Золотая крыса

Но теперь я знаю, что это смерть моя.
Только смерть способна так приворожить…
Клиффорд Саймак (пер. с амер.)

     Последние метры. Вверх. Ступни моих стертых ног ощущают силу тяжести. А сердце не ощущает ее и уже громко бьется на перевале.
     Каменная гряда. Сухой треск – это камни, покрытые мхом и лишайником, разговаривают.
     Привал. Скидываю рюкзак и осматриваюсь. Панорама с две тысячи пятьсот…
     Капли пота падают и шипят. Камни разговаривают, а капли шипят. Или камни шипят, а капли разговаривают. И я различаю среди этих горных звуков рифмованные строки.

                Стоят вершины: злы, упрямы, немы.
                Перед горами все равны, как перед господом.
                Но вдруг однажды покачнется небо
                И поплывет крахмальной синей простынью.
                А там внизу, предавшись серым дням,
                Вдруг кто-то скажет и всплеснет руками:
                «Зачем же так, зачем вся жизнь – камням,
                И даже смерть на сером тусклом камне?»
                Горами тоже можно дорожить.
                Что камень сер, вы никому не верьте.
                Уж лучше вечность камнем падать вниз,
                Чем вечно жить с камнями вместо сердца.*

     Тот, чьи строки бесконечным эхом повторяют горы, когда-то сорвался. Но я буду жить. И это мой перевал. Мой последний перевал…

= = =

     Когда я появилась на свет, они уже были. Многочисленные шрамы моей души с запекшимися глыбами крови.
     …Я смотрела на синюю цепь покинутых гор за окном, ассиметричными кубами врезавшуюся в горизонт. Они окружают меня своими шершавыми пиками.
     Как, как они могли породить такое чудовище – мои амбиции – взойти на самую высокую из них?..

= = =

     Я опять голосовала на дороге. Жара, как в пустыне, и густая пыль поднимается после каждой машины.
     Наконец, притормозил какой-то желтый, покрытый ржавчиной, жигуленок. В нем сидело четверо.
     -- До аэродрома не подбросите?
     -- Садись, -- равнодушно ответил седой, белоусый шофер. Закинула в багажник рюкзак, и с мыслями, что буду в этой машине пятой, села на заднее сиденье.
     -- Далеко собралась лететь? – поинтересовался тот же шофер, но я почувствовала, что спрашивает он только из вежливости, поэтому ответила неопределенно:
     -- Так, решилась на одно путешествие…
     Больше никто ничего не спросил.
     И вообще, как будто я попала не в машину, а в позапрошлое столетие. Разве только старик за рулем мог сойти за современника. Рядом с ним сидел пожилой мужчина в потрепанном коричневом сюртуке. Две женщины рядом со мною были одеты в платки, полностью закрывавшие волосы. Большие белые вязаные шали на плечах, темные простые платья. Та, что сидела ближе, была несколько моложе.
     Они даже не смотрели на меня. Не улыбались и не двигались. Только по шумному дыханию можно было с уверенностью сказать, что они не из музея восковых фигур.
     Не знаю, почему, но меня объял ужас. Тянущийся бесконечно. Если даже я потеряю все чувства, этот ужас никуда не денется. И в сплошном мраке я буду ощущать только его. Недаром на лицах многих покойников он виден чаще всего.
     Предчувствие.
     Навстречу ехала красная мазда. Она засигналила и остановилась. Жигуленок тоже заглох. Старая бабка, кряхтя, вылезла из машины и пошла к мазде.

= = =

     К ней подбежала девушка, взяла под руку. У машины стояли еще одна девушка и парень. Сперва они обнялись, девушка отдала бабке корзину, накрытую салфеткой. Потом ее лицо исказила странная гримаса, и она отшатнулась. Трое в  забрались обратно в машину и укатили. А моя попутчица неспеша приближалась.

