Рейхспротектор Российской Империи. Антропоид. I

От автора. Это одна из глав романа в жанре альтернативной истории. Начало здесь: http://www.proza.ru/2011/11/20/1908

25 мая 1942 года

Берлин, Германская империя

Подполковник  вермахта (или оберштурмбанфюрер СС – он и сам теперь уже не понимал, ни какое у него звание, ни где и кому он, собственно, служит) Карл Юрген Шольц, тем не менее, пребывал в прекрасном расположении духа. Впервые за те полтора десятилетия, что он работал на британскую разведку МИ6, у него появилась реальная возможность (увы, но операция Blitzeinschlag-2 так и осталась несбыточной мечтой) покончить сразу с обоими дьявольскими режимами – и нацистским, и большевистским. И тем самым выполнить стратегическое задание, которое теперь уже в бесконечно далёком двадцать девятом поставил перед ним его вербовщик Стюарт Мензис – теперь уже бригадный генерал и начальник всей британской внешней разведки.

Шольцу потребовалось всего три дня, чтобы убедить Николая II – всё ещё формального главу Российской Империи – вернуться на российский трон и стать главой фактическим (пусть и с помощью штыков германского вермахта и ваффен-СС). И ещё столько же – на разработку общего плана операции Blitzeinschlag-3, которая и должна была покончить и с Гитлером, и со Сталиным; и с НСДАП, и с ВКП(б); и с НКВД/ГУГБ, и с РСХА; и с ГУЛАГом, и с системой нацистских концлагерей (Дахау, Бухенвальдом и всеми прочими); и с нацизмом, и с большевизмом.

Эта операция – его операция – была, конечно, авантюрой редкостной. Как, впрочем, и все предыдущие его операции, за единственным исключением весьма успешные, надо отметить. Что вселяло определённый оптимизм.

Это с одной стороны. С другой же стороны, ничего подобного ему ещё делать не приходилось. Во-первых, для успеха третьего удара молнии ему необходимо было убедить три, мягко говоря, весьма враждебные друг другу силы – недовольных нацизмом генералов вермахта, недовольных большевистским режимом генералов РККА и руководство англо-американских союзников – дей1ствовать сообща. Причём действовать весьма и весьма эффективно.

Во-вторых, нужно было выбрать оптимальный момент для удара молнии. Оптимальное окно возможности, как говорят англо-американцы. Которое могло открыться лишь в том случае, если он правильно просчитал цели и спрогнозировал действия ключевых участников этой в высшей степени опасной игры, в которой вот уже десять дней он был едва ли не самым важным участником.

Рейнгарда Гейдриха и Генриха Гиммлера. Почти всесильного шефа РСХА и де-факто самого могущественного человека в Третьем рейхе.

Эти цели и действия представлялись Шольцу примерно следующими. До конца осени 1941 года вера в фюрера германского народа (точнее, в его гений) была абсолютной и непоколебимой. Что у Гиммлера, что у Гейдриха… что у генералов вермахта. Которые пусть и относились к Адольфу Гитлеру, мягко говоря, без особого пиетета (а как иначе могла относиться военная «белая кость» и «голубая кровь» к выскочке-плебею?), но не признавать правильность и просто потрясающую, поистине убийственную эффективность принимаемых фюрером и политических, и военных решений они просто не могли. Ибо не были приучены оспаривать истину.

Катастрофа под Москвой буквально в одночасье изменила всё. Впервые принятые фюрером решения оказались действительно ошибочными и привели не просто к упущенной победе (Дюнкерк и неудача в Битве за Англию были скорее объективными, чем были вызваны неверными решениями Гитлера), а к весьма болезненному поражению. Не в смысле потерь – потери РККА в ходе и оборонительных боёв, и в живой силе, и в технике были едва ли не десятикратными по сравнению с потерями вермахта – а в смысле потерь территориальных. Впервые вермахт был принуждён к отступлению – причём к отступлению стратегическому.

Но это было ещё не самой страшной катастрофой. Самой страшной, поистине ужасающей катастрофой стала неудача блицкрига – молниеносной войны. Которая означала, что теперь Германия была обречена на длительную войну на истощение. Причём аж сразу на два фронта.

