Город-дом

ПРОЛОГ
2145 год. Перед человечеством предстал неумолимый риск экологической катастрофы. Огромные, грязные мегаполисы со своими шумными обитателями нарушали и так хрупкую природу. Величавые промышленные заводы выбрасывали тонны химического мусора в шаткую атмосферу Земли. Остался один выход – постройка экологически чистых городов-домов с такими же городами-спутниками для производства энергии для населения. Возведение таких обителей обошлась человечеству в сотни тысяч жизней, погубленных на каторжных работах. Но эти времена вошли в потрепанную ленту прошлого 20 лет назад.  Власти городов убеждают – «Новая жизнь, новые достижения».  Но никто не рискнет выйти за пределы стальных и холодных стен Валтайла. Что происходит там и есть ли выжившие люди за пределами города? Никто не знает. Лишь потоки светодиодов лживо согревают сердца людей, не видевших солнца и давно переставших  верить в светлое будущее.

                1
«Почему так быстро пробежала ночь», - тихо прокралась тяжелая мысль в моей голове, когда я включил тусклую светодиодную лампочку рядом с кроватью. Комната преобразилась от кучки небольших, но заметных теней по углам, и бледного света. На столике стоял миниатюрный горшочек с желтой розой, выращенной мной. Она уже давно не источало былую энергию. Увядшее растение жадно тянулось к потоку светодиодов, и потихоньку расправляло бледные листики. Пыль, заметная от света, кружилась в тяжелом воздухе и монотонно плавала из стороны в сторону.
Я встал с кровати и, сонно потянувшись, сфокусировал зрение на противоположной стороне комнатки. Отцовская кровать пуста. Она, как всегда прилежно заправлена и лишь потрепанная книжка, валявшаяся на покрывале, нарушала идеальный лоск. «Отец опять читал ночью», - уверенно подумал я. Заправив кровать, побрел на кухню, веявшую ароматный запах утренней еды. Я всегда утром нахожу папу за готовкой еды. Я угадал. Вернее, знал. Застал его за порезкой огромного куска мраморной говядины.
Мой папа – мясник. Всегда не успевает доделывать работу на предприятии. Бедный отец. Я всегда стараюсь ему помочь, по мере своих возможностей.
Я подобрался к двери и взглянул через затемненное стекло. Отец старательно, но спешно разрезал мясо, не расфасованное со вчерашнего вечера. Его тонкие пальцы умело справлялись с ножом, который молниеносно летал по туше. Я аккуратно приоткрыл дверь, чтобы не помешать ему. Но моего отца не проведешь. У него отменный слух. В данный момент он даже не обратил на это внимание.
- Джош, с добрым утром. – монотонно произнес отец, не отвлекаясь от грязной работы. – Завтрак уже готов. Остается только поставить чайник. Сделай это сам.
- Хорошо, пап, - согласился я, и направился к другой стороне кухни.
Хотя наша кухня была не особо большая. Маленькая холодильная камера, биоэнергетическая плита для готовки горячего и хиленькая посудомоечная машина – все это располагалось по левую стену, на которой висела огромная блеклая картина, украшенная серебристым узорчатым ободком. Она довольно странная: черные линии, серые легкие штрихи переходили в темные пятна. Может быть, это просто обыкновенные мазки кистями, но мне они напоминали что-то однообразное, переходящее следом в другое, может быть тоже скучноватое, но совершенно непохожее. В этой картине была единственная странность – тонкая красная полоса, проведенная по всему полотну картины. Ее можно заметить, если подойти на полметра от картины. Идеально прочерченная линия пересекала все эти темные штрихи, как будто она – единственный воин в поле врагов. Она старательно пытается прорвать однобокие черные войска, но не сдается. Сможет ли она прорвать их? Этого никогда не узнаем. Во всяком случай на самой картине.
По левую сторону неуютно теснился небольшой столик со своими кривоватыми и до неузнаваемости исцарапанными табуретами. Рядом разместилась разная кухонная утварь, в том числе и чайник. Я с осторожностью протиснулся через папу и подошел к приборам. Аккуратно налил в свою кружку небольшое количество воды и втиснул ее в строгий разъем чайника. Он упрямо в ответ затарахтел и, издав последние техно-вопли, выдохнул облако пара. Чай готов.
- Не забавляйся с чайником. И так уже еле выдыхает, - спокойно констатировал папа. – Относись к нему более вежливо и плавно нажимай кнопку «пуск», ты понял?
- Да, па, - только и сказал я.
Папа, отвлекшись от своего мясного дела, взял тарелку, спешно наложил некую жидкую консистенцию и подал мне.
- Это суп, -  прояснил он. – А вернее суп-пюре.
Я недоуменно посмотрел на папу, а потом на консистенцию. Его глаза доверчиво и с пониманием параллельно соединились взглядом с моими. Я словно читал его безмолвные слова, начертанные в глубине потаенной, но родной души – «Джош, мы не можем позволить себе большего. Пойми меня». Я в ответ глупо улыбнулся. Я не мог лживо показать свои эмоции. Отец с пониманием подарил мне улыбку и направился доделывать работу по мясу.
