простите, но мы такие “деньги” не берём. У меня шеф их, таких, не берёт, не принимает: “Что хочешь, делай”, – го­ворит», – сказала она мне. Та, за «прилавком», в киоске, через «окно», в проём. Да!..»
Руки дрожали у него!.. «А ведь когда-то он мог бы быть: “кем-то”». Дрожа складывал свои копеечки: «одну к одной – те, что подобрал-собирал под ногами их всех, тех, кто нормальный (как им кажется). “С……” (ругательство!)», – думал он сам про них.
Копеечки ложились – «одна к одной!». «Только кому они все нужны, если уж и рубли­ки и «два» не поднимают. («Серебро»). С грязи – кому охота (из них, из – с……. |ругательство|)... Пальцев-то не было – обрезки/обрубки одни – и не посчитаешь как следует ими-то». Перебирал толь­ко!.. На «КОЛОКОЛЬЧИК» тянул!.. «Любимый! Литр! Газировки! Жёлтоватой! Сладкой! Больше не было: одиннадцать… со всеми… со… с… Он точно… по раза три!.. по три!.. по!.. п!..»
– Что Вам купить!  
«Какой-то молодой еврей?!. Перед ним!.. Что он собственно?? себе?? о чём??»
– Вот этот «КОЛОКОЛЬЧИК»? – указал, не переставая считать-перебирать!.. «Он – Иван Иваныч».
Считал, пока «тот, нерусский, благородных кровей (по голосу видно/слышно) брал».
– Это Вам! Держите?Держите!..
«И отдал… Да, ещё и – «палочки с кунжутом» (пакет)».
– Вы откуда, земляк, родом-то?..
– Отсюда!.. – отозвался Иваныч… «А, что ему, правду-то – лепить!.. хоть и! – интел­лигенции!.. Может, художник?.. А?..»
А он уже шёл – далеко, «далеко, вертя во все стороны!.. как!.. будто!.. и! – впрямь – настоящий!.. Художник, что ли?» Думал Иваныч. «Что ж, бывают и среди них – нормальные!.. Тех среди, о которые думают так про сами себя… а? Вот и! – сказке конец», – захрустело у него кунжу­том… – «во рту, наверное!.. наверное…»
– Спасибо! Спасибо! – трясущимися ещё сильнее руками провожал Иван Иваныч того, – «ЧЕЛОВЕКА! ЧЕЛОВЕКА! ЧЕЛОВЕКА! что поднёс ему – его любимый – «КОЛОКОЛЬЧИК»… «КОЛОКОЛЬЧИК»… «КОЛОКОЛЬЧИК»…»
«Божественный день!» – думал Иван Иваныч! «Божественный!..» – уминая кунжут тем, что осталось во рту, вместо зубов. «Божест!.. Храни его, Боже! Того, что поднёс мне сегодня «КОЛОКОЛЬЧИК»… «КОЛОКОЛЬЧИК» с кунжутом (вку-у-у-сно!). Вместо цветов. И жизни, что могла бы состояться. Вполне!.. Вполне!.. Вполне!.. Если бы, вот такие вот – …»  И он заплакал!.. Заплакал горько!.. «Если бы те, кто отнял у него всё… Те!..» И он заплакал!.. заплакал!.. Горько! Горько! Опять! Горче, чем тогда! Когда потерял всё и разом: маму, жену, ребёнка, квартиру... «ну и…»
 

260       *         «ПЕНСИЯ»

Фёдор Игнатьич вышел на балкон. «Покурить», – сказал он жене. «“Пенсия” – благое время», – думал. 
– Фёдор?! – окликнула Марья Степановна, жена. – Не простудись. Холодно!.. Ведь! (Весна была – май! – не ранняя, хоть и холодная!)
…Затянулся: «А, ну её! Степановна!..»
«С тех пор… как он… ну и что ж… всё – равно! – Он – работает… Всё равно!.. они – вместе, с… с… теми, кто…»
Он нагнулся; поправил верёвки, трусы на них (подсохли?); проверил её (Степановны); нагнулся; плюнул: «Ну его!..» «Вот оно – счастье-ничегонеделание». Он мечтал об этом всю жизнь; «с шестнадцати – ещё в советское… Оно выглядит, как телевизор. Вот всё – «счастье» – смотреть те­лик. Да! а ну его! К!..»
– Ты выключишь или нет? Пойди там – … всё равно ведь – куришь? «Вот оно счастье», – думала Степановна. «Как оно выглядит? Да – вот так – как эта телепрограмма: тупо и пу­сто! “Не радость – старость ”, как говорят! И – вправда. И, что ж она… оставила!.. Работа её! Друзья на ней… Подруги!.. «55» – «пенсия»! Всё! «На пенсию». Всё!.. Всё прошло! Прошло! Как? Они (ведь) так хотели с мужем… Так… И… За…»
– Я выключил, – сплёвывая. – Дальше-то что? Когда «НЯНЯ»-то твоя? «ПУШ­КАРЁВА»? Во сколько? Я посмотрел: подсохло… твои… Свои (своё) я снял. Знаешь? А когда?.. Зна­ешь?.. За… Был!.. Ну-ну. Сейчас! По-го-ди!
«Ну вот! и – старость счастливая», – не сказала Маша.
– Супку, может, скушаешь чего, Фёдор? («Как у Гоголя – в “Старосветских помещи­ках”», – вспомнилось ей. Ведь это повесть о любви! Так кажется писал – и говорил – о ней Лев, Лёва, Анненский, их, и её, личный, друг. Или она это слышала в радио, в теле..?»)
– Да, сейчас «НОВОСТИ» начнутся, потом…
– Ну, поспи пока, до обеда, приляжешь потом. И?
Он опять вышел на балкон. Напротив опять девчонка села за уроки. Он часто смотрел на это окно напротив. В это окно… Собственно, это – и телевизор. Сын – взрослый уже – «появлялся» по субботам (праздник). Хороший, ответственный, внимательный, – считается. Раз так регулярно. Вот и… «Приехали!»
– Андрюшка будет? как у него? Не знаешь? Звонил? Говорила?
– А куда?.. Ничего!.. Налаживается… Как-то… Буде-е-ет! Ку-у-уда?!
И она взялась гладить… «Опять она за уроки…» – про себя… даже с раздражением некоторым… «Да, сколько же можно?.. Задают они что ли так?..». Как и телевизор, окно напротив всегда было перед ней. И они (вечно) с Фёдором чередовались – курили на балконе. Даже зимой! И они стеснялись друг друга: подглядыванием этим. Будто бы! Поэтому вдвоём-то и не стояли – стыдно будто бы: подглядывают! «Девчонка!..» И она выдернула из розетки.
Постель раскладывали заранее. Ложились. Занавески не задёргивали. Тюль пропускал свет: и изнутри… «А, кто подсматривать будет? – Они старички-то уже!» Переодевались. В пижамы. И на балкон выходили в них. Не стеснялись. В общем-то, – пижамы-то – красивые… китайские. Не­чего и стесняться и… 
Так и шли! Годы…
Финал!

вчера, 6-го мая, 2007-го года


261        *        СТИХИ

Саша. Его почему-то называли Альбертом. Все. Ещё. А мама – Аликом. Прикрыл дверь... Лена, Алёна, приезжала по четвергам: привозила-завозила пищу. Он «сидел», не «вылазел»: писал… Да, что? Сидел до глубоко утра в Интернете… Спал до ночи!.. Вот и – неделя. До четверга; от четверга. Приезжала Алёна (почти жена, гражданская). Сдурела от него; совсем. А ведь он-то и не написал ничего за… и – за… тоже! то же! Прикрыл дверь!..
«Да так они и пойдут, стихи! Ну?.. Жди! Старый!..»
И он ждал. Ждал. Честно. И пробовал. ........ (неприличное). От Алёнки и до Алёнки… Так развивалась жизнь его. Бегал вниз: пива она не привозила: тяжело. Сигареты?.. Да! Привозила!.. Но, он, всё равно, брал, ещё! ещё и… А стихи?.. Они ведь!.. Так казалось бы!.. И удобно всё!.. И он – видный артист уже! И деньги есть. И «время»: вот неделя – другая.      
«Попишу! Сяду! Вот: неделя – другая!.. По-пи-шу! С-ти-хи! Для себя, что ли?.. Как и раньше!.. В… Давно что-то… Давненько я… Пора… Что-то… Но… Вень… Кое… Для… Пора! Уже! Может позволить себе! Наконец! Наконец! и…» – думал…
Кроме прокуренной комнаты, бутылок пустых, звонков пустых (городской он не от­ключал), счетов за… мути в голове… «МАШЕК» по e-mail-у, – ничего! ничего!
Любви нет! Лет нет! бьётся не то что-то сердца вместо. А я, я, я – Артём Киракосов, тоже! то же! не пишу!.. сти!.. хи!..
Стихия это!.. Верно!... Стихи!..
Саша. Альберт. 
Стихи!.. Стихи!.. И я – Артём, Артём Киракосов, переключившийся на прозу…

7 мая 2007-го года, понедельник, - почему-то... Ну, что ещё?.. и понедельник – день! тоже...


262        *        «ДОМИКИ»
                эссе о себе и для себя

Шёл гулять по городу, по моему любимому городу, по великой Москве; некогда… До……… (мат) студенты, студенчество, за……… (мат). (В борьбе с молодёжью – побеждает всегда – молодёжь! Таков закон! Увы! Старичок! Сочувствую! Не ною! Кольт ищу!.. Свой!.. Сороказарядный!.. Где ты, дружище? – сессия скоро!.. У-у-у-х-х-х.) Город, бывший когда-то своим. Великим! И красивым! Та власть, советская, оказалась щадящей более. Чем эта – лужка и ресина, и их жён-акулок. Их колесо – валит всё. Того и гляди – и на твоё жилище – скромное накинут – «шаль»-зелёнку: под снос значит.
Расправить плечи, когда дождь! дождь по Москве!.. «Влюблённые» – по машинам, с…… (неприличное, некультурное, нелитературное) попрятались: чизбургеры жуют. Бигмаки свои. «Лукойл» мертвенный сожрал всю площадь. «Кировская». Пусть она так и остаётся такой; – для тебя. «Луковый» переулок. (Не в честь «Лукойл»-а, – он всегда здесь был – когда мне было и четырнадцать тоже: «Луковый», красиво, да? Вот это название, да? Кра…). Здесь ты учился, влюблялся, жал де… (неприличное). ЛДПР – неожиданно открывается… это бл…… (мат) «жёвто-блокитное» – апофеоз порнографии вкуса. Что моё? – А уже «занавесили»… Бл… (мат). Занавесили занавесками «под снос» – «реконструкция идёт… ведёт бл… (мат) №1 (или 2, или 3, или 33, или 853, или 856433869504333… да что им, там!) Идёт главное – и чулок – чтоб не дышал… «К батарее его, друзья! Менты-братки!» Евроокна ему – чтоб не глазел – в глазницы пустые! Жаренно-матовые! – затемнённые! о!
Стоп? А ты? – А я – руки в карманах (дождь) гробал все их «варежки» и ха…. (непри­ятное) на все их… Попрятавшиеся с…(мат). Вместо… удобное сиденье… раскладывающееся! Сере­бро твоего LANDROVER-а!.. Пошлее тебя! здесь никто не выглядит. Ослепительный алтарь у «СОВРЕМЕННИКА»: старьё «одне»… Ефремов молодой…На…
«ДОМИКИ» – моё… Умираю вместе с ними… Какой-то взгляд человеческий из-под выбитых… Домик-человек.  Нет, не «жалкое», скорее что-то – революционное…просыпается!.. У меня ведь дедушка «АРТЁМ», Артюша, революционер тот самый… Что-то есть… Эти домики – буд­то – угнетённые… Я – скорее – эстетический революционер. Алчность и варварство – приходят в со­стояние непереносимой (уже) скуки (от безнадёжности их побороть). «Содом и Гоморра». «Вавилон» будет разрушен! И я уж лучше – шаурму… Как «чурка» натуральный!.. Уж лучше!.. Демократичнее…
Что я вижу – это переулок «Последний». И вот – две-три «хрущёвки», уцелевшие в этой возне-войне за землю, женщину, мясо, автомобили, рабов, акции и плантации!
Хорошо!
Хорошо!
Я буду мягким! Спрячу руки в карманы; голову подниму к небу; всплакну – в другой, – как-то, – раз! Улыбнусь! Чурка – так чурка! Прочь с дороги! LANDROVER-ы… LANDСRUISER-ы…
Из этих блочных… выходят хоть похожие на людей люди! Какие-то человеческие лица на них. С какими-то человеческими собачками гуляют. Без этих бойцовских морд. Люди – по­следние, наверное, наверное… Последние в этом диком квартале, неизвестного стиля. Мороз по коже от их затемнённых стекол. В авто и таунхаусах. Шлагбаумы и охрана, видео. Везде запрещено!.. Пока ещё разрешено – где-то проехать… (на «Жигулях»?) пройти (быстро, не поднимая головы), не огля­дываясь, не интересуясь, собственно, что там – как? кто? Жирдяи в чёрных пинджаках (мышцы вы­пирают/вываливаются из растрескающихся рукавов) – руки в брюки, тоже, – провожают тебя об­речёнными взглядами: ты – «чурка»! «чурка»! – под снос! Содом и Гоморра! Башня Вавилонская! Моя участь – обслуживать ваши стены: антиквариат и дизайн! Мои профессии!.. О! Боже! Почему я не работаю в районной поликлинике – реставратором обычным!
Отнять у народа ВСЁ! Всё, что у него есть! Культурные ценности!.. Воздух! И землю! Всё! Всё! Здоровье! Пенсии! Право!.. Права!.. Всё! Всё! Духовные сокровища, сосредоточенные!.. Ясно, что «ЯЙЦАМИ ФАБЕРЖЕ» они не ограничатся. Эти фальшаки готовили где-то недалеко… В этих переулочках! Мои коллеги-земляки – «чурки» – реставраторы. Эти… Они хотят всего! Будут вы­скребать и последнее: землю, на которой ты стоишь!.. И воздух, где почище… Там вырастут заборы! Заборы высокие… Ты – «домик» мой: всех сортов – человеческий за то. Беспородный! Бесстильный! Обычные кварталы обычного города: ХIV-ый, XV-ый, XVI-ый, XVII-ый, XVIII-ый, XIX-ый, XX-ый…Москва моя… Всё кончено: «маскхалат» наброшен…  «Идёт строительство: КУЛЬТУРНО-РАЗВЛЕ­КАТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР». «Под “офис”». «ДЕЛОВОЙ ЦЕНТР». Вот всё. Эта власть оказалась много алчнее и злее… Колесом «культурной (своей) (контр) революции» катится волна по стране. Руководитель Федерального агенства – впереди. Шоумен и ведущий! Ничего! так себе! Хоть морда не злющая!.. Это – лица – нынешнего “glamour”-а. Жаба. Виновен! Жаба! Будь ты!.. Жаба… Мнимая твоя интеллигентность! Тупизна!
Руки в карманы! Дождь! По стране! Бедствие: ползучее! невидное! невиданное! бед­ствие…
Эти разрезы!.. Мелькающие… И что-то мелькает – в них! Такое!.. Не из этой ЭРЫ! Может быть, хоть это-то тебя успокоит?.. Эх ты, чурка! Чуркой! был и остаёшься… Тебя тянет жить в эту прошлую жизнь: а ты ведь и реставратор. Ты победишь. Твои ценности – не «яйца “фаберже”», сделанные (неплохо, так сказать) в соседнем переулке… У – тебя – свои – пока ещё… чуркины!.. хоть и!.. 
 

263        *         9 МАЯ

Поярцков занял очередь.
                – Простите, вы занимали? А я вот отходила. Можно вместо меня сестра моя будет? Вот она!..
– А я вот за девушкой была. За женщиной… Не предупреждали…
– Да, хорошо-хорошо: проходите… конечно! – Поярцков отступил; улыбка; пропу­стил: Конечно, конечно! да-да! проходите пожалуйста. Я помню… Да, занимали, передавали.
Позже только он понял, – как прав! – ведь дело-то – в церкви; на исповедь. Так и вер­телось в… : «Вас не видел, не предупреждал никто». Что-то (что?) удержало его – от этой фразы (ба­нальной, расхожей). Кто. Хорошо, что он не сказал ничего, подобного. Хамство. Вечное. Вошедшее в обиход.
Высокая девушку наклонялась перед ним… так… Со спины… Исповедовалась долго… Слева (да и справа) – стояли старушки, одни старушки. Вот и приход весь: «Четыре “по­жилухи”», – думал Поярцков. Он не сводил с неё глаз. Вернее – с облегающих её… джинсов, голу­бых. «О-О!!» – восклицал! про себя. Не сводя глаз… Вдруг – «картинка» – замерла! Их старый свя­щенник повернулся к алтарю, опустил голову на локоть, – заслушался. Остальные просто – ждали, когда (вероятно) просто это закончится.
Поярцков повернулся. По опыту, – а он в церкви уже лет шесть (с половиной; при его –  восемнадцати – с половиной), – читали Евангелие. Он догадался. Когда читают Евангелие – оста­навливается исповедь. Это-то он знал. Заметил. «Забавно, – заметил он, – что только отец Вяче­слав-то и слушает. Ему-то только это и надо, и – понятно. Он только распознаёт в этой “вязи” старо­славянской. «А как же другие: он-то уже – шесть лет ходит?» Отец Вячеслав слушал вдумчиво, спо­койно, закрыв глаза. Его уважали, любили. В их городке – небольшом совсем – он, пожалуй, – единственный. (С кем можно «говорить». Пожалуй.) Благородный, со взвешенными суждениями, расторопный в движениях. Нравился «женщинам». А приход-то – … Вот и… «Для кого Евангелие? звучит… Только для отца Вячеслава это и надо».
Она так и не повернулась – девушка в джинсах голубых. Не часто… Высокая, строй­ная… Он ловил её… хоть лицо… Редко такая молодуха заходит. Церковь в центре. На площади. Ле­нина. Ничего не переименовали: так и стоит. И никто его и не «осквернял» даже: не писал, не писал. Церковь – на площади, центральной. В городе – всего три, церкви. Отец Вячеслав – для интеллиген­ции считается. За ним стояла – его – Эсфирь Израилевна. И её муж – Александр Евгеньевич. По «музлу» (музыкальная литература – предмет в училище). Ссорился. А вот – нельзя – перед причасти­ем надо мириться, какая бы она не была… Приход один… Батюшка… Один! Значит, все они – бра­тья-сёстры выходило… Если бы – Москва!.. – можно было бы спрятаться – в другом духовнике. А так, в их – Посаде – нет! нет!
Она повернулась! Миловидная, не злая, простой, не алчный взгляд, – с такой можно бы!.. А где ещё и встре..? где ещё и позна..? А здесь можно – через приход, отца… Это какой-то уро­вень доверия, общности.
Пробрало его сегодня впервые… так! Как электрикой! Как!.. будто Сам, Господь, – там, из алтаря… Реальность – причастия: Крови и Плоти! Христовой… Да и служил – «второй свя­щенник». Отец Павел (Васильчиков). Зануда и тупица – редкая – до того, что слушать можно, как пытку только: любой троечник начальной школы их городка изъяснялся яснее. Что понимали слышащие? А они и ждали просто. А он долго всё это делал, бесконечно прямо-таки. Пытал будто… Или искренне..?
«Страх Господень». Так говорят, а вот испытал – впервые… Это – Господь, Сам, – на­полняет кровь его, плоть его Своей: Плотью!.. Кровью!.. Причастие через!.. Почувствовал эту – са­кральность. Самая страшная тайна. Что бы ни было, как бы ни было; кто бы ни служил, как бы ни служил – Эта Тайна!.. Велика Есть!..
Он очень хорошо чувствовал присутствие Его. Этот озноб по телу  и. Этот ток – не­земной, происхождения не здешнего, – он очень хорошо это знал, чувствовал, понимал: Бог отвеча­ет… При любом искреннем обращении: без слов, без поднятии глаз даже, без… без… без… При ма­лейшем касании внутреннем…Бог отвечает. Плоть и Кровь – через минуты  та, что взбираться будет по его сосудам, жилам… наполнит организм – Жизнью Живой! – от сердца!.. от сердца!.. Взбираю­щаяся по самым отдалённым и самым ослабленным артериям!.. Жизнь!.. Жизнь Живая!.. И Плоть!.. Плоть! Что наполнит плоть, тело его, помертвелое… Тканью Свободы и Любви! Любви Настоящей!..
Поярцков заметил её лицо. Оно было открытым, открытым, беззащитным, простым, как говорят. Он оглядывал всех, кто причащался… Да и тут!.. используя!.. Ведь – лицом!.. Лицом!.. И! – самое сокровенное виделось!.. На лице!.. Сияние вот это – ПРЕОБРАЖЕНСКОЕ!.. ПРЕОБРА­ЖЕНСКОЕ!.. ПРЕОБРАЖЕНСКОЕ!.. Он любил… (Да не он один…) заглядывать… следить… Лица!.. После!.. Причастия!.. И – человек – как-то был «тут весь» – в том, в этом – как отходил он!.. Будто и не!.. А! – будто: в вечность САМУ! Будто! Страшно! Страшно! И сладко!.. Блаженно!.. как-то!.. Блаженство! Это-то – и на лицах. Неземное; неземного происхождения; божественное. Лицо ведь не спрячешь тут. И глаза закроешь – не взлетишь ведь, всё равно! Перед всеми – всё равно! всё равно! всё равно! Беззащитна женщина, в первую очередь. Ей многократно труднее... скрыть бла­женство это!.. «Это как при!..» – думал… «Как при…» – думал! «И, действительно, – блаженство! блаженство! – ВЫСШЕЕ! ВЫСШЕЕ! ВЫСШЕЕ! – как при… как при… как при…» – Поярцков! По­ярцков! Он! – думал. Не… ошибался, думаю, хотя ему и – за восемнадцать только. Да, какое это име­ет…
Они не… пересеклись… даже… взглядами даже… «Всё равно! Всё равно! Она!.. Бу­дет здесь ещё! ещё! Наверное! Наверное! На!..» – ему так хотелось!.. хотелось!..
За ограждение его не пустили: «Колонна идёт!.. Пока колонна не пройдёт, не…», – мент. «Мент», – поднималось с груди. По площади шли – его, кажется, Училище? Неся что-то раз­малёванно-красное!.. Что-то жутко безвкусное. Что-то чёрно-страшное… К его дому его не пустили: «чтобы он не подмешался к колонне». Ненависть! Ненави!.. «До двенадцати – ни машины… ни – “до­мой”», – мент, капитан, что жил, кажется, рядом, в соседнем подъезде с ним, что-ли? «Капитан?» – спросил, – не узнаёшь? Я – Серафим Ильиничны сын, Поярцков, Поярцков Коля, восемнадцати… ря­дом! не?.. не?..» «Ну, что непонятного?.. я сказал?.. Колонна – видишь? Потом – ты».         
«А, будь они все! И эти!.. И это!.. И эта!.. Да! что это за победа: тридцать миллионов… двадцать «гражданских»… сорок – «в лагерях». Да и – немцы – девять – тоже люди! Тоже, хоть и немцы. Враги. Так сказать. Считалось. Ещё – «западный фронт», тамошние «гра­жданские»… Сколько?.. Сколько?» – на ум и не шло.
«День скорби. День поминовения усопших. День памяти и молитв. Благодарности. Павшим. Всем погибшим. Защищавшим и защитившим. Усопшим. Насильственно угнанным. В раб­ство. В плен. В неволю: войны или тяжких смертельных работ. Всем – память. Стрелявшим и не. Убийцам в неволе и их жертвам поневоле. Выжившим и не. Воевавшим со всех сторон. Нападавшим и защищавшим. Детям и взрослым. Гражданским и военным. Разведчикам и контрразведчикам. Тем, кто наступал и тем, кто отступал. Память. Наша. И – венки. И – цветы. Солдатам и генералам. Адми­ралам и сержантам. Старшинам и рядовым. Памятник – нашей живой веры. Веры в воскресение. И прощение. День величайшей трагедии человечества. День величайшей скорби. По убитым и убивав­шим. День отмщения: выжившим и не. За кровь! Кровь! Нет, это не победа! Победа, – когда все живы!» – думалось…

+  9 мая 2007  +


264        *          МЕТРО. МЕТРО. ВЕСНА. ВЕСНА

Он шёл по вагонам. Лица светились. Что это было? Весна!.. Что это было? Весна!.. Он шёл по вагонам. Бросив свой автомобиль. Марки жигули. Что это было? Весна!.. Весна!.. Весна!.. Они светились. Лица девчонок. Он прошёл весь поезд. До последней двери. Пытаясь заглянуть в лица. Что это? Весна. Весна. Весна. «Они раньше такими не были – в наши-то годы-то, помнишь? Аркаш?» – спрашивал его его лучший друг Димка; Димка Ныров – «Нырик», лучший друг его. С дет­ства, юности. «Они раньше такими не были, девчонки-то, наши-то… Помнишь?..» – спрашивал его его лучший друг – Андрюха, Андрюха Савельев; «Савёлка».
«О! эти глаза! да разрезы! Эти!.. В них!.. В разрезах!..»
Вагон кончился…
«Почему он любит метро – в метро можно – “на законных основаниях” – разглядывать их, сидящих, стоящих. Им некуда деться!.. От него, Аркашки; Аркашки Воробьёва. Да не то, чтобы он чувствовал какие-то особенности своего организма, – малоприличные, – а то, что они действитель­но становились – обворожительными, привлекательными, манящими. Девчонки, девчонки вокруг. И что это они всё это не замечали? Эти?.. Вокруг… Мужчины?.. Или?.. Как их… Там… А они ведь ста­рались… девчонки – это праздник. Праздник. Каждая из них – … Праздник! Живой! И!.. Взгляни только!.. Вз!..»
И он на “законных основаниях” водит по ним взглядами алчущими своими. Да нет, не похотливыми. А. Просто – любящими, любящими этот мир, эту жизнь. Любящими. А девчонки?.. Девчонки?.. Они – «лучшее, что сделал Господь, для него, него – Аркаши», – думал.
Конечно… Конечно… Они реагировали на него не адекватно. Многие отворачива­лись. Взглядами, вообще… Отворачивались. Он пустился в обратный путь… – по вагону, по вагонам. «Имеет право. Что ж», – думал. «И что ж, весна не пришла, не зашла сюда, в вагон, в метро, в цветы эти… подземки этой..?» – думал… «Жигули тут не нужны, – вредны очень. Я погляжу и так».   
 «Жду тебя, миленький!» «Чувствовала и она», – жена его, Оля, Оля Малофеева; при­слала SMS. Готовила ужин. Ужин всегда бывал у неё вкусный – он заметил… «А почему? – он заме­тил. – Она готовить любит. Если женщина – сама – есть любит, покушать любит, она и готовить лю­бит. И ждёт. Его. Его – “Аркашку”, “Аркашу”».    
А ещё. Эскалатор. Он любил его. За что? А за что? За то, что он (эскалатор), вёз его, Аркашку, вверх! Вверх! а они, они спускались вниз, как на просмотре, – девчонки… И можно было!.. Было можно!.. «Как в кино…» проезжали они! Дев!.. Чо!.. «Чокнутся можно от них, девчонок! Чокнутся! – думал. – Такие красивые!..  Такие красивые!.. Ну, такие красивые!.. Ну! про­сто…»
«Ну хоть бы стихи писал хоть какие… или – фото – умел бы. Хоть рисовать как-то бы… А то ведь не… Ничего! Ничего! Ну просто – ничего! ничего! Откуда он такой? Ведь мать-то – музыкант, и, говорят, – неплохой. А он, Аркашка, Аркаша, – никто! Ник… Ну хоть!.. что-то бы!.. “Художественное”».
Жена открыла сразу. Ждала его, его – Аркашу, Аркашку, «Аркадия Сергеевича», как она про него шутила часто, часто очень. «Кушать-то будешь?» Было уже половина двенадцатого, ночи. И – вот: «Буду. Я шашлык ел – вкусный». «Это шаурма как, я знаю…» «Нет, на палочке, но­вый, ты не знаешь, – у Новокузнецкой только!.. только открыли!.. Вкусно!.. Здорово! Накладывай!-давай!..» «Я уже разложила постель; укладываюсь; идёшь? я уже ложусь… поздно… Ждала тебя, ми­ленький, ну?» И она закрыла за собой дверь ванны. Запела… Пела она хорошо. Всё-таки, – хоровая школа «ЗАЙЧИКИ»; потом ВУЗ – педагогический – какой-никакой, с “пением”. 
«Иду», – ответил. Он вспоминал тех, кого видел сегодня, вчера, всегда… И – пред­ставлял!.. Да!.. Их!.. – да! Тех! кого!.. Кого!.. и!..
Включил телевизор. Он всегда напихивал всё в рот (именно напихивал, напихивал, как говорила ему жена его) под телик. А без звуков он не мог – жевать. Кушать. Принимать пищу. Да и потом, когда она была в ванне, он опять щёлкал, щёлкал, надеясь кого-то увидеть, встретить – глазами (даже звук выключал – поздно! «что вы?!» – говорили. И по батарее стучали. «Что? громко?»; и он убавлял…). Его интересовала красота; как таковая, простого менеджера, простого магазина. Садового инвентаря. И там тоже… тоже были девчонки! девчонки! Которые нравились. И на которые можно было смотреть! И смотреть. Ох! Охать. И охать! Охать. И охать! И опять – охать! Охать. И охать! Охать. И охать!
«Ну, я жду! Давай, не затягивай, миленький; я жду». Выскочила она из ванны. «Мне рано вставать; на работу». «Ну, жду! Давай! Давай – ты тоже устал, миленький! Миленький, как лю­блю, выключай давай. Ну? Иди давай!..» – в повелительном наклонении звучало.
Он переключал… переключал… знаете, как делают сейчас?.. «Дураки одни, – подумал он о передаче “голые и смешные”, – и никакой сексуальности!.. сексуальности…»
«Сейчас! Сейчас! Иду! – переключил на первую… вторую… выключил: – Дураки. Сейчас иду!..» «Ну, ты где, Аркаш, а то я – засыпаю уже…»
Да! Весна. Весна была!

май, ночь 14-е, утро (раннее) 15-го 2007-го года
   

265        *          РЕСТАВРАТОР ИЛИ ХУДОЖНИК, ХУДОЖНИК ИЛИ РЕСТАВРАТОР

«Хорошо, что он не реставратор», – внезапно обнаружив перед собой работу, – свою. Исаак Ильич так, настолько привык халтурить. Что и радости особой не испытал. Что? А вот, поди ж, ты: попробуй – всё по автору, не залезая на автора, него самого! Да и в смесях только по нему – в классических сочетаниях: охры, сиены, умбры. «Без белил», «без белил» всё, как увещевал то колле­га, то педагог (сначала). «Как обрыдло это всё чужое, знал бы кто. А?» Он и не испытал радости от­того, что они задавили! задавили! задавили! его самого Ильича Исаака – все эти, реставрируемые им: «Коры и Писарры, Ван-Дейкины и Судейкины, Фрагонары и Боннары, Джотты и Белотты, Маш­ковы и “Лужковы”». Он не испытал радости…
«Да сколько их!.. Красивых – таких – разных таких! Святых – Рембрандтов и Рем­брандтов. А, может, – и – без “д”-буквы вовсе… Да как он пишется? – в конце-то концов!?. Не разобраться ему… Хоть бы, человечество это всемирнолюбивое договорилось наконец: как это пи­шется… наконец… всё на свете… “ЭТИКЕТАЖ” этот весь...»
Рука шла механически. Любовь не прощает никогда. Этого он и не знал. Любовь, по существу, – битва! Битва – за себя. Станешь ли ты тем, кем ты должен был стать в этой жизни. Лю­бовь! Любовь! Кисть его вживалась… понемногу… Кисть! Кисть! – была чужой ему. Стала… – чу­жой ему!  «Эти все мне Тышлеры и Уистлеры, Малевич и Конашевич, Крачковские и Айвазовские, Шишкины да Мышкины!..»
Не получалось!.. Он видел! Шестьдесят – возраст! – «два уже… – шестьдесят два уже…» – продолжал он в себе!.. Внутри… себе… вполне себе… так себе…
«Вот: Оля/Оля, Яна/Яна, Варя/Варя», – вертелось. А что ещё может вертеться в голо­вах реставраторов. “Художник”? “Художник-реставратор”? “Реставратор”? “Живописец-реставратор”? “Реставратор живописи”? «Да сколько ещё они будут доканывать его? Чинуши, типа Колупаевой или Поповой? Алиференко или Матвиенко (Или Мотвиенко?)?»
Он портил работу. Видел. Это, но, и, – многое другое… Свет за окном, и… и… и… его – шестьдесят два! (“с копейками уже”) – нет, нет, не дадут ему ЖИТЬ! ЖИТЬ! спокойно! спо­койно! – И – он – портил!.. портил!..
Понял, – «нет! нет! любовь! – не прощает!.. не прощает любовь! не прощает! любовь!..» Он испортил! Испортил: не туда легли и зелёные, и – голубые. Руки не слушались. Редко! «Редко рисовал! Теперь уже – “под гору”…» Бросил-отложил… : «Ну и что! Ну и?.. Что?» «Всё рав­но, “надо”… “буду”…»

ночь/утро: 16-ое, 17-ое. май. 2007            


266        *          СЧАСТЬЕ

Ольга Сергеевна ворчала: «“Вот в наше время”… Всегда так говорят про старух», – вертелось уже в голове… очнувшись будто!.. взглянула она на себя со стороны.
– Ты слышишь, Жень, – он её схватил прямо… за… ну?.. за…
– Ты знаешь, который… сейчас?.. Пол-… -две…
– Да. Я с вернисажа. Алёшка пригласил. Зоин. Вырос – … Там Пал Палыч был. Уже сидел просто. Стоять не может: семьдесят четыре… Помнишь?.. Председатель фондо-закупочной.
– Ты с мобильного.
– А, как он называется? “мобильный”… “мобильник”, да? Наверное… Холодно уж!
– Ты откуда, откуда ты? Откуда звонишь? Отку…
– С мобильника… говорю.
–  Ты сумасшедшая! Иди спать; тебе уже сколько – пятнадцать? восемнадцать? Иди…
– Я и иду… Представляешь, они Ахматову не знают: ублюдки, поколение next, “наве­ки выбравшие ПЕПСИ”. Иду к Новокузнецкой: всё загажено! заплёвано! – целуются!.. везде… Это счастье такое, Жень? Спишь? что ли.
– Не сплю… не сплю. Говори.
– Они Тарковского не читали. Они не ходят в театр, на выставки, музеи, не смотрят… Где Консерватория – не знают даже… Представляешь!
– Ну, что ты хочешь, Оль?.. А у тебя, Оль, прости… Ты сама платишь? Ну, за теле­фон? Этот… Тариф-то какой? МЕГАФОН у тебя? БИЛАЙН?
– Не знаю, правда, Виктор платит, правда.
– Вот ты и… Не знаешь сколько это стоит.
– Пригляделась сейчас, а в клумбе – галька пополам с окурками. Пьяные? Мёртвые? Не знаю – не понимаю… Лежат – валяются!? – Не… Раньше-то – вызвали бы милицию. Сейчас – …   
– Ладно… не…
– Жмутся, Жень, они серьёзно все, понимаешь, жмутся: так! по-настоящему, всерьёз. Целуются. На эскалаторе, едя… (да и, – едя). У колонн прямо… За… Он её… И… она его. Прямо… туда… и… прямо: лезет! лезет! ле… И в вагоне, Жень, – рядом сидим: ничего! ничего! ничего не смущает! ни… че… Я про них не говорю – парней – всегда такими были они… и – в наше… А эти-то: одной курит, бутылка (за горлышко) в другой, сама – лезет!.. лезет! коленом своим наглым! – пря­мо – прямо – ту… да… да! вот! Жень, ты-то ведь не так… “Мы”, как говорится, не такими… Нет, разве, Же..?
– Так. Спи. С…
– Нет ну… ты? Жень, представляешь, идёшь, а они… и не… стес… спука… садятся пря… на… она на него и… потом… И не стесняются тоже… прямо так, там; испорожн… испра… жн… яю… тся… ть… сссяяя. Пр..?
– Тебе, что? Надо что? Больно ты была праведная, что?
– Это что, весна такая, я тебя спрашиваю? Это что, свобода такая? Это что, любовь та­кая? Я себя спрашиваю… Об этом мечтали? Ждали? Боролись… Вот он её жмёт!.. и всё! точка. Сы­тые, с другой стороны. “Модильяни” выставка, с другой стороны. Ночью – цветы, рестораны, пробки, с другой стороны…  Улыбаются?! С другой стороны. Нет, я себя…
– С другой стороны: ты на своего-то, Витьку, посмотри – много он у тебя по театрам… я гляжу… и живут они с Иришой… давно?.. Расписались? Вот. – А весь мир объездил к двадцати пяти уже. Простой какой-то… Ну не буду… Что хочешь, что б, как у нас… у тебя..? у Тани..? Ты же помнишь? Не помнишь? – Так я скажу тебе, слушай: это любовь! молодость! да! это свобода! Они ничего не хотят, понимаешь: одеться, обуться, смеяться, пить, наслаждаться, – всё – быть красивыми – всё! Пойми! Пойми! Поняла? да? Другие… пойми. Пой… Иди…
В прозрачной (полу-) остановке, стеклянной загородке, кто-то шевелился ритмично. Она уже различила плавность движений. Их было четверо. Двигались. С… С наслаждением некото­рым. Фонарь невдалеке выхватил… её и его руки…Они гладили руки друг друга… Потом она начала медленно спускаться… спускать…
Не было другого прохода. Как перед… Ольга Сергеевна шла: «Неужели..?» Ей показа­лось что-то знакомое в очерке линий вьющихся в тёплом ветре светло-русых волос. Молодой, но со­зревший стан. Линии голубых, с заплатами, джинсов. «О?» Она задела её, почти. Хотелось, наверное. Вот и задела. Улыбающееся интеллигентное лицо, приветливое, будто ничего… Это была её учени­ца… Одна из лучших, приветливая, интеллигентная… «Приятная…»
– Здравствуй, Марина, – улыбнулась в ответ. 
– Здравствуйте, Ольга Сергевна, – улыбнулась в ответ Марина. 
 Ольга Сергеевна улыбнулась. Не в ответ теперь – просто… так. Тихий вечер… луна вышла. Она обернулась: вторая девчонка – её ученица тоже… «Надя, кажется?» Надя («кажется?») улыбалась… через тьму, обволакивающую этот, этот божественный майский дух! и тишину – прогля­дывала улыбка, её сопровождающая, провожающая… Мальчиков она не знала, хотя… вряд ли, они были тут совсем сторонними…
Ей показалось воздушнее как-то вокруг. Как-то легче, да! да! Зажимали – да! Громили правозащитников, да! Сажали “за так”, да! “Союз журналистов”… газеты все… про ТВ и... «А им-то что, молодым? Они хотят – быть и любить и хотеть. Хотят хотеть и быть. И быть любимыми. И об­нимать любимых. И жать! жать! (да! да! да!) – любимых, своих! Быть! На этой земле – весна прихо­дит: с Путиным и без Ельцина – всё равно ей: она весна – у неё свои права – вечные! вечные! вечные!»
Любовью! Любовью! дышало всё вокруг! «Да эти буты… и пласти… ко… Да, – это свобода такая! И – цветы! цветы! – ночью! ночью! и пиво любое… всё открыто… летящие Мерседе­сы и BMV… “Рено” и “Тойоты”. (Хоть чуть-чуть она в этом разобралась: «Сын, всё-таки… помог… Он работает в… на… Не помню?.. На…») Это свобода такая», – разобралась… «Это любовь такая! Это весна, – да! Это – весна! да! да! Это – новое поколение – NEXT. И оно тоже будет… Путин или не Путин – Ельцин или не Ельцин. NEXT – значит следующие… Да такие же!.. Лучше даже!.. Вот эта Марина… например: такая послушная, исполнительная, добрая, вежливая, и улыбается всегда… Хотя, перед институтом она… они… нет, себе такого..? нет, не позво… ля… Хотя? Может быть?»
Они хотят любить, они хотят быть, они хотят хотеть. Они не могут – не быть, не хо­теть, не жить. А любовь – это то, что она только что (и в таких количествах) наблюдала. Дошло нако­нец?
«Это-то и есть! Это-то и есть! Это-то и есть! – любовь! весна! молодость! любовь! вес­на! молодость! любовь! весна! молодость! – воздух этой тишины! Ведь первый вечер такой… зафик­сировано… “рекорд температуры” `для мая`. Приятно как…» И она завернула за угол… Уже было видно окно: сын не спал… Они (с Иришой) ждали её… Весна! Весна! Весна! улыбка так и осталась на лице, на губах, когда она уже, с некоторой задержкой, – не опускала шторы: «Жалко: весна!.. луна!..», – ложась… засыпая… Улыбка: «Весна!.. Луна!.. Лю…»
Не спалось что-то. Плохо. Весна. Луна. Молодость. Любовь. Плохо спится и дома на­ходиться в такие дни, месяцы, годы. «А, что с ними сделаешь, с годами-то: это весна! молодость! лю­бовь! эта вечная весна! вечная молодость! вечная любовь! Молодость! Любовь! Весна! Весна! Моло­дость! Любовь! Любовь! Молодость! Весна! Весна! Молодость! Любовь!» – засыпала… так и…          
 
17-ое мая, 2007-го года. ВОЗНЕСЕНИЕ ГОСПОДА
 

267        *        СВОЁ. ТОЧКА. РАССКАЗ

Пал Палч. Яблоков-земской. Ждал. Надо было выходить. Позвонить. Жене. Люде. По… Он набрал… «Слушаю тебя, солнышко моё, выходишь? хлеб не забудь, “бородинский”, не за­будь! Слышишь! Жду тебя, родненький! Через сколько?.. Ну я примерно, не сердись, хороший какой… К ужину… Будешь?.. Ну-ну… Не…»
«Да сколько же можно. Он! Сам! А всё – этим – “корректором” – (чужих душ что ли?) непонятного чужого. Как обрыдло!.. обрыдло!.. Как уборка!.. За всеми ними! Особенное это всё виля­ние: “религиозно-философских ” миниатюр. “Драч-драч…” эдакий. Да, сколько же?.. мо… ж… Это всё! Шестьдесят два. Ведь пенсия – мечта! – близкая такая! Ведь, помнится, ещё в шестнадцать – хо­тел-мечтал… “выйти”, как замуж почти… Усесться чтобы… За рассказы свои… За рассказики свои странные-странные!(?)»
– Нет, надо! Останьтесь! Я прошу Вас! Нужно!.. Ну, конечно же, Ангелина Завеновна не справилась… Не могла. И не смогла!.. Вы только, со своим опытом… вы только… Прошу, Павел… Павлович, Вас. Ну “горим” же, не чувствуете.
– Ну как же, Софья Великановна, я же вам говорил, у меня… там… приехали к… нам… Мы… я… обещал уже.
– Вы знаете, номер летит-то весь! Без тебя, без Вас, то есть…
– Ну что я могу?.. Уважаемая… Софья Великановна… мы же говорили с вами… неод­нократно и…
– Я всё понимаю, Паша! Ну пойми ты! – горим! горим!
– Я понимаю всё; ну, что сделать могу-то… я, понимаете, Софья Великановна, обе­щал… и сыну, тоже… Ну?
Трава! Трава! Ему виделась она уже: трава! трава! все уж выехали! Нет никого! “На дачи… ” “Рыванули ” как! Пух один! от этих серебристых танкоподобных ягуаров и агрегатов, ломаю­щих жизнь его, Паши! Паши… своими визгами тормозов и харканьем моднючих глушаков. Что ж?
– Пал Палч, Паша. – Я прошу тебя!.. Ну! “выйди” ты… завтра. Ну! я прошу тебя. Ну? Горим. Ведь. Н… А?
– Выйду.
Он отключил… Шёл какое-то время молча. (Сам с собой.)
«…..» (мат!). Так начал разговор с собой.  Упал на колени… Оба! Сразу! Слёзы! «А, что ещё? Жалко! Как легко!.. Кто, она (?!), эта – Софья (“Андрееевна” прямо [“Толстая”]) печатать его будет. “После смерти”, как говорят… Прямо – понимает хоть что-то? Эта – ..... (мат) старая… Кто из них, этих, редакторов, так называемых, вступится за его рассказы, за него, как за писателя. Вот он служил всю жизнь – их “номерам” (“номеркам” грёбанным), и – что? Не пора ли?...»
В темноте летнего позднего вечера блестели глаза! глаза! «“Влюблённых” ли? Это этих-то, кто… Это этих то!.. Кто так… А он-то Оле все эти семь лет и сказать-то толком ничего не мог, не смог. Оле. Существу дорогому. Самому дорогому. (Причём тут жена?) Так вот она свобода. Пенсия. Так выглядит “воля”». Он включил… Поднялся с эскалатора… «Может SMS-ка какая?»
– Так ты придёшь, Паш? Выйдешь? – раздался звонок…
– Ну я же уже… Конечно! Если надо!.. Так надо, – ответил. – А когда я отказывал? “Безотказный”, – смеётся. – “На меня можно положиться” – так ведь вы говорите всегда, так ведь? Софья Великановна?.. Так?
И он выключил: «..... (мат!), опять», – опять отключил телефон. И… не включал больше…
«Да и, что? можно-то… И вот она – свобода: пенсия… Сколько можно “писать” за других. А про этих, в институте… я и, вообще, не говорю: ..... (мат), …. (мат) (это студенты… так их!..). Это ещё то… Ещё те…» 
Он хотел… Он мог бы! Он обязан был бы… Писать. “Для себя”. Он. Это главное. Его мысли. Его радость. Его слова. Его любовь… Его мир… Планета… Наполнить мир – своим миром. Такова была задача. Он не сделал. Он не выполнил. Того, что должен был, что мог, к чему призван был и что хотел, к конце концов… В конце концов…
Он включил телефон: «Я не смогу, я – договорился уже. Простите меня. Меня не бу­дет завтра. Я предупреждал. Извини… те… До свиданья, Софья… Великановна… Соня… Я – на “пенсию”».
«SMS – “дорога жизни” моя. “Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я не могу без тебя. Мне плохо. Когда нет тебя. В жизни моей”, – отправил. Ответа не последовало. “Доброе утро”, – загото­вил он назавтра… “Доброе утро!” – заготовил он на послезавтра. “Что молчишь?.. Молчун…” “За­ткнись”, – пришёл ответ… На латинице. Одни точки!.. В его телефоне. Он не читал. Она была моло­же. И красивее… Он не имел никаких прав. Не имел… Нет имел! Имел. “Право любви”. Так сказал ему его друг однажды. Он (друг) был влюблён, ушёл от жены. Ждал…“чего-то”… Благосклонности, наверное, от возлюбленной… Право любви. Любовь не может молчать. Любовь должна говорить. Любовь должна себя выражать. Это не любовь иначе… Иначе. “Одни-то точки вместо чудных слов твоих, Оля. Сжалься… Молюсь о тебе… и близких тебе… Прощаюсь до завтра. С болью, как всегда, расстаюсь, Оля”. “Да пошёл ты! Затыкай! давай!” – уже на кириллице.
Как током. Какая-то дрожь, нервная, пошла. По спине. По… Он почувствовал себя – униженным. Разбитым. Сломанным. Никем. Это – враз. А, что будет дальше? Он выключил… Сел. На траву. Вместе со всеми. Слёзы. Слёзы. «За что? За что она меня так? Я же люблю! Ничего плохо­го! Не написал. Только то, что люблю. Ей. И она… Так унизила! Меня. За..?»
– Ты что-то застрял, кротик, мой драгоценный? Где ты, “манго-манго” моё… – зво­нила жена.
– Я сейчас. Я уже. Я иду. Хлеб ищу (как ты просила) “бородинский”.
– “Манго-манго”, не затягивай, слышишь? Жду тебя…
– Уже я, и, иду, у метро… Выхожу. Да, скоро… буду! Готовь, конечно, можешь греть.
– Так ты голодный? Бедный “манго-манго” мой! Купи себе хоть шаурмы этой. Хоть чего-нибудь.
– Да. Конечно. Нет. Я не… нет. Не голодный, нет. Иду!
– Жду, кротик, поторопись; хлеба не бери – если не свежий.
– Иду! Буду.
Чёрно-синее небо плакать перестало. Он нужен. Ещё. Кому-то. Вот этим вот. Кто зво­нил. Набирал “его”: цифры номера…
– Я буду! буду! буду! завтра… Обязательно! Мне удалось договориться, знаете, я по­звонил… Мне пошли навстречу! Я могу! Прийти, если нужен. Конечно.
Он знал: и Ангелина Завеновна справилась бы… Только – неохота… ей. Лень – при­родная, восточная. Роскошная женщина. Чарующая. С улыбкой – как лукумом шакар…
– Я знаю, Софья… Сонь, она справится…
– Да пойми ты, как с ней? Ты что, не знаешь: поди попроси! “Трудности одни”. У неё вечно: родня ереванская… грусть эта вечная армянская… тусня питерская… компания друзей… де­тей друзей… друзей детей… детей детей  и друзей друзей! Пойми, трудно мне. Одна я. Паш… Пой­ми… ты, Па…
– Ну как обычно… Я сделаю всё. Не волнуйтесь.
Он всё-таки сел: хоть минут несколько-то у него есть? В этой жизни… Закурил… Он не курил. Вообще. А вообще-то: она сломала его, Оля. Он смотрел на смеющиеся, лапающие друг друга пары. Что тут происходит к вечеру в этих вот кустах. О, Боже! Зачем так задерживаться “с ра­боты”. Больше не будет… Выплюнул сигарету. Ту, что подобрал дымящуюся… с асфальта. И за­тянулся. Бомж. Живой и настоящий. Это он. Почему. Потому, что… Потому… что…
Он не договорил. “Умная молитва”… Придумали умники. Ту, что без слов. Та, что слезами… слезами…   
   
22-ое и 23-ье мая 2007-го года


268        *          ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА. Я

Нет, всё! Не буду. Я! От первого лица. Всё. Хорошо, что все они думают, что он про­заик. Нет. Нет – он – это он. Лёха. Лёха, Колпак, Колпачок, Колпачков. Известный журналист, писа­тель, романист; ну, что ещё? Хватит! Наглотались. Романов этих. Он хочет сам… сам. Ну их! Всех этих – образов-образов. Не хочу никаких. Не хочу никаких. Чужих. Мои. Слова-образы. Образы-сло­ва. Мои. Всё – моё: пространство… мир…
 – Лёха? Куда путь держишь? Летишь, дружище? Сам-то как? Хвост торчком – писто­летом?
– Бегу. Лечу. Антон. Да. Сам-то как? Антон, видел кого? Из наших, ну..?
– Лети ну… Помолодевший… Давай! Будь, дорогой.
Он шёл несколько убыстряя шаги. Какое-то время. Совершенно бесцельно. Одна де­вушка как-то сказала ему (он любил её, позже; – и сейчас любит): «Я всё понимаю: горе какое у чело­века – но зачем так быстро бежать».
Я. пора сказать себе. Пора. Хватит мне этих …… (ругательство, приличное…), …….. (ругательство, приличное…). Эссе. От себя. Я не хочу больше писать от: Сергея Яковлевича, Васи­лия Афанасьевича, Варвары Викторовны и Ангелины Петровны. Родиона, Артёма, Сема, Пола, Дже­шуа, Роберта, Махалии, Боба, Лайзы, Кейта. Я – Колпачков, Алексей. Я – хочу, чтобы мир узнал, что делаю я. Что мыслю я. Что, чего хочу я. Я – Алексей Колпачков. Право же – решительно.
«Я». Так нажал он. Это был рассказ. Это был рассказ. От его лица. Первого. Впервые. Он удалил название. Неужели он не может писать от себя?
– Да? Алё? Слушаю.
(Определился Анин номер.)
– Слушай, Алёш, – можешь говорить, – я тут в Крите, звоню, – ты не знаешь, как зва­ли героиню у Раскольникова, – ты же всё знаешь.
– Соня, что ли?
– Да.
– Мармеладова? что ли…
– Умница! Спасибо. Хорошо учился всё ж. Мы тут кроссворд нашли. На русском. Га­даем вот – коротаем  “долгие зимние вечера” в Николаусе, знаешь?
– Бывал: здорово, наверное… Ты с мобильного? Спасибо что звонишь. Целую, Ань. Держись, не заплывай далеко. Греки коварные. Не верь им: обманут. Верь мне. Хотя, я тоже – грек. Только – древний.
– Ну как ты там. Мобила – великая штука: вот так услышать твой голос… Тех, кого… Ну как ты там. Я спросила тебя, кажется. Уже. Или я совсем тут на пляже уже… (Смеётся.)
– Береги себя: ходи осторожно: сумка впереди… хотя это не Неаполь, но… всё ж. Це­лую. Ещё. (Улыбнулся.)      
  Так. Что-то перепуталось. У меня. От кого я?.. Пишу ли?.. Или – что? Так. Я – это я. А не кто-то ещё – другой, наносной. Я – Лёха. Алексей – Колпачков. И я что-то мыслю. (Даже, если – ничего – так и пусть. Пусть. Пусть. Так и будет. Всё равно: своё за то…)
«Он шёл…» – набрал он… «Что это я..?» – подумал… удалил. «Я. Рассказ. Точка.» – название… вдохнул, выдохнул. Главное сделал. Начало. Это было. Значит пойдёт уже. Выключил. Свой acer Aspire 5030.
– Мам, как ты. Как делишки.
(Уселся в широкое кресло. Он всегда звонил матери: был хорошим сыном… Не упус­кал возможности… Пусть и – формально… Услышать голос родителей. Как пауза была – так и нажи­мал: кнопка номер “1” – автонабор.)
– Папулька как. Молчит. Чувствует себя как. Ну, пока-пока… Перезвонимся. Целую. Вы у меня лучшие родители. Держитесь. Я? да пишу… себе. Что? Да рассказ. О чём? Да о себе, ко­нечно… О чём же ещё? О ком же ещё. Ну! До…
Перелёг на широкую кровать. Двуспальную. Для кого это? Может… быть… Билось сердце: «Надо успокоится… Надо успокоится… Надо успокоится…» Он полез… себе… Помнил… Всех… Когда плохо – бери в дорогу (“дорогу дальнюю”) всех, всех, кого любишь. Всех, кого не забыл. И – не говори: любил... – любишь!.. любишь!.. любишь !.. любишь!.. Поплыли любимые лица… После этого он всегда засыпал. Господь – дал значит дал это. И это – единственный способ отойти. После сна (короткого, дневного) – он вставал; работал. Работал. Голова свежая. «Единственный отдых, ко­торый я знаю – сон», – говорил Бетховен. Это он у Рамена Роллана вычитал. В эссе о. Бетховене, ка­жется. Если не ошибается. Сколько назад это было. А?
– Что-то голос у тебя сонный, усталый. Ты, что, сына? Обидел кто? Кто? Знаешь, имей дело только с порядочными людьми. Вот – мой тебе наказ.
– Конечно, пап. Нет, не сплю… Встаю… Спасибо, что… держись! Болит? Что-то… Я встаю… Встаю! Да нет, – всё нормально… Отлично, как всегда. Держись. У нас с Олегом всё хоро­шо. Вот – вчера две пятёрки получил. По информатике и русской литературе. При таком-то папе… Ха! Немудрено! Ведь он – с детства – пишет… говорит… на языке… русском… качественном… хо­рошем… Ну а маму… Мы маму подберём ему… Что ж делать? Если… Всё, пап. Пока. Он – проснул­ся. Сейчас за уроки сядем. И я… то же. И – целую, целую, целую.
«Алексей Колпачков», – продолжил… он в третьем лице… «Да, что ж это я? Совсем, что ли? Уже, что ли?»
Я. Так нелегко – даётся это слово. Так нелегко. От первого лица. Есть ли оно у тебя, писатель? Достойно ли того, открывать чтобы? Или, может, лучше – повремени пока… с “лицом-то” этим…

День Рождения Моего Кумира – Боба Дилана! 24-ое мая 2007-го года.      
    

