Четвертое разочарование Главы 25-28

                Глава двадцать пятая

Только к полудню я подошла к клинике, так как поздно проснулась и долго приводила себя в порядок. К тому же, спустившись в гостиничный бар, обнаружила, что время завтрака прошло. Я отправилась на улицу, нашла симпатичное кафе, где отвела душу, наградив себя за вчерашний голодный день. На дорогу до клиники потратила не больше пятнадцати минут.

Поднявшись на второй этаж, я долго шла по коридору, не встретив ни одного человека. Возле двери в палату увидела охранника, который устремил на меня узнавающий взгляд.

- Там кто-нибудь есть? - поинтересовалась я.

- Полно народа, - отозвался он.

Я приоткрыла дверь и заглянула в палату. Борис сидел на кровати, а возле него Кранц и какой-то высокий седой мужчина через пень колоду беседовали на английском языке. За столом тихо переговаривались Измайлов и респектабельный незнакомец. Видимо, они прилетели утренним рейсом. Я вошла и остановилась на пороге. Все разом повернулись ко мне.

- Мина, как хорошо, что ты пришла! – воскликнул Борис. Я машинально отметила, что его голос стал более громким и не таким хриплым. -  Помоги докторам объясниться друг с другом.

Я поздоровалась со всеми и подошла к кровати. Борис при всем честном народе притянул меня к себе и поцеловал. Присутствующие вежливо отвели глаза. Высокий седой мужчина оказался невропатологом, которого привез с собой Измайлов. Я подключилась к разговору врачей и, хотя была не сильна в медицинских терминах, беседа пошла живее.

В конце концов, они пришли к тому, что назначенное доктором Кранцем лечение верное и следует его продолжать в течение недели, постепенно увеличивая физические нагрузки. После этого будет рассмотрен вопрос о переводе пациента в Россию.

Я то и дело ловила на себе влюбленный взгляд Бориса, чувствуя, что мое сердце понемногу отзывается. С помощью костылей и при поддержке двух врачей Борис сделал несколько шагов под восторженные вопли публики. Доктор Кранц опять впал в экстаз, я еле успевала переводить его эмоциональные реплики.

Когда обессиленный Борис рухнул на кровать, немецкий доктор отправился знакомить своего российского коллегу с клиникой. Измайлов представил мне своего адвоката – Андрея Константиновича Митяева. Ему было слегка за сорок, он выглядел очень представительно и внушал доверие. Но когда депутат сообщил, что с сегодняшнего дня он будет представлять и интересы Бориса, мне это почему-то не понравилось. Несмотря ни на что, Измайлов продолжал вызывать у меня подозрения. Отравление Бориса в ресторане вряд ли произошло без его участия.  Как я ни думала на эту тему, иначе не получалось.

С минуты на минуту ждали Рукавишникова.

- А если он не явится? – усомнилась я.

- Явится, никуда не денется, - самоуверенно заявил депутат.

И оказался прав. Рукавишников вскоре появился, один. Измайлов пододвинул стол к кровати и уселся на нее, адвокаты заняли стулья. Я поняла, что сейчас я здесь лишняя и направилась к двери.

- Когда мне вернуться? – обратилась я к Борису.

Вместо него ответил Измайлов: «Через пару часов».

- Можешь вообще не уходить, - возразил Борис. - Попроси охранника принести стул. – Я оценила его галантность, но решила все-таки прогуляться.

Город готовился к предстоящему рождеству. Об этом говорили многочисленные гирлянды и нарядные елочки в витринах. Я прошлась по магазинам, выискивая подарки близким к новому году, попутно прикидывая, сколько могу на это потратить. Когда поняла, что могу потратить совсем немного, прогулка по магазинам потеряла свое очарование.

Я зашла в бар и выпила кофе, потом позвонила маме. У меня все отлично, заверила я, даже лучше, чем надеялась. Мамино любопытство достигло апогея, но ничего более конкретного она от меня не добилась. С замиранием сердца набрала Сашкин номер. Неужели из-за меня сорвалась ее поездка?

- Мы в Москве! – радостно защебетала подруга. – Дети у свекрови, а в нашей квартире эти два дня будет жить сосед-пенсионер со своей собакой. – Ее слова напоминали доклад вышестоящему начальству. – Собака старая и облезлая, - рапортовала она, – но лает громко.

- И Витька пошел на это?! – изумилась я.

- Не делай из него монстра, он – лучше всех!

Я была рада за подругу и за себя, одним грехом на душе меньше.


Когда я вернулась, Рукавишникова уже не было. Я заняла освободившийся стул. Тут же Измайлов жестом фокусника вынул из портфеля бутылку коньяка.

- Это надо вспрыснуть!

Я с сомнением посмотрела на Бориса.

- Тебе, наверное, нельзя.

- Кто сказал? – бодро откликнулся он.

Я направилась к двери со словами: «Пойду, спрошу у врача», они не успели меня остановить. Доктора Кранца я застала в его кабинете в компании российского коллеги. Судя по всему, они пили не только кофе и, похоже, для застольной беседы им хватало словарного запаса. Услышав мой вопрос, они переглянулись, потом засмеялись и разрешили Борису выпить пятьдесят грамм, но никак не больше.

Это известие было встречено бурным восторгом. В палате был всего один стакан, поэтому пили по очереди, залпом, не смакуя. Не знаю, как другие, но я быстро захмелела. Разговор был непринужденным, дел почти не касались, и собеседники нравились мне все больше. Неожиданно посреди этого благолепия вспомнилось отравление в ресторане. Нет, нельзя расслабляться и доверять Измайлову. Я невольно нахмурилась.

- Мина, какие проблемы тебя мучают? – весело поинтересовался депутат. – Выкладывай все начистоту, пока я здесь.

Борис тоже внимательно наблюдал за мной.

- Да так, всякие мелочи, - отозвалась я. – Не обращай внимания.

- И все же? – напирал он.

Мне очень хотелось высказаться, но что-то меня останавливало, возможно, присутствие нового адвоката. В последнее время у меня поубавилось доверия к этому сословию. Я невольно скосила взгляд в его сторону. Умный Измайлов все ловил на лету.

