Глава 9. Виват Россия!

       После аудиенции с послом,  Императрица, посоветовавшись со светлейшим, решила  провести  заседание Совета при высочайшем дворе.  Созданный по ее указу в 1768 году, этот орган осуществлял практическое руководство внешней политикой России и ее военными операциями.
       Членами  Совета являлись фаворит императрицы, князь Потемкин,  министр иностранных дел Панин, генерал-фельдмаршал Разумовский, вице-президент Военной коллегии  Чернышев, вице-канцлер Голицын, генерал - фельдцехмейстер Орлов и генерал - прокурор  Вяземский.
       А посоветоваться было о чем.
       С разгромом турецкого флота и начавшегося перевооружения армии, перед Россией открывались новые, грандиозные перспективы. Наконец-то Екатерина могла вплотную заняться своим Греческим проектом.
Эта, кажущаяся утопической идея, лет шесть назад возникла в романтической голове светлейшего и с воодушевлением была воспринята  Императрицей.
       Суть проекта сводилась к изгнанию турок из Европы и созданию на Балканах единоверной Греческой империи с возведением на трон  внука Екатерины, великого князя Константина.   
       Заседание Совета состоялось на следующий день в  Георгиевском зале Зимнего дворца. Открыв его, Императрица  сразу же перешла к делу  и поставила вопрос о необходимости   реализации этого проекта.
       - Сейчас Россия имеет все возможности  для своего дальнейшего возвышения  и создания   на ее южных рубежах  конфедерации славянских государств, - сказала она.  - Дело это для нас первостепенное и мы незамедлительно должны предпринять дальнейшие шаги  по изгнанию турок  с Балкан.  Время не ждет.
       Ее поддержали  светлейший и Чернышев, заявив, что  с получением от турок  причитающейся суммы контрибуции, необходимо  продолжить строительство  паровых фрегатов, а также  оснастить армию  новым  стрелковым и артиллерийским оружием.
       -  И делать это нужно весьма срочно, -  заявил князь, - пока Турция  не оправилась от столь ужасного потрясения.  А по весне, с Божьей помощью, начать на Балканах  военную кампанию по их  освобождению от  ига османов.
       С этим согласились практически все члены Совета за исключением Панина и Голицына. 
       Министр  предложил  начать дипломатические переговоры с турками на предмет добровольного вывода их армий с захваченных славянских территорий, а вице-канцлер  осторожно заметил, что в случае затяжного характера предлагаемой кампании, экономика страны может прийти в упадок.
      -  Сии возражения не принимаются, -  категорично заявила Екатерина. - Переговоры с лукавой Портой ничего не дадут, она только постарается выиграть время, а кампанию мы проведем  в возможно короткие сроки. 
       Командовать  армией, которая двинется на Балканы, будет генерал Александр Васильевич  Суворов, он  скор на руку и весьма достойно проявил себя во всех баталиях с турками. Ну а эскадру, во главе с «Левиафаном», поведет  адмирал Морев.  Общее  же руководство я возлагаю на тебя, Григорий Александрович, - повелительно сказала Императрица Потемкину.
       -  Слушаюсь, Матушка, -  благодарно взглянул тот на Императрицу.
       -  Ну а вам господа, - обвела Екатерина  пристальным взглядом  остальных членов Совета, -  я поручаю  сделать все возможное для  подготовки похода. И учтите, контролировать ее ход, буду лично.
       Теперь второе. Не пора ли  нам поставить на свое место и Швецию, которая в предстоящей кампании может выступить на стороне турок. Что вы на это скажете? 
       На несколько минут в зале воцарила  напряженная тишина,   которую первым нарушил светлейший. 
       - Да, со шведами определенно нужно что-то решать, - сказал князь. - И, по моему мнению, они заслуживают той же участи, что и турки.
       -  «Левиафан»?  -  играя веером, негромко произнесла Екатерина.
       - Именно, -  качнул головой  Потемкин.  - Ему следует навестить короля Густава с аналогичной   миссией.   
       - Однако для нападения на Швецию нужен весьма серьезный повод, -  сказал Панин. - Иначе это вызовет недовольство Европы  и в первую очередь Англии.
       - Повод имеется, - хмыкнул  светлейший. - Пускай  возместят нам все убытки  в прошлой войне,   а они немалые.
       - Но это невозможно!  Такого нет в мировой практике, - выразил сомнение Панин.
       - А теперь будет! - грохнул кулаком по столу светлейший. - И плевать я хотел на Европу, а тем паче Англию!   
       - Верно! - поддержали его Разумовский с Орловым. - Европа нам не указ. Пускай лучше разбирается со своими колониями в  Новом Свете.
       - Так каково   будет решение Совета, господа?  -  прервала спор Екатерина.
       - Я за ваше предложение, ваше  величество, - первым сказал светлейший. - И, мне кажется,  остальные тоже, - обвел он глазами  сановников.