Войну, которую Третий рейх был обречён проиграть, ибо в такой войне победа была на той стороне, которая обладала превосходством в ресурсах. Природных, промышленных, человеческих… Ибо любому, кто находился в здравом уме и твёрдой памяти, было совершенно очевидно, что ни в области природных ресурсов, ни в промышленном потенциале, ни тем более в количестве доступных человеческих ресурсов Третий рейх никак не мог конкурировать с объединёнными ресурсами СССР, Британской империи и Американских Соединённых Штатов. Тем более, что ресурсы антигитлеровской коалиции по большей части недоступны для ударов люфтваффе, а ресурсы Третьего рейха были очень даже досягаемы для Восьмой воздушной армии США и ВВС Его величества…

Собственно, всё это было понятно ещё в самом начале войны. И даже её начала. Поэтому Германия могла надеяться только на чудо. Точнее, что великий гений фюрера германской армии будет принимать безошибочные политические и военные решения и раз за разом будет совершать чудо, которое и позволит Третьему рейху победить в войне с многократно превосходящими – по всем показателям – силами противника.

Что нацистский Акела не промахнётся.

Два года подряд (и шесть лет до того) Акела не промахивался. А потом вдруг промахнулся – да так, что обрёк свою стаю на поражение. И почти наверняка на уничтожение – ибо «с той стороны» война была войной на уничтожение – как нацистского режима, так и его ключевых деятелей. К которым вне всякого сомнения относились и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, и шеф РСХА Рейнгард Гейдрих.

Любому из нацистских бонз, кроме разве что оголтелых фанатиков типа доктора Йозефа Геббельса (да и то не факт), было совершенно очевидно, что Адольф Гитлер был закоренелым идеалистом и неисправимым романтиком, который уже давно жил в своём собственном мире, мало соприкасавшимся с реальностью. Более того, с пугающей быстротой удалявшемся от этой самой объективной реальности.

Пока Акела не промахивался, это было приемлемо. И давало Адольфу Гитлеру право быть вожаком вполне себе волчьей коричневой нацистской стаи. Но после того, как он промахнулся, его романтизм, идеализм и неотмирность стали не просто мощнейшим риск-фактором.

А гарантией неизбежного поражения Германии во второй Великой войне. Поражения, которого ни Рейнгард Гейдрих, ни Генрих Гиммлер просто не могли допустить. Хотя бы из чувства самосохранения.

Опять же любому, сохранившему хотя бы остатки здравомыслия, было кристально ясно, что время идеалистов и романтиков закончилось. Пришло время жёстких реалистов и прагматиков. К которым относились и Гейдрих, и Гиммлер. Причём первый в большей степени, чем второй. Что он убедительнейшим образом доказал на посту и.о. рейхспротектора Богемии и Моравии.

Настолько решительно покончив с оппозицией оккупантам и настолько же решительно подняв качество жизни местного населения, что мог совершенно спокойно, не опасаясь покушения, ездить по улицам вообще-то оккупированной Праги не только без охраны, но и открытой машине.

Ибо в протекторате Богемии и Моравии не было ни одного, кто захотел бы стрелять в рейхспротектора. Настолько хорошо тот умел договариваться…

Именно это умение было сейчас наиболее востребованным в почти уже безнадёжном деле спасения Третьего рейха. Проблема была в том, с кем договариваться.

Ни Черчилль, ни, тем более, Рузвельт на сепаратные переговоры с Германией не пойдут. Ибо были заинтересованы отнюдь не в мире, а в максимальном затягивании войны (совершенно не затрагивавшей США и очень слабо – по сравнению с СССР и Германией – затрагивавшей Великобританию), в которой два отвратительных хищника и два сатанинских режима – нацизм и большевизм – в каждым днём всё больше и больше ослабляли друг друга, проторяя дорогу к безраздельному англо-американскому доминированию на мировой арене.