- Андрей, найди нашего эскулапа, - обратился он к Митяеву, - а то скоро в дорогу.

Тот нехотя поднялся.

- Выходит, у вас есть секреты от своего адвоката. – Похоже, он тоже был не дурак. – Ладно, мы с Лаврентьевым придем через полчаса.

Он вышел, а оставшиеся уставились на меня. Борис крепко сжал мою руку: «Говори, что тебя тревожит». Я набрала в грудь побольше воздуха.

- Контракт на строительство делового центра подписан?

- Еще нет, - удивленно ответил Измайлов. Все бумаги у Рукавишникова в Питере. В понедельник он передаст их Андрею, тот во вторник прилетит сюда, и Борис поставит свою подпись. Какие проблемы?

- Я боюсь, - выдавила я и подставила стакан, в который Измайлов тут же плеснул коньяку. – Авария случилась накануне подписания договора, роковой укол – тоже.

Мужчины переглянулись.

- Умная девочка, - задумчиво сказал Измайлов. – Считаешь, что Галина с Рукавишниковым организовали оба покушения?

Похоже, придется сказать больше, чем собиралась.

- Нет, я так не думаю. Это сделал кто-то другой. Они просто решили воспользоваться ситуацией, правда, были готовы далеко пойти, хорошо, что мы вовремя появились. Теперь, надеюсь, все черные мысли выветрились из их голов. - Измайлов заверил, что сделал Рукавишникову очень мощное внушение. Борис не сводил с меня глаз.

- И ты знаешь, кто за этим стоит? – я отрицательно покачала головой.  – Но догадываешься?

Я не догадывалась, я знала, что отраву в ресторане подсыпал Борису кто-то из троих – Измайлов, Синельников или Круглов. Каким способом – неважно, но сделал это кто-то из них.

- Мина, ну говори же! – взволнованно воскликнул Измайлов.

Я перевела взгляд на него.

- Борису подсыпали отраву в ресторане, где были ты, твой помощник и представитель банка, - медленно и зловеще сказала я. – Сам выводы делай.

Измайлов возмущенно вскочил со стула, чуть не уронив бутылку.

- Ты сошла с ума! Борис – мой друг! Да это мне невыгодно, наконец!

Борис вступился за него, заявив, что я хватила через край. Я оставила это замечание без внимания, а сама не сводила глаз с депутата.

- Сядь и успокойся, - мне и самой не мешало успокоиться и взвешивать каждое слово. – Если бы я считала, что это сделал ты, то не стала бы сейчас с тобой это обсуждать.
Депутат сел, опять плеснул в стакан и вопросительно взглянул на Бориса, тот отрицательно покачал головой, тогда он залпом выпил.

-  Ну ты, мать, сильна! – с ноткой уважения произнес он. – И кто по-твоему это сделал?

Вместо ответа я стала задавать вопросы о Синельникове, на которые Измайлов терпеливо отвечал. Выяснилось, что Синельников работает на него третий год, он считает его толковым и грамотным специалистом. Депутат признал, что платит своему помощнику не настолько щедро, чтобы он мог себе позволить  квартиру за пятьсот тысяч, но слышал, что Кирилл взял ссуду в банке.  Неужели Синельников чист? Мне почему-то не верилось в это.

- И еще, - неожиданно добавила я, - твой прежний помощник, Морозов, денег не брал. Куда они делись?

Леня просто остолбенел: «Откуда ты все знаешь?» Потом расслабился:

- Борька, я тебе завидую, такую девушку заарканил!

- Зато сам на Фредди Крюгера похож, - пробурчал Борис.

- Ты себе льстишь, друг, - уже вовсю резвился Измайлов. – Фредди Крюгер по сравнению с тобой – просто красавчик!

Мы рассмеялись. Напряжение, которое витало в воздухе, немного ослабло. Вошли Митяев с Лаврентьевым и поинтересовались своими перспективами в смысле бодрящего напитка.

- Никто не забыт, и ничто не забыто! – Измайлов приподнял бутылку, потом сделал виноватую физиономию. – Мужики, ради бога простите. Дайте нам десять минут, тут личный разговор.

Они вышли, я успела заметить, что адвокат был очень не доволен. Борис усадил меня рядом с собой и обнял.

- Ладно, времени мало осталось, ближе к делу. Мина, откуда тебе столько всего известно? – Измайлов вперил в меня тяжелый взгляд.

- Ты давай помягче и повежливее, - строго сказал Борис.

- Прости, просто тороплюсь.

Я не собиралась устраивать перед ним душевный стриптиз.

- Да так, интересовалась, частных сыщиков нанимала, - неопределенно ответила я.

Измайлов замолчал, потом с хитрецой взглянул на меня:

- Значит, я был все-таки прав насчет Роберта?

- Разумеется, - признала я.

Хорошее настроение вернулось к депутату.

- Жаль, - вдруг пробормотал он, - очень жаль.

- Чего тебе жаль? – хмуро поинтересовался Борис.

- Жаль, что именно ты на нее глаз положил, иначе бы я ее увел!

- Убью! – Борис еще крепче обнял меня.

- Не сомневаюсь, поэтому не стану рисковать. - Все-таки Измайлов был очень самонадеянным.

- Мы не о том говорим, – прервала я мужчин. - Нужно как-то все предусмотреть.

Леня заверил, что насчет Синельникова можно больше не беспокоиться, он с ним разберется. Вряд ли неизвестный враг решит брать клинику штурмом, а так – охрана имеется и медсестра надежная.

Митяев с Лаврентьевым не возвращались, видимо, не желая быть изгнанными в очередной раз, и Измайлов отправился на их поиски. Вскоре они вернулись и выпили на дорожку.

- Надеюсь, что успею к Катюхе на день рождения, - сказал Леня. – Кстати, как она тебе понравилась? 

- Очень красивая, - с чувством ответила я.

- Да, - признал он. – Еще бы мозгов побольше, цены бы ей не было!

Он махнул рукой и скрылся за дверью.