        Те, в том числе  и Панин, согласно закивали головами.
        После окончания заседания, Екатерина со светлейшим  вернулись в ее покои,  и туда был приглашен ее личный секретарь, малоросс  Безбородко, отличавшийся удивительной памятью, острым умом  и приверженностью к всевозможным подсчетам.
       - Александр Андреевич, - обратилась к нему императрица, - меня интересует сумма   убытков, понесенных нами  в последней войне со шведами. Ты можешь ее подсчитать?
       -  А зачем считать, ваше величество? Она составляет   шесть миллионов двести тысяч   золотых рублей, -  без промедления ответил  будущий канцлер.
       - М-да, ты действительно незаменимый человек, - улыбнулась Екатерина. - Подготовь  мне официальную бумагу, с обоснование сей суммы.
       - Слушаюсь, ваше величество, - поклонился Безбородко и исчез за дверью.
       Через неделю, взяв курс на Стокгольм, из Кронштадта вышел «Презент», а вслед за ним,  ночью,   в море призрачной тенью выскользнул  «Левиафан». 
       На борту фрегата  находился   граф  Панин, которому поручалось вручить королю Густаву очередной ультиматум России, предписывающий Швеции в течение месяца возместить ей шесть миллионов двести тысяч убытков в звонкой монете. В противном случае, ее ждала та же участь, что и Турцию. 
       Сия щекотливая миссия была поручена графу не случайно. Искушенный  политик и дипломат, он в течение двенадцати лет был послом в Швеции и  знал все ее особенности.   
       В этот  раз, по предложению светлейшего,  операция была спланирована несколько иначе. На следующий день после вручения королю ультиматума,  фрегат должен был вернуться в Кронштадт, а ракетоносец   нанести предупредительный удар по   главной  морской базе шведов - Карлскруна.  Там, по имеющимся сведениям, находилась основная часть их флота  во главе с флагманом, 74- пушечным линейным кораблем  «Принц Густав».
        Появившийся на рейде Стокгольма  печально известный  «Презент», вызвал  в   столице немалый переполох, а заявленные Паниным требования, повергли королевский двор в  шок.
       - Но это же  против  всех европейских правил!  - вскричал побледневший Густав, выслушав невозмутимую речь посла.
       -  Как известно, в любом правиле  есть исключения, - пожал плечами Панин.   - Когда я могу надеяться на ответ  вашего высочества? 
       - Ответа не будет, - прошипел король, впившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла.  - А теперь   убирайтесь с моих глаз  к своей Императрице, или я прикажу вас повесить.
       -  Ну что же, честь имею, - склонился в изящном поклоне граф  и попятился к предупредительно распахнутой  слугами, высокой  двери.
       А чуть позже, стоявший под парами фрегат  поднял якорь  и провожаемый сотнями глаз, вышел из гавани. 
       Вечером, у пустынного побережья   острова Готска - Санден,  у «Презента»  состоялось короткое рандеву    с «Левиафаном», после чего тот ушел под воду и  двинулся в сторону шведской базы.  Расположенная на островах в устье  реки Люккебюон, она имела прекрасно оборудованный   рейд,  неподалеку от которого располагалась одна из крупнейших в Европе судоверфей.
       В миле от входа в устье, Морев приказал застопорить ход и внимательно осмотрел в перископ  открывшуюся перед глазами водную акваторию.
       На ней, в строгом порядке, стояла на бочках шведская эскадра. На стройных мачтах линейных кораблей и фрегатов полоскались синие, с желтыми крестами флаги, между  эскадрой и берегом  сновали  катера и шлюпки, на эллингах  верфи  высились корпуса  строящихся кораблей. 
       Все вместе напоминало старинную морскую гравюру  из собраний голландских живописцев, и  на какое-то мгновенье  Морев  залюбовался  этим  живописным пейзажем. Затем он  уступил место у перископа  сопевшему над ухом светлейшему,  и отдал команду приготовить к выстрелу торпедные аппараты.
       В целях экономии ядерных зарядов, шведскую базу решено было атаковать   торпедами, оснащенными  боеголовками с так называемой «морской смесью». Она отличалась  высокой разрушительной силой, и двух торпед, по мнению Пыльникова,  было вполне достаточно чтобы поднять базу на воздух.
       -  Гожие корабли у свеев, лучше османских, -  оторвавшись от перископа,  сказал  князь. - А сжечь их надобно, иначе нельзя.
       Морев молча кивнул и  через минуту корпус «Левиафана»  дважды вздрогнул. Затем последовала серия гулких  взрывов, и  на рейде начался сущий ад.
       Корабли вспыхивали подобно громадным свечам, в небо взлетали обломки мачт, такелажа  и обшивки, густые клубы дыма окутали  верфь.
       - Ну что же, Александр Иванович, мы свое дело сделали, -  сказал удовлетворенно Потемкин, - возвращаемся  в Кронштадт.