Жевать суп-пюре не составляет особого удовольствия. Но другой еды дома нет. Очень редко нашу маленькую стальную плиту населяют настоящие, вкусные продукты. Особенно я люблю яблочный пирог. Теплое, наполненное сотнями прелестных ароматов тесто с желеобразным яблочным джемом. Это самое прекрасное блюдо, которое я когда-либо пробовал. Обычно мы его печем на День Зависимости от города Валтайла, которое, как и каждый год, наступает в середине июля, то есть завтра. День, который я с нетерпением жду целый год именно из-за пирога, а не из-за праздника. Жалкое торжество с кучкой блистательно улыбающихся в объективы камер политиков и руководства города. Это зрелище, в котором группа подростков, вроде моих лет, пытается нести знамя города – тканевое полотно с изображением огромного города-дома среди моря под покровительством темного, как хвост черного кота, дерева, возвышающееся на всем живым и не живым.
Позавтракав, я затолкнул грязную посуду в посудомоечную машину и, нажав кнопку «пуск» на ней, удалился из кухни, сказав отцу «спасибо».
Мои электрочасы на руке показали  цифры 7:45, которые, простояв несколько секунд на экране, внезапно и бесследно погасли. Но я успел засечь время, так как они издавали характерный писклявый и режущий звук, различить который можно было даже в самом шумном помещении Валтайла. Как можно быстрее выключил эти надоевшие часы и помчался в комнату. Войдя, и, быстро взяв школьный планшет из тумбы, я также быстро вышел по направлению к кабинету школы.
Школа находилась довольно далеко от нашего блока, поэтому каждый день я катаюсь на бесплатной скользящей кабинке – это основное и самое востребованное транспортное средство в нашем городе. Объемные прозрачные кубы для трех человек рассиживались почти на каждом углу. Обычно их можно заметить по ярким зеленым прожекторам, видимых на километр. Поэтому, у нас невозможно заблудится. Скользящий куб всегда может доставить вас в любую точку города: в школу,  приемную администрации, или, например, в общую районную столовую.
Прожекторы во всю свою невеликую мощь освещали оббитые железом коридоры, которые как стальная проволока прорывали город. Я сел в одну из кабинок в ближайшем углу, нажал кнопку «66» и взвалился на жесткую скамью. Конечно, можно кататься целый день в прозрачном кубе от одного этажа к другому, не понимая их различия между собой, потому что они очень похожи  друг на друга как два светодиода, но такие пуленепробиваемые кушетки могут довести вас до ужасной, ноющей боли в пояснице. Вот таким элементарным с виду приемом руководство города борется с бездельниками и любителями скользящих кабинок. Сначала появляется приступ тошноты, а потом колющая резь в глазах от постоянного мельтешения перед глазами однотипных людей,  ярких ламп, или еще хуже - охранников. Если вы видите на человеке зеленую блестящую форму, стальную, маркированную значком каску, набедренный пояс, содержащий в себе электрошокер, огнемет, и прочие вооружение, а на ногах тяжелые свинцовые сапоги, значит - это типичный Валтайский страж. Солидность и могущество добавляет и их грозное лицо, изготовленное, словно из той самой непоколебимой стали в городских коридорах. Но они совершенно беспомощны при погоне за нарушителем. Надо видеть, как  стражи напряженно пытаются оторвать свои свинцовые колодки от пола, придавая себе вид старых  мотыльков, позарившихся на свою последнюю жертву.
Я старался не глядеть на постоянно меняющееся окружение и просто смотрел на мигающие ядовито-зеленые кнопки на панели управления. Замигала кнопка 23 – на ней располагается ближайшая столовая. Следом через секунду, буквально в одно мгновение, кнопка 24 – помещения жилого района номер 4. Неплохой место для жилья, если не считать дефицит электроэнергии. Впрочем, как и везде. Район с такими же людьми, с такими же стражами и с такими же судьбами – как у всех.
Голова начинала постепенно кружиться от бесконечных миганий. Одна за другой сменяли друг друга, словно обыкновенные люди в зеленой униформе из разных районов смешивались между собой. Я закрыл глаза, едва слыша почти бесшумный звук работы скользящей кабинки.
Если бы не внезапный мужской голос из динамиков, находившихся почти на потолку куба, я бы заснул.
- С добрым утром, жители нашего общего и всеми любимого города-дома Валтайла! Наш город с каждым днем, - но потом вежливо поправившись, продолжил,- с каждым часом становится наиболее привлекательным по качеству жизни городом во всем мире! - продолжал радостно и ободряюще возглашать голос из динамика, но я пытался отвлечься на другую тему. Голос все сильнее и сильнее кричал, и можно было подумать, что он вырвется из этих миниатюрных, но мощных динамиков, прямо в кабинку, принеся с собой оглушительный взрыв. Но это не произойдет. Это обыденное, но порядком надоевшее мероприятие для каждого горожанина. Ровно  в 7:50 звучит официальное напутствие для города на трудовой день от недавно избранного мэра. Жалкое предисловие обычно начинается с приветствия, которое плавно переходит в гимн со словами «Новая жизнь – новые достижения!».