- Вот балабол! – с теплотой в голосе произнес Борис. – Глядя на него, ни за что не подумаешь, что такими делами ворочает!

Мы остались одни, но на лирику меня не тянуло. Несмотря на уверения Измайлова, что Рукавишникова он запугал, а с Синельниковым разберется, тревожные мысли меня не покидали. Казалось, что мы что-то упустили. Известие о том, что на вторник назначено подписание договора, висело надо мной, как Дамоклов меч.

Борис пытался меня успокоить, уверяя, что я преувеличиваю опасность, но я считала, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Мне захотелось покурить, потом и голод напал. А как же Борис? Неужели он весь день голодный? Нет, конечно, сообщил он, обед ему приносили, когда я выходила погулять. Для этого даже пришлось прервать совещание. Тут в моей голове что-то щелкнуло. Зачем нападать или делать укол, когда проще всего подсыпать что-нибудь в еду или питье?

Я вскочила и, сказав, что скоро вернусь, понеслась к доктору Кранцу. Но он уже ушел домой, так что я скоро вернулась. Борис сидел на кровати, держа в руках стакан с соком.

- Поставь на место! – закричала я.

Он недоуменно взглянул на меня, но послушался. На прикроватной тумбочке рядом с соком стояла тарелка с пудингом, щедро политая каким-то сиропом.

- Ты чего так всполошилась? – обеспокоено спросил Борис. – Мне полдник принесли,впрочем, не знаю, как это у них называется.

- А кто его принес?

- Какая-то женщина, - он пожал плечами.

- Та же, что и в обед?

- Нет, другая.

Я объяснила свои опасения  и заявила, что буду покупать ему еду в соседнем ресторане, а еще лучше – каждый раз в новом месте. Он рассмеялся и пообещал, что как только поправится, уволит Якушева, а меня примет на его место. Якушев возглавлял службу безопасности в его холдинге. Мне было не до смеха. Я быстро собралась и отправилась в соседний ресторан.

Теперь мне приходилось ставить будильник, чтобы успеть к завтраку раздобыть Борису пищу. Вскоре в городе не осталось ни одной забегаловки, где бы я не побывала. Возможно, я перестраховывалась, но не хотела рисковать.

С каждым днем у Бориса прибывали силы. Он уже сам ходил по палате, правда, пока на костылях. Несколько усохшая мускулатура приближалась к прежнему виду, но красные кисти рук и обезображенное лицо не давали забыть о произошедшем.


Наконец, наступил вторник. Митяев прилетел утренним рейсом и уже в десять часов утра появился в клинике, причем, не один, а с телохранителем, Измайлов решил подстраховаться. Они пробыли в палате недолго, так как все давно было согласовано.

Борис поставил свою подпись, и я облегченно вздохнула. Из портфеля адвоката появилась традиционная бутылка. Неужели везде так принято? Я не могла допустить, чтобы Борис пил из чужих рук и бросила на него испепеляющий взгляд. Он усмехнулся и отверг предложение. Если адвокат и обиделся, то виду не подал и, сказав несколько ободряющих слов, откланялся. Бутылка осталась на столе.

- Мина, по-моему, ты перебарщиваешь! – немного раздраженно заметил Борис. – Обидели человека, с которым мне предстоит работать. Да и отпраздновать не мешало бы.

- Возможно.

Я взяла бутылку и убрала в свою сумку. Борис рассмеялся:

- И что ты собираешься с ней делать?

- Во всяком случае, не пить.

Он внимательно посмотрел на меня, вздохнул и выразил надежду, что я скоро успокоюсь. Все уже позади, говорил он, подпись поставлена. Чего ты боишься? Они еще не добрались до Питера, мрачно отвечала я.

В общем, мы с ним чуть не поссорились. Я стала такой нервной, что часто не могла контролировать свои слова и поступки. В конце концов, дошло до настоящей истерики, которая закончилась в объятиях Бориса. Он гладил меня по голове, целовал и шептал ласковые слова. Но окончательно я успокоилась только после звонка Измайлова, который сообщил, что адвокат благополучно прибыл в Питер, и дело уже закрутилось.


                Глава двадцать шестая

Самолет оторвался от земли и стал набирать высоту. Обычно я болезненно переношу связанные с этим перегрузки, но сегодня их почти не замечала. Я опять все сделала не так! Ну почему мне никак не удается поступать расчетливо или хотя бы практично? А ведь я пыталась. Я всматривалась в белую вату облаков, скрывавших земную твердь, и вспоминала последнюю неделю.

Выздоровление Бориса шло очень быстрыми темпами. Он уже ходил без костылей, правда, прихрамывал на правую ногу, а голос потерял болезненную хрипоту. Врачи решили, что нет смысла менять клинику, так как вскоре он сможет вернуться домой и долечиваться амбулаторно. Мы вместе радовались такому развитию событий.

Борис много времени проводил в телефонных переговорах, осуществляя руководство своей фирмой из больничной палаты. Несколько раз разговаривал с сыновьями, дал поручение навестить его мать и оказать необходимую помощь. Я находилась рядом, читала или смотрела телевизор, который установили в его палате.

Мы все больше привязывались друг к другу. Он рассказал мне о себе, ответив на невысказанные вопросы, а именно: за что угодил в тюрьму и как разбогател.


После армии, а служил он, как я и предполагала, в ВДВ, Борис не захотел возвращаться в деревню. Устроился в охранное агентство и несколько месяцев работал охранником в универмаге. Случайная встреча с армейским приятелем изменила его судьбу. Тот устроил его телохранителем к известному в те времена бизнесмену Воротникову. К новой работе Борис отнесся ответственно – окончил курсы телохранителей и регулярно тренировался.

В девяностые годы стреляли направо и налево, новоявленные бизнесмены не умели иначе решать свои проблемы. Однажды, когда они выходили из ресторана, Борис заметил, как в окне дома напротив что-то блеснуло и, недолго думая, прикрыл собой своего босса. Пуля угодила ему в грудь, пройдя в нескольких сантиметрах от сердца.

