линия маннергейма 13 глава

13
На улицу Лера вышла в парике и очках.  Информации оказалось много, но прямого отношения к делу она вроде бы не имела.  Какие-то люди крутились около гадалки, но зачем убивать?  Какая от этого выгода?  Самым сомнительным, конечно, выглядел тот, кого Анна Ивановна назвала Штирлицем, но как его отыскать, если про него практически ничего неизвестно.  Может быть, это и есть тот самый неизвестный родственник?  Захотел помириться с теткой или уж кем ему приходится Лилия, и предложил что-то?  Но что?  Куда-то переехать?  К нему, что ли?  И почему она  обрадовалась предложению?   Что-то тут не то.  Надо рассказать Федору и Вике, может, сообща сообразим.  Интересно, вернулись они уже или нет?
От Мойки до Румянцевского сада пешком можно было дойти и меньше, чем за час.  Но Лера решила проехать на маршрутке и занять наблюдательный пост заранее.  Начальник, скорее всего, не узнает ее в новом обличье, и будет время осмотреться.  Вдруг он придет с милицией?  Чтобы организовать новое потрясение.  Надо же, додумался, возмущалась она про себя, а я так хорошо к нему относилась.  Будем проверять на вшивость.  А заодно пусть объяснит мне и про Лилию и про деда.  А то все вокруг как-то подозрительно много знают, лишь одна я, как дура. 
Вот оно, мелькнуло у нее в голове, это то самое, про что говорил Отшельник.  Ищи общих знакомых.  Так значит, Потапыч?  Нет, не может быть.  Он не стал бы убивать.  Он, в конце концов, добрый.  Такие не совершают преступлений.  И что он выигрывает?  Ровным счетом ничего.  Теперь ему и посоветоваться не с кем.  А вдруг он и есть тот самый родственник?  Нет, все равно, ни за что не поверю.  Чтобы такой как он, да позарился на квартиру.  Ну, берегись Потапыч, сейчас я все из тебя вытрясу, только приди на встречу.
В Румянцевском было немноголюдно.  Несколько прохожих наслаждались майским деньком, прохаживаясь по дорожкам, да компания молодежи на скамейке в промежутках между пивом и сигаретами пыталась обниматься.  Лера прошла подальше от входа и пристроилась к ним.  Два парня и три девушки неодобрительно глянули, но промолчали.  Она даже не повернула головы в их сторону - еще не хватало у малолеток разрешения спрашивать - и закурила.  За двадцать минут до времени икс появился Потапыч.  Выглядел он непривычно.  Озираясь по сторонам,  двинул прямо к центральному обелиску – памятнику Румянцева.  После чего застыл, словно изваяние.
Лера хотела подняться и предъявить себя, поскольку никакой милиции поблизости не обнаруживалось, но, заметив, что Потапыч держит в руках букет светлых лилий, устроилась поглубже на скамейке и продолжила наблюдение.  Начальник явно нервничал.  Он крепко сжимал лилии в кулаке, и длинные стебли цветов почти касались земли.  Цветы выглядели в его руке не букетом, а скорее веником, которым он собирался подметать дорожки сквера.  Лера пыталась понять, что это может означать. 
Потапыч никогда не проявлял особенной любви к дарению цветов и уж точно не стал бы изменять своим привычкам.  По всем торжественным случаям он ограничивался универсальными розами, да и то норовил не подарить цветы, как положено, а просто пристроить где-нибудь на столе.  А тут шикарный букет из лилий.  Такие не таскают просто так.  Лилии, думала Лера, лилии должны что-то означать.  Это знак, наверное.   Скорее всего, лучше не подходить.  И она решила выбираться из сквера.  Поднявшись, Лера огляделась по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружилось.  Может, все-таки, подойти?  Она не спеша пошла по аллее, делая вид, что любуется молодой листвой. 
