Цветы эмиграции

"Понимаешь, в ТО ВРЕМЯ люди уезжали из России НАВСЕГДА."
(Из письма).

"А в тюрьме сейчас ужин - макароны..."
("Джентельмены удачи")


Мой мирный сон вспарывает истерический визг:

- Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б такую!

Голос пьяный, явно не мужской, усиленный в несколько раз. Пианино издаёт ликующие тапёрские звуки. Я вспоминаю: вчера соседи купили караоке.
Часы, криво ухмыляясь, показывают час ночи.

- Сиреневый туманнн... - задумчиво гнусавит певица, -  Над нами пра-цвета-ет...
- Проплывает, - мужской голос безнадёжно печален.
- Отстань! Над тамбуром горииит сиреневая даль.

Ну, хорошо, завтра на работу не вставать. Но спать-то хочется!

- Пусть тебе приснится Пальма де- Мальорка, - пожелал мне всё тот же мужской голос. Вот спасибо!

Вертясь в постели, как чёрт на сковородке, я выслушала историю о том, как жил да был чёрный кот за углом. А песня "Владимирский централ" состояла из четырёх слов, остальные сдуло ветром северным. Я высунула голову в окно.

- Как упоительны в России вечера! - затосковала певица, но, запутавшись в мелодии, умолкла. Певец героически домучил песню до конца.

Зато после вдохновенного "Белой акации гроздья душистые" певица прослезилась и высморкалась на весь двор.

- Ты помнишь, как всё начиналось? - участливо спросил её мужчина, - Всё было впервые и вновь...

Утром я рухнула в кресло и уснула.
"Лиловый негр мне подавал манто",  улыбаясь вертинской улыбкой.