Воротников умел быть благодарным. Бориса лечили в лучшей клинике, и вскоре он снова встал в строй. Бизнес Воротникова был многопрофильным, так что врагов хватало. Служба безопасности несколько раз предотвращала покушения. Понятно, охрана была взвинчена до предела и всегда начеку.

Тем вечером бизнесмена сопровождали домой два телохранителя. Один пошел осматривать подъезд, а Борис остался с шефом. Когда напарник сообщил, что все в порядке, Воротников вышел из машины. Тут, как будто из-под земли, в десяти метрах от них, выросла внушительная фигура мужчины, его правая рука была скрыта полой пиджака. Раздумывать было некогда, Борис выстрелил.

Его визави не успел достать оружие, так думал Борис. Приехавшая милиция нашла у раненого пистолет, но впоследствии выяснилось, что на его ношение у него есть разрешение. К тому же, он жил неподалеку, так что его появление в столь поздний час в таком месте не вызывало подозрений.

Ранение оказалось тяжелым, но не смертельным. Борису вменили превышение необходимой самообороны и приговорили к пяти годам. В тюрьме он вел себя недостаточно примерно, так что отсидел весь срок.

Воротников все-таки считал, что это было покушением на него. Проведя небольшое расследование, удалось установить, что раненый был связан с одним из его конкурентов. Хотя, конечно, непонятно, как можно идти на убийство с зарегистрированным на свое имя оружием. В общем, в этом деле осталось много неясного. Борис считал, что милицию просто подкупили, и они подменили пистолет.

Еще больше разбогатевший бизнесмен встретил своего спасителя из тюрьмы, как родного и заявил, что хватит ему под пули подставляться. В его империи была небольшая строительная фирма, куда он определил бывшего телохранителя управляющим. Увидев, что тот быстро вошел в курс дела и хорошо справляется, оформил фирму на Бориса, продолжая его опекать и давать советы.

За несколько лет маленькая фирмочка расцвела. Воротников гордился своим учеником и относился к нему, как к сыну, тем более, что своих детей у него не было.

И все-таки однажды покушение на него увенчалось успехом. Борис считал это просчетом охраны или даже сговором с заказчиком преступления. Автомобиль, в котором ехал бизнесмен, взорвался.

Борис оплакивал его как самого близкого человека, когда узнал, что Воротников оставил ему в наследство весьма солидную сумму. Благодаря этим деньгам и деловым качествам Бориса на свет появился новый холдинг.

По всему выходило, что Борис белый и пушистый, в более мелкие подробности я предпочитала не вдаваться. Остался один невыясненный вопрос: почему он развелся с Галиной? Он эту тему не затрагивал, и я решила пока ее не касаться.


Мы много времени проводили вместе. Он несколько раз порывался объясниться, но я его удерживала. Еще не время. Приходя вечером в гостиницу, пыталась представить нашу совместную жизнь.

Нет, я не хотела жить в его огромной полупустой квартире! Меня, как старого холостяка, тянуло в свое привычное и уютное жилище, но этот вопрос можно решить. А вообще, он такой сильный и надежный! С ним я буду, как за каменной стеной. У нас появятся дети, да и к Сашке с Ромкой я отношусь с теплотой. И все же… Чего-то мне не хватало. Не знаю, чем бы закончились мои терзания, но в ночь на пятницу мне приснился сон.

Я ощутила легкое приятное покачивание. Мне было так хорошо, что не хотелось открывать глаза. И все-таки я их открыла и увидела перед собой Роберта. Он, улыбаясь, смотрел на меня, темных очков на нем не было.  Мы сидели в лодке, которая плыла по бескрайнему морю. Он взял меня за руку.

- Я соскучился. Больше не могу без тебя.

Он говорил что-то еще, но я не понимала. Все во мне звенело и переливалось, а мои глаза не могли оторваться от его лица. Вдруг оно стало расплываться, потом совсем исчезло. Я осталась в лодке одна, но все струнки во мне были по-прежнему натянуты. Я стала осматриваться по сторонам и увидела быстро приближающийся берег. От страха я зажмурилась и – проснулась.

Стояла глубокая ночь, но сна не было ни в одном глазу. Я набросила дубленку, вышла на балкон и закурила. Неужели я до сих пор люблю Роберта? Или мне нравится испытывать те чувства, которые он во мне вызывал? А, может быть, это одно и то же? Я понимала, что с Робертом все кончено. И вообще, он – предатель, уговаривала я себя, но ничего не могла с собой поделать. Глупо предаваться романтическим мечтам, увещевала себя, я даже из комсомольского возраста уже вышла.

В результате ночных размышлений пришла к выводу, что хватит витать в облаках, нужно устраивать личную жизнь. Лучшего мужа, чем Борис, вряд ли найду.

Когда на следующее утро  я пришла в больницу, хотя и приняла решение в пользу Бориса, все струнки во мне были по-прежнему натянуты. Несмотря на внешнюю грубоватость, Борис был довольно чутким и сразу заметил перемену во мне.

- Что-то случилось? Тебе кто-то позвонил?

Я успокаивала его, уверяя, что просто не выспалась, но, похоже, была не очень убедительна. Именно в пятницу было принято окончательное решение, что он остается в клинике еще на неделю. Я же поняла, что хочу вернуться домой. Мне нужно в себе разобраться, да и деньги подходили к концу. Будто подслушав мои мысли, Борис сообщил, что распорядился, чтобы на мою карточку перевели солидную сумму. Ее номер он узнал в нашей бухгалтерии. Я поблагодарила его, заметив, что это лишнее, хотя это совсем не было лишним – нужно вернуть долг Сашке и на что-то жить.

Путано и невразумительно я объяснила, что завтра уезжаю домой, где буду ждать его возвращения. Каждое слово давалось мне с трудом. Он был расстроен и обескуражен, так как накануне ничто не предвещало такого развития событий. Мне запомнилось выражение его лица – расстроенное и в то же время жесткое, раньше оно было иным. Я опять все испортила. Ну, да ладно. С собой бы разобраться.