Начальник смотрел в сторону Невы и никак не отреагировал на проходившую мимо Леру.  Она уже хотела окликнуть его и посмотреть, как он изумится, но тут заметила, что на нее пристально смотрит какой-то человек.  Что-то не понравилось Лере во взгляде, это рассматривание не было похоже на проявление мужского интереса, тут что-то другое, соображала она.  Не зная, что предпринять, она свернула в сторону от намеченной траектории.  Навстречу ей двигался еще один человек, и она, растерявшись, чуть было не побежала со всех ног к выходу.  Но, вовремя опомнившись, взяла себя в руки и обратилась к приближающемуся молодому человеку:
; Не подскажете, здесь есть поблизости станция метро?
; Василеостровская рядом.  А вы город осматриваете? – парень не прочь был познакомиться.
; Да, - Лере не хотелось быть излишне многословной.
; Первый раз в Петербурге?
; Уже бывала, но город знаю не слишком хорошо.
; Откуда прибыли в наши края? – продолжал интересоваться парень.
; Из Москвы, - ляпнула Лера первое, что пришло в голову.
; А, столичные гости, - оживился молодой человек, - и как вам Северная Пальмира?
; Красивый город. 
; Но Москва все-таки лучше?
; Их нельзя сравнивать в принципе.  Они разные.  Так как мне добраться до метро?
; Я провожу.  Мне как раз в ту сторону, - решил проявить галантность петербуржец.
; Спасибо, - ответила Лера, и они пошли к выходу, продолжая беседу.
Другой человек, внимательно разглядывавший ее, отвернулся в сторону.  Потапыч продолжал стоять, сжимая в кулаке букет и глядя в одну точку прямо перед собой.
; Вы, наверное, по делам приехали, - спросил молодой человек, когда они вышли на Большой проспект.
; Как вы догадались? – улыбнулась Лера.
; Москвичи никогда не приезжают просто отдыхать.  Они совмещают.
; Точно, - засмеялась Лера, вспоминая Вику. - Верно подметили..
; А хотите, я вам другой Петербург покажу?  Не парадный, а настоящий.  Вы же, наверно, только открыточные красоты и видели.
; Настоящий – это какой?  Петербург Достоевского, что ли?  Трущобы и комнаты, похожие на гроб?  Это, по-вашему, Петербург?
; Не только.  Есть еще город Гоголя, Блока, Белого, Бродского и еще …всякого много.
; Ахматовой, Гумилева, Довлатова, - продолжила ряд Лера, - еще были рок-клуб, Сайгон, Климат, Сен-Жермен.  И Камчатка.  И дом, где жил великий БГ.
; Вы, оказывается, знаток.  Везде успели побывать?
; Нет, конечно.  Но кое-что знаю.
; Хотите, я покажу свой город?
; А какой из них ваш?
; Тот, что нравится лично мне.  Вы бывали на Каменном острове?
; И что вы там собираетесь показывать?  Заборы, через которые можно поглазеть на особняки?
; Вас трудно удивить, москвичей.  Все-то вы знаете.
; Не обижайтесь, мне нравятся набережные.  Особенно Университетская.
; Уж больно у них затасканный вид.  Растиражированный, глянцевый, так бы и не глядел, до чего тошно.  Петербургская панорама, это же пошлость какая-то.
; Вы просто привыкли.  От того, что эти виды часто на открытках печатают, они не становятся хуже.
; А я терпеть не могу эту лакированную красоту.  Лучше уж по помойкам побродить, и то приятнее.
; Тут я не соглашусь.  А, мы пришли?
; Вот и метро.  Не оставите телефона?  Я бы показал вам кое-что, действительно стоящее. 
; У меня дел много.
; А сколько вы еще пробудете здесь?
; Несколько дней.
; Так как насчет того, чтобы встретиться?
; Не знаю, получится ли.  Оставьте ваш номер, как появится свободное время, позвоню.
; Не обманете?
; Постараюсь.
И Лера записала номер, который назвал молодой человек.
; Я - Петр с Васильевского.  Так и напишите.  Буду ждать.
; Ладно, Петр с Васильевского.  Ждите.
; А вас как зовут?
; Федора.
; Врете, небось. 