Со Сталиным договориться было невозможно, ибо ему невозможно было ни верить, ни доверять. Ибо захваченные летом 1941 года документы, миллионы военнослужащих РККА и десятки тысяч е6диниц вооружения убедительно доказывали, что под прикрытием пакта о ненападении Сталин готовил агрессию не только против Германии, но и против всей европейской цивилизации.

Гитлер его просто опередил (на три дня или на три недели – об этом до сих спорили в абвере и в VI управлении РСХА), за что, с его точки зрения, европейская цивилизация должна была быть ему по гроб жизни благодарна. У цивилизации, уже успевшей познакомиться с «прелестями» нацистской оккупации было на этот счёт иное мнение (что-то вроде «хрен редьки не слаще»), что Гитлера раздражало просто безумно.

«Воскрешение из мёртвых» российской императорской семьи радикально меняло (точнее, радикально улучшало) сию безрадостную картину. Ибо теперь было с кем договариваться.

План Гейдриха и Гиммлера (Шольц совершенно не представлял себе как безупречно лояльный своему шефу обергруппенфюрер мог решиться на такую авантюру без одобрения рейхсфюрера) был прост и элегантен. По крайней мере, как это представлялось Шольцу.

В оккупированном Киеве (лучшего места и пожелать было нельзя) германская администрация объявляла о чудесном спасении императорской семьи и о возвращении на законный российский престол Николая Романова. Что мгновенно выбивало из рук Сталина патриотическую карту.

По обе стороны фронта было совершенно очевидно, что и бойцы, и едва ли не подавляющее большинство командиров РККА сражаются вовсе не за Сталина и не за большевистский режим («прелестями» которого они были сыты по горло и который был лишь немногим лучше – и то не для всех – режима оккупационного). А за свою Родину – против иноземных интервентов и оккупантов. Будучи вынуждены одновременно сражаться и за Сталина, и за большевиков.

Появление на сцене Великой войны российского императора открывало для них возможность сражаться действительно за свою Родину, дабы вырвать её из лап сатанинского большевистского режима. Под бело-жёлто-чёрными императорскими (или бело-сине-красными российскими) знамёнами. Пусть и в рамках союза с германским вермахтом и ваффен-СС.

Союза, в котором и Генрих Гиммлер, и Рейнгард Гейдрих были готовы пойти на весьма значительные уступки новой российской (теперь уже императорской) власти. Ибо даже самые щедрые уступки были всё равно лучше, чем неизбежное и гарантированное поражение в войне на истощение (да к тому же на два фронта).

Да, императору придётся отказаться от сталинских территориальных приобретений в Финляндии, Польше, Прибалтике и Бессарабии и согласиться на гегемонию Германии и в Западной, и в Восточной Европе. И согласиться и на военный союз с Германией против англо-американцев, и на «союз германской промышленности и российских ресурсов» (что на практике означало экономическую подконтрольность России Третьему рейху).

Ну, и, скорее всего, на содействие Германии в «окончательном решении еврейского вопроса» (учитывая, что антисемитизм российский был едва ли не похлеще антисемитизма немецкого, последнее вряд ли бы вызвало протесты – как императора, так и русского народа).

В обмен на это он получит военную помощь – как прямую, так и путём вооружения томящихся в немецких лагерях советских военнопленных – в борьбе с защитниками большевистского режима (которых при таком раскладе вряд ли будет очень уж много); экономическую помощь в восстановлении страны и переводе её на нормальные человеческие рельсы (т.е., избавления от ужасов сталинской буквально насмерть милитаризованной экономики); немецкие промышленные и сельскохозяйственные технологии; квалифицированных менеджеров… в общем, всё то, в чём жизненно нуждалась задавленная большевиками страна.

Ну, и, конечно, русские будут объявлены арийцами (благо был уже прецедент с казаками). Что немаловажно, ибо ни Гиммлер, ни Гейдрих нацистскую расовую доктрину отменять явн6о не собирались. Ибо и их прагматизм и реализм имел некие границы…

Шольц был одним из очень немногих в абвере (да и вообще в Третьем рейхе), кто одинаково эффективно мог работать и руками, и головой. Что позволяло ему быть одновременно и лучшим стратегическим оперативником, и одним из лучших аналитиков германской военной разведки.