Но разобраться с собой пока не удавалось. Я понемногу впадала в мистику и была готова усмотреть в неожиданном сне очередной знак Судьбы. Ведь в тот период я совсем не вспоминала о Роберте, наши отношения с Борисом подошли к решающему рубежу, и тут этот непонятный сон…

Сашка во время встречи и в каждом телефонном разговоре выливала мне на голову по ушату холодной воды, давая Роберту всякие нелестные характеристики, но это мало помогало. Наши разговоры с Борисом, а звонил он часто, все больше напоминали деловые.


Незаметно самый бурный год моей жизни подошел к концу. Тридцать первого декабря, накупив подарков, благо Борис позаботился о моем бюджете, я отправилась на дачу к родителям. К ним собирались приехать гости, что не соответствовало моим желаниям и настроению, но других вариантов встречи Нового года у меня просто не было. Дорога к деревне была хорошо накатана, из чего я сделала вывод, что благосостояние наших граждан неуклонно растет, и к восьми часам вечера без всяких приключений подъехала к даче.

Родители встретили меня с таким воодушевлением, будто я вернулась с войны. Их глаза светились многочисленными вопросами. У меня все нормально, завтра поговорим, когда гости разъедутся, хмуро бормотала я.

Мне подарили кольцо с изумрудом. Я вспомнила о пропавших драгоценностях и чуть не разревелась. Потом вручила свои подарки, гораздо более скромные, и мы прошли в гостиную. К большому столу был придвинут один из кухонных столов, из чего я сделала вывод, что гостей ожидается много.

Родители днем съездили в Лугу и накупили готовых угощений. Мама была верна себе и не желала готовить. Мы разложили все по салатницам и тарелкам, а сверху украсили свежей зеленью, накрытый стол выглядел красиво и аппетитно. Папа сообщил, что шашлыки обязательно будут, правда, на этот раз купили для них готовое мясо, хотя раньше он всегда сам его мариновал, но, похоже, прогресс добрался и до него.

К десяти часам стали подъезжать гости. Дядя Гриша с женой прибыли первыми. Она была молоденькая и миловидная, но вся какая-то дерганная. Мне казалось, что она смотрит на своего мужа слишком подобострастно, а он на нее – свысока. Непонятно, какие у него для этого основания. Конечно, он выглядит очень импозантно, но не до такой степени, чтобы вставлять его в раму и вешать на стену. Впрочем, у каждого свой вкус.

К одиннадцати все приглашенные прибыли Я с удивлением увидела Корнеева, оказывается, он подружился с моими родителями. Неужели и о нашей встрече  в ресторане «Есенин» рассказал? Непохоже, иначе мама замучила бы меня вопросами. Некоторых гостей я видела впервые. Публика, в основном, была солидная. Выделялись трое молодых людей – два парня и девушка, которых папа отрекомендовал как юные дарования. Он давал мастер-класс в Академии, где с ними и познакомился. Чувствовалось,  что юнцы бойкие, но пока они держались особняком. Чего это отцу вздумалось их пригласить? Неужели педагогические наклонности прорезались?

Несмотря на то, что Новый год встречали на даче, все дамы, за исключением юной художницы, были в вечерних платьях, и я в том числе. Неизвестно почему, я вдруг пришла в хорошее настроение.

Рядом со мной за столом сидел лохматый и бородатый, но прилично одетый художник лет тридцати пяти – Арсений Иванов. Он жил где-то на Урале, в Питер приехал по делу, так как две его картины вскоре будут представлены здесь на выставке. Арсений давно был знаком с моим отцом, но близко они не общались. Недавно встретились в Академии Художеств, и отец пригласил его к себе. Тот остановился у сестры, которую прихватил с собой в гости.

С каждым тостом обстановка за столом становилась все более непринужденной и праздничной. Арсений взялся ухаживать за мной, а его сестра Марина полностью завладела вниманием маминой подруги тети Кати. Я впервые подумала, что не очень тактично называть эту интересную моложавую женщину тетей, но так уж повелось с детства. Марина  с воодушевлением что-то ей говорила, смешно округляя глаза и рот. Мне показалось, что тетя Катя слушает ее исключительно из вежливости.

И вот, все затихли, внимая поздравлениям Президента. С боем курантов раздались хлопки, и шампанское пенистой рекой полилось в высокие бокалы. Новый год наступил! Что-то он мне принесет? Прошлый был на редкость богат событиями, правда, большей частью не слишком приятными.

Первым в наступившем году ко мне прорвался Борис. Вокруг стало очень шумно, и я вышла в прихожую. Мы поздравили друг друга. Он сейчас был один в палате, но сказал, что в его руке бокал, так что он встретит новый год со мной по московскому времени.

- Ничего, скоро ты вернешься домой, - попыталась я утешить его, - и мы с тобой еще раз это отметим.

Тут он огорошил меня сообщением, что в Россию вернется нескоро, так как из Германии отправится в Швейцарию, где ему сделают пластическую операцию.

- Что за срочность? – опешила я. – Почему бы тебе сначала не набраться побольше сил?

- Для тебя стараюсь, - буркнул он.

Я представила его, сидящего на койке в стерильной палате, в темном спортивном костюме и с обожженным лицом, и жалость, смешавшись с чувством вины (бросила его в праздник одного!), подняла в моей душе волну нежности и, может быть, любви.

- Борис, - хрипло сказала я, - я соскучилась и жалею, что уехала.

Его реакция была мгновенной и бурной:

- Мина, я люблю тебя! Выходи за меня замуж!

- Да, - не задумываясь, ответила я, а потом еще раз повторила: - Да!

Все сомнения были отброшены. Хватит с меня мистики! Нечего в глупом сне искать тайные знаки Судьбы! Сон – это сон, а жизнь – это жизнь. Вот такие умные мысли пронеслись в моей голове. Наша дальнейшая беседа была малоинформативной, зато до краев наполненной эмоциями. Из гостиной вышла мама, обеспокоенная моим долгим отсутствием. Я распрощалась с Борисом и повернулась  к ней:

- Мама, я замуж выхожу!

Она радостно обняла меня, потом спросила:

- За кого? За Роберта?

Ну вот, опять о нем. Не хочу!

- Нет, не за него.

- За Олега? – изумленно спросила она.