; Почему же?  Федора и есть.  Вам паспорт показать?
; Так я буду ждать.
Лера забежала в метро, подождала некоторое время, а затем вышла на улицу и направилась в сторону Викиной квартиры.  Сейчас расскажу все, что узнала, думала она, может, не будет ругаться. 
Мысли упорно возвращались к разговору с Петром.  Она ловила себя на том, что продолжает доказывать, почему ее любимые набережные – вовсе не пошлость.  Объяснить что-то случайному знакомому, хоть они уже и расстались, почему-то казалось более важным, чем  соображения о том, что произошло с ней в последнее время. 
Разве небо и звезды, солнце и луна могут быть пошлыми, думала она.  А деревья или животные?  Пошлым может быть только взгляд человека на что бы то ни было.  Только мы, люди, способны воспринимать какое-то явление, как обыденность, только мы можем затаскать то, что считаем прекрасным, до расхожего штампа.  А все, что существует само по себе, не несет никакой смысловой нагрузки.  Оно просто есть.
Как же надо объесться этим городом, чтобы выдающиеся образцы архитектуры вызвали такие чувства?  Она всякий раз удивлялась, сталкиваясь с подобным проявлением любви к родному городу.  Почему-то некоторые коренные жители отличались особой нетерпимостью к тому, что являлось символами города на Неве.  Знаменитые на весь мир виды они считали банальными и не имеющими никакого отношения к истинному Петербургу.  Настоящий город – он здесь, рядом, а вся эта красота сродни потемкинской деревне – показуха, и ничего больше. И повторяющиеся в одних и тех же выражениях разговоры об этом великолепии надоели им до тошноты.
Они не теряли своего города, подобно Лере, и не ждали возвращения много лет кряду.  Целых долгих девять лет, растянувшихся на огромную жизнь.  Они просто жили в своем городе, зная, что в любой момент могут увидеть эту опостылевшую  красоту, если только захотят.  Но им, видимо, хотелось чего-то другого, более недоступного.
Конечно, когда каждый день видишь выщербленные дороги, разрушающиеся здания  да обшарпанные парадные, и вокруг тебя происходит иная жизнь, не имеющая ничего общего с картинкой в телевизоре, отношение появляется соответствующее.  Тот открыточный город существует где-то параллельно, на другой орбите, и если, поддавшись искушению, ты попытаешься жить в нем, то ничего, кроме иллюзий, не получишь.
Но что же они хотели получить?  Какую жизнь?  Такую же прекрасную, как архитектурное обрамление Невы?  Если видишь захватывающий дух пейзаж, разве можно ждать от него чего еще?  Ты же не станешь требовать от него счастья.  И злиться на то, что он не способен тебе его дать. 
Ты просто смотришь и пропитываешься им, и что-то происходит в душе, отчего все твое существо устремляется навстречу этому чувству. Разве нельзя так смотреть и на город?  Просто смотреть, этого уже более чем достаточно.
Лера прожила в Петербурге достаточно, чтобы узнать его с разных сторон.  Но душа ее сильнее всего отзывалась именно на ту часть города, любить которую среди  ее знакомых считалось не комильфо.  Она старалась не афишировать свои пристрастия, зная, что вряд ли найдет понимание.  Но, гуляя по набережным, каждый раз поражалась, насколько здесь радостно и светло.  Чем-то таким родным и знакомым веяло от каждого дома, что хотелось остаться здесь навсегда, раствориться в этом прозрачном воздухе или слиться с серебристыми водами Невы. 
Здания, полные сдержанного достоинства, были столь гармоничны, что казалось, выросли здесь сами собой.  Они так естественно сливались с окружающей средой, что выглядели частью ландшафта, а не творением рук человеческих.  Здесь никогда не было места мраку – лишь осененная шпилями надежда.  Эта часть города была лишена двойственности и неоднозначности, так свойственной остальному Петербургу.  Здесь все, казалось, куда-то устремлено.
