Новочеркасск. Одно воспоминание о трагедии

      С Ник Ником Беляевым я познакомился в конце 80-х годов. Он работал дежурным штурманом в аэропорту, я инженером по безопасности полётов. Знакомые лётчики подсказали: «Если хочешь наслушаться лётных баек, подружись с Николаичем, он современный Ходжа Насреддин». Я познакомился. Потом мы действительно сдружились. Посиделки назначались на пятницу, после работы. С меня был «стакан» неразбавленного, с него одна история.
      Но в пятницу 29 мая 1992 года встретиться нам не удалось, я был в командировке. В воскресенье 31 мая Николаич сам позвонил мне:
- Приезжай ко мне. С собой ничего не бери, всё есть.
- Что-то случилось?
- Нужно помянуть. – Коротко ответил он. И тяжко добавил. – Хороших людей.
   Николаич встретил меня у двери, молча пожал руку и кивнул головой в сторону кухни. Дома он был один. На столе стояли бутылка водки, закуски, наполовину полный стакан, прикрытый куском чёрного хлеба. Горела свечка, на холодильнике стояла фотография: люди в спецовках на фоне электровоза.
- Ты про Новочеркасск знаешь?
        Я пожал плечами. Город в Ростовской области, вот и все мои познания.
- А случилось-то чего? Кого поминать будем? – я начал нервничать.
- Вот их. – Николаич кивнул на фотографию. – И других… мятежников.
            Я вытаращил глаза и присел за стол.
- Завтра будет тридцать лет. Тридцать лет расстрелу рабочих Новочеркасского электровозного завода. И не только рабочих. Расстреляли всех, кто был недоволен советской властью. Да ладно, не таращься, сейчас всё расскажу. Давай только сначала помянем всех погибших.
         Мы не чокаясь выпили. Николаич, занюхав хлебом, начал свой рассказ.
- Я хоть и давно живу в Саратове, но корнями как раз из Новочеркасска. Отец был военным, мотался по стране, вот я и родился в Саратове. На лето меня, пацана, мама отправляла к бабушке. До Азовского моря недалеко, в Таганроге много родственников, солнце, фрукты, море, здоровье. Но 1962 год стал последним, больше в Новочеркасск я не ездил. Веришь в судьбу? Мы выехали с мамой на поезде Саратов – Ростов, на месте должны были быть 1 июня. На подходе к Новочеркасску поезд встал. Стояли долго, никто ничего не объяснял, из поезда выходить не разрешали. Проводники бегали по вагонам, напуганные, встревоженные. Долетали обрывки фраз: «перекрыли, народ, волнение, что делать?»  Наконец по радиоточке объявили, что железнодорожные пути возле Новочеркасска повреждены, поезд пойдёт в обход. Пассажиры до Новочеркасска будут доставлены в город на автобусе. По дороге стало ясно, что в городе происходит что-то неладное. Народу на улицах не было. А если кто и появлялся на горизонте, старались быстро заскочить в ближайший подъезд. В проулках были заметны военные машины. На перекрёстках стояли милиционеры с автоматами. Люди гадали: зеки сбежали или учения по гражданской обороне? Развезли всех строго по названным адресам. Вот от бабушки я и услышал эти страшные слова, знакомые по книжкам: забастовка, пикеты, требования, отказ от работы, повышение зарплаты. Тогда ещё я не понимал, что это значит, мой дядя – зачинщик! Но звучало гордо! Слушая охи и ахи бабушки с мамой, я постепенно стал уяснять, что рабочие завода не довольны Хрущёвским повышением цен на продукты и снижением зарплаты. Они митингуют, требуют наказать виновных, особенно кляня первого секретаря обкома и директора завода. Вполголоса бабушка сказала, что кто-то крикнул совсем крамольное: «Хруща на мясо!» Мама схватилась за сердце. Мне было приказано «носа из дома не казать и сидеть тихо, пока всё не рассосётся». Сказать пацану, чтобы он сидел дома, когда на улице идут приключения? Это всё равно, что сказать моей тёще, чтобы она выключила телевизор в разгар сериала!
      Николаич разлил ещё по одной и мы опять выпили не чокаясь. Я заёрзал на стуле, так мне было интересно услышать продолжение. Николаич выдержал паузу и рассказ был продолжен.
- Из дома я сбежал утром 2 июня. Ночью никто из нас не спал. За окном слышались крики, и даже несколько разрывов, будто от взрывпакетов. Усталость сморила женщин и я выскользнул на улицу. Где находился завод я знал отлично, дядька несколько раз водил меня на экскурсии. Несмотря на раннее утро на улицах было людно, все как-то кучковались и подозрительно оглядывались. Проезжали военные машины, я видел даже танк. Слово тогдашнего пионера.
          Николаич вскинул руку со сжатым кулаком. Я кивнул – верю!
- К заводу было не прорваться, военные встали кольцом. Я услыхал шепотки: к райкому, к райкому! И понял, что нужно бежать по Московской к площади, где находились райком партии, исполком, милиция. Но и туда ход был перекрыт. Угрюмые солдаты перекрыли улицы, выставив вперёд автоматы с примкнутыми штыками. Не удалось просочиться и по задворным тропам. Подъезды домов защищала милиция, не давая любопытным пробраться к чердакам. И пацаны полезли на деревья. Я только успел забраться повыше, увидел забитую людьми площадь, как начались хлопки. Толпа превратилась в волну: покатилась от здания, разбилась о препятствие и снова ринулась ко входу в райком. Вот тут уже загрохотало! И воздух содрогнулся. – Николаича передёрнуло. – Это был не крик людей, это гул, это землетрясение! Рядом что-то пролетало со свистом, деревья трещали и осыпались листвой. Пацаны скатывались вниз, кто-то падал мешком. Всюду крики: стреляют, убивают, вниз, бежать! Наконец дошло и до меня, я соскользнул вниз по стволу, но ноги не держали и зубы стучали от страха. Прямо на меня, по Московской улице неслась толпа.  Дикая, орущая, затаптывающая тех, кто падал. Я заковылял прочь, кто-то задел меня локтём, я упал. Увидев стоявший на обочине грузовик, я сам не знаю как очутился под ним. Выстрелы, крики отчаяния, боли, всё смешалось в одном замесе. Возле грузовика упал человек. Это был немолодой мужчина, я даже заметил щетину на его лице. И – кровь! Он зажимал рукой левый бок, стонал и пытался ползти. Увидев меня, он попросил: помоги, помоги… Но я так испугался, что дико заорал и закрыл лицо руками. Я уткнулся в землю и так и лежал, про себя повторяя как заклинание: «Это сон, всё это сон! Вот сейчас открою глаза – а вокруг всё тихо, всё спокойно!» Но открывать глаза я не решался.
     Николаич сам налил себе и залпом выпил. Я вытер о брюки влажные ладони и последовал за ним. Покачав головой, Николаич сказал:
- Сколько лет прошло, а как начну вспоминать, так первым делом вижу щетину на лице этого мужика. Сколько я так пролежал, не знаю. Может, десять минут, а может час. Очнулся, когда кто-то крикнул: «Эй, пацан, ты живой? Вылезай, не бойся, всё закончилось». Я глянул – военные сапоги! Испугался ещё больше, но меня уже вытягивали из-под машины за ногу. Рядом стояла военная машина, куда загружали того самого мужчину. Я спросил военных: «Он что, умер?» Но тот, что постарше, цыкнул на меня и, взяв за плечи, сурово сказал: «Ты где живёшь? Иди домой. И не болтай об этом. А лучше – забудь этот день навсегда. Ты молодой, сможешь начать жизнь с чистого листа. Ну что, пионер, обещаешь всё забыть?» Я сглотнул слёзы и кивнул. «Ну вот и молоток. Дойдёшь сам или отвезти?» Я отказался и пошёл сам. Как видишь, я нарушил данное военному человеку слово. Не смог забыть этот день. И отмечаю его каждый год, как день своего рождения. Сегодня – тридцатый.
- А дядя? Твой дядя? Что с ним стало?
- Он погиб. Там, на площади.
       Николаич показал на фотографии своего дядю. Серьёзный, даже важный. Рабочий человек!
           Николаич задумчиво произнёс:
- Знаешь, сейчас многие стали смелыми. В 91 строили баррикады, бросались под танки. Они не боялись говорить вслух. Не боятся власти. А я боюсь. - Николаич стукнул кулаком по столу. - Хотел идти на баррикады, но тут же вспомнил того мужика. С щетиной. Никуда не пошёл. Совесть свою уболтал заботой о детях, внуках. Кто их будет кормить, если меня, как того... А они как? – Николаич кивнул на фотографию. – У них не было жён, матерей? Вот именно ради своих детей они и пошли против власти, пошли под пули. А я не смог! Осуждаешь? Ты сам как, сдюжишь?
     Я пожал плечами. Не хотел банально корчить из себя героя и в пафосе заливаться: «А как же, я первый пойду на баррикады…» В себе я не уверен.