       Известие  об учиненном в  Карлскруна разгроме, Екатерина восприняла как должное и стала ждать реакции  Швеции. 
       Она не замедлила сказаться. Через неделю в Неву зашел легкий фрегат из Стокгольма  с половиной суммой контрибуции в золотых слитках.   
       Посланник короля - герцог Зюдермандланский, принятый Екатериной в Зимнем Дворце, от имени Густава заверил ее, что остальная  ее часть будет доставлена в Санкт-Петербург  в течение месяца.
       - А как здоровье вашего короля?  - поинтересовалась Императрица.
       - Его высочество хватил удар, -  чуть помедлив, сказал герцог.
       - Вот как?  - сделала удивленные глаза Екатерина. - Мне очень, очень жаль…

       После возвращения из похода,  все моряки «Левиафана» получили  от Екатерины  учрежденные в их честь именные награды и  золотые шпаги с дарственной надписью.   Светлейший же  устроил для команды в своем дворце    небывало пышный бал и театрализованное представление.   
       Едва ли не каждый вечер, свободные от вахты  офицеры и   мичмана приглашались на званые вечера во дворцы петербургской знати,  или проводили время в лучших питейных заведениях столицы. Многие из них, оставив казарму, сняли частные квартиры в Кронштадте и стали приударять за прекрасным полом.
       Дальше всех в этом деле зашел Круглов. Страстно влюбившись  в Сашеньку  Энгельгардт, теперь уже капитан 1 ранга  и кавалер одного из высших орденов империи, старпом, сделал  ей предложение. Но  лукавая красавица, избалованная  мужским вниманием,    тянула с ответом.
       Узнав об этом, Потемкин  устроил племяннице выволочку,  и через неделю  блестящая пара была обвенчана в Петропавловском соборе.
       В качестве шаферов  на  свадьбе, со стороны невесты выступила  сама императрица, а жениха - адмирал Грейг.   Она  состоялась во  дворце светлейшего и поразила роскошью всех приглашенных. Екатерина подарила молодым  особняк в Царском селе, светлейший - усадьбу и тысячу душ крепостных  в Малороссии, а Грейг -  новенькую прогулочную яхту.
       - Сие весьма  важное бракосочетание для   России, - сказала Екатерина светлейшему, наблюдая за шумным весельем. - Хотелось, чтобы оно было не последним. Жены привяжут  наших «аргонавтов», - кивнула она  на сидящих неподалеку офицеров крейсера, - к их новой родине. 
       - Ты как всегда права, матушка, -  поцеловал  душистую  руку императрицы фаворит.
       - Однако далеко не все благожелательно относились к  команде «Левиафана».
       Дальнейшее возвышение Потемкина, связанное с его появлением, вызвало скрытое  недовольство  давних соперников князя  -   генерал - фельдмаршала Румянцева и  графа Воронцова, а  также наследника престола цесаревича Павла, который ненавидел светлейшего  с детских лет. Все трое понимали, что пока этот дьявольский корабль остается верен князю, тот будет на вершине власти.
       Сразу же после  торжеств, светлейший, занялся активной подготовкой  к предстоящей   на Балканах кампании. Поскольку казна получила значительные поступления, на Адмиралтейской верфи были заложены еще четыре фрегата,  и началось строительство первой русской подводной лодки. 
       Необходимые чертежи и    расчеты для этого представил все тот же неугомонный Ярцев со своими комдивами, а к участию в работе был привлечен  академик Леонард Эйлер, ужа давно занимавшийся этой проблемой.  С оружейных заводов Урала и Тулы, в столицу лично Демидовым, были доставлены первые партии новых артиллерийских орудий и  скорострельных винчестеров для  армии, показавшие отличные результаты при их испытании.
       Вызванному светлейшим  из Крыма  генерал-майору Александру Васильевичу Суворову было сообщено решение Совета при высочайшем дворе, о назначении его командующим будущего экспедиционного корпуса,   и лично Императрицей отдан приказ на его формирование.
       - Освобождение Балкан, дело для нас наипервейшее,  - сказала она, приняв Суворова    во дворце, вместе с Потемкиным.  - А посему выделяем тебе лучшие полки и конницу. Новые пушки и ружья для них получишь у генерала - фельдцехмейстера. 
       Помимо тебя, на Балканы отправится  наша новая эскадра  под командованием адмирала Морева. Ну, а руководить всей экспедицией  будет Григорий Александрович, - положила она руку на плечо светлейшего. - Понял ли  ты меня, Александр Васильевич?
       - Понял, Матушка, - по птичьи клюнул головой  Суворов. - Когда прикажешь приступить к делу?
       - А вот завтра поутру и приступай, - вместо нее  весело  ответил  Потемкин. - А пока отобедай с нами, чай в дороге проголодался.