- Нет, - ответила я и рассмеялась. Да, ушедший год был богат на ухажеров. – За Бориса.

Мама изумленно застыла:

- Ты мне ничего о нем не говорила.

Пришлось ввести ее в курс дела. Похоже, кандидатура Бориса не очень ее вдохновила. Ничего, он еще нескоро приедет, успею обработать родителей должным образом. Мама вызвала в прихожую отца, которого мы огорошили неожиданным известием. Он тоже всуе упомянул имя Роберта, но я и ухом не повела. Попросив их пока никому об этом не говорить, я вернулась в гостиную, а родители остались в прихожей – совместно переваривать свалившуюся на них сенсационную новость.

В мое отсутствие Арсений переместился к дяде Грише, который, вопреки обыкновению, еще не напился, и о чем-то с ним оживленно беседовал. Марина полностью завладела вниманием тети Кати, теперь мне уже не казалось, что та слушает ее исключительно из вежливости. Я невольно прислушалась, хотя была переполнена радостным волнением. Мне впервые в жизни сделали предложение, и я приняла его!

Не знаю, как мои соседки по столу вышли на эту тему, но они говорили о красивых мужчинах.

- Говорю же вам, - возбужденно произнесла Марина, - Ален Делон по сравнению с ним  - просто урод.

Я усмехнулась, подумав, что знаю только одного мужчину, о котором можно это сказать, хотя и с некоторой натяжкой. Тем временем Марина продолжала, описывая неземную красоту и обаяние незнакомца. Все сотрудницы замирали и теряли дар речи, когда он появлялся у них в канцелярии. Он был со всеми вежлив, но никого не выделял.

В это время посыпались эсэмэски от подруг и приятельниц, я еле успевала отвечать. Освободившись, опять прислушалась. Теперь уже говорила тетя Катя.

- Вы сами себе противоречите. Уверяете, что все красавцы обманщики и подлецы, а он в отношении женщин безупречен.

- Зато в другом подлец! «Кинул» своего шефа и исчез. Говорят, Измайлов целый месяц бесился.

При этих словах сок, который я пила, попал не в то горло, и я закашлялась.

- Ну, это еще не показатель, - сказала тетя Катя, - об Измайлове все наслышаны. Еще неизвестно, кто кого «кинул».

Я сидела ни жива, ни мертва.

- Он не только Измайлову нагадил! – запальчиво воскликнула Марина. – Вскоре после его исчезновения позвонили в канцелярию, и я подошла к телефону. Мужчина поинтересовался, как с ним связаться, а то его мобильник не отвечает. Я ответила, что его нет, даже не успела объяснить, в чем дело, как тот взбеленился и попросил «передать этому подлецу, когда он объявится, чтобы позвонил Акимову в Петрозаводск», и бросил трубку. – Она перевела дух, потом закончила: «Просто так такими словами нет бросаются!»

И с женщинами он далеко не безупречен, подумала я и вспомнила блондинку, которая шла рядом с ним по немецкому городку, и брюнетку, рядом с которой он сидел в кафе на берегу Средиземного моря, и о себе не забыла.

Пришло очередное сообщение, и я машинально стала читать. «Дорогая», - прочитала я, чувствуя, что кровь отливает от головы. Быстро поднявшись из-за стола, я прошла в свою комнату и рухнула на кровать, только потом дочитала до конца. Конечно, оно было от Роберта, больше никто так ко мне не обращался. Оно было доброжелательным и даже нежным, а заканчивалось словами: «Крепко обнимаю и целую». Ни слова о своих делах и будущей встрече. Его номер не определился, но я не была уверена в злом умысле, просто мой телефон не всегда определяет номер, когда звонок или сообщение поступают из-за границы.

Зачем он это сделал? Хоть бы дал какой-то намек. Или у него массовая рассылка поздравлений? Поэтому и имя не указывает.  «Дорогая!»  Так можно к любой обратиться. Возможно, сейчас десятки (а почему и не сотни?) женщин читают такие же послания, замирая от восторга. Я распаляла себя нелестными для Роберта предположениями, но на сердце было неспокойно, от радостного возбуждения не осталось и следа. Может быть, я поторопилась? Если бы эсэмэска пришла раньше разговора с Борисом, вряд ли я согласилась бы принять его предложение, да до этого дело и не дошло.

Промучившись еще минут пятнадцать, я вернулась к гостям. Не позволю этому мерзавцу портить мне жизнь, злобно думала я, надевая дубленку, чтобы выйти во двор, где отец колдовал над шашлыками.

Перед крыльцом красовалась нарядно разукрашенная ель. Захмелевшие гости возбужденно разговаривали в ожидании шашлыков, мама с тетей Катей раздавали пластиковые стаканы для вина, а юные художники затеяли кидаться снежками, во что вовлекли и меня.

Заметив одиноко стоящую Ольгу, жену дяди Гриши, я схватила ее за руку и потянула в сторону студентов, где один из них тут же повалил ее в сугроб. Она сначала растерялась, потом засмеялась и толкнула своего обидчика. Все это сопровождалось ужасным шумом и визгом. Моя прическа растрепалась, подол вечернего платья был в снегу, но мне было легко и весело. Завтра разберусь со своими проблемами!

Ольга раскраснелась и стала очень хорошенькой. Бойкий студент подскочил к ней и опять повалил в сугроб, следом и сам свалился. Тут появился захмелевший дядя Гриша. Ольга сразу присмирела под его недовольным взглядом.  Повинуясь безотчетному порыву, я запустила в него снежком, угодив прямо в ухо. Он рассвирепел, потом засмеялся и стал бросаться в меня и Ольгу.

В общем, праздник удался на славу. Под утро все улеглись спать, для чего пришлось задействовать все комнаты и мастерскую. Гости приехали не с пустыми руками, так что на следующий день перед дальней дорогой все основательно подкрепились.

Два раза звонил Борис, и я весело щебетала с ним, хотя мысли о Роберте не покидали меня ни на минуту. Нужно как-то избавиться от этого наваждения. До тех пор, пока буду считать, что он покинул меня и не возвращается против своей воли, я не смогу забыть его. Я должна в этом разобраться. И я разберусь.