                269         *        ПРИТЧА О АНДРАТВАРДАХ ГОРДЫХ, ЦАРЯХ КУШАНВЫ НЕПРИ­СТУПНОЙ, СВОБОДНОЙ

                Андратвард потянул нежно так… меч, как… своё… сердце любимой – за… лезвие самое. Как… нежно прямо… Те, кто стояли на холме – да! – они выбрали верную позицию: драться с солнцем в глаза – невозможно, нет! невозможно. Они – нападали. Высота была за ними. Ну и что. Они всё просчитали. Их сколько было, Андратвард не видел, не мог: только силуэты пик… Сколько за ложбиной? А там была (ведь) – да! – ложбина. Наконец – он достал… Меч – его слово в этом мире. Нелюбви и стойкости. Мужчина. Мужчина должен драться. И – победить. И – побеждать. Всегда. Вставать. Вставать – и – биться. Насмерть. Насмерть. Нет. Не повод отступать – боль, ранение, смерть. Король должен драться, биться, победить, побеждать. Жить. И править. Управлять. Король – не воин только…
Кто они? эти ……. (ругань); зачем пришли? И разве, никто не сказал им, хоть бы и из соседнего Суэекусты, что страна Андратварда – неприступна – потому, что войны, однажды начав­шись, не кончаются никогда. Даже смертью врага, даже победой Кушанвы, победой короля Андрат­варда. Придут дети – они смешают с землей – плоть новых поколений врага: нет, никогда не конча­ются войны. Никогда.
Меч, – короткий, – лёг в ладонь, как грудь её. Он сжал любовно, до боли но. На левой – привязка щита… ещё меч – справа. На поясе – ножи ближнего боя и – для метания. Он – король Ку­шанвы – двинулся шагом, сближая дистанцию. Просто шагом – и – не торопясь. Просто глядя на всю эту ….. (ругательство… ругательство...). Просто зная, что он сделает с ними, теми, кто пришёл вое­вать на его землю, землю его Кушанвы. Он слышал – что кто-то говорил: «Возлюби врага твоего». Кто был он, этот Иисус, кто говорил, говорят это. Плащ, короткий, красный, чтобы вытирать кровь и пот свои, горел через солнце. Кровь не заметна на плаще этом. Он не торопился – он сближался: мол­ча шёл. Да и не – бряцал оружием, – зачем? Зачем? – что останется от них, от тех, кто стоит перед ним, перед ними – его воинами, солдатами, командирами: пепел… пепел… пепел… И – пепел будет развеян… ничего!.. ничего!.. ничего не останется!.. ничего!.. ничего!.. «Камня на камне не оставлю… в стране этой».
«Кто такие?» Он не знал. «Царь Причвагры? Царь Лнасусы? Царь Джреттыры? Царь Мюзцектры? Царь Фйонатшка? Кто бы ни был – он выставил меч вперёд. Он направил его – в напра­лении стоящих чёрных шеренг. Рядом – коснулись его – опустившиеся древки копий. Короля защи­щали. Уступами шли. Он сам учил их – так. Шли. Он убыстрял шаг. На какое-то мгновение – он по­бежал… Так хотелось соединиться… С ними… Есть какая-то магия – в острие… меча… Меч – серд­ца врага жаждет пройти – сквозь!.. Будто меч сам – тянул его: он побежал вперёд!.. вперёд!.. вперёд!..  Меч – продолжение руки, глаза, сердца. Он вырвался вперёд; дико кричал (хотя – не слышал…). Он слышал, как рядом тяжело за ним (с копьями наперевес), дыша нелегко бежали его сподвижники: Ве­слурр и Наплаглл. Его плотно облегла гвардия – охрана: догнала… всё-таки… Острым многоступен­чатым клином шли его войска! Только грохот от оружия и доспехов. «Я не знаю, кто может остано­вить это? Безумец, перешагнувший границы Кушанвы!..»
Впереди он различил – флаги и колесницы: Джреттыры… От стана короля Джретты­ры отсоединилась самая крупная колесница – с клином острым и, набирая скорость, – в грудь его – клином острым направленная… Так плотно всё вокруг сошлось, что он и не смог бы уйти от этого боя. Клин в клин. Страшнее только закричал, скинул щит с левой! Выхватил меч в левую… Сколько осталось?.. Через… Два мира: Джреттыры и Кушанвы сходились!.. сходились!.. блеск этого острия он видел! Это его!.. Его!.. Его!..
  Его два острия пойдут их сердца – сквозь… Поднял чуть выше… Как жаждет острый меч – напиться кровью!.. врага… Он опрокинул первых!.. вторых… третий эшелон… четвёртый.   Поднятый меч – в сердце направленный – врага! Удар? – касание только – нежное. Ласки лучшей ста­ли. И – смерть летящая ещё перед этим: в воздухе ещё окрашенном криком. Его – криком. Казалось – движений делать не надо: их сердца и головы в шлёмах, воинов Джреттыры – для острий их мечей – воинов Кушанвы. Ему и не давали сражаться – восемь ступеней уступов копий. Он только успевал иногда обгонять их, касаясь первым – ненавистной плоти острыми остриями. Но, потом, – они наго­няли… Скрывая опасность от него, короля Кушанвы. Он улыбался и понимал: это – друзья, братья, воины настоящие. Его – не просто гвардия – это щит. Страны. И, всё-таки, – он рванул – на колесни­цин шип – это его, его… Его грудь рвалась к этой “ведьме” неприятеля. Кто-то должен остановить это. Кто-то. Пусть будет это он – король Кушанвы Андратвард Гордый.  Андратвард остановился – колесница неслась навстречу. Он увидел, разглядел: в ней – Шортву – телохранителя короля Джрет­тыры Рхытвускара. Он знал его: это крепкий парень – раза в два шире, чем он. Он встал – коротко. И уйти было нельзя: копья его друзей – сжали его – любовно. Он бросил мечи. С двух рук пронзил Шортву – его мечи короткие, мечи-ножи легли точно в цель: Шортва упал с колесницы под колёса следующей. Он метнул ещё… ещё… ещё. Ещё три ряда – пали в колеснице… Но она неслась в… ка­ких-либо… В… мгновение – он вспрыгнул – на… Остриё вспороло его… С сердца до… самого… И зашло глубоко – аж в ногу: в Джреттыре умели делать колесницы и оснащать их – клинками острий. Он, король! – а значит, – великий, сильный, лучший, главный. Он нашёл в себе силы – в эту долю мгновений – весом мёртвого (почти) тела вкопать (почти, на скорости… а, что…) эту колесницу… это остриё… в землю… в землю свою… Кушан землю великую… Небольшую, но свободную! Вольную! Славную! Шесть королевств соседствовали много столетий мирно, вступаясь ратно и по-всякому друг за друга. Вместе. Он знал, что такое – вместе…
Его солдаты опрокинули клин и то, что его окружало. Враг бежал, постыдно открыв спины незащищённые. Их убивали. И – убивали. Враг – хороший – мёртвый, не живой. Их гнали… На щите – несли его тело – воина и короля. Четыре сына его скрутили уже фланги… Их отряды были моложе, расторопнее в бою… «Уже и возраст», – подумал Андратвард. «А, где же смерть? Ведь он – думал-то… А, где же смерть?» – подумал…
Незакрытыми глазами со вспоротыми всеми частями тела – он рвался в логово… Мёртвый теперь, неживой. Заметил, как собрался и повернул: бежать! стан Рхытвускара, короля подонков и трусов! Не было привычки – быть милостивым. Им не нужно было чужого; они не отдают своего. Никогда. Война! Кровь и смерть ждёт захватчиков. Их земли ждёт пепел. Пепел – то, что остаётся от врага. И… рассеивается через… мгновение…
Давно пересекли границы… Отец вещал ему: «Смерти нет, сынок…» Он похохатывал, срубая мечом муху на лету… перед отцом старым уже… На красных щитах, увитый славой, дикими зелёными ветвями украшенный, с мечами в изголовье… он атаковал и атаковал… атаковал и атако­вал… атаковал и атаковал… Лишь пепел… пепел… пепел… останется от той земли, от детей, стари­ков, женщин, мужчин Джреттыры, от построек этих странных… Кому нужны пленные рабы? рабы пленные? Он нуждался в свободных! величественных! талантливых! добрых! отважных! добросо­вестных! прилежных! образованных! разумных! выдержанных!
Пепел!.. Пепел!.. Пепел!..
Оставили они от страны врагов! Страны Джреттыры! А, ведь, когда-то – пели, сходи­лись играя, на пирах соседских…               
Пепел!.. Пепел!.. Пепел!..
Пепел!.. Пепел!.. Пепел!..
Пепел!.. Пепел!.. Пепел!..
Кони спустив низко рыдающие головы тревожно и велико возвращали его тело… то или, что осталось… от него…
«Андратвард Гордый * Король Славный * Кушанвы Непобеждённой * Могучий и Справедливый * Водопад Мечей Прозванный Жизни При * Лежит * Усоп Здесь».
Молча… стояли много тысячелетий спустя его воины-потомки у его могилы непыш­ной, у стелы с звонкой надписью этой, вдохновений ища… духа самого… Андратварда самого –  вои­на и борца… Собираясь в тяжелейшую, ужасающую дорогу: враг вторгся… опять… Это были смер­тоносные орды Джреттыры…
Молча садились в свои… Молча… Сосредоточенно… Медленно двинулись… На­встречу…
С таким же именем – вёл их – Король. Как и тысячелетия назад. Андратвард плакал от того, что ощутил сердце своё – сердцем Короля той далёкой страны, которую защищали многие и многие Андратварды, Короли Кушанвы. Гордые, так их прозывали. И – каждый получал – такое имя: Гордый. Клином шли их боевые машины: «Столкновенья не избежать». Он направил свою навстречу… Главная шла на него. Отделилась страшная волна – и пошла в него… Это заряд-смерть… Он должен поймать его… Он направил встречный, единственный – навстречу… Остался беззащит­ным… Пронзённый беззащитностью, вспыхнул от огней, горел!.. «Смерти нет! сынок. Это не сон, не бойся, вперёд!» – слышал отчётливо! Он узнал отчётливо голос… «Вперёд! Вперёд! Вперёд!» – это уже командовал он из умирающего тела своим братьям-гвардейцам!.. Алая кровь! Победы кровь! Со­вести кровь!
Им не нужны рабы. Рабы-пленники; пленники-рабы. Они не хотят чужого. Они не отдадут своего. Смерть. Смерть и пепел… пепел… пепел… ждут захватчиков, схватчиков, поработи­телей…

27-ое мая 2007-го года

      
270        *        ОЛЯ

«Нет! Не могу без неё. Без тебя, Оля. Оля. Оля. Мне плохо. Плохо без тебя. Без неё. Не хватает. Чего-то. Её. Оли. В жизни. Его». Павла Сергеевича Водяного. Человека средних лет; среднего возраста; вероятно, и ума среднего. «Может и так быть и – всё равно! – люблю! люблю! лю­блю! Её. А, –  она – грызёт меня поедом. Сносит с лица Земли: Оля… Проскурина. Из соседнего отде­ла… Что сделал он ей: ну прямо!.. Только сказал: любимая… люблю… один раз!.. С тех пор – она, Оля, сжирает его! Жарит его! Варит его!» В жилах его – Павла Сергеевича Водяного – кровь гордых тюрков. Он вспыхивает иногда, мысленно уничтожая её, её мир и близких, вступаясь за свой. Перед ней. Перед её оскорблениями. Он не может без неё. «….» (ругательство, мат). «Нет, не может. Она. В мыслях. И – ночью – в руках; его. Всякую ночь – она… она… Оля. Это кончается – другой женщи­ной только». К своему юбилею – пятидесяти пяти. Это – опыт его, его линия: одна женщина сменяла другую… А ведь он пьянел от каждой… и – умирал без каждой. Это был гимн каждой: «люблю!.. люблю!..
Нет! Не могу!..»
Он набрал… в сотовом… Смотрел на цифры… долго. Не послал вызов. Из дома… Так не определится… лучше. «Знаешь ты, какой ток это – её телефон, Олин?» Его протрясало как после удара Эссебио (любимого его футболиста) по воротам врага. Действительно, трясло… Руки!.. Ноги!.. Пальцы. Если он был за рулём… – эта была неминуемая, но – авария. Небольшая, хоть и, – авария. Причём – в “самых ровных местах”. Там, можно было просто ехать и ехать себе спокойненько. Он умудрялся стукаться в бордюры, наезжать в мусорные баки с разворота… (В такие минуты – он знал – главное – не совершить ничего страшного, тяжёлого. Какой-либо жуткой вещи: задавить… зада­виться...)
«Я люблю её! Я люблю её! Я люблю её! И – ничего – с этим не поделаешь; – ничего! – ничего! – ничего! Мне дорога она – и это – вся песня. И я – хочу – её. И это – всё: моё внутри. Жить – значит видеть! слышать!» Было это понятно: видеть! слышать! – любить! Было видно: трясёт от того, что хочется… Это смысл – обладание!.. владение!.. владеть, обладать.
«А, что есть – “его”? в этом мире… что есть – “её”? в этом мире… Она – моя! Я – её! В этом мире. И – ничего… ничего… боле… Она!.. Она!» – только и всплывало в распалённом мозгу… Павла Сергеевича Водяного, его. «И, ведь, это же, – не первая… Не последняя же, значит…» – успокаивал себя Павел Сергеевич. «Значит пройдёт… пройдёт, “как с белых яблок дым”, и – не бу­дет никогда больше: никакой боли, никакого этого… муки сна, муки без сна». Он не будет больше так тяжело, так бездумно думать об Оле. Будет ли в его жизни ещё одна – Оля? Быть может, не по­следняя… быть может, хотя… годы, годы, годы брали, брали, брали своё. «Ну, а теперь – к Оле… – потянулся Павел Сегреевич: – Спокойной ночи, доча, – пронапутствовал он дочку через закрытую дверь на ночь грядущую, как он и всегда это делал и – положив руку (сверху) на засыпающую уже, уставшую, разбитую, с работы, жену – повернулся на другой бок, захрапел».
«Ну-ка! Быстро перевернись!» – это была жена, зажав ему нос двумя пальцами… – Живее и!.. Ишь! ты! устроился! спать не даёшь! А мне вставать рано: на другой бок, давай!»
«А как было бы с Олей?» – успел мелькнуть в мозгу своём Павел, Павел Сергеевич, Водяный, вдыхая и заглатывая сладковатый воздух прохлады ночи поздней цветущей весны, повора­чиваясь…

27-ое и 28-ое мая 2007-го года. Троица, Сошествие Святого Духа
      

271        *        ВНУТРЕННИЙ МИР СВОЙ

– Что ты всё о своём?
– А что ещё? писать… а как? про что? о чём?
– А я тебе, что, не говорил: сюжет! сюжет давай мне! подавай, интересно чтобы было! не про себя – надоел, прости… Никита. Что творишь-то, дорогой?
– Вовчик, ты что же, совсем “обформатился”? старичок… так нельзя… ну..! 
– Ну?! и…
– Да ты что, сам-то, Вовчик, – дурноты обчитался: Толстой, Устиновой, Дашковой? “Тиража” захотелось? Гляди, выйдешь “в тираж”!   
– Никита, пойми ты, – не интересно всё это: «она пошла… она села… она подумала…она умерла…». “Хемингуэи” не нужны: всё умерло; всё, пойми – живём мы: я и ты, пойми это. Не ин­тересно никому… ни Гашек, ни Чапек… Да, Акунин, Пелевин, Сорокин, женское: Толстая, Улицкая, Дашкова. Фэнтези, если хочешь. Да, хоть умри ты: Мураками да Куэлья. Ты всё про себя… о своём… Внутренний мир свой… Суёшь всем… Обрыдло… Что, не видят? Не понимают: ты – везде, во всех твоих рассказах – ты, и – только ты. Что же это, – не понятно. Понятно. Да, пойми ты, твой внутренний мир – дело твоё, внутреннее. И – разбирайся с ним, как Пруст или Камю, что ты лезешь… куда? Людей надо занимать чем-то, развлекать чем-то… Пойми ты, прошла эта вознесен­щина. Дай интригу, события, юмор, композицию, сюжет, сказку, миф, – да, что угодно, – притчу, остроту, драму, триллер, сагу, только, чтобы, двигалось что-то… происходило… Чтобы интересно, а, то – в каждом твоём герое – ты. Никит! – обрыдло… знай! А не то, что, как у тебя: «он сел… он встал… он думал… он рыдал внутренне…». Пойми, это: «сел, встал, внутренне», – уже вот (жест!) где сидит.
Он встал. Пошёл. Молча. А, что было говорить. Это его старый друг. И, если… Он даже… Он прав, Вован старый. Друг первый и единственный. Вот так – на все времена и связи; да ещё и – с детского сада прямо, через продлёнку, школу, техникум, институт, аспирантуру, газету, журнал, вот, – издательство, альманах, ещё один “толстый журнал”. Не понимает… Да понимает… Просто…
Он включил Neil-а Young-а. Он всегда его включал. Последнее время. Музыкант, ра­ботающий во многих стилях сразу. Не стесняясь ничего. Не комплексуя. Просто – выражая себя. Он прав, надо писать – и не себе только… хотя бы… Он включил ноутбук… Ноутбук работал уже… Он любил эти минуты… Щёлкал по своим старым файлам… Ходил-бродил по старым фотографиям, картинам понравившимся, лицам, пейзажам.
Он подошёл к компьютеру. Набрал маме. По телефону. Пусть это будет не обо мне, впервые.
– Привет, мамуль, как дела? – он часто тянул время перед тем, как нажать первую бук­ву. Нет, это не трусость, – это захват воздуха как-то поглубже лёгкими, что пишут стихи, рассказы, эссе, что-то творческое ещё… – Я? как всегда – прекрасно… Пишу!.. Что? Да, повесть одну… вот, рассказ пробую, не о себе, наконец… А? как? получится? думаешь? Папулька как? Ну, прекрасно… Целую, пока.
Всё ж боялся. Чего-то… Положил голову на локти, а локти на подоконник. Два голубя предстали перед ним в любовном круженье… «“Мужчина” и “Женщина”, – мелькнуло…  так и запи­сал: “Мужчина” и “Женщина”». «Начну», – думал.
«ДВОЕ» – так озаглавил. 
И начал. “”
«ДВОЕ». Он заметил её издалека… Это-та тема знакома ему с детства: “Мужчина” и “Женщина”. Он знал это, с детства, с юности. «ДВОЕ» – это было просто название. Только название. А тема-то – близкая… знакомая… с кровью-болью… Всегда это болело в нём; изнутри. Женщина – интересовало его всегда. Мучило его всегда. Он вился, вился вокруг неё. Он был видный. Заметный голубь. И многие голубки сами, заметь, сами подлетали к нему поближе. Ворковали. Некоторые даже сами прокручивались вокруг него. Он был благороден, красив, силён. Его любовь знали многие…
Откинулся: опять про себя? что ли… Ну не-е-е-ет. Не может… Что же он – это он, из рассказа его «ДВОЕ»? Да и пусть! Что он нашёл в ней. «“Стерьвь”, как “стерьвь”», – так говорили о ней его знакомые… Голуби тоже… «Что терзает? Что цепляет?» – думал он… «Каково же это…» И он опять взлетел… Она запутывала путь… Он нашёл её… Сел невдалеке, распустил… на­полнил воздушной пылью оперение пышное… Поднялись сами перья… Это вдохновенье как… Он обернулся в танце, почуял музыку вовне… Он и не заметил, что её уже и нету… ни рядом, ни, вооб­ще… «Где?..» – мелькнуло… Ринулся… «Где?.. Почему она?.. За что она?.. так его – мучает, тра­вит, оскорбляет… За что это? Чем хуже он тех ублюдков? Вокруг кого она вьётся… Садится ря­дом… заглядывается она на этих… Особенно на тех, кто нахрапом, наглых… Что это с ней? Что в ней? Что это внутри у неё? Почему же? наконец, она не замечает его, выбирая этих вот!» Он взлетел. «Куда она? Где…»
Никита встал. Раскрыл Чехова, Платонова, Земляникина (его друга печатающегося; и моего друга – p.s. автора). Вдохновлялся. Прочитал «Любовь», заглянул в «Котлован», «Двое» (Зем­ляникина – p.s. автора). Пожал плечами: «Странно? он вроде бы и не хуже… пишет-то… Странно… Да что тут особенного? Сюжет? Динамика? Ну? Диалоги? А он что – пустой? Ни о чём?»
Да что же она? Ведь он же любит её! Ведь она же, как не справедлива к нему! Он – лучше, чем многое… Он же видит… И это говорят… все… многие…
Он застал её… Она глядела заворожено! Как один из этих, тех ещё – мерзавцев, ко­торые никогда не думали ни о… ни о… (Не то, что он… Он всегда думал… и о… и о…) воркуя гром­ко! нагловато! привывая как-то даже вороном будто, устроился на одной из тех, невзрачных голу­бок… Отчего? наглость торжественно побеждает в… Что так собственно завлекает её в этих паскудных телодвижениях? Что так собственно тревожит её, магнитит её?
Он бросал и бросал, бросал и бросал, бросал и бросал, бросал и бросал к ногам её – жизнь свою! Просто уже надеясь на внимание. Но… В танце, что он совершал вокруг… забывался иногда… Вокруг голубки – замирали: действительно, красив ведь был он, молод, силен, статен. Что он нашёл в ней?
Он закрыл Чехова. Как? Почему? За что? Откуда это? Да и куда это? А зачем? «Лю­бовь», рассказ, один из самых-самых… Ведь нет ответа… Нет, как и нету! Откуда это? Куда это? За­чем? Ради чего?
Так и летает – голубь – за голубкою своей. Не понимая… тщетности усилий. Ста­рится придётся вместе: те к кому она летит, даже не смотрят на неё, охаживая своих, устроив­шиеся королями сверху – орлы прям! В этом круженьи – сила падающего в небытиё времени. Сила уходящего дня, зелени дня. Жизнь – спаянная неудачей. Жизнь – не нашедших себя.
«Никита?» Это он о себе, спросил он себя. «А что я? Так и люблю её? Так и… как мой герой? Всё прахом? Всё зря? Какое же несчастье это-то всё!» Так и летает!.. Так и летает!.. Так и!.. Так!..

30-ое мая, 2007-го года            



конец полосе коротких рассказов
пусть будут эссе
от себя и
для себя
о себе и про меня
от первого лица
и от последнего лица –
я!



272         *       СЛАВНЫЙ СОТНИК. ПОНОС

В “наступление” сыграли горн. Сигнал. Прихватило не на шутку. Он – “взводный” как бы, или ротный, что ли, сотник? «И надо же, захватило. Бывает». Он глянул: милая полоса из воинов неприятеля двинулась навстречу. «К кустику, хоть», – мысль… Рванул в бок, присел, спустив, отмо­тав… «Ну, надо же, занесло!» Уже побежали. Он видел… Он видел всё… И, как рота его смешалась с… «Главное – не терять…» Дрогнули, подались назад. Он хотел… Подняв, поднявшись… с земли. «Ведь подумают: трус! А он – ведь столько лет – сражается, и – ни одного отступления!
«Уроды», – почти заорал… вне себя… внутри себя. Бежали… уже! Это не разгром, это погром. «Один раз только… и присел. И то ведь – минутку простояли-продержались. Без него. «У! ублюдки», – вскипело! «Стой! Стой! Стой!» «Кто это?» Рядом метнулась, бросаю доспехи, фигу­ра знакомая… Это – его лучший подчинённый… Только взгляд – на окрик… Равнодушный довольно, долесекундный… Бежали! Бежали! Не продержались и…
«Да, что я ел вчера? Что съел-то? Вроде – как все… Ничего… Так вот они – стоят… бегут, – то есть». Его опять схватило – спазмами жуткими. Поперёк живота всего, поперёк организма…
Чёрная тень громилы над ним – оказалась тоже знакомой. Неприятель в серо-коричне­вых доспехах. «Отдыхали вместе… Где-то… Или – у шлюшки какой виделись? Да? Знаю!» Опять его – да так скрутило!
Чёрный громила поднял было меч, но, зажмурился, от отвращения… Узнал, наверня­ка. Испражнений запах какой-то особый… «Да, что он ел-то на ночь? Я помню его, виделись… Хам! Перебил мне тогда “любовь-морковь”. …. (ругательство, мат). Убью!» Рука опустилась сама, да – мимо: смотреть не было силы в сторону удара. Плюнул, глотая жадно воздух, без этой вони! бежал! бежал! Лишь бы – подальше – от этой картинки. Смрадной…
Когда приступ сошёл, поздний вечер отогнал далеко и преследующих, и бегущих. Поднялся: да: жизнь даруется и так: поносом. Всеобщее отвержение. Отвращение. Среди трупов были и друзья (бывшие), знакомые (причём с двух сторон). «У-у-у-х-х – отпустило… наконец! “ура”. Что-то надо бы и в род скласть. Голодно что-то…», – пошёл в сторону, туда, где он знал, могли жить люди, и в селе небольшом его помнить могла молодуха одна с похода ещё позапрошлогоднего.   
Жизнь брала своё. До села – двадцать – двадцать пять. Он отстегнул фляжку у почти неживого… Глотнул: «О! Красное! Хорошее! Вино!» «Зачем ему теперь?» – и у своего, соседа, в спинной привязке обнаружил вяленные сырные нити…
Он чувствовал себя бодро! Силы сохранил. Один – среди этого кладбища бойни. Звук тяжёлых атак и лязг ломающихся черепов да хруст костей с воплями смертельно отходящих от жизни ушли далеко… далеко… Аж в чёрно-засыпающую линию горизонта.
Шаг становился бодрее. Прямее… Он разогнулся и почти бежал, так, как учил идти-бежать в атаку своих солдат…
«Помоги, сотный!..» – услышал он знакомого голоса…
Достал острый меч: «Спи, спи, дружище, я – догоню… Не дойдут они… Спи, всё передам. Всё скажу. Я помню, где твои живут. Спи, дружище…»
Вслед жуткой уползающей линии он бросил взгляд: «Уходят! В наши города! Нет! Не бывать! Понос есть понос. Ну а потом:… война есть война! А, это смерть, смерть тем, кто пришёл убивать и брать несвоё».   
 Бежал почти, только придерживая лишь прыгающий меч, щит, копьё (он подобрал уже). За ним уже бежали почти такие же, вероятно, наверное, отставшие… Сотня… К утру новые ле­гионы уже стояли перед неприятелем. «Ни разу не бежал, не проиграл ни одного сражения, ни сдал ни одного укрепления – это говорит о чём-то!» Утро ещё и не думало начинаться. До рассвета было далеко слишком ещё. Мог ли он командовать легионом? Да, конечно. Армиями? Эта дурацкая допо­топная армейская система: – брат-сват – не позволяла ему двинуться выше… «А вот, сейчас и уви­дим», – достал короткий меч – направив его в “лицо” полосе, расположившегося мирно вражьего ста­на, ждавшего света для новых жутких атак. «Откуда взялся легион за спиной? Пришли, говорят, с го­рода ещё за ночь. Неужели, понос? Кто? Кто варил это всё накануне!?»
Знамёна уже расправили, опустили первые восемь рядов копий! И – побежали. Вперёд. Рядом он узнавал знакомые выкрики своих солдат, не проигравших и боя. «Я не первый де­сяток – “замужем”: мы опрокинем – не пройдёт и получаса – лагерь. Он знал и умел то, что делал. И изучал. По возрасту – пора. Кратко дал приказы. Блоки слушались его. Кольцо сжималось. Фланги перекрывали отступление. И – городское ополчение оставалось ещё в запасе: нечего класть жителей: пусть ремесленничают, торгуют…
Быстро, сквозь, пройдя лагерь, он двинулся дальше, дальше… в границы чужие глубо­ко врезая легионы новых армий своих.
«Да, вот и понос! Что творит с историей… А, скажи-ка кому, расскажи-ка… Вот, Артёмке-то и сказал только! Да, он – не трепло, если расскажет-запишет, так уж всё вправду как и было. Верно?»         

30-ое и 31-ое мая, 2007-го года





ПОВЕСТЬ О СЕБЕ САМОМ


ПРЕДИСЛОВИЯ ВМЕСТО:



я давно не писал историй \ о себе \ и для себя \ историй про любовь и ненависть \ то что движет миром всем \ историй об истории \ и я начинаю \ эту историю \ о себе \ и для себя \   


Ясно, что это – что-то другое, что-то – ещё. Что-то – следующее. С – другим названием. Дру­гая книга. Что это? и как это? Кто знает? Ясно – что-то новое… Вместо предисловия – вот это…
 

273         *       ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ

Вместо предисловия – ты. Ты – источник вдохновения. Скрываться что ж. Твоя жизнь в искусстве – сок свободы! Твоя жизнь, вообще, – притча, самая древняя на Земле. Ты – Господь и Бог, художник. Гимн тебе пою, твоему образу мыслить и ходить путями любви и свободы. Ты – глав­ный герой повести. Повести о себе самом.
Ты живёшь и дышишь, и – не замечаешь: воздух так сладок вкруг тебя…
Ты живёшь и дышишь, и – не замечаешь – воздух так сладко прелестен вкруг тебя.
Ты живёшь и дышишь, не можешь заметить и – эти сады цветущие – пейзажа вместо привычного – плод того, что сердцем пишешь ты.
Ты – художник. Значит единственный. Значит свободный. Значит – ты гений. Ты – Господь и Бог Творящий!.. Ты… – звезда, взошедшая навсегда. Ты – радость, переполнившая тех, кто тебя знал. О! Радость! Радость! Радость! – быть и знать: Ты Есть – Бог!!!
Главный герой. Повести моей… Повестей всех!.. И – разных. Герой – сказочный! Ге­рой грядущий. Смысл и воплощение жизни вечной. Жизни бесконечной. Жизнь… Ты – восклицание Бога! Ты – само Его течение, преломление, пребывание, бывание… Ты, жизнь, – мой белоснежный холст, что взял я утром ранним начиная… Ты, жизнь – герой главный… То, что случится с нами – праздник; это – главный герой – ЖИЗНЬ!
Жизнь, сложившаяся долгой балладой, песней, холстом белоснежным, чистым, как небо восторга! Какие краски ты берёшь в дорогу, художник? Какие чудеса опишешь? Какие слова изобретёшь? Что нашепчет тебе снова эта сказки лента? От чего заплачешь, счастливый? И, как, ра­ненный “сердцем”, переживёшь раны любви? Ты – главный герой… Ты – олицетворение моих мечт. Ты – сказание о моей недвижности в представлениях счастья. Ты – счастье само, случившееся Зем­лёю этой. Ты – главный герой мой. Ты – это я. Я – это ты. Мы. Это слово любезное…
Вот!

31-ое мая 2007-го года         


274         *       ВОСТОРГ ВЕЧНЫЙ

Ты. Вечный восторг мой. Сердечный и нескончаемый. Сладость и ветер сказочный. Гроза застоявшимся днём. Обновления тень. Обожествления сень. Ты! Радость воскресения грядуще­го. Эй! Гряди! Господи! Эй! Гряди! Грядущее и неизбежное…
Верности начало… Ты. Всегда – с буквы заглавной, прописной. Большой. Ты – соше­ствие Жизни. Жизни бесконечной, вечной. Сладость пребывать, жить. Обаяние и восторг. Беру заме­сы лучшие самые… Красок свежих самых… Мешанных совестью художника-любовника… О!
Гроза! Гроза обновления, гряди, о! Вечной молодости гроза. Вечной жизни гроза. За окном жизни твоей, плавленой жарищей будней. Квашенной повседневной кашей, о! Раскалённая трава небытия! Ты – восторг полный. Всего и вся! Вселенная любви; вселенная побед; о! Восторг!!! Праздник и…
Ты смотришь на себя… Что-то меняется… В зеркале видишь свободу и счастье. Это ты. Никто больше. Восторг. И – ничто больше. Господь Родил тебя совершенным как небо и земля. Господь Родил тебя, не забывай. Не то, что ты – просто “чудо”, ты видишь, как оно должно быть. Себя ты видишь совершенным, по тому, что в тебе – есть. По тому, что ты – умеешь и можешь. По тому, каким ты – будешь, и – должен ещё быть. И – будешь ещё обязательно… обязательно… я знаю… я знаю…
Восторг!.. Это не нарцистическое, нет… Это то, что художник чувствует перед моде­лью обычно. Модель – это ты сам. Модель – это ты, который есть, но, который – будет ещё.  В зерка­ле – я. Любовно и глубоко всматриваюсь: это я? Красиво временами… Некрасиво временами… Всё равно, – это я, кажется. Или, ошибаюсь? Я…
Перед красотой (своей) склоняюсь в коленах: перед красотою своею… О! Господь! Родивший чудо из чудес – меня, такого… “Вселенная” моего я. Ты – округ моего движенья. Ты – по­плавок моего счастья. Ты – замыкающая всех эмоций. Ты – восторг. Я – проводник всего, что вложил в меня Созидатель. Восторг – мне – общаться с Ним. Мы – говорим на языке моём. Язык тела… Язык души… Я – творение совершенное задуманное и воплощённое как… Восторг! Ещё?
Восторг.

1-го июня 2007-го года      


275         *       ИНСТИТУТ

Лечу в обратную сторону. «Шедевры на Уроках» – я ещё должен их написать. Я – по­чти ничтожество. Чувствую себя так, после этого всего. Я – немой слепок этих бездарей. Чему может научить импотент? Любить? Искусство? А поймёт ли кто-либо из них, о чём речь?
Я – залитый грязью всей этой немоты эмоций. Я – такой же – выродок и придурок. Я – порядочная… (ругань). Я – только бегу – от этого “храма искусства”. Институт? – разврат…
Искусство – святыня… моя! Путь – по которому идут. Я – падая и спотыкаясь, ползу, тяну разбитое тело своё, душу. Я – худший из бравших кисть. Я – отвратительнейший из бездарно­стей, безнадёжный и отверженный талантами. Я – обычное испражнение способностей, лишний. Лишний. В этом пире хоть как-то способных. Я – выброшенное на ветер. Я – молчаливый истукан. Я – отходы… при встрече друзей. Я – это что-то малоприличное. Я – рассказ о непричинах бытия. Я – сказание о том, чего не должно быть. Я – безмозглое существо непригодное мыслить и делать. Ни­чтожество! Раздавленное своей прихотью быть и стать. «Кто-то» – лишь в мозгу моём… Расплющен­ный представлениями о собственной значимости. Размозжённый  думами о кчемности своей. Я – от­родье брошенное даже чертями, вследствие ненужности. Абсолютная мразь. Аномальное явление полного абсурда. Что-то из ряда вон выходящее и заходящее…
Институт? Посмешище неспособных ни к чему… Институт – позор мой, только мой. Это – территория, где я – вор и последний из упавших. Падший и наиподлейший. Институт – что-то варварское… Институт – что-то запредельное из низших… Что-то вероятно невероятное из того, что не могло бы быть. Что-то несовершенное на времена все. Что-то адски яркое в смысле своей незначи­тельности. Что ж: суши кисти – так что же..?
Институт – зона моей личной беды, зона моего отравления перегаром лжи. Перегаром моего несчастия. Что делать в зарослях синевы тому, кто вывозился в собственных экскрементах. Точка. Вот всё, что ноет. Бегу, “ночь” свою встречая…
Ползком, растворяя отворяя окно души, отхожу…
Я выживу. Я буду жить. Мне поёт сердце.
Эта зона ответственности – моё… Я – сделаю – её! Я буду жить! Я приду первым! Моё слово – значит что-то… Я – не говорил пустого: я – верный признак свободы! и…

1-ое и 2-ое июня 2007-го года         


276         *        А ИСКУССТВО?

Ты слышал дыхание? Оно за спиною твоей. Оно – за спиною… Оно – и – впереди! Оно – где-то всегда изнутри. Искусство? Ты скажи молодым: так нельзя… А у нас нет других моло­дых. И я знаю это. И я ещё должен что-то ещё им, тем, кто идёт после. Искусство? Подождёт? Нет, ты – теряешь… И – пусть… Пусть, – теряю. Кровь – больше, чем кровь. Это кровь будущего. И у меня нет других… ни мыслей, ни учеников. А искусство? – подождёт… Я полью всходы молодые… Пусть будут они. Пусть растут. А я? Моё искусство? Да, что это? я… Я спою… Обязательно… Моё искус­ство? Ты не знаешь – я сам произведение… Я – воплощение… Искусство – то, что – внутри… То, что – снаружи… Искусство – существо моё. Искусство – я – сам. Я живу им.
Что хочешь ты? Я – дышу им. Моё. Это – что-то… как ребёнок внутри беременной…  Искусство – мой день рождения. Я болею им. Дух мой, путь мой, я иду им. Это слаще, чем любовь, слаще чем Бог. Это Путь. Путь, туда, откуда не спускаются уже. Искусство – радость прекрасного. Искусство – божественность откровений. Искусство – война без поражений. Мои страны. Я живу и наслаждаюсь просторами и свободой. Искусство – воплощение моей души. Моего  б е с с м е р т и я…   
Я – без него?.. Оно – без меня?..

2-ое июня 2007-го года


277         *       НА КОЛЕНИ…

Я на коленях. Перед вами, мои родные, мои хорошие… Если строго… А, если не стро­го… Колени склоняю… Вы – красивее заката самого… Вы – мечта безумного. Молодые Мадон­ны, сшедшие с картин Веласкеса и Рафаэля. Вы – это то, о чём сердце пело… Что-то такое, что остаётся… Что уносится, чтобы не кончится… Что-то важное, несказанное. Вы – простая формула этой ясности – молодая женщина – вечное воплощение изящества. Молодости вино!.. Изящества сво­бода!.. Что-то говорит, – это правда: будущие матери – мои ученицы… Не думать, не могу о вас – бо­говдохновенно? Что-то за сердце берёт: уходит что-то…
И я склоняюсь низко… низко… бессмертны годы, подарившие красоту. Красоту дви­жений… Вы – в мои записи внесённые строки… Вы, взглядом подчеркнувшие нашу близость. Вы, вставшие на моём пути, бессмысленно и жестоко: красотою боготворимой мною!..
На колени!.. Что могу я? Целовать ткань этого лета, подарившего мне прохладу теней ваших тел. Божественно ступая, силуэты исчезают в духоте этих дел… Что остаётся? Что-то подоб­ное бризу!.. Раскалившему… расколовшему моё воображение! Я спокоен… Я – в коленях склонён­ный! Я – тайно отпущенный! Я – прощённый за то, что спел вам молитв книги. Вы – мои ученицы. Я – безмолвный подражатель ваших неземных образов. Я – немолчный созерцатель. Я – художник, за­бредший в сад шедевров. Вы – мои рисунки и сны, что снятся. Вы – мои поражения и удачи. Вы – сказочные растения, вьющиеся в моих словах. Вы – просто то, что я думаю: о себе ли… о чём либо… Вы – воображение воображаемого… Вы – воплощение хотения… Вы, – то, что я выучил наизусть. То, что хотелось петь и петь, петь и петь, петь и пить. Воздух и слова молитв! Слова и воздух жизни… Я не думал никогда: буду пьян так…
На коленях – стою… вечер! ночь! утро! Светает! Мои молитвы о вас дошли… я ду­маю… Господь оградит вас, золотые, от напастей всех! я думаю… Светает… И я молюсь: упаси, Господь, каждую из них! Упаси, Господи! Ты – можешь ведь всё! Ты! – Светоч! Ты! – Гроза, Несу­щая Обновление… Господь! – за них прошу! за ни молюсь! за них! за!

2-ое июня 2007-го года       


278         *       КРАСКИ

То, чем я работаю. Слова – корабли, которые я запускаю – плыть. Плыть! Язык. Мой. Из неживого – сделать живым – всё! окружающее… Всё! что – волшебство… Ох! – это яд обольще­ния… Я люблю язык – без слов. Краски – слова настоящие. Не лгут. Хочешь жить полно: пиши!.. словами!.. цвета… О-О-О!-х-х-х! это вся мне каша плетений этих… Эта жизнь! что не обманет! что поёт тебя внутри! Краски – слова твоих слов. Краски… для того, что б неживое сделать живым! Это – твоё слово в мире этом. Это – твоё, держись! Краски, что ты выдавил на палитру!.. Из них ты сдела­ешь себе корабль, что унесёт тебя! Это ветер твоего бессмертия. Это сказ о твоей победе. Ты расска­жешь о том, что внутри, скрыто. Молчаливые свидетели вдохновений – помощники твои! Они пове­дают о том, как любил ты, как страдал ты. О том, чем жил, как билось сердце! Как дышалось тебе. В этой духоте. Как сражался ты. И, как близко было освобождение… От этой войны… Ты победил: за тебя встают краски… И что это? Это ветра свежего вздохи, всполохи, вспыхи, слова, краски…
То, что выдавил на палитру,  ляжет в холст твоей жизни. Что хотел ты. Узнать и ска­зать о ней. Этой главной реки. Течёт, берега размывая… Жизнь… Ты… Я… Краски… Слова…

2-ое июня 2007-го года


279         *        ЮЛЯ
 
Я люблю Вас, Юлия. Так, наверное, начать следовало бы. И что, в конце концов, зна­чат наши картинки? Или Ваши картинки. В конце концов, остаётся что-то от встречи людей. Что-то… Это – существенное… Это существеннее… Значительное… Значительнее… Чем всё то, что ри­суете Вы. Чем всё то, что рисую я… И, даже, то, что говорите Вы. И, даже, то, что говорю я. Что ж?
Вы – яркая, самобытная женщина. Вы – метущееся существо. Вы – вдохновенно ищу­щий. Вы – пылкая и необратимая. Вы – сказочная звезда необузданная. Где носит Вас, Юлия? Вы – необычная. Грубоватая и рафинированная, изысканная и упрощающая (всё: отношения и слог). Тре­бующая внимания и поклонения. Вы – игрище и обида. Вы – наив и начало странностей. Дурнота ка­кая-то и измождённость. Вы – желание и прихотливость. Вы – утомлённость и нега. Вы –пришедшая из тех веков и тех стран ещё. Вы – мой пир. Глазами. Вы – красивая. И это замечаю – не один я. Лю­бят Вас. И – не я один, замечаю. Вы – совсем девчонка. Вы – женщина, готовая жить, любить, ро­жать: стать возлюбленной, женой, матерью. Вы… Я хотел бы очень, чтобы сложилось у Вас всё складно! Ваша душа… Она светит прямо… Вы, да и всякая, всякая женщина, достойны поклонения, склонения. И я люблю Вас. Неужели Вы не чувствуете? Что из того, что Вы младше… Что Вы – уче­ница моя…
Только глубоко в юности можно метаться так по полгода от арабов к индийцам, от пурпурного колорита (загорячённого) до голубоватых (охлаждённых) с зеленоватыми, от Рериха до Оскара Уайльда, от блондинки в брюнетки. (О-О-О – х-х-х, да я и сам такой! Юля! Юлечка! Юлия! мечусь! скачу!) Ох-Ох-Ох!!! Юность – пора проходящая… Скоро довольно… Боюсь за Вас больше, чем Вы сами! Жизнь! Юля, не заканчивается полотном; думаю, это Вы знаете! Жизнь – сама – по­лотно… полотно… Где мы все… все мы… пишемся Господом неустанно и величественно! Как ше­девры! Поверьте! И – Вы – без сомнения – один из… Жизнь – шире, чем полотно… Без рам… рамы… Мы… Вы… Выписаны особо! Юлия! Думаю, Вы чувствуете это, иначе, откуда!? зачем!? – такая уверенность… в себе… Счастье и боль! Счастье и боль! Счастье и боль!
Помните, Ваш рисунок: акварель и карандаш… “ЕДИНОРОГ”… он фантастичен… как то, что должно вырасти в Вас, о! На прощание – целую! Руки и!..   
Господи, храни их, моих возлюбленных воспитанниц! моих прелестных учениц! моих способных девчонок! Господи, огради их от этого лихолетья будней! Господи! Подари им счастье и мужей, Господи!
Вот молитвы мои, Господи! – за них! и к Тебе! Не дай им – пасть, пропасть в этом ли­холетье будничностей, обывательщины, ох! прошу же Тебя!..
Что ж, что у нас – девчонки в основном, – мы должны дать результат ещё…
И – дадим ещё…
Девчонки мои…

2-ое мая 2007-го года   


280     *       АНЯ

Ну, зачем же так переживать? Что случилось? Я звоню Вам… Постоянно… Выключен телефон… Папа сказал мне: Вас нет, Вы уехали. Что ж: я не успел… Как и всегда. Что ж. Будем жить – умозрительно…
Да, не слушайте Ваших педагогов/нас! Они/мы  врут/врём всё! Они/мы – импотенты… в искусстве. Те оценки… – Вы достойны лучших, больших. Вы выписали Ваш холст на пятнадцать – из пяти. Вы перекрыли (многократно! многократно!) то, что должны были, как ученица. И – я склоня­юсь перед Вашим трудом. Я – знаю, как это трудно; невозможно почти!.. И Вы трудились! А я – хо­дил мимо. Мимо – со своих занятий! Я веду-читаю “технику живописи и технологию живописных материалов”. Читаю; для тех, кто приходит. (Для себя, наверное… Что оставлю я? им, потомкам, тем, кто “потом”…) И я видел, мимо ходя… проходя… как Вы трудились, отмучиваясь, над теми ду­рацкими постановками, что поставили Вам они/мы – Ваши педагоги.
Вы – сильный мастер! Поставь каждого из нас – вот так, к стенке (писать, конечно, фрески) – думаете, получится у нас что-либо? Так, как это получилось у Вас… “Педагогика” – “нау­ка” (“искусство”?) “цеплять”. Интриговать. Я говорю о плохом. Тот, кто не может объяснить, пыта­ется интриговать, “цеплять”.
Педагогика – это своё – отданное другому! Педагогика – это жертвенность! Не знаю­щая границ, жертвенность! Я чувствую это по тому, как без сил валяюсь по кровати после вас, уче­ников и учениц моих. (Я – не про Вас конкретно.)
Педагог “цепляет” оценками, заниженными, или повышенными.Не верьте – Вы ма­стер. Вы – очень хорошая, порядочная, смелая, ответственная, решительная и думающая девушка. Вы, безусловно, будете и станете мастером…
А я о другом, Аня… Поймите, душа, что поёт, – она – поёт!.. Ведь это – песня! Мож­но научить петь – по нотам, можно научить – интонировать ноты, можно научить, но, когда-либо, поймите, Аня, человек – выходит сам, сам – в свою дорогу, отыскивая на ощупь направления движе­ний и для всякого следующего шага. Ему не помощник – ни один педагог. Он должен идти – сам. Идти, и найти себя. Идти, и обрести себя. Узнать свой язык. Отыскать свою любовь. Отыскать свою любовь, наконец. Человек приходит в этот край – жить! жить! обрести свободу! Отыскать себя… Мир! Внутри каждого! из нас! художника! Мы – планеты! Мы – вселенные! У нас, у каждого, своя вселенная, Аня! Поймите! Бросьте костыли нас, педагогов, – валяйте САМИ. Идите! Ищите! Господь даёт тем, кто ищет и идёт! Впёрёд! Надо обрести себя. Ещё впереди эта дорога. Это рано, может быть, но надо поставить себе, как задачу: отыскать любовь свою. Это путь, где горизонта не видно, но он есть. Он есть. Вы хотите стать художником. Это больно. Настолько, насколько больно любить, вообще. Этого не пожелаешь никому! А, не любивший, – достоин ли называться человеком. А? Нет, я – о другом. Я думаю – этот путь труден, но другого – нет. Нет, Аня, другого – нет. Бросайте нас, костыли – педагогов, и – сами – Вас ждёт она, любовь неоткрытая ещё, Ваша. Вы должны проло­жить ещё эту дорогу – дорогу себе, ДОРОГУ К СЕБЕ.