 = = =

     Вот оно. Сердце бьется чаще и громче с очередным шагом этой старухи. И я чувствую, как расширяется этот панический ужас, поселившийся внутри меня. «Я не хочу!!!».
     Чего?..
     Бабка открыла дверь и села в машину. Пока она закрывала дверцу, сработали какие-то первобытные механизмы, и я успела открыть свою и выскочить. Но, увы, я сделала это слишком поздно.
     Стартанула сразу, хотя успела заметить, как  из корзины в узкую щель моей плохо прикрытой дверцы протискивается противная тварь золотистого цвета. Я видела ее в своих снах, считая порождением утомленного мозга.
     Глупая мысль, что я успею убежать…
     Жигуленок с грохотом проехал мимо.
     А мне казалось, что я бегу очень долго.
     Солнце бьет в голову золотыми лучами полуденного зноя, и я представляю, как переливается и играет бликами спина этой ужасной крысы. От жуткого видения болят глаза.
     Я оглядываюсь. Она бешеными скачками мчится сквозь завесы пыли. И, как на зло, ни одной машины.
     Смутно ловлю себя на тайном чувстве восхищения. Золото не бывает некрасивым.
      Все вокруг: солнце, ясное небо, далекие туманные горы, сухая каменистая дорога и даже пыль – наблюдают за нашим поединком.
      Я не марафонец. Я устану. А она – нет. Злость не устает.
      Сердце расплывается в большой колокол. Его удары глушат меня, сбивают дыхание.
     «Зав что? Ведь я же ничего ей не сделала?! Я не была алчной, не обижала слабых. Разве я похожа на ту графиню, посадившую на кол сотню девиц?..» -- острая боль крысиными резцами пронзает шейные позвонки. Она догнала меня. Медленно падаю в золотую пыль. Вспышка последнего луча и все. Мрак и черное пространство.

= = =

     Жизнь проносит мимо меня картинки, вставленные в камеру Обскура. Каждая из них уводит меня все дальше в прошлое. В прошлое Золотой Крысы.

= = =

     1.В комнате ругались.
     Их было четверо. Трое против одного.
     Они, Вика, Петр и Анжела с вызовом и негодованием смотрели на него. Еще одного гада их общества.
     А тот, чувствуя их бессилие, упивался своим хамством и дико хохотал.
     Петр не умел драться. Поэтому их оппонент разразился очередной тирадой о неуместности существования мелких людишек.
     Его уже никто не слушал. Плюсы и минусы поменялись.
     Время открыло ход и выпустило под стол какую-то заводную игрушку. Похожа на крысу, но только металлическую. Тело и хвост состояли из сегментов. Она была как робот, но при этом в ней ощущалась какая-то гармоничность и гибкость движений, да еще горящие глазки и подергивающиеся  блестящие усы выдавали в ней живого зверя. При этом она была противна, как и всякая живая крыса.
     Животное резко замерло.
     Трое медленно перевели взгляд на четвертого. «Почему они не боятся так, как я?» -- больше тот ничего не успел подумать. Чувство страха парализовало его.
     Крыса, поднявшись по бортику пиджака, прошмыгнула к предательской шее и повисла на вздрогнувшем горле. Хватка далась ей нелегко. Животное старело.
     Но вот человек упал, крыса отскочила и кинулась к остальным. Промелькнув между ботинками и каблуками, она пропала.
     Отомщенные в ужасе смотрели друг на друга.
     -- Пошли отсюда. Это возмездие. Нам еще надо встретить твою маму, Анжела. Вы столько лет не виделись, -- решил Петр.
     Это была моя последняя жертва. Больше я ничего не видела. Да, я истощилась. Мне нужна была молодая фанатичная душа, которая возродила бы меня.
      Я умела играть со временем. Вызывать из прошлого свои жертвы, заставлять подчиняться. Как видишь, мое любимое число – четыре. Там, где разыгрывается спектакль из четырех человек, все проходит удачно.
      Я затуманила  разум этих людей, залезла в корзину, в которой лежали противные фрукты. Разработала план действий. Я знала, что они доставят меня к тебе.