И с его точки зрения это был вполне реалистичный план. Более того, теперь он начинал догадываться об истинных целях операции «Красная капелла» (которую курировал непосредственно Гейдрих) - по не столько ликвидации (это как раз не было особой проблемой), сколько по использованию советской разведывательной сети в Европе (Франции, Бельгии и Германии) для зондирования почвы о сепаратных переговорах с советским руководством. Не со Сталиным – с этим чудовищем договориться было нереально – а с теми, кто мог бы его сместить (при наличии достаточной мотивации).

Будучи хорошо осведомлённым о реальностях ситуации в руководстве СССР (пожалуй, лучше всех в Третьем рейхе), Шольц относился к этим попыткам весьма скептически. Как, пожалуй, к жесту отчаяния.

В котором теперь не было никакой необходимости. Была, правда, небольшая загвоздка – тотальная недоговороспособность, неотмирность, романтизм и прочее фюрера германского народа Адольфа Гитлера. Но для столь могущественных людей (пожалуй, самых могущественных в Третьем рейхе), как Гейдрих и Гиммлер это было мелочью.

Учитывая, что фюрера охраняли эсэсовцы и сотрудники РСХА, подконтрольные Гейдриху и Гиммлеру… за жизнь Адольфа Гитлера после того, как оба его теперь уже фактических шефа узнают о том, что российская императорская семья и сам император не просто живы, а всемерно готовы участвовать в их проекте оберштурмбанфюрер (или уже штандартенфюрер, а то и более высокий чин СС?) Карл Юрген Шольц не дал бы и ломаного гроша. Главное было выбрать подходящий момент…

Именно этого момента и Шольц и собирался ждать. Он не был новичком в деле политических убийств (первое такое он совершил ещё в 1934 году, да ещё какое!), поэтому прекрасно знал, что после того, как он сообщит Гейдриху об успехе его поисков, у него будет минимум месяц.

Месяц на то, чтобы осуществить свой план. Свою операцию. Blitzeinschlag-3

Договориться и с советскими генералами, и с руководством вермахта, и с Уинстоном Черчиллем, и с генералом Эйзенхауэром, и, что немаловажно, с Его Святейшеством Пием XII (ибо и в вермахте, и в ваффен-СС, и в государственном аппарате Третьего рейха католики составляли ровно половину)…

Чтобы в день, когда жизненный путь Адольфа Гитлера завершит бомба Рейнгарда Гейдриха (в том, что это будет именно бомба, Шольц не сомневался, ибо именно громкий теракт даст СС и РСХА необходимый предлог для расправы со всеми противниками), и обергруппенфюрер СС, и его шеф получили surprise of their lifetime.

В виде молниеносного удара вермахта, поддержанного Российской Императорской Армией под командованием… ну, например, маршала Рокоссовского (этот и безумно талантлив, и никаких симпатий не испытывает ни к большевикам – ибо сидел в их застенках аж три года и непонятно как вообще выжил; ни к нацистам, ибо вообще поляк), коммандос SAS Его Величества, Восьмой воздушной армией США и ВВС Его Величества…

И, что очень важно, безоговорочным авторитетом Его Святейшества Папы Римского, который с амвона Собора Святого Петра призовёт к всеобщему восстанию против дьявольских режимов – нацистского и большевистского…

Удара, который покончит одновременно и красной чумой, и с чумой коричневой, после чего  англо-американцам не останется ничего иного, как заключить перемирие на условиях… ну, например, возврата к границам 1937 года. Или 38-го (согласились же они на возвращение Судетов Германии). Ну, и Данциг неплохо бы вернуть. И коридор в Восточную Пруссию… дабы не было искушений н7ачать новую драчку на немецко-польской границе…

Шольц медленно подъехал к своей конспиративной квартире в неприметном берлинском районе Шпандау, внимательно проверяя, не ли слежки за ним или же за его квартирой. Личной конспиративное квартирой, о которой кроме него не знала ни одна живая душа ни в Германии, ни за её пределами.