3-ье июня 2007-го года


281         *       НАСТЯ

Что же это? На первом курсе человек работает “ничего”, потом – всё хуже и хуже. Что же это, Настя? Какая Вы исполнительная, серьёзная, вдумчивая. Работоспособная и – искренняя. Ра­дует. Но – надо научиться беречь себя – от нас, педагогов. Это – тоже – серьёзно. И – необходимо. Вы – сказочная девушка, таких не бывает уже. Это – нам всем подарок – Вы. Вы смело и виртуозно владеете всем: карандаши, перья, кисти, туши, акварель, темпера, масло… Что ж, а вот, то, что Вы показали сейчас – плохо, слабо. Хранить лучшее в себе – не просто… Учиться этому – не просто тоже… Учитесь. Поймите – художник – это сад внутри. Это что-то только его, его и ничьё больше. Перерабатывать чужое, переписывая историю искусств, – научиться необходимо. Читать по буквам Леонардо и Пикассо, Эль Греко и Моранди, Крит и Египет, Леотарда и ван Рейсдаля, Гейнсборо и Пюви де Шавана, Эдмонда Кросса и Шассерио… Вы должны знать их всех, всех – наизусть – пойми­те. Иначе – Вы не станете никем. Или станете – никем (как говорят англичане). Вы вдумчивая и мол­чаливая. Вы глубокая и желающая. Вы – трудящаяся и стремящаяся. Вы – только что распустившееся дитя, цветение которого впереди ещё. Я, может быть, и не увижу, не застану – рассвет.  Но, хочется бережности некоторой о Вас. Предстоит многое; главное – не быть раздавленной. Сохранить. То, что ещё только должно зреть и дать плод. Ангелы над такими созданьями, как Вы – легки и крылаты; слишком заметны, мне, может быть, только.
Настя, то, что внутри требует ухода, полива требует тот сад, что внутри. Это про­странство нуждается в заботе, бережности, деликатности, погружённости. Наше дело – изобразитель­ное, негромкое. Нет художников – несозерцателей. Художник – существо внутреннее.  Существо от­странённое, тишину поющее. Художник, знаете, он живёт дыханием, своим, знаете. Он – облака летя­щие мимо…
Настя, очень больно не скрывать любовь свою, но, другого нет пути, у жизни. Искус­ство – путь признания… Богу – в Его Совершенстве! Это – больше, чем Любовь, даже, писанная с прописной, большой буквы! Поверьте, это так. Я знаю, о чём говорю. Я – художник. Проведший в то­ске и молитвах по красоте этого мира – годы! Я – влюблённый в Совершенство и Беспредельность. Это надо петь – и – становиться на ноги, Настя! Настя!   
Настя, что сказать, этот год я переживаю, как свой. Все эти поражения я чувствую, как свои. Это горе – что Вас “топчут” и “растопчут” – они (или “мы” – я уже и, впрямь, запутался совсем). “Сереть” нельзя, Настя. Это страшно. Это никчемно. Это пусто. Это жестоко. Бездушно. Без­думно. Это невежественно. Это опасно. Не состояться – убого. Настя, Вы ещё должны выучиться, должны пробраться через это всё. Только молитвы Вам вслед и мои слова напутствия. Надеюсь, с Вами как-то быть-жить это время: шесть лет…
Помоги, Господи, сделать что-то для души её, Настиной… Настя!       

3-ье июня 2007-го года


282         *       ЛЁША

Так нельзя. Вы махаете кисточкой, будто метлой; нельзя так, нельзя. Это же соц.реа­лизм. Вы – под Матисса вроде бы… а, в самом деле, под Лубенникова. Это – пошлятина. Комсомоль­щина. Великие мастера фовизма достойны особого изучения и подражания. Вы оскорбляете великий Дух Протеста серости против, яркости самой Дух! Дух! – величественен! Он – вездесущ! Он – как кислорода питание – пронзает всё. Вам ещё долго придётся освобождаться от этой суриковщины. Эта болезнь – в жизнь долгую. И – она укореняется в Вас; и это печально, очень. Трезвее надо быть; и – трепетнее. Искусство – воздух неизведанного, а Вы, pardon, махаете кистями стёртыми “в кровь” по “самые края”. Будто Вы – Церетели или… ещё кто-то из них… живых и “гениев” местных. Да, пой­мите ж: немного сосредоточенности!.. немного молчания!..
Нельзя так бестрепетно жить! Нельзя так походя работать. Это же самое худшее – по­верхностность! Нельзя, поймите, и с таким лицом ходить: чуть сдержаннее!.. чуть молчаливее!.. чуть возвышеннее!.. чуть углублённее!.. чуть застенчивее!.. чуть одухотворённее!..
Что-то на нас, как помои, наваливается из Института этого прямо!.. Не уберечь мне Вас! И самому – тоже, не… Боже! Где талант?   
С Веронезе пишете, как с натурщика. Это же не постановка, это – произведение искус­ства. Не шедевр, но – высокого. Это – отлаженная техника, вдохновение. Это напор таланта, это – жа­жда делания. Это – купание в славе возможностей! Это – упоение своими порывами! Это – полёт! полёт! – кистевыми взмахами! Это – учащённое биение сердечное!..
А Вы!.. Ах! Бросьте! Всё бесполезно: это – соц.реализм, лубенниковщина. Не трожьте память Великих: Матисса, Делоне, Дюфи, Кес ван Донгена…
Это святые имена фовизма: Вламинк, Дерен…
А Вы!?

4-ое июня 2007-го года
    

283         *        ТОНЯ

Самая-самая томная девушка на Земле-Планете. И – я – склоняюсь – и – целую эту Землю, что шла Она по которой… Тихая!.. Безветренная!.. Вроде!.. Бы!.. И этот темперамент! скры­тый в ночи! Её чёрно-синего марева! Её розовых вспыхов в фиолеовых сумерках. Её чёрно-красные беды-конструкции… Это жизнь!.. Наша!.. Бесконечное Одиночество, разделённое, разве что, с собою самой. Не призраки, нет, – лирики призыв. Не вопль – нет. Редкая иллюзия. Какая-то молчащая, стоя­щая сила и жажда. Бестрепетность настоящей силы. В Ней есть движение, развитие, пружина некото­рая. Слабость уверенности. И – вера в то, что Она, Тоня – есть. На Земле. И – что-то – не даст Ей пасть, упасть. Она распрямится… Она – яркая и обаятельная. Она – изощрённая в своих подкладках цветовых. Она – колорист, тонко чувствующий пружины холста. Она – оттенки этих серо-сиреневых. Она – застенчивая и решительная. Она… делает всё так, как надо. Она – лучшая! Она!..
Тоня! Я и не ожидал в Институте встретить Тебя, такую… Эта поэтичность через обы­денность и оскудение пейзажа за окном… Эта оторванность через наши обыкновенные видения за окном! Тоня! Вы сделали рывок! Полгода назад я радовался Вами, как стихами. Вы были похожи на любимых моих Вюйара, Бюффе, Акопяна, Карзу. Ну, а, в общем, – Вы – уникальная! Я увидел сейчас – Басырова Гарифа. Я знал его… Это прекрасный художник. Воспевший лирику брежневизма. Некую возвышенность “коробок”. Можно жить везде. Можно любить везде. И, ведь, не получится иначе. Ведь не выбирают время. В котором живут. В нём живут просто. Тоня – поэт. Современный. И я с удивлением нашёл, что это поразило меня. И я увидел художника новой формации. И Она крепка. Откуда это произошло? Кто вошёл в Её жизнь, фактуру холста? И откуда берутся художники?..
Что-то я чувствовал в Ней! Но, открыл только полгода спустя, когда Она нашла себя – в типе “Вюйара”. Перед этим была “чёрная” Тоня. Была и другая… Я горжусь тем, что однажды кос­нулся Её… Это – художник, поверьте. Она – лирик и глашатай. Не будет съедена бытухой. Ей ин­тересна живопись. Ей есть, что сказать. Ведь это – явление…
Почему я пишу это всё?..
Зачем?
Что открыл я? в себе? в других?
Это, пожалуй, лучшее, что я видел из живописи… последнее время!
И, кажется, я не зря переступил порог Института, став педагогом: я встретил Тоню, Аню, Настю, Лёшу, Юлю, Петю, Люду, Марину, Катю.
Зачем я пишу всё это, сбивая их с толку? Я – цветы подношу им, поистине прекрас­ным! Когда меня не будет, – они согреются цветами слов моих. И они будут… Да! пусть! Жизнь – дело не остановимое… Зачем я не скрываюсь? Зачем склоняюсь? – Пусть будет им – счастье. Пусть будет им – хорошо.
Целую…

4-ое июня 2007-го года   


284         *       ПЕТЯ

А теперь с Вами, Петь. Вы – лучший. Безусловно. Это так. Только… Мы добились очень хороших, поразительных результатов. Только… То, что вы делаете “в классе” – буксовка, по­нимаете? И Вы не определились с темой – Вашей. И что это? Некая неопределённость в стиле, в приёмах. Надо переставать быть учеником. Надо переставать работать механически. Надо работать головой. Надо работать на ОБРАЗ. Надо, в конце концов, – рвануть, рвануть! Надо вырваться из этого “молоко” в “десяточку”. Вы многое умеете и многое сможете, многое делаете и многое сделаете. Речь идёт о поступательном росте, росте, без которого не мыслим мастер. И о характере – как основе личности. И об искусстве! Искусство – религия! особых молитв! Где Вы – один! А я, хоть и педагог, не вправе ставить вам плюсы и минусы (к оценкам как). Педагог, будто проводник… Но… Но… Жизнь “без страховки” – она рядом! здесь!.. Жизнь! что заставит Вас иначе двигаться…
Петя, я поражён результатом. Мне очень приятно, что мы совершили это. Вместе. Это редкий случай. Я склоняюсь перед трудолюбием и прилежанием. Но, впереди – путь, где не место пе­дагогическим практикам. Хотя, научиться учиться – всю жизнь! – вот то, что нужно вынести из Института.  Не может не вызывать уважение ваша воспитанность и благородство поведения. Ваша вежливость и сдержанность обхождения…

5-го июня 2007-го года 


285         *       ЛЮДА

Вы – чудачка. А ведь это – главное… Не чудак – не художник. И очень мастеровитая. И очень смешная. И очень (даже) весёлая. И у Вас  всё получается. И у Вас всё получится. Я спокоен за Вас. Да и результат – много превосходит все ожидания. Это, безусловно, не ученические работы. Это, безусловно, сильно. И Вы – добьётесь, как мне представляется, многого. Чего не хватает? Многого! Да, я думаю – придёт! появится! Что есть? – любовь к моделировкам, любовь к выделанно­сти. Любовь к деланию. Сложному, многоплановому. Любовь к мастерам прошлого…
Что ж, я так тороплю события? Всё не терпится мне… Видеть могучий рост поколе­ния, навеки выбравшее “пепси”. Люда, мне всегда приятно Вас видеть и знать, что Вы – работаете; в этом можно быть уверенным. Так и в том, что Вы – переменитесь. И, как художник, и, как человек. Я – спокоен… Успехов! Счастливо! Удачи…    


286        *        КАТЯ

Вы так стремительно ворвались, так стремительно вырвались – в мою жизнь, и – из неё. Но, я успел разглядеть – хватку бодрую, уверенную. Хватку – вы станете и сделаете при ней то, что должны, и то, что время ждёт от Вас, Катя. Решительность и жёсткость – радует. По мне – это ка­чества художника. Не уверенный – “не берись за плуг”. Те несколько сеансов, что Вы подарили Пуш­кинскому музею и мне – открыли в Вас энергию возможности и желания – сделать. А ведь только го­лодному можно предлагать еду. Сытый… С “сытым” и не поговоришь… Катя!.. Не успел даже и… А Вас уже и… Катя, так, где же Вы? А? Кто-нибудь видел этот корабль взлетевший? В небо! Катя?.. Ищу Вас!.. Катя? Катя…

5-ое июня 2007-го года   


287         *        МАРИНА

                Есть слабость: люблю воспитанных… Люблю, когда слушают. Мы можем добиться результата только вместе. Ученик и учитель. Единство здесь необходимо. Вы слушали и слушались. И – результат был удивительным. Старались выполнять, насколько возможно. И – “выросли”. Не по дням, а по часам – шло взросление, выздоровление. Педагогика – великая штука, и я, наконец, ощу­щаю плоды: дать уверенный шаг другим, идти рядом, идти вместе, идти за, идти перед, идти вместо, дать идти самому… самой…
Марина, я доволен Вами. Мне было хорошо с Вами. Приятно. Заниматься и общаться. И маме Вашей я наговорил уже комплиментов. Считаю, что не надо скупиться на хорошие слова… Мы расстаёмся, придут другие… Те, кто моложе и вас даже. Я рад за Вас, за Вашу маму. Грустно, что не могу продолжить занятия!.. Успехов!.. Целую! Вы – молодец! И – пребольшой! Так-то вот. Ну! И с Богом! Даже, если и не получится ничего, Вам, я думаю, было полезно это всё – общение с великими итальянцами Высокого Возрождения. Думаю, Вы получили – заряд самых высоких эмоций и уроков, заряд бодрости и красоты, заряд веры в человека и заряд веры в свои силы. Вера в совершенство – че­ловеческое и вселенной – движитель художников этого поистине грандиозного расцвета культуры – Итальянского Возрождения.
Вы допишете то, что не успели. Вы… А, впрочем?..

5-го июня 2007-го года


288         *       ЗАЧЕМ Я ЭТО ВСЁ ПИШУ

Педагогика – новое в моей жизни. Хотя, у меня существует колоссальный опыт разго­воров в этой жизни. Зачем я это всё пишу? Как и обычно – выразить себя. Не могу – не подносить цветы слов тем, кто достоин. И – восхищения слов. И – признательности слов. Вы достойны – все! все! – не то, что зачётов каких-то и пятёрок даже – а цветов, цветов любви! Восторг и восхищение движут мной. Мне стыдно – за себя, за поколение наше: мы должны были оставить вам в наследство другое… Другую страну… Мы не сделали этого. Мы – не смогли. Слом перестройки пришёлся по на­шему хребту. Мне было около тридцати. И я часто валял дурака (да и валяю сейчас). И я включился сразу в борьбу…
То, что оставили мы вам, не корреспондируется с тем, что – должны были. Страна разорённая… С фашиствующими бритыми… Пошлятиной вместо культуры… Помойка – вместо на­шего Института… Я – прошу прощения. И я – виновен – в этой бездарности и пустоте – вокруг вас. Вы – молодые. Молодость не спрашивает “почему”. Молодость спрашивает “где”. Молодость хочет “жить”. Жить, любить. Как всякое поколение. Поколение “next” хочет жить, любить, писать: стихи, музыку, картины… Никто не вправе отказать. Какая кому разница: революция, война, перестройка…
Кровь, как и любовь –  не ждут конца… Перестройки, войны, революции… “ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС”. И я понимаю это. И я принимаю вину за ту скуку, которой мы окружили вас. Простите. Мы не смогли сделать лучше и добрее. Вы, безусловно, достойны – и лучших учителей, и – условий, и – родителей. И – будущего… Мы не сможем вам предложить большее, лучшее… Но, как могли, мы боролись. И борьба ещё не завершена. Дорогие мои! Пора прощаться: где зачётки ваши?..
“ЗАЧЁТ” всем, как я люблю говорить: “за молодость и красоту” (“не отягощённую знаниями”, как любите добавлять вы).
Кому не за знания, тому за красоту. Кому не за красоту, тому (хоть) за молодость… Молодость – единственная привилегия, что держится не долго… проходит быстро… Я, кажется, за­болтался… Молодость на что тратится моя? Не на искусство ведь, – на “ЗАЧЁТЫ” эти и “НЕ­ЗАЧЁТЫ”.
Достаточно. Прощайте, я ведь старался, между прочим…

5-ое июня 2007-го года


289       *         НАТАШЕ

Не плачьте. Вас обманули. Вы потеряли все деньги. Всмотритесь в то, что копируете:  “Святой Эгидий раздаёт своё имущество бедным”. Немецкий мастер. Неизвестный. Потому, может быть, он и остался неизвестным. Он – был застенчивым, скромнягой, на фоне монстров-коллег: Дю­рера, Гольбейна, Кранахов (Старшего и Младшего), Грюневальда… У Вас украли деньги? Поверьте, Вас будут мучить многие в жизни! Научитесь терпеть. Научитесь утешать себя и других. Вы – душев­ная. Вы – хрупкая. Вы – раненая и ранимая. Вы – красивая. И я узнал в той красивой женщине на кар­тине Вашей – автопортрет Ваш. Вы – только складываете Вашу жизнь. Вы – на начале только… Вы – будете хорошей матерью и женой. Будете хорошей воспитательницей Вашим будущим детям, по­мощницей Вашему мужу. И – ну это всё! Ну! – их всех! Не зря же Вы сели копировать эту картину! Не зря… Наташа! Целую!..

5-ое июня 2007-го года      




Мы завершили учебный копийный год в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Спа­сибо всем. Двум Татьянам Владимировнам: Главному хранителю и Начальнику внутренней охраны; Ане – секретарю; –  и всем бабушкам-смотрительницам. Дети – главное… Они должны жить! про­бовать! учиться! Они должны не проиграть свою жизнь. Это страшная и ответственная задача. Проиграть их жизни – значит (теперь для меня) проиграть и свою… Такой экскурс педагогики! Они копировали – шедевры и не шедевры, но, учили их – не мы, а люди талантливые – прошлых столетий мэтры: Паоло Веронезе (и “мастерская”), Доменико Робусти (Тинторетто), Джованни Батиста Чима да Конельяно, Пьетро Дамиани, Джанпетрино, Аньоло Бронзино, Антони ван Дейк, Питер Кук ван Альст, Лукас Кранах Старший, Герард ван Хонтхорст, Жак-Луи Давид, Иасент Риго, Никола де Ларжильер, Неизвестный немецкий мастер, автор картины “Святой Эгидий раздаёт своё имуще­ство бедным”. Спасибо. Честно и искренне, ребята!.. Вы – не мы…




5-ое июня 2007-го года


289        *        ЗАЦЕПИЛА
 
– Ты слышал Лу Рида?
– Кто? Колись.       
– Да, приятель мой!
– Туфту не гони! Кто? Гранж? “Гаражный”…
– Да, где-то… И нет, где-то… Панк некий! Зацепило! Понимаешь! Постдилан такой!
– Что зацепило?
– Я о той, с косыми глазами. Голубая кофточка. Розовых прибамбасов царевна.
                – Дура. Точно. Уродина.
– Хочу! Поделать что?
– Выродок!
– Где, в чём цепляет, не поймёшь и…
– Лу Ридами не увлекайся; слушай надёжных: наших – “Ленинград”, “Зверей”…
– Чучелы они все – “наши”, и – те, и – эти: “НАШИ” и ваши.
– А расцепиться не можешь.
– Нет. Ты что-то слышал о…
– О “Про любовь”? Такой рассказ Чехова в школе изучают.
– Дурак что ли?
– Я тебя сшибаю… Ты ещё и Дилана наслушайся, за каждой оборачиваться будешь.
– Дилан – любимый. Я хочу её. Просто и так. Как “на завтрак” и “на обед”. Это пло­хо?
– Хорошо. Плохо – если уже ничего не хочется. Хочется, значит – что-то ещё живо! Шевелится!      
– Набираю и – дрожу…
– Вечно ты пургу гонишь.
– А Лу Рид романтичный, и Дилан – гений. Я не могу даже говорить с ней: через два-три слова – вешает трубку. Ток меня долбает прямо. Прямо схватывает по-настоящему. По-крутому. Знаешь? Ведь это, реально, – электричество. Трясёт не шуточно… По полной! Это же – стресс. Я по­терялся… Я – не свой. С ней – сопля! мямля! Раздавлен! За что?
– Ты вечно что-то плетёшь несуразное из того, что у тебя под рукой. Ты всмотрись в неё попристальней: волосы везде… линзы… а ноги… Ты что, никого?.. Поинтереснее… Это ж – уро­дина редкостная. Злюка и коряга. Редкостная. Цепляет, потому, что – стерьвь. Попал ты, парень!
– Знаю! Это, знаешь ли, надо проходить, как топи болотные – любовь!
– Ну-ну! Проходи! Желаю успехов! Вокруг тебя столько замечательных… ну как бы сказать… девушек, так скажем, а ты!?
– Я понимаю, зацепило… Понимаешь?!
– Как не понять, меня цепляло, и не раз самого. Я знаю: как это! Больно!
– Очень!
– Ток есть! Я знаю его силу; я знаю – это не жизнь, не свобода. Это – рабство, подпо­лье. Это – зависимость. Любовь – тюрьма послушания. Рабство! Нет, это не воля! Это – трагедия на­стоящая. Освобождение – достойно усилий… Стремись!
– Не могу. Хочу. Не вижу выхода. А – не могу, не получается.
– Помолись. В конце концов, – за что это тебе, – ты же не человек совсем стал, не узнаю тебя?! Встряхни!.. Встряхнись сам! Хочешь?!.
– Нет! Нет! Помолчим лучше!
– … (пожимает плечами).

6-го июня 2007-го года
День Рождения Пушкина, Александра Сергеевича
и Акулины Павловны Шатиловой, Лениной бабушки (Лена – моя жена.)


290        *        МОЛИТВЫ ТВОИ

– О чём они. Не о том ли, чтобы простил Тебя Бог. Не о том ли, чтобы испросить (хоть как-то) прощения у тех, кто… Кого задел! зацепил! ты в своей жизни. Ты – варвар! наглец! грубяка!..
– Нет! Жалею: мало власти было мне. Было мало времени!.. Широко дышат враги ещё! мои!.. Разгулялись шипко!.. – волю взяли!.. без меня – широко дышат! – шагают!.. Вольготно!.. им! Я – малооружен! Я – не молод!.. Я – сражался на многих фронтах. Я – сражался: мне удалось не много…
– Не много удалось и врагу!..
– Да!
– А что могло бы быть?
– Не было бы их, … (ругательство) – мы бы выстроили корабли СЧАСТЬЯ! Мы уплыли бы далеко! дальше!.. Мы бы выстроили города! бы!..
– Ты жалеешь?!
– Я не положил к ногам братьев своих в вере и жизни – останки врагов их! Я сражался – я расширил границы… Я вёл войну – жарко! смело! отчаянно! грамотно! как всякий архитектор (я ведь, ты знаешь, – архитектор…). Я – защитил города свои (ты знаешь…). Я – не знаешь разве – не спас ГОРОДА ДРУЗЕЙ! Плачу!..
– Да.
– А что мне это всё?.. Что толку от моего покаяния Господу? Да что Ему это всё? Жар­ко – холодно?
– Считается так! Что…
– Брось! Что ему… Мой любимый Розанов написал: будь верен человеку, а уж Бог тебя не оставит. О чём жалею? Да сделал мало! И – мог лучше! Да и не сделал многого! А, – старал­ся ведь. Но, – не получилось ведь. Значит: не дал… не дано было… жить – в стеснении…
– Брось – ты – “шустрик” – вон сколько успел…
– Вот об этом плач: дела для людей – они сделаны не все… Они – делаются не все…  Они делаются плохо… Медленно…
– Ясно…
– А я вот – не люблю врагов – люблю друзей. А за друга – близкого – голову снесу любому…
– Ну?! Ты… прямо так?

10 июня 2007-го года   
 

291        *        ПОЧЕМУ ТАК МНОГО ОГНЯ

– Почему так много огня?
– Огонь – смысл. Жизни.
– А, что это такое – жизнь?
– Тот отрезок, временной, – от… и… до…
– Ты точно знаешь?
– Нет. Но знаю, что ещё и “до” и после “после” что-то есть… (!) что-то было… (!).
– А, что “что-то”?
– “Что-то” – жизнь. Жизнь была “до”. Жизнь будет “после”.
– Ты это знаешь, чувствуешь?
– И это, и то.
– Так, что же главное…
– Война… Война… Кровь… Кровь…
Потому так много огня. Огонь сеет – новое… сжигая… всё то, что в тебе – ненужное… Война – лечение болезней (многих, не всех). “Лекарство против морщин”.
– Слышал я : война – самое страшное и бессмысленное дело на Земле.
– Война! Война! – всегда…
– Да жить как с этим?
– Огонь – питалец войны. Всегда… Огонь – то, что движет, живёт… Ты гляди, как…
И это всё – огонь!
Те – в ком нет его – мертвы, послушай… Человек –это огонь. И тот, что внутри, и тот, что он даёт людям сам. Человек – это его огонь. Огонь – любовь, любовь… Огонь – вечный… Огонь – сердце жизни! Корень её. И ток. Что даёт доли жизни. В ком нет огня – нет жизни в том. Дыхания нет. Слова нет. Огонь – ток! кровь! слово жизни самой! Кровь, огонь – то, что называется – пульсом. Огонь – в груди: слова!.. сердце!.. А война?.. Ну, что война?.. Помнишь, как у Цоя: война дело моло­дых?..
– Убивать?
– Бороться…
– Убивать??
– Жизнь – борьба. Бороться – значит и убивать.
– Убивать???
– “О траву вытирая мечи…”…   
– Жестокий ты: какой огонь? какие мечи? кого убивать? И за?..
– Огонь виден, когда встречаешь человека… глаза глядя в…
– А во мне?..
– Есть! е!
– И что?
– Не спи! Не спи – для начала…
– Что же делать надо?
– А что же делать надо?
– Делай всё!.. Что успеешь, на что запала хватит!.. Что сообразишь!.. Добра!.. я имею ввиду. Зло – жги добром! Я имею ввиду!.. Огонь – способность жить, я имею ввиду. Жить – это жить. Это не сказка. Жить – это гореть. Огонь – жизнь. Жизнь – это огонь. Жизнь – это отдавать жар, тепло. Жить – древняя легенда – светить сердцем… Знаешь?
– Проходил: Горький… Данко… выхватить сердце из груди… Жечь! Светить им до­рогу другим!..   
– Вот! – хороший мальчик! Правильно! Огонь! Огонь! – это линия! Она – пылает… и в сердце – главный… Помни! Огонь кончается – жизнь “гаснет”. Такое выражение встречал, вот. Пора!
– Пойду и я.
– Гори! Гори! Помни меня! Наш разговор: огонь – даст тебе выход, даже, если выхода нет, помни: огонь даст тебе выход… Огонь рубит дорогу… И там, где и её и нет даже… Огонь! По­мни! Христос – Огонь. “Пришёл низвести огонь на эту землю”. “Не мир, но меч”. То, что не горит… То, что останется после огня. Огонь проверяется огнём. Огонь не горит… Огонь не… Огонь…
– Где же Рай? Земля Обетованная? Прохлада Успокоения? Волшебство Взаимности? Тень Отдыха? Покой Сна?
– “Покой нам только снится”, слыхал? Верно, а? Сказано… как?
– Гляди, не сгори, стоять-то жарко… Прикоснёшься, – действительно, – горячий…
– Целую!!!
– Целую!!!   

9-ое, 10-ое, 11-ое июня 2007-го года   
   

292       *        СТОЯТЬ У КРЕСТА

– Стоять у Креста. С любовью и благоговением. Стоять. Молча. Не произнося и вну­тренне ни единого слова. Рыдая! И умоляя. А умолять “о чём”. И это вопрос. Просить о помилова­нии? О милости… милосердии… Имеешь ли право? Имеет ли смысл? Кто возьмёт на себя ответ­ственность? За себя, хотя бы? За общность? За страну? За другие сообщества? Континенты? Что даст тебе это? От чего спасёт? Убережёшь ли себя, других?
– У любого креста. И без Креста. Везде Крест. Даже, если Его и не видно. На каждом метре – распят (и воскрес!) Христос. Везде лежат люди! Везде они! И – жертвы! Трагедия повсемест­но. Есть ли метр – без смерти? Есть ли метр – без потерь?
– И то, что ты стоишь у Креста – где бы ты ни был – верно! правильно! единственное! И это единственное правильное, настоящее… И, что ты чувствуешь? И, что движет тобой? На что на­деешься?
– Можно ли жить иначе? По-другому?
– Нет! Это разговоры всё.
– Как быть?
– У Креста стоять… На коленях… Где ни был ты бы… Когда бы это ни схватило тебя… Что бы ни делал ты… О чём бы ни просил… У Креста… В память Жертвы…
– ?
– Это единственное… Состояние… В жизни подлинное… Ты почувствуешь – подлин­ность его и… Верность его – во всякий момент жизни. Что бы ни делал ты… Как бы ни… Пред Кре­стом – стоишь! Молчаливый. Склонённый. Страдающий. За всё. За своих. За себя. И за планету. Все­гда – в виду Креста. Пусть Воскрес! Пусть! Ты – помни – Этот Крест. Другого нет на Земле. Эта “ра­дость”, которой нынче… не та, что раньше, с печалью… Крест Тот – и стоит над миром. И ты – перед Ним. Всегда.
– Так где же радость? Та, настоящая, о которой, – как ты думаешь, – говоришь ты. (?) Что за ней?
– Она – в знании Воскресения… Она – в знании: мир другой есть, он рядом, близко! Мы – братья! Мы – живём вечно! Это не отменяет Креста. Крест – был. Он ждёт. И сегодня…
– Ужас!..
– Вот. Именно!
– Крест?
– Знаешь, ты не видишь: а Он ведь всегда перед тобой. (Глаза закрывать не надо даже.) И ты – всегда перед Ним. В комнате, в работе, в сне, в общении, в уединении… Сень Креста…
– Что же горько так…
– Можешь и смеяться – всё равно, – в тени Его. Можешь и молить и смеяться… Мо­жешь и не молить и не смеяться… Крест! Над миром! И это лучшее! Склониться! В тени Его…
– О чём просить?
– Не проси ни о чём: Он даст Сам… Знаешь, как с друзьями, – главное быть вместе… рядом.
– У Креста?
– Он распят. Нами и навсегда. Это трагедия. Наша и Его.
– Как быть? О чём говорить.
– Ни о чём. Просто побудь… Невдалеке… Как Иоанн-апостол!
– Просто?..
– Да. Только это – не просто… Так, как и быть невдалеке. Пробовал ли? Ты… Это трудно… Быть поблизости… У любимого… Не ссориться, готовым быть помочь и участвовать в жизни близкого. Любить, вообще, трудно…
– У Креста стоять…
– Да, как любовь! как любить! Без слов! Без!..
– И жизнь всю?
– И жизнь всю…
– И так и стоять?
– И так и стоять…

11-го  июня 2007-го года


293       *         ДИАЛОГИ С САМИМ СОБОЙ

– Что ты пишешь?
– Разное… Стихи, проза, критика, эссе, разное…
– Почему не показываешь, не публикуешь, не общаешься, не популяризируешь.
– Да, знаешь ли… Хочу, во первых… Во вторых, делаю что-то… Что-то публикую, что-то в Интернете, что-то в буклетах, что-то у кого-то… Вот, если коротко… А, так, – неспециально я… Именно так и складывается жизнь. Не нарочно… Так, вроде бы, и не нужно иное…
– Не в том ли дело, чтобы показывать…
– В том… Для людей всё… Общаться – главное. Рассказывать – важно. Показывать – нужно. Но, писать – первичное. Писать – необходимое. Не писать – нельзя. Писать – то, что должно быть. Если не писать – умрёшь, кончишься. Не будешь жить. Это трагедия безмолвного опустоше­ния. Вырождение. Полное. Писать – дышать, именно, так.
– Ты?
– Пишу, в первую очередь. 
– Остальное?
– Как уж получается…
– Так что это? “Диалоги с собой”? Жанр?
– Вероятно, такой… Хотя это не так… Хотя, может быть, и – правда. Герои – всегда детище автора. Автор говорит от всех. Все – это его воля. Частично и он сам. Это и актёрство, но и воплощение… Образы реальнее людей. Диалоги важнее происшедшего. Написанное – реальнее. Ре­альность отступает…
–Ты не зациклен ли на себе… Писательство ли это…
– Да, но, главное, – писать. Просто – писать!
 
11-ое июня 2007-го года


294       *        УЧЕНИК. (“ПУПКИ”. серьёзно и грустно.)

«Настоящий ученик – подарок, который не всегда и встретишь при жизни». Старый “профессоришка” семенит к остановке. «Ведь и не выгонишь: кокетничают. А ученик? – он попадает не часто… профессору. Это, как наследник к наследству… редкость… и роскошь.
Так это и бывает: ждёшь – ждёшь – ждёшь, а его всё и нет; некому передать… оста­вить…Настоящий подарок – настоящий ученик. Это бывает так же редко, как и талант педагога. Это – дар, такой же, как дар слова (или числа). Ждать этого надо, если педагог (ты!), настоящий педагог. Тебе даруется это, это – орден настоящий. Это – пропуск. Не в Рай, конечно, но в будущее профессии твоей. Ученик, я жду тебя… Кому на “вход”, кому “на выход” – пропуск! Учитель и ученик – больше, чем родня. Это встреча эпох, времён, народов (часто)».
Виген Никифорович шёл (если можно так сказать) медленно, вдыхая будничный воз­дух весны. Вдыхая (и, больше, воспоминая – вс…) сладость, что исходила от пупков его учениц. (Он, ведь, даже глаз не мог поднять: эти задранные “топики” [так правильно?], с приспущенными джинся­тами [так правильно?], обнажающими то, что много ниже пупка [!!]. «И это ведь – мода, наверное, а иначе, – что это, тогда? И, ведь, – нет других девчонок, учениц».) И какая воля молодости и желания исходит от. Но, не они, “верные” и “благородные”, будоражат профессорские мозги. Нет, не так прост (в простом смысле) Виген Никифорыч. Не наивен так, нет. Наследник и талант – ожидаем им. И – это – существенное!.. И – это эротическое, если хотите…
Эротическое – это талант! Талант эротичен! всегда. Талант – привязка этой жизни, первая, мощнейшая… более, чем первая… последняя…любовь даже!
«Талант, единственный магнит!!! этой жизни!!!» По крайней мере, так кажется ему, профессору-математику, в его “под …десят”. Талант – единственное, чему кланялся в свои… Виген Никифорович; единственное, что обожествлял, во что верил, поклонялся чему. Он ждал… Тихо ждал, и – нудно, да! – читал свои… «Нет, да, нет! Не – пупки их… Не так примитивен… он…» – думал и  шёл (если можно так выразиться) тяжело. «Есть ещё время, где ты, дорогой, приди, я жду. Не Бога, нет, ученика жду, взывая к нему: приди! приди! Пора мне! Пора!» – и каждый раз… от Института («Или “Университета”, как теперь..?») к остановке, всё тяжелее отмеряя вялеющей походкой остатки асфальта до знакомого входа и спасительного эскалатора. «А уж в вагоне ему и женщины теперь уступают (и не молодые вовсе тоже). Неужели так плохо выглядит? Неужели совсем..? Он?.. Я ещё должен, должен…» – почти засыпал он, опускаясь в знакомые дерматиновые “кресла” вагонов метро мо… с… ко… вс… ко… Кольцевая… Он так и ездил, обессилев вокруг того, что должен был: по Кольцевой! по Кольцевой! по Кольцевой! За весь свой профессорский день наглотавшись этих “пуп­ков”.
Да, я и сам, приятель, признаюсь тебе, наглатываюсь-наглядываюсь их вдоволь. Как захочешь зачёт поставить, поднимешь глаза: пупки одни, пупки одни, – приятель, я тебе скажу! Глаза свои (мои) бесстыжие девать некуда, приятель, я тебе скажу. И я жду! Мне – за тридцать …ять толь­ко-только! Время есть, но, вправду, – “пупков”-то – больше всё!.. А, мальчики (?), – “киллерами” – “дилерами” всё… Ничего, “пупки”, вытянем: и математику и демографию и страну! Россия – страна женского рода. Но, поднять глаза, и, вправду, – невозможно. Смилуйтесь, ну, пожалуйста. Не всем же за …десят глубоко… Не все ещё – “профессурой” ковыляют по… к… Эх, “пупки”, “пупки” вы мои, не эротические вовсе! Соблазнительно? Нисколько! Грустно! Вам же ещё рожать, “пупки”! Эрос – это скрытое, девчонки вы мои глупые. И нет ничего эротичнее УМА, поверьте! Ум – порождение данных внутренних. Внутреннее – ум – нутряное – секс. И эрос – ум/душа. Душа! девчонки вы мои… Душа – внедрилище секса. Cекс – это ум, девчонки! Говорю вам: секс – начинается внутри, способ­ностью соображать! меняться! что-то менять вокруг! жить с умными глазами! о. И – в глазах ты уви­дишь душу. Ум – это эрос проявляющий себя ярко!.. Потому вы и от этого… Вигена (как его?) Ники­форыча балдеете… так. От его лекций, так называемых. Он горит, “старпёр” весь: мыслью – матема­тикой – эротикой. Потому… родные, “пупки” мои… и вы – не спите часто его наглотавшись, как те­нора какого-либо… Паваротти типа… О-О-О х-х-х. Мысль – эротичнее всего, – это знали и древние, слагая клинопись ещё и… Мысль в глазах – подарите мне, “старшему преподавателю”, и профессору старому математики Вигену Никифоровичу Кючершмирному, так и… по кольцу… в ожидании её, мысли!.. ездит! он… му!..      
Эх, “пупки” – “пупки” вы… мои “пупки” – “пупки”! Да, что же поделать? с вами, – кра­сота-то какая: ни вздохнуть, ни выдохнуть, как говорится! Да и в метро, признаться то же, да и за… – то же. И в телике – вы – то же! Мысль моя, эрос, – где ты? Они, “пупки” – “пупки” везде… Одни!.. они!
Что-то отеческое?.. Заметил в себе?.. Педагог?.. Хочется укрыть?.. Направить?.. По­мочь?.. Оградить?.. “Над пропастью во ржи” эдакий..! Это – хорошее, педагог! Пиши! Пиши свои зачёты! им. Не останавливайся… ни на чём. Помни: им (даже лучшим) нужны зачёты. От тебя. (И не больше, не обольщайся, что им с тобой – интереснее, чем с собой или с их каким-нибудь… У-У-У х-х-х !!! Мне это всё! как…) А, лучше бы им, вообще, – дипломы бы сразу бы… раздать и – прочь! – с дороги… хлам! Я, знаешь ли, писатель ещё..! – Подмечаю всё! В жизни этой и той (я надеюсь).
Пиши, педагог, не поднимая глаз, “зачёты” свои, а не то, вдохнёшь по полной и вес­ны этой вечной и кое-чего ещё… Из-под..!
Эротическое – мысль, где ты? Молчит, не отвечает Русь: вместо идолов древних (ле­нинско-сталинско-брежневских эпох) – “пупки” теперь. Как выставка. “Постоянная экспозиция” со сменными экспонатами. (Не густо отличающимися друг от друга: скорее цветом, маркой и фасоном “стрингов”.) Это – соц.реализм, я заявляю, господа! Нет! хватит! всем одеться (срочно! поднять шта­ны, я заявляю срочно! срочно!), я заявляю! Это оргазм бессмыслия, безмыслия, я заявляю! Это импо­тенция, я заявляю, полная, господа. Ну же! Господа! Эротическое – то, что за. За тем, что… Да и в глазах. Где эрос (?) – в глазах! Взгляд! – жжёт как! встречал, дорогой? – Такого меньше всё (в нашей жизни). Это импотенция власти и педагогики, я заявляю. Я заявляю, – ответственно, да! – вчитайся в прозу (пейзажную, мой друг, пейзажную) Пушкина, Чехова, Гоголя, я заявляю, – это слова и дыхание Эроса. А зачёты? Вы хотите меня иметь как хотите, “пупки”? Два раза в году? По сессиям, так ска­зать? Как наклониться? Парочку раз. (? или… больше; нет: зимняя…весенняя… сессии – не больше! нет!) Так я объяснюсь: пожалуйте: как?.. лечь? встать? сесть? Где ваша зачётка? Как? где? Расписать­ся? Так я ваш! Мне это – и не интересно, и не эротично. Мысль в глазах – будоражит меня! более всего на свете этом. Жду и я, Артём, кто написал это всё. (Вместе с… профессором этим, Никифоры­чем Вигеном.)  Нас не обманешь: преданность, верность, страстность – признак ученичества ис­тинного, что и возбуждает безмерно.

12-го июня 2007-го года. «День “независимости”», кажется?.. От чего? От кого? Pardon!


295       *         РЕЯ!

– Рея! Рея! Я люблю тебя! Я люблю. Я. Баранов. Коля. Я – слышишь! – громко! гром­ко! говорил сам себе Баранов! Коля!..
– Слышишь, слышишь! Рея, я люблю. Тебя. Я – Коля Баранов. Я, слышишь. Ты нужна мне, – ломая ветки, шёл, пробирался.
«Пусть простой “менеджер”. Пусть. Пусть. Пусть ну и. Что решает это. Что даёт. Что меняет. Ты… – пусть! – да! Что меняет это? Красивая!.. Первая!.. Что? Пусть! Да – “служебный ро­ман”. Пусть – “только увидел, сразу и…” Пусть – ты – “выше”… Да, – всё равно… Верно: люблю!..»
– Рея! Рея! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Как бы ни было! Что бы ни было! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! – Рея! Рея! – почти нёсся он… проламывая себе путь почти… – Да Бог с тобой: гони! топчи! гноби! режь! – я – люблю!.. – я люблю!.. – я люблю!.. – Рея! – Рея! – Рея! – звезда моя! белоснежная! Люблю! Люблю! Люблю! – внутри где-то… пело/стона­ло у него!
– Рея! Рея! – звал он, не переставая, – о, Рея! Рея! – только ломала молодые майские побеги рука сама, о.
Как раненый зверь всякий из нас мчится навстречу не понятно с чем. Эти раны кажут­ся смертельными. Даже, если ты и жить будешь – в душе/теле понесёшь эти жалы/копья. Не одна ещё девица сразит тебя своей холодностью и отстранённостью. Не одна ещё боль будет смертельной.
Ты, поклонник Lou Reed-а и The velvet underground-а, ты, не сломавшийся на их боли, красоте, гомо… и прочем (то “кокаин”, то “героин”), ты – падёшь не раз ещё… от девчачьих этих идеа­лов: “Ленинград”, “Король и Шут”, “Мумий Тролль”, “Звери”, “Ногу свело”, “Г.О.” и их приколов и за… (мат) этих… Поколение, “навеки выбравшие пепси” и Диму Билана. Вместо Боба Дилана, Неила Янга и Лу Рида. (Тоже, – Америка, кстати!)
Так нёсся через и вагоны (электрички, метро затем) Коля и, Баранов. Мой… Эти раны, что зовутся в народы “сердечными”… – Ну, откуда у неё, столько жала? (Яда  в них, в жалах.) Ведь и не сделал ничего? И не сказал? Ведь.
Это не слёзы, нет. Мужчина в шестьдесят вряд ли умеет плакать от двадцатилетней. Горе. Горе отвержения. А от горя не плачут. А, – отвержение – адова боль (если ты жил – на Земле… конечно!..) Только спасти её. Спасти от жизни этой. И той. Только встать над ней “над пропастью во ржи”. И – беречь, сберечь. И – укрыть, покрыть. Нет, не молитвы это, – любовь. Любовь – лучшая молитва. Любовь – сама молитва. Любовь! Любовь – планета боли! И страдания безмерного. И кто-либо предполагает ли услышать и ощутить такое в жизни при/от появления (и проявления) объекта (любви – ?) –?
Только звал (болью своей всей): – Рея! Рея! Рея! Рея! Где..? За что..? – тело валившее­ся само на прохожих-ветви стонало, – Рея! Рея! Рея! Рея! Рея! И, кто может выдержать это, когда, по­сле прожитой уже жизни (внуки уже за партами колледжей, и любимая жена, и работа – любимая! – и друзья, и – “круг”, и – “всё” – к тому, – состоялось и сложилось…) появляется в жизни твоей “Рея”, двадцатилетнее существо и её Linkin Park? Кто, вообще, любовь может выдержать? Если это человек, если это любовь. Если у тебя Сердце, а не… Если ты Живёшь, а не… Если ты на Земле, а не… Если это Рея, а не…
Любовь рвёт сердце! И – ты – знаешь это, поэт! В сердце менеджмента может лежать поэзии крупица. Любовь выдержать нельзя! Тебе если и восемьдесят, и – сто, и – сто восемьдесят, и – двести, и – сто по сто, и – двести на двести – восемьдесят! Любовь гнетёт и гнёт и убивает. Она – убивец. Обыкновенных дней. Касанием – взглядом даже – сжигает Планету! (Земля!) всю!   
С разодранным сердцем (то ли Том Petti, то ли Neil Young, – поющие… [любимые его]) несётся Баранов!.. менеджер одной крупной компании… (топ!) по своей Рее (топ!), всего лишь новой “помощнице аналитика” очередной конторы, где и трудится герой наш нынче.
– Рея? Рея? Рея? Рея? Рея?

13-ое, 14-ое июня 2007-го года. 3:51 – 5:31


296       *         ВЕРА И СЛУХИ

Совсем не то. Не о том. Вера это я, Вера, – Вера Афанасьевна Шишмарёва. Мне во­семнадцать. Было осенью. Этой. Я жить хочу. Здесь и сейчас. (Как говорят.) Меня напрягает всё это “учение” о добре и зле. Я хорошо знаю, что это такое. Я хорошо знаю людей, хотя, так показаться и не может. Где мои ощущения? С кем? Кем хочу быть? Люблю писать: словами и нотами, красками и движеньями. (Только, не надо путать с автором слов этих, ненастоящим, – автором рассказа этого, художником и писателем, – Артёмом Киракосовым. Он – совсем другое дело, чем я. Я – Вера; не в Бога – Шишмарёва.) Люблю физику, химию, и географию. Историю, вероятно, тоже. И тело люблю. Танцевать. Люблю тусоваться. Блоги и чаты. Всё. И музыку, конечно. Старую тоже.
Да. А я не о том. В чём суть? смысл… Вот ищут всё! А я вот легла, как-то после экза­менов придя домой, на кровать, на родительскую, двуспальную. И знаешь?! (Ты кто? читатель.) что было?.. Звуки! З… В… У… К… И… с… л… у… х… и…
Прислушайся! Ложись! Это окно, окно открытое! В мир! Это сам – мир! Шагает внутрь тебя. Через окно это. Ты слышал, как у Ростроповича часто настраивают инструменты в орке­стре? Перед выступлением, я имею ввиду. Слышал? (Ты кто? И Ростроповича не слышал? На концер­ты (-то) ходишь (-то)? Откуда ты? Сам? -то… Москвич? Питерский? От..?) Так, это то! Что в музыке! Не какофония, нет. – Жизнь! Это жизнь! жизнь – за окном. Так, как она есть. За окном. Не серая, нет; яркая, да; в смысле разности! и разнообразия! В смысле любви! я имею ввиду. (Ты мальчик большой, я думаю, ты понял, что я имею ввиду. Вправду? Уже знаешь как? Так мне восемнадцать… уже!) За­помни: это не какофония, – это любовь! любовь! как она есть! (Кстати-и-и, а, – ты-ы-ы… Когда-ни­будь!? Как говорят..?) Ты смотрел Иоселиани (последнего)? Как это? Не знаю..? Так это там – такой звук – от жизни, наверное, самой. (Слушал? Смотрел? Помнишь? Начало… всегда… Как всегда! У него! Как и всё – начало…) Ну, всё, ложись, слушай: (дорогой мой!) …
<…> с… л… у… х… и…
Мобилки звонят! Слышишь? Орут где-то пьяные… истошными голосами… Режут ко­го-то? Болельщики? Чего скандируют? “Динамо” (?) – я живу здесь! У стадиона. Машины… Этот за­водится долго: “Газель”… Это за стеной: тра… (Не обращай внимания! Это – неприличное – так сто­нать [в голос]. Это, для меня она так [cтарается], Оксанка.) (А, ведь ты уже мальчик большой, – по­слушай тогда! не вредно: заведёшься хоть… Чуть!-Чуть! [жю-жуть, как поётся-… /мат, рифма/]).
Я не о том, слушай ты, противный! Мальчика! Это галки… (Кстати, мой виртуальный друг, так, сколько же тебе, наконец? – Общаться-то надо… ведь? а? как думаешь, родной…) Во­роны… Их больше… стрижи… голуби… больше, конечно. Но, и они вносят своё, вороны, я говорил, только что, помнишь?
Нет, это не какофония: это жизнь: вот я, ложись… слухи! слухи! слухи! послушай! по­слушай! Это искусство – слушать! и жить! Это!.. Неподражаемый комплект! Вслушайся!.. Входит всё в эту мимику звука: ребёнок, телевизор, плеер, соседи, улица, твоё дыхание, сердцебиение, воробьи, галки, синицы, голуби, домашние звуки кухонного комбайна, радио, компьютер, телефон… Ты ле­жишь: пробуй слушать! Слухи! Это жизнь! Высшая эмоция! Высшее искусство – воспринимать всё в связи, во взаимосвязи. Жизнь – это взаимосвязь, связь. И тут, я, как никогда, чувствую это. Когда слушаю: музыка…музыка… И это лучшая!.. По-моему… Я никогда и нигде так не чувствую!.. жизнь! жизнь! жизнь! знаешь… Знаешь, жизнь. Это, что входит в… через это… И сердце. И душа. Закры­ваю!.. Слушаю!.. Понимаю!.. Входит!.. Это разнообразие и разнообразие. И, это не то, что у Кирако­сова. Это – шире. Он – абстракционист. (Или я ошибаюсь! Ты, кстати, не специалист в этом? в живо­писи что ли? или том, чем он, собственно, занимается?) Я не против его искусства, я просто, навер­ное, не всё понимаю. Поступать хочу на искусствоведа, собственно, в МГАХИ, где, кажется, он и преподаёт. В реставрации. Или – “технику живописи”. Не знаю, что-то типа того. О! А ты, кстати, не знаешь? что это – “техника живописи”.
Да, кстати, это и – несущественное: главное – я чувствую жизнь – когда ложусь так. Поперёк всего. На двуспальной кровати. Родительской, когда их нет. Конечно. Большего – я не полу­чаю ни от чего. Это самое проникновенное моё чувство. Самое глубокое знание и представление о ней, о жизни! А знаешь, ложись со мной, вслушайся! Вот! вслушайся. И, гляди, – всё начинается за­ново. Кончаются твои (“дела”) (или мои, не обижайся, – пусть!) бредни! О! жизнь! – безмерна! Не­объятна. Всесовершенна. Это необъяснимое полотно. Это неизъяснимое полотно. Даже гений-Кира­косов на такое не способен. Я видела его шедевры. Пойми – эта жизнь… это жизнь… Явление необъ­ятного, непознаваемого, неоспоримого, неопределимого, неизъяснимого, неизобразимого, не… Пой­ми! Меня! Вс!.. Это – Жизнь! Эта – жизнь!.. Не мимо… В – тебя!.. И – ты – лежишь – локатором её. Что ты можешь? Не зная этого ощущения, что, жизнь – это то, что не только “ты”, “в тебе”, “за ок­ном”. Выйди – из себя. Выйди! Вон! Иди пройдись: руки в карманы…
Руки в карманы: люди хотят жить… Здесь и сейчас. А, когда ещё? Завтра? Завтра их не будет уже… Им интересно: “здесь и сейчас”.  Не только “твоё” – твоё… Жизнь входит…не зацик­ливайся, не закрывайся, перекури! (Знаешь, как? Большой? Куришь… уже?)   
Если тебя… (неприличное) жизнь. И ты не знаешь, как быть, – ложись, наблюдай, гла­за закрыв. Точка.
Взросление – умение слушать других. Я где-то прочитала. Не помню. И…
Всё, что я узнала о жизни… Это, как настройка оркестра… перед… только, это серьёз­нее… глубже… величественнее… чем всякая музыка! Даже!.. (Ну что? К примеру? Скажи…) Это краски – которые таят… Из, смотришь на которые (которых), – всё! всё! происходит. Которые – таят в себе – всё! Художник, не чувствующий палитру (как она есть) – нетронутой! (нет) нетронутой! – не напишет ничего никогда. Человек, не любящий пьяность звуков, не сделает песни.
Слушай, слушай…
Вслушайся, вслушайся…
Ты услышишь, как течёт кровь внутри жил твоих. Как стучит в мозгу мысль, и поёт сердце… Как полотно жизни рисуется этими красками: из тебя… и в тебя. Услышишь. И, наконец, поймёшь, читать лучшую книгу – жизнь – надо в тишине, закрыв глаза! Не спеша никуда… А стук сердца – колокол. Внутри, бьёт обратный отсчёт… времени! часов! минут! секунд!  Ты воспримешь время, бегущее от… и к… Ощутить себя! ощутить ток дня! ощутить мир! вокруг… 
Это хотела тебе сказать! рассказать! Что бы ни приключилось! С тобой! Найди время, вслушайся, услышь себя, происходящее рядом, вокруг.
Всмотрись сердцем своим!.. Распахни руки, вслушайся, закрой глаза. Уйми свою боль, своё недоумение (от этой жизни). Пойми! за границею тела (твоего) – река течёт. Это песня! что про­ходит и через тебя. Это звук – в котором и ты – нелишняя нота. И ты – родина этих эмоций. Без тебя – неполна  картина. Той радости (не страдания, нет!), что зовётся жизнью и миром. Ты (и не знаю до сих пор – кто ты) – не комплексуй – и ты – не лишний – в этом вареве. Что зовётся… И ты – природы – творение, часть немалая её. Ты – как организм (мыслящий и действующий) – часть цветущая! Ты! Ты!
Вот ты и закруглился! С – себя, и – на себя. И – это – верно. Это – рождение. Это – прозрение. Это – откровение… Ты ждал. Ты не знал, как. Ты – знаешь теперь (мой опыт: я – Вера, Вера Афанасьевна Шишмарёва. Мне – восемнадцать. Так не бывает?): слушай! Это – за окном! и в сердце! Сердце мира – оно и в тебе. Ты – и в сердце мира. Только, найди силы, желание, время – остановить… то, что зовут… течением… Сердце – настройка оркестра… Из красок этих – слепишь… потом свою любовь! свой мир! свою сагу! Об этой жизни. А, зачем, – художник приходит? Сказать! И – упасть на колени! Перед – миром. И возложить сердце своё – к человечества ногам.
И; так…

<…> листва… это ветер… облака… ты слышишь… ты говоришь… это внутри… это где-то… это люди… “ пробки”… в центре… “скорая”…девид боуи… его голос… это армяне… погром… (?)… свастику несут… уже… вертолёты спасения? (…) это господь? что уже? это когда же? пора одеваться? что, можно не спешить? все спасутся? действительно все? можно не поку­пать “билета”? лежать и лежать себе? вот так? раскинув руки? как христос? что? уже взлете­ли? взлетаем? а зачем стучит так сердце? оно и в этом (новом нам) мире нужно? зачем и за что – так хорошо вдруг? если это то же, что было и? так? что же и? весна? кончается летом… а? это лето – лето господне. а мы – все дети его – ожидаем… 
<…>

Так; и…
Вслушайся! Это за окном. Это в тебе. Это внутри. Это изнутри. Это ты. Это Господь.