       После обеда, за которым старые соратники,  вспоминая крымские  кампании, усидели графинчик  перцовки, они распростились с Императрицей и отправились  в Кронштадт. Светлейший горел желанием показать Суворову «Левиафан», а заодно познакомить его с Моревым.
       Как и  всех прочих, корабль поразил генерала своим необычным видом и  вызвал живейший интерес.
       - Да, сей корабль может разгромить не только любой флот, но и армию - сказал Суворов, когда,  завершив экскурсию по крейсеру, они со светлейшим и Моревым  пили крепкий чай с сушками в  кают-компании. - И я весьма рад, что мы  будем взаимодействовать с вами, адмирал, -  дружески взглянул он на Морева.
       -  А я рад, что познакомился с вами, Александр Васильевич, - с улыбкой ответил тот.
       - Ну, вот и отлично, -  отставил в сторону пустой стакан князь. - Надеюсь,  всем нам оно пойдет на пользу…

       Ветреным слякотным вечером,  теперь уже капитан 3 ранга Лобанов,  подъехал на   пролетке к  порту. Он возвращался  с верфи   в Кронштадт и изрядно продрог. Расплатившись с бородатым извозчиком,  помощник зашел в  один из портовых трактиров,   пропустил там пару рюмок водки и направился к пристани, с неверно мерцающими  редкими фонарями.
       - Ваше благородие, - простужено окликнули его с ближайшего баркаса, - вам в Кронштадт?
       -   Да, приятель -  ответил  Лобанов.
       -  Садитесь, -  ответили ему, и помощник направился к сходням.  Едва он  шагнул в пляшущую    на волнах шлюпку, как тут же получил чем-то тяжелым по голове и,  обмякнув, рухнул на настил. 
       - «Гуд 'ивнинг»  -   прохрипел чей-то голос и баркас отвалил от пристани. Вскоре он причалил к стоявшему  неподалеку  бригу* и бесчувственное тело подняли на борт…

       Очнувшись, Лобанов мучительно застонал и, приподнявшись,  ощупал  затылок. Там прощупывалась здоровенная  шишка.
       - Хорошо врезали, - подумал помощник,  и тяжело ворочая шеей, осмотрелся.
       Он лежал на полу в каком-то сыром, тускло освещенном  чадящим светильником  помещении  с  узкой  дверью и без окон. Откуда-то доносился легкий плеск волн и крысиный писк.
       - Да, попал - пронеслось в голове  и,  превозмогая боль, Лобанов встал  и прислушался. Сверху доносились отрывистые    команды на незнакомом  языке.
       - Вроде  по-английски, - мелькнула мысль.
       После этого помощник подошел к двери и стал молотить в нее кулаком. Как только она отворилась, появившийся на пороге человек получил  сокрушительный удар в челюсть, а Лобанов, перепрыгнув через  него, взлетел по короткому трапу наверх.   Там на него набросилось сразу несколько темных фигур и   вся группа, с рычанием   покатилась по палубе. 
       А еще через минуту, обладавший медвежьей силой помощник, расшвыряв нападавших, вскочил на  фальшборт и сиганул в воду. Вынырнув  метрах в тридцати от исчезающего во мгле судна, он  освободился от лишней одежды  и,  тихо матерясь,  поплыл  в сторону далеких огней порта.
       Утром, в корабельной амбулатории,  с трудом шевеля разбитыми губами, он докладывал командиру с заместителем о своем ночном приключении.
       - Да, -  с сочувствием оглядев  помощника, сказал Морев. - Считай, повезло тебе, Михаил Иванович. Так говоришь, корабль был английский?
       - Скорее всего, -  кивнул Лобанов забинтованной головой. - Команды там отдавались на английском  языке.
       - Все это неспроста, - нахмурился Сокуров.  - Видно  туманный Альбион очень интересует наш корабль, если пошли на такое. Что будем делать?
       -  Подключим Березина. Он контрразведчик, ему и карты в руки.
       Поручение командира особист воспринял с энтузиазмом  и, побеседовав с Лобановым, сразу же отправился к  начальнику порта. Там удалось выяснить, что неделю назад  из Портсмуда в Санкт-Петербург  зашел принадлежавший Ост - Индийской компании    бриг «Дункан», с грузом  табака и чая, который  ночью снялся с якоря  и вышел  в море.
       - Это все, - доложил    Березин Мореву. - Александр Иванович, если вы помните, это не первый случай, когда иностранцы проявляют повышенный интерес к  нашему крейсеру и его команде. 
       -   Да, помню, - кивнул тот, - и что вы предлагаете?
       -   Я считаю необходимым принять ряд мер, которые бы все это затруднили, - сказал контрразведчик. - В частности, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, всем членам экипажа следует приобрести гражданское платье и появляться в городе только в нем. 
       Кроме того, насколько мне известно, некоторые из наших офицеров и мичманов, в приватных беседах  со своими новыми знакомыми, сообщают тем о боевых возможностях «Левиафана»- это следует запретить.