Оглушительная музыкальная канонада, пропитанная торжеством и надрывающаяся лишь переменным треском и хрипом, продолжала звучать из динамиков. После окончания гимна, голос снова пожелал «хорошего дня» и удалился. Шум работающей кабинки снова стал отчетливо слышен. Через несколько минут кабинка уже проскользнула до желанного 66 этажа.
Все-таки я бы не смог прогулять школу, катаясь в этом кубе, потому что у меня ужасно разболелась спина.
Выйдя из кабинки, мне предстал типичная для города картина: стальные серые стены и зеленые люди. В моей голове эти тона так смешались между собой, что для представления иных цветов и сочетаний  не было фантазии. Лишь папоротники в железных кадках разбавляли картину. Хотя они тоже были зеленые. Или желтые?
Я промчался со своим планшетом по коридору, чувствуя нестерпимую боль в середине спины. Но я все-таки нашел себе силы добраться до коридора с потускневшей от сырости надписью «Валтайское общепринятое юношеское образование №2.3.4.5.6.7.8» или проще сказать обыкновенная городская школа. Длинные цифры, идущие по порядку через точку, означают районы, которые могут обучаться в этом помещении. Я проследовал через вывеску, открывающую просторный холл, обставленный множеством стальных скамеек и освещенный парочкой светодиодов. Несколько малочисленных групп парней и девушек оживленно беседовали между собой: кто-то спокойно сидел на скамейке, другие навалились своим телом на спинки, опустивши лишь ноги на сиденья. Парень, с длинными светлыми волосами, находившийся в самом центре одной веселой компании, увидев меня, улыбнулся и прокричал:
- Привет, Джош! С наидобрейшим утром!
Я кивнул ему в ответ и с деловитой походкой устремился к входу в классное помещение, но этот знакомый голос снова позвал меня.
- Не хочешь присоединиться к нам? – смеясь, произнес парень. Это Карлос. Мой надоевший одноклассник. Всегда любит вставить словечки, куда не надлежит. Впрочем, и красноречия ему не занимать, если касается дела. Черная, но казавшаяся выцветшей, майка с яркими, заметными надписями, расползающихся и сзади, и впереди. Потрепанные джинсы с какими-то маслянистыми пятнами выделялись среди небольших дырок. Обычный вид рабочего класса города, также как и у меня. Как и у всех. Я подал многозначительный вид и присоединился к ним. Как и Карлос, остальные имели такую же одежду. Лишь девушки вместо брюк носили юбки, также сделанные из джинсового материала.
- Привет, Джош, -  хихикая, произнесли девушки. Я всех из них знал: темноволосая Пэйдж, которая всегда при себе в руках имела какую-нибудь книжку, будь это учебник или фантастическая книга о любви, как она любит; всегда радостная Дженна, постоянно находившаяся в компании Карлоса. Могу предположить, что у них между собой романтические отношения; и Анна – заводила  компании, но, конечно, после Карлоса. Из парней я знал не всех, хотя мы учились в одном учебном отделении. 
Я, не понимая, о чем они говорят, просто стоял столбом, создавая впечатление, будто вовлечен в их жаркий разговор.  Сначала они говорили о каком-то новом и невероятно интересном телешоу, потом о любви и прочих премудростях, которые мне жутко надоели. Но Карлос, прервав в самом разгаре разгоряченный спор о новом фильме, неожиданно для всех спросил:
- Кто завтра пойдет на ДЗ? (так у нас называют День Зависимости от Валтайла)
Мгновенная тишина покрыла развеселившуюся компанию.
- Я собираюсь, - пробурчал, словно съев дохлую крысу.
Затишье залилось истерическим смехом. Зачем я это сказал? Готов был провалится на самый последний и темный этаж города в тот момент. Но пришлось искать искомканное оправдание.
- Да, собираюсь. Хоть этот момент не из лучших, но все-таки надо уважать властей, которые устраивают огромный праздник для людей, осыпая их многочисленными закусками, сладостями… - я понимал, что сказал вздор, но это действительно так.
Карлос сначала сделал наисерьезнейшее лицо, но, не выдержав и секунды, выплеснул свои эмоции в виде неугомонного хохота и разбрызгавшейся слюни.
- Джош, ты же знаешь наших властей, - усмешкой произнес он, - они все сделают, чтобы унизить нас, давая лишь свои нравоучительные и глупые приказы! Если ты это не понимаешь, ты доверчивый идиот, не различающий реальность! – его голос далеким, но слегка приглушенным звуком пронесся по коридору.
-Я идиот? Может быть, но я всю свою недолгую жизнь прожил в Валтайле и не могу судить об этом. Это город, в котором я родился! – прокричал я, чувствуя нескончаемый порыв моих витиеватых мыслей, которые только и норовят вынырнуть наружу и обрушиться на окружающих.
И его лицо увенчала полуулыбка, пропитанная скрытой озлобленностью. Его глаза словно искали верное предложение, сказать которое он не мог. Лишь беглым взглядом он осмотрел всю компании, а потом, совершенно другим, более презрительным взором уставился на меня и улыбнулся. Он откинул волосы и, взяв планшет с холодной скамьи, поплелся к концу коридора, а Дженна энергично побежала вслед за ним. Пэйдж спокойно листала потрепанные листы старой книжки, а Анна поняв, что недавно веселившаяся компания распалась, побежала в учебное помещении, чтобы повторить никогда не ученные ей параграфы.
