Когда я умерла

«Все нормальные люди помирают летом, а эта..» - смачно сплюнув на мерзлую землю перегарной слизью, выругался копальщик. Копоть от тлеющей резиновой покрышки разносилась по территории, оседая черными хлопьями на белых мраморных плитах.

« ..Что за традиция дикая, выставлять крышки  на лестничную площадку. Кого там опять бог прибрал, да еще в такой холод»?- брезгливо кинув взгляд на обитые красным плюшем пахнущие смолой  доски, пробегали мимо соседи.

Тряпочные накрахмаленные цветы, ленты – буйство красок. Все так банально. Зачем свечи жгут? Мне уже они не нужны. Сами от них задыхаются. Как их коробит при мысли, что целовать на прощание нужно в лоб. Придумали ритуалы, а теперь напрягаются.

Суета с приготовлением обеда. Противно, когда после всей помпезной церемонии заставляют есть. В глотку ни чего не идет. Все сомневаются, подавать ли водку? «Она ведь была трезвенницей». Если выпьют, то и забудут, зачем собрались, начнут руками жестикулировать, смеяться.
Лучше быть  без вести пропавшим, прислали похоронку, погоревали, и хлопот нет.

«…Друзья! Бог в слове Своем сказал, что праведник доживет до глубокой старости, насыщенный днями.. », дальше можно было не слушать пастора, мысль была понятна. Итог жизни моей предрешен человеком -  неправедная не дотянула и до половины лет.

Несколько сослуживцев стояли в театрально скорбной позе, поддерживая свои животы. Глаза их нервно, время от времени, прилипали к большим настенным часам.
Да, кстати, это ваш подарок к юбилею. Они мне очень нравились. Я просила, что бы мне подарили «тихие», что бы не тикали. Как я умудрилась  проработать с вами вместе около двадцати лет, ни с кем не ссорясь, поддерживая дружеские отношения.

Сестра родная не успела приехать. Может быть так лучше. Я в ее памяти останусь живой. Только письма ей больше писать не буду и голоса она моего не услышит по телефону.

Взрослые сыновья сидели рядом, с покрасневшими глазами, уставясь на черные легкомысленные рюшечки - к чему они? Мужчинам не прилично плакать. Все, что было хорошего и не очень, сейчас уже не важно. Может быть, я не умела искренне любить и воспитывать, как подобает. Только с годами, когда увидела в ваших характерах огрехи воспитания, поняла, искренне покаялась и попросила прощения. В последние годы я старалась вам помочь, поддержать. Пыталась отдать то, чего лишила вас в раннем детстве.

Помню, младший сильно болел, по- жизненно, хронически. Надо было пичкать лекарством и все тело мазать щипучей мазью. Когда я приступала к этой экзекуции, он истошно кричал: «Чипик, чипик (щиплет)», я резко его хватала за ручонку и начинала издевательство. Уговорами здесь было не помочь. Вечером в колготках, рубашечке и в бинтах я его садила в глубокий овальный таз, специально купленный для него, и отмачивала засохшую сукровицу. Крики «чипик» летели в бессонную ночь. Это длилось на протяжении всего раннего детства.
А когда он лежал в больнице в три годика, одна умная врач сказала: « Вы реже к нему приезжайте, а то он, прощаясь с вами, долго плачет, это ему не на пользу». Теперь ему двадцать три. Он признавался мне, когда было обыкновением сидеть с ним за полночь, что ясно помнил те дни. Каждый раз расставаясь, он боялся, что я не приду за ним. Сейчас бы я не оставила его одного, а если бы не пустили в больницу, то ночевала на пороге.

У мужа законный повод. С распухшим от слез лицом, с виноватою улыбкою он пытался безудержно рассказывать, какой я хорошей была женой. Что теперь оставалось говорить?
Такой хорошей была, что он стал искать утешение не во мне и не со мной. Кризис сорока лет он не мог пройти с победой.

Я уговаривала, строжилась, предлагала идти к психологу, наркологу, к Богу. Покупала всякие препараты, которые он швырял с гневом и со страхом, что они подействуют. Предлагала проводить вместе время, читать умные книжки по психологии, по семейным отношениям. Но он расширялся в своей правоте, кичился своей золотой медалью, своим образованием и превращал дом в ад.

Духовные люди убеждали, что мы одно целое с мужем, только я ему могу помочь, развод это грех. Веря этому, я чувствовала его образ жизни на своих ногах кандалами, которые тянули меня в сливную яму. Орала в небо, заливаясь слезами. Терпела. Подставляла свои руки. Отчаивалась. Срывалась гневом и оскорблениями на земное и небесное. Каялась. Находила силы и шла дальше.