       И еще. К переданным на судоверфь чертежам новых кораблей, имеет доступ практически неограниченный круг лиц, и они хранятся без надлежащего надзора.   Уверен,  такое же происходит и на оружейных заводах. Это следует исключить. Кроме того, желательно отвести от участия в этих работах  всех иностранцев.  В противном случае, новые корабли и оружие,  вскоре  появятся  и на Западе.
       - Да, Геннадий Петрович, вы совершенно правы, - согласился с контрразведчиком Морев. - Что возможно, мы предпримем сами, а об остальном я сообщу  Потемкину.
       В этот же день, на  корабельном совещании, Морев обязал каждого подчиненного появляться на берегу только в гражданской одежде и напомнил всем о неразглашении любых сведений, касающихся  ракетоносца. А чуть позже, встретившись со светлейшим,   рассказал  тому о попытке похищения Лобанова.
       Это известие привело Потемкина в ярость, он тут же вызвал к себе английского посла  и потребовал от того  выдачи  команды  «Дункана»
       - В противном случае, господин посол, ваша торговля с Россией может быть весьма ограничена, - заявил  светлейший, глядя во льдистые глаза дипломата.
       Когда тот, заверив, что сделает все от него зависящее, откланялся и покинул кабинет, Морев сообщил князю о предложениях Березина.
       - Весьма разумно и своевременно, - сразу согласился тот. - На верфях и заводах у нас полно казнокрадов и всякой иностранной сволочи.
       - Для противодействия им я могу рекомендовать   одного из своих офицеров, он как раз   специалист в этих делах, - предложил Морев.
       - Вот как?  - удивился князь. - В таком случае я сведу его с   Шешковским. Небось, уже слыхали про такого? Пускай  наведут порядок и организуют   надзор за ходом работ.
       О начальнике Тайной экспедиции Степане Ивановиче Шешковском, в Санкт-Петербурге ходили самые мрачные слухи.
       Этот внешне неприметный  и всегда остававшийся в тени человек, неожиданно  возникал в местах, где его не ждали  и зал все, что творится в столице и за ее пределами. Попадавшие в  экспедицию и порой занимавшие высокое положение лица, часто бесследно, исчезали.
       Не терпел он и излишней болтливости придворных,  которой отличались дамы высшего света и  некоторые фрейлины Императрицы. В таких случаях, и часто не без ее ведома, распустившие язык, тайно доставлялись в кабинет Степана Ивановича, и им  любезно предлагалось стоящее напротив кресло.
       Как только жертва усаживалась, ловушка  срабатывала и исключала возможность ее покинуть, а потом медленно опускалась вниз, пока на уровне пола  не оставалась только голова. Внизу, в подземелье, стоящие наготове  кнутобойцы, быстро подымали юбки и сдергивали  с гостей панталоны,   а потом рьяно охаживали их плетьми. В воспитательных, так сказать, целях.  Жалоб на этот счет не поступало. А как иначе?
       Встреча  Березина  с «великим инквизитором»    состоялось через несколько дней в Петропавловской крепости, где  находилось его хитрое ведомство. Они довольно быстро нашли общий язык, и  Степан Иванович был весьма  рад  встретить  коллегу по профессии.
       - Так значит  в будущем,-  ткнул он костлявым пальцем в сводчатый потолок, - тоже не обходятся без нас?
       -  Еще бы, -  самодовольно ответил капитан-лейтенант.  - Там мы знаем все и вся.
       - А здесь это знаю я, -  выдержав паузу, значительно сказал Шешковский.   
       - Кстати, позволю заметить, - наклонился он к Березину, - некоторые ваши офицеры  порой высказывают крамольные мысли. Вот послушайте, - открыл хозяин кабинета  лежащий перед ним  толстый  фолиант в кожаном переплете.
       - На прошлой неделе,  на званом ужине у купца первой гильдии  Юрлова,  капитан 3 ранга Рюмин заявил, что простой народ у нас бедствует и  необходимы реформы. 
       А вот еще, - поплевав на палец, - перевернул  страницу. - Третьего дня, в трактире «Медведь»,  обедавшие там  лейтенанты  Рзаев и  Коробов, будучи в изрядном подпитии, нанесли  увечья  двум английским офицерам и всячески поносили их  короля Георга. 
       Сие, батенька, - недопустимо и весьма опасно, - закрыв свой талмуд, назидательно сказал Шешковский.  - Ваши люди, слов нет, герои и весьма обласканы матушкой Императрицей. Однако порой не сдержаны в речах.  А это может повредить голове. Вы уж   как-нибудь разберитесь с ними.   
       - Обязательно разберемся - энергично кивнул головой Березин.  - Отличные все-таки у вас осведомители, Степан Иванович,  мне бы таких. 