                Глава двадцать седьмая

Через несколько дней моя решимость несколько ослабла. Я не представляла, каким образом смогу установить его мотивы, не поговорив с ним, да и скажет ли он правду?

Четвертого января меня разбудил звонок Бориса. Во время этого разговора  я вдруг поняла, что мотивы поступков Роберта, да и сами поступки меня больше не интересуют, и ощутила необычайную легкость, как будто камень с души свалился. Мне нет никакого дела до его темных делишек! Я вообще больше никуда соваться не буду!

Но так думала я недолго. Судьба уже готовила мне очередной знак.

Я изнывала от безделья. Сашка с детьми на школьные каникулы уехала в пансионат, Рая отправилась на берег Аравийского моря, мне же совершенно нечем было заняться. Даже поиски работы пришлось отложить, так как после возвращения Бориса из Швейцарии мы собирались в совместное путешествие.

Я лежала на диване в гостиной перед включенным телевизором и, поглядывая одним глазком на экран, пыталась читать. Глуповато-веселую передачу сменил выпуск новостей. Услышав анонс, я отложила книгу и напряглась.

Сегодня утром была обстрелена машина депутата Измайлова, вещали с экрана. Далее следовал подробный маршрут, которым следовал Измайлов. В этот день с ним не было ни водителя, ни охранника. Сам он не пострадал, но сидевшая рядом с ним молодая художница Екатерина Лебедева в тяжелом состоянии доставлена в больницу. По факту нападения заведено уголовное дело.

Сколько подобных стандартных и бездушных фраз приходилось слышать!  Но в данном случае для меня за этим потоком слов стояли живые люди, хоть и не близко, но знакомые мне. Я позвонила Борису и сообщила новости.

- Охота продолжается, - мрачно изрек он. – Хотелось бы знать, кто за этим стоит.

В следующем выпуске новостей озвучили две версии, по которым собираются работать прокуратура и милиция – политическая деятельность депутата и коммерческая. К вечеру додумались и до третьей – убийство из ревности. Только непонятно, кого ревновали – Измайлова или Лебедеву. А вдруг покушались именно на нее? Судя по сообщениям, стреляли из винтовки с оптическим прицелом с чердака дома, мимо которого проезжала машина депутата.

Я попыталась мысленно воссоздать картину покушения и то, что ему предшествовало. Вряд ли сегодняшний маршрут был обычным. Скорее всего, они ехали из дома художницы. Куда? В ресторан? В гости? Для гостей вроде бы рановато. Возможно, хотели где-нибудь позавтракать. Их маршрут был кому-то известен, так как подстрелили их в середине пути. Кто мог это знать? – Только приближенные Измайлова или Лебедевой.

Мои размышления были абстрактными, так как я ничего не знала о жизни пострадавших. Просто проснулись детективные наклонности, впервые давшие о себе знать минувшим летом. Кого же хотели убить – Измайлова или его любовницу?

Я все больше склонялась к тому, что политика и бизнес ни при чем, дело в ревности. Все думают, что хотели убить депутата, а Лебедева словила пулю случайно. Неужели промахнулись? Если бы Измайлов ехал с водителем, то сидел бы на пассажирском месте, и тогда пуля досталась бы ему, возможно, Катя в последний момент загородила своего спутника. Или все-таки мишенью была именно она? Вдруг депутат увел ее у какого-нибудь мстительного и могущественного человека?

Тут в памяти всплыла фраза, сказанная сегодня Борисом: «Охота продолжается!» Что он имел в виду – неужели все покушения связаны между собой? Мне захотелось расспросить его, но я понимала, что он не станет обсуждать это со мной, тревожная фраза наверняка случайно сорвалась с его языка, ведь он Роберта осуждал за то, что тот втянул меня в свои проблемы. Охота продолжается! Значит, Борису все еще угрожает опасность. Может быть покушения, хотя и совершались накануне подписания договора, вызваны другой причиной? Голова разбухла от обилия мрачных предположений.  Неужели козни невидимых врагов опять лишат меня близкого человека?

Я потерла виски и вышла на кухню, с тоской обнаружив, что беспорядок уже легким не назовешь и, чтобы он не принял тяжелую форму, нужно сделать уборку. Это заняло у меня около часа, но отвлечься от тревожных мыслей не удалось. Я попыталась переключиться на другие проблемы, но безуспешно. Что ж, решила я, думать никому не возбраняется, и размышления никакой опасности не представляют. А если додумаюсь до чего-нибудь толкового, то и с Борисом можно будет поделиться. Дальше, ничем не сдерживаемый мыслительный процесс пошел поживее.

Если Борис прав, и покушение на него и Измайлова – звенья одной цепи, то, что из этого следует? Насколько мне известно, у них только одно общее дело – строительство делового центра. Каким образом смерть одного из них сказалась бы на этом проекте? Если бы погиб Борис (я три раза сплюнула через левое плечо), его фирма отошла бы наследникам, которые продали ее первому мужу Галины.

А какой смысл убивать из-за этого Измайлова? Мне казалось, что тут другой заказчик. Что-то ничего не сходится. Что за тайный спонсор объявился? И кто сказал, что вместо Измайлова возьмут именно его? Либо здесь какой-то сговор, либо причина другая.

Я подошла к окну. На улице было темно. Легкие снежинки, плавно кружась, падали на землю. Я заворожено следила за их полетом, не переставая думать о причинах покушения на депутата. У него кроме этого проекта полно всяких дел и делишек.  А чего его помощники стоят! Морозов убит, Роберт сбежал, а Синельников у меня на подозрении в отравлении Бориса. Измайлов хотел с ним разобраться, но разобрался ли? От размышлений меня отвлек телефонный звонок.

- Мина, чем ты сейчас занимаешься? – спросил Борис.

- Стою у окна и любуюсь на падающие снежинки.

- Я тоже стою у окна, правда, снега нет.

