Часть 21

Я лежал на холодном, из кожи диване и чистил банан. Ноги обжигала плитка. Вдруг мне попалась наклейка, ту, что лепят экспортеры на кожуру. В детстве – это был бы артефакт. Сейчас просто – рекламный ход, который тут же уйдет в помойный утиль.

Прямо – направо – туалетное ведро.

Я был счастлив. И этот счастливый момент, на ****ской, съемной квартире решил увековечить, прилепив наклейку на корпус своего дешевого мобильного телефона.

Вряд ли вы меня поймете.

Поэтому я промолчал.

Я просто взял и приклеил ее.

Это была огромная, «свежая», пригодная для жизни квартира. Здесь была «детская» и большая скрипучая кровать. Ее сдавали нам посуточно какие-то хмурого вида молодые люди. Денег много они не просили, паспортных данных не требовали. Всегда были корректны и даже щепетильны в отдельных вопросах.

Она ела йогурт.

- Я думал, что окна выходят на Волгу, а тут обледенелый двор.

Я постоял еще немного и задернул шторы.

Коробочка с йогуртом «нырнула» в мусорное ведро.

Большая и скрипучая кровать заелозила по полу. Так дрочат школьники, натирая свой член о шершавую поверхность, чтобы скорее кончить.

Утром она ела йогурт, а я читал в туалете twitter. И даже, помнится, написал, что счастлив.

Счастлив, впервые за много лет. И банановая наклейка на моем телефоне была тому доказательство.

***
Рыжику тоже дали комнату в общаге. Я обещал его проводить до станции Удельная, но застрял на Речном вокзале.

Ехал последней электричкой – в направлении на Раменское.

Зря я думал, что мой напарник оказался хлюпиком – он сам добрался до своей комнаты и уже спал, когда я привез ему гашиш.

По дороге, в Люберцах я задремал. Проснулся от того, что кто-то неизвестный, со всей силы ударил ногой по стеклу, на которое я, сонный, облокотился. Но оно даже не треснуло. Просто напугало меня.

Таксист (может быть на все Подмосковье единственный иранец) ждал меня на перроне. Я долго стучался в ворота, но мне никто так и не открыл.

Утром в охранке был скандал: неизвестный перелез через забор и проник в общежитие. Я же порвал себе новые джинсы и жалел только об этом.

В следующий раз обещал быть навязчивее и диверсий не совершать.

С Рыжиком мы спелись, как два волнистых попугайчика. Казалось, он знал всю Москву, прожив там четыре года. И все это время у него не было постоянного жилья.

Вечерами мы курили гашиш и слушали радио на его Nokia E63, обсуждая политические сплетни.

Женщин в общежитие приводить категорически запрещалось. В душевой бегали крысы, а кухня была одна на все здание, поэтому питались мы как попало.

8 марта к нам зашла комендант – тетя Валя. Сжалилась над нами. Мол, сегодня, ладно, праздник, ведите девчонок. Но мы с Рыжиком категорически отказались. Водки и гашиша было достаточно.

Зачем нам еще бабы?

Вечером, когда речку Веренею обнял густой туман, мы уехали с Рыжиком в Москву.

Туда, где было все.