       -  Будут, коль сработаемся - хитро прищурился Шешковский. - А теперь   займемся  вашими предложениями. Они весьма интересны.

       …К весне основные приготовления к предстоящей кампании были завершены. Со стапелей  сошли и под руководством Морева с Ушаковым проходили ходовые испытания в заливе четыре паровых фрегата,  Суворов доносил из Тавриды о  готовности к выступлению тридцати тысячного, вооруженного новой артиллерией и стрелковым оружием корпуса, светлейший   заканчивал  работу  над манифестом о присоединении Крыма к России.
      В апреле, по высочайшему указу Екатерины, он вошел в состав Российской империи, что было отмечено пышными празднествами в столице и награждением Потемкина титулом князя Таврического. По этому поводу Императрица радостно заявила: «Ну вот, прибыла я в Россию бесприданницей, а ныне приобрела себе приданое Тавридою!»
       В первых числах  июня, приняв на борт  двухтысячный десант, вооруженный скорострельными винчестерами и ручными гранатами, эскадра новых фрегатов во главе с «Левиафаном», усиленная  пятью линейными кораблями под командованием Грейга,   вышла из Кронштадта, взяв курс на Стамбул, а спустя две недели, экспедиционный корпус Суворова, усиленный кораблями Азовской флотилии,  осадил турецкую крепость Очаков.   
       После  массированного обстрела из новых орудий,  ее гарнизон сдался и,  форсировав Днестр, русские войска  высадились на территорию Балкан.
        Еще через несколько дней,   выйдя форсированным маршем  к Фокшанам,  у реки Рымник, они вступили в бой  со стотысячной   армией  Юсуф-паши  и,   разметав ее орудийными залпами и убийственным огнем  пехоты,  обратили  османов   в бегство.  При этом был захвачен  сам «непобедимый» паша, весь турецкий обоз  и  богатые трофеи.
       Дальнейшие события развивались подобно снежному кому. 
       Выйдя на Дунай,  Суворов  осадил  считавшейся неприступной турецкую крепость Измаил и после трехдневной осады  превратил ее в руины. Остатки гарнизона сдались на милость победителей.
       Слухи о небывалой мощи и  победах  русской армии с быстротою молнии    разнеслись по всему полуострову   и  посеяли панику во вражеском стане.  В результате,  практически без боя,   были взяты Яссы, Бендеры, Галац  и   множество других городов.
       Окончательный разгром турецкой армии завершила атака Стамбула и Измира, подошедшей к берегам Анатолии объединенной русской  эскадрой.   Причем появление   «Левиафана» и   дымящих трубами фрегатов в бухте Золотой Рог вызвало такую панику,  что к моменту высадки десанта, полумиллионный город  опустел как во время чумы.
       - Да, - сказал стоящий на мостике светлейший, озирая в бинокль величественную панораму Стамбула. - Вот и пришел конец Блистательной Порте. А, господин адмирал?  - шутливо ткнул он пальцем в бок, стоящего рядом Морева.
       -  Давно пора, - ответил  тот. - Сколько горя  она принесла славянам.
       А по сходням отшвартованных  в порту кораблей,  сбегали темные волны десанта и  растекались по безлюдным улицам.
       Поскольку  глубина гавани не позволяла подойти к стенке, Морев приказал бросить якорь и просигналить на  «Презент».   В руках  сигнальщика замелькали трепещущие  флажки  и вскоре к борту крейсера пристал спущенный с фрегата паровой катер.
       Светлейший, в сопровождении Морева и  трех вооруженных автоматами мичманов, быстро спустился  в него, и катер двинулся к причалу.
       Там,  они направились к Грейгу и  командовавшему десантом Ушакову, которые,  сверяясь с  картой, направляли  штурмовые отряды   для занятия султанского дворца, фортов, мостов  и арсенала.
       -  Ну, как, господа, - обратился к ним светлейший, -  чай бегут османы?
       -  Да, ваша светлость, десант пока входит в город беспрепятственно, -  с легким поклоном ответил Грейг.
       - Ну, так и нам пора вслед за ним, -  кивнул в сторону города князь.   
       Через несколько минут  двое рослых егерей подогнали к группе   запряженный четверкой лошадей громадный рыдван  и извлекли из него перепуганного толстяка в  высокой чалме с пером   и  парчовом халате.
       - Ты кто?  - спросил у него по -  турецки   светлейший.
       -  О, великий сераскир, сжалься!  - упал  ниц  толстяк.  - Я всего лишь  топчи -баша  портовой крепости.
       - Начальник артиллерии?  - высоко вскинул брови Потемкин. - А почему не стрелял, собака?
       -  Страх помутил разум моих  людей,   -  пробормотал турок. - Твои корабли подобны  Азраилу*.
       -  Истину глаголишь, нехристь, -  хмыкнул  светлейший. - А теперь садись рядом с ним, - кивнул он на сидевшего на козлах егеря, и показывай дорогу во дворец султана.  Да смотри не заплутай, - повешу!