13-ое, 14-ое, 15-ое, 16-ое, 17-ое  июня 2007-го года


297       *         ИЮНЬСКИЙ ДОЖДЬ. (автобиографическое)

Так я хотел. Написать что-то автобиографическое. Что-то новое, другое. И я чув­ствую, что в жизни моей будет большой период – может быть – воспоминаний, может быть, –автобио­графической прозы. Но, что-то должно быть. Что-то хочется написать. И я напишу.
Прожил уже долгую жизнь графика. (Лет пятнадцать: с пятнадцати до тридцати – при­мерно.) Прожил долгую жизнь писаний свободного стиха. (Лет двадцать: с тридцати до пятидесяти – примерно.) Прожил долгую жизнь реставратора. И живу её ещё, наверное. (Это те же двадцать лет: с тридцати до пятидесяти.) Прожил долгую жизнь эксперта, консультанта, составителя коллекций, ди­лера – это старая живопись. (С тридцати пяти до сорока пяти – примерно.) Дизайн (теперь это назы­вается так. Раньше – художественно-оформительское искусство.) со мной всегда – с большими пауза­ми, но, это – вся (периодически) моя жизнь. Жизнь актёра? В юности? Студенческий театр; лет с пят­надцати. Но, вероятно, я играл запоминающе, и меня пригласили в “Абрамцево” (там восстанавлива­ли Мамонтовскую пьесу) как актёра. Чтобы играл в музейном театре. Так я стал реставратором. За спиной были уже художественное училище и художественный институт, причём – лучшие. Я сходу стал реставрировать рамы, укреплять в них картины, реставрировать и делать паспарту. Эта была грань – между художественным оформлением и музейным делом. И у меня позади за плечами оста­лись годы практики в методическом кабинете живописи института, где я научился резать стёкла, окантовывать работы, распаковывать, упаковывать, перетаскивать, переносить произведения, делать экспозиции, быстро вешать работы (а их было очень много), снимать, складировать. Этот опыт оказался важным и определяющим на всю жизнь. (Хотя, всякий опыт – такой.)  Я справился в музее, в том числе, и благодаря приобретённому опыту до поступления в институт, и через год я уже был в “Грабарях”, реставрировал Репина, Коровина, Квоста (импрессионист, купленный Мамонтовым в своё время во Франции. В музее нашем – его три работы.) – готовил их (картины) к выставке в Третьяковке. Всё получилось… Через год уже… Началась жизнь реставратора… Масляной живописи. Были и иконы, была и мебель, Было много чего ещё: стекло, металл, керамика, дерево, графика… Жизнь педагога я начал только… Жизнь руководителя тоже… Это начало самое…
Была и остаётся живопись. Всегда и надолго. Через многие годы и существенные пау­зы. Это остаётся моей родиной – живопись. Навсегда и всерьёз. Остальное? Живопись – моя эротика. Моя семья. И – моя могила. Наверное. Хотя, настоящей любовью остаётся музыка – рок. Фолк. Аме­риканская, английская. Король и королева: Дилан и Баэз, любовники и соратники – дуэт моей жизни. Однажды проснулся от того, что дирижирую симфоническим оркестром. Это была прекрасная музы­ка. Прекрасная. Бетховен. Или Моцарт. Симфонии. Мечта: документальное кино и танцы, музыка – это из почти недоступного. Хотя видео я снимаю много… И – фото… Моя фотожизнь десять лет бьёт ключом: я активно выставляюсь…
Чего хотелось бы? Я думаю о скульптуре. Камне и бронзе.
А. Педагогика, тем не менее забирает всё!
А писать? словами… Так я завершаю десятилетнюю эпопею СЧАСТЬЕ ЖИТЬ. Были: свободный стих, критика, публицистика, эссе, проза… Хочется автобиографического… В прямом смысле, от себя. Чтобы говорил я; своими мыслями; без образов и образов. Вот что впереди. Нет, это не мемуары, это – разговор. Ведь я – не печатаюсь, не показываю, не делюсь – никто не знает… Я просто говорю… Может и с собой! Читатель, отклик и цензура мне не нужны. Я знаю смыслы жизни и творчества. И мне достаточно. Этого. Хватает. Надолго, если не – навсегда.
Я напишу что-то от себя. Я знаю, меня будут читать. Будут смотреть. За картинами будут охотиться. И я видел реакцию. Нескольких. И этого достаточно. Я видел. Я слышал. И пишу я – прозой – с пятнадцати… Мне где-то – сорок восемь, что ли? А, почему я вспомнил? “Июньский дождь” – так назывался мой рассказ, присланный мной из армии, в июне 78-го. В письме. Вместо письма. Как письмо, как жанр. И я вспомнил. И… Хочется написать что-то философское. Меня вчера, – случайно, может быть, – назвали философом…
Я решил попробовать. Время ведь пришло: мне пятьдесят скоро…  или..?
Июньский дождь – по-прежнему… тот же, что и – тридцать лет назад. В семьдесят седьмом. Я – перевесился туловищем (мощным) через широкий подоконник: лета глотнуть… из ка­зармы нашей третьей роты. Сменить обаяние кирзухи на ароматы зелени свежей! Июнь – дня наступ­ление летнего. Нового дыхание дождя. Омытость с весны. Лето. А лето – это апология рая. И – апогея взлёта. Мы, забегавшись за день, приумолкли после окончившихся струй. Струи с неба – всегда откровение. Всегда что-то искреннее…
Тогда, я послал свой рассказ-письмо. У меня не было другого способа сказать: как я люблю мир. Не было слов, кроме коротких: дождь, пробуждение, чистота, нега, лето, начало, небо. После адской жары две тысячи  седьмого в середине июня хлынул ливень… Смыл этот озноб от пыли и духоты. Смыл то, что не домыл тот, тридцать лет назад.
Я послал письмо Кожушнякам: Зинаиде Львовне и Александру Ильичу. Родителям моего погибшего в восемнадцать лет друга. Дошло ли оно? Сохранилось? Понравилось? Я, как мог, старался утешить их. И позже, мы каждый месяц 29-го числа (число, когда его не стало) ходили к ним до самой Перестройки. Пока не началась резня армян. В Сумгаите, Кировабаде, Баку. Уже ли­лась кровь – по периферии. (Нашей страны – “СССР” – тогда.) Тогда мы расстались – я поехал в Ка­рабах, они – в Испанию. (Зина была известным специалистом по методикам, технике перевода с ис­панского, крупным, квалифицированным учёным, общительным, прекрасным педагогом.) Я – не мог перешагнуть себя – позволил себе выразиться искренне: я презирал жизнь, жизнь мне казалась жал­ким компромиссом, и я презирал всех (и себя) за участие в этой малодостойной эпопее. Заслужить моё уважение было почти невозможно. Да, я и сейчас, – воинственный максималист, несмиренец и идеалист, ищущий реальных подтверждений прелестям мира и человека. Олег остаётся моим другом. Что с того, что его нет. Люди продолжают общаться, будто и не было нечего. Будто и не случалось ничего – смерти, по крайней мере.
Итак.
Июньский дождь. Я повторяю. Вспоминаю. И пытаюсь вновь. Хотя, именно те же ощущения вернул мне дождь. Сегодня случившийся.
Свежесть. Свежесть. Дождь смывает всё. Омывает всё. Возвращает. К жизни и дыха­нию. Землю и человека. Землю и человека. Цвет становится настоящим. Настоящим художникам это видно, это ясно. Ясно. Становится ясно. И не только в дали. – В душе. И в перспективе. И не только в дали. – В жизни – твоей! да! Цвет, – как лаком притёртая живопись, – расскажет душе твоей, худож­ник, о существе явления. Лето – начало жизни! Первый дождь – начало года! Я почувствовал это. Стереть всё – и написать заново. Стереть всё – и написать заново. Стереть всё – и написать заново. Так мыслит рука. Художник, твой взгляд – пишет сам… И ты – ласкаешь облака ушедшие вслед вет­ру…
Прозрачность и тишина! Лишь падающие капли! Каждая из которых! – Слеза счастья! Омывшая от предыдущего. Года и боли поражения. Каждая из которых! – чистоты плач! Тишина. Прозрачность. Чистота.
Это – заново пишущаяся жизнь! Это – надежда! Бог есть! Он Дарит тебе ещё одну страницу! Он – здесь! Он рядом! Он Пришёл уже! Это Его Слова! – Слёзы эти Любви!.. По миру, сто­нущему по обновлению! по красоте! по чистоте! по порыву! по ветру этому! ушедшему вслед струям любви! и чистоты!
Это – чистый лист! Господь дарит его тебе. Господь возвращает тебе жизнь. Люби! Пиши, артём! Это твоё! Вот! – возвращается холст белоснежный твой! Нетронутый прошлым! Оби­дой и нелюбовью. Покаяния не нужно. Дождь смывает ненужное. Лишнее. Свобода – это – холст, не­написанный ещё… Это твоё дыхание, непрерванное!.. Это – воздух! Которым можно дышать! И – жить! вдыхая лето!.. Начало года – дождь!.. Смывающий произошедшее! Раньше!..
Ты – любящий и влюблённый! Ты – сказочный и верный! Ты – обновлённый и гото­вый! Ты – жаждущий и насытившийся! Ты – юный и зрелый! Ты – новый и знакомый! Ты – бегущий и замерший! Ты – летящий и..! Ты!..
Господи – я люблю Тебя! Я не знаю – ничего другого! Я – не вижу – ничего другого! Я – не хочу ничего другого! Я – не верю ничему другому, Господи! Я – люблю Тебя! Я – не хочу ни­чего больше! Я не хочу другого, Господи! Это молитва моя: я люблю Тебя! Я повторяю это! Я люблю Тебя! Господи! Это молитва моя! Это – больше, чем молитва! Это жизнь! Жизнь, где, каждое дыха­ние моё – источает: люблю! люблю! люблю! Тебе! Тебе! Я пою славу и клянусь! Люблю!.. Люблю!.. Люблю!..
Июньский дождь смыл жару, что измучила наш город (с мая). Я заглянул в раскрытое окно и улыбнулся. Свежесть и бодрость! Пар поднимался! Задышала Земля! Задышали Люди! И я улыбнулся! И сел за стол! Писать! – И – написал! – Вот это! – … Читайте!.. Читайте!.. Читайте!..

17-ое, 18-ое, 19-ое, 20-ое, 21-ое, 22-ое  июня 2007-го года




 298/I     *       Срезало будто...

             


                Артём Киракосов

VIA CRUCIS 
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ
 
светлой памяти священника Георгия Чистякова



INTRODUCTIO

Как ножом срезало… В самый корень... Под самый корень. В основание самое…  Сердцем, что зовётся. Зарезанный что ли, как? Насмерть? не… Так и… ползёшь почти, таща за собой след этот – крови живой, не своей, а брата, что пал, зарезанный смертью. Этой единственной нашей остающейся всё ещё не взятой крепостью. Цитаделью греха, зла, горечи, безнадёжности, отчаяния, поверженности, ада, дьявола. Будто…
«Я всё понимаю. Но – всё-таки, что можно сделать для Вас, отец Георгий?» «Ты же не ляжешь за меня под капельницу?» “Конечно лягу”, – ответил я ему (не в трубку), конечно, потому, что, и звонил-то не я, а... Конечно, лягу, лягу… И… – орган любой любой из нас отдаст тебе, тебе, что там?! – Вам, отец… Георгий! Что там!? Так, что не осталось больше НИЧЕГО. НИЧЕГО. Жора… Плач!
И я не смог больше НИЧЕГО! НИЧЕГО! Только искал – глазами, ушами… Где? Что-то? О нём. Писать… Писать можно было только это; что я написал. То, что я писал. Что можно было делать? Писать? Рисовать? Реставрировать? И я ловил – каждую весточку… И понимал, что у каждо­го он свой… И – не писать своего я не мог, я не умею. Да и не хочу! Да, и не получится всё равно. Он любил нас; и любит. Это главное. Он привёл нас ко Христу – это главное. Он отворил нам закрытые двери Храма. Мы – стали членами Церкви, семьи – общины. У нас появились братья и сёстра, дорогие нам… Отцы… Мы узнали, что можно говорить с мёртвыми, что все живы у Бога. И мы – все вместе – предстоим – ЕМУ. Всегда. И – молимся о Спасении этого Мира. С теми, кто жил до нас. И с теми, кто… Как можно не писать о себе, своё? Теперь можно взять любую книгу… видеозапись, аудио- – и – услышать, увидеть, прочитать… Что же?..
VIA CRUCIS. Крестный путь. Так назвал я. Это одна из моих любимых книг. “VIA CRUCIS. Размышления и молитвы Вселенского Патриарха Варфоломея I на четырнадцати останов­ках Крестного пути ”. О ней нам рассказал отец Георгий с амвона в 1995-ом году, представив изда­ние, осуществлённое Международным благотворительным фондом имени Александра Меня в Риге. Вступительную статью написала Ирина Алексеевна Иловайская, главный редактор газеты “Русская мысль” и общественно-христианского радиоканала “София”. Иловайская и пригласила Георгия рабо­тать на радиоканале и в газете. Говорила о нём не иначе, как “наш дорогой и любимый всеми отец Георгий”, произнося его имя как-то так, по-грузински: “Гьоргй” – с нескрываемой нежностью и лас­кой, ранимой материнской заботой. У Георгия не было возможности слушать радиопередачи других авторов, не было времени просто на это. В машине, как-то, где я всё время слушал этот радиоканал, я включил приёмник. Мы попали на Иловайскую, и, пока ехали, он слушал, молчал. Понял, как любит она его, Ирина Алексеевна, произносившая его имя с такой незащищённой, открытой любовью, такой тревогой, болью о нём. Было видно, как он понял, почувствовал с какою бережностью она относится к нему. Любовь к себе он тоже ценил, отвечал. Хотя, и удерживаясь на грани сдержанности. Умел. У него это получалось. Ему это удавалось. Мне – нет. Вероятно, у него были совсем другие обстоятель­ства, обязательства перед людьми. Чем у сумасшедшего художника. «Это трудно. Да, трудно», – от­ветил он мне как-то, однажды, на эту тему.
“Кавказцы” – мы понимали друг друга. Он каялся, когда “пылил”, когда вспылит, по­кричит. На “Прощёное Воскресенье” просил прощение, говоря, что это от того, что немного “грузин”, оттуда и эта горячность. (Врал ли – нет?) Но, судя по тем анекдотикам про всяких там “грузинов-ар­мянов”, которые он с превеликим удовольствием рассказывал в лицах с нескрываемым азартом и реа­листично, с артистическим напряжением разыгрывая все персонажи, я понял, что он хорошо знаком с темой. “В теме”, так сказать. У него был яркий актёрский дар. И это тоже. (Вы не видели, как он изображает кого-то? – жаль!.. жаль!...) Судя по предпочтительной “положительности” грузинских персонажей армянским в его экзерсисах, я понял, что “дым не без огня”. И, откуда ветер дует. Да, и ездил он всё время в одном направлении: Тбилиси. Рассказывал и о других народностях, националь­ностях:… Его это крайне интересовало… Как я заметил. Да, и “церковные” анекдоты тоже любил. Про католиков, протестантов, православных, иных… Про персонажи. Смеялся, аж запрокидываясь весь. Не слабым совсем телом. Или – мне казалось так? Изображая известные ему лица. Всенародно известные…
Я? Что мне? – я всегда дома, я – везде свой: в церквах, странах, народах, компаниях… Так чувствую… Во мне экуменизм пророс. Я житель огромного города. Я и не знаю что это и зачем. Нужно просто так жить, будто, этого нет ничего: розни, ненависти, насилия по разным признакам… Однажды сказал ему, после поездки в ТЭЗЕ, экуменический монастырь: «Я понял, чем ТЭЗЕ отлича­ется от нас…» «Мы – говорим, правильно, а, они – являют собой экуменизм. Правильно, – они не го­ворят, они являют экуменизм собою, ничего не говоря про это. Правильно…» Разговор – великая сила общения… Я рад был, что он читал меня, мои мысли, правильно подхватывая, продолжая, а, иногда и подводя, направляя; даже благословлял внезапно на какое-либо действие, высказанное в случайно вырвавшейся мысли, неожиданном, и для меня самого, откровении. Это был просто разго­вор, простой разговор, иногда более прикровенный, проникновенный, чем исповедь. Он всё понимал, следил за мыслью, за говорящим. Он был понимающим и деликатным, благодарным и великим собе­седником. Мы это знали и ценили и это.
«Я понимаю, почему его так любил Иоанн-Павел II, он впитал всё лучшее, что есть на Востоке и всё лучшее, что есть на Западе», – архиепископ Тадеуш Кондрусевич при погребении…
Вообще, прекрасно, что Георгия опекали такие блестящие, яркие, талантливые, любя­щие, любящие, сильные, и заботливые люди. Христианство не бывает в одиночку. Надо идти вместе. VIA CRUCIS. Такие прекрасные и такие могущественные люди, и духовно и общественно. Низкий поклон! Низкий поклон! Он был в хороших руках. Со всех сторон – прикрыт – надёжно! У него были тылы. Всем, кто любил, ценил, понимал, помогал, прикрывал, берёг, отводил удары от нашего Жоры – низкий! низкий! низкий! низкий! всем поклон. Низкий поклон! Отец Александр Мень, Мит­рополит Сурожский Антоний, Иоанн-Павел II, Ирина Алексеевна Иловайская, Екатерина Юрьевна Гениева, Лина Зиновьевна Салтыкова, отец Александр Борисов, отец Владимир Лапшин и многие, многие другие.
Помню, за окном “Косьмы” шёл митинг “красно-коричневых”, с такой силой, что по­чти невозможно было служить, расслышать слова, слов. Заглушая всё в нашем Храме. Георгий про­поведовал на фоне этих угроз за окном с такой страстью, силой, прямотой и честностью, что стало страшно. Всем. Кроме Георгия. Страх – вещь физическая, явно ощутимая, её чувствуешь, спиной, хо­лодея, леденея. Можно сказать – яростно! яростно! Яростно проповедовал. Не уступая ни голосом, ни жестами “творившемуся” за окном. С нарастающим эмоциональным накалом. От толпы нас отде­ляла лишь стена нашего Храма. Тогда, слушавший его отец Владимир Лапшин встал и прижался крепко к нему своей спиной, к спине Георгия – спина к спине – так, чтобы чувствовать друга, и мо­лился всё это время, пока Георгий проповедовал, раскаляясь всё… накаляясь всё… всё это время… всё это время… тянувшееся вечность целую...  вечность целую... вечность целую... Лицом в Алтарь, к Господу. Подняв “по Георгию” высоко, высоко вскинув обе руки. Спиной к другу, прикрывая по-братски младшего  брата, священника, сослужителя Христу. Лицом в Алтарь, к Господу. Отец Влади­мир молился и о нас, конечно. И о нас о всех, конечно. Но о Георгии. Но о Георгии, конечно, при­крыв спину друга. Силой молитвы своей. И нашей. Мы тоже молились. И за него тоже. И за Георгия тоже.
«Христос всегда там, где люди. Христос всегда идёт к людям. Без людей нет христи­анства. Церковь – это вы, это мы – Единое Тело, единая душа, единый дух Христов», – говорил нам Георгий. И всё же – это VIA CRUCIS, Крестный путь, который каждый должен пройти сам. VIA CRUCIS, Крестный путь, по которому должен пройти христианин, по которому шёл, прошёл, и до­шёл – отец Георгий. Это путь каждого. Этот путь проходят. И его не избежать. Если ты христианин. Особенно, если ты Георгий, отец Георгий, Георгий Чистяков. Его не избежать.
Пройти эти четырнадцать “остановок” пути, с молитвой воспоминая о нашем брате, друге, наставнике, “дорогом нашем и любимом отце Георгии”, призваны эти четырнадцать коротких размышлений. О его жизни, о нас, о служении, о Христе. Чтобы ощутить эту боль утраты. Голгоф­скую боль. Прощание, снятие с Креста, оплакивание, погребение. Отец Георгий. VIA CRUCIS. Крест­ный путь.               
Это традиция первых христиан: совершать память Великой пятницы Крестным путём всходя на иерусалимскую Голгофу, совершая четырнадцать остановок в пути, молитвенно размыш­ляя, вспоминая, переживая вновь и вновь, вновь и вновь все этапы Христовых Страданий, Страстей. Их ещё ждали звери Колизея. И гогот гибнущего мира Рима, вкушающего “хлеба и зрелищ”, “хлеба и зрелищ”,“хлеба и зрелищ”. А у ворот Империи уже  “волновались” варвары. Оставалось немного… Крах был неминуем. Из Крови Христа расцветает Древо, Дерево Жизни, дерево веры, прорастает жизнями святых, жизнями посвящённых. …Апостолы… Первые свидетельства веры… Первые мученики… Первые исповедники… Две тысячи лет… Нас – миллиард – живущих христиан! Свидетелей Веры. В Иисуса Христа. И Воскресения. И Жизни Вечной. И Царства Неба. На Земле.
Эти молитвы, размышления, написанные свободным белым стихом Его Святейше­ством Патриархом Вселенским Варфоломеем I, были преподнесены Иоанну Павлу II – как мистиче­ский, литургический, богословский, духовный, поэтический дар Православного Востока Католиче­скому Западу, дар Церкви Востока Церкви Запада – дар сестры, дар Византии Риму, дар Престола Апостола Андрея Престолу Апостола Петра – братский дар. 1-го апреля 1994-го на развалинах рим­ского Колизея в Риме была совершена память Великой пятницы: VIA CRUCIS, Крестный путь, сов­местная молитва Вселенского Патриарха Варфоломея I и Иоанна-Павла II на месте, где были растер­заны дикими животными в усладу глумящейся толпе, над которой уже висели мечи варваров, стояв­ших у границ Империи, первые исповедники веры, первые мученики за Христа. В Крови Христа, в крови мучеников веры в Него – единство. У подножия Голгофы – только исповедь веры и мучениче­ство. Церковь, в глубинах которой – Подвиг, Жертва Иисуса, Кровь и Плоть Его, Тайная Вечеря – едина – была и остаётся! От основания – и до сего дня: Иисус Христос, Его Жертва, Воскресение.
 Потрясённый, отложив заранее написанную речь Иоанн-Павел II впервые и пламенно говорил о единстве всех верующих, о единстве, как о существующем цементе нашей жизни, где кровь первомучеников Колизея смешалась с бесчисленными голгофами современности повсюду: Аф­рика, Азия, Америка, Европа, Россия… где в колизеях наших веков христиане исповедали Христа. Перед Голгофой – Пречистая Дева, Любимый Ученик. Так было две тысячи лет назад. У подножия Креста  – Пречистая Матерь, Любимый Ученик, все верующие, все исповедники веры, все мученики, все христиане – всех двадцати прошедших веков. У подножия Голгофы, у Креста – только исповеда­ние веры, только бесчисленные жертвы исповедавших Его – жизнью и смертью, все эти двадцать сто­летий – “смертью смерть поправ”. Смертью смерть поправ. Единство – в жизни и смерти, в следова­нии пути. В конце которого – Крест! Крест! Голгофский.
VIA CRUCIS. Крестный путь. Георгий.   



I

22.06.2007


20:00 – 00:00

Лучше бы, он – никогда не приходил – день без отца Георгия. Лучше бы он – никогда не начинался – день – без него, когда его не стало. Отца Георгия.
Стали сразу звонить! Слать SMS… Всю ночь! Без него уже! Растерзанные горем! (Прихожане, друзья.) Жалеющие себя… Без него… “Как мы будем… теперь!.. Без него!?.”
Всегда была надежда. Надежда была всегда. Что он выпутается, – и на этот раз: он умелый. (Есть деньги и врачи; и – все помогут… кто рядом… не дадут! нет! не!.. Нас много – молит­венников, друзей, заступников, покровителей, почитателей.) (Он умел болеть. Он долго болел. Болел всегда. У него был этот опыт. Может, выпутается? – Мы верили, надеялись, ждали. И на этот раз?) И – эта всемогущая Гениева! – гений! – директор “Иностранки”, опекающая лично отца Георгия. Любя­щая его, как и отца Александра. (Меня.) Горячо!.. Горячо!.. Как казалось нам! И… И… она – не даст!.. И… она – не!.. не… н…
 Георгий, наш Георгий, – дорогой наш!.. родной наш!.. “один из нас”, как он говорил нам. “Ваш брат во Христе”, “недостойнейший иерей ваш”, “ваш духовный друг”. “Мы – все вместе с вами – одна семья духовная, приходская, «Космы и Дамиана»”. “Мы встретились с вами, все  вме­сте, здесь, в центре Москвы, благодаря Христу, благодаря Ему”. “Мы верим друг другу”. “Мы знаем друг друга”. “Мы доверяем друг другу”. “Мы любим друг друга”. “И над нами – небо – Христос! Он! – везде, как небо!.. Это небо! – оно везде!.. везде!!! Как Христос – с нами – всегда! везде!” Говорил нам Георгий… Мы называли его: “Жора”, “Жорж”, “Жорик”, “Жоржик”, “padre”, “pere”, “priest”, “ба­тенька”, “наш Георгий”. А себя – “георгиевы”; с – гордостью. Нас – много. Тысячи. Его. Друзей и прихожан. Художники, писатели, поэты, музыканты, учёные, танцоры, гуманитарии, только ищущие себя… студенты, дети, пенсионеры… простые! совсем люди... Мы знали его прекрасно! Очень хоро­шо. И он знал нас – тысячи:  поимённо… Знал нашу жизнь, проблемы, слабости. И встречал любовно сверкая глазами! Он видел всё! Встречая человека!.. И – с каждым – он исповедовался сам! брав гре­хи наши – себе! на себя. Сам – перехватывал и – сам – продолжал..! Он – был нашим живым спасени­ем. Спасением – в – человеке. Спасением – верой! Он – делал шаг навстречу! обнимал! ласкал! цело­вал! – так приветствовал тебя! – любовью и радостью! имени твоего возглашением! Громким!.. и! – …   
И вот пришло горе! Пришло неожиданно! Так! как мы его никогда не ждали! (Всегда неожиданно приходит оно, хотя и…) Мы – его духовные друзья и прихожане. Мы – его помощники и слушатели. Он – наш батюшка и настоятель (больничного Храма Пресвятой Богородицы: Детской республиканской клинической больницы – на “Ленинском” что…). Ужас! Ужас!   
Ночь без него!.. уже!..
Ужас! наполняет сердце!..
Можно только закрыться и ждать утра! Может быть, всё – неправда?
Можно закрыться одеялом и ждать. Утра, может быть. Хотя бы! Хотя?..
Теперь я понимаю, почему не эммигрировал? – Чтобы быть с своим народом – в такие минуты. Со своими – в такие дни! в такие мгновения! Взвесив всё – я понял: наш приход – это моя страна! моя вселенная! Это – лучшее! главное место Земли! – Мне некуда ехать с него!.. – Я дома… За счастье быть – с своими – отдам всё!




II

23.06.2007


16:00 – 17:00

Зашёл в Храм. Тишина! И – фотография отца Георгия. “Последняя”… Странно! Как? “пос…” А, что же случилось?..
Пусто. Без него. Девушка в Храме, у Креста. Вырезанного и расписанного (известным скульптором и художником Дмитрием Шаховским – это знают не многие в нашем приходе/храме. Красивый Крест, если можно так сказать, – “ПОКЛОННЫЙ”…).  «Читает молитвы». Вычитывает. Чуть приклоняясь. В такт – себе самой! ритму!.. О “новопреставленном”, наверное. Красивая. Строй­ная. (Георгий мне всегда не доверял, когда я беседовал – о чём-либо в Церкви с девушками [а деву­шек всегда было много], с прихожанками его – да, всё равно, о чём: пытался помочь, чем мог, предла­гал подвезти, поднести, проводить… ну и т.д. Стрелял глазами в меня строго он [Почему не доверял? Был повод разве? Или?.. уж?..]: сам-то [он, Георгий] гарцевал между ними – наездник храбрый.
 “Мой мушкетёр”, – я его называл [для себя]. А, где же шпага? Очень она бы подошла к его облачению. Священническому.  Православному. Яркому такому. Праздничному. А он – красив был – всегда, Георгий! Мне казалось, – почти мушкетёрскому [облачению], с крестами даже. Широ­кими, праздничными, яркими. – Алла Смирнова всё шила сама: голубой! золото! алый! пурпур! и бе­лый с травяным! А? – И причёска (длинные красивые русотёмные волосы до плеч [“каре” такое-эда­кое]) – напоминала… Он встряхивал головой, забрасывая шевелюру куда-то, глубоко назад – ну вы­литый Д`Артаньян! [Армянин, как и я, вот и, – чувствовал! ревновал!] Бородка офицерская, коротко стриженная, усы! И – по-французски хорошо… читает! [Стихи это? речь?])
 «Держись! Держись! Только держись! Держись! мушкетёр! Я прошу тебя! Держись только! мой мушкетёр», – повторял себе… я себе, про себя. Когда он стоял в глубине Алтаря. А я – напротив. В главном нефе. И мы смотрели, – через всё, друг напротив друга, – друг другу в глаза. Двери он открывал (“Царские Врата”): он любил так. Начальства-то не было: все свои на службе, – родные! близкие (“георгиевские”). Это было по пятницам. Это был его день. Почти, как “банный”. Очищение от… Отмывались будто. Мы. От… Себя самих, что ли?.. Он служил по пятницам. Мы… Мы все это знали; и собирались. По пятницам. “Банный” день, “георгиевский”. Служил он для нас, как он говорил. – Чуть покороче, чуть побыстрее, чуть веселее. Для нас, чтобы. Он щадил нас, жалел: чтоб не утомлялись. И – искренне! порывисто! – Огнём Небесным Жёг! Жёг! Огнём Небесным! Опа­ляя грех! Наш. Раскрыв Врата! Сердце! Своё! – нам, Богу навстречу! (Так служили раньше – с откры­тыми Вратами Царскими, сердцем горевшим: любовью и верой! К человеку! и к Богу! В человека! и в Бога! Первые христиане стояли вокруг Престола все вместе! – с пастырем: Царские Врата появились много позже, отсоединяя Алтарь от главного нефа, клириков от мирян.)
«Держись! Держись! держись, держись, держись, мой мушкетёр!» – и это была моя молитва! Слышал ли он? её? В “Новый год”, 31-го декабря и 1-го января, он всегда служил. Эти дни и даты – были его. Это были его даты. И дни. Не любил “гражданские праздники”. «“Новый год” хоро­шо встречать Литургией; и правильно – встречать Литургией!» 31-го и 1-го собирались “свои”, “геор­гиевы”, “георгиевские”… все! Целовались, поздравляли друг друга! Радостно было! Человек сто – двести “набегало”. После – всегда – ждали открытия кафе… (Утро.) Снег. Пустая, тихая Москва. По­сле… Радостное общение! А – мы и любим друг друга! – и – дорожим друг другом! Сейчас! (И.) Все­гда! так было! у нас! между нами, “георгиевскими”, “георгиевыми”.
<…> Такая красивая девушка могла молится только о отце Георгии.
<…> Только такая красивая девушка и могла молиться о отце Георгии. Одна, в пустом Храме. В этот раскалённый солнечный субботний день. В тишине. (ПредВоскресения день. В предвоскресный день. Перед Воскресением день.) О нашем Георгии. О нашем отце Георгии. Только такой чистой и светлой девушке и можно было доверить в этот день стоять у Креста нашего Святого Дмитрия Шаховского…
Пусто! Пусто! без них! – наших святых! – И настоятель Храма отец Александр Бо­рисов тоже в от…
«В связи с… Настоятель Храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине протоиерей Александр Борисов возвращается из…»
Пусто! Пусто! без этих двух великих наших… апостолов-батюшек! Наших! Для нас! (Из нас! – из своих!) И!..
И! – цветы под фотографией Георгия. Последней! Последней! действительно… Даты жизни! – смерти даты! У. Пусто. Солнце. Солнечно.
И он смотрит! Солнечно! Загадочно! Будто знает, сколько ему! отпущено! сроком! уже!.. Будто!.. чувствует!.. – и! – смотрит! – последняя!!! На нас. – Из Вечности, как бы, уже! уже! уже! Пора ему! как бы, “собираться” в “дорогу”. Отсюда. Бедный! Бедный наш Жора! От нас! От… Хоть бы пожить ещё. Ему. Ну, хоть бы – чуть! День хоть! Час! Ми… ну… ту…
Чтобы без боли. Без нас, хоть! – обузы этой! Без этой, – боли! (рак мозга) – уносящей его в бездну! от нас! Чтобы, хоть, “как у людей”. Для себя хоть. Час! – без боли! чтоб!.. Да, в конце концов, чтоб – просто – за этой гранью, за которой – … То, что мы не хотим произносить. То, во что мы не верим. То, что было уже, – однажды и навсегда, – побеждено! То, что опять стоит перед нами! То. – …
О, Боже!! О, Боже!!



III

24.06.2007


07:00 – 23:00

Страшный день! <…> «…тело отца Георгия будет выставлено для прощания в…» <…> Какое “прощание”? С кем? С..? А, мы – прощаемся? «<…>…после 15:00. Для всех желающих…В Храме святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине. <…>» С “телом”? А – душа? А, Георгий – сам? С телом и душою: вместе..? Что? не будет уже? больше? ни? ни? ни? когда? – никогда?   
Прощание. “Прощай, Георгий? ” «Умер.» ? Что за..?
На сайте – отзывы. Сообщения, уточнения. «Следите за… дальнейшими… на на…» Выставлены: Вечерня, Литургия, проповеди, фото… И – последняя…
Завтра!.. Последний! день! «Весь день… после… для… прощания… будет выставлено тело…» Как картина. Что это? картина? что ли? Что это будет?
Ещё не смолкли слёзы по убиенному Александру (Меню. – Только что, казалось. – И – никогда и не смолкнут: только жарче и горестнее будут от этой потери.), а уже – провожать Георгия. Мы ещё того, оплакать не успели! Мы ещё с братом нашим Роже не простились. Зарезанным; тоже.  Мы ещё не… не привыкли, что Иоанн-Павел… Мы… А? Уже? Что… Что у нас: новый “ПАПА”…
Что это будет. Переживём ли мы всё это – “прощание” и “выставлено”… “на”… “для”… Да и это: «…умер. Окончил свой земной путь…»?
Чуть старше меня!.. “Пятьдесят три”! “Полных”. Какими идиотскими кажутся все сло­ва, принятые и употребляемые в таких случаях в некрологе.
Жора! Мы наносили тебе удары. Смертельные. Что же, что ты любил нас? Что же, что мы просили прощения? Что же, что у нас “не было другого выхода”? Что же, что так получалось? Что же, что ты был не прав? (Нам так казалось.) «Сердце… Вот и! – сердце не выдержало!» – сказал вчера Владимир Ильич (Илюшенко) в первой передаче о тебе (по радио). Нам всем. Мы – и тоже виноваты. Хоть ты и любил нас! Хоть мы и – любили тебя. Что же с того? Это не мешало… (нам!). Жора!
Враги? Они были. Их было много. «Да, – печально, глубоко, и серьёзно ответил ты мне на исповеди. – Враги у нас есть. И их много». «И мы будем сражаться с ними. Мы не дадим им и “пяди” нашей земли?» – спросил я. «Да, – есть! И – … мы…» – тяжело ответил ты!.. устав и вздохнув окончательно!.. от!..
Жора! сколько боли! И – плача! И – плач – по тебе! О – тебе! В – этот раз!! О! И, как мы – это всё вынесем!? перенесём!? И. Куда, главное? Плач – в это раскалённое лето? До безобразия пляжное?
Ты. Ты – душа этого Храма. Ты – что в каждом из нас – пело. Ты – распахнутая дверь во Вселенную! Что зовётся Евангелием. Ты – дверь, что вошли мы, – через которую! Ты – наш иерей, пастырь, настоятель, друг, наставник! «Распахните свои сердца Господу навстречу! Он ждёт! Каж­дого из вас. Вы – дороги Ему! Все! Он умер за вас! Он отдал за вас всё – Сына не пожалел! Я – знаю вас – вы – прекрасны!.. Все! Все без исключения! Какие “грехи”? Что, – здесь есть злодеи, – Сталин? Ленин? Гитлер? Вы! рас! пах! ни! те! Надо!.. Сердцем!.. Сердцем!.. (И он стучал, – сильно довольно, больно! [но, он не чувствовал, что ли? а, быть может, просто, – не щадил, не жалел себя! отдавая пол­ностью! полностью! полностью! сердце своё! сердце своё! нам! братьям и сёстрам его во Христе! во Христе!] – по сердцу своему, болящему уже!.. за!.. и за!..)», – орал он на нас (почти…). «Сердце… Сердце… Сердце…», – не успокаивался… кричал на Храм весь!
«Сердце не выдержало». Вздохнул. И – выдохнул Илюшенко. Моцарт. Реквием. Самое точное попадание. Звучит. На всех передачах о нём. Теперь. И – на “Эхе” сказали, и – на “Ор­фее”, “Софии”, его родной… Он – Моцарт, по “сплаву” эмоций и таланта. Он – звучит!.. Музыкант, поэт, певец! Таким и должен быть – порывистым! горячим! талантливым! – наставник! проповедник! Зажечь огонь! В сердце! Сердце – зажечь Евангельской Любовью! Таким мы запомним его. Таким мы – помним его: с пылающим сердцем Духом! С – вскинутыми руками! – К Небу! К – Нему! К – святым мира сего! Ушедшим! – и – живущим! Пламенеющим, как готика: западная и восточная, южная и се­верная! Как кресты золотые храмов наших! Поющие Славу и Победу! Над смертью! и – болью! И – разложением!.. И – тлением!
Православие русское будет гордится (и – гордится!) такими святыми своей Церкви. И – мы – прошедшие с тобой весь путь этот наш в Косьме и Дамиане в Шубине! В больнице детской республиканской. Пятнадцать лет. – От дьякона, – до – иерея/священника – до… до… …самой! самой!..  Прощай! Про...




IV

25.06.2007


07:00 – 15:00

Сегодня. Такой день. Плач. Через несколько часов. Разорвёт своды! Нашего Храма! Как мы будем прощаться? Как выдержим? Это всё! С ужасом ждём этого, когда “тело” привезут и поставят. В последний раз.  Он, конечно же, стоит уже, приготовленный для встречи с нами. На Небе­сах. Свыше. С отцом Александром Менем, с Иоанном-Павлом II, с митрополитом Антонием, с бра­том Роже, со святыми, со Христом, Богородицей, с Апостолами. И ему – трудно будет прощаться с нами. Это – боль – непереносимая! непереносимая! Святые! – это те, кто остаются на Земле навсегда! С – нами! Жить! дальше… нашими жизнями! Вместе! Навсегда. Мы чувствуем это! Мы знаем  это. И – отец Георгий – один из них – святой! Он – своих прихожан – нет! не оставит! – нет! нас… Несчаст­ных! Для всех нас – это личное (“глубоко личное” – его выражение частое…) горе! Семейное. Он опе­кал всю нашу жизнь: был доктором “семейным”. Мы ходили к нему – кланами, компаниями, друже­скими “кустами”, семьями, роднёй – близкой и дальней, приводили к нему своих друзей, близких и не близких, знакомых: хороших и случайных. Он был – удивительный! Удивительный! Удивитель­ный! И – говорить ничего ему не надо было: он вперёд тебя говорил. Ну?
Он спасал нас. От этого мрака, и мракобесия. Тысячи и тысячи пришли в Церковь – к нему, через него. За ним. Он – музыкант и поэт, учёный и проповедник, аскет и молитвенник, искрен­ний друг и открытый собеседник, пастырь и товарищ… Мы, мне кажется, так и не отпустим его от себя. Как, не отпускаем Меня, отца Александра. Он – подарил нам радость! Всплеск веры! – как зна­ние (“субботнее”) Воскресения. Пасхи. Воскресения, которое теперь всегда, обязательно бывает по­сле Великой Субботы и Страстной Пятницы. «Кто бы знал, до какой степени я люблю Эту  Субботу перед Воскресением, – “Великую”, когда Господь наш Воскрес, а мы ещё об этом, как бы, не знаем», – восклицал он на/перед Пасхой…
Он – шёл с нами… всю нашу жизнь… Эти, так быстро мелькнувшие, – пятнадцать лет.
Про “личное” я напишу, как-нибудь… Про себя и про жену… Про нас, про всех. Мы – многие – “георгиевы”… И это тоже фантастически важно! В нашем мире разделений и вражды – мы – семья! друзья! И он – один из нас! – драгоценнейший…
Воспоминания будут… Они будут… Позже. А сейчас – главное – он прорубал дорогу к Храму. Ко Христу. Он рубился, как мог, – за нас. Он тряс нас. Хватал иногда, и – впрямую – тряс. Боролся. Кричал: «Нельзя болеть! Нельзя болеть! Нельзя болеть!» «Нельзя умирать! Нельзя! А, уж пока живы родители, тем паче!» Сам сражался за свою жизнь! Боролся, как мог! Вместе с медициной и за неё – против болезней – своих и чужих. И – против недугов – в себе и в нас. Он был другом. Нам. Преданным и искренним. Находившим “слова” для нас… слёзы для нас… Всегда. Был с нами – это ведь – главное… Ехал, бежал, торопился – причащать… служить… К людям! И – для людей! А, – это ведь, – главное…
«И вот – по прошествии времени – каков же главный итог? Это – жизнь во Христе! Жизнь – со Христом! Что бы ни было – в Боге! С – Ним! С – Пречистой! С – Апостолами! С – святы­ми!» – говорил  он в одной из последних проповедей… Я слышал его ещё – Георгием Петровичем, в первый год в открытом православном университете отца Александра Меня, слышал и слушал лекции в нашем Храме дьяконом, первые священнические проповеди, все годы в Храме, слушал радиоканал “София”, в больнице – шесть лет, позже, когда он болел, и – вот сейчас! Это было Воскресение! Как и бывало с ним. Неоднократно. И я пожелал: «Воскресайте ещё! и ещё! батюшка». Это было Возрожде­ние и Вдохновение. Этот – последний период его – взлёт и зрелость! истинные… Вот! – вот! наконец! – поправился! Всё позади! Прошло! Миновало! – страшное… И будем служить! И – будем жить! Ви­деться! Работать! Вместе!.. И!.. И это было – рядом, нам казалось: мы справимся – с этой болезнью отца Георгия. Всем миром, молитвами, – но, – справимся. Обязательно. Тем более – нас так много: тысячи и тысячи, и с нами такие могучие, могущественные (в житейском смысле) друзья и почитате­ли отца Георгия. Мы – справимся…
А сейчас – наступает тяжёлое: надо готовиться, собираться и  идти в Храм. К отцу Георгию. В гробу.   


V

15:00 – 00:00

Никогда! Никогда. Не было таких молитв. В нашем Храме. Мы много говорили о мо­литве. И в нашем Храме. Многое может молитва. Молитва может всё. Всё! Как отец Георгий не встал и не пошёл после таких молитв? К десяти – пришло ощущение – он встал! И – обнимает каждого из нас. И – с нами. Никогда не пел так хор. Никогда высь нашего Храма не казалась такой… – отвер­стой! всему!.. Никогда! Никогда! Образы Иконостаса не присутствовали так живо в молитве нашей, над нами, с той стороны, где “у Бога все живы”. Никогда хор не пел так. Молитва может всё! “Непре­станно молитесь”.
Как можно не воскреснуть? Я не понимаю…
Только женщины понимают в Любви! Только в Любви и понимают женщины! Стоя­щие у гроба!.. Только слёзы и могут оживить человека. Только им и явился Господь. Когда они – вот так стояли – … Проливая слёзы, целуя Любимое Тело. У Любимого Гроба. Цветы. Шли и шли. Высь Неба никогда не была – так с нами, проходя через каждого. Через сердце. Через сердца. Наши. И боль эту.
Белые облачения священников. Пасхальный чин – незримо (В сохранившийся тради­ции, её остатках…) присутствует в Литии. Цветы. Цветы – как молитвы.
А потом стали читать Евангелие. «Евангелие – лучшая молитва, читайте Евангелие, открыв Его на любом месте, – может быть, – на любимом, и – читайте! читайте!» – говорил нам Геор­гий… «Носите Его – всегда с собой. У сердца! У – самого!.. Сердца! Пусть! – Оно всегда! всегда! все­гда! будет с вами! Пусть неудобно, – в транспорте, на работе, в гостях! где бы вы ни были – если вам тяжело, если хотите поговорить с Ним – откройте Евангелие… Господь с вами! Всегда! Везде! Он слышит! Ваше сердце! – и читайте… читайте… как молитву… Это лучшая молитва… Пока сердце! сердце! (И он стучал опять по нему!.. кулаком своим, крупным, по сердцу своему, по сердцу… силь­но! сильно!) сердце! сердце! не наполнится! не наполнится! Евангелием, красотой Его, – Евангелия. Не закрывайте Евангелия. Держите Его перед глазами. Всегда! Всегда! Всегда молитесь. Всегда. Все­гда читайте! Евангелие! Евангелие – это Он – с – вами – всегда! всегда! всегда! всегда!»
Он всегда повторял…
Он был великим педагогом… И мы – стоящие у гроба его – тому подтверждение…
Он всегда “кричал” – в – нас. Чтобы… Чтобы достучаться. Достучаться до… До… На­шего сердца… Своим.      
«Остановилось сердце. Просто у него остановилось сердце. А так, стало лучше, вроде бы! Он вернулся домой и лёг… Правда, отказывали ноги и…»         
Пели “Христос Воскресе”… не выдержали! Очень хотелось! Всю ночь! Остались люди. Он любил тишину. Тишина и Евангелие. И цветы. Цветы как люди. И люди как цветы. Мы смотрели друг на друга. И – понимали – что он сделал для нас для всех! И – сколько нас! От младен­цев до глубоких стариков. От нищих и колек до… И, что он значит для каждого. И, кто он для каждо­го. Из нас. И – за что Бог одарил нас им. И – для чего. Мы – вокруг гроба… С цветами и молитвами!
Он встаёт… Он утешает… Пришло утешение… Пришло ощущение…
«Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе!» – многократно, громо­гласно возгласил отец Олег (Батов). Мы ответили: «Воистину Воскресе! Воистину Воскресе! Воисти­ну Воскресе!» И тихо объяснил нам, почему чин Литии, Отпевания издревле связан с Пасхой, Воскресением, Праздником. «Я радуюсь. Для меня это Праздник», – ответила мне Маша Батова, ма­тушка, руководившая хором. И – не отходившая от… в слезах вся… заплаканная… не перестававшая любить, обнимать, целовать, гладить… плакать… «Для меня это Праздник!.. Праздник!..»
Только женщины и понимают в Любви! Только они и… И – по их молитвам… Как Господь и Лазаря воскресил! Их молитвы могут всё! И они любили Георгия. И Георгий понимал и любил их , заступался за них… Перед нами. Кто теперь?.. за них?.. Кто теперь встанет – и за мою жену, Лену – передо мной?..
Отец Олег и Маша приехали из Цюриха. Наши бывшие прихожане. Не могли не прие­хать, как и многие… И – они, молодые – очень нас поддержали: сил-то всё меньше у Настоятеля на­шего отца Александра. Он будто… шагнул в… ещё ближе приближаясь к…
Утешение было с нами. Легко было. Георгий, может быть, не сразу, но воскреснет, об­новляясь. Может быть, – воскрес! уже… Эта Суббота перед Воскресением – поистине, – Великая! Это какой-то очень явный, но скрытый таинственный, мистический процесс, почти физически ощу­щаемый каждым. Каждым из нас, кто остался. С Георгием. В эту ночь! Ночь перед!.. Преданием зем­ле! Воскресение впереди! Но… мы уже, реально, физически чувствуем преображение… магическую силу, поднимающую человека из гроба!..
 Как возвращается человек – к себе самому – от того, каким мы видим его в… В облик того, каким мы его знали и ощущали всегда – прекрасным!
Это преображение. И – воскресение.