= = =

     2. Они ехали по пыльной дороге, ведущей от аэропорта на вокзал. По телефону мама сообщила, что уже выехала в желтом такси.
     Впереди показался старый Жигуль и остановился поперек. Из него вышла пожилая полная женщина.
     Вика первая бросилась к старушке. Взяла ее под руки, и повела к их машине.
     Анжела волновалась. Она боялась смотреть на это лицо, которое не видела с детства. Молча протянула корзину, накрытую салфеткой (Когда-то мама очень любила яблоки). Обняла старушку. Та молчала.
     Анжела очнулась и резко отстранилась.
     -- Это не моя мать… это не она, -- девушка смотрела старухе в глаза, и забытый страх вырывался из тисков подсознания. Где–то в последнем вздохе она уже видела это равнодушное лицо.
     Бабка еще постояла, впитывая этот взгляд, потом отвернулась и пошла к жигуленку.
     -- Зачем ты тогда отдала ей корзину? – тихо поинтересовалась Вика.
     -- Не знаю…
     -- Как мы могли ошибиться, Анжела? – но девушка молчала. Как в трансе. Ей хотелось вспомнить. Но что? – Ладно, не отчаивайся. Поехали дальше, -- Петр никогда не унывал.
     И они поехали дальше. А это событие попросту вылетело из их светлых голов.
     Так я  оказалась в, машине, в которой ехала ты. А эта группа людей – мои любимые актеры, я сталкиваю их на протяжении многих веков и они бессознательно узнают друг друга.
     Почему мой выбор остановился на тебе? Ты родилась в год крысы. По китайскому календарю это был год золотой крысы. Ты сильная, выносливая и фанатичная. Ты жила только для себя и своих гор. Почему ты решила, что они принадлежат тебе? Тщеславие. А еще у тебя нет родственников, а если бы они и были, ты бы забыла про них.

= = =

      3. Она была старая, и болезненно бледная, с злобным желчным лицом. Но, увидев из неизвестно чьего рукава вынырнувшее чудовище, сразу испугалась.
     Все произошло быстро. Юркая крыса, сверкая в пламени свечей, пробираясь по многочисленным юбкам и бантикам, добралась до сухой тощей руки, и, как можно глубже захватив средний палец металлической челюстью, повисла на нем. Белые длинные кружева вокруг запястья скрывали происходящее от любопытных.
     В тишине раздался щелчок и крыса, скатившись по пышному черному платью, исчезла в многочисленных драпировках.
     Про нее тут же забыли. Все взгляды устремились на руку графини. Та в ужасе вытянула пальцы, откровенно обнажая мельчайшее строение человеческого мяса. Крови не было. Ее уже давно впитала земля. Белела, гармонируя с кружевами, кость. Мышцы и сухожилия вылезали из кожи. Самое неприятное, что все это шевелилось. Старуха опустила руку, и неприятное зрелище вновь погрузилось в кружева.
     Тут же послышались вздохи многочисленные взбудораженные голоса. Графиня упала.
     Эта жертва из прошлого. Узнаешь старуху? Она была помешана на молодости и убивала молодых девушек, подчиненных ей крепостным правом. А еще она очень любила богатство. Я вызвала ее в твой мир, чтобы поймать тебя.