       Вскоре  рыдван со светлейшим  и адмиралами, сопровождаемый ротой преображенцев,   исчез в переплетении  стамбульских улиц.
       Через полчаса, миновав  весело искрящийся в лучах солнца  живописный фонтан на площади,  рядом с которым валялся огромный янычар с разрубленной головой, он въехал  в распахнутые настежь  главные ворота дворца, у которых застыли двое солдат с винчестерами,  остановился,  и все вышли наружу.
       Встретивший начальство  гвардейский поручик    доложил, что  дворец занят его ротой  и взят   под охрану.
       -  Султана часом не поймал?  -  то ли в шутку то ли всерьез, спросил светлейший.
       -   Нет, ваша светлость!  - вытянулся офицер. - Правда с десяток нехристей    нашли и  заперли в подвале.
       -   Ну что же, веди в покои, - сказал Потемкин.    - А  вон  того в чалме, - указал он на  сидящего на козлах турка, - определи туда же.
       Здесь же, в одном из пустых  залов, оформленном в арабском стиле, был развернут штаб, и в разные концы города понеслись гонцы на арабских скакунах из султанской конюшни.
       Спустя некоторое  время они вернулись  с командирами штурмовых отрядов и те доложили, что  город взят, в плен захвачено несколько сотен янычар и спаги*.
       -  Потери?  -  коротко спросил светлейший.
       - Трое убитых, семеро раненых
       - Похоронить с почестями, - приказал он.
       Затем, поручив  Грейгу с  Ушаковым организовать  круглосуточное  патрулирование города, князь велел  доставить к нему  всех схваченных во дворце турок.
       Те оказались  всего лишь слугами из числа вольноотпущенников и  на вопрос - куда бежал султан со своим Диваном*, ничего не смогли ответить.
       - А ну -  ка, давайте  сюда пашу, - приказал светлейший.
       Толстяк оказался более осведомленным  и сообщил, что  султан, скорее всего, бежал в свою загородную резиденцию, расположенную в нескольких километрах от Стамбула на горе Чамлыджа.   Это же подтвердили и старейшины местных армян и евреев,  допущенные  во дворец. Их интересовало, будут ли победители жечь и грабить город.
       - Никаких обид местному населению мы чинить не станем, пусть возвращаются - заявил Потемкин.  - А вы захватите с собой сего воителя, - кивнул он на топчи - башу, -и отправляйтесь к султану. Передайте, чтобы завтра  здесь был великий визир для переговоров. Нет -  мы продолжим военные действия.
       Когда, низко кланяясь, старейшины  и  турок исчезли за дверью,  в зал вошел  поручик и сообщил, что его солдатами  во дворце обнаружена  султанская сокровищница.
       - Знать сильно напугался, коль не успел  спасти казну, - рассмеялся  Потемкин.  - Ну что же, пойдем посмотрим, - пригласил он с собой  обоих адмиралов и Ушакова. Чай такое, не каждый день повидаешь.
       Сокровищница находилась  рядом с султанским  гаремом,  глубоко под землей. В мрачных, строенных еще  крестоносцами  подвалах, вдоль замшелых каменных стен стояли многочисленные сундуки, ларцы и бочки, доверху наполненные  золотыми монетами, слитками,  драгоценными камнями и жемчугом.
       - Эко награбили нехристи, -   оглядев в неверном свете факела, тускло мерцающее  золото, -  сказал Потемкин.  - Самуил Карлович,  выстави здесь надежную охрану и сегодня же  половину сокровищ отправь  на «Левиафан». В счет контрибуции.
       Потом  все поднялись наверх,  наскоро перекусили  и  окунулись в круговорот  дел,  которые сопутствовали всякой успешной военной операции. 
       Кроме того, следовало  разобраться с  освобожденными из многочисленных тюрем и галер пленниками, среди которых оказалось немало христиан, не допустив с их стороны погромов и мародерства в городе,   а также  подготовиться к переговорам с турками о капитуляции…

       Великий визир Гази Хасан паша, в сопровождении немногочисленной свиты и сотни спаги на конях  прибыл во дворец утром  и был принят светлейшим через час, в  зале  Дивана, именуемом Куббеалты, что означало «зал под куполом». 
       По этому случаю он, и все присутствующие  на церемонии офицеры привели себя в надлежащий вид и  облачились в парадную форму.
       Допущенный в зал с несколькими сановниками  Гази Хасан  низко поклонился  блиставшему в фельдмаршальском мундире светлейшему, который  выслушал его витиеватые  приветствия, сидя в кресле. Затем  адмирал Грейг  огласил подготовленные ночью условия капитуляции.