Это уже потом, когда  город стал бременем для страны, проклятьем, наваждением и главным злом России, у него появились и другие черты.  Этот другой  Петербург ужасных доходных домов, высасывающий из человека все соки и разъедающий душу, он существовал здесь же, рядом.  Он манил и даже очаровывал, но лишь для того, чтобы погубить.  Природа, погода и даже белые ночи оказывались в нем оборотнями и бесами.  В этом городе все было не тем, чем казалось.  Город-призрак, город – обман, где ночи белые, а дни серые.  Город туманов и мокруш.  Город-соблазн, который никому не дает того, что обещает.   
Как жаль, что золотой век русской литературы пришелся именно на ту эпоху, когда тема гибельного Петербурга, которому бывать пусту, стала едва ли не основной.  Она считала это незаслуженным, ведь город имел много лиц, наверное, столько, что и не сосчитать.
А, может быть, я люблю эти набережные, потому что гуляла там с дедом?  И оттого мне так легко и радостно дышится там?  Это память души о счастливых моментах, которые она пытается пережить снова.  И хотя воспоминаний об этих прогулках у нее осталось не так много, они были очень яркими.
Дед всегда ходил быстро, и маленькая Лера не поспевала за ним.  Она отставала, но ни за что не соглашалась, чтобы ее вели за руку.  Всегда хотела идти сама, как взрослая.  Ей приходилось почти бежать, чтобы не потерять деда из виду. 
Он часто напевал песенку про сурка:
«По разным странам я бродил
И мой сурок со мною».
И Лера понимала, что песенка про нее.  Что она и есть тот самый сурок.  Потом, когда в какой-то передаче увидела, как выглядит зверек, он ей не понравился.  Само слово звучало лучше.  Сурок.  В нем было что-то волшебное.  А зверушка была толстая и все время спала.  Лера возмущалась и говорила, что нисколько на нее не похожа.  Дед смеялся и отвечал, что сурки бывают разные.  Даже такие, как она, Лера.
Дед во время прогулок что-то рассказывал, но она, занятая тем, чтобы не отстать, мало что запомнила.  Зато дороги, по которым они ходили, врезались в память навсегда.  Она смотрела под ноги, чтобы не упасть.  Плитка, асфальт, снова плитка.  Наконец, дед останавливается и говорит:
; Посмотри.
Лера поднимает глаза.  Они стоят на Стрелке.  Но с высоты своего небольшого роста она не видит ничего, кроме воды.  Вокруг одна вода. 
; Что видишь? – спрашивает дед.
; Река, - отвечает Лера, - вода, - добавляет она, - много, - видя, что дед ждет от нее чего-то другого.
; Теперь глаза наверх.
Лера послушно поднимает глаза и замирает.  Раскинувшаяся перед ней картина поражает ее детское воображение.  Скопление облаков застыло на низком питерском небе, причудливо подсвеченное солнцем.  На этом фантастическом небесном полотне, при желании, можно было увидеть все, что угодно.  Но почему-то большинство, видевших это зрелище, сходились в едином мнении – это напоминало город.  Некий город над городом – небесный град.
; Что это? – глаза у Леры горят, словно она видит сказку наяву.
; А что ты видишь?
; Волшебное царство.
; Почти угадала.  Это верхний город, который охраняет наш, нижний.
; А туда можно пойти?
; Это надо заслужить.  Кого попало туда не пускают.   
; Как это – заслужить?
; Потом объясню, сурок, когда подрастешь.
И Лера начинает сосредоточенно думать о том, как можно посукорее вырасти.  Дед объясняет еще что-то, но она не слышит, целиком захваченная городом на небе.
; Это главное место в городе, - слышит она, думая о волшебном небесном явлении, - ты не туда смотришь.
Лера испуганно поворачивается в сторону деда, пытаясь понять, куда же нужно глядеть.
; Знаешь, что самое важное в любом городе?
Лера молчит в недоумении.
; Река.  Самое главное – это река.
; Почему?
; Потому что любой город может разрушиться, исчезнуть с лица земли, а река останется.
; А почему главное место здесь?  Река - вон какая большая!
; Потому что здесь из одной реки получается две.