= = =
      4. Девушка дико кричала. Она не хотела умирать. Но графиня отдала приказ.
     И ее дворецкий молча исполнял свое дело, сосредоточенно вбивал кол в землю. И повариха, и  горничная помогали ему.
     Они, все четверо, повязаны одной паутиной. Мазаны одной грязью.
     И имя это этой грязи – жестокость. Жестокость и равнодушие.
     И этот безусый дворецкий, и толстая карга, и строгая, как монашка, горничная – все они таят в себе необъятные просторы безразличия.
     Закололо в груди. Последний вздох и ее последние мысли, плавающие в липком сознании.  «Вы будете прахом. Убьетесь оружием вашей бесчеловечности. Ценители отношений и удовольствий, а не людей. Вас погубит ваша страсть. Золото, кому ты приносишь благородство и славу?..» Никогда не думала так. Это…медленное сползание и еще один микрон сверлящей боли.
     А кол входил в самое нутро, в самое сокровенное сознание жизни. Земля впитывала кровь, а небо лило слезы.
     «Я вижу твою гибель, зло. Тебя убьет другое зло» -- хрип и… уже ничего.
     Но эта бесконечная цепь когда-нибудь порвется…
     И эту жертву коварной графини я тоже взяла на заметку. Она ехала в красной машине, неся возмездия для тебя.
     Я вновь столкнула их всех во времени, но они послужили не своим  страстям и сребролюбию, а справедливому возмездию, которое должно настигнуть каждого.
     Я нагнала тебя через столетия, верша свое правосудие. Прыгая из века в век, я знала, что этот миг придет и мне надо будет делать выбор.
     Ты уже, наверное, догадалась, кто в прошлом был этой мерзкой графиней,  у которой я так сладко хрустела пальцем?..
      Многие пытались меня поймать, думая, что на моем золоте можно обогатиться. Кого-то я убивала с сожалением, а кого-то с злорадством. Я появилась из недр, и, прыгая по вершинам, почувствовала твой след. След одиночки. Случайность ли? Я не знаю. Но я уже догнала тебя.

= = =

     Холодно. Дрожь избивает. Открываю глаза. Вижу над собой серую мрачную пелену облаков. Они так низко, словно хотят укрыть меня своим густым одеялом.
     Ветер кидается колючим градом.
     Вижу мир. Вокруг себя. Он внизу. Хребты скал, цирки, озера – все в рваных клочьях тумана и льда…
     Мне нравится холод и нравится моя дрожь. Она выбивает в моем мозгу одно слово:
Джомолунгма
     Я на Эвересте. Знала, что он огромный, но даже моих фантазий не хватило бы, чтобы представить такое величие. Он потрясающий!..

                Горный хребет – это жизни тропа,
                Цирки и скалы – к вершине дорога.
                Взойти и вернуться – это судьба,
                Солнцу и… людям подарена Богом.

                Нет, не исчезнут с курумов следы,
                Их обновляет в вибраме стопа,
                И чередуется с вечностью миг,
                В душу врезает его высота.

                Скалы опять говорят, говорят,
                Ты разбудил их новым визитом,
                Если ты сердце успел сохранить,
                Скажут – иди, все маршруты открыты.

     … С ужасом замечаю блестящий хвост, осознанно считающий себя частью меня. Холодный пот покрывает меня тонкой коркой льда. Я из золота!!!
     Снова нарастает страх. Страх моего нового существования. Но теперь он медленно переливается в новое чувство – агрессивную злобу.
     В голове проносится галерея лиц – желчных, едких, завистливых, или просто фанатичных и устало глупых. И слепая ненависть к ним испепеляет меня.
     Мои длинные, твердые металлические резцы обнажаются, и я уже ощущаю в воздухе свежий запах крови.
     Хочу убивать.
     Эверест отвечает на мое раздражение камнепадом.
     И я, подчиняясь его зову, на миг обретаю себя.
     Скольких ты повергла этой участи?
     Почему сразу не убила меня?!
     Думаешь, я поверю в твои сказки о своем кровавом прошлом?
     Неужели ты думаешь, что все рассчитала?!!
     На высшей точке Земли жалкая крыса, способная только нести гибель???
     Ты забрала у меня возможность прийти сюда, как человек. Хотела купить меня?!
     Ты недооценила мое счастье. Счастье – не стоять на подаренной вершине, а идти к ней.
     И наш поединок не окончен. Я еще могу, как человек, умереть!
     Тут мои мысли захлестнула животная агрессивность, а золотое тело стало усердно царапаться и цепляться лапами за лед на краю пропасти.

     Пропасть бесконечна. Тело чувствует бесконечный ужас.
     ЕЕ ТЕЛО.
     Из последних сил, сходя с ума от нечеловеческой злости, впиваюсь зубами в свои лапы.
     ЕЕ ЛАПЫ.
     Она срывается и с противным визгом летит вниз.
     А я счастлива.

2003год
Переделано 2007год