       В соответствии с ними, Великой Порте предписывалось  немедленно прекратить военное сопротивление, вывести остатки своих войск  с Балкан и    выплатить России контрибуцию в размере  стоимости султанской казны. Кроме того, Турция должна была признать за ней право на все освобожденные территории, включая Стамбул  с проливами Босфор и  Дарданеллы
       С последним, резко прозвучавшим под сводами зала словом, в нем наступила мертвая тишина.
       - А если сие для вас неприемлемо, - нарушил ее князь, - мы сегодня же открываем военные действия и вторых переговоров не будет.   
       Еще с минуту турки обреченно молчали, после чего визир  со словами «на все воля Аллаха», - прижал   к груди руки и низко склонил голову.  Далее состоялась церемония утверждения акта капитуляции.
       От имени России его подписал Потемкин, Великой Порты - Гази Хасан паша. Затем документ был удостоверен  имперскими печатями и торжественно  вручен обеим сторонам.
       Уже на следующий день, во все оставшиеся не разгромленными османские гарнизоны  на Балканах, помчались турецкие гонцы с султанскими фирманами, а через неделю  в Стамбул  вошел экспедиционный корпус Суворова.  Его войска были встречены громом салюта с кораблей эскадры и крепостных фортов, и  разместились в казармах янычар и спаги. 
       В течение суток  победители праздновали небывалую викторию, изрядно опустошив подвалы Стамбула, а потом во дворце был собран военный совет.  Помимо Потемкина, в нем приняли участие  Грейг, Суворов, Морев и Ушаков.
       Назначенному  временным генерал-губернатором  освобожденных территорий  генералу Суворову предписывалось немедленно взять под охрану город и порт,  после чего,   направив в столицы  Молдавии, Валахии и Бессарабии часть войск и разместив в них военные гарнизоны,   заняться  созданием  местного самоуправления из славян.
       Адмиралу Грейгу из его кораблей, двух  приданных паровых фрегатов и остатков турецкого флота, поручалось  формирование в Стамбуле новой Средиземноморской эскадры.         
       Ушакову же,  на «Презенте» и двух оставшихся  фрегатах, принявших на борт десять тонн серебра в слитках,  обнаруженного в портовых  хранилищах,  надлежало отплыть в  недавно заложенный контр-адмиралом Макензи  Севастополь и заняться  там строительством  Черноморского флота.
       Ранним утром четвертого дня,   под бой барабанов и с развернутыми знаменами, назначенные Суворовым отряды оставили Стамбул   и двинулись к  определенным им местам дислокации. Затем, из порта в  море, вышли  корабли Ушакова
       - Ну что же, Александр Иванович,  теперь и наша очередь, -  кивнул Мореву  стоявший на мостике светлейший, когда паруса  фрегатов  растаяли в искрящейся  синеве Босфора.
       Тишину гавани разорвал пронзительный  вой корабельной сирены, у бортов ракетоносца взметнулись    серебристые  водяные гейзеры, и  черная громада «Левиафана», двинулась к выходу из порта. В одной из его  ракетных шахт  покоилась часть   султанской казны.
       Спустя три недели,  Кронштадт  встретил крейсер  громом крепостных орудий  и пальбой расцвеченных флагами кораблей Балтийского флота. 
       На небывало людном, усыпанном тысячами роз  причале,  под бравурные звуки оркестра,  победителей встречала сама Императрица в венце и со скипетром, окруженная сановниками и пышной свитой. Чуть в стороне стояли и тихо переговаривались  иностранные послы.
       - Да, - вполголоса  процедил один из них по  -  английски, - русский медведь встал на дыбы. Кто на очереди? 
       Как только облаченный в фельдмаршальский мундир,  в напудренном парике и при шпаге,  светлейший ступил  на причал, музыка смолкла. В полной тишине, величаво ступая, Потемкин приблизился к  вставшей ему навстречу Екатерине и, сняв усыпанную бриллиантами шляпу, низко   поклонился.
       - Государыня-матушка!  - торжественно разнесся в воздухе его голос. -Поздравляю тебя с великой победой!  Россия приросла Балканами!
       После этого он преклонил колено  и облобызал протянутую ему руку.
       Снова  грянули орудийные залпы, и зазвенела медь оркестра. Екатерина царственно подняла вверх   императорский скипетр* и  вокруг вновь наступила тишина.
       -  Вот и свершилось, то о чем я давно мечтала! - торжественно произнесла она. -Россия утвердилась на Босфоре!  Виват!
       -  …ат-ат-ат!!  - тысячеголосо  разнеслось  над заливом и стоящие на рейде корабли, вместе с крепостными фортами, в третий раз окутались клубами порохового дыма.
       Затем был торжественный обед и чествование  победителей в Петродворце, а вечером,  белая ночь над столицей  расцветилась всплесками фейерверков.
       На следующий день  в  храмах Санкт-Петербурга, по случаю победы  был отслужен торжественный молебен  и объявлены народные гуляния. Во все концы необъятной империи,  понеслись гонцы с радостной вестью...