Мы немного помолчали, потом он в очередной раз признался мне в любви и сказал, что очень скучает. Я машинально поддакивала, обдумывая, как бы выведать насчет Синельникова. Он облегчил мою задачу, сообщив, что разговаривал с Измайловым. Тот в настоящем шоке, так как Лебедева, скорее всего, не выживет. Даже если случится чудо, ничего хорошего из этого не получится, так как пуля угодила ей в голову, задев жизненно важные центры. Он считает, что она пострадала из-за него, и не может себе этого простить.

Измайлов заехал за ней утром. Они собирались посетить свой любимый ресторанчик и позавтракать, как это обычно и делали, если встречались поутру. (Значит, маршрут вполне предсказуемый!)  Дальше их путь лежал на дачу к знакомому депутата. Это была их первая встреча в новом году, так как предыдущие дни Измайлов провел с семьей.

После того, как о покушении сообщили в новостях, позвонила его жена и заявила, что после праздников подаст на развод. Борис замолчал.

- А как он с Синельниковым разобрался? – поинтересовалась я.

- Не знаю, каким образом, но этому проходимцу удалось убедить его в своей непричастности ко всем печальным событиям.

- А ты как считаешь?

Борис пока не определился на этот счет и весьма внушительно посоветовал мне не пытаться самой выяснять подробности. После разговора с ним я опять заскучала. Скорей бы хоть Райка приехала из отпуска, сходили бы с ней куда-нибудь!

Мои мысли опять вернулись к покушению на Измайлова. Борис сказал, что охота продолжается, значит, считает, что покушения на него и на Леню все-таки как-то связаны между собой. Ближе к вечеру мне тоже стало казаться, что версия о покушении на счастливых любовников из ревности не состоятельна. А если на Бориса и Леню покушались по одной и той же причине, что из этого следует? Наверняка что-то следует, но я пока не понимаю, что именно.

Я попыталась увлечься просмотром телепередачи, потом прошлась по квартире, посмотрела в окно, но нигде ничего интересного не обнаружила. Взяла недавно купленный любовный роман и удалилась в спальню, но и там покоя не нашла. Какие-то неясные мысли копошились в голове, мелькали обрывки событий, произошедших в последние полгода, невольной участницей которых я стала. Сколько людей пострадало? Я мысленно перечислила: Морозов, Настя, дворничиха с 5-й Красноармейской, Калмык, Лебедева, Борис. Измайлов и я чуть не стали жертвами. Есть еще косвенные потери – Варвара Константиновна и Роберт. Правда, вряд ли последний считает себя жертвой, живет себе на берегу Средиземного моря и в ус не дует. Сердце привычно сжалось, но я быстро привела себя в чувство.

Если предположить, что все печальные события звенья одной цепи, то центральной фигурой несомненно является депутат. Именно он не просто знаком, а связан деловыми узами с Морозовым, Робертом и Борисом, остальные, скорее всего, пострадали по ходу дела. Покушение на себя Измайлов явно не заказывал, значит, есть некто, кому перечисленные персонажи чем-то мешали. Я ощущала присутствие таинственного и жестокого незнакомца во всех этих событиях. Что еще за серый кардинал затесался в нашу жизнь? И кто еще ему мешает?

По моим сведениям, Морозов и Роберт интересовались консервными заводами, но Борис не имеет к ним никакого отношения. Зато он – главное действующее лицо в проекте «Золотое яблоко». Мысли были очень сумбурными, и я окончательно запуталась. Потом вспомнила, как поступал Роберт – он каждый день записывал все, что ему удавалось узнать о Морозове. Именно эти записи и помогли ему выйти на горячий след. А ведь я очень много знаю о случившемся в последнее время, просто все факты перемешаны в кашу. Если же все разложить по полочкам, то, возможно, и я до чего-нибудь додумаюсь. А додуматься просто необходимо, пора положить конец этой кровавой истории.


На следующий день с самого утра я приступила к описанию всего случившегося со мной, начиная с того дня, когда я вышла из комсомольского возраста. Это занятие так меня захватило, что я неохотно откликалась на звонки, а перекуры и перекусы свела к минимуму. Мои пальцы летали по клавишам, оставляя в памяти компьютера мельчайшие подробности моей жизни за последние полгода. Я надеялась, что, прочитав написанное, соберу по крупицам мозаику, которая пока никак не хотела складываться во внятную картинку.

Дни бежали незаметно. Борис переехал на лечение в Швейцарию, Лебедева, не приходя в сознание, скончалась. Я на похороны не пошла, так как с ней знакома не была, а Леню и без меня было, кому утешить. Школьные каникулы закончились, и Сашка с детьми вернулась из пансионата. Раин отпуск тоже подошел к концу. Однако с подругами я пока не встречалась, мне хотелось побыстрее довести свою работу до конца. На улицу выходила, лишь когда заканчивались продукты и сигареты.


Сегодня я поставила точку, испытывая при этом удовлетворение и сожаление одновременно. Перечитать написанное сил не осталось, и я легла спать, даже не взглянув на часы, но, по-моему, было уже утро.


                Глава двадцать восьмая

Уже пять дней я не подходила к компьютеру и не написала ни строчки, хотя событий и открытий за это время произошло предостаточно. Но лучше все по порядку.

После завершения своего повествования я очень долго спала, восстанавливая подорванные силы. Если бы не телефонные звонки, я бы и суток на это не пожалела. Наконец, приведя себя в порядок и подкрепившись, я приступила к чтению.

Через два часа поняла, что слишком увлеклась, переживая все заново. Нет, нельзя отвлекаться на эмоции, мне нужен холодный анализ. Я вернулась к началу и стала внимательно читать, делая пометки на листочке.

Работа оказалась не простой, и я просидела за этим занятием до глубокой ночи. Перед сном тупо уставилась на свои заметки, но никаких выводов сделать не смогла, решив, что утро вечера мудренее. И действительно, утром обратила внимание на два факта, которые раньше между собой никак не связывала. Я чуть не запрыгала от радости, так как у меня появилась кандидатура на роль серого кардинала. Но, как говорится, подозрения и предположения это одно, а вот факты – совсем другое. И я отправилась за фактами, решив начать с …



Продолжение следует...