Точнее, это была не квартира, а небольшой домик, который Шольц купил ещё в тридцать шестом. Купил через посредника, которого уже год как не было в живых (погиб во Франции в сороковом).

Слежки не было. Шольц аккуратно поставил в гараж свой левый кюбельваген, не числившийся ни в каком реестре транспортных средств с не менее левыми эсэсовскими номерами (любезно предоставленными его номинальным шефом адмиралом Канарисом). Пересел в неприметную БМВ (свой штатный личный автомобиль – роскошным Мерседесом он пользовался лишь в особых случаях) и спокойно, никуда не торопясь (ибо время пока терпело), направился в район озера Шлахтензее.

К дому его фактического шефа обергруппенфюрера СС Рейнгарда Гейдриха. Ибо операция Familia как её про себя назвал Шольц, была настолько секретной, что лучше было не привлекать к себе даже минимального внимания, встречаясь с Гейдрихом в здании РСХА на Принцальбрехтштрассе, 8.

За домом же Гейдриха не осмелился бы установить слежку ни один человек в Третьем рейхе, находящийся в здравом уме и твёрдой памяти. Как и прослушивать его домашний телефон (впрочем, как и служебный).

Кстати, о телефоне. Учитывая, что в последнее время Гейдрих постоянно перемещался между Берлином, где он возглавлял РСХА (ну, и Интерпол впридачу) и Прагой, где он не менее (если не более) эффективно исполнял обязанности рейхспротектора Богемии и Моравии, перед визитом к своему шефу неплохо убедиться в том, что он действительно в Берлине. Мало ли что…

Шольц остановился у ближайшей телефонной будки, вышел из машины, вошёл в будку. Плотно закрыл за собой дверь (привычка, хотя вокруг не было ни души). Набрал знакомый номер.

Лина Гейдрих ответила после третьего гудка.

«Слушаю Вас»
«Здравствуйте, фрау Гейдрих»

Шольцу не было нужды представляться. Лина Гейдрих обладала и тонким музыкальным слухом и феноменальной слуховой памятью.

«Здравствуйте»

Хотя телефон Гейдриха прослушивать не рискнул бы никто в Третьем рейхе, жена шефа РСХА был уже давно приучена не произносить вслух ничего, что могло бы идентифицировать её собеседника в конфиденциальном телефонном разговоре.

Как и передавать необходимую информацию даже без прямого запроса «с той стороны».

«Муж в Праге. Завтра он открывает там музыкальный фестиваль»

«На котором, не иначе, будут исполнены произведения его отца Бруно Гейдриха» - мрачно подумал Шольц. «И который явно станет традиционным. По крайней мере, пока на пражском троне восседает Рейнгард Гейдрих»

Эта информация его, конечно, не обрадовала, ибо Шольц не любил непредвиденные задержки в ритме операции. Но и не особо огорчило, ибо время пока терпело. Уже смеркалось, поэтому он принял решение отложить свой полёт в Прагу (из соображений секретности операции добираться до Праги «общественным транспортом» он не имел права). Ибо хоть и был довольно опытным пилотом (два сбитых МиГа и Германский крест в золоте были наглядным тому доказательством), но лететь ночью на Мессершмитте-109 он был не готов. Слишком рискованно.

«Спасибо, фрау Гейдрих. Всего наилучшего»

Шольц повесил трубку.

«Опель-Кадет» тридцать девятого года выпуска, припаркованный на почтительном отдалении, но в прямой видимости от его роскошной виллы в Ванзее, он заметил сразу. Это была типичная филёрская машина, которую использовали для слежки все кому не лень – и крипо, и гестапо, и контрразведка абвера, и частные детективы.

Теоретически персонажи в «Опеле» могли следить за кем угодно – среди соседей Шольца по аристократическому району Ванзее мало кто симпатизировал нацистам (поэтому и гости у них, как правило, были соответствующие). Но почему-то интуиция, которой он привык доверять даже собственную жизнь, упорно настаивала на том, что следили они именно за ним. Точнее, за его домом. Ожидая его приезда, не иначе.