Я собрался с запрятанными в глубине силами и, переступив через свою боль в пояснице, направился в класс. Я приоткрыл железную дверь, открывавшую вид на полуосвещенное помещение с сильно разряженным воздухом. Лампы тяжко наклонились над партами, создавая вид нависших тропических лиан. Огромные доски-панели развешены на самой огромной стене класса, находившейся напротив учительского стола. Все веяло строгой и стальной современностью: парты, паркет, и даже растительные кадушки поддавались сильному напору моды, терпевшие на себе строгие, прямолинейные вырезки на внешних сторонах. Но стол учителя, ни в какую не поддавался назойливой руке моды. Деревянное полотно, державшееся на хиленьких ножках, имело закругленную форму, что вполне смотрелось бы не плохо, но только не здесь. Небольшие ложбинки и трещины покрывали всю поверхность, пережившую, наверное, очень многие испытания. Груда бумажных учебников с многочисленными закладками хаотично расползлась на столе, выглядевших, будто это место для разведения кострища.
Я сел за свою парту рядом с Пэйдж. Она, не обративши на меня ни единого мимолетного взгляда, продолжала читать бумажную книгу, погрузившись в свое укромное местечко, где ее не стал бы никто беспокоить. Я включил планшет и начал спешно повторять третий закон Ньютона. «Материальные точки попарно действуют друг на друга с силами, имеющими одинаковую природу…», - бормотал себе под нос. Пытаясь вникнуть в суть закона, я еще раз внимательно изучил предложение, поняв лишь, что какие-то неизвестные мне точки направлены вдоль прямой.  Пэйдж отвлеклась и отодвинула книжку с уровня глаз. Она украдкой взглянула на планшет, мое загруженное выражение лица, и, поколебавшись минуту, произнесла:
- Джош, хочешь, я тебе помогу?
«А почему бы и нет? Она прекрасно знает физику и сможет понятно мне объяснить то, что я не пойму, наверное, никогда», - смышлено подумал я. Пэйдж отодвинула свой «укромный мирок» в сторону, и, пододвинувшись ближе ко мне, начала объяснять закон. Чувствуя поддержку, я старательно и вдумчиво повторял все, что она мне говорила. Потом, она снова медленно воспроизвела, и задала мне повторить. Я повторил. Впервые, понял то, что, может быть, не понял бы никогда.
- Спасибо, - с улыбкой произнес мой голос, - я перед тобой – должник. Что тебе надо взамен?
Она многогранно посмотрела на меня и пробормотала:
- Ты уже все дал.
- Что дал? – удивленно произнес я.
- Сказал «спасибо». - прояснила она, лишь заигравшись своей улыбкой. - Некоторые и это дать не могут.
Поправив свои черные волосы в один симпатичный пучок, повязанный алой ленточкой, она взяла книжку и направила на уровень глаз.
- Дорогие учащиеся! Ровно через три минуты вы обязаны быть на своем месте обучения. Будьте предельно внимательны! – монотонно произнес хриплый женский голос из динамиков, установленных в холле. Толпа подростков ввалилось в стальное помещение, словно табун необученных страж, которые впервые получили свое мощное оружие.
Через несколько минут в класс вошла женщина лет тридцати. Длинные и тонкие каблуки звонко бились об стальной паркет, словно свинцовые колодки, каждый шаг которых, требовал от дамы невероятной точности и превосходности музыкального слуха. Ее грязно-зеленое платье поглощало отблеск полумрака, пропитанного едкой залежавшейся пылью. Деловитый наряд дополняла аккуратная  прическа из коротких, но неимоверно огненно-рыжих волос. Это женщина – наша наставница. Ее зовут Моргана Фитцджеральд, но мы называем ее Моргальдой.
Она не спеша подошла к своему столу, положила планшет и, натянув привычную улыбку, возгласила:
- Здравствуйте, дорогие мои! Сегодня мы немножко отвлечемся от нашего занятия и выберем, кто будем нести почетное знамя города от нашего учебного отделения, - она осторожно поправила свои волосы, видимо боясь, что они всей копой шлепнутся на пол, и продолжила, - тот, кого мы выберем, должен обладать огромным чувством ответственности!
Немного помолчав, она прошла из одной стороны в другую, позвякивая своими модными колодками.
- Кто желает? – протянуто вопросила Моргальда. Полная тишина нарушалась лишь аккуратным листанием страниц книги Пэйдж. Моргальда пристально осмотрела помещение на видимость поднятой руки.
- Я так понимаю, никто не хочет? – спросила она более озлобленным голосом, но державшимся на уровне комфортной доброжелательности.
Я понимал, что если не выйдет желающий, она без всяких замедлений назначит принудительно. А это хуже добровольчества. В тот момент я вспомнил о Карлосе. Наверное, взбесившись, он сильно обозлился на меня. Незаметно обернувшись назад, через два стола я увидел Карлоса. Насмешливая, хитрая улыбка не сходила с его лица, которое умело скрывали его темные волосы. Но глаза я видел отчетливо, как никогда. Разгоревшиеся огоньки метались из стороны в сторону, в поисках ответа. Но что они придумали? Что они сделают?