VI

26.06.2007


05:00 – 08:00

Солнце! Солнце! Солнце ослепительного дня! Воскресения дня! Солнце! Солнце! Солнце! Солнце! Ослепительно яркое! Воскрес Христос! Всю ночь пели в Храме! И – лили слёзы! И – ходили за цветами… И – несли – нечётные, как живому! живому! живому! И – плакали – опять! опять! опять! опять! Пока, не скупили все цветы вокруг! Белые! Алые! Голубые! Золотые! Чёрные! Всех цветов цветы!
Самые красивые девушки! Рыдали и молились! И – читали Евангелие! Всю ночь! Всю ночь! Всю ночь! Всю ночь! Всю ночь! Пели! Молчали! Целовали! Рыдали! И!
Только женщины понимают в Любви! Только они и понимают в Любви. И в Любви к Георгию тоже. И – ко Христу тоже! Только их сердце может так!.. так!.. рыдать!.. рыдать!.. рыдать!.. по любимому ушедшему! уходящему! в!.. в!.. в!..
Начинается новая жизнь! Жизнь нашего заступника и наставника и молитвенника за нас, за… таких!.. 
Начинается Божественная Литургия… И – Георгий – телесно – с нами… Последний раз на Земле! В гробу! Украшенный нашими слезами! цветами! молитвами! Украшенный цветами! слезами! молитвами! И – лучшими девушками! Планеты! Их Любовью! Любовью! Любовью! Любо­вью! Непереносимой! Непереносимой! Непереносимой!  До гроба! До гроба! До гроба!
Прости, отец…
Это великая школа любви – смерть!
Смерть!
Начинается Божественная Литургия!
Слёзы!.. Молитвы!.. Цветы!..
Так мы всегда провожаем и встречаем Христа! (На Распятие сначала, а потом – встре­чаем Воскресшего!) В Божественной Литургии! Причастием – Воскресшего! Воскресшим! В – Плоти и Крови! – Хлебе и Вине! За каждой Литургией! После Распятия! И – Воскресения! Христос Воскре­се! Христос Воскресе!
Две тысячи лет!..
Две тысячи лет!..
Две тысячи лет!..
«Двери!.. Двери!..» – начинается Литургия! Божественная! Для нас! Мы – незримо – перед Христом, Богородицей, Апостолами, святыми, нашими умершими… воскресшими! Господи! Господи! Господи! Друг с другом! Плотно!.. Слитно!.. «Едиными устами!.. Единым сердцем!..»


VII

08:00 – 14:00

Разве можно “прощаться”? Кто? Кто придумал это слово? Никогда! Никогда!
– Те, кто уже попрощался, – отходите, не задерживайте… дайте дорогу другим. Осво­бодите проход! Выходите, я имею ввиду, те, кто уже попрощался, – через Южные ворота, чтобы… чтобы… не создавать… дать дорогу тем, кто ещё не… другим. Пожалуйста, не!.. Все проходят!.. под­ходят… Целуем только Евангелие, и Крест, дорогие мои… в знак верности Христу и Евангелию Его и… и! выходят – на улицу! Где продолжится… продолжится… (Прощание.) с… отцом Георгием… Я прошу вас, пожалуйста!
– Как на Пасху! Столько народу!
– А у нас всегда так много. Что вы хотите, – приход в тысячи и тысячи человек. На Пасху – три Литургии – в несколько тысяч – каждая…
– Да, но так не было никогда… Говорят, только, – на похоронах отца Александра, Меня. И – войти не смогла: столько народу! Хотя здесь (Мы стояли у Северных врат, у открытой двери прямо: там и свежо! И – воздух! воздух!) слышно лучше: громкоговоритель!.. трансляция пря­мая!.. на улицу прямо!.. а на улице ещё сколько!.. тысячи и тысячи!.. Здесь даже лучше слышно… Там – воздуха нет – совсем! Дышать! Дышать невозможно: свечи ещё горят так прямо… На Пасху как! ``Воскресе`` поют. И – напротив – тоже – стоят… На парапетах, балюстрадах, бордюрах. Не подойти. Не войти. Не…
Георгия не было видно. Мы стояли на всём, чём можно. Прощаться было нельзя. По тому, что, – вообще, – прощаться было нельзя. И – ни с кем. В твоей жизни. И – ни с кем. И в моей жизни. И – ни с чем. В твоей жизни. И – ни с чем. В моей жизни. Прощаться нельзя, нет. Никогда. Никогда. Прощаться нельзя! Нет. Нет. Нет. Прощаться…
Священник должен лежать у Церкви. При Церкви. Где Служил. Литургию. Распятия и – Воскресения. Литургию. Божественную. Зачем его увозят? Георгия… нашего. Как ему не хотелось… Георгию: Художник должен лежать у своих Полотен, Поэт – у своих Стихов, а Георгий – при Церкви, где служил. Богу. И людям. В земле. У Церкви. При Церкви. Где служил. Где и служил. Как…   
– Центр Москвы… знаешь… трудно сейчас… запрещено… Гениева добилась – на Пятницком, где и семья хотела. Земля всё-таки: центр… Знаешь, у них как всё: “нельзя всё… всё не­льзя…” Давно уже нельзя. Центр Москвы. Земля всё-таки… (Дорогая, наверное…) Я не знаю, поче­му… если честно, не знаю, знаю только, что нельзя, хотя…
– Да, почему же? “нельзя” всё..? всё “нельзя”..?
– Откуда я знаю; ты меня спрашиваешь?
Прошли мимо многие известные… те, кого мы часто видим по… и слышим… по…
Илона… Директор Венгерского культурного центра. Остановилась. Напротив меня: год назад мы делали выставку вместе, там, у неё… Всё поняли… Взглянули друг другу в глаза. И в  этот последний год своей жизни Георгий много сделал для того, чтобы ценнейшая коллекция старо- венгерского религиозного искусства вернулась назад на свою родину в… Венгрию. Выступал часто…
И Георгий наш часто был “там ”, в СМИ: он любил общаться… общение… Это его. Главное. Как у отца Александра Меня. «Он был предельно коммуникабельным; с детства. Это – его»,  – Павел Мень – о своём брате, отце Александре Мене. Это его – люди! Это я о Георгии. Он любил их. Нас. Как мог… Как мог… Он общался как мог: через все доступные и не доступные средства: лично! письмами! статьями! интервью! лекциями! книгами! через экран! радио! выступлениями! телефон! компьютер! почта! передавал записки! подарки! приветы! взглядом! мистически! молитвой! без слов… и – без всякой возможности – общался – Господом! Просил Пречистую! «Надо всегда просить Пречистую! Если нет никакой возможности!» – говорил… Он шёл, бежал, ехал, летел…
– Если бы я был Патриархом! – летал бы на вертолёте! – сказал как-то однажды, когда я его вёз, и мы стояли в пробке (неизбежно: центр Москвы). «Романтик (!): “Патриархом”… “На вер­толёте”…» – внутренне улыбнулся/смеялся я. Он боялся не успеть. Не успеть всего. Кричал на нас в голос: «А что я могу бросить?» Обводил нас сверкающим взором. Становилось страшно, жутко: сей­час начнётся!.. (Мы ведь не только любили его, но и боялись – гнева…) «Газету? Приход? Радио? Студентов? Детей? Что? Вас? Кого? Их? Брошу?» – продолжал… Стыдно было: за наш эгоизм. За свой эгоизм. Мы хотели: “как лучше…”, “чтоб лучше…” ему… Георгию. Мы опускали глаза. Молча­ли. Стыдно было. Стыдно. Никто из нас даже не пытался/рисковал вступать в… не поднимая глаз! стояли! пока… как-то само… Да и он пылал!.. весь! Не быстро успокаиваясь… на нас…
Прощаться надо медленно. Не быстро. Мы шли к Георгию. Только. Те, кто не… А его уже вынесли. На улицу, поставили перед Церковью. Так всегда бывает в нашем Храме (на Пасху!): Крестный Ход уже обошёл вокруг, а мы (те, кто вечно в конце) ещё и не… Поэтапно надо прощаться – не сразу! нет! не… Теперь! – на улице!..
Последний его Крестный Ход… С нами… Вокруг… Вынос…
Так всегда… Как всегда… Мы… ещё не… Только шли… Толь… А… Где же?
Усыпанное ложе! Цветами… Пустое! Пустое!
Воскресе будто. Воскрес (?)
Весь путь его – крестный, последний – усыпан цветами, слезами.
От… и – до…
От… и – до…
От… и – до – земли, могилы!
Ложе – в цветах! Опустевшее! В Церкви! Мы стояли! и смотрели: где он? что с ним? унесли? куда дели вы любимое тело… Так, наверное, чувствовали искавшие Воскресшее Тело Спаси­теля женщины, пришедшие к отваленному камню гроба-могилы! Умаслить Тело. Спасителя. Своего. С благовониями и... Ужас! Ужас они испытывали! Испытали! Ужас! От! – … От того, что Его нет, там нет, нет там, где Он должен быть. Георгий…
Георгий был с нами. Всю ночь и этот день. Молился и утешал нас и плакал. С каж­дым. С каждой. О нас же. И утешал: клал руки – возлагал надежды/упования… За каждого, на каждо­го. За каждую, на каждую. Это чувствовалось – утешал. Впервые и последний раз – он телесно – сре­ди нас, с другой стороны амвона: … И читал Евангелие… С каждым… С каждой… Он жил Им… И любил… Он обнимал нас. И рыдал – о расставании. Все чувствовали – рыдает Георгий о нас… о… о расставании… о каждом из… о… с нами… о… с нами… Это – чувствовали. Все. В…
«Христос Воскресе!» – грянуло за окном. Разбудив нас, “спавших”, “спавших”, нас. Мы очнулись. Будто. Наводя свои объективы своих фотоаппаратов на… на… ложе… ложе… А его уже здесь и нет: он воскрес! будто! Мы бросились к окну: увезут? так и не попрощались? успеем? без нас? Георгий? что уже? машина? грузят? Мы защёлкали через окно: удастся ли подойти? Дождутся ли? Дадут? «Христос Воскресе Из Мёртвых // Смертью Смерть Поправ // И Сущим Во Гробех // Жи­вот Даровав // Христос Воскресе Из Мёртвых // Смертью Смерть Поправ // И Сущим Во Гробех // Живот Даровав // Христос Воскресе Из Мёртвых // Смертью Смерть Поправ // И Сущим Во Гробех // Живот Даровав».
«Что ж вы плачете? родные мои – радоваться надо! радоваться! Для кого “умер” отец Георгий? Для вас он умер? Это для вас он умер? Так, какие же мы христиане после этого? Ведь мы же знаем: смерти нет! она побеждена! Так, чего же вы?.. Радоваться надо! Радоваться надо!
Сколько священников пришло! И, – я не знаю, там, – не по звонку благочинного (ка­кого-нибудь), а по зову сердца! Ну, что это: “усоп”, “умер”? Это Георгий – “усоп”? Это Георгий “умер”? Да, он, родные мои, живее, чем мы с вами, родные мои…
 Ну, что это: “усоп”? Ну, что это: “закончился земной путь”? И, что это, мы говорим: “умер”? “закончился”? Это, – для кого он закончился? Это для вас он закончился? Это для Георгия он закончился? Да, он только начинается…
Родные мои, ну, я не знаю! Радоваться! Радоваться надо. Ну, я не знаю… Что вы пла­чете? Он воскрес! Воскрес! И, я уверен, – ему сейчас гораздо лучше, чем, когда…
Родные мои, из всех ста тридцати пяти наград Русской Православной Церкви не на­шлось ни одной, даже самой маленькой, для отца Георгия, для священника Георгия Чистякова. Это лишний говорит о том, что его награда – на Небесах,  родные мои. Его награда – на Небесах, родные мои, ждёт его. Родные мои, что же вы плачете, – это вы прощаетесь с отцом Георгием? Это он с вами прощается? Да, – родные мои, мы ему здесь жить спокойно не давали. Думаю, – и там не дадим…»
Все засмеялись. Заулыбались, переглядывая…
Действительно!..
Лапшин. Отец Владимир…
Страшные они – люди. Мы – люди! – страшные! Действительно!.. Это за них (За нас!) – Умер Христос. Это они кричали (Это мы кричали!): «Осанна! Осанна!» и «Слава в Вышних Богу!» Это они кричали (Это мы кричали!) неделю спустя: «Распни! Распни!» и «Кровь Его на детях наших!» Страшно. Вечность, как миг – пронзает Историю. Историю Человечества. И – нашу личную! – историю, как Вселенскую! Масштабную! Это о них молился Спаситель: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят». На Кресте. (Это о нас молился Спаситель.) Издыхая. Издыхая. На… Кресте… Кресте Голгофы. Это такими их Любил Христос. (Нас.) Это такими любил их Георгий. (Нас.) Наш. Эта за нас, таких(!), Умер Спаситель. Это за нас, таких(!), умер Георгий. Это о нас, таких(!) Он мо­лился. Это о нас, таких(!) он молился. Христос. Георгий.
«И ни один Иерарх Русской Православной Церкви не приехал, не пришёл, не нашёл такой возможности, не счёл нужным даже, возможным… Спасибо Владыке Тадеушу. Кондрусевичу. Спасибо, Владыка Тадеуш».
Мы обернулись. Владыка Кондрусевич стоял поодаль, у парапета, с монахинями и священниками. Католичес…
По странному “закону” христиане других (“иных” – такое ``георгиево`` СЛОВО! Он так его любил! употреблял! Филолог!..) Конфессий, Деноминаций, Церквей не могут стоять рядом с... молится вместе с нами о… о!.. о!.. у гроба даже!.. Причащаться… Даров Господних!.. Христовых Та­инств!.. С нами вместе!.. О!.. О!.. Эта жизнь! На это работал! работал! работал! работал! он, Георгий! Георгий! [Чтобы не было этого больше никогда! никогда! никогда! больше… больше… больше… вражды! разделений!] – такое его это СЛОВО: “работать!”. «А, вокруг, – так много р-р-р-а-а-а-б-б-б-о-о-о-т-т-т-ы-ы-ы», – говорил но, вспыхивая будто. Как режиссёр великий, дирижёр великий. За­молкая мгновенно, обводя глазами нас. И он оставлял жест: вскинутую вверх руку! с раскрытыми, распахнутыми в Небо пальцами! [Музыканта и Художника: будто гранату какую схватил, чеку с неё сорвал… и – … Или ухватил, выхватил – вдруг! вдруг! вдруг! –  самый! самый! самый! смысл! смысл! смысл! жизни, жизни, жизни. И!.. И!.. И!..])
«Есть только Церковь Христова!» – вскликнул Георгий однажды, когда я (в чисто бы­товом смысле) употребил/сказал слово “католический” (без всякого умысла, конечно: мы говорили [практически] о Иконе Святого Франциска, из Алтаря больничного Храма Покрова Пресвятой Бого­родицы – я не ожидал такой реакции). «Есть только Церковь Христова!» – восклицал Георгий… уже и после лекций… (отвечая на пришедшие ему обильно записки).
«Церковь – Едина, – Христова! – мне некуда из Неё переходить», – отвечал Мень, отец Александр (на записки, приходившие к нему в таком множестве после его лекций). «Церковь, в Которой я служу… Русская Православная… Она для меня и есть – Христова. Так что…»
Мы хлопали Владыке Кондрусевичу…
Владыка Тадеуш (Кондрусевич) поклонился… С ним поклонились и те, кто стоял ря­дом: монахини, священники, пасторы, миряне. Все христиане… И – не христиане… Верующие и не… Пришедшие ко Христу. (“К Нему”, – как голосил часто Георгий, да так, что бронзовая лошадь, по-моему, похрапывала, вздрагивая с перепугу  под бронзовым Юрием Долгоруким на площади перед мэрией, где мы и расположились. Я имею ввиду, наш Храм. “Косьмы”. ``Космы и Дамиана в  Шуби­не``. И, вообще… Рядом с закрывшимся (и правильно) “Арагви”, рестораном: Столешников 2. Моск­ва, самый центр. Нашей страны. И…) Мы, пришедшие ко Христу. И – к  Георгию. Благодаря ему, Георгию, пришедшие ко Христу. И – идущие ещё только ко Христу, благодаря Георгию. Георгия благодаря, идущие! Идущие пока, только пока. Ко Христу. Но, – пришедшие к Георгию. К нему. Ве­рующие и не верующие, христиане и не христиане. Но, пришедшие к… В этот день. Великий день Скорби. Весь мир представленный… облачениями! языками! лицами! Те, кто плакали вдали. От нас, от гроба. Те, кто пришёл. Сегодня. В этот скорбный день. Счёл своим долгом, нашёл в себе силы и возможность, кто… для кого… Эта потёря! Эта утрата! – жуткая! существенная! личная! семейная! общественная! катастрофическая! кафолическая! Не!.. Не!.. Не!.. – восполнимая…
Попы, присланные по “разнорядке”, заместитель благочинного по… чему-то там, ко­торому и было поручено… (Да! как можно было, чтобы не отец Александр – Настоятель [``Дорогой отец Настоятель наш``, – как говорил Георгий.] – служил в этот день?) Которые, называли всё Геор­гия “Григорием”, зевая всё, поглядывали по сторонам равнодушными лицами… Растворились… По­звали “обедать” их что ли? Правильно…
Опять “свирепствовали”: перед Причастием не допускали… спрашивали… всё че­го-то. Сейчас ногти, платки, цвет юбок и… “котлеты”, кто ел три дня назад, будут проверять…
– Опять не допускали. Будто это само всё не очищение по себе – такие дни! В такой день! Да что они! Не видят что ли! Жестокие! Равнодушные! Что они! Пуза свои вперёд повыставля­ли только и… И опять кричали на людей, что они сели… Им же тяжело: пожилые женщины… При­шли… Стояли… Сели только. Присели только. Столько народу. Ну, нельзя же так, ох! Я пошла к Владимиру: он не спрашивал. Народ не допускали…
– Да, отец Александр предупреждал…
– Что ж ты мне не сказал?
– <…>…
– К Батову можно было ещё идти; но там народу столько! у него! Я Витю видела! – нашего отца Виктора. Можно было и к нему, но, я… уже… Я видела сама: отправляли… спрашива­ли… переспрашивали. Не допускали! Не допускали! Опять! Опять! В такой день! В святой день!  Опять!.. Началось это! Что мы делать будем? Без Георгия…
– ``Выводят`` меневскую ``линию``. Хотят совсем…
– Ох! Съедят они нас. Съедят.
– Ничего: ``Свет во тьме Светит // И тьма не объяла Его``: ни они нас… ни мы их… ничего! ничего! как-то… ни мы, ни они – никто никого: так и будем!
Мы…
Мы долго хлопали… Ему – Владыке Кондрусевичу и. Ему и… Всем, кто пришёл, не­смотря на существующие и не существующие всяческие запреты и рекомендации, так называемые, “запрещающие и не рекомендующие” то-то и то-то или то-то и то-то в отношении “братских” Церквей или “братских” Конфессий или “братских” Деноминаций...
Подойти “хватило всем”. И постоять ещё… И. Уже начали отвлекаться, чего-то обсу­ждать другое, смеяться (всегда есть, что обсуждать, над чем смеяться).
– Ну, родные мои, кто не подошёл – давайте: автобусы уже ждут. Мы должны… – то­ропил Лапшин (отец Владимир. «Стоял со скорбным лицом, убитый совсем, не понимая ничего… смотря на… Георгия… Георгия закрытого», – сказала мне… ). – На кладбище должны быть в… уже… Когда? И он смотрел на часы… – отец Александр?? Во сколько??
Отец Владимир делово: «Пора». (Я уже расслышал плохо.) Обводя вокруг и… опуская глаза… (Держа широко раскрытыми руками гроб.)
 Убрали цветы. Белое… И только… Евангелие… Как Итог Жизни… Поверх… Поверх всего! Поверх жизни всей – Евангелие. (“)Серебро Господа моего(”) /Гребенщиков/. Старинное, сере­бряное… Целуем… Целуем… «Только Евангелие», – напоминают нам. Тишина. Тишина. Несколько минут тишины. Обнимаем. Ложимся. Прикладываемся. Последние “щелчки” затвора фотоаппарата… фотоаппаратов. Георгий так любил тишину! В центре Москвы… 13:45.
Всё!
Откуда-то появляются “крепкие мальчики” в чёрных костюмах, действительно, креп­кие… Откуда они? В “траурных” “облачениях”. – Чёрных, гладко сидящих костюмах. Наверное, так и должно быть?
– Хорошо, правда? Достойно, правда? Как это всё теперь… Я и не думала…
– Да, были бы деньги…
Откуда-то вырастает автомобиль. (Это его слово, Георгия – “вырастать!”, “вырас­тать из себя”, “вырастать из своих грехов”. – Так – часто он нам говорил – на исповеди, на пропо­веди.) Но, этот автомобиль – вырос как-то иначе. (Тоже его слово: как-то иначе!.. как-то иначе!..)  Автомобиль-автобус – специальный; закрытый. Чёрный Мерседес. Всё происходит быстро.
Священники берут… Подхватывают ещё… И
– Саша (?)… Володя (?)… – подзывает Владимир.
Мы стоим уже перед закрытыми дверями. В широких чёрно-тонированных стёклах от­ражаемся мы… батюшки. Народ. Стоящий. Молчащий. Щёлкают аппараты. Что – ещё? Это мы – в стёклах. Мы. – Чёрные… Лишь золото крестов на… на… И на Храме нашем. Случайные удары коло­кола. Как подходят они сюда. Ложатся ударами по/в сердце/душу. Сзади ждут уже “загруженные”, заранее подготовленные, подогнанные  автобусы. – Гигантские прям! Как на “tour” какой-то! Других не было. Наверное. Нет, всё очень достойно! действительно! Мест нет! (как и всегда) де… й… ст…  ви… те… ль… но… 
Действительно!..
Бегут за машиной. Идут за машиной. Догоняют. На Тверской встали: пробка – как все­гда!.. Трогаются: спринтеры!.. спринтеры!.. Бегут за гробом-машиной… (чёрной!-чёрной!) Не стес­няются… Ничего… Женщины… Пожилые… В возрасте… Крестят! Машут! Целуют! Платки… Слёзы…
Стояло. Во мне… Последний вздох Настоятеля. Его проповедь. На отпевании Георгия нашего. Нашего Георгия… Ему-то, наверное… Ему-то… С нами тут… оставаться и мучаться! С нами!
«Смерть, при всей своей ужасающей трагичности, – как последний удар резца скуль­птора-творца, – завершает творение». Я ахнул: никогда отец Борисов так образно и проникновенно не говорил. Может, оттого, что я художник… «И творение остаётся прекрасным – отец Георгий. Такая смерть!.. такой финал! Такой итог! Столько душ – спасённых – пришедших ко Господу! к Богу! ко Христу! в Церковь! Благодаря нашему дорогому отцу Георгию!.. Тысячи людей! Тысячи людей! При­шедших!.. Сколько накормленных… утешенных… излеченных… вымоленных… обращённых… – спасённых! спасённых! спасённых!..»
Голубые глаза его!.. В которых – Небо! Поднятые ко Христу – из глубины нашего Храма, из глубин наших сердец… И… голос его дрожал! Как никогда! и.
«Не уходите из Церкви… Не надо… Хотя отца Георгия… отец Георгий… Надо благо­дарить… Мы благодарны, что Господь послал нам такого яркого человека, друга, проповедника, учёного, пастыря, такого горящего верой… Пылающего и… отдающего всего себя нам, таким… Отдающего всего себя Господу! Людям! Церкви! Даровал на нашем пути – такого человека… такой культуры… такой эрудиции… такой огненной веры… такого открытого и горящего добром! и молит­вой! сердца!
Многие учебные заведения, многие научные учреждения, не только нашей страны, но и за рубежом, мечтали, хотели бы видеть отца Георгия своими  сотрудником, но он выбрал Церковь. Церковь. И употребил все свои необыкновенные, чудесные и такие блистательные, богатые и щедрые дарования во Имя Иисусово, во благо проповеди Христа! и Евангелия Его! И – вот итог! Такой обильный, такой щедрый, такой яркий… Мы – приобретаем!..» – голос дрожал!..
«Мы приобретаем на Небе, где мы обязательно встретимся с отцом Георгием, нового молитвенника, нового заступника! Святые – верные Христу! Отец Георгий не оставит нас, и мы мо­жем уже сегодня возглашать: Господи! Отче! Отец Георгий! Моли Бога о нас!»


VIII

14:00 – 18:00

«Поражу пастыря и – разбегутся овцы». Что нам делать? Автобусы уже встали на све­тофоре, но, их уже… Они плотно закрыты другими… Спешащими по своим бесконечным де… Оце­пенение. Куда? Знает кто-нибудь… Кто куда?.. В какое?.. В какую сторону лучше?..
Путь к Георгию узнаётся сразу. По цветам. Усыпанный… Никогда, никогда я не видел такой живой красоты, инсталляции… Разные и живые, как мы. Под ноги его, нашего пастыря. В ноги – как к Кресту.
– Земля хорошая: идёт хорошо: сухая: песок. Повезло.
– Да. Хорошо. Легко.
Не подойти. Опять. И с погодой повезло: лето, как лето – пляжное. Такое, каким и должно быть в июне. Самый долгий день года. Астрономически. В году. Запомнится – не спутаешь… На нас напали фашисты. Расплакался Господь, когда привезли гроб в Храм. Из морга. Щедро: ли­вень… был… Это было на фотографиях. Щедро…
Я поднял глаза. – Из яркого неба мне упали Его капли. Капли слёз. Не мог же Он (Да и Георгий нас всех щадил/любил) намочить нас в такой день – наш день. Да и вправду, рад был Господь, что такой гость у Него сегодня – великий! великий! И – рад был ему Господь. Это – плакали мы. – Осиротели, – сказала мне жена (ночью, когда его не стало). – Осиротели, – ответил я точно. И – не заснули мы… – Осиротели… – как часто я потом слышал от его многих и многих… “Отец”, так по-прежнему называют до сих пор прихожане – отца Александра (Меня). «“Отец”, “осиротели”», – по-прежнему звучало о Георгии.
Такое это его место оказалось. Такое – его! О таком он бы мечтал только. Спасибо Кате. Часовня старая. Полистилистика: конец ХIХ-го. Красный кирпич. Ему бы понравилось, дей­ствительно. Понравилось бы… И – нам, на самом деле… Эклектика, но такая красивая, такая душев­ная, такая русская какая-то, непонятной архитектуры, задумки, выдумки: чудная, чудная. Такая Геор­гиевская вся. Закрытая, романтическая, со всеми элементами: ампир, готика. (?)
Свет. Много света. У самого Алтаря – теперь Георгий. Наш Георгий. Свет. Лежит. Много света. Могила. Он так любил тишину. Ему так её не хватало. При жизни. – От нас. Сейчас… Уже… Наконец… Благодать! Благодать! Счастливый какой-то день! “Значимый для нас”, – как ска­зал отец Александр. Значимый и в нашей жизни и – вообще… Тишина. И – в нашей стране значимый и – шире, вообще…
«Какой человек ушёл – человек с большой буквы, великий гуманист, учёный, человек огромной эрудиции, друг, человек диалога, огромного всемирного масштаба. <…> C тобой прощает­ся сегодня и – Католическая Церковь. Пусть земля тебе, как говорят в России, будет пухом.  Я молил­ся о тебе… О тебе молятся все приходы нашей Церкви, и – пусть будет то, что ты так всегда любил и за что так горячо боролся – единство! Пусть не будет больше разделений, вражды, ненависти, пусть будет любовь! любовь! Я буду молиться о тебе, чтобы Господь принял тебя в селениях Своих Пра­ведных. Папа Бенедикт ХVI-ый сказал, что ты стоишь и смотришь на нас в Небесном Окне… и мо­лишься о нас… Пусть земля тебе будет пухом, дорогой мой друг! Ты переживал очень тяжело, болез­ненно, горько – наше разделение. Пусть мы всегда будем вместе: все Церкви, все Конфессии, чтобы был на Земле – Христос! Его Любовь! Царство Небес! Царство Бога! Ты так этого хотел! Так много работал! Сражался, как лев, для этого, для того, чтобы это пришло, для того, чтоб это было между нами – любовь. Христова. И ты так страдал из-за видимых наших разделений. Но… у Бога – нет раз­делений… И ты предстоишь сегодня – Ему… сам… Тебя оплакивают сегодня близкие, друзья, при­ход, Православная Церковь, но и – Католическая…» – архиепископ Тадеуш, близкий друг отца Геор­гия, по-георгиевски как-то плача голосом. Вздрагивая и надрываясь. Волнами. Как-то.
«Спасибо всем. Хору за замечательное пение. Такой чудный день сегодня. И не было того, что обычно могло бы быть в такие дни. Спасибо всем, кто пришёл. Я думаю, это очень важный, важный и очень значимый! день нашей жизни… И не только нашей. Жизнь состоит из этапов. Сего­дня закончился очень важный, значительный! – этап нашей жизни: жизни с отцом Георгием – на Зем­ле; и начинается новый – без отца Георгия – этап. Мы должны благодарить Бога за то, что с нами был такой поистине… И начинается новый, новый этап нашей жизни… Где… В котором отец Георгий… молится о нас… уже на Небе… Со Христом, Апостолами, Пречистой Богоматерью… Сейчас мы вер­нёмся в Храм, и – кто может (мы, конечно, приглашаем всех)… Мы всех приглашаем, где-то в 5 – 6 часов на трапезу. Будет поминальная трапеза. Надо вспоминать отца Георгия, а, самое важное, лучше и записать, потому что, цветы – вянут, да и кресты – ветшают, а это – будет лучшей памятью церков­ной… так, как и передаётся всё у нас в Церкви: от человека к человеку. Вот то, что вы получили от отца Георгия. Что он вам так щедро дал. От себя. От своих даров и таких обильных дарований. И – помянем, и – … Завершим этот день, как Церковь, как община. Я желаю прежде всего вам, и себе, ко­нечно, превратить вот эту печаль – в Пасхальную Радость. Радоваться, хотя, я понимаю, что сегодня трудно об этом говорить ещё, но будем помнить то важное, то главное, что оставил там отец Георгий – это горение сердца, этот призыв –трудиться, гореть, пылать – верой!» Отец Настоятель наш.
Светло. Светло удивительно. «Говорят, это великий дар Божий – смерть во сне, от сердца, от остановки сердца, во сне. Георгий умер во сне, без боли», – так говорили. «Это великая, ве­ликая милость Его к нам. К нам ко всем. Божья. И – к – нему. Представляешь? что его ждало… я знаю эту болезнь… это очень страшно. Это жуткие, жуткие боли! Это мозг. Это страшная боль. И то, что он взял от детей – эту болезнь крови! – всегда так часто бывает: кровь… он взял на себя… от них… эта болезнь… страшная…  Ты представляешь, что бы было с нами со всеми? Если бы не… Если бы не Господь? Вмешался. Это, говорят, адские мучения, жуткие: рак мозга… И как бы он это пере… И как бы мы это все пере…»
Постепенно кладбище пустело…
Скольких мы встретили в эти дни. Мы – из всех своих сфер. Мы – братья и сёстры. Друг другу, и Георгию. Он – нас всех съединил НАВЕКИ. Мы – все люди, как оказалось, давно знав­шие друг друга, давно знавшие друг о друге. Давно знакомые друг другу. Родственные… души! Од­ного круга. Круга Георгия.Что-то было в нас во всех – общее! общее! – ещё за много, за долго – до… Потому мы и…
– Скольких я сегодня встретила: из прошлой жизни. Из всех своих “прошлых” жиз­ней! Это чудо! Друзей детства! Друзей с детства. Знакомых, которых я не видела, ну я не знаю…
 – Да пол-Консерватории здесь… Гнесинки…
Люди шли, медленно, без… почти… прикладываясь к… Кресту. Под которым… зава­ленная цветами, странная табличка: “ЧИСТЯКОВ // Георгий Петрович”. Чуть видна из-за роз, гвоз­дик, тюльпанов, цикламенов, лилий, астр… всех нас! всех вас! кто не пришёл! не смог! понимаю… И чуть дальше, глубже – невидное: “4.8.1953 – 22.6.2007” – продолжение. Как странно!.. Жора?.. Жора наш? Отец Георгий? Чистяков? “4.8.1953 – 22.6.2007”?
Мне не нужно утешения. Я не искал никогда. Я поднимаю глаза к небу. Чистое. Чи­стое. Как наш Чистяков. «Знаешь, он добрый был, добрый; и очень чистый человек. Он вставал и ду­мал – вместе с тобой; вместе с тобой; думал вместе… не за тебя», – вспоминаю слова… когда он ещё был жив! о нём!
Я художник, я поэт, мне не нужно утешения. Я поднимаю глаза. И вижу небо. И вижу… Что в нём… Моё утешение – вся история Искусств. Всё человечество: бывшее, живущее и… Моё утешение – все шедевры мира! Я сам – доказательство Бога – какие доказательства? Каждый из нас – прекрасен – для этого, на это работал Чистяков.
Мне нужно одному. Я – художник, я – поэт – мне нужно одному… я фотографирую… и пишу. Всегда. Я летописец. Репортёр. Я пишу. И – сердцем… И – глазами… Всегда! Всегда! Даже! когда никто не видит, не замечает этого. Даже – … Долг репортёра – писать! писать! (Думаю Георгий бы не обиделся, хотя, явно раздражённо [иногда] реагировал на аппаратфото…) Моё дело – писать! писать! что бы там ни было: я писатель: пишу! пишу! Я пишу всегда: кистью, перьями, ручкой, объек­тивами: фото- видио- камер, словами… “Запись” идёт всегда! Работает “мотор”, микрочип внутри!.. Я помню всё! Важное и не важное. Я – тот, который нужен: с микрочипом в голове! Я – напишу! Всё: важное! и – не очень!.. Но, для кого-то это будет “важно знать!”, что это так… так говорил нам Георгий.
Мне нужно остаться одному. Мне нужно одному… Художник – профессия особая! Где, никто никому, по большому счёту, помочь не может (!). Помочь не сможет (!). – Это я уже, как педагог говорю.      
Тихо расходятся… все… Идут “воспоминать” Георгия…
Я не могу не плакать. Громко. Никого нету. Не могу нарыдаться! наплакаться. «Нуж­но наплакаться, нужно наплакаться, нужно наплакаться, вдоволь, вдоволь, вдоволь – говорил Геор­гий. – Не сдерживайте слёзы, не сдерживайте слёзы, не сдерживайте слёзы: слёзы – это Дорога ко Христу! Без слёз нет Христианства, без слёз нет Христа: плачьте!.. плачьте!.. о… о… ушедших! ушедших! Плачьте с плачущими! “Плачьте с плачущими”. Плачьте с другими: надо чувствовать! чувствовать! чувствовать! боль другого, того, кто рядом!.. рядом!.. так! рядом!»
И я сделал несколько кадров: без людей – они, в отличии от Георгия, мне часто меша… в… кадре.  Да, и, – неудобно! неприлично! – снимать горе! Люди не могут скрыться! скрыть! – уйти! – от твоего аппарата… объектива… от твоего объектива, от твоего аппарата; ты, – ещё и  – ловишь их! ловишь их! в свой кадр: “на вечную память!” Гнусно! Гнусно! Поэтому я и не сделал ни одного документального кадра – в Землетрясение в Армении. Мой диплом (чёрно-белое фото, плака­ты без слов) был символическим (построен на фотосимволах), чисто, как говорят, теперь…
Я – ловил цветы. Их касания. Это – моё. Цветы – всегда – праздник! всегда. И – всегда выражают больше, чем живопись (неживая), слова. Что тут началось: природа ожила!
Будто! – действительно, действительно, действительно  – ожила! ожила! ожила! Это Георгий начал свой земной путь! там! – в земле! Как она была ему рада!! Он познакомился, на­верное… с… теми… кто… лежит! С тем, что – вокруг! вокруг! вокруг! А, вокруг: старый клён, не­мыслимых размеров! – живой! живой! бодрый! Покосившиеся ограды старых… выкрашенных в до­потопные ещё: “серебрянку”, “голубец”, “бронзовку”, “битум”, “слоновку”. Познакомился… Ему ведь всё! интересно было!.. Он так любил всё новое: дело, людей, страны, обстоятельства. Горя­щий и идущий навстречу, на  – встречу. Жора наш, дорогой.
Небо было ясное, чистое, белое. Как на старых картинах, выгоревших фресках, осы­павшихся миниатюрах, смытых до мела иконах. Это было его, его небо. И – высоко! высоко где-то, над могилой прямо! в этом узком просвете между старых дерев – мелькнул и встал – высоко! высоко! где-то… Сокол (?). Голубь (?). Орёл (?). Чайка (?). – Дух Святой!! Сошествие!!. Господи!
Это был Дух Святой! Стоял!.. Высоко!.. Долго. Благословение! От… Отца!.. и Сына!.. и…
Солнечный луч! заходящий в сердце! до самого края глубин СУЩЕСТВА! Заходящий – в живое! твоё – и в тебя – живого! живого! живого! ещё!.. Поистине! – жить и радоваться  –  благо­словение! Жить! И радоваться. Радоваться. Радоваться. Радоваться. Радоваться. Радоваться. Звучат древние призывы Спасителя: радуйтесь! радуйтесь! радуйтесь! за всё благодарите! за всё благодари­те! за всё благодарите! за всё благодарите! – и: не бойтесь! не бойтесь! не бойтесь! – Радуйтесь! Ра­дуйтесь! Радуйтесь! Именно о радости твоё последнее письмо из больницы: радуйтесь! радуйтесь! ра­дуйтесь! радуйтесь всегда… «Так неожиданно заболел, что…»  – какие это неожиданно твои интона­ции и слова, Жора! Какие твои! А? Мы все представляли, как ты их произносишь, как горько тебе бо­леть, расставаясь – с нами… со всеми… с делами… которые… доделаешь ты (вместе с нами, обяза­тельно, обязательно, Жора), теперь уже с Небес участвуя горячо!.. Жора! Жора! Жора! наш…
Что тут началось!! Что тут началось!! После короткого дождя – началась проповедь птицам! Он так любил Франциска! Святого Франциска! Франциска Ассизского. И его проповедь птицам. И эти подмосковные леса и эти старомосковские кладбища и эти часовни и церкви и этих людей из того ещё века (девятнадцатого). «И эти города и этих людей, – ответил ты мне о эмиграции. – Я так люблю! Они для меня и есть – страна! А…» – широким жестом обводя будто необъятную всю страну – нашу! широко поднимая  вверх руки! будто взлетая… взлетая будто с крыл своих – за спи­ной – таких ощутимых нами, таких ощутимых, таких… Таким это оказалось – его – это место… На… Кладбище… И этот ствол, высохший, ХIХ века, но, стоящий гордо, с осыпающейся чёрно-серой ко­рой и – надписи… на… Ну, мы ещё успеем рассмотреть; и, – прочитать… Жора наш! Что тут нача­лось! Проповедь птицам! Господи! Поистине – это был великий, но необычайно долгий и… скорбный и… счастли… вый, одновременно, день. Господи! Наконец ты слышал настоящее славословие на на­стоящей латыни – птичьей. Как любил это всё Георгий! Как любил он их, птах небесных. И “ла­тынь” их – понимал и любил, понимал и любил. И, как понимал он их, как понимал он их “латынь”. Птицы. Птицы небесные.  Как замечательно писал, говорил. О них, об этом. Поистине! Птицы небес­ные славили Бога! И – приветствовали Георгия – в Селениях Праведных. У Бога! Птицы райские! птицы небесные! Георгий начал свою проповедь… Где только радость! радость! радость! Господь! Господь! Господь! и – нет никакой боли! и – нет никакой боли!
– Вот уйду я от вас. И буду проповедовать птицам. Как Франциск. Святой Франциск.
– Что, так надоели?
– Угу, – отвечал мне. – Есть немного… – кивая внутрь себя как-то с улыбкой мальчи­ка виноватого.
– Что? Кто? – мы? Отец Георгий… Обидели? Надоели? Кто? Мы? Конкретно…
– Да-а-а… вы… – и он улыбался любовно! И обнимал… И смеялся успокаивающе. И обнял ещё; крепче.
Достали! Действительно! Мы!
– Они латынь понимают, птицы, эти птахи небесные… Вот я им… и… буду… а… вы… то… Вы-то – не понимаете!.. латынь!.. латынь!.. на латыни этой!..
«Языка человеческого, на котором Жора нам всё говорит/объясняет», – отозвалось всё во мне продолжением изнутри – о нас самих… расстроившись!.. я!..
Помолчали. Отец Георгий улыбнулся, посмотрел на меня:
– Поехали! Ну что?.. Поедем?
– Поедем, да, поехали.
Заулыбался:
– Ну-у-у, да-а-авай…
– Да – да, конечно… – заводил…
– Ну так, поедем или нет?
Тронулись.   
Улыбался и я: достали! правда! мы!
Поедем! Поедем! Поедем! Жора! Жора!
Это надо было! Мне! быть с Георгием! Побыть вдвоём! Наедине с!.. Я так дорожил этим! Вдвоём! «Вдвоём. Говорить можно только вдвоём. Я умею говорить только вдвоём», – говори­ла мне Завадская, Евгения Владимировна, мой учитель, друг, вдохновитель, духовная дочь отца Александра, Меня. «Вот на это я тебя благословляю», – сказал мне отец Георгий, когда показал ему дискету с памятными текстами о Евгении Владимировне: “К годовщине смерти и в день рождения”. И он совершил свой мощный яркий благословляющий жест надо мной, склонённым, в слезах, случай­но застигнутый мною в Косьме нашей. Я просил его написать “вступление”. Или – что-то ещё… Не знаю, не знаю, как это называется, “предисловие”? или, что-то ещё? Не знаю… не понимаю… «Вы знали Её?» «Да – да!  Конечно! Конечно! Знал, конечно! Знал, конечно! Знал! Нет! лично – нет! А так… – знал, конечно! знал, конечно! Знал! Зна-а-а-ал!» – и… он – тянул эти последние буквы, как пе-е-ел: становилось легко! легче! И – вскинул голову; и пошёл вдохновенно, с дискетой, под мышкой. По нашему коридору. Бесконечно дорогого нам Храма “Косьмы”. Космы и Дамиана. В Шубине. Останавливаемый на… другими…
«Действительно: “и цветы вянут, и кресты ветшают” – как говорил наш Настоятель только что», – отметил я про себя, разглядывая… и делая кадр за кадром: могила!.. в цветах!.. люди!.. мысленно!..
Мы были одни. И – можно было дать волю слезам, не видя ничего… ничего… ничего… перед собой!
Мы были одни.
Мы были одни.
Мы были одни.
Сколько...? Сколько прошло?.. Времени?.. Час?.. Два?..
Через час появилась девушка. (Примерно.) Красивая. В чёрных широких очках. Кра­сивая… Прошла мимо… Мимо могилы… мимо меня… Мимо Часовни… Совершила круг. Я понял: хотела быть одна (как и я). Одна. С Георгием. Наедине. Наедине с Георгием, одна. Прошла опять. Со­вершила круг вокруг… Осмотрелась: увидела, что я – не вижу ничего! ничего! (её! её! её!) обняв, как друга ствол, голову сложив в руки! в руки свои и соседней перекошенной могилы! И – рыдаю! ры­даю! Поняла!.. И – бросив сумки (модные свои) у дальних могил (в – землю! в – землю самую!) – рухнула на колени! – в самые колени! Перед Георгием! Прямо! Так! На! – обе сразу. (Больно, навер­ное?..) Так, что я её – почти не видел. Замерла.
Сколько… Сколько прошло… У дальнего конца… В ногах… В цветах… За… Так… Что я… Уже… Почти… Не… Видел… Её…
Сколько прошло? Сколько?
Из этого её вывел телефон. Он звонил… из… сумки…
Она подошла. Отошла…
– Да, мам? Да, мам. Я у… Я у…
«Я у отца Георгия. Я у отца Георгия. Я с отцом Георгием. Я с отцом Георгием», – до­думал я… договорил я… за неё… и – за себя… (Для себя.) «Я у отца Георгия. Я с отцом Георгием. Я у отца Георгия. Я с отцом Георгием», – произносил я – этой девушке, её маме... и… себе…
Появились люди. Не нужно быть таким наивным… Не нужно было быть таким наив­ным… Люди возвращались, неся цветы… Новые цветы… Люди… как и ты, хотели побыть с отцом Георгием, с отцом Георгием… Наедине… Наедине… Не нужно им ме… ша… ть… я поднялся… Нужно было уходить. Люди возвращались, люди возвращались, шли с… цветами новыми… шли! и шли! шли! и шли! шли! и шли! шли! и шли! В тишине! В тишине!
Нужно было уходить. Дать дорогу другим. Нужно идти. Там, где люди. Туда, где люди. Собрались. Туда, где люди. Там, где люди. Туда, где собрались люди. Такие дорогие для отца Георгия. Он не мог без них. Он не смог без них. Он – не был без них. Он не жил без них. Отдохнул часок – другой, думаю, нужно и подниматься, подниматься, встать! вставать, вставать, отец Георгий, отец Георгий, подниматься. Идти к людям. Люди ждут, люди ждут, они – не могут… не смогут… без… Вставай! Поднимайся! Вставай! Поднимайся! Отец Георгий! Отец Георгий! Георгий поднялся… потянулся… поднялся… потянулся… Туда… Туда… где… где… собрались… собрались… в его честь… в честь его… люди! люди! люди! Поднялся. Потянулся. Пошёл. Туда, где его ждали, искали, любили по-прежнему… нет! нет! – горячее! горячее! Значительнее! (Смерть открывает ворота Любви.)
Пошёл и я, следом.
Это был великий дар, великая роскошь – роскошь человеческого общения с Георгием, Георгием Петровичем, отцом Георгием – и эти два часа: в слезах! у могилы.    
Дворник мёл нашу гениальную инсталляцию. Я шёл, бережно останавливаясь между цветами, стараясь запомнить: о! – цветы всех созвездий! цветы мира! цветы всех нас! цветы любви! – вы не угаснете, нет! Останетесь! Останетесь! Останетесь! – в наших делах! в наших словах! в нашей любви!
Когда погиб отец Александр Мень, отец Александр Борисов сказал нам всем на пер­вом вечере памяти отца Александра, состоявшемся зимой 1990-го года в Государственном Литератур­ном музее в палатах Петровского монастыря: «Об отце Александре будут судить не по тому, что мы о нём напишем, нет, и по тому, конечно, тоже, но, – в первую очередь, – по нам, по нам  – его ученикам и друзьям: по нашим делам, и по тому, что мы принесём и оставим после себя в этом мире? – вер­ность Господу и Церкви, любовь и созидание, жертвенность и милосердие, или...» И вот и – первый плод! дар! Отец Георгий. Плод! Дар! Отец Георгий. Высокий Дар! Высокий Плод! Полёт и соше­ствие!.. Друг и ученик отца Александра Борисова, отца Александра Меня. Отец Александр, Отец Александр, – это… – это… достойный плод! достойный дар! Достойный друг! И – достойный ученик. Ваш, отец Александр. Ваш, отец Александр. Отец Георгий – великий всем нам дар, дар и утешение, дар и милосердие Божие. Его великая милость к нам – такой пастырь Христов, такой воин Духа, та­кой сын Отца, такой сын Сына. И – благословение жить! жить! жить!
Дворник домёл цветы, по которым… шла процессия наша скорбная, траурная…   
Цветы наших слов, наших молитв, наших дел, нашей любви к тебе – не угаснут, Жора! Не угаснут! Вот увидишь! Вот увидишь. Вот увидишь, Жора. Я напишу, благослови!..
Шум города… Странно… так странно… Странно… так странно живущего в эти дни, в эти часы чем-то совсем другим, совсем другим, совсем другим, как часто вскликивал отец Георгий… Отец Георгий, обозначая что-то… что-то совсем ему не близкое…
Надо было идти… Идти в этот шум! Шум и…