Потом "распилила кандалы" – «существуй, как хочешь, это твоя жизнь, каждый день ты принимаешь решение, как тебе поступать. Если ты сам не захочешь, то тебе и Бог не поможет». Я отступилась. Он не хотел прилагать усилия, ждал благодати свыше, что в один день все измениться само собой. Не веря в Бога, он ждал от Него чуда.

Моя душа была, как выжженный напалмом лес. Нет, я не могла возродить к жизни  эту обугленную землю. Нужно стать безумной, что бы стереть из памяти все.

Я просто умерла.

Только жаль, что тело предано тлению, а душа жива. Теперь я - мысль, я - дух. Если раньше я могла найти утешение в земной телесной суете, то теперь этого нет. Теперь  я растворилась в том, что раньше мучило меня, как лягушка к кислоте.

Ангелы носились со мной по небесным инстанциям, меня ни где не принимали. Когда предстала перед Ним, Он в недоумении развел руками. Развернул экран моей жизни, где дал возможность пережить все заново и самой себе вынести приговор.
Теперь я поняла и пожалела мать, когда она травила меня в своей утробе. Увидела ее тяжелые роды, при которых у нее остановилось сердце. Ее оживили, что бы дальше воспитывать меня в нелюбви. Ее саму ни кто не научил любить. Она осталась сиротой, когда скованная корсетом, со сломанным позвоночником лежала в больнице восемь лет. Потом война. Вместо учебы в консерватории, она работала в эвакуации трактористом на Урале.
Мой отец хотел сына, но опять- дочь. На работе, принимая поздравления от коллег, пожимая плечами, он шутил - родился сын, до пояса весь в него, а ниже -  на мать.
 Да и действительно, я удалась в его необузданный характер. Два одинаковых всегда противоборствуют. Его строгость захлестывала границы. Жестокие наказания и укрощение моей строптивости разжигали в нем азарт.
Светлым пятном в моем детстве была бабушка. Она видела во мне себя. Баловала и выгораживала.
Вот этот смешной случай, когда я соседскому мальчишке – хулигану, которого боялся весь двор, надела на голову алюминиевую чашку с собачьей похлебкой. Мне шесть, а ему двенадцать, как только изловчилась? Пулей неслась к бабушке. Она тогда верховодила во дворе. Оправдала меня и еще накричала на соседку, что растит будущего бандита.

Школа. К концу первого класса я сидела одна на задней парте. Я дралась. Учительница убедила девчонок, что бы они меня подкараулили после школы и побили. Помню, они ходили за мной кучкой около школы, а я смеялась и рассказывала смешные истории. Они во мне не видели врага. Я же с мальчишками дралась. Увы, моя первая учительница не испытала радости. А девчонки признались мне во всем позже. К празднику 8 марта стол учительницы был завален подарками. Я тоже приготовила свой. Принесла в класс большую черную бусину. Пономарев - двоечник, отобрав ее у меня, засунул ее себе в ноздрю. Пришлось вызывать "Скорую", что бы спасти его или мою бусину. Уроки были сорваны. Гневный указательный палец учительницы был направлен на меня.

В теплый майский день того же года, когда были сняты зимние рамы и мы смогли со старшей сестрой распахнуть огромные окна и вздохнуть запах смолистых тополей, она поведала мне прекрасную историю, как (истинно, истинно) один мальчишка полетел на зонтике. Рассуждать времени не было. Подвязав плюшевого мишку к цветастому зонтику мы выбросили его из окна. Он не полетел... Он же не смог оттолкнуться от подоконника. Да и зонтик был маловат. Нужно пробовать самой на большом отцовском, подпрыгнув, я бы уж точно полетела… Не полетела. «Ветра нет» - крикнула мне в след сестра. Хорошо, что было лететь со второго этажа. Отделалась трещиной на ноге. Родителям сказали, что нога под диван попала. Мать узнала правду от одноклассниц сестры. Та всем в школе разболтала о моем неудачном полете с зонтиком. После героического полета Гагарина, мой был вторым. Мать меня долго еще называла "космонавтом с зонтиком".

Мой родной дом. Теперь от тебя остались только обугленные бревна, но старая печь цела и стоит, как памятник моего детства.
Мой родной дом. Как часто я во снах приходила к тебе. Мне чудились твои темные стены, огромные двери, которые ни как не могла закрыть от моих страшных преследователей. Я бежала в самую дальнюю комнату, разбивала окно и выскакивала в соседский сад. Долго бежала по темным улицам. Это один и тот же сон на протяжении всей жизни. Тайну эту мне не открыли даже в небе.

Кадры так быстро бежали, наполняя то отчаянием, то смехом. Сколько я моментов упустила из памяти. Ох, и шкодная была.