И он выдал. Неуверенно встал, поправив свою потрепанную майку, обрывисто и быстро прокричал:
- А может быть Пэйдж? Ответственнее человека в нашем отделении не найти. Я только ЗА! –  закончил свою короткую речь, как будто это был самый важный его выбор в жизни. Его огоньки устремились на меня, словно парируя неуправляемым пламенем, стремились обжечь мои незащищенные глаза.
Пэйдж, услышав эту, может быть решающую фразу, за которой последуют десятки безвольных рук случая ЗА, невольно отбросила книжку и просто молчала.
А я был в долгу перед ней. Тем более, что будет плохого, если пронесу это разукрашенное полотно перед всей жаждущей публикой? Вместо нее. Я, не думая ни секунды, вскочил со стула,  проронив лишь обрывок скомканной фразы:
- Можно я?

               
                2
Сегодня комната выглядела иначе. Вчера она казалась уставшей от приевшейся грязи, в виде летающей пыли, а сегодня даже не видно огромных, и чрезмерно надоевших шариков. Но они всего лишь временно присели на наших вещах, готовые выбраться и полететь в свободный рейс, когда будут восстановлены благоприятные условия для них. Видимо, отец поставил печь яблочный пирог, так как легко уловимый запах лакомства моментально добрался до каждого уголка помещения. Цветок на столе выглядел намного лучше. Листики, наконец, смогли оживиться, и как следует расправить свои хрупкие стебельки.
Я спокойно стоял у запотевшего от густого кухонного пара зеркала и внимательно всматривался в каждую деталь моего праздничного облика. Взгляд сразу остановился на зеленом шерстяном пиджаке, сидевшем на мне определенно по размеру. За несколько минут он уже успел уловить несколько частиц ненужной пыли, но я аккуратно провел рукой по ткани и они также быстро свалились невидимками на стальной пол. Из-под пиджака выставлялся небольшой льняной лоскуток болотного цвета. Это галстук. Он немножко покосился в сторону, но это можно решить, если ты умеешь завязывать галстуки. Я не умел. Просто засунул кусочек ткани под пиджак, создавая впечатление, что он прилично завязан. Аккуратно причесанные черные волосы короткой приглаженной челкой ниспадали на лоб, создавая обыденную прическу для таких мероприятий. Все именно так и выглядели.
Капельки бесцветного пара плавно стекали по поверхности зеркала, слегка преломляя суровое, но правдивое изображение. Проследив, как две капли, соревнуясь в быстроте стекания, упорно двигались вниз, я напоследок нарисовал пальцами огромную улыбку и вышел из комнаты, глухо хлопнув дверью.
На кухне, как обычно, орудовал отец со своим никогда не тупившимся ножом. Легкий аромат пирога превратился в настоящее навязчивое благоухание, который можно вдыхать и вдыхать, не чувствую неприятные ощущения в закаленном от сотни других, может быть не всегда приятных запахов носу.
- Джош, - он остановился от порезки мяса и, осторожно подойдя ко мне, чтобы не запачкать, продолжил, - После торжества сразу приходи домой, а то пирог остынет. Хорошо? - вопросил отец, - Хорошо, - уверенно подтвердил я, доставая кружку из кухонного шкафчика.
- И не задерживайся, - добавил он, как будто не понимая, что я сам не собираюсь там задерживаться.
- Да-да-да, - спешно протараторил я, стараясь, не промахнутся, вставляя кружку в чайник.
Отец продолжал стоять рядом со мной, создавая ощущение тихой недосказанности.
- Те мне еще хочешь что-то сказать? – спросил я, во время, как чайник старательно пытался нагреть ледяную жидкость.
- Будь осторожнее. - искренне улыбнулся отец, потрепав меня по недавно причесанным волосам. – Я в тебя верю.
- Все будет так, как никогда лучше, - приободрил я отца и взял кружку горячего чая.
Он оказался очень горячим, поэтому мне пришлось несколько минут сидеть, ждать, когда станет более холодным. Отец продолжил резать мясо, но его руки не спешили резво работать ножом, как будто он о чем-то задумывался, а пальцы лишь помогали ему в этом. Но внезапно, его руки покинул нож, который незаметно для меня стремительно переметнулся уже на разделочный столик. Он, промолчав, несколько секунд, многозначно обернулся ко мне,:
- Постой, а почему именно тебя выбрали? Вроде в вашем отделении, есть ученики, которые учатся лучше. И скорее всего, остановили бы свой выбор на них. Или была другая причина? – принужденно потребовал ответа отец.
Я, не ожидая такого своеобразного вопроса, быстро отбросил кружку на стол и попытался найти объяснение.
- Я сам пожелал, - пробурчал я.
- И зачем же? – спросил отец, мучаясь ожиданием ответа.
- Просто так, - ответил я и привстав и поправив пиджак, направился к выходу, - Я сразу же приду, как закончится мероприятие. - Не дождавшись ответа, я исчез в проеме дверей, видя, как отец вытирает трудовой пот со своего лица, а его пронзительные до глубины души усталые глаза ждали ответа, которого я так и не дал.
