Юрий фурманов сельская честь

Сельская «честь»

Во времена «перестройки» (сохранит ли история этот термин?) я был идеалистом. Вот оно «царство свободы», о котором грезили в России и либералы и социалисты. За пьянящим  вкусом гласности большие группы людей с шести утра занимали очереди в киоски «Союзпечать», чтобы насладиться гневными обличениями демреформаторов и утопическими мечтаниями разочарованного советского люда о грядущей всеобщей сытой и довольной жизни.  Но эйфория быстро исчезла, когда на страну внезапно обрушилась эпидемия исчезновения товаров и гиперинфляция. Вот тогда то и начался невиданный бум приобретательства. Скупали все, что только можно. Началась «дачная лихорадка». Дорожали не только подмосковные дачи, но и дома в заброшенных отдаленных деревнях…
     В начале 90-х  деревенские домики или кооперативные дачи в ближайшем Подмосковье еще можно было купить за умеренную цену или обменять на «Жигули». Но я не любил подмосковные дачи,  которые напоминали городской улей: тесноту, склоки как на лестничных клетках, неприятие  и зависть друг к другу.   Нет, думал я,  только в отдаленной деревне можно избавиться от давящего напряжения городской жизни. Но, главное для меня было общение с простыми и добрыми деревенскими жителями.  О том, что они именно такие, я городской житель, узнавал по книгам Валентина Распутина и фильмам Василия Шукшина.
     На первых порах никак не мог избавиться от восторга: у меня большой крестьянский дом-пятистенок с огромной печкой, хлевом и прудом за окном. Правда, уж очень далеко от Москвы, но природа… Откройте томики  Константина Паустовского или Михаила Пришвина, зайдите в Третьяковку посмотреть на этюды Исаака Левитана и вы поймете состояние моей души. Вскоре появилось первое разочарование: я купил дом, покоившийся на подгнивающем деревянном фундаменте,  а милые деревенские продавцы «забыли» предупредить, что он оседает. А почему, собственно, они должны предупреждать? Сам виноват.
    Соседка из дома напротив (а всего их было шесть) подсказала, чтобы дом выстоял, надо его поставить на кирпичи или бетонные плиты.  Ну, воодушевился я, это не такая большая проблема и кинулся  искать деревенских умельцев-строителей. Тут меня ожидало второе разочарование:  найти их никак не удавалось. Розовощекий директор загнивающего совхоза усилил мой пессимизм, подозвав к окну: «Вот полюбуйтесь на моих работничков. Разгар рабочего дня, а эти пьяные скоты уже лыком не вяжут»
     Впрочем,  в совхозном магазине мне указали на двух мастеров, которые могли бы помочь, но предупредили, что без выпивки эти работать не станут. Продавщица, вокруг которой они ошивались, была права: умельцы  не были способны не то, что работать, но и говорить: один был пьян совершенно, другой, правда, немного соображал. Но вечером, как  обещал более трезвый, пришли на удивление более или менее в порядке. «Пришли мои родимые» - воскликнул я и на радостях выставил на стол бутылку водки. Неожиданно мои мужики заявили, что дела в первую очередь, а выпивка во вторую.
    Мой восторг был преждевременен, ибо мужички на трезвую голову заломили  цену за фундамент,  как в Москве за евроремонт: культ больших денег, очевидно, проник и в крестьянские души. Настроение испортилось еще и потому, что вели они себя на переговорах как-то высокомерно, заявив, что прежде, чем приступят к работе, я должен сбегать еще за одной бутылкой (мол, нас же двое) и  выдать задаток. «Сделаем все в лучшем виде», - ободрил меня мужик по фамилии Жук. И, чтобы удостоверить в своем профессионализме, взял у меня рулетку и стал с приятелем вымеривать дом по углам.  «Работы много будет. Мы даже продешевили. Сколько ты можешь дать нам денег в  виде аванса», - в тоне не терпящем возражений спросил он.
    «Помилуйте, - говорю им в ответ, - ну какой аванс. Материал весь завез, а за работу расплатимся. Я же никуда не сбегу. Да и дом будет стоять на месте». И все-таки выпросили у меня небольшую предоплату и рулетку. Приезжаю через неделю. Ну, думаю, возвышается мой дом на новом кирпичном фундаменте. Где там! Стал разыскивать по селу своих мужичков. Нашел Жука полупьяного и стал его пенять за непорядочность. А тот, выпучив на меня глаза, спрашивает: «А ты кто будешь? Вижу из городских, но не пойму, что ты пристал к трудовому человеку? Какой аванс, какая рулетка! Иди себе, москвич, по-добру и по-здорову, а то собаку спущу». «Власти нет, совести нет, работящие трезвые мужики перевелись, - с печальным вздохом подумал я. Ох, уж эти наши писатели-деревенщики, заставившие меня поверить, что честные люди в России живут лишь на селе.