IХ

18:00 – 22:00      

Уселись все. Расселись. Хватило места. Всем. На этот раз. Сели все. Хорошо! Хорошо. Хо…
Хорошо. Сразу стало ясно, что это – Благодать, Благодать Божия… Невосполнимая утрата земная… Духом Утешителем лечится… «Но не бойтесь, не останетесь одни: Пошлю вам на Землю Духа Утешителя», – Говорит нам Господь. Разлито море любви!.. Служат… Женщины (и группа вся), которые кормят бедных, бомжей, сирот: “Милосердия” группа… Меня пустили. Обычно, бомжи, вставая плотно, и заслоняя от меня узкий проход (среди них), говорили: «Знаем… в очередь давай: много вас таких… тут ходят… Давай! – давай! по…» «Да я, <…> собственно… в Церковь, к отцу… помо… ли…» «Знаем! Знаем: все вы – к… по… мо… ли…» «Что? Похож? Неужели». «Похо-о-ож! Похо-о-ож… ещё как! и – так что давай-ка, вот! вон! там! – очередь, конец…» Собственно… думал я: постричься что ли? Какой удар: и не войти, а ведь телефона..? Так упорно, многолетне, ба­бушки, мама, тёти, сёстры, жена, многие другие прекрасные и выдающиеся женщины и девушки тру­дились, чтобы “из тебя сделать человека” (это я о себе), а я – “тот же самый”, как пел Высоцкий, мой любимый, кумир. Неужели не удалось… им… И… Георгий прикладывался к этой затее. Ему нравились длинные волосы. И мои. Облик – его стезя, стихия: он тоже всегда его “читал”. Он всегда обращал (обращает?) внимание на облик. Однажды (под давлением жены, “общественности”, так сказать) я постригся, и стоял в глубине Храма, у стены. Почти не видный, но… он, Жора – Георгий  – всё – насквозь – пронзал зрением, взглядом: всех! каждого! кто пришёл. «Агрессивный какой-то», – давая крест, отметил с гримасой полу- . Уже после службы, в конце: он всё видел… всё.
Хорошо было. Светло как-то. И по Георгиевски. Он не любил сборища, и всегда избе­гал их. А, уж тем более, ему посвящённые. А, вот людей любил. И – среди них быть – очень! И – в центре быть, вести… как-то… Любил! Любил! Лю… (бит?)
Меня тоже усадили. Со своими – “больничными”: Володей, Леной… между! С… Сама Лина – наш ктитор – староста церковный, руководитель группы больничной. И – ещё одна особен­ность, по которой служение отца Георгия в Больнице (детской республиканской) можно назвать “ге­роическим”, как сказал отец Александр – это то, что он выдержал нас, все наши отношения и взаимо­отношения. И все наши “разборки”, как Георгий это всё называл. «А – “разборки”, разборки все  по­том, потом. Все разборки потом – после Службы, после Службы…» Поворачивался и шёл… Отвора­чивался… и шёл. К детям. От нас, от наших – “дел”, к – главному – дети! дети! их “мамки”, лекар­ства, лечения… «Нельзя уходить! Нельзя уходить!» – говорил он всем (и каждому) сомневающимся. Нам. Передавали это, но… – уходили… – уходили… Он плакал – о – каждом – ушедшем. Из боль­ничной его группы. Его группы, той, которая пришла за ним! К – нему! которую он и создал. К нему – больше, чем к детям, я думаю: дети есть везде! Больные! Умирающие! Нищие! Бездомные! Голодные! Сироты! Больные! Брошенные! Где мы их теперь только не видим! улицы, подъезды, метро, электрички, вокзалы… «Нищих всегда имеете перед собой, а Меня – не всегда», – говорил/говорит Господь. Мы пришли – за Георгием – к детям. «Не уходите. Не уходите», – просил/передавал он. «А мне-то что делать; ну а мне-то что делать? Я остаюсь один? Мне-то как? что? Я же не могу один… Поддержка ваша нужна, важна мне. А?» – спрашивал… просил… плакал… передавал… И это передавали, но… но… какие-то причины, принципиальные, как казалось тогда, были сильнее… И Георгий плакал… плакал. А мы – уходили. Уходили и уходили, уходили, уходили, уходили и уходили. Приходили и уходили. Приходили и уходили. Приходили и уходили. И – опять: уходили… Оставляя его – одного… одного… Не слушали! Не слушались. Не хотели… Он выдержал всё! Оставался один. Приходили и уходили, приходили и уходили, приходили и уходили, приходили и уходили. Георгий оставался, оставался всегда. Он верный человек, он – верный, Георгий… человек – импульсивный, но верный. Возвращались, но, опять уходили: ссорились – мирились, опять ссорились, опять мирились. Ну, в общем – жизнь! жизнь! Как она есть, как она есть, какая она у нас есть – между христианами, нами… В общем – так было: приходили, и уходили. Возвращались, да! Но, чаще, – нет! нет! Он оставался… Там. Один на один. И ещё – отец Александр. Мень. Встречающий нас всех, входящих, своим глубинным взором (будто рентген какой) с фотографии-иконы, что располагается сразу у входа.
Лина сама меня пригласила, провела, усадила. (А у нас там всегда было хорошо, в Больнице, несмотря ни на что… И, – мы навсегда теперь больничные, твои, Георгий. Все те, кто рабо­тал с тобой, пусть и, недолго. Но… Пусть и – совсем…)
«Ну, что значит умер, “умер”, родные мои? Это отец Георгий-то  “умер”? Как это? Вот вчера по “Эхо Москвы” сказали: ``Отца Георгия не стало``. Это для кого его не стало? Это для вас, родные мои, его не стало? Это для меня его не стало? Это для Бога его не стало? Как раз ровно наобо­рот, родные мои: отец Георгий – стал! стал!» Лапшин. Отец Владимир.
В воскресенье на радиостанции “София” в своей авторской передаче, посвящённой отцу Георгию (Ни о чём другом нельзя говорить.) он сказал: «Я горжусь тем, что благодаря и мне, в том числе, отец Георгий стал священником: я писал/давал ему рекомендацию в иереи, как старший…  И, хотя, последнее время мы мало общались, но, я всегда знал, что есть телефон, – и всегда можно позвонить, и отец Георгий ответит мне: я это знал… знал… Я это знаю и сейчас… Я и сейчас это знаю, знаю, что и сейчас – отец Георгий ответит мне. А что изменилось, родные мои? что измени­лось? Вы? я? отец Георгий, Господь? Я всегда знал, что отец Георгий любит меня. И я его люблю. У Бога “все живы”, родные мои. Я и сейчас его люблю. И он меня, – хочется верить, – я знаю это точно. “Я не есть Бог мёртвых, но – живых”, родные мои, говорил/говорит нам Господь. Ну как же можно плакать, родные мои, родные мои! Ну, как же можно? Когда Христос Воскрес! Когда смерти нет! Она побеждена! Ну как тут..? Ну ка-а-ак..? Ка-а-ак..? Радоваться надо! Радоваться… И отец Георгий воскреснет…» – заулыбался, почти засмеялся… И… народ, сидящий… вслед… за… тоже…
– Люблю я Лапшина. Он всё правильно говорит. Лапшин?!. Лапшин?!. (вскрики-зовы).
– Так это не по-георгиевски. Георгий прямо вот так! так! (и он показал: жестом: взведёнными снизу вверх штыками-пальцами: ``распальцовка`` прямо!..) на нас кричал: почему не плачете с плачущими? почему? почему не..? А я не могу – у меня давно всё вышло… вышло через…
– Он всегда так говорит. Не знаю… наверное, чтобы нам легче было. При смерти…
– Он не читал Евангелия. Георгий даже статью об этом написал, как на Пасху пришли люди в Церковь отпевать-хоронить, а им сказали: «Радуйтесь! Христос Воскресе! Из мёртвых. Смер­тию смерть поправ. И сущим во гробех – живот даровав…» Они не поняли ничего… Так и ушли. Опечаленные обиженные навсегда, получив вместо сострадания… Нужно Евангелие – раскрыть, хотя бы, заглянуть, что там: написано. “Плачьте с плачущими”. “Плачьте…” И Георгий плакал… все­гда… как…
«Мы с отцом Александром всегда плачем, не знаю… не можем, наверное, когда отпе­ваем кого-нибудь из нашего Храма, в нашем приходе. Не плакать, да и, вообще, я не знаю, я не могу…» – Георгий, с амвона. (Говорил. Нам. И – лично: то же.)
– Ну что ты, Тём? Ну, что ты? Тём… Да что с тобой, Тём. Тём?
– Ну, не над гробом же, когда ещё не закопали – “радоваться”. Пусть хоть день прой­дёт: и в Евангелии всё не сразу… Пусть откроет, посмотрит, заглянет хоть, посчитает дни. Он не чи­тал Евангелия. Просто.
– Он просто дочитал Его до конца, помнишь, какой конец там? Тём.
– Я знаю: воскреснет: хочется всем – и я не сомневаюсь… воскреснет! воскреснет! – да! но – не сразу! не сразу. Должно пройти – оплакивание, погребение… потом… не сразу, не сразу. Это таинственный сложный мистический страшный процесс, не понятный нам – воскресение, я пони­маю: очень!.. очень хочется, чтобы сразу и… не так просто всё, не так, хотя я и понимаю: хочется! хо­чется! – сразу чтоб. Да, и отец Георгий – стремительный такой! стре! ми!
Евгения Владимировна (Завадская) говорила мне: «Ну, вот: я умру: ты что же, сразу же воспоминанья напишешь? кинешься-бросишься писать? – Ну? Ну, что это? Пойми же (Она о Евангелии.), они все разбежались, предали, раздавлены были… (об Апостолах, учениках) остались лишь несколько женщин! женщин, пойми!.. Это всё – потом было! потом! потом: проповедь, Еванге­лие – потом! потом! потом! Не сразу! Не… А сразу?.. ?.. знаешь, кто? (Пишет сразу – я.)» – она не договорила.
От моего аппарата не прятались, наоборот, просили даже: и я снимал, снимал. “На па­мять”. Дублировал. Повторы. Сколько нас было? Никогда таким полным Храм наш не выглядел. И таким  П А С Х А Л Ь Н Ы М !  Таким благодатным! Люди встретились! Георгию благодаря. Благода­ря Георгию. (Многие ведь годы! годы! не виделись! Было много и случайных встреч!..) И – он с нами был – воскресшим – нет, – не знаю, но был! был. И – Радовался! Радовался! Радовался! Это ощуще­ния, хотя… только. Пели… гитара пошла в ход… по кругу!.. рассказывали, смеялись. Воскрес! Воскрес!
Пели, как всегда, как и всегда, любимую песню отца Александра, Меня: “Есть только миг // Между прошлым и будущим // Именно он – // Называется ``жизнь``…”
Хорошо, хорошо было. Стало, действительно…
– Пишите, пожалуйста, свои воспоминания. Мы будем их собирать, не знаю, где пока: здесь ли, в киоске при Храме или у нас в Библиотеке. У нас отдел есть специальный для этого, но, – пишите, пишите… Лучшее мы будем публиковать… публиковать. (Екатерина Юрьевна. Гениева.)
Деньги на памятник собирают уже  несколько дней.
– А нужен ли святому музей? Я сомневаюсь. А нужен ли памятник святому? Я сомне­ваюсь.
Поставят позорный, как в Библиотеке (перед), будто, нельзя было наших пригласить, тех, кто знал отца Александра. Хороших, известных, талантливых мастеров (Лену Мунц, к примеру, которая, вот уже пятнадцать лет работает над этим. [Портрет Меня.] Сейчас она выиграла конкурс: будет делать Мандельштаму. Об этом много пишут; и – писали.) Обязательно, итальянский нужен..?
Злой я что ли? Так и ушёл я со своей бедой: эгоизм что ли? Не разделив… Не сразу! Не сразу! «Разделить радость – вот это достойно; а вот поделиться горем – труднее…» – читал я отца Александра Меня слова. (Где-то…) Будто я один скорблю. Ну нет же! Будто, моя потеря это только! Будто, <…>.
И я слёг… Надолго. Не писал. Не мог подойти даже… Не… Как под корень, сразу – резануло, хотя мы все ждали… ждали, готовились, готовились и к такому. Ножом будто! Под корень! Под самый корень! как говорят! Но, ясно, ясно – одно: ни к чему, ни к чему, ни к чему эта жизнь не готовит – вперёд! вперёд! Ни к чему эта жизнь не готовит, ни к чему. Невозможно подготовиться, даже, если знаешь… если и…
Через несколько дней я “встал” и – через силу – стал писать, начал писать – ничего другого и не ложилось – ни в холсты, ни в бумагу, ни в компьютер, ни в душу. Отец Георгий…



Х

27.06.2007


05:00 – 15:00

Ливень. Плач. Наконец-то: прорвало небо. И – стена слёз! Не прекращаясь ни на миг. Омывала и омывала наш посеревший, помутневший, осиротевший город, и – землю! По которой мы шли – уже без него, нашего доброго дорогого друга и батюшки. Георгия. Осиротевшие и осунувшие­ся – вмиг. Понятно, почему не “плакало небо” вчера… когда хоронили: милосердие Его и здесь вели­ко к нам было. Не… столько народу! – дали похоронить спокойно, а потом уж – наплакаться вдоволь, всласть. Щедро ливнем полить эту землю и этот город, город отца… без…
С утра я провожал семью. В Аэропорт. Двойное расставание. Жену и сына. И, как только расстались, – ливень шарахнул ещё страшнее. С громом, с раскатами, как Божие присутствие естественное и страшное. Я ехал в Храм. А куда ещё ехать? Осиротевшим от горя. Единственное ме­сто – встречи и любви. Единственное место, где живёт теперь отец Георгий. Единственное место, где можно встретить его, Жору. Благословиться и утешиться – заглушить расставание. Я впервые искал утешения… И ехал к нему – с этим. А с чем было меня утешать? Я смело схватывался со всеми. И с – Богом тоже. Искать утешение… Искать утешения… к нему! К нему, у него: может сердце..? Без него нельзя: может это “зависимость” какая? Любовь? Любовь, вообще, – зависимость?
 Машина неслась сама, без меня как бы, без… управления что ли? рассекая струи, по­токи целые, слёзы будто, будто сквозь слёзы. В стекло, в… Будто лицо моё. Будто, невозможно смот­реть вперёд, будто без будущего – будущее, будто – впереди – только слёзы! слёзы!
 А ты любил скорость, батюшка. И благословлял ехать – быстро, так, что я на пределе волнения шёл/вёл. И – вздыхал глубоко, когда добирались, не понимал что ли ты? А, может –дей­ствительно – архангелы… и ангелы… Несли… Неслись… И сослужили тебе… «Со мной можно, ни­чего», – кивал, как-то, как “Шумахер” какой-то что ли. Ты – гонщик, батюшка. В жизни – ты – луч света… Дальше продолжать не буду – в школе учились все, а про “тёмное царство” знает каждый, родившийся в…   
В Храме было темно, пусто. Пустынно. Это ощущали и ощутили все: по переписке… звонкам, голосам! молчании! День вчерашний (солнечный, яркий) сменился днём сегодняшним (туч­ным, тусклым). Встретил Кузина (отца Александра). Он выходил уже. Литургия закончилась. Быстро. Разошлись. В черноте – догорали свечи. В черноте полной. Около десяти – быстро… они. Около де­сяти – утра… И такая черень с утра, с самого. Это день? Или ночь? Свечи стояли прямо, без шолохов, горели! Свечи! В этой тьме; и – “дежурные” где-то… “Свет во тьме Светит, и тьма не объяла Его”. Они ничего не сделают с нами, мы ничего не сделаем с ними. Так и будем… Так и будет… Что же. Противостояние… Это ещё наш Храм? Не успели, не отобрали? Без Александра (Настоятель вернул­ся в “отпуск”), без Георгия… Нет, так и должно быть без Георгия на Земле – черно! черно! Скорбь. И – свечи. Горящие прямо, как молитвы, во тьме. Он понимал скорбь. И как он читал Канон Андрея Критского в первые дни Великого Поста! Их нельзя было пропускать – эти дни – как он читал, лю­бил; тогда это транслировали на Радио… И мы слушали, и записывали. Плач… Плач… О грехах своих. Ты умел и это, отец Георгий. Ты пробирал и – нас. “До костей” нашей сухости. Через “кожу” безразличной вороватой сытости, через чёрствость самодостаточности. Чёрное – такой же твой цвет, Жора. Как он говорил о боли! Кипел и по-настоящему мучался. Мучался, потому, что чувствовал: как!! как!! как!! болит. Ему было больно! больно! от нас! и от греха! По-настоящему больно! Он бо­лел! этим. Чёрное ему тоже шло… Как и красное, белое, золотое… Он (и Александр, и Владимир), когда стояли рядом, – живые иконы. Икона – живая. «Лучшая икона – фотография», – говорил, разме­щая у себя в Алтаре больничной Церкви иконы-фотографии святых ХХ-го… детей: умерших… жи­вых... Жора. Милосердие твоё… пробрал ты… всех до…
И – мы не можем без тебя, как и ты без нас, говорил…
И, вот я опять к тебе: ты не оставишь? ты не откажешь? как раньше? Ты – надежда, твоё милосердно пылающее в этой мгле и непогоде сердце. У входа – твой портрет, как когда-то – отца Александра, отца Александра Меня. В самом начале нашего служения. Портрет отца Алексан­дра – живая икона ХХ-го – горел, встречал нас, вдохновляя на веру! жизнь! жизнь в вере, в Боге! в мольбе! в милости! Потом портрет “попросили” снять, вынести. И вынесли. «Потом попросят убрать и книги, книги Меня, книги отца Александра», – тихо сказал ты… Слава Богу , этого не случилось; не произошло. Отец Александр Борисов отводил удар за ударом от нас, от наших дел, от нашего прихо­да, от нашей любви! Господи! сколько вы все для нас сделали! Непостижимо! Непостижимо много! Апостольски трудились, и трудитесь ещё… Вот – ты! Теперь – на месте отца Александра, Жора, – портретом – ты, Жора. И – новое поколение, пришедших после твоей проповеди, на твоих плечах, так сказать. Молодёжь. Ты привёл – сердцем (твоё любимое слово). «По молодёжи – “специалист”», – как шутили. Теперь ты, Жора, вместо отца Александра. На фото. Вместо. Портретом. В нашем Храме – это лучшая икона, сейчас по…
Жора, не откажи… Благослови их, моих родных, тех, кого любил и любишь ты так: Лену, Женю. Им… Они… Без тебя… как? Как благословлял ты нас всегда, всегда  на все поездки, будто сам взлетая! ввысь! ввысь! лайнера вместо серебристого! Как хотел ты! взлететь всегда сам… сам… Я это чувствовал – всегда! всег! да! «Да, да, да, да..!» – услышал я твой призывный обычный полу-шёпот… И – благословение… «Во Имя Отца // И Сына // И Духа Святаго». Ты давал утешение нашим жёнам, девушкам, сёстрам, матерям, бабушкам, детям и внукам… Ты сам был и остаёшься – живым утешением нашим. И – их… Без… Никто не может, не мог… так… так… как ты это делал, как ты мог, Жора, как ты, Жора. Без… Не оставь их, неутешенными, осиротевшими. Никто не осиро­тел так, как они, Жора, Жора… Не оставь, я прошу! В этот – первый день твоего Служения на… Та­кой тяжёлый! Такой! Благослови их: лететь и жить... летать и жить. Теперь уже без… «Да, да, конеч­но, конечно, конечно, не волнуйся, всё как всегда: всё будет хорошо, не волнуйся, не…» «Спасибо, Жора, тебе, я знал, я был уверен, я чувствую, я чувствую…» «Бога надо чувствовать, чувствовать – всем сердцем, всем сердцем!» – говорил! «Надо ставить чувство Бога, как руку пианисту, христиа­нину», – ты был великий! великий педагог и столько раз повторял нам одно и то же, что… Аж оскомина и пародия… А, оказалось: вошло всё – повторением именно. (“…– мать учения”.) Вошло… глубоко! Как кол забил! – ты! Вышиб из нас… эту самоуверенную и самовлюблённую заносчивость. В сердце вонзив – любовь, любовь. Как стрелы прошедшие сквозь – твои слова. Каждая фраза твоя – режущая пространство – до смысла самого, глубин его существа, до чувства, до чувства Бога, до Бога самого, до Евангелия Его. Ты – альпинист, – первый, – а мы – за тобой, в “связке”. Господь – Верши­на… Алчет и ждёт – нашего восхождения… Да и сейчас. Навсегда… Опекай… Не бросай нас, Жора…
Портрет твой… До него и не дотянуться… Высоко – и не поцеловать. Сегодня – пер­вый я – портрет твой, икону как, целую, Жора. Вы теперь – вместе. С отцом Александром. И ты – на его месте, портретом. Ты – икона живая, Жора. Да, – со своими всеми красотами. Как мы смеялись, Жора, прости, да ты и сам, – смеялся, любил посмеяться над собой, над особенностями, так сказать, своими, Жора, прости! прости! И нам даже рассказывал всякие смешные байки про себя, про свою внешность (да и нашу не забывал, честно говоря! нет!), хохотал… и над собой! и над нами. Любил!
В цветах портрет твой видит теперь весь мир. И – следит теперь – весь мир… (Интер­нет – великая сила!) Я (так высоко мне, я ведь небольшой) не могу дотянуться до тебя, Жора, – це­лую, целую тебя, Жора. Мысленно. Мысленно. Не дотягиваюсь… Не дотягиваюсь… Ты благословил их. Не оставляй их, их всех, Жора – наших жён и детей, Жора, и – всех! всех! их, Жора! С Богом! И с Богом, ну. Ты нужен им, ты нужен им, ты нужен им, слышишь, Жора, как! – хлеб! воздух! Жора!.. Жора!.. Не оставь, не оставь, не…не… 
Я целовал цветы, обнимал, и благословлялся бутонами (красными и белыми – пас­хальными) – до Жоры мне не дотянуться… (Высоко! Высоко! всё-таки повесили!) А, может, специ­ально так повесили, чтоб не зацеловали… сразу… Фотопортрет. Икона. Портрет – икона. Ты. Навсе­гда с нами, теперь. Только теперь у тебя много возможностей,  больше возможностей, Жора: ты ле­тишь, летишь, летишь наконец, над всеми нами и… Как ты и хотел, Жора, “на вертолёте”, по­мнишь, только – быстрее, быстрее, быстрее… Много… Много быстрее, мне кажется. Ты – успел. Ты успел стать святым. При жизни. Святой – не тот, кто безгрешен, а тот, кто посвящён Богу. Так на­чиналось Евангелие. Так продолжается и сейчас. Жизнь продолжается – такая банальность!
Жора…
Жора…

   

ХI

28.06.2007      


05:00 – 22:00   

И ты врывался в наши  “ряды”, в нас самих: «Христос среди нас!» И обнимал, целовал каждого, каждого… Иногда обходя Храм весь наш, немаленький. Иногда касаясь только – счастливо­го человека… Что тут начиналось: глаза начинали светиться, святиться. Служба шла по-другому… Это какой-то – поворотный момент для нас для всех. Переломный момент Службы: каждый понимал: он нужен, он любим, единственный, необходим – тут, сейчас – к нему, и к нему – пришёл Господь. Идёт Господь… И он, такой… маленький, греховный, невзрачный внутренне – предстоит Господу! Господь – здесь! рядом, здесь! среди нас. С нами. Один из нас. Это невыразимое чувство близости, окрылённости, радости, взлёта почти! – духовного! Это почти окрыление. Единства! Единения! Со Христом! И с людьми: братьями и сёстрами, стоящими рядом, пришедшими ко Христу, к Нему, каки­ми бы они ни были, какими бы ни казались себе, окружающим. Господь Ждёт их. Господь Рад им. Господь Принимает их. Это – Трапеза Господня. Которая Совершилась две тысячи лет назад – и – с тех пор – не Прекращается… Ни на… Ни на… И, именно с этим моментом в Литургии так усердно борются, так упорно прячут его от нас. С этим целованием рядом стоящего, всё равно кого, но он – рядом, рядом, а, значит – брат, сестра, не зависимо ни от чего – во Христе – брат, или сестра. Мы вместе – Единое Тело. Христа Распятого и Воскресшего. Церковь. Только так и приходит ощущение Церкви, как Целого, Неразделённого Тела Господнего. Мы – Его Тело – Церковь. Это – невыразимая сила, невыразимое чувство! Невыразимое единение, единство. Мистическое и телесное. Церковь Живая! Церковь: живые и мёртвые – предстоят Христу как Целое, неразрывное: “У Бога все живы!”. Это надо чувствовать! чувствовать! чувствовать! «Чувствовать! Чувствовать! Чувствовать! Бога надо чувствовать! Всем сердцем! Всею душою своей! – чувствовать! чувствовать! чувствовать Бога надо. Чувствовать – Бога! Сердцем всем! Душою всей – главное – это – чувство! чувство! ЕГО – надо по­чувствовать! почувствовать! родные мои, дорогие мои, кто пришёл…  сегодня, в это будний день… дорогие мои», – и отец Георгий обводил взглядом все (особенно, дальние) уголки Храма. «Вот вы пришли, братья и сёстра, дорогие мои, родные мои: бедные и богатые, именитые и неизвестные нико­му, младенцы и пожилые – люди разных возрастов, разных политических убеждений, разных вкусо­вых пристрастий, разного достатка, разных профессий, разного социального положения – к Нему! ко Христу! – вот, что нас объединяет, соединяет. А, вернее, – КТО – ОН – ХРИСТОС! Мы все здесь ока­зались благодаря Ему, Христу, – вместе! вместе! В этом Храме Космы и Дамиана в Шубине – одна семья, одна община: знакомые и не очень. Но, в общем – знакомые, потому что, кто-то кого-то знает, кто-то кому-то рассказал, кто-то кого-то привёл,  кто-то кого-то обязательно приводит. Обязательно, обязательно: на каждую Литургию к нам приходят новые. Новые наши друзья, знакомые, знакомые знакомых. И это правильно, и это прекрасно, удивительно, замечательно. Приводят друзья, друзья друзей, братья, сестры, родители детей, и – что чаще теперь – дети родителей. (Потому что, сейчас, дорогие мои, молодым, молодому человеку, или, там, – девушке, легче, родные мои, порой прийти в Церковь, ко Христу, чем, скажем, их родителям, или, даже, бабушкам и дедушкам, которые, может быть, и были крещены в детстве, но, дорогие мои, родные мои, ходили в Церковь очень редко, или – не ходили вообще.) И это правильно, прекрасно: узнавать своих, родных, потому что, по большому счёту мы все здесь – родные, свои. И – чужих – в Храме не бывает, ну, может быть, зайдёт кто-то – случайно… и выйдет. Или останется. И, тогда, тоже становится – родным, своим… У Христа, родные мои, дорогие мои, нет – и не может быть – чужих! чужих людей! Христос, родные мои – Любит всех! Любит всех! Хотя, порой, нам так и не кажется; и, мы не можем понять, как вот, можно любить того или иного человека, на наш… на наш с вами взгляд, дорогие мои. А, – Христос Любит! А, – Христос Любит! представьте себе, потому что, Видит!.. Видит! Видит сердце каждого изнутри, не как мы, родные… Он пришёл к каждому, к каждому из вас. Как к единственному…» И – он кидался, бросался буквально в нас, к нам, в – гущу самую стоящих. Не ждал, шёл сам, благословляя… Что это было. И он обходил и дальние самые закутки, где люди и не ждали его, иногда занимаясь чем-то своим… (Иногда даже молились отдельно от…), чтобы возгласить им: «Христос среди нас», обнять, прижать, целовать, возложить руки, коснуться просто… кивнуть, если не дотягивался. И он сам – летел! И он шёл сам, не ждал, когда… В – народ. Обнимая, крепко иногда. Бросались и к нему. Он – касался всех. Иногда только касался. Но, что это было за касание – благословение, вдохновение,  п о д н я т и е  с земли, от – к… Он был один такой. Кто делал это – так. Он дарил себя нам. Без остатка.
«Ну вот, дорогие мои, вы даже представить не можете себе, до какой степени я люблю когда вы, вы все приходите к Нему, на Обедню, на Литургию. До какой степени я люблю это, и – вас, мои дорогие. Пусть, сегодня немного нас, но… такие все родные, дорогие, – и он обводил взглядом… касаясь каждого, “отмечал” как бы, – Христос собирает верных, и… Хорошо, что мы собрались здесь, у Него. Что вы пришли к Нему, а не на выставку какую-нибудь…» (За “выставку какую-нибудь” я за­ступился потом […ему…], позже… Кажется, он имел ввиду что-то cовсем другое, иное, не то, что я, не…)
Ведь эти очереди к нему… На Исповедь, на Причастие… Они не гасли, не уменьша­лись. И на Исповедь, и на Причастие – не уменьшались, росли только… И мы все – стремились к Георгию, несмотря на то, что рядом “простаивали” другие, “освободившись”, священники. Но, как не уговаривали служители: “разгрузить” Георгия: перейти к другому (батюшке), – желающих не было – стояли… ждали… своего… Уже народ расходился, “давали” крест (целование), а Георгий всё Прича­щал и Причащал (по третьему кругу шёл в Алтарь: «Никуда не расходитесь, никуда, не уходите, – я сейчас! я сейчас! приду! стойте здесь! я быстро: всем, всем хватит, всем достанется, не волнуйтесь, всех Причащу! Не расходитесь, ждите здесь, – я сейчас, сейчас, быстро… Кого? – Да-да! Стойте. Стойте!»)…
Он был ревнив. Как и Господь. Как и многие… батюшки, и – люди, и – Господь. Мне кажется так. И, мне кажется, может быть, я ошибаюсь, но, Георгий рад был  – рад – этой верности… и – взаимности, что существовала между нами. Что установилась между нами. Нами и им, нашим ба­тюшкой, другом. Между им – и – нами. Между нами – и – им. И – как бы ни уговаривала нас Алла Смирнова, вечно “контролировавшая процесс”, алтарники, чтецы, дежурные, и, по пути, как бы про­поведовавшие: «Освободите проход, пожалуйста, освободите проход, дайте пройти тем, кто уже При­частился. Пожалуйста, отец Иоанн освободился, отец Александр, отец Александр (Борисов) тоже… Ведь, всё равно, – к кому идти: Таинство-то Сохраняется, Оно всё равно – Сохраняется – сила-то Его не зависит от того… у кого… вы… Пожалуйста, освободите!.. освободите!.. проход. Вы что! не види­те: отец Георгий падает уже! еле стоит! Он и так-то – еле пришёл… Из больницы прямо… Привезли. Катя, Екатерина Юриевна дала… дали машину – он ведь, всё-таки – начальник отдела, “Центра”», – мы всё равно стояли упрямой стеной, скрестив руки на груди для Причастия. К Георгию.  Мы выби­рали его. Мы выбираем его. Нельзя было не оценить эту преданность батюшке, и любовь. Думаю, – он всё видел, понимал, чувствовал. Любовь нельзя не чувствовать, на неё нельзя не отвечать. Он знал это: высшее преступление на Земле – не отвечать на Любовь, и принимал нас (и участь свою) с любо­вью. Знаете, ничто так не сладко на Свете, как взаимность. Георгий Причащал и Причащал, Причащал и Причащал, Причащал и Причащал… Стоял и стоял, стоял и стоял, стоял и стоял. «Он же почти падает, отойдите, – вот же батюшка – освободился, свободный, пожалуйста, что ж вы делаете?» – почти выдёргивают за рукава – “верные” кого-то. Кого-то… Кого-то… кому – не повезло. Действительно, вправду и: Таинство сохраняется… Имеет силу… Всё равно, у кого Причащаться… Георгий стоял твёрдо. Возглашая радостно, на весь Храм почти, под своды самые прямо – наши име­на! наши имена! Наши имена! Твёрдо! Стоя твёрдо! Как бы ни было ему плохо – это его главное дело жизни – ПРИЧАЩАТЬ. ПРИЧАЩАТЬ… ПРИЧАЩАТЬ… Казалось, ему это – легко и радостно и он – причащал и причащал, причащал и причащал, причащал и причащал. И – громко называл наши имена (будто в Вечность произнося, в Вечность) на память: «Причащается раба Божья… раб Божий… Во Имя Отца И Сына И Духа Святаго». А не молча: «Назовите своё имя» (сами). И мы – вз­летали, ощущая Тело и Кровь Спасителя в себе. Великое Таинство. Даёт Жизнь. Великую Вечную. Жизнь Вечную. Здесь, уже не Земле. Христос, Растекаясь по телу, Входя в плоть. Жизнь! Жизнь об­новлённая и бьющая Духом. Внутри тебя. Плоть и Кровь – Спасителя, спасительные, спасительные, спасительные, спасительные, спасительные… Плоть и Кровь, плоть и кровь – твои и Господа – со­единены мистически и физически, плотски, реально; в теле твоём – мистически/духовно – и – плот­ски/телесно; и ты ощущаешь эту значимость происшедшего. Я смотрел на тех, кто смотрит на Геор­гия. Мы все понимали, что происходит нечто Удивительное, что-то совершенно Сверхъестественное, нечто Невыразимое <...> : Царство Бога, Нисхождение во Ад. Молились, молились всегда, всегда ря­дом, стоя рядом, рядом с ним: за него, чтобы хватило сил; ему; и – хватало, хватало всегда. И это, и это тоже – чудо! чудо! И милость Господняя к нам. Великая! Великая! Милость Его. К нам. Такое нельзя не “слышать”, “слышать” сердцем! Нет! – нельзя! Такое! И мы слышали! Слушали! Сердцем!       
«В тишине. В тишине приходит Господь. Дайте Господу прийти. Приготовьте себя в тишине. И – сердце своё – в тишине, в тишине. И тело своё – в тишине, в тишине – держите, готовьте, готовьтесь… Готовьтесь…» В тишине шло и заканчивалось Причастие. Мы не щадили Георгия. Сво­ей любовью: шли и шли, шли и шли, шли и шли к нему, стояли и стояли, стояли и стояли, стояли и стояли, и приводили ещё… и приходили ещё, и – ещё… Может, я ошибаюсь, но, всё в жизни приходит – через человека. И – уходит…
Господь Пребывает Вечно.
Господь Пребывает Вечно.
«Не уходите из Церкви… Не уходите из… Раз отца Георгия уже… уже… нет. Как, по­сле смерти, убийства отца Александра, – многие ушли, многие не ходили долго, не надо… не надо... не надо…» Борисов, Александр. Запомнилось.
Георгий, запомнилось: «Только крест, крест, и поручи мы целуем – не руки – потому что, поручи, как бы, – освящают руки, которые Господь одалживает, одалживает временно как бы, как бы, у священника, временно как бы… очищая их… А так, дорогие мои, священник так же, как и вы – предстоит Господу, ничем не отличаясь от вас, дорогие… дорогие мои… дорогие. Ничем абсо­лютно, может быть, только тем, что он помнит, должен помнить, сотни, а, иногда, и – тысячи имён своих прихожан и прихожанок своего Храма, громко называя их – перед Причастием Святых Даров Господних. Вот, дорогие мои, что хотел вам сказать я сегодня. Да благословит! Да укрепит! Да поми­лует нас всех Господь! По молитвам Пречистой Своей Матери! Аминь».



ХII

29.07.2007


05:00 – 22:00

В горе есть свой эгоизм. В пребывании в нём. В продолжительности этого погруже­ния. Я знаю это. Делиться горем сложнее. Это более интимное, чем радость. Это интимнее, чем… Я знаю это. Об этом говорил митрополит Сурожский Антоний, Александр Мень. Я знаю это: в горе есть тоже своё упоение. Я знаю. «А я не хочу знать ничего, кроме Христа, и притом, Христа распято­го». Помним и часто произносим мы эти знаменитые слова Владимира Сергеевича Соловьёва, вели­кого русского религиозного философа. Как часто мы произносим их, для себя. Как часто повторял их для нас Георгий. Как часто восклицал ими Георгий. Для себя; и для нас. Как часто (в личной беседе) касался ими тебя, объясняя что-то. Нелегко… Нелегко… Нелегко даётся нам Воскресения Тайна. Я не верю в пошлости и банальности. Не верю в улыбки и смех над незакрытым гробом, не верю! И в “жив”, когда ещё и не оплакали и не захоронили. Не верю, вообще, в глупость, в глупости. И в ба­нальность, в банальности. И в это торжество над гробом, такое сухое и такое липкое одновременно, такое бе|З|чувственное: “смерти нет, что ж вы плачете, она побеждена, ещё две тысячи лет назад?” И – ведь не закопали ещё? не… а уже – … Простите! Простите меня! – не верю! не верю! не верю! И всем существом протестую! Протестую… И в неглубокое сердце, и в торжественные и лег­ковесные хваления. Тоже не верю! Не верю! Тоже не верю! Не верю! Не верю! – Только глубина страдания – приносит очищение. Георгий плакал, страшно и горько плакал: и по ушедшим, и по жи­вым. По нашим жутким грехам, по нашим “необрезанным” чёрствым сердцам, по нашей скудости ду­шевной и духовной и по преступлениям нашим (настоящим). Вот он и “сгорел”… вымаливая каждо­го! каждого! из нас: живого, мёртвого. Вымаливая и выплакивая… В Алтаре – по каждому из нас... По каждому… Мы знали, видели это; я знал, я видел, знал, видел. Слёзы его, настоящие! настоящие! настоящие! Что же мы делали все? Что же делали? С ним? И с ним? Что же мы все? Что он так выма­ливал нас? так стонал о нас? так жаждал нашего прорыва, нашего СПАСЕНИЯ! Слёзы… Слёзы…
  «Слёзы, дайте им течь, дайте им власть, дайте сердцу рыдать! дайте власть слезам, дайте власть слезам течь, дайте им течь, – говорил. – Без слёз нет Христа, нет христианства. Слёзы – это и молитва и покаяние наше одновременно – наши… Дайте слёзам течь. Они – лучший лекарь, путь, способ – прийти к Христу, ко Спасителю. Стойте и рыдайте у Креста, как Его Пречистая Ма­терь. И это…»
Через человеческую любовь приходит Спасение. И через человеческую… По нашим словам, по нашим сердцам. По нашему плАчу. Как плакали сёстры по брату своему Лазарю, как пла­кал с ними Иисус… И, как через оплакивание пришло воскресение. Лазаря. Слёзы могут всё. И – воскресить. Только слёзы и могут воскресить. Только плачущее сердце – христианское. Только живая душа – плачет. Только из боли происходит – СЧАСТЬЕ. СЧАСТЬЕ…
  Прошло две тысячи лет, а, мы по-прежнему переживаем Страсти, будто, это – вчера… И, будто, – не Воскрес Он вовсе. И, по-прежнему – боль! стон! – по Нему! Христу! Господу! Отдавшему Жизнь! – за жизнь нашу! за жизнь нашу! за жизнь нашу! скудную такую... скудную. “По­мните, какою ценою куплены вы. Вы куплены дорогою ценою”. Люди не могут, не хотят расставать­ся с горем своим. Оно – о том… что… остаёшься один. И – топчешь эту землю. Хочется вернуть! Вернуть любимого. Того, кого коснуться мог рукою, голосом, взглядом, мысленно, зная адрес, теле­фоны, e-mail, общих друзей, места, где… Потому-то и плачут верующие по Христу, взывая: “Приди!” Они хотят видеть своего Спасителя воочию… перед собой, Воскресшим, Идущим по Земле. Потому-то и плач вечный – по потере! по людям, что стали (и были) тебе дороги. Чем верующий отличается от неверующего? – ничем. Ничем. Не легче совсем от того… Мои учителя? Они не знают этого. Даже не подозревая, что я у них учусь – ВЕРЕ, они говорят, что “ничего не понимают в этом” и не верят ни во что, и ни в кого. Они не знают – во что верить, кому верить. А я – верю им. Они – мои лучшие учителя жизни, лучшие учителя ВЕРЫ. Это чистые, умные, бескомпромиссные люди, живущие че­стью и правдой, жертвенностью и добром, с высоко развитым чувством долга, блистательно та­лантливые, порядочные, искренне любящие людей и искусство. (Это всё было и у Георгия.) Есть ли крупица достоинств таких у нас, верующих? Я не могу и сказать им ничего о… так мало среди нас стоящих… Человек… по нему плач. По себе и… Был ли ты тем, стал ли тем, кем мог бы стать для близкого? Был ли я тем, кем мог бы стать для Георгия? Он – был, и – стал. Тем, кем мог бы быть мне – а я – нет! нет! нет! нет! Мой плач – и по себе… По себе – омерзительному, жестокому, ледяному, надменному, жадному, эгоистичному, спесивому, заносчивому, наглому, ограниченному, чёрствому, агрессивному, алчному, завистливому, зависимому, неверному, блудному, блудливому, неблагодар­ному, опустошённому, пустому, неразвитому, выродку, уроду.
В Жоре была Красота: каждого жеста и каждого слова. Благородство отличало его от окружающих. Какая-то изысканность. Внутренняя. И внешности тоже. Я запомнил его настолько, что, читая расшифрованные и набранные его тексты, могу представить (да и воспроизвести) как произносится любая его фраза. За пятнадцать лет – это – вошло. Это за пятнадцать лет – запомнилось, вошло. Он – великий  апостол/педагог/оратор/лектор/репетитор: повторял и повторил всё неоднократ­но, знал, как нелегко усваивается материал, какие сонливые, и смешливые, и нерасторопные ученики его у него. И для меня, и для таких, как я. Часто-часто, часто-часто… повторяя “одно и то же, одно и то же”, нам казалось так… как нам казалось… Мы, часто, поворачивались: «Это же он уже говорил, это же мы уже слышали (и не раз),  да когда же он закончит, наконец: понесло его что-то куда-то… опять… ух!» «Ходят на меня, как на тенора», – отвечал Жора о нас.
Светлая печаль… Остаётся… Пасха… С оттенком Крови всегда… С оттенком Жерт­вы. «Нынче Пасха – это что-то не то… не то… что Праздновали христиане в древности, древние христиане… совсем не то…» – сказал отец Георгий нам однажды (вернувшись на амвон) и, глядя, как разворачиваются события по “встрече” Праздника (мы доставали съестное, <…> , расчехлили гита­ры… настраивались…). На улице (Тверская) начиналось что-то вовсе невообразимое… Рестораны громыхали пошлятиной: песенками/(“шансон”?). По телику говорили, что “Мулен Руж”, почти весь, был в эту ночь “забронирован” “русскими”. (Эдакая как бы победа как бы государства/страны. “Са­мая дорогая страна мира”, “Как отдыхают, как встречают Пасху на Ривьере ``русские``”, – уже пе­стрели заголовки. “``Победа``, ``победа`` так близка” как бы…) Мы горланили, не давая священникам отдохнуть: ведь им-то надо было перевести дух! к утренней семичасовой Литургии. Отец Георгий редко укорял, разве, что так.
Всю Литургию я плакал, но не от того… а – что мы – такие. Мне казалось: мы ведём Христа на Распятие, все вместе. Когда уже пели пасхальное… И возглашали пасхальное… Всей на­шей замечательной страной, или шире… человечеством. Что изменилось? в нас? вокруг? Мы – всё те же: заспанные, ненавидящие друг друга, вырывающиеся у Христа “кресла”, “места”, друг у друга ме­сто, чтобы “воссесть” самим (``на престоле``), также травим своих святых, учителей, наставников, отнимая у них и те несколько часов отдыха между – нами – и – нами. Не щадим ни близких, ни, даже, себя, нет… Никого – близких, себя, друг друга… никого! никого! никого! – распинаем – грехами своими! Под эти-то выкрики – те же мы – ведём Христа, с приплясками этими же на Голгофу Но­вую! Новую Голгофу! Вот только что… И – всё по кругу вновь. Мы – те же, не изменились, преж­ние. Две тысячи лет! И как? – ничего не изменилось ни в нас, ни вокруг, за две тысячи лет!.. лишь “герои”! – у них, у нас – нынче другие имена, лишь имена изменились… наши… другие, другие те­перь. Христос тот же. Христос тот же. Кажется мне, по-прежнему звучат, оглушая, заглушая шум красивой нашей жизни вокруг, по-прежнему, почти сливаясь эти два древних вечных страшных воз­гласа: «Осанна!» и «Распни!», сливаясь одновременно почти, в почти единое, дикое, бездумное: “хле­ба и зрелищ!”, “хлеба и зрелищ!”, “хлеба и зрелищ!” в этом растущем торжестве и соитии одичания и безумия, взошедшего над всем – “ЗОЛОТОГО ТЕЛЬЦА”, безудержно неутолимой жажды славы, на­живы, наслаждений и опять безудержно неутолимой жажды: славы, наживы, наслаждений. Ничего не изменилось! Ничего не изменилось! Мы Распнём Его! Завтра. Назавтра! Вот! допразднуем сегодня только! Только!.. Ничего! ничего не изменилось: мы Распнём Его! Христа – назавтра же… назавтра… В сердцах наших – пусто!.. пусто!.. как в комнате, где больше не живёт никто. Как глухи, пугливы и мимолётны наши слёзы. Были: пусты! и мимолётны! Как пусты и несмелы и жидки были наши сте­нания и мольбы. Стенания и мольбы! Стенания и мольбы! И, как легко, смеёмся мы, смеёмся – над отверстым гробом и могилой живой! И – обсуждаем “дела”, конечно же, ну, конечно же, неотложные, ``архи!важные``… дела наши. Знает Господь цену всем им. “Смех сквозь слёзы” – хороший тон (?). Безумие!.. Это безумие! Страна, потерявшая смысл, ``соль``. “Что сделает соль солёной?”
 Георгий сказал, что  ранние христиане праздновали Пасху скорбно, негромко,  с па­мятью смертной. Это был тонкий Праздник, с тишиною. Которую любил Георгий, которой не хвати­ло ему… не хватало ему. Это был Праздник, с оттенком печали, скорби, памяти о Трагедии произо­шедшей, с памятью о Катастрофе, Крахе жизни, когда всё было кончено: Учитель Распят, ученики –   малодушные предатели – бежали, предали, рассеялись, народ, тот народ, люди, которых Иисус Учил, Лечил и Исцелял от многих болезней – ждут и алчут смерти Учителя, Исцелителя и Спасителя, будто забыв и все свои болезни отринутые, и то, что Христос Совершал только добро, только добро, предв­кушая уже, смакуя свой праздник – “торжества” собственной “справедливости”, справедливости суда кесаря, суда своего безумия. “Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ!” – скандируют до сих пор… Вот уже две тысячи лет: “Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ!” Праздник!.. Праздник!.. Праздник!.. Праздник!.. Стране нужен праздник! праздников праздник.
«Это  Праздник с памятью о Страстях и Жертве. И – Воскресении, конечно. Только с немного другим оттенком, немного другим … оттенком, – отец Георгий сделал паузу, и, было видно, как изменилось лицо его, в нём было много боли, физической боли, ясно заметной, чувствуемой, зри­мой, переживаемой… – Это Праздник, это Праздник, Праздник Праздников, как мы говорим, – печа­ли светлой… светлой печали. Праздник Праздников – Пасха Христова! Христова Пасха! братья и сёстра! Пасха». Он вскинул руки; и замолчал. Спустился с амвона и пошёл… тяжело волоча ногу. Он, конечно же, оставался до утра в Храме, Георгий. И, вероятно, не мог заснуть, да и просто отлежаться, отдохнуть к ранней семичасовой Литургии. Из-за нас… и того, что уже творилось, начинало творить­ся на Тверской… Мы же…
Мы стали тише, как-то… разворачивать свои бутерброды и… тише…
А вокруг, за окном – лишь нарастало… И в Храм стали заходить (всё чаще) с Твер­ской, случайные… Ставить свечки… креститься…
Смерть – это и всегда обратный отсчёт: что ты не сделал для… Кем бы мог ты стать ему? Что мог бы сделать, и не сделал? Что мог бы принести  – дружбой, любовью, знакомством? По­чему плач? По чему? По тому – что я не сделал для него. По себе плач, по себе… По себе плач, по себе…  По тому, кем я не стал для него, кем не был, и, кем мог бы – стать, быть. И кем не стал, не был. По тому, что мог – и утаил, оставил себе. По себе плач, по себе… По себе плач, по себе… По тому – в чём я его бросил, оставил: одного – “разбираться”. С “волками”… В чём не защищал его – беззащитного, почти ребёнка во всём, что касается нашей “жизни”, так сказать… так сказать… Что же, что я просил прощения? Что же, что он ни разу не сказал: «Прощаю!», только лишь: «Да вроде бы, – не за что..?» Что же, что я, как и многие, так и не позвонил ему, постеснявшись, зная уже, чув­ствуя, что – “уходит”! “уходит”! “уходит”! И не сказал ему – последнего: «Простите, отец Георгий, за всё, за всё, что мы сделали Вам, за всё, за всё, что я сделал Вам, – больного! страшного! дикого! обидного! несуразного! невежественного! И – спасибо – за всё, что Вы сделали для нас, для меня лично, для моей семьи, для нас всех! для всех нас – шире! шире! для страны нашей! для нашей стра­ны! и – шире! шире ещё!.. ещё!.. шире! шире!.. Я опять горжусь, что живу в “этой стране”, как гово­рят у нас, в нашей стране, отец Георгий, в Вашей стране, отец Георгий, “среди этих людей, среди этих городов”, как Вы говорили мне… в Русской Православной Церкви! отец Георгий! отец Георгий! отец Георгий! в Церкви, где и Вы, отец Георгий, отец… и шире! шире! шире!.. Шире! – опять горжусь, что знаком был – с таким человеком, таким человеком, как Вы, как Вы, отец Георгий, Вами, отче, отец Георгий, Вами, отец Георгий! И страна наша и Церковь – будут гордиться (и гордятся! гордятся уже!) своими святыми, такими святыми, и – стоять… стоять… и стоять – ещё… будут! будут! будут! пока Милосердный Господь Освящает жизнь нашу – такими светочами, светильниками, святыми, как Вы, как Вы, отец Георгий, как Вы, как Вы, отец… отче… о…
И, – отдельное спасибо Вам! отче, отец Георгий, за наших жён… жён, отец Георгий, отче, за жён и за детей наших, отец, отдельное спасибо, отец… и за родителей наших, отец Георгий, спасибо! спасибо! спасибо! – за всех! за всех! за всех! за нас! за нас! за нас! спасибо Вам, отец Геор­гий, отец… – спасибо! спасибо! спасибо! И за жён отдельно!.. отдельно!.. отдельно!.. отец Георгий. Отец Георгий. И – за мою отдельно. Лену, отец Георгий. Лену – безутешную! И – за Лену! за Лену –  отдельно, отец, спасибо! спасибо! спасибо Вам! Вам! За Лену, за Лену. Лену! – безутешную теперь, осиротевшую, как и… многие, многие теперь жёны наши… Жёны, плакавшие о Вас, отец Георгий. Как плакавшие! Как плакавшие! О!!! <…> Х!!! <…> Жёны наши безутешные. Это страшная, горькая, преждевременная наша потеря – и невосполнимая потеря наша – Вы! Вы! Вы! отец Георгий! Вы! Вы! Вы! отец Георгий, ты – Жора! Ты!.. Прости. Прости. Прости. И – это невыразимая, невосполнимая, безутешная наша потеря – Вы! Вы! Вы! ты ты… отец Георгий, ты, Жора…», – вот, что хотел сказать… Вам, тебе… говорю, лишь теперь, когда кончено всё, отец… отче, друг, брат, родной, доро­гой, ну, что ещё? Прости! Прощай! До встречи! О… 
Вот, что хотел сказать Вам, отец Георгий… Когда… Когда уже ясно было… О! – уже ясно было… «Мы в шоке, – сказал мне Олег, Олег Степурко, при случайной встрече нашей в Доме художников, где у Олега был концерт, – что у нас на глазах, на глазах всего прихода, всего… на ру­ках… умирает… умирает…» «Я слышал, есть улучшения, нашли способ… есть надежда… есть! шанс! есть!.. я слышал – есть пути новые… и есть, уже достигнуты новые результаты… Они возмож­ны. Я знаю людей, которые десятилетия живут… годы… и не один… и… Да и чудеса есть?» «Да, чу­деса есть, бывают…» – ответил мне Олег. И посмотрел. И ничего больше не сказал. Ничего… И – стало понятно мне. Всё. “Всё”, – подумал. Кончено. И, всё же – не позвонил! не позвонил! – сдержал­ся, сдержался, сдержался, сдержался. Вот, плачу теперь…  Жора, Жора, мой мушкетёр… Что же ты… Как мог ты… Как смел… Как посмел… Мы же не разрешали тебе этого? Как мог ты, что наделал, что сделал со всеми нами? Как же мы теперь. Что же не позвонил я… Жора… Жора… Отец… Георгий… Спасибо тебе, прости меня, прощай, до встречи, и до встречи, Жора, Жора мой. До встречи – вот и письмо моё – я набрал, написал, слышишь, номер твой? Жора, что делать теперь с ним, стереть? что ли! а? Ты слышишь, Жора, это я – Артём! Артём! Слышишь? Я набрал номер: «Это я, Артём, отец Георгий!? Отец Георгий, это я, Артём…» Жора! Жора! Что ж ты наделал, друг! Жора. Прости и про­щай, друг, брат, отче, родной, дорогой наш, невыразимо!.. невыразимо!... невыразимо горе наше! не­выразимо, телесно, близкий! Жора. Ты слышишь: «Это я, Артём, <…>?»