Нарядные люди в зеленых пиджаках мчались мимо меня, как беглые пауки, которым надо было сплести свои шаткие тенёта. Огни ламп едва заметно подмигивали каждому встретившемуся прохожему вслед.
Зайдя в ближайшую скользящую кабинку, я нажал кнопку 50 и присел на скамейку. Двери стали неуклонно закрываться, но какая-то неизвестная рука втиснулась между створками, и им оставалось только поддаться. За рукой последовало все тело. Это Пэйдж. Протиснувшись, она слегка улыбнулась и присела рядом со мной. На ней было изумрудное шелковое платье, смотревшееся на ней очень элегантно, придавая вид не хуже настоящей городской леди. Зеленый цвет разбавлялся яркими желтенькими пятнышками по всему платью. В руках у нее всегда ютилась книга, как и сейчас. Но она лишь захлопнула ее, прежде положив закладку. Я посмотрел на нее, а она в свою очередь обратила свой взгляд на меня.
- Привет, - проговорил я с улыбкой.
- Привет, - откликнулась она, - тебе идет этот костюм.
- Спасибо.
После этого настала минутная тишина. Пэйдж молча сидела, изредка поглядывая на мелькавшие этажи. Они скверно смешивались перед глазами, создавая печальную для глаз картину.
- Ты едешь на День Зависимости? – спросил я, хотя точно знал ее ответ.
- Да, - неуверенно сказала Пэйдж, поглядывая в прозрачные стекла, но потом мимолетно произнесла:
- Спасибо
- За что? – спросил я и тоже стал нервно поглядывать по сторонам, поднимая свою шею выше для лучшего осмотра, словно картина за кабинкой интересовала меня.
- За то, что вызвался за меня…- объяснила она, но я ее перебил.
- Ничего…Мне совсем не сложно сделать это, - сказал я, улыбнувшись ей.
- Просто мои родители были бы против этого. Это долгая история, которая впрочем, наверное, тебе не интересна, - пробормотала с горечью Пэйдж, словно комок во рту был из железной стружки, - и они были бы очень расстроены, если бы я приняла в этом участие.
Я жалостливо смотрел на нее. Глубокие глаза источали злость, но в то же время и неконтролируемое бессилие. Пэйдж еще раз кинуть взгляд на меня и капельки тревожно стекали по ее щекам.. Совершенно маленькие, как запорошившийся снежок в середине жаркого лета. На этой ноте наш разговор истощил свои последние силы.
Через несколько минут, скользящая кабинка припарковалась у огромной, мощной арки с элегантной золотой надписью «50» на бежевом фоне. Светодиодные лампочки во всю мощь освещали величавый коридор, которые казался бы бесконечным, если бы не огромная золотистая входная дверь в самом конце холла.
Я и Пэйдж вывалились из кабинки. Она улыбнулась мне, сказав напоследок:
-Увидимся!
Помахала мне рукой и, повернувшись, зашагала в противоположное направление.
«Но где мы можем увидеться? Куда она пошла?» - подумал я, но противопоставлял себе – «Все-таки мне некогда над этим рассуждать».
Я поплелся вдоль этого коридора, осматривая огромные картины, развешанные почти на каждом шагу. На одной изображены какие-то огромные стальные стены, прорисовка которых, наверное, отняла у трудолюбивого художника колоссальные силы и ценное время, на другой же – серое пламя. Оно извилисто выставляло свои блеклые язычки, как будто невидимая пленка покрывала его, не давая пуститься наружу. Каждое следующее встретившееся творение было чем-нибудь похоже на предыдущее, а их тусклые оттенки неистово кружились на своих холстах. Но все-таки надо было поторопиться, так как через полчаса уже начнется само грандиозное торжество. Убыстрив свой неспешный шаг, я проследовал дальше.
Огромные стены, резво светящиеся ослепительным стальным оттенком казались не закончатся никогда, и лишь арка с огромным входом окончательно преградила им путь. Они были действительно впечатляющие. Все было с золотистым оттенком, будь это петли, дверная ручка, или изразцы, которые коренасто вплетались в поверхность. «Все-таки странное это правительство», - вкрадчиво подумал я о жителях этих высших мест, - все стены стальные, а дверь – сплошное золото».
К моему удивлению, через несколько секунд она тихонько заиграла своими механизмами и медленно стала открывать свои врата.
Постепенно мне стал представать огромный платиновый зал. Если бы я тот момент не так быстро зажмурил глаза, то, скорее всего бы ослеп, если это возможно. Золотистые лучи распространялись по всему помещению, наполняя ими солиднее и торжественнее событие. Полчища людей метались из стороны в сторону. Одни спешно несли хрупкие бокалы на разукрашенных подносах, другие нервно искали свои потерявшиеся галстуки, которые, наверное, как и я, никогда не умели завязывать, только создавая вид разбирающихся в этом деле людей.
На огромных зеленоватых скатертях разлеглись однобокие фрукты, словно это были какие-то имитаторы, налившиеся на время сочной,  ядовитой краской.
Не успел я войти, как ко мне подбежала рыжеволосая женщина в платье из блестящей змеиной кожи и на длинных колодках. Это Моргальда. Она, улыбнувшись всеми своими белоснежными зубами, быстро прошлепала навстречу, издавая причудливые издыхания:
- Ну, вот ты и тут, мой дорогой. А я уже хотела расстраиваться. Я знала, что ты меня не подведешь. – Приблизившись ко мне, она легонько погладила меня по голове.