Что его встревожило не на шутку. Гейдрих был человеком слова, поэтому это совершенно точно были не его люди. Да и зачем ему было следить за Шольцем? Шольца бы это только разозлило, а злить ключевого игрока в его операции – едва ли не важнейшей в его жизни – шефу РСХА было явно не с руки.

Крипо? Маловероятно. Ибо организовать слежку за любым обитателем Ванзее можно было только с согласия начальника отдела V управления РСХА, а каждый из них был уведомлен лично начальником управления группенфюрером Небе, что Карл Юрген Шольц и оба его жилища – вилла в Ванзее и квартира на Ттрпиц-уфер были off limits для слежки. В гестапо ситуация была аналогичной.

Военная контрразведка? Аналогично. Тогда кто?

При других обстоятельствах Шольц выяснил бы это либо лично (вытряхивать информацию из филеров ему приходилось не раз и не два), либо с помощью группы личной охраны абвера. Но сейчас он не мог себе этого позволить. Ибо это могло привлечь ненужное внимание к нему самому и к операции Familia.

С другой стороны, это могла быть пресловутая третья сила, которая по чисто случайному стечению обстоятельств погубила не одну операцию. И разведывательную в том числе. А этого ни в коем случае нельзя было допустить.

Аккуратно поставив скромную БМВ в гараж рядом с роскошным Мерседесом, Шольц немедленно вызвал к себе дворецкого.

«Посмотрите в окно, Гюнтер» - он сделал многозначительную паузу. «По-моему, за нашим домом следят. Позвоните, пожалуйста, в полицию. Пусть пришлют кого-нибудь и прекратят это безобразие. И проверят документы у этих… сыщиков-дилетантов».

Наибольшее беспокойство Шольца вызвало именно совершенно дилетантское поведение слежки. Они и не думали скрывать своё присутствие. Либо это были действительно дилетанты (но тогда что за кретин их послал и зачем?)…

Либо это была не слежка, а акция устрашения. Что не лезло уже совсем ни в какие ворота.

Некоторое время Гюнтер внимательно изучал улицу перед домом.

«Там никого нет» - спокойно произнёс дворецкий.

Изумлению Шольца не было предела.

«Как это – никого?»

«Посмотрите сами»

Шольц подошёл к окну. Никаких следов «Опеля». Слежка исчезла.

По всей логике оперативных мероприятий теперь, после того, как слежка установила факт возвращения Шольца домой (о котором явно было доложено начальству, благо телефонная будка была совсем рядом) ему следовало ожидать гостей. Вот только в каком количестве, от кого и, самое главное, с какими целями?

Нельзя сказать, чтобы происходившее его как-то очень сильно удивляло. В такой крупной игре, какую затевал Гейдрих (и явно при поддержке Гиммлера) вполне могут всплыть самые неожиданные персонажа. Например, личная агентура Гиммлера. Вряд ли, конечно, но рейхсфюрер был персонажем и недоверчивым, и непредсказуемым.

Своя агентура была и у «серого кардинала» Третьего рейха, «тени Гитлера» Мартина Бормана; да и формально второго человека в рейхе, официального преемника Гитлера на посту фюрера германской нации рейхсмаршала Геринга с его люфтваффе, в гигантском аппарате которого чего и кого только не было (а ведь он был ещё и министром-президентом Пруссии)…

«Вот что, Гюнтер» - не скрывая своей обеспокоенности ситуацией произнёс Шольц. «Похоже, у нас сегодня будут гости. Незваные и, скорее всего, нежелательные гости. Надо подготовиться к встрече. Основательно подготовиться».

«Подготовимся» - с неожиданно хищной улыбкой заверил его бывший унтер-офицер кайзеровской армии, повидавший виды на Западном фронте. «Вернер как раз с фронта на побывку приехал. Да и Эльза ещё стрелять не разучилась».