   Жизнь развела нас с Николаичем, мы давно не виделись. Но теперь и я отмечаю  день его рождения. Сегодня уже пятидесятый. В стране и сейчас не спокойно, идут митинги несогласных. Я всё прикидываю: идти, не идти? И поминаю всех, невинно пострадавших от власти.


Рецензии
Я родился в Новочеркасске 29 августа 1962 г., это почти 2 месяца после демонстрации рабочих с коммунистическими лозунгами. Знаю о событии по наслышке. Но от первоисточников. Правильно, что он боится! Судили за участие, приговаривали за организацию. Отправляли в никуда за транспорант. Шутка - пошел посмотреть, вернулся через 8 лет. А многие не вернулись лежат в братской под Барабинском. Слава богу времена Сталина и Хрущева прошли. Но организация государства осталась прежней.
Спасибо за сохранение памяти о людях которые хотели жить лучше.

Игорь Левдоне   21.04.2020 10:13     Заявить о нарушении
Спасибо Вам большое, Игорь, за откровенный комментарий.
Наш народ многое помнит, но, увы, выводов не делает.
Продолжаем верить в царя-батюшку: он нас спасет, он нам поможет.
С уважением и наилучшими пожеланиями!

Дмитрий Ятокин   21.04.2020 11:08   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.