- Здравствуйте, - произнес я в ответ на ее действие.
- Ты готов? – спросила Моргальда, постоянно оборачиваясь по сторонам и лишь изредка смотря на меня.
- Да, я же сказал, что приду…- хотел было продолжить я, но мое горло не смогло дальше ни произнести ни звука, так как она начала аккуратно поправлять мой воротник и несостоявшийся галстук.
- Вот и хорошо. До начала осталось всего 15 минут. Место сбора – вот тот балкон, на который можно попасть по лестнице. – моя учительница указала своими наманикюренными пальцами на огромную надстройку, похожую на обычный мезонин, если бы это сооружение не находилось внутри и незамысловато бы не соединялось лестницей с окружающим пространством.
Моргальда еще раз что-то прошептала, но я был отвлечен осмотром холла, поэтому ее короткие обрывки  пролетели мимо моих ушей. Договорив, она одной рукой поправила прическу, другой –змеиное платье, и лишь после этого ее ножки на колодках замелькали вглубь зала. Медленно движущимся взглядом я всматривался в красивую оболочку зала: огромные светодиоды, обрамленные янтарными слитками, впивались в каждый метр стен, и ровно светя окружающей толпе; идеально наложенный паркет, выглядевший как золотистый лед, блестел во всю свою мощь. Зеленые галстуки мелькали на каждом шагу. Кажется, что я попал в обычный район Валтайла – те же зеленые оттенки. Бархатистый шелк галстучков благоволил благородным отсверком. Они другие. Не те, что мелькают у нас на этажах: грязные, смешанные с трудовым потом и распространявшие неприятные запахи.
А у меня шерстяной, не менее красивый, чем у остальных. Только слегка колет шею своими мелкими ворсинками, но можно потерпеть.
Я проскочил мимо толпы и, постукивая черными ботинками, направился к самому эпицентру фуршета, где чрезвычайно оживленно разговаривали те люди с бархатистыми галстуками. Стол был наполнен яркими и сочными закусками, которые с первого взгляда могли показаться несъедобными. Кому будет приятно пережевывать затвердевший пластик? Но из пластика на столе оказалась лишь подставка для салфеток, впрочем, которую могли бы сделать из золота. Я взял небольшое наливное яблоко, располагавшееся на серебряной тарелке для фруктов.
- Здравствуйте, уважаемый, - проговорил голос сзади. Я оторвал ото рта яблоко, и поправив галстук, повернулся.
Передо мной показался  мужчина лет сорока, в шелковом темном фраке. Невысокий человек теребил алый платок в руках и почти незаметно крутил белую трость. Главное, что мне сразу вдалось в глаза из облика солидного чиновника – борода. Белоснежная лицевая растительность, ровно и симметрично подстриженная, тянулась от подбородка до основания шеи. Он скрытно улыбался, и его лицевые морщинки оживились, подергались какое-то время и после этого спокойно осели на своих местах.
- Как вам сегодняшнее торжество? - спросил мужчина.
- Очень нравится, - ответил я, покусывая красноватое яблоко.
- Я так понимаю, вы будете нести знамя? – внезапно уточнил он, прикрывая рот платком, так как его кашель разошелся до такой степень, что он, видимо,  даже не слышал окружающие звуки.
- А откуда вы знаете? – удивленно спросил я, пытаясь сдерживать монотонную беседу.
- Таких людей сразу видно, - ответил мужчина, посмеиваясь ироничной улыбкой, - Шерстяной фрак, шерстяной галстук и совершенно другой взгляд, - вздохнул он, и снова прокашлянул в алый платок.
Подождав несколько секунд в неких раздумьях, он спросил:
- Молодой человек, как вас зовут?
Я аккуратно вытер салфеткой рот, для того чтобы проговорить:
- Джош, из седьмого района – уточнил я.
- А меня мистер Беннингтон, - взаимно мне произнес мужчина.
- Очень рад, мистер Беннигтон - пролепетал я, накинув вынужденную ухмылку. Он засиял всем лицом и потянул руку в ответ. Я принял рукопожатие.
= Джош из седьмого района, ты сам вызвался? – спросил он меня, теребя в левой руке трость.
- Да, - спокойно ответил я, смотря, как трость мастеровито обвивалась вокруг руки мистера Беннингтона. Она, то плавно скользила между пальцами, то внезапно была охвачена всей ладонью.
- Ты смелый, Джош, - похвалили меня новоиспеченный мистер.
- Я не чувствую себя смелым, - вымолвил я, - Мне не трудно сделать, то что, может быть, трудно другим, - когда я закончил надуманную фразу, мистер Беннингтон тихо собирал мокроту в платок. Он, скорее всего, даже не слышал меня. Его кашель настолько сильно разразился, что он даже не смог спокойно сказать и лишь хрипло проговорил в ответ:
- А ты славный, Джош из седьмого района. Только мне тебя жаль, - продолжал хрипеть мистер Беннингтон.
- Почему? – вопросил я, собираясь прощаться с разговором нового знакомого.