ХIII

30.06.2007


05:00 – 15:00

Вот и первая дата: девять дней.. Портрет Георгия, убранный цветами. Траурный, но с лентой белою вместо… С лентою белой вместо… «Правда хорошо?» «Что?» «Ты не заметил? – лен­та-то – белая, вместо…» «Правда, хорошо… И по-георгиевски как-то… По-христиански. По-пасхаль­ному: белый». Да. Белый – Пасхи цвет, Воскресения цвет, Чистоты цвет, Победы цвет, Мира цвет, Конца боли цвет. Белый…
Служба на могиле…
Лития…
Отклики первые превращаются в статьи, первые статьи, отзывы на это становятся шире, объёмнее, всё больше… Уже начался сбор материала… Мы привыкаем: его нет, с нами нет, на Земле нет. На Небе… (И, как он хорошо всегда кивал вверх, при этом слове, или упоминании о Силах Свыше, “о Нём”, как говорил он, будто речь шла о знакомых давно, о знакомом очень хорошем.) Из всех сфер жизни, где бывал Георгий, приходят уже развёрнутые отклики – на его жизнь. Уже ищутся материалы. Он становится – историей… Историей. Историей. Бесчисленные семена, брошенные в землю, в нас, дают всходы. Мы были (всё-таки) благодарной почвой: бесчисленное количество запи­сей (на бумаге, аудио, видео – разного, разных, различного качества), расшифровки лекций, бесед,  которые мы делали сразу же после… к изданию… чтобы издать, поделив работу на всех, на всех, кто взялся, кто мог и кто любит Георгия. Собирали деньги на книги, компьютер, поездки, лечения. Нет – он не вкусил нашего невнимания, нелюбви. Нет – мы были хорошей почвой… Он не зря трудился, не зря – горел, сгорел, как огненный метеорит, посланный нам Cвыше, как апостол, святой, проповед­ник. Нет – мы были не неблагодарной публикой. И – много сделали. Много. И он хвалил нас. От души… “Поднимал”, как говорят сейчас. Не щадя хороших слов на нас: «Сколько сделано! Сколько накормлено, сколько одето, сколько операций проведено за ваши деньги, дорогие мои. Сколько спа­сено маленьких пациентов Детской республиканской клинической больницы, скольких утешили игры, игрушки, рисовальные принадлежности, компьютеры, купленные вами, сколько семей смогли пребывать в Москве, на ваши деньги, на ваши деньги, дорогие мои, жить в Москве, дорогие мои, в этом одном из самых дорогих городов мира, во время лечения своих детей, дорогие мои, скольких мы похоронили с помощью ваших денег, сколько, дорогие мои, гробиков маленьких с вашей помощью было отправлено домой, скольким мы помогли уехать, добраться до дому после лечения… В нашем Храме около тридцати “проектов”, мы даже с отцом Александром и не знаем о всех. Да и все невоз­можно, дорогие мои… Вы делаете много, очень много. И я, на самом деле, очень признателен вам за это, потому что мы – община! друзья, одна семья – община! Церковь! Священник не может без общи­ны, как бы ни был он одарён… Я признателен вам за это! Когда оглядываешься назад, дорогие мои, то видишь: тысячи! тысячи – тех, кто не был крещён, и тех, кто уже крещён был, прошли катехиза­цию; крестились: пришли в Церковь; вернулись…; те, кто никогда не ходил в Неё, но, был крещёным с детства, и те, кто пришли в Неё недавно, уже в зрелом возрасте. Пришла молодёжь. В Церковь при­шла молодёжь. И это главное – пришло новое поколение в Церковь. И это главное. Наши дети – поко­ление тех, кто… Потому что, Церковь – не может быть Церковью – пожилых… Старушек. Она долж­на быть Церковью – деятельных молодых, молодых семей: мужчин и женщин, детей. Чтобы мы мог­ли работать с вами, могли работать. А вокруг – столько работы!.. Столько работы!.. Столько!..  Мо­лодёжь пришла в Церковь! И это главное! Значит, дорогие мои… Значит, это… Будет жить! Будет жить! Будет жить! Церковь… наша… Господа Иисуса Христа…»   
… выходят книги, статьи, будут расшифровываться блокноты, тетради, видеозаписи, аудиозаписи, проповеди, выступления, телевизионные интервью… Готовятся к выпуску 15 DVD: лекции… беседы… 3 диска уже продаются. На очереди подготовки – ещё 5. Он щедро дарил, говорил. Наверное, знал, что... Он был талантливым библеистом, богословом, философом, писателем, эссеи­стом, историком, филологом, публицистом, руководителем, учёным, педагогом, журналистом, воспи­тателем, собеседником, слушателем, читателем. Священник… Всё это наполнит вскоре нашу жизнь – то, что ``осталось`` от него, “после него”, как говорят. «Что нам это всё? Мы напитались им. В нас проросло это всё! Давно проросло. И – как! Мы – его – Георгия. Мы – его. Слышим и видим перед собою. Мы…» – и она не за… жена. Да. И я выключил DVD, закрыл книгу: я ведь так его хорошо знаю, все интонации, все мысли, внешне… все выражения, все нюансы… Да, проросло, Лена, про­росло… Проросло… Георгий – в нас теперь. Навсегда. Остался. Устным словом своим, неподражае­мым голосом, тембром. Устно, как Спаситель, Сурожский, Мень, многие-многие, проповедники, ис­поведники веры, сеявшие СЛОВО БОГА в сердца. Теперь вот – Георгий… наверное, – записи – для тех, кто придёт позже, после. Для тех, кто придёт после нас, для детей и детей их детей, и… Так со­вершается в Церкви – преемство – от человека к человеку. Через себя и к другому, младшему, устно, в Предании. «Евангелие – ноты – святой проживает ЕГО своей жизнью. Вот поэтому, дорогие мои, нам нужны святые, в отличии, скажем! от наших братьев протестантов. Мы должны видеть его лицо, его жизнь. А то, дорогие мои, у нас – все жития, как и все иконы – одинаковые, только имена на них разные. Нам нужно видеть человека. Так – из рук в руки – от старшего к младшему совершается церковная преемственность, апостольская преемственность, родные мои», – Георгий.
Им некогда было записывать – они проповедовали/говорили: Сурожский, Мень, Геор­гий… Шли и проповедовали… Записали позже, расшифровали. Они сгорели для людей, в – людей; сеяли щедро! щедро! Как Спаситель… Шёл и Говорил, Учил, Лечил, Спасал. Записали потом. Потом. Ученики. Потом, когда… И пошли сами… по миру… Пётр, Андрей, Фаддей, Варфоломей… вы всех знаете. Это было две тысячи лет назад. И – вот теперь… Георгий… «От сердца к сердцу передаётся Евангелие. СЛОВО БОЖИЕ, читайте ЕГО вслух: вместе, в одиночестве, с друзьями, одни. Запоми­найте! Что полюбится. Запоминайте большими… блоками, кусками, стихами… Целыми главами за­поминайте. Учите наизусть! Учите наизусть! Учите наизусть! Главами. Как стихи. Как стихи. Евангелие – это и есть стихи. Отмечайте закладками любимые места. Читайте чаще, чаще полюбив­шиеся стихи Евангелия... Читайте! Читайте вслух! Оно должно звучать! звучать! Не только у вас в сердце, но и – вслух! вслух! Это – устное Слово. Звучащее Слово! Звучащее голосами. И вашим голо­сом. И голосами ваших друзей. Евангелие должно звучать! Возглашаться. Евангелие должно возгла­шаться. Чтобы слышали. Его. Люди. Везде. Везде, где есть люди. И в Церкви. И дома. И на улице. И для себя. И… Вы должны слышать. Голос. Голоса. Из уст в уста передаётся интонация. И – как точно и красочно лепится словесная икона (иногда краткая, но такая  выразительная! такая объёмная!), чи­тайте! Не расставайтесь с Книгой. Голос Христа, Апостолов, Пророков, Марии, всех, всех героев Книги Библия должен звучать, звучать, звучать – живыми голосами. В Церкви, в душе. И себе. Слово Божие нужно возвещать. А для этого, дорогие мои, нужно быть готовым: нужно читать, читать, чи­тать, читать и возвещать, возвещать, возвещать, дорогие… вот! Читайте! читайте Слово Божие! Не расставайтесь с Ним, с Книгой, как с Любимым Человеком. Никогда. Никогда. Держите за Руку Хри­ста! Идите с Ним, не расставаясь… Не расставаясь… С – Ним. С – Ним. Всю жизнь… Не расста­ваясь… Держа Его… Книгу… Евангелие… Апостол… Вот, дорогие мои, что хотел сказать вам сего­дня. Может быть, немного сумбурно, может быть немного многословно, но, родные мои, за это вы простите меня. Возрастайте в Господе! Возрастайте! Вырастайте! Возрастать, возрастать. Вырастать, вырастать надо из своих грехов, как ребёнок вырастает из одежды, обуви. И идти вперёд! вперёд! И – держа за руку – Христа, самого Христа, не расставаясь с Евангелием Его – идти! идти! вырастая из своих, из наших немощей, болезней, уныния, боли, одиночества, эгоизма, озлобленности, нечувствия. Заполняя жизнь свою добрыми делами, добром. Тогда, тогда, дорогие мои, не останется времени на плохие, на плохое, на грехи. На них просто не хватит времени, не будет хватать времени. А, родные мои, столько дел зовут нас! Столько дел! Родные… Вокруг столько дел для нас: больницы, интерна­ты, детские дома, приюты, тюрьмы, школы, больные, бездомные, нищие, одинокие, отверженные, – сколько их! сколько! И – ещё…
И – говорить! говорить! говорить! говорить! надо всё Ему, Христу, дорогие мои. Пря­мо Ему: Он всё Слышит. И быть очень внимательным, очень внимательным: Ответ придёт, Ответ придёт, очень важно нам быть готовым, готовым, готовым принять Его, услышать, увидеть, дорогие мои, не пропустить! не пропустить! не пропустить! Ответ нам приходит отовсюду: от людей с кото­рыми мы встречаемся, из книг, которые мы читаем, из музыкальных произведений, которые мы слу­шаем, отовсюду! отовсюду! Ответ приходит – из Евангелия… из Евангелия… Ответ нам приходит из Евангелия. Не расставайтесь с Евангелием, не расставайтесь! Ну, на это я вас всех благословляю. Да укрепит вас, да помилует вас, да благословит вас всех Господь по молитвам Пречистой Своей Мате­ри. Аминь».
Голосом Георгия было возвещено нам Евангелие. Прожил, как по нотам. Свой путь. Мы прошли его вместе. Пятнадцать лет – от чтеца до настоятеля. Треть и моей жизни. Почти. Голо­сом Георгия… От сердца к сердцу… Возвещено нам было Царство Божие: «Он среди нас». Христос среди нас.
– Христос среди нас!
– И Есть и Будет! батюшка!
Голосом Георгия… И нашим голосом… В ответ…
Он бросается в нас! Мы целуемся! Обнимаем друг друга:
– Христос среди нас!
– И есть и будет!
– Христос среди нас!
– И есть и будет!
– Христос среди нас!
– И есть и будет!
– Христос среди нас!
– И есть и будет!
– Христос среди нас!
– И есть и будет!
– Христос среди нас!
– И есть и будет!
батюшка…
И он уходит в Алтарь…
Окрылённый…
   Туда, где уже солнце положило свои драгоценные блики на Священные Сосуды. Туда, где уже но­вый день начинается – Таинством Рождения Жизни Вечной: Претворением Таинственным хлеба и вина – в Тело и Кровь! Тело и Кровь! Тело и Кровь! Тело и Кровь! Спасителя! Спасительные!.. Туда, где, изо дня в день, изо дня в день происходит Спасение, Спасение мира, этого мира!.. Не прекраща­ясь боле никогда, ни на день, со времён Первой Трапезы Господней – Тайной Вечери. Тайной Вечери. Господней… Господа нашего Иисуса Христа. «Во Имя Отца И Сына И Духа Святаго Причащается раб Божий… » Долго, долго, долго, долго, долго – слёзы наши будут литься из глаз наших, из глаз на­ших, а имена наши, такие знакомые нам, такие сладкие для нас, такие любимые, такие единственные и лучшие на свете имена наши, будут звучать нам – его голосом, его голосом, неподражаемым голо­сом, Георгия голосом:
– Причащается…
– Причащается…
– Причащается раба Божия Елена – Во Имя Отца И Сына И Духа Святаго!
и:
– Причащается раб Божий Артемий – Во Имя Отца И сына И Духа Святаго!
Аминь. Истинно. Господи.
Он был верным слугою Тебе, Господи. Прости все согрешения его: словом, делом, по­мышлением, ведением и неведением. И упокой душу раба Твоего, иерея Георгия, в Селениях Правед­ных, со святым  Твоими – упокой. И даруй ему – Жизнь Вечную! Жизнь Вечную! Вечная память! Вечная память!


ХIV

15:00 – 23:00

Интернет наполняется почти мгновенно. Уже и статьями, ссылками, рассылками. Краткими, а уже и развёрнутыми биографиями. Фотографиями. Старыми, новыми, детскими, роди­тельскими. Отец Георгий – предмет нынче исследования. Статьями о… Будут и книги. Серьёзные, толстые. Уже… Скоро, скоро священник Георгий Чистяков выйдет совсем на другие уровни. Что наш плач? По тому человеку, которого мы любили; и любим. И… И… (банальности такие): будем лю­бить и помнить теперь уже, наверное, всегда, ВЕЧНО. Тот, кто уже НАВСЕГДА теперь сроднился с нами, пророс в нас своими словами, жестами, взглядами, касаниями, объятьем, участием, жизнью. Помнить? Да, будем, но мы никогда больше не расстанемся с ним, с дорогим батюшкой. Что смерть? Она, действительно, – бессильна, ничто. Разлука? Временная. Верим ли мы в воскресение? Ну, конеч­но… Знаем ли мы, что – первый, кто будет нас вытаскивать из этого ада, что зовётся тут жизнью, бу­дет отец Георгий? Знаем. Что, первый, кто будет тянуть нас, протянет нам руки встречи, помощи руки – будет отец Георгий? Знаем. Он и при жизни был такой. Лишь слегка, иногда утомляясь от нас, и… вновь,  вновь, вновь, вновь, вновь, вновь – бросался туда, где люди ждут его: алчущие, стражду­щие, запутавшиеся, обманутые, изверившиеся, с язвами души и тела, стонущие от ада, так уютно рас­положившегося у нас под боком, на Земле-Планете. Нашей. Что это? Личная связь какая-то особая? Что это – между людьми? Христос среди нас. Христос посреди нас. Христос… Какая-то НОВАЯ ЖИЗНЬ! НОВЫЙ ЗАВЕТ С ГОСПОДОМ НАШИМ ИИСУСОМ ХРИСТОМ. «Христианство – новая жизнь! Новая жизнь – во Христе, дающаяся нам, данная нам, дарованная нам Господом нашим Иису­сом Христом. Для того Он Пришёл на землю, чтобы мы, дорогие мои, родные мои, стали – людьми, жили, как люди, по-человечески. Но, не в том смысле, как мы часто употребляем эти слова, а, совсем в другом, совсем в ином смысле. Ведь, в сущности-то, христианство заключается в очень простых вещах: накормить ближнего, поделиться рубахой с… Христос ведь не говорит: “Не делайте того, что не хотите, чтобы делали вам”, Он Говорит: “Идите и делайте! Идите и делайте! То, что хотите, чтобы делали вам ”. Христианство – это там, где люди, родные мои, христианство – это там, где люди. И Христос идёт туда… Трудно себе представить, родные мои, проповедь – без людей. Христианство – это там, где “двое или трое собраны во Имя Моё”. Невозможно, невозможно, невозможно христианство без людей. И – Христос Идёт к людям». Он учил нас, Георгий. Лучше всяких примеров – он сам, его жизнь. И главное, главное, чему мы научились за эти дни – видеть главное. Видеть главное – в человеке. Как легко мы забыли свои “вечные” вопросы к Георгию, свои “вечные” претензии к нему. Как легко это всё ушло. Каждый из нас был многим и чем-нибудь вечно недоволен; и, как безумно просто всё разрешается – само.
 «Он всё разрешает САМ. Надо просто довериться, доверить Ему – всего себя, все свои проблемы, вопросы, такие неразрешимые на наш взгляд, какими они нам кажутся. Нужно про­сто, доверять Христу, как близкому, и мы увидим, что то, что нас мучило – уходит, уходит. Нет, до­рогие мои, не разрешается, растворяется, а, именно, – уходит. Уходит. Становится – дальше и пере­стаёт быть проблемой. А потом, мы и вовсе забываем об этом. Будто и не было никогда. Этого, ино­гда, порой, такого тяжёлого, такого страшного, иногда, постыдного, стыдного периода нашей жизни. Только, не надо бояться. Только не надо бояться – сказать всё – Ему, себе, священнику. Многие дума­ют: “Вот, как я ему скажу, он же после этого не будет со мной разговаривать, вообще. У нас испор­тятся отношения. Как мы будем после этого общаться?” А, вы знаете, дорогие мои, когда мы ис­кренне беседуем, так после этого очень легко общаться, гораздо легче, чем, когда разговор не склады­вается по каким-то причинам, по каким-то причинам не складывается – так бывает, так бывает, доро­гие мои, к сожалению.
Некоторые боятся сказать что-то священнику, думая, что священник может всё это по­мнить, запомнить. Нет. Нет, дорогие мои: а вы знаете? я всё забываю… Уверяю вас. Настолько, что через несколько минут уже ничего не помню, почти ничего не помню, почти ничего, что мне говори­ли только что. А, когда уже ухожу в Алтарь, чтобы продолжить служить Обедню, то уже не помню ничего совсем, ничего плохого вовсе. Помню, один человек сказал мне такую плохую вещь, что мне было очень плохо, так плохо, просто плохо, физически плохо, ощутимо плохо, родные мои, по-настоя­щему, очень… Я еле доплёлся… Помолился… Молился… Через несколько минут – я уже не помнил – ничего, ничего плохого. Совсем, вовсе. Не только, что сказал этот человек, но и кто это сказал мне. Надо иметь дерзновение, надо иметь дерзновение говорить себе, священнику, Ему – всё! Господь, родные мои, и без нас всё Знает. Видит. И Сопереживает нам, поверьте, даже, даже, если мы этого не чувствуем, не ощущаем: Господь Слышит нас, Видит нас, поверьте. Так что, дорогие мои, будем го­товиться говорить Ему – всё! Будем просить об этом дерзновении: сказать ему всё! Всё! что лежит у нас на душе, в душе, дорогие мои, тяжёлым грузом, тяжёлым грузом, тяжёлым грузом, иногда не да­вая нам… жить… жить… даже дышать. И вот давайте, сейчас… раскроем сердце Господу. Он Взыва­ет к нам: “Придите! Придите! Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я Упокою вас”. <…> Ну, а те, кому не удастся подойти сегодня к священнику для индивидуальной Исповеди… важно понять, важно понять нам: главное! главное! главное! – говорить всё Ему! Ему! Ему! Ничего не скрывая! Ничего не скрывая! Вот! – что болит! Что болит! Родные мои, иногда одно слово это только. Одно слово. Постарайтесь быть краткими. Одно слово, повторяю, одно слово только: но одно, – но самое важное. Иногда одно слово решает много, очень много. Всё. И, конечно же, конечно, если кто пришёл первый раз, в первый раз, то вам обязательно надо подойти к священнику. Вас пропустят. Обязательно. Или, кто давно не был, – тоже, вам надо обязательно… Если вам надо обязательно, по­старайтесь подойти к священнику на Исповеди, до Причастия. И получить разрешительные молитвы. А поговорить мы с вами сможем позже… и позже… <…> А священник, а я… а я… лишь! только сви­детель недостойный, брат ваш во Христе – недостойнейший иерей, волею мне данной Господом на­шим Иисусом Христом отпускаю все грехи ваши –  во Имя Отца // И Сына // И Духа Святаго!!! Аминь».      
Истинно – это был человек Божий – Георгий. Во Христе брат наш. И он так произно­сил это: “Простите меня за всё, братья и сёстры. И – благословите меня, братья и сёстры мои. Простите и благословите”. И – кланялся так низко нам – в пол! в пол! в пол! Я крестил его всегда, когда он нам кланялся; и прощал. Руки он скрещивал крестом в знак испрашивания прощения, почти обнимая ладонями своими горло! горло, так, будто сжимало что-то ему там, ком какой-то, ком горь­кий, ком слёз. И мы прощали. И я прощал. Что рассказывать об отце Георгии? Он был нам братом. И он был мне братом. И мы чувствовали это. И я чувствовал это. И это не слова. И прощали. Прощали многое. Прощали всё! Всё! И – молимся теперь… Похоже, прощали ему не только мы, но и много­численные, могущественные враги его. Враги единства, враги святости, враги человечности, враги Церкви, Христа враги. Многие специально “дёргали” его, “изводили”, но, как-то всё – сглаживалось, само, как-то всё – само… Помню, после таких “доводок” жестоких по радио (я встречал и провожал его на машине после передач) он чуть не пробил мне капот автомобиля, стуча по нему кулаком с та­кой силой, что… и… Слава Богу, что те, кто вызвался бы назваться его оппонентами были далеко, не на глазах. Не знаю, что осталось бы от них. Удар у него был нокаутирующий. Не завидую… (Своей машине: досталось ей, невинной такой, красной-красной.) Да, впрочем, ему хватало и слов – “перево­рачивать” аудитории, оппонировать. Не знаю… в эфир он сказал: «Как вам не стыдно... Как вам не стыдно…» И я понял, что “жёстче” уже и не будет. Он был удивительным добрым человеком. А – это приступ! Просто приступ! Просто… был приступ. И это было нередко. И это тоже подвиг – идти – и через это. Идти; и не уходить от этого противостояния с теми, кому не нравится, что католики и протестанты – тоже братья, тоже христиане. Что церкви наши – Сёстры. И мы будем говорить, об­щаться, сближаться. Что мы не враги, а люди, друзья, братья. Кому не нравились идеи толерантности, терпимости, кто не работал на понимание, сближение, взаимоуважение, любовь, мир, кто работал на ненависть, разделение, кровь, возведение межрелигиозных, межнациональных, расовых, иных забо­ров, кто разжигал пожары войн между людьми, народами, государствами, церквями. Он был не про­сто фантастически образованным, интеллигентным, воспитанным, коммуникабельным, болезненно реагирующим на любую несправедливость человеком, он был изысканным и деликатнейшим челове­ком, таким, что я и не вспомню боле никого, кого можно было бы поставить рядом. А это – был при­ступ! Просто приступ! Просто… И лучше – пусть мы об этом скажем, чем враги. И их мы тоже хоро­шо помним. И – звонки эти – полусумасшедшие/полуподлые. Молодец, что ничего и никого не оста­вил, не бросил в своей жизни, как мы его часто “наставляли”. (Чтобы полегче ему…) И мы помним, как шёл он через жуткие, глупые, чванливые оскорбления то Иоанна-Павла II-го, то католиков, то протестантов, то ещё кого-то, к своей лекционной кафедре в центре нашего Храма. Слышал и слушал и в глаза, и за глаза: “иудокатолик”. И на нашем Храме выводили шестиконечную Звезду Давида. «Значит, всё хорошо, всё правильно, раз так рисуют, – отвечала Птушкина Таня, наша староста тогда. – Если не рисуют такое, значит стоит задуматься, так ли ты живёшь?» «А! это тот Храм, где этот иудокатолик? Чистяков?» – приходилось слышать – и от людей, казалось бы, порядочных, умных, воспитанных, образованных, интеллигентов, со званьями всякими высокими, только, – злых и ограни­ченных. Фарисеев. Отец Георгий не уходил. Не уходил, а работал. И с ними. С ними в том числе. С такими вот и тоже. И эта работа, беседа, диалог, такой трудный, даёт уже свои всходы. Правильно: что говорить с нами? – нами, теми, кто обожает его, смотрит на него, восхищается им, слушается его; нет: надо говорить с оппонентами. Как ни тяжело было – он делал это – и через приступы, и – через неприязнь, и – через болезнь, свою. Надо было ГОВОРИТЬ… ГОВОРИТЬ… ГОВОРИТЬ…И он делал это, успел… И вот уже и оппоненты, после смерти его, публикуют его статьи, с признательностью, значит, до…
Вдохновляться – летал… по миру: Америка, Италия, Франция, Германия, Великобри­тания… Его ждали, любили. Митрополит Антоний, Иоанн-Павел. «“Я молюсь о тебе, Ежи”, – Папа называет меня так, по-свойски, по-польски, – говорил нам Георгий. – Мы с ним читаем Евангелие вместе, вслух, по очереди, как молитву, на разных языках. На итальянском, греческом, латыни, фран­цузском. Он просит читать меня на русском. Кивает, когда узнаёт знакомые слова а/и по ним и весь текст, который знает почти наизусть, определяет место, которое я читаю и понимает всё, потому, что, знает Евангелие, знает Евангелие всё, наизусть, почти. Папа знает (и очень любит) весь текст Еванге­лия почти наизусть. Я ему читаю на древнеславянском, а он мне по-польски. “Я жду тебя, Ежи, я рад тебе, Ежи, я молюсь о тебе, Ежи, как о сыне Ежи, я люблю тебя, Ежи. По-польски. Он меня так назы­вает… и молится обо мне по-польски, как о сыне своём: “Ежи…” Он относится ко мне так», – улыба­ется нам Георгий… Немножко смущённо, краснея чуть, но с довольством, не без удовольствия… Как бы “хвастаясь” (чуть-чуть).
У меня в памяти отец Георгий останется человеком с хитринкой, “где-то там - боле­ет”, как, с некоторой заминкой, грустинкой, завистью и неудовлетворённой требовательностью гово­рил нам отец-настоятель о своём подчинённом, оглядывая (с ужасом) “георгиеву” часть паствы, кото­рую ему предстояло нынче в это утро “обслужить”. (А это – две трети прихода.) Когда мы отлично знали, у КОГО Георгий нынче наш, КТО его принимает, нашего отца Георгия в это прекрасное солнечное утро, КТО говорит ему: «Я люблю тебя, Ежи, я молюсь о тебе, Ежи, бывай почаще, Ежи. Ты, как сын мне, Ежи. Ежи».
Ежи, безобразник, Ежи, что же ты наделал?
И по поводу “немощей”… так сказать. Я, как человек ехидный, любящий смутить, и, не доверяя “слабости” Георгия, зная  крепкие его объятия в течении стольких лет, не упускал случая сказануть: «Разрешите приложиться к…» Я ни разу не почувствовал себя хоть иногда, хоть в какой­-то мере, хоть в чём-то равным ему в физической силе! хоть, в некоторой степени. Он обладал мощ­ной грудной клеткой, торсом, мощными руками, удивительно выносливыми мышцами всего тела, сильнейшей шеей, развитыми ногами, способными нести его очень быстро вниз, вверх, в стороны (разные, конечно). Мы много раз обнимались; да, всякий раз при встрече. И, как я ни пытался, – не мог ответить ему с должной силой – объятиями. Он много раз обгонял меня, почти бегом, да ещё и с тяжёлым портфелем, на пути к станции метро от “Косьмы”, взбирался быстрее меня и вверх по ступе­ням, и слетал быстрее вниз, почти взлетая… почти падая…Раскаты голоса его заглушали частенько и народные гулянья “за окном” по Тверской, когда он громил своих идейных оппонентов, плавно пере­плавляя речи свои в политинформацию. Мы вздыхали, но приходилось ждать. Конца. Что не так-то легко и давалось. Такая мощь в слабом теле не живёт. Он был удивительно выносливым, как и другие наши косьмовские батюшки: Александр и Владимир. И мог переносить на “ногах” великие нагрузки, стоя на Утрени, Исповеди, Обедни, Молебне, Вечерни и далее… Я, поверьте, много наблюдал за ними, мне это интересно: как выдерживают они… Они – герои, поверьте, поверьте мне, хотя бы, по тому времени, что проводят на ногах, стоя перед Господом и перед нами.
Как-то в его день рождения я купил ему подарок – символический, сергиево-посад­ская игрушка “Баня”: один мишка, побольше, лупит того, что поменьше, при простом движении ры­чажка взад – вперёд. И перед началом больничной службы, наверху (больничный – Храм – уникаль­ный, переделан из советского кинозала, таких других я не знаю… не встречал/не видал), на ступенях я открыл свой предмет, показывая добычу друзьям, делясь: мы обсуждали, кто и как будет дарить ему всё это, да и, как мы будем, собственно, праздновать его день рождения. Я показывал: как, каким образом, действием какого рычажка, игрушка приходит в движение. И кто, собственно, подразумева­ется под персонажами: Большой Миша – Георгий, а малый, кому всё и достаётся по попе – Лина, наша больничный староста, ктитор по-церковному, Лина Зиновьевна. И – с удовольствием – двигал рычажком, чтобы Лине, Лине Зиновьевне досталось побольше от Георгия, а, не наоборот, как обычно и бывало, если Георгий не успеет вовремя ули… Смеялись. Георгий заревновал внизу, снизу услы­шал наш смех: глядел он зорко: всё важное на территории Храма улавливал сходу, не упускал. Он аж взлетел мигом, проскочив все пролёты вверх кинозала-Церкви: «Что тут у вас интересное? Такое? Чего смеётесь? А я, я тоже хочу… Покажите…» Он был совершенным ребёнком. Он понимал детей. Они понимали его. Я показал ему действие механизма, и, кто есть кто в этой истории. «Только, глав­ное, чтоб, Вы – Лине Зиновьевне наподдавали, а не наоборот. Как это часто бывает, бывало». «Ладно». «Это вам, с днём рождения, нравится?» «Нравится. Да». И он захохотал, испытав механизм и, видимо, предвкушая… (Лины ещё не было.) Продолжая это делать (видимо, и не рассчитывая на реальность воплощения таких “мечт”), счастливый, крутя в руках препарат “Баня”, почти приплясы­вал вниз. Ему тоже хотелось смеяться, тоже хотелось быть с нами, в закутке, пошушукаться и посплетничать (ну? самую чуть –  чуть). А ведь пришёл – еле-еле…
Что отец Георгий “очень плохо себя чувствует”, мы знали и слушали это много лет подряд. Почти десять. Но, всегда была эта надежда, что, отец Георгий, чуть-чуть, нас да надувает с этим плохим вот самочувствием. В этом была и радость и упование наши. “Ну что ему, очень ин­тересно тут с нами? Слушать наше всё ``добро`` и про ``грехи наши``”, – всегда была надежда, что отцу Георгию мы все просто немножко надоели. И вздумалось ему “творчески разрядиться” от нас; “где-то там болеет”, как настоятель выражается. «Не приставайте к отцу Георгию с котлетами, ко­торые ели, и телевизором, который вчера смотрели, – по существу говорите на Исповеди…»  – по­строже предупреждал Александр, прихмуриваясь уже немного в нашу сторону, уже накануне Пасхи, видя, что творится вокруг отца Георгия – две трети многотысячного прихода теснила любимца. По­ставили стул, чтобы Георгий сел. “Свита” отодвигала паству на ``культурные дистанции``. («Ну, метр хотя бы. Отойдите на метр хотя бы. Чтоб отец Георгий мог исповедовать, мог говорить спокойно, чтобы исповедывающегося не слышали рядомстоящие», – Нина – верная…) Какой там! – Отец Геор­гий вскакивал радостно со стула, обнимал: «Ну!!! Будем молиться!!! Будем молиться!!! Будем мо­литься!!! Держись! Держись! Держись! Держись! Надо держаться. Надо держаться. Ну, с Богом, с Бо­гом: держись! молись! Я  буду молиться о тебе: надо держаться! надо держаться! надо держаться! Ну, будем держаться, будем молиться. Надо держаться! Надо молиться! Надо держаться! Надо молиться! Надо держаться! Надо молиться!» И он – приподнимал аж!  кающегося, исповедующегося вверх! вверх! своими объятьями… (Это он-то больной? слабый телом?) за оба плеча вытаскивая, как из гро­ба/ямы. И он выдёргивал его/её, как из логово вражьего какого-то, как спасал будто. И – улыбался, складывался, сжимался как бы от боли, пока ему говорили что-то (исповедовались), а потом – будто выпрямлялся весь, как тетива отпущенная и: «Ну, ну? – не хандри, не болей, поправляться надо, дер­жаться, поправляться, молиться, Ну? Будем…» Как я ни старался двигаться то на метр вперёд, то на метр назад, то, куда Нина меня переставит… а, всё ж таки, можно сказать, слышал всё, слушал всё: куда деться? – паства у нас напористая, как поднапрёт, какой уж тут метр, только бы не сшибить отца Георгия. А он, будто и… Так что, Исповедь, можно считать у нас была “коллективной”, вот и пишу теперь…
И, мне кажется, он был бесконечно счастлив, откровенно говоря, вот этой давке к нему, говоря языком обыденным. Он, мне кажется, рад был всегда людям, когда они приходили к нему, если только, какие-нибудь маразматики не донимали его серьёзно, доводя и выводя из себя глу­постями, своими сумасшествиями и озлобленными умозаключениями “о всея и всих сих”.
В этих последних годах, в этих последних службах я ощущал постепенно возрастаю­щего в силах Георгия, в голосе – он буквально сотрясал соседний ``АРАГВИ `` (доканывал разруху этого ресторана – нашего доброго и старого соседа), так, поэтому и не собравшегося из-за георгиев­ских речевых раскатов завершить свою ремонтную деятельность. Таким сильным голос его стано­вился, что и красногранитный  Ленин, сидящий памятником за нашим (чуть пониже) окном перед бывшим Институтом марксизма-ленинизма смотрел, да, и сейчас смотрит, казалось, уже в нескрывае­мом возбуждении пребывая. Эти его последние месяцы были надеждой. Он хотел жить. Он не торо­пился туда, “где ему сейчас так хорошо”, как говорили и писали многие. Он не торопился туда, отку­да вернулись лишь двое: Христос, Первенец из мёртвых, и Лазарь. Он боролся, торопился. Он был очень собранным, организованным, мобильным, подтянутым, просто талантливым человеком. 53. Это немного. Очень. Очень. Очень. Очень немного. Даже эти, те два письма… что написал он нам из больницы… Они… Да, кто без слёз их читает из нас? Как он рассчитывал ещё хотя бы на и… Ну, хотя бы пару месяцев ещё? А… Он не торопился туда, “где ему так хорошо теперь”, как говорят. Нет, отнюдь. Ему было хорошо и здесь. И он не торопился. Во время одного из диких приступов я сказал ему: «Нам надо ещё поработать пятнадцать лет. Пятнадцать лет». Кажется, он успокоился, остановился, перестал бить мою машину: «Да, пятнадцать лет. Да, пятнадцать лет», – замолчал он. Господь не дал нам их. Господь не дал нам их. Господь не дал нам их. “Он всё успел. Он всё успел. Он всё успел”, – говорят. Говорят. Говорят. Да. “Он успел очень много. Он успел очень много. Он успел очень много. Да”, – говорят…
Так! неожиданно заболел. Так!  неожиданно заболел. “Так неожиданно заболел, что…” – ёжишься от этих слов, понимаешь потому что, если человек, болеющий тяжело и живущий так, пишет так, значит… значит… “Что многого не успел”. Что многого не успел… многого не успел… “Один из вас”, “ваш брат, иерей”, “молюсь о каждом”, “как бусины на чётках перебираю ваши имена”, “сотни, нет, тысячи имён”, “стараюсь никого не забыть”, “как молитвы перебираю ваши имена, вспоминая вас”, “я невероятно счастлив, что я один из вас”, “а я вас братски обнимаю”, “до какой степени я люблю всех вас, что не могу это выразить”, “ваш брат во Христе Иисусе иерей Георгий Чистяков”. Это письмо. Эти слова его. Они дойдут до нас. Оно ещё дойдёт к нам, когда-ни­будь, это письмо, своим проникновенным смыслом и тем, чем остался для нас отец Георгий – бело­снежной своей любовью, беспредельной солидарностью с нами, с нашими проблемами, близкими и жизнью, удивительно изысканным благородством, чистотой своей ослепительной, огненно пламенею­щей верой, милосердно протянутыми к нам руками и отвагой, настоящей отвагой в борьбе за нас, таких, какими он нас встретил и полюбил, и любит. Мы расстались… Мы не расстались: в письме он поздравлял нас с Пасхой и ждал на Исповедь, на которую, он был уверен, что мы придём.
Мы придём. И мы придём. Мы придём. Очень скоро. Очень.
Его руки были все в синяках, от капельницы, наверное. Все исколотые. Тело это больше не подходило ему. Он “вырос” из него. Это, ведь, любимое его слово: вырастать, вырас­тать. Вот и… Вот он и вырос. Из своего тела – отец Георгий. Тело больше не выдержало. Тело больше не могло. Похоже, ему нужно было другое. Тело больше не выдерживало этот Дух. Господь звал его к Себе. И он ушёл. Ушёл. Говорят без боли. Единственное утешение наше. Не думаю, что ему лучше, знаю, знаю, знаю, как он любил всех нас. Он успел это выразить. Ему только казалось, что у него это не получается. Он был застенчивым, застенчивым, даже не скромным, а, жутко, до… застенчивым. Сдержанным в эмоциях, в проявлении любви. Он был аскетичен и аккуратен и в этом. Но… эта боль, она идёт и через его сердце. Полыхая, как красный и золото в Алтаре, где он Служил Господу и людям так высоко, так вдохновенно, так преданно, так незабываемо, так самоотверженно, так самозабвенно – все эти шестнадцать мелькнувших быстро лет. Мы навсегда теперь – его. Пронзённые одной Любовью – Христа. Из сердец, ни из нашего, ни из его – этого уже не вычтешь. Стрелы эти прошли нас насквозь, все органы задев, что были у нас в наличии изнутри. “КРЕПКА, КРЕПКА, КАК СМЕРТЬ, ЛЮБОВЬ”. “Ваш духовный друг”, “ваш брат во Христе”, как он нам всегда представлялся, и, как и завершил свой подвиг – нашим братом, другом – во Христе – священник Георгий Чистяков. Вечная память. Светлая память. Вечный покой. Аминь.
    …а, когда он уже не мог оторвать головы от подушки, подняться с постели, он перебирал, как бусины, на чётках, наши имена, наши имена, нет не сотни… тысячи… тысячи… тыся­чи… тысячи… Вот и секрет! Вот и итог! – мы! люди! которых он знал, знает, которых любил, любит. И, которые теперь все осиротели! осиротели! осиротели! до самого последнего дня своей жизни, по­куда, не встретит их САМ, Господь Бог их Своею Любовью на том конце лабиринта, что зовётся тут жизнью. И, можно уж не сомневаться, можно уж не сомневаться, что, и – отец Георгий Чистяков, чи­стая, чистейшая душа наша, будет стоять и молить о нас, о каждом из нас, сколько бы нас ни было, будет молить, молить, протягивать вечно добрые, мужественные свои руки к нам, за нас, как при Ис­поведи он всякий раз это делал, вытаскивая, будто из пропасти, будто при родах – тебя, меня, её, его, их, нас, да сколько нас? – “нет, не сотни, – тысячи… тысячи…”   
Неужели такая боль, такая любовь, ничего не говорят Тебе, ничего не значит для Тебя? Как мы пели: Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе! И как молили Тебя о нём, нашем брате, нашем друге, “недостойнейшем иерее”, как он себя называл, лучшим из нас, СВЯ­ТОМ ГЕОРГИИ, как мы его называли, AGIO GEORGIO, как я его называл? Так воскреси же! воскре­си! Господи! Твоя власть! Твоя сила! Твоя слава! Такими слезами! Какими слезами! Такими молит­вами! Какими молитвами! вымощено и вымолено это воскресение! Оно будет, будет, будет… И мы придём к отцу Георгию, нашему дорогому, на Исповедь. Он же ждёт. Мы же обещали. До встречи, отец Георгий, дорогой наш, Жора, PERE, Ежи, мой мушкетёр. До встречи. До скорой встречи. Мой мушкетёр! надо держаться! надо молиться! надо держаться! надо молиться! надо держаться! надо мо­литься! Эта ночь ещё впереди – ночь без тебя, без любви на Земле.         
          


CODA

Как в старом культурном анекдоте. Сидит на первом ряду музыкант. Симфония ис­полняется. А дирижёр всё никак и никак не может закончить: всё пилит и пилит, пилит и пилит, пи­лит и пилит: часть за частью, часть за частью, часть за частью. Музыкант не выдерживает и спраши­вает, перегибаясь, на ушко дирижёра: «Уважаемый, а когда будет CODA?» «А, “коды” не будет», – отвечает.
Нет, так быть не должно. “Кода” будет. Вот она. Нет, так нельзя. Конец – вот он… – конец. Вот он!
Сегодня у меня день рождения – 49. 15 июля, самая середина лета, такого пронзитель­но праздничного в этом году, тёплого, ослепительно солнечного, неприлично пляжного. И я был в Церкви в этот день, в нашей. Новый год своей жизни надо начинать так, с Литургии. Так учил нас Жора. Настоятель вернулся… и служил Литургию. Из “отпуска”. Загорелый, он “догуливал” в Ита­лии. Вернулась Наталья Фёдоровна, Мень, наша староста, ктитор. Из Италии тоже. Наверное, была у дочери, внучки. Отдых закончился, завершён. “Рабочая обстановка” – полный Храм. Ждут… Чают… Настоятель говорил, конечно же, о Георгии. О Георгии. О Георгии. Георгий с нами – он успел ВСЁ! ВСЁ! ВСЁ! Мелькнуло что-то похожее на рясу Георгия, послышался его голос. Наверное, такое будет с нами часто, – нужно готовиться, нужно готовиться, нужно готовиться. Чудилось! Его все искали: может он задерживается. «Многие уйдут теперь…» «Куда?» «Никуда, в пустоту, совсем, и не придут больше никуда, как после Меня, отца Александра. Многие перейдут в другие приходы…»
О Георгии, о Георгии, конечно же, говорил настоятель в своей проповеди после Еван­гелия в опять, как и всегда, переполненном нашем Храме: «И вот мы видим в этом отрывке Господь ярко показывает нам, – к чему призван христианин. Мы видим – два дела, главных, которые неустан­но Совершает наш Господь. Без устали и без отдыха он, в общем-то, Совершает два Своих главных дела. Это – Нести Слово Божие людям и Лечить. Нести Слово Божие людям и их Лечить.
Отец Георгий, несмотря на свою немощь, болезненность с самого детства, сумел вы­полнить в своей жизни, жизни христианина, эти два главных дела. И, как! Превозмогая дикие боли, многочисленные болезни, которые носил ещё с самого детства, он зажёг сердца людей Вестью еван­гельской. И не оставлял своё служение в Детской республиканской клинической больнице, как бы ни был занят, как бы ни изнемогал физически, иногда с трудом даже передвигаясь, он опекал своих ма­леньких пациентов. Фотографии их у него всегда располагались в Алтаре: живых и не…
Господь не предлагает нам один из путей. Он говорит нам, что нам важно, ничего не оставлять в своей жизни, как отец Георгий. И, пока у нас – пример этот перед глазами, надо… Да, легче бы было выбрать какой-то один из путей, но, Господь Проповедует и Лечит, давая нам понять, как важна эта связь – Неба и Земли. Как бы, совершается нисхождение Неба на людей через исцеле­ния такие многочисленные и чудесные.
Вот и отец Георгий в своей жизни… Нужно благодарить Господа, что Он послал нам в жизни встречу с таким человеком… каким был отец Георгий. Отец Георгий…»
Я не исповедуюсь: хочу, чтоб подольше хватило той, георгиевской, исповеди, чтоб она подольше сохраняла свою действенность, подольше… подольше… подольше… по…
Я оглядываюсь: уже мало в Храме своих, Георгиевых – оно и понятно – его-то нет. Нет. Нет. Из Георгиевых – молодые повеселее: «Ну он же всё равно с нами»; «Ну он же здесь, всё равно»; «Ну мы же не расстались»; «Теперь надо молиться, чтобы у него там, наверху, всё хорошо было»; «Что ж, будем чуть собраннее, меньше плакаться»; «Каждый должен взять на себя что-то его»; «Хватит относиться к батюшке, как к… подошёл и…»; «Батюшка – не жилетка, пора отвыкать»; «Ну! пора повзрослеть, наконец»; «Надо “вырастать” из себя, как он говорил. Надо…»; «Ну, мы, вро­де, об этом говорили уже… похоронили…»
Вижу, как тяжело пожилым. Останавливаю и целую двух старушек-близнецов, верных таких Георгиевских:
– Такая утрата! Такая утрата! Такая утрата! Всё прям!.. И – главное, чем дальше, тем больше: такая пустота! такая пустота! такая пустота! Пустота! Пустота! Так тяжело! Так тяжело! Так тяжело! Ну! Как мы будем жить теперь? Такая… Такая…
Наталья Израилевна, Тимкина мама (Тимка – Ленин ученик, сейчас известный скри­пач):
– Невыносимо прямо!.. Тимка совсем прям!.. Такой прям!.. Весь! Весь прям… Не знаю, что и делать? И, ведь главное, чем дальше, тем больше… чем дальше, тем глубже мы будем ощущать, что его нет. Непереносимо! Невыносимо прям: тяжело… тяжело… Не знаю, что делать? Не знаю, что делать? И…
Нина, его, Георгия, верная спутница (та, что постарше, у него было их две):
– Ничего не чувствую. Ничего не чувствую. Не знаю. Не зная. Не чувствую ничего. Не чувствую ничего. Ничего… Ничего…
– Пусто! Пусто! Пусто! Пусто! Пусто без него! А пусто как-то. И это чувствуется… чувствуется… чувствуется… И – чем дальше, тем пустота эта зиять будет всё страшнее… страшнее… без него, без него, <…>.
Вот и CODA, кода. Вот и итог. Пусто. Пусто. И я не знаю, что с этим делать, не знаю, не знаю. Вот эти “в возрасте”, пожилые, невзрачные его прихожанки… Теперь я понимаю… Может, я один такой? Нет – они… они… Георгиевы… Им тоже, как и мне – невыносимо, непереносимо, не­возможно. И они, как и я, тоже не знают, что делать? что делать? с собой? с этим? вообще...
Эта книга – о боли! о боли! О боли расставания! О непереносимой боли расставания! О том, как я увидел, что, не всем дано испытать, не всем дано пережить и переживать. И это тоже был ДАР, дар этой любви к Георгию и всему, что он так щедро нам открыл, лечив наши души и пропове­дуя СЛОВО БОЖИЕ, Слово Божие. Которым и жил. “Радуйтесь! Радуйтесь”, – были слова его в письме. – “Радость – дар. Радость нельзя купить ни за какие деньги! Радость! – то, что дарует нам Господь!” “И теперь, когда, я не могу встать с постели, оторвать голову от подушки, особенно остро ощущаешь, что значит ``ВОСКРЕСЕНИЕ ГОСПОДНЕ``”.
“Смерть, где твоё жало? Ад, где твоя победа?” ``До победы ещё очень, очень, очень далеко, очень далеко, очень далеко, Апостол Павел``, – хочется возразить ему. И смерть – всё ещё жалит!.. жалит!.. жалит!.. И, до победы, до победы ещё очень, очень, очень далеко. Далеко. Она будет, обязательно… обязательно… Будет! Будет! Будет! И мы возьмём и этот последний оплот и ба­стион, не подвластный нам. А, сейчас, пока: “Свет во тьме светит.. И тьма не объяла его”. Ни мы их, ни они нас – пока так. Но, “Свет во тьме светит.. И тьма не объяла его ”. Ни мы их, ни они нас. Ни мы их, ни они нас. Это были великие дни. Тяжёлые, но великие. Очень тяжёлые. Но… великая школа любви, любви, раскрыла перед нами страницы свои. Горе… Не стало катарсисом. Очищени­ем. “Безвременно ушедший”, – так помянул отца Георгия наш настоятель, отец Александр Борисов, поседевший совсем. Белый весь. В золоте и чистейших одеждах. Будет и 40 дней, 30-го июля, и день рождения Георгия – 4-ое августа. Это – наш день. Он любил его. И всегда служил Литургию в этот день. Мы приходили с подарками, с цветами, с конфетами, пакетами, сумками, свёртками, передача­ми всяческими для него… ему передавали всё! все! «Детям! Детям! Детям! Что ж вы делаете?» – улыбался он… Теперь этого не будет – уже. Никогда. Никогда. Никогда. Пусто!.. Пусто!.. Пусто!.. И я не знаю, что с этим делать, не знаю… Не знаю. Совсем не знаю. Ну совсем не знаю! Пусто. Пусто.
В этот день, 4-го августа, мы всегда и прощались с ним – он уходил в отпуск. (Вот тебе и “отпуск”!) И мы уже следили по “устному телефону” – где он? как ему? Вдруг появлялся неожиданно: «Я не могу без вас, без Литургии. Я заболеваю сразу… Разве у священника бывает отпуск? Должен быть?.. Я служил и там, где остановился, в Подмосковье, в сельских Храмах. Разве можно жить без Литургии, без вас? Вы ведь все мне такие дорогие…»
Мы всегда тяжело переживаем лето: сначала уходит Борисов в отпуск, потом Жора. Терпим как-то… Пока все соберутся… Начало церковного года – сентябрь, когда все, наконец, съез­жаются, – всегда радостно, празднично.
Однажды мы так не хотели отпускать Жору в отпуск, что… И он тоже не хотел… Мы думали всё время о нём. Пошёл слух: Жора ехал и упал с велосипеда на даче и решил, что это ЗНАК – пора возвращаться… “То-то” – поговаривали мы не без радости, обмениваясь такой информацией: Жора едет к нам, возвращается, не может без нас, то-то, без Литургии, без служения… Радостно! ожидали встречи, и – он появился – служил! “То-то”, – без нас-то. Улыбались, смеялись. Что это было? Эта была жизнь, наполненная СМЫСЛОМ, любовью, взаимностью, тем, без чего не живут на Земле люди, без чего их жизнь на Земле – бессмысленна, бессмысленна.
Меня не будет на этих датах. Всё кончено. Мы уезжаем. И никто больше не благосло­вит нас в дальнюю дорогу, как это делал дорогой наш Жора, будто пролетая все города, страны, континенты, где мы с Леной должны были побывать. Будто сам – летел… С нами – на какой-то сверхкомете, комете сочувствия и понимания. «Нет, без заграницы нельзя. Нет, без заграницы нельзя. Но… надо возвращаться, надо возвращаться… Да. Да. Надо возвращаться… И мне – тяжело. Очень… Но, надо… Ну, с Богом! Лена, Артём…» И целовал на прощанье. Нас обоих, прижимая к себе мощ­ными руками. «Как я люблю! Как я люблю! когда вы вместе, вот так – вместе! Благословляю! Поез­жайте! Надо, конечно, видеть мир, путешествовать! Надо, конечно… Как я люблю вас… Я вас очень люблю… Вместе… Передайте привет моей любимой стране, самой лучшей стране на ЗЕМЛЕ – Ита­лии, я люблю её очень, это моя любимая страна, лучшая страна… Земли. Пост? Какой пост? Вы едете туда, где пост уже закончился по Григорианскому календарю». И он смеялся над нами, не умеющими считать, с кислыми своими ликами.
Тяжёлые дни. Очень тяжёлые. Тяжёлые эти четырнадцать “остановок пути”. Никогда не думал, что так непереносимо буду это переносить. Они были очень важными, важными, значимы­ми, значительными. Для нас. Мы увидели… И – Жора, перебирающий “как бусины” на чётках наши имена, как молитвы прощальные, прощальные. «Что уносит человек с собой, туда? Откуда нет воз­врата. Лишь отношения человеческие, человеческие… И перебирает – имена, имена, имена близких – как главное сокровище, что приобрёл здесь, на земле. Имена близких, близких имена… то, что остаётся».
Так он и вошёл – в вечность – с именами близких, тех, кого оставлял на Земле.
Его встречали, конечно же, конечно, встречали те, кто его так любил, и любит. И жда­ли уже… давно, наверное…  Господь – Первый, Первенец из мёртвых…
Он был святой, святой. Господь даровал нам его. Встречу эту. С ним. CODA.    
Ну, а теперь, всё по порядку…
Всё. Эта книга – выплеск, и, можно было бы взять тексты, точные цитаты, расшифров­ки, аудиозаписи (благо, всё теперь есть, доступно), но, я написал так, как говорят художники про свои произведения:  “я так вижу ”. Но, и в них, в “точных” цитатах – неправда; в “точных” цитатах –  неправда: нет живого Георгия, живого… Да: сгладят, поредактируют, уточнят… Огонь – уйдёт, уй­дёт. Уйдёт живой! человек. Уйдёт… А, это был человек пламени, человек пламенеющего слова и рас­калённой до боли веры. Вот. Я напишу что-то другое. И о себе, конечно, и о близких, не только о Георгии. Потому, что мы неразделимы. Нет – не разделимы. Наша жизнь – сплелась в удивительный орнамент, пестрящий образами и деталями. Я напишу, напишу ещё, что-то без этого тока боли, быть может, может быть.
Друг наш дорогой, “один из нас”, один из нас…
Прощай.
Ну.
А теперь всё по порядку…


22.06.2007 – 17.07.2007


Артём Киракосов

VIA CRUCIS
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ

Светлой Памяти Священника Георгия Чистякова   

04.08.1953 – 22.06.2007            


   

298/II    *        СРЕЗАЛО БУДТО

Срезало будто. Как ножом. И я не смог – писать больше ни о чём, только – об отце. Об отце Георгии. Чистякове. И написал книгу. Небольшую. Как выплеск. 40 страниц. Напишу. Напишу и ещё. Я умею любить. И быть любимым. Это не часто совпадает; и ходит вместе, рядом. Сейчас, когда – хоть вдохнуть можно от слёз пережитых, – понимаю, – надо писать, писать дальше, не забывая отца ни на мгновенье. Эти слёзы и стоят и душат, но – жизнь, стрелки часов, – лишь бег в одну сторону не­прекращающийся, не прекращающийся. Бег… И я поднимаюсь… (А я и болею ещё… совсем плохо: инфекция.) Будто – потерял – половину солдат своих за первую схватку разведкой лишь поднимаюсь. Поднимаюсь и, плача, нажимаю… нажимаю… первые любви клавиши ноутбука своего. Я буду пи­сать о любви, о себе, об искусстве; а, что ещё вы посоветуете человеку с моей психикой и биографи­ей? Я же люблю, я же поэт. Я же художник. Человек – самый разумный на Планете, потому что, толь­ко художники и понимают, как и Кто устроил всё это таким чудным образом. Художник – существо разумное. И я не встречал разумнее.
Нет, я не очнулся. Нет, во мне не прошло всё. Нет, всё что тронуло – живо всегда. Просто – идти дальше – надо… надо… Подниматься… и идти… идти…
Прошёл месяц – я возвращаюсь… я медленно возвращаюсь.