Вернером был его сын – унтерштурмфюрер СС, воевавший в составе разведывательного батальона танковой дивизии СС «Дас Райх», которая наводила ужас на бойцов и командиров РККА подо Ржевом. Воевал храбро и успешно, о чём свидетельствовали Железные кресты второго и первого классов и с полдюжины других наград. В своё время Шольц научил Вернера кое-чему из своего боевого арсенала, что, по словам унтерштурмфюрера, не раз и не два спасло жизнь ему и его боевым товарищам. Поэтому за Шольца он был готов пойти и в огонь, и в воду. Да хоть в медные трубы.

Жена дворецкого Эльза служила экономкой ещё у родителей Шольца, а теперь у него самого. По менталитету она была скорее американской, чем немецкой женой, у которой жизненная формула выражалась несколько иначе, чем у образцовой немецкой фрау – кухня, дети, пистолет. Хотя предпочитала люгеру мужа свой собственный дробовик «винчестер» двенадцатого года выпуска (и двенадцатого же калибра). Гораздо более смертоносное оружие в ближнем бою, чем даже пистолет-пулемёт МР-40.

«Отлично» Шольц заметно повеселел. «Тогда слушайте мой приказ».

Гюнтер вытянулся по стойке «смирно». Всё-таки Шольц был не только его хозяином, но и старшим по званию (подполковник против унтер-офицера).

«Взять в оружейном сейфе всё необходимое. Занять огневые позиции. Стрелять только по моей команде»

На крыше и вокруг виллы Шольц и Гюнтер уже давно оборудовали пять хорошо укреплённых и совершенно незаметных огневых позиций. Совсем не лишняя предосторожность, учитывая, в каких операциях ему приходилось участвовать.

Оружейный сейф Шольца был заполнен по принципу «каши маслом не испортишь». Гюнтер торжественно вручил Вернеру советский ППШ-41 с парой запасных дисков на 72 патрона. Тот только хмыкнул, ибо был уже очень хорошо знаком с этой «машинкой». Пользовался неоднократно – и весьма успешно. Эльза получила свой любимый «винчестер» с коробкой запасных патронов; Гюнтер же вооружился совершенно непатриотичным, но убийственно эффективным американским Thompson 1928 с 50-зарядными дисковыми магазинами. Любимым оружием и американских гангстеров, и их противников из Федерального Бюро Расследований.

Сам Шольц удобно устроился в небольшой и почти незаметн6ой башенке на крыше виллы, из которой весь периметр ограды был виден как на ладони. Тоже вооружившись – снайперским вариантом советской самозарядной винтовки СВТ-40.

Ждать пришлось на удивление недолго. Примерно через полчаса у ворот виллы остановился автомобиль. Ничего особенного – неприметный «Опель-капитан» сорокового года. Довольно типичное средство передвижения чиновника средней руки или офицера вермахта или СС в чине майора-подполковника.

Водитель (судя по всему, он был один в машине, что немало удивило Шольца) заглушил двигатель, погасил фары вышел из машины и, не торопясь, подошёл к решетчатым воротам виллы. Он был небольшого роста и какой-то совершенно неприметной наружности. Его фигура небольшого роста показалась Шольцу странно знакомой.

Гость нажал кнопку звонка. Выждав около минуты, Шольц нажал кнопку дистанционного управления (дверь в ограде была соединена электропроводом с башенкой). Дверь распахнулась, приглашая гостя внутрь двора виллы.

Немало удивлённый таким поворотом событий (такого визита он совершенно не ожидал), Шольц спустился вниз, чтобы открыть гостю входную дверь виллы. Гостю, по всей видимости, и не подозревавшему, что за каждым его движением следят аж три оружейных ствола.

Звонок входной звери прозвучал, когда Шольц уже подходил к двери. Он распахнул дверь.

И остолбенел. Ибо было от чего. Перед ним стоял человек, которого он менее всего ожидал увидеть.

Перед ним стоял, пожалуй, самый презираемый сотрудник гестапо, выполнявший самую грязную и отвратительную работу и, с точки зрения Шольца, едва ли не самый жуткий, омерзительный и бесчеловечный преступник в Третьем рейхе. 

Начальник «еврейского» отдела гестапо (IV-B-4), главный ответственный за «решение еврейского вопроса», оберштурмбанфюрер СС Адольф Отто Эйхман.