Любовь. Он был старше меня на пять лет. Стройный, как бог, с голубыми глазами под прядями русых волос. Умный, образованный, интересный собеседник. Я в этих отношениях была дурой. Нарядной куклой в его компании. Он любил показывать меня своим друзьям, ходить со мной по ресторанам. Хвастался мною, как яркой игрушкой. Томным голосом шептал: "О, Жека, любовь моя"... Ему нужен был секс. Во дни моей молодости мы таких слов и понятий без брачных отношений не понимали. Я была неприступной скалой. Он нашел себе пассию и занимался с ней тем, что ему было необходимо. Он, как реверсивная дорога, был открыт на два конца - поочередно. Тем временем его пассия забеременела и он женился на ней. Но все так же встречался со мной.
 В один августовский день он прилетел ко мне на мотоцикле, от него пахло перегаром. Он бросился к моим ногам и начал умолять, что бы я поехала с ним на Юг. Он театральным жестом вытащил пачку денег и как лепестками роз забросал меня ими. Я все еще сидела, как каменная статуя с круглыми шарами вместо глаз и только отрицательно вертела головой. Чуть протрезвев, он, ползая на коленях, начал судорожно собирать свои купюры, и спешно удалился, как посол из тронного зала. Через полмесяца я узнала от его брата, что мой Дон Жуан женат. Если бы не мое молодое крепкое сердце, то я бы еще умерла в молодости. Мечем предательства и обмана была отсечена моя душа. Пролив все свои слезы, глядя на луну опухшими глазами, я приняла решение: "Все, сердце я свое закрываю для любви. Мне нужен преданный и верный и что бы он не храпел по ночам" - все было доставлено на золотом блюде.

 Декабрь, день свадьбы. Из чувства ответственности, что все приготовлено, я не убежала с нее. Словно не меня выдавали замуж, а так надо было по сценарию той пьесы, сюжет которой я написала сама.

Кино кончилось. Оно не обыкновенное. Тебе понятны мысли участников событий. Опять переживая все заново, оцениваешь происходящее, но  как посторонний наблюдатель. Видишь себя глазами Бога, а перед Ним бессмысленно оправдываться.

Я искала Его искренне, отдавая себя на служение. Я очищалась, молилась. Так хотела измениться, изменить свою жизнь, научиться любить.  Как меня учили наставники, хотела послушанием им, доставить Ему радость. Я бросала все и бежала помогать обездоленным. Я своими молитвами хотела изменить весь мир. Мир оставался непоколебимым. Он же писал в Слове Своем, что «многое может усиленная молитва праведного».
Не начало спасает, а конец. Смогла ли я сохранить веру?  Я больше верила человеческим измышлениям и увещеваниям, проповедям, служителям Его. Все эти, кажущиеся прямыми пути, были блужданиями в лабиринтах догадок и предположений, выдаваемые за истину. Я не смогла сохранить веру в воздушные замки, но от Сына Его я не отреклась.
Я начала путь к Нему в детстве, с откровения - "Бог в сердце и лично твой". Пройдя путь от "Завтра", по долине жизни к холму "Вчера", испытав на земле и Рай и Ад, я закончила откровением - "Бог в сердце и лично мой".
Каждый из нас предстанет пред Ним лично – глаза в глаза. Не оправдаться словами: «Я не знал, не слышал, не так научили».  Понятия «оправдаться» в небе нет. Оправдать может только Сын, на то Он и был послан. Лягут ли Его руки на твои плечи белыми одеждами – это решается на земле.


Не о чем не жалею. Я научилась понимать и прощать. Не держать зла, обиды  в сердце, от этого  не обидчику хуже, а обижающемуся. Научилась довольствоваться малым. Всеми богатствами не завладеешь, они лишают сна. Научилась сама зарабатывать на жизнь и ни от кого не зависеть. Научилась без сожаления отдавать, не требуя воздаяния и почестей. Принимать критику и не заискивать, говоря открыто. Ввязываться в драку и разнимать. Не брезговать старыми,  сиротами и бомжами. У меня не было близких друзей, я в людях не нуждалась, научилась от них ни чего не ждать, ни чем их не обязывать. Теперь я вижу, что некоторые считали меня странной отшельницей.

Людей друг от друга отделяет тело. Только дух может соединиться с духом, слиться. Я теперь близко к вам, как никогда. Я вижу ваши мысли, чувствую вашу боль. Я вижу, что вас заставляет поступать иногда немыслимым образом, повергая окружающих в шок.
Не торопитесь рассылать друг другу суды, всю правду видит только дух. Только Дух взвешивает помышления людские и каждому воздает справедливо. Что посеет человек, то и пожнет.

Пишу для себя. Ни кого не призываю читать и оценивать. Для меня это очищение от старого мышления. Что бы измениться и идти вперед, необходимо поменять мышление, похоронить старое. Я умерла для старой жизни.

«Забывая заднее, простираясь вперед»
Послание апостола Павла к Филлипийцам 3.13.