20-ое июля 2007-го года




299       *        ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ: Я НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ

Ты знаешь: я не могу, я не могу без тебя. Думай что хочешь себе, пожалуйста. Пожа­луй. Это примитивное и банальное: хочу видеть! слышать. Хочу!.. Это – простое и древнее “как мы­чание”: хочу! Что хочешь думай: всё равно: желание страшнее мне тебя. Это древнее, зовущее: “хочу”. Это безотлагательное – хочу! Это бескомпромиссное – не могу. Эта точка в конце – решаю­щее. Идти, идти. К. Туда, где высмеют, оттолкнут. Туда…
Что хочешь: это сильнее… и того, что делает человека смешным, никудышным, чуче­лом для оплевания. Ты – в памяти художника стоишь бессмертно. Ты – лучшая картина, что не напи­сана ещё. Что мне те, что я уже написал! Ты – икона стоящая изнутри. Ты – солнце, что взошло – во мне, в. Это ад – совершившийся своей невозможностью. Ты – невозможность моя. Не просто быть вместе, нет, ты – просто недостижимое моё. Ты – скала, что я вижу в себе, при полном отсутствии всяких данных приблизиться к ней. Ты – как обличение, которое не могу исторгнуть из себя, отмести, отвергнуть, ниспровергнуть. Ты – нет, не могу без тебя, нет, не могу – что хочешь: режь! бей! от­талкивай! высмеивай! трави! Нет, не могу отделаться, – люблю! люблю! люблю! Не могу ничего, по­нимаешь? – Это трагедия. Я прошёл и это в своей жизни: полное отталкивание, “вытирание” из жиз­ни. Где нет встречи даже и в будущем. Слово “никогда” – это моё. Мне принадлежит лишь это – пол­ное изгнание. Чувствовал ли это кто-то из вас, дорогие? Об этом стоит писать. Изгнание из Земли как бы, при жизни как бы. О, это – отрицание! отрицание! – самого существа твоего, рождения твоего, за­конности жизни твоей как таковой. Это – лагеря, лагеря смерти – тебе лишь отстроенные. Для тебя строящиеся – печи газовые. 
Знаешь? будто и не живёшь… Она – растёрла тебя с планеты этой. Вычеркнув из всех возможных комбинаций появления твоего. Все ходы перекрыты. Ты – сброшен (трупом) в безжиз­ненные тьмы. “Тьмы и тьмы и тьмы”. Ты – тебя не было… Это сталинизм, фашизм, национализм, где ты – цыган, еврей, русский, поляк, славянин. Это тебе – приготовлено небытиё. Это тебя не было на Земле. Это её ошибка – улыбка тебе.
А знаешь? Ведь и так можно жить… Можно… и. Так. Ты… Тебя как бы и не есть для неё. А… Знаешь, можно жить – так. Я ведь не меньше её люблю. Говорят, если любовь себя не прояв­ляет, значит, это не любовь. Согласен. Есть – разные стадии жизни.. Есть то, о чём говорю я. Это – что-то НОВОЕ. Это что-то за гранью… Это – после // после // жизни. Это – что-то иное. Можно… Можно любить. И – так. Даже без и молитвы. Это – какое-то беззвучное предстояние. Это какое-то безмолвие, в котором только художник и может пребывать: памятью, памятью своей… Образ твой – в сердцевине души.. Образ твой – в сердце не испепелится. Любовь. Любовь. Любовь настоящая. Это вот это безмолвие, как после написанных холстов. Ты, бросив кисть тяжело: уже не властен над реа­лиями, ни теми, что исписал, ни теми, с чего пел это всё. Жизнь, плывущая мимо. Жизнь – не твоя. Вот – правда. Твоя любовь, твоя любовь – не твоя. Ответ на вопрос.
Просто шло мимо. Ты – стоящий на берегу. Хотелось коснуться? Это для простых людей.. Тебе – её образы; лишь. Издалека – она: чья-то мать, дочь, жена, любовница, внучка, возлюб­ленная. Ты – лишний, “никакой”. Ты – художник. Художник, значит инок. Всё, что хотел ты, даже самое обычное, – невозможно, нет, о! То, что можно другим – тебе лишь – открытые язвы сердца. (И, как оно стучит ещё? – ходит…)
Артём. Артём? Артём! Артём…   
 
20-ое, 21-ое июля 2007-го года


300       *         ЕЁ СЛЕЗАМИ, ЕЁ СЛЕДАМИ,  ГОСПОДИ

Пройду. Господи. Где мне найти её. След её, взгляд её, тень её. Ты видишь, Господи, иду, ищу, Господи! Господи! Иду! Ищу! Господи! Господи! Господи! Дышу воздухом, где она была. Пою песни (слова её), что в губах её держались. Ты же видишь: не могу без неё: следами иду, слова­ми ищу. Рисую, кисти бросив прочь, далеко, её образ выхваченный у снов времени. Ушедшее – лив­ни, унесшие с собою сладость. Сладость и радость близости, досигаемости. Ты – безумец, простив­шийся с тем, что в руках, ради того, что было и не вернётся уже никогда, никогда, никогда. Нет – это не твоё, что же идёшь ты следом её голубым следам. Повторяя, повторяя её имя, как святой своей но­вой. О! Её имя, выписанное твоими холстами. Твоя душа – источник, откуда эта музыка и родится. О! Вдохновение, – ты тратишь его, – попусту. Тебе не догнать этот лес, встающий быстро, тебе не вы­учить эти обороты. Тебе и не приснятся даже эти склоны. Она – за далью, и за странами целыми. Она – даже не миф. Она – просто ушедшее, просто прошедшее. Она – то, что было, было, прошло.
Ты был – даже не эпизодом, ты был – на дороге – веткой случайной. Она улыбнулась тебе. Ты был интересен – полвзгляда. Ты был – витрина её нежности. Ты… Зато… ты стал жертвой её голубого огня. Почему ты? Почему – жертва? Опять ты… Ты – художник: ты видишь то, когда другие молчат. Твоё сердце, не как их, из камня, стали, резины. Оно – огонь, оно – живое. Ты поёшь то, что в губах её хотелось нести. Ты – сладостный разбойник, несущий крест на голгофу недосягае­мости, о. Ты… Песня твоя… Это следование как таковое… Ты хочешь петь. Ты поёшь – её… её… мучаешься этим значащим, как реликвия религиозная, голубым её платьем. Платье голубое – икона новой любви твоей. Любви, потерявшей боль. Боль и боязнь потерять. Это новое что-то в тебе. Это – взлёт в… к… туда, где ты – просто идущий и алчущий. Её… Её… Её… Потерявший свои слова, поте­рявший способности их произносить, мыслить. Ты – художник, какой-то новой формации – без хол­стов и наследия вовсе. Ты – странник, Артём. Я узнал тебя, нет? Или, кто? Ты – без отдыха – след в след ставишь: идущий! поющий! любящий! Артём. Артём? Артём! Артём…

 22-ое  июля 2007-го года


301        *        НОВАЯ ЖИЗНЬ

Ты ведёшь кисть. Это – новое, вечно новое в тебе. И во вне. Это религия. Это больше. И, чем ты даже. Это – новая жизнь. И – не только твоя даже. Миллионы лет миллионы людей вслед тебе кистью твоей вздохнут, полёт ощутив. Это – только начало… Кисти твоей движенье… Останет­ся в их жизни скрестиях. В их тела движеньях. В их строгих вдумчивых взглядах, в их несмелых сло­вах о тебе, о лесе, о красоте. Они – запомнят все проникающие движения твоих цветов. Они ощутят эти сказочные касания тонов в светах и тенях. Они заметят и то, как бережноосторожен ты в склад­ках, в материях. И как поёшь все поверхности тел, и, как неостановимо сладострастен в живописи глубоких, глубоко-чёрных. Они поймут. Эти миллионы из миллионов. Они всё поймут. И придут поклониться (внутренне) твоим движеньям кисти. Они ощутят сакральность всех касаний, касаний любви. Потерпевший крах в всех своих начинаниях. Почивший только в своих мазках. Ты. Сам, как полотно. Ты – остаток “сухой”, от того, чем горело сердце. Не добившийся ничего, ничего, кроме это­го счастья, счастья – петь этими красками, красками. О!! Краски – не кровь твоя новая разве? Не жизнь твоя новая разве? Не душа твоя новая разве? “Живопись” – религия будущих поколений. От слова – “жизнь” и “жена”. Ты – победитель, наконец, и этой жизни. Ты – живописи чистое слово. Ты сам – зерно слов этих, что красками говорится, о! о! о!

22-ое  июля 2007-го года


302       *        Я ВЕДЬ ЛЮБЛЮ ЕЁ. И ВСЁ ЭТО

И этот день был тебе посвящён. И эта ночь твоей была. И это утро – твоё. И это солн­це всходящее опять – о тебе, опять – ты. Ты. Полотно художника, что пишется изо дня в день. Серд­цем, раскрашенным любовью. “Было” – “не было”: пусть гадают себе. Ты – в моих холстах ещё до того, как не было тебя, меня, этого мира. Ты – то, что было всегда. Ты – ослепительный свет, непере­даваемое. Ты – нет, не в снах, нет не наяву. Нет, – ты – я. Я, живущий. И не ощущающий пелены ве­ков, лет, расстояний. Ты – я, живущий. Ты – то, что останется после, на холстах. Не уцелевших. Ты – то, что уцелеет после дождя, дождя веков, после потопа. Ты – то, что остаётся. Ты – образ. Ты – живёшь во мне, вместо меня. Ты – то, что моё, настоящее. Кто знал тебя, кто видел. “Было” – “не было”: гадают… Было… И это утро… И этот день… И эта ночь… Твои… Оля…   

23-ое  июля 2007-го года  // 07:00


303       *        ТО, ЧТО ТВОЁ

Оля. Имя Твоё. Где границы? Кто установил права? Кем даны эти линии? Откуда та­кие мысли? Ты – вне правил и положений. Ты – необозначенное на Планете. Ты – забытое небо это. Ты – земля, по которой никто не ходил. Ты – неочерченные храмы. Ты – ненарисованные пейзажи. Ты – несказанная сказка. Слова, что ещё не придуманы. Ты – будущее, что ещё будет во мне. Ты – прошлое, что ещё будет во мне. Ты – обрадованная моя часть. Что Твоё? Что не Твоё? Ты – необозри­мое. Ты – за существом всех обозрений. Ты – всшедшее на просторах. Ты – боль, что неотъемлема. Боль, что, как я сам. Потому и не чувствую. Ты – планета. Планета. Которая рядом. Не сойти с орби­ты бы. С своей. От близости. Ты – рядом. Что Твоё? Что не Твоё? Летишь? Мимо? Рядом. Орбиты? Не сходятся… Не пересекаются…Я слежу Тебя где-то из других расстояний, где-то совсем от другой жизни. Что есть критерии близости. Что есть базы родственности. Что есть параметры идентичности. Что есть “Ты”, кто есть “Я”. Зачем рассуждения. Что перевязывает… В жизни этой… В жизни той… Ноты?.. Музыка?.. Слова?.. Всё в целом… Всё по отдельности… Всё, что было… Всего, чего не было… Что будет? Что было? Ответы? Вопросы? Связи? То, что отталкивает? Что-то ещё? Что-то третье? Иное?? Пятое… Двадцать восьмое... И?
Оля. Такое Имя, ставшее Вселенной. Вселенной, что живёшь “в”.

 23-ое  июля 2007-го года  // 10:00
 

304       *        ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ТЫ ВСЁ ЗНАЕШЬ, КАК?

И совсем не только то, что люблю. И, совсем не только то, что – Вселенная. И совсем не только то, “возлюбленная” “во Вселенной”. И совсем не то, что “не моя дорога”. И совсем не то, что “шествует рядом”, не догоняя, не пересекаясь. И – совсем не то, что, “совсем не то”. А, ТО, ЧТО. Что – то, что. Чем заканчиваю жест. Чем начинаю утро. Тем, что впереди СЛОВА любого. И мысли любой. О!! Великая Любовь! шествует всегда позади. Слова из песни… Ноты из нот… Струны из струн… Голос из голоса…
Я начинаю тем, чем и заканчиваю… Тобою! Тобою! Любовь моя! Любовь моя!
Я завершаю тем, с чего и начал: Тобою! Тобою! Любовь моя! Любовь моя!       
И: будь что будет! будь что будет! Я пел: что должен! что должен!
Любовь моя! Любовь моя!
И я не знал, не хотел, не желал ничего, никого, кроме Тебя, жажда моя! Огниво моё! И я пылал Тобой, Тобою, воздух! воздух мой! Королева королей моих, Ты… Склоняю все знамёна, что воевали… Склоняю… Склоняюсь… завершая года полёт этого… Все бастионы, все батальоны… Все, кто сражался… Все, кто ждал… 


305       *        РАК

Одного за другим, одного за другим – уносит эта болезнь. Прочь. Из жизни. Расплоди­лась и разгулялась в вволю. Ох! Никто не управа ей. Облегчить участь умирающему – всё, что мо­жем. Одного за одним, одного за другим. Одного за одним, одного за другим. Никого не щадит бо­лезнь: сильных и слабых, молодых и пожилых, здоровых и не. И никто ей не указ. “Рак” – приговор. Смерть означающий однозначную. Смерть неотвратимую, неминуемую. Смерть пришла – и за тобой. Собираться пора. Ну, поехали, что ли?

24 июля 2007-го года  //  07:00 


306       *        О, ОЛЯ

Зато, я могу тебе приносить цветы, о, Оля, совсем тебе не мешающие, о, Оля, о, Оля. Зато, я, я, Артём Киракосов, зато, о, Оля, не видим, не видим стал тебе. Совсем, Оля, о. Вот, я такой, как хотела ты, о, Оля – никакой. Несу цветы слов тебе, о, Оля, беззвучно, Оля. Оля. Ты. Как ты и хо­тела всё, Оля. Без меня как бы и жизнь. Зато, я звоню тебе, Оля, не переставая как бы… Слов-восхи­щений не жалея как бы… Впервые это полуинтеллигентское  “как бы” по назначению употребив, как бы… люблю… И, оказывается, можно – и – так…
Цветы-слова ложатся легко и звучно, потому, что… ты не слышишь их, Оля; они не мешают тебе жить, или то, что этим называется, о, Оля. Оля. Вот и сказки конец. И это – какая-то другая вечность, другая вечность, другая вечность. Где слова – мои корабли… И я запускаю их плыть… плыть… нет, не к тебе… просто… другим… Тем, кто слышит… слышит… любит… любит… Из солидарности с любящими. Из солидарности с…
Солидарность – нет, не политическое слово, нет, Оля. Солидарность с любящими – это – человеческое… Солидарности протянутые руки – так жить. (!) Что бы там ни было. К – другим. К тем – кто, как и я поражён… К тем… Ведь не у всех есть эта краска слов… спасающая.
О, Оля, вот всё, чем поделиться хотелось утром этим.

24 июля 2007-го года  //  09:00 


307       *        МЕТРО

И я, знаешь, бегу, бегу, как мальчишка четырнадцатилетний: вниз, вверх по эскалато­рам, по вагонам, прохожу насквозь станции: ищу… ищу… А, знаешь, это ведь единственное место, где могу теперь тебя встретить. Ты не виновата, что люблю. Я – сумасшедший и несчастный. Поче­му? – Без тебя. Бегу… Ты не поймёшь… Не мучайся даже… Как и все твои предшественницы думай: “идиот”… “пусть себе”… Не понимаешь. Боишься. Презираешь. Обходишь стороной. Я знаю: мет­ро… это единственное… моё спасение… Лица… Лица… Твоё? Чужое? Я иду… иду… бегу… лечу… Что же мне – четырнадцать? А я ведь всё лечу, бегу, ищу. Мне – полвека (говорят, без пары лет?). Я – что же это со мной? – ищу, лечу, гляжу. Глаза ищущие, глаза любящие. Ты? Не ты? Ты? Не ты? Зна­ешь, если приглядеться, сколько лиц знакомых увидишь? Сколько улыбок встретишь… Ты – уплываю­щая комета… Сколько прошло? Тридцать? Двадцать? Десять? Я бегу, я лечу, я ищу тебя, тебя, моя… Мне уже  – полвека (говорят, без пары лет?). Знаешь, а я ведь бегу очень быстро. Пробегая за вагоном вагон твоего направления. Знаешь, я даже не знаю, где ты? Где? По-настоящему… Я видел всех в метро; все видели меня. Где ты? Где? Я ищу… бегу… лечу… Смешной художник. Чудной ху­дожник. Безумный художник. Бедный художник. Сумасшедший художник. Влюблённый художник. Я нашёл эту форму рисования: я – бегу… я – лечу… я – живу… тобой… тобой… тобой… Затерялся взгляд в годах этих, в словах этих, в лабиринтах этих. И – следующие – пятьдесят – я бежать буду… Я ищу тебя, я хочу тебя, я не могу без тебя. Эти фразы безумия раздавленного несу как флаг за собой, тащу на себе, над собой – эти полвека. Что будет? Я знаю: я ищу тебя, я хочу тебя, я не могу без тебя. Это безумие. И это – так. Так и есть. Так живёт художник. Так он ощущает себя. Не для кого-то, а для себя, для себя, понимаешь? Я – ищу… бегу… зову… я – бегущий… я – зовущий… я – ищущий… Я зовущий, ищущий, бегущий, любящий, рисующий… Весна! Весна! Весна! Что не прошла… Что не прошла… Что не прошла… Я бегу за тобой… вниз! вверх! по вагонам, через поезда, по платформам, через переходы. Я бегу к тебе: я не могу без тебя. Эта фраза из пошлой песни. Она моя. Я услышал её. Где-то и бегу… бегу… бегу… за тобой… за тобой… за тобой… Моя! Моя! Всё равно! Всё равно! – моя!! моя!! моя!! моя!! Любовь. Любовь.

 24 июля 2007-го года  //  09:00  – 21:00   


308       *        КЛЁШ

Ну вот, всё и вернулось. Я опять понимаю в женщинах (в их красоте), как и тридцать лет назад, когда мне было пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать. Всё вернулось “на круги своя”. И я узнаю тех девушек, которых любил. Широкие пояса, яркие пояса. Рас­пущенные волосы на прямой пробор. Led Zeppelin и Deep Purple. “Мы победили. Ура”. (Боря, Гребен­щиков, БГ, почти БОГ.) Опять слушают: Beatles и Rolling Stones. Песня Дилана “Like a Rolling Stones ” признана песней века. Королевой рока остаётся (нет не Мадонна, эта… /мат/) Джанис. Королевой фолка (нет, не Арефьева /упаси Боже!/) – Баэз. До сих пор поющая. Дилан даёт по два концерта в три дня. Маккартни пишет лучшие свои вещи (последний диск). Соединяются Саймон и Гарфункель, что­бы петь, как и в юности, для своих, для тех, кто ещё их любит и ждёт. Всё состоялось в жизни: мы по­бедили, ура! Наши идеалы: make love – not war. Девушки… Я узнаю в них тех, кого любил и люблю до сих пор. И – клёш. Клёш. И – на бёдрах брюки. Правда, почему-то, это ушло из мужской моды. И Ян Гилан и Джимми Пейдж нынче, как образы, больше не встречаются. И мне жена запрещает поку­пать клёш; и я, почему-то, не могу… Это стало женским только… почему-то… Почему?-то… Мы по­бедили, ура! И я узнаю тот тип красоты, который шёл со мной через все эти: диско… панк… рэп… регги…поп… Я вижу и понимаю… тот тип красоты: мой. Длинные распущенные волосы, клёш, широ­кие пояса яркие, нити, вплетённые в волосы, изрисованные джинсы, расписанные сумки, открытые бёдра… Мы победили. Ура. Мы жили не зря. Let It Be. Hey Jude. Yesterday. As Tears Go By. Angie. Век кончился. Это победа. Мир и любовь. Вот идеалы. Мир и любовь. Peace & Love. Мы победили: ура! Peace & Love. Наши дети учат Гребня, поют “Машину” (самую раннюю, исключительно), слу­шают Майка, Высоцкого, Окуджаву, Башлачёва, ДДТ. Peace & Love. Ну, что ещё? Значит, всё хоро­шо. Дочки моих друзей так соблазнительно похожи на мои юношеские идеалы. То же поют, говорят, хвалят, ругают, думают. Я понимаю их, они понимают меня. У меня нет ощущения ушедшей четвер­ти века. У меня есть ощущение, что ГЛАВНОЕ мы успели передать, сказать им. И, даже, это КСП как-то держится. Читают и Селинджера, и Хемингуэя, и Элюара, и Такубоку, и Хайама, и Пришвина, и Розанова, и Фета, и Баратынского, и Джойса, и Моэма, и Короленко, и Гаршина, и Анненского, и Блока, и Платонова, и Набокова, и Уолта Уитмена… Легче жить как-то: когда вижу на футболках мо­лодых лица Джона, Ринго, Джорджа, Пола. Читают Меня, Сурожского, Шмемана, Чистякого, Борисо­ва. Девушки. Наверное, это главное. Девушки. Освещающие бытиё. Девушки, как свежий глоток. Де­вушки, как признание твоего права жить. Клод Моне – признан лучшем. Джексон Поллок – самым дорогим. Миро, Пикассо, Клее, Кандинский, Матисс – в любом книжном. Три месяца в Пушкинском – Модильяни. Мы победили. Победили не только мы. Но и… и это временно… временно… времен­но… Время вытрет их имена…    
Девушки, я узнаю их… я живу! Хочется жить! Хочется жить! Хочется жить!

24 июля 2007-го года  //  21:00  – 24:00   


309       *         ЖЕСТОКО, ДА (но, – била и ты, милая…).
 
Не спорю, то, что осталось в тебе – выжженное. Ты – полоса препятствий, что прохо­дили многие, милая, но… но… била и ты, милая, милая. Ты не оставалась безответной, как, скажем, Лена или Оля: била и ты, милая. И эти морщины, что я заметил на твоём лице… да, била и ты. Ты не промахиваешься, дорогая. Ты всегда делаешь больно, больно, милая, дорогая. Ты же, – специалист, дорогая (не хочу называть твою профессию, но она о том, чтобы делать больно людям, простым, та­ким, как я, дорогая). Больно! Ты, даже не представляешь, как тебе это удаётся, дорогая, ох. Что я? Так и тащу след кровавый слов твоих по листве своей жизни. Я ведь художник. Умею только рисовать. Умею только петь и падать к ногам. К твоим. И к других ногам. Таких, как ты. Дорогая. И не умею ставить руки, когда вы закалываете насмерть. Насмерть. Своей красотой и необыкновенностью. Ты – если бы не была такой – какова бы цена была тебе. Если бы ты не убивала? какова бы была цена отва­ги? моей? Подставляться тебе – дело нешуточное: ты не щадишь, да, нет, ты не щадишь. Ведь ты – бьёшь, бьёшь, бьёшь, дорогая. Ты – с размаху кладёшь удары эти. Рассчитываешь? Нет? Я понял: просто, – били тебя. Какие-то ублюдки. Я понял. Я понял. Что это? Кто это? Да так, что оставил столько морщин на твоём профессиональном лице. Ты ведь PR менеджер/журналист/директор. Ты стираешь тех, кого тебе прикажут, ты хвалишь тех, кого говорят, ласкаешь тех, кто платит. Это проституция, дорогая. Хотя – законный брак – тоже. Каждый продаёт себя, как может. Это так. Пусть и в семью. Замужество: самая редкостная и продажная профессия. Жить в семье, научившись лгать всю жизнь? Это ли удел любящих, дорогая. Кто так тебя, хочется спросить? Не муж ли, дорогая. Так, не оставив ни одного нетронутого угла в душе. Уродина, он изуродовал тебя всю. Преуспевающий деятель интеллектуалшоу. Знаешь? Я, ведь хулиган? И бил, не спрашивая, кто передо мной. Так учил меня отец. Сначала бить, а потом спрашивать. Да, могу и я, дорогая… Только… Только… Только… колени склоняю… перед шрамами всеми твоей души. Перед всеми морщинами твоими, что получила ты годами этими. И, знай, дала бы ты мне хоть малейшую надежду, – терпел бы. Я терпел всё. Я не смог – только одного. Только одного: не быть с тобой. Била и ты. Били и тебя. Боже. Что это? Откуда? Что они делали с тобой, все те, кого ты любила? Все те, кто любили тебя? Что же мы делаем друг с другом – любовью своей? Только я и помню, какая была ты десять лет назад. Я остаюсь верен тем образам, что открыл в тебе. Остаюсь верен тебе, дорогая. Тебе, той, какую открыл тебя: солнечной, глубокой, открытой, синеокой, в золотистом платье – весна! весна! Я не знал (и не предполагал тогда), что лёгкое знакомство обернётся тяжёлыми ударами. Одно знаю: бить нельзя! бить нельзя! Я, кажется, дорогая, так ни разу и не сделал этого. Это привилегия женщин, дорогая. Я – склоняю колени… И понимаю: это были ублюдки, те, что превратили чистое пространство души в то, что я вижу перед собой. А, ты била… била… дорогая. Милая. Забудем. Будем жить, будто не было ничего, будто не было, будто не… Я научился терпеть и это: то, что тебя нет, то, что меня нет. Тебя нет у меня, меня нет у тебя, милая. Славный вышел бокс, милая, не правда ли, дорогая? Милая? Ты любишь Пейджа и Планта? А по раздельности? Они даже лучше. По раздельности. Как и те, сладкозвучные: Леннон *** Маккартни. Похожи и мы с тобой. Только не надо больше других, детка, я умоляю тебя: тебе не идёт это. Не подходит, дорогая.  За сим и кланяюсь, люблю! Если тебе это ещё интересно, дорогая, милая. Не хмурься. Так виднее морщины, что засадил в тебя этот недоносок, что называется до сих пор твоим мужем. Зачем человек пишет это всё? Он не проститутка, нет, дорогуша, он – дилетант: учит слова, их сочетания, знаки препинания, их сочетания. Для себя. Представь себе. Нет, он не PR, и не директор, и у него отсутствуют какие-либо другие критерии, кроме искренности. И, представь, – главная мотивация: искренность, самовыражение. Я так хочу. Я так вижу. Я плевал на всё, детка. И на то, что в вашей филфаковой (прилично ли, вчитайся?) тусовке такая ненависть к графоманам. Как и на то, что никто не откроет то, на что я кладу жизнь. Дорогая, энергия жизни много мощнее… Она заставляет касаться многого. Дорогая, не обижайся, я просто люблю тебя. Просто люблю. По-детски, по своему как-то унижаешь меня. Ничего. Я научился. Я научился жить – этими словами, свободы произносить которые, пока не в силах отобрать никто… никто… дорогая… Таких PRшефов я не знаю. Искусство – даёт нам право жить и дышать. Даже и в том унижении, куда загоняла нас ваша дружная семейка, оккупировавшая литературу и всё поперечно-склочное вокруг. Я умею защищаться, дорогая. И, тоже, умею бить, дорогая. Единственное, что защищает тебя, твой круг, твои бастионы, мужей твоих и любовников – твой образ, который берегу я в себе. Я знаю тебя – ты – чистая. Хорошая, нежная, славная, ранимая и золотая. Ты – весна! Ты – весна! А я… вынесу и без тебя… весь этот груз потерь своих… от тебя… без тебя… Вот рана, дорогая, что, если и лечится, то – сложнее… сложнее… много… много… Ты, дорогая, – чудо, без которого мне сложнее… сложнее… сложнее… много… много… много…

 25 июля 2007-го года  //  04:00  – 08:00   
          

310       *          КАК Я ЦЕЛУЮ ТЕБЯ, КАК МОЛИТВА, ЖЕНА?

Как я целую Тебя? Как молитва, правда? все касания мои… Они дают жизнь. Понима­ешь? Ты… не можешь уже… Без этих касаний моих… Без этих слов молитвы. Без этих  в з д о х о в   рук. Руки. Вступают тогда, когда нет больше слов. Они продолжают те слова, что устали в… ещё не вырвавшись… Я – только эти касания Тебя. Я – только эти вздохи рук. Ты – икона моя, что пишу я, отдыха не зная. Словами изнывая от сладости этих лет, проведённых с тобой, жена. Жена. Такое сло­во святое. Самое. Как Бог. Нет, выше ещё. Глубже как-то, сокровеннее. Нет, это уже не я – это Ты. Ты – Бог. И – есть. Это молитва, живущая в моих руках, руках, Тебя ласкающих изо дня в день вот уже четверть века. Руки – сладкое самое орудие лепки. Я – знающий сладость формы. Я – понимающий радость создания. Я – поющий НОВОЕ. Я – раскрывающий неизведанное… Ты – молитва и холст мои. Если я и не смог ничего для Тебя все эти двадцать пять лет, то – руки мои – гладили Тебя непрестанно, непрестанно, непрестанно, не переставая, не… Мои руки могут больше, чем небо над нами. Я доверяю им больше, чем словам в себе, из себя. Ты?.. Больше, чем молитва… Ты, то, что осталось после меня. Ты – то, что сложил я жизнью своей этой любовью, что длилась двадцать пять лет, и начинается только для меня… Каждое утро – с этих рук молитвы… Больше, чем молитвы… Больше, чем жизнь… Больше, дольше… Чем все века эти – ушедшие… Руки, руки скульптора могут всё! Они словно вылепили СЧАСТЬЕ. Счастье – было быть рядом. Счастье – это то… , это где… , это там… , это что… , то, … То, что в руках. То, что под руками. Я не знаю лучше кистей, нежнее кистей, чем слова рук своих. Я не могу лучше. Я могу только молчать. Молчать. В этой молитве – я прожил день за днём, вымаливая Тебя у Господа! Вымаливая! И выплакивая. Только эти плачи рук и могли сказать, как я… как я… не живу без Тебя, жена моя. Ты чувствовала… Ты почувствовала… Лучшее! Лучшее! Что во мне есть! – это касания… эти касания… это касания…Это – высшее! высшее! высшее! во мне! И я не могу сказать лучше! глубже! искреннее! И я не могу быть другим. Я – как ПЕРВЫЙ, первобытный мастер, лепящий возлюбленную… Образ Твой прекраснее, чем в словах, – под руками… В руках! В руках моих! Я, если хочешь, продляю жизнь, выглаживаю дни и болезни, что несут боль и разочарование. Я – страж на границе Твоей, счастья Твоего, жена. Я – не лучший, нет, жена, прости, прости. Какой есть. Лучшее во мне – Ты, Ты; и – Господь Бог мой – Творец, о! Я люблю вас – бесконечно и глубоко. И Господь мой знает, как я за женщину любимую бился с Ним. И Он знает, что здесь нет компромиссов. Что, я бился с Ним всякий раз. За девчонок вступаясь любимых. Как, я не щадил Его; и, как, Он не щадил меня. Мы покрывали друг друга ударами. Все знают, кто знает меня: я ни разу не отступил. Он не раздавил. Оставляя – шаг, чтобы встать. И – вышибал всегда оружие. Оружие из рук. “Вставай!” “Вставай!” – говорил я себе всякий раз, погибая (почти) за длиннокудрое созданье, пленившее разум живописца. “Концерт окончен, возвращайся…” – слышал я Голос Победителя… Его. Я – поверженный и немощный, разбитый и разъятый – шёл… возвращался к себе в… к… в… к… в…
Молитвы рук – получались всегда, жена. Здесь не соврёшь. Женщину не обманешь. Эти молитвы она знает лучше, чем все слова, что ты учил наизусть для неё и для других. Молитва – это вымоленные её минуты счастья, минуты жизни, за которые она отдаёт тебе Себя, это – бессмер­тие – в твоих руках, в словах твоих рук. О. Знай. В словах твоих рук – бессмертие!.. бессмертие!.. В руках твоих Она – входит в славу. Теряет земное… Она – в руках твоих… Отдаётся  н е б е с н о м у… Ты – думал о себе… как? А, ведь, и в тебе есть… живёт… это небо. Бесконечное небо любви. Это бесконечное касание горизонта… И – уходящее за… Ты – был просто ПЕВЕЦ. Ты, как мог, как дано тебе было, – пел!.. пел!.. Ты – обыкновенный… художник! Ты, верящий в руки больше, чем в слова. Ты – был бесстрашен больше, чем в порыве слов. Ты – как мог, как дано тебе было – пел!.. пел!..
Ты вырвал жизнь! Из пасти несчастий и непогод! Артём. Ты был смел в главном: ты не боялся любить, ты не жалел себя, и не боялся боли, ты был честен в этом. Артём. Господь Любит таких. Он любит смелых и решительных. Ты не был безрассуден. Ты был осторожен. И – ты смог принести плод любви тем, кого любил и любишь всё сильнее на этой земле. И Господь Видит это, неужели ты не видишь это. И – ты успевал остановиться перед бездной, перед тем, где Его уже нет… нет… И Он оценил это – даровав тебе многочисленные твои дарования. И – среди них – это – главное, ты почувствовал его… Многим женщинам славу спев руками восхищений, руками, лепившими веч­ность из минут нынешнего. Эти имена вписаны в холсты, ставшие иконами. Женщины, ставшие лю­бимыми. А, значит, узнавшие силу жизни вне умирания. Бессмертие! – это любовь! Ты дарил её! Ты дарил её! Ты был щедр! и БЫЛ не превзойдён! Ты был талантлив! Ты родил много холстов, много стихов. Но, главное, – это бессмертие касаний, что ты подарил женщинам. И первая – жена твоя. Жена моя. Первая. Как, Первенец из мёртвых – Христос. Так и Она…
Господи… как я целую Её, нежно, как молитва… Христу! Господи! Господи! Как я целую Её! Как я целую! Будто молитва! Христу самому… нежно…




// Будто Воскресения День Настаёт Господи // Господи //
// Будто Нет Больше Смерти Господи // Господи //
// Будто Молитвы Все Совершились Уже // Господи // Господи //
// И Любовь Верная Вечная Уже Вне Времён Всех Коснулась Нас // Господи // Госпо­ди //
// И Не Будет Больше Боли И Расставаний И Связь Любящих Всей Земли Восстанов­лена // Господи // Господи //
// Твоя Власть На Земле // Так Я Целую Её Нежно Нежно Господи //
// Так Я Целую Её // Тебя Будто Господи // Господи //
// Это Конец Это Начало // Это Свет // Я Искал Его // Я Нашёл Его // Господи // Госпо­ди // Господи // Свет // Свет // Из Души //
// Так Я Целую Её Нежно Как Молитва Господи // Господи // Жена Моя // Жена Моя //
// Так Я Целую Её Нежно Как Молитва Моя Господи // Господи //
// Господи // Господи // Я Молился Тебе // Я Целовал Её // Это Всё Что Я Умел В Этой Жизни // Всё Господи Прости // Я Пел Как Мог // Как Ты Даровал Мне Сам Господи Сам Господи //
// Господи //
// Господи //

               

26 июля 2007-го года  //  08:00  – 24:00

   
311       *        Я ТАКОЙ ЖЕ, ОЛЯ ВСЁ

Я такой же всё. Как и был. И, если ты (вдруг!) решишь, что я тебе (хоть в какой-то мере) приятен или необходим, прошу, – я буду рад исключительно видеть и слышать тебя, Оля. Оля. Я – всё так же… такой же. Я хочу тебя, по-прежнему, видеть и слышать. В жизни своей. И. Как бы там ни было, что бы там ни было, я люблю тебя, Оля, по-прежнему. Оля. По-прежнему. Сладостно веря в возможность саму носить это чувство в себе. Вызывая ненависть, ненависть и не что-то иное ещё к себе. Но, знаешь, если что-то… так – я – всё так же: хочу и буду… Некая наивность всегда была свойственна моей живописи. Меня называют примитивом. Это так. Я немного смешной. Наив­ный. И по изложению темы тоже. Я люблю тебя, знаешь: ничего не изменилось во мне. Со времён “Бонапарта”, так сказать. К чёрту иллюзии: я не могу без тебя. К чёрту литературу: лучшая литера­тура – ты! Я не заблуждаюсь: в моей жизни нет тебя. Я не заблуждаюсь: мне плохо: мне не хвата­ет тебя. Хватит врать! Если хоть какая-то возможность есть: я хочу быть, быть в твоей жизни, в любом качестве, в любом количестве. Какая разница кем я тебе, кто я тебе. Закрывай – не закрывай глаза: ты со мной; ты передо мной. Такой конец всего сборника: ты. Ты. Точка и. Что бы там ни было, как бы там ни было: я и лицо своё сохранять не хочу. Я люблю тебя, я не могу без тебя. Ни ды­шать, ни думать. О тебе всё. О тебе. О тебе всё во мне. И есть счёт этим годам? Благословляю все мгновения, что с тобой были. Все! Всё! Вот и итог: Ты. Такой конец. Простой и ясный. И без изли­шеств. Наркотик мой, зависимость. И я не могу без этого: тебя. К чёрту всё: ты! Одна песня внутри! Что хочешь думай: ублюдок! сумасшедший! недоразвитый! надоел! придурок! приставала! Что мог, я сделал для тебя, Оля: я исчез с пути твоего, Оля; я исчез, Оля. Не мешаю, теперь уже никому, Оля. Ты – старая песня поётся. “Примитив” – так назвал мою живопись мой приятель один. Я – наив. И в любви такой же. И с тобой тоже. Не повезло тоже. Чистый лист. То, что нужно художнику. Оля. Ты – просто то, что должно быть на нём, Оля, Оля. Изображение во всю страницу. К чёрту всё: дело идёт о сокровенном. Главное – почти детское. Главное – в нём человек и не признается. Главное в нём – то, что он – ребёнок почти – таит сокровенное в себе: поделиться с любимым. Главное он раз­делит с любимым. Отсюда эти позы девственные влюблённых. Отсюда этот примитив: все эти: “хочу! люблю! не могу! ты!” Настоящая любовь примитивна, Оля! Оля! Настоящие чувства нелепы! Нелепы, как звёзды и деревья. Допотопны, как камни и водопады. Ничего не меняется. В этом: (вечном! вечном! вечном! вечном!) хочу! не могу без! ты! одна во мне! болен! тобою! Ты думаешь, кто-то отличается здесь оригинальностью? Есть, ты думаешь, здесь оригиналы? Всё просто. Примитивно. И – наивным принадлежит настоящее. В моей наивности – честность. Искренность. Я люблю тебя. Не могу без тебя. Хочу быть с тобой. Здесь нет разницы: шофёр ты или художник: ты любишь, ты не можешь, ты хочешь. Это, как есть, это, как спать, это, как дышать. Это – проще ещё… Это – больше, чем воздух, чем слова при общении. Это – земля, по которой (может быть; может и не быть) ходишь ты, хожу и я. Это – общее, то, что, может быть, может и не быть у нас с тобою. Я – никто тебе. Я – ничто тебе. Оля. И – мне всё равно, поверь. Примитивизм мой строится на древности всех воздыханий о любви. Поверь, я много любил в своей жизни. Я знаю все изыски всех стилей. Прежде, чем открыть свой, я начитался вполне. Сполна вкусив эротику наслаждений. Примитив – это верное, надёжное, настоящее, поверь. Я люблю. Это не требует доказательств. Это не требует ничего. Это независимо и от меня самого. Это живёт и будет. Мой стиль? Его будут изучать, Оля, поверь. Ещё в школе. Я не наивен. Я знаю историю искусств. Я знаю, как растёт жизнь. Я знаю, что важно, теперь, а, что – нет. Знаю, что вера происходит от верности. Знаю, что нет ничего, что ценнее того примитива, что я описал. Знаю, что не ценить любовь – нельзя! Знаю! что не отвечать – бессовестно! Знаю: благодарность – это лучшее, что есть в природе! Знаю, что любовь – это бессмертие! Да. Любовь – лучшее, что можно встретить здесь. Знаю, ты, может быть, – обычная самая. Может быть, для кого-то, кто не видит тебя, Оля, Оля, Оля! Почувствовать особенность, увидеть, это и есть… Почувствовать человека это и есть… Это и есть дыхание это… весны этой! Что в душе каждого. Художник? Можно ли удивляться чему-либо? Во мне?.. В ком-либо ещё?..
Так что же? Ну так что же?
Оля…

27 июля 2007-го года  //  08:00  – 20:00


312       *        ЛЕЖИШЬ, КАК СЕЛЁДКА СЛОВНО В БОЧКЕ, ВЫСУШЕННАЯ, ВЫСОХ­ШАЯ, ЗАСУШЕННАЯ, НЕНУЖНАЯ, НЕСЪЕДОБНАЯ УЖЕ

Или помидор раздолбанный. Об стену. Кровь ниспадает со стен, как краска полужи­вая. Невысохший сок твоих эмоций. Ты? Объедки с чужих пиров. Ты? Рассказы, принесшие беду окружающим. Ты? Нужен кому-то? Кто-то спрашивал? О тебе? И это правда? Ты живой? Ты можешь что-то? Кому-то обещал? Да кто-то этот поверил? Такой? Не противно? Ты сам себя-то видел в зерка­ле?
Высохший кролик. На вертеле. Политый соусом. Просроченный в датах. За тот год, прошедший. Эх ты! Великолепие отвращения – к самому себе. К – лучшему, что в тебе есть. Эх ты! Изобретение недоразумения.
Приходят на ум всё фрукты смешные, потерявшие цвет, вид, вкус. Так это я. Так я о себе, нынешнем. Так вот оно какое – истощение. Из правил. Я иссохся к концу этого дня. Я высказал­ся: проза, стихи, критика, эссе, мемуары, живопись, фотография, реставрация, педагогика, дизайн, ор­ганизация, графика… Чепуха! В общем…   

27, 28 июля  2007-го года  //  23:00  – 24:00; 09:00 – 10:00 


313       *        НАПИСАТЬ В КОНЦЕ

Надо что-то решить, на что-то решиться. Всякое завершение – конец. Хоть и времен­ный. Надо что-то говорить, в конце-то концов. Что-то важное, основное, главное. Оно осталось ска­занным где-то между главами. Оно осталось позади где-то, выполненным уже. Главное – всё, что было. Главное: не вычеркнуло неглавное. Главное – мы все, мы все. Живые. И те, кто ушёл раньше. Все те, кто дороги. Всё то, что было. И то, чего не было. И те, кто были не близки. Тоже. И – я не могу очертить жизнь и не жизнь. Выделить что-то, кого-то. “Дивногорье” – такое название (отнюдь не географическое) я бы дал всему, что произошло со мной. Я – певец. И просто пел. Я просто шёл. Я просто видел. Я просто писал. Я любил. И я ненавидел. И я делал это искренне. Я сражался. Словом и делом. А что главное? Что остаётся?
И, всё-таки, – чистый лист…
                чистый лист…    

28 июля  2007-го года  //  10:00 – 11:00

 
314       *         КОНЕЦ

Мне скажут. «Что это?» – отвечу. «Ну и что: конец?» А, что мне? Я пел и шёл. И вот всё, пожалуй.
Мне назовут цифры и даты. А я отвечу: «Ну и что: я пел и шёл, пел и шёл, ну и что?» «Как так?» – возмутятся… «Вот так!.. Вот так!.. А мне … … (мат): я шёл и пел; я пел и шёл, пел и шёл, пел и… шёл… пел… пел… шёл… Мне по… … (мат)».
Мне скажут: “это конец”. «Это же – конец: покажи! наконец! кто ты? что ты?» «Да пошли вы!.. А пошли вы!» – отвечу… «Да, кто вы, собственно…» – будут ответ… «Мы, собственно… от Г.Б. (Господа Бога? – прим. авт.; или от БГ? – Борис Гребенщиков) «Да… пошли вы!!!» – я буду однозначен!!!
«Ты был плохим сыном, отцом, мужем, возлюбленным, внуком, любовником, братом, другом, партнёром, работником… – завопят чёрные ангелы. – Ты плохим художником, литератором, фотографом, реставратором, педагогом, организатором…» «Да», – соглашусь. И это будет правдой. «Только… Только… Только… Только… Как и автор любой, не отдам и строчки своей, и буквы сво­ей, и штриха своего за всю литературу мира, за всю живопись мира, за все фотографии мира – а ина­че, я не назывался бы художником, литератором, фотографом, реставратором. Авторство подра­зумевает подпись. Я – автор – мне … … (мат). Имею право… И обязан… даже…» – я суров. Я очень суров.
– А, что серьёзно? – спросила меня Завадская (доктор наук, искусствовед, культуро­лог, востоковед, профессор, педагог), – всё не серьёзно! – улыбнулась она, в надежде на то, что отве­та нет, и сбросила пепел с сигареты в импровизированную пепельницу.
Я, со свойственной мне наглостью ответил: «ИСКУССТВО».
– О, да, – закатила глаза она, согласилась и улыбнулась.
 Отвечаю, со свойственной моему возрасту наглостью: «ИСКУССТВО». Отвечаю, со свойственной мне безаппеляционностью: «ИСКУССТВО». «ИСКУССТВО» – повторяю безаппеляци­онно. Искусство. Искусство. Искусство. Ты моё дыхание. Да: я пел никудышно. Да: я рисовал плохо. Да: я шёл вяло. Господь, Ты не сможешь отобрать то, что моё. Я шёл против Тебя сколько хватало сил. Я не готов к Суду. Тем более, к Страшному. Вот: “конец”… Придут и скажут… А, пошли вы!? А?! Да, пошли вы… Мне будет жаль: я не увижу струящийся СВЕТ. Я буду страдать: не смогу нада­вить краски… Нажать компьютера клавиш…  Разложить написанные холсты… чтобы заснуть в объя­тиях живописи, сделанной руками своими… И – прочитать изысканные вирши свои… Я не увижу и не обниму больше красавиц стана… И, что, – это удивительно, – то, что я люблю и ценю то, что лю­блю и ценю? Художник? Он – пьян!.. Да он пьян! Просто!.. Женщина? Та соблазнительница, что на его холстах? Да, это – она… Это за неё… О, да! О, … (мат? или? может быть?)
Ты не уступал никому. В этом суть. Ты не обязан никому. Господь Бог? Всё Его? В этом мире? и – в том… (?) Что ж: это ничего не меняет!! Ох!! АВТОР ОБЯЗАН ПИСАТЬ!!!! плох он или хорош. Вот и конец: я должен был – и шёл… как мог…
Вот и конец: нет не стыдно: дайте бумаги: я буду писать ещё. Дайте годы  – я нарисую другое. Я сделаю иначе. Жажда творить – основополагающая во мне. В – любом творце. Нечего пря­таться: если ты пишешь – ты автор. Творец. Руки прочь! Пошли вон! Дорогу! Дорогу!! Дорогу!!! И – не каркать! Кто судьи? Кто читатели? Кто писатели? Кто Бог Здесь? – шаг вперёд!       
Со свойственной мне лёгкостью шагну: я пел и любил… я любил и пел…
Я шёл!! И мне не стыдно!! Пошли все!!
Я, как мог, слагал: песни… стихи… картины… как мог, так и пел, шёл, любил… Да! пошли все! И! <…> (О! Боже!) в том числе… В этом и суть! – а и нечего было и браться, если… не так ты… не такой ты… “Энергия заблуждения писать”. (Толстой? Лев Николаевич…)   

 
 29-ое июля  2007-го года  //  06:00 – 24:00
 30-ое июля  2007-го года  //  03:00 – 06:00


315       *        ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА

Сегодня похороны. А я уезжаю: Скандинавия. Вся: Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания. Но, хочется рассказать, сказать. Этот тип русской женщины, который, мне кажется, вытащил всю жизнь нашу послевоенную в стране.
Без деталей. Мы посмотрели все фотографии с Леной и Владимиром Александрови­чем (дочка и муж; “вдовец” – ?). Скромная – вот главная черта. Удивительно рациональная, построив­шая всю свою жизнь на семью. Сначала муж – Владимир Александрович, потом дети – Лена и Саша, потом внучки и внук – Катя, Маня, Коля. На хорошем счету – всю жизнь – работа. ИТР. Лет сорок на закрытом предприятии. Инженер, летом – дача, участок (“классика” – 6 соток). Государственное предприятие дало пятиэтажку – три комнаты (“блочный”). Первая модель ЖИГУЛЕЙ. Державшаяся до самых последних времён, лет тридцать – сорок, что ли. Это всё, что можно было иметь, чего мож­но было добиться. Образование детям. Всё трудно, особенно, заработки. До последнего – работала на предприятии. Вот это – склеивать и склевать. Склеивать и склеивать эту жизнь, которая всё расклеи­вается и расклеивается, расклеивается и расклеивается. И ум. Немногословие, но всё очень точно. Всё по местам. Все вещи, все праздники, все даты, все люди, все дела. Организация – главное в семье. Великое хозяйство, которое кто-то должен вести, пока кто-то другой, кто-то ещё будет говорить о по­литике, о искусстве, о высоком. Кто-то ещё… Кто-то другой… Не дай нам Бог умереть после хозяек. Как мигом расклеивается жизнь. Таким трудом склеиваемая ими десятилетиями… десятилетиями… десятилетиями…
Страна, спасённая такими Татьянами Александровнами. Жизнь, устроенная по-чело­вечески. Питание, проживание, общение, здоровье… – да! всё! Семья… Наша устроенная жизнь, жизнь наших близких, друзей, родни, детей, внуков… внуков внуков…
К кому я теперь зайду на обед? В моём любимом Хотьково. Кто подумает, что до Москвы мне ещё ехать и ехать несколько часов по пробкам. Обед – это символ ЛЮБВИ. Вспомните старосветских помещиков Гоголя. Она о любви, о великой любви. Так почувствовал Анненский, Лев Анненский, литературный критик, и написавший чудесный очерк о этом. Я, как армянин, чувствую еду, что в ней! Какая любовь и какое единение! Трапеза, принятая из рук женщины, вырастившей и приготовившей всё это, и служащей тебе – как слуга и МАМА. Вот слово ключевое. Мы потеряли МАМУ. Маму большой семьи. Где не было деления на своих и чужих. И не клались своим – лучшие и жирнейшие куски за столом из передаваемого по кругу блюда. Ум, сдержанность, строительная смекалка и невыраженная любовь, которая воплотилась в…
<…> Да что там!
– Я спокоен за неё. Она хорошо поисповедалась и хорошо причастилась. У неё легко на душе. Спокойно. Она всё понимает. И не лечилась даже. Сама только. Народными… Она предста­нет перед Ним спокойно. Я уверен в ней, я доволен, я спокоен… Всем бы так уходить! – мой друг, отец Виктор (Григоренко).
Рак. Сгорела в месяц. Без всяких обид на Господа. Без истерик и нервов. И не мучила никого: лежала только неделю. Предприятие и помогло: автобусы, скидки в кафе, люди… Так и должно было быть. Скромно и тихо и складно. По-нашенски. Бедная страна! Вырастут ли наши жёны такими? Которые вот-вот сами станут бабушками? Пункт остановки – Татьяна Александровна… Это очень надёжно, вкусно, сытно, человечески, родственно, скромно и разумно по-хозяйски.
Господи! Упокой её с миром! Господи! она служила нам и отдала все свои силы нам, нашим детям, нашим друзьям. Она делила входящего на порог дома своего – на своих и не своих, близких и не близких. Она была открыта нам всем, всем. И – сегодня – много людей будут плакать по ней: соседи, сослуживцы, друзья, знакомые, дальние, не дальние… И придут проститься.
А я уезжаю – Скандинавия…
Мы купили с Ленкой красивую рамку. Для самой красивой, единственной постано­вочной, фотографии Татьяны Александровны. Сепия. 13х18. Шикарная рамочка, современная: “made in China”. Глубокая, задумчивая, красивая, нежная…
Господи! Упокой душу её с миром, Господи!..
Господи!    

30-ое июля  2007-го года  // 10:00 – 13:00



АРТЁМ КИРАКОСОВ

СЧАСТЬЕ ЖИТЬ

9 ~ ый СБОРНИК

лето  2006 ~ 2007  лето


20.08.2006 – 30.07.2007. В 315-и номерах, на 347-и страницах. Конец.





в 315-и номерах, на 347-и страницах




лето  2006 ~ 2007  лето

9 ~ ый СБОРНИК

СЧАСТЬЕ ЖИТЬ

АРТЁМ КИРАКОСОВ