Базар. Город

      В этом городе все самое первое и самое дорогое. Мини – Одесса, утопающая в зелени, благоухающая акацией и маттиолой, конфетами «барбарисками» и жареной рыбой, многонациональная старая пристань на Днестре. Нарядный парк с толпами народа, Та Самая Скамейка и танцевальная  площадка, представления и смотры художественной  самодеятельности в летнем театре - красавце,   спортивная школа и вратарские перчатки, полуденная жара и прохладный сумрак  читального зала, человек – амфибия, мушкетеры и великолепная семерка, увесистый граненый стакан и на зубах  хруст виноградной косточки, плавающей  у дна.  А еще мультикультурный человейник – базар, котел натуральной жизни. Перекличка на пяти-шести языках. Вкус сияющей, как солнце, брынзы. И абрикос, - с нежным, как на ее щеке, пушком, и такой же веснушчатый, сладкий, теплый и чуть тронутый загаром. А аромат!  А вкус! Любите ли вы абрикосы так, как люблю их я?!  А еще - возможность ходить-плавать в «заграничную» Молдавию за вином, и виноградом без чьего-то разрешения, без паспорта и визы ОВИРа. Достаточно было зеленого света ее глаз. А еще…
     Неповторимый и одинаковый  микрокосмос базара жив до сих пор. Средопупие городской иннервации, он торжествует и довлеет настолько, что сейчас можно говорить не о базаре в городе, а о городе в базаре. Бывший пупок, а сейчас -  чрево Могилева, пухлое от продовольственного и тряпичного великолепия. Оно благоухает и воняет, будит аппетит и вызывает отвращение. Увы, это уже не мой базар. Как говорится,  I didn't get it, учитывая даже то, что при каждом приезде в город я обязательно заглядываю туда за брынзой и фруктами.
 
      В 10-м классе мы ходили на рынок в Молдавию. Покуражиться. Хозяева, торгующие вином, завидя нас, срочно сворачивались. Немудрено, - существовал порядок, согласно которому возле каждого бочонка стоял маленький стограммовый стаканчик-проба, тарелочка с нарезанной брынзой и пучок зелени. С видом знатока – сомелье, сняв пробу и закусив брынзой нужно, было скорчить недовольную гримасу и сделать шаг к следующей «жертве». Даже зная тебя в лицо, и что ты покупать вино не собираешься, хозяин не имел права отказать в дегустации. Это было попросту неприличным. Клянусь, так было. И ходили мы туда, и соперничали в количестве стаканчиков не пьянства ради, - чтобы, как сейчас говорят, поприкалываться.
     А ныне на траверзе пивного киоска от синюшного 16-тилетнего аватара новой генерации на волнах густого сивушного выхлопа ко мне прибивается вечный сакральный вопрос, адресованный то ли грядущему собутыльнику, то ли насущному миллениуму – Третим бушь?

     Базар вечен.

     В этом городе изменилось многое. Часто – густо  неузнаваемо. И все же есть места, где до сих пор разбросаны кусочки моего сердца, фрагменты меня. Мудрые подслеповатые окна усталых домов и теплая поземка сильно постаревших тополей. Поющие терпеливые заборы и морщинистые ностальгические ладони тротуаров. Свисающие с неба, пожарные лестницы и обшарпанные карманы дворов. Звонкие школьные стены, каленые жаровни крыш и манящие инопланетные корабли-чердаки. Обмелевшая весенняя артерия «дырла»  и большая новая вода, в которую, как и в старое кладбище, нельзя залечь-окунуться дважды.