- Не понимаешь, какая ответственность лежит на тебе, - прохрипел он.
- Я все хорошо понимаю, - улыбчиво ответил я, взглянув на часы, показывающие 8:20, - Извините, но мне пора заканчивать с вами разговор. Совсем скоро начнется мероприятие!
- Идите, был рад с вами…- керкнул он, - …познакомится, Джош, - и снова протянул дрожащую руку. Я осмотрел его беглым взглядом и быстро пожал болезненную конечность. Мистер разжал руку с тростью, на ладони которой появился некий предмет, похожий на стальную пластинку. Мистер Беннингтон разжал мою руку и вложил этот стальной кусок.
- Спасибо, но зачем? – спросил я, пытаясь понять происходящее.
- Просто возьми, - задыхаясь, произнес он, еще сильнее теребя трость.
Тоненькая пластинка ютилась на всей площади ладони. Округленные края, обрамленные золотистыми кромками, описывали весь предмет, казавшийся простой обкатанной галькой.
Беннингтон засунул руку с платком в карман своего благородного пиджака, и, посмотрев на меня, повторил:
-Возьми, - только и смог произнести он, напоследок обратил взгляд на пластинку и, мгновенно шевельнув тростью, зашагал в шумную толпу.
Я неистово пытался разобрать начертанные слова на подарке, но безуспешно. Неказистые буквы никак не поддавались штурму моими знаниями. Они написаны на незнакомом мне языке.
«Шоу начнется через пять минут» - отчетливо проговорил диктор из запрятанных повсюду колонок. Я сжал подарок в руке, затем положил в карман пиджака.
Вдруг, неожиданно для меня и, скорее всего, для многих  находившихся в зале, откуда ни возьмись, насторожились маленькие видеокамеры на стенах и подползли ближе к торжественному балкончику. Они готовы. А значит, пора взойти на место назначения. Проследовав вглубь зала через гостей, торопливых официантов, и вечно болтающих политиков, несущих информацию о новых введениях в законах всем остальным заинтересованным людям, я приблизился к массивной лестнице, обколоченной тем же золотом, что и весь зальный инвентарь, а зеленая дорожка, расстеленная ровно посередине, простиралась на протяжении всех ступенек. «Какая красота!» - удивился я, возвышаясь все выше и выше от других. Словно маленькие пылинки, как на моем пиджаке, люди поддавались, смешивались и однообразно метались из стороны в сторону, а я в это время смотрел и чувствовал каждый их шаг. Как только я дошел до последних ступенек, мне сразу стало видно огненно-рыжие волосы и кожаное платье. «Успел» - прошептал я себе, смотря на цифровые часы. Рядом с Моргальдой стояло несколько мужчин. Было сразу понятно, что они занимают высшие посты. Иначе никак. Только достигшие пика своей карьеры могут выступать с речью на этом празднике. Моргальда обрадовалась моему внезапному появлению, проводила до задней колонны, где располагалась подготовительная комната. Гримеры небольшой стайкой закрутились около меня. Они мазали какой-то слизью, потом внезапно обрызгивали леденящей водой, а затем снова что-то аккуратно закрашивали.
- Ты замечательно выглядишь! – подвела итог Моргальда, когда назойливая стайка уже закончила свою работу.
- Надеюсь, - сказал я, стараясь не выйти из себя.
- Через три минуты начнется праздник! Я так волнуюсь, - поделилась она своими чувствами, - но ближе к делу.
Она подвела меня к самому основанию балкона. Крошечные люди так же метались по всему залу, но некоторые любопытные уже давным-давно уставились на балкон. Назойливые камеры упорно смотрели на меня своими крошечными объективами, которые глазеют на тебя лицами тысячей обычных Валтайских людей. Прожектора уже давно настроились и были направлены на эту парящую сцену. 
- Ты волнуешься? - шепотом спросила Моргальда над ухом, держа свои маленькие ручки на моих плечах.
- Немного, - произнес я. Она немного отодвинулась от меня, но я оставался недвижим.
- Ты, как и остальные три человека, должны пройти путь от балкона по лестнице, а затем и по всему залу до входной двери. Ты понял? – протараторила она.
- Да, - вздохнув, ответил я.
- Тогда, удачи тебе! – напоследок пожелала учительница, - а я буду смотреть все мероприятие снизу, - она улыбнулась ярко-зелеными накрашенными губами и удалилась вниз по ступенькам.
«Готовность 30 секунд!» - прокричал голос из динамиков.  Громкие голоса, звон бокалов, стук каблуков стал постепенно стихать. Я видел, как туфли Моргальды мелькали по ступенькам, стараясь успеть за полминуты до конца лестницы. Видел, как люди у фуршетного стола пытаются быстрей переварить схваченную еду, а официанты - добежать до выхода.
«Представление началось!» - воскликнул голос. В зале вспыхнули оглушительные аплодисменты, а радостные лица молниеносно засияли на разгоряченной публике. Прожектора засияли во всю мощь в то время, как на сцену взошел мужчина, средних лет, с тростью, белой бородой…мой новый знакомый!
«Что он тут делает?» - удивился я. Но через несколько секунд я понял.
Голос из динамиков, надрываясь, восторжествовал: «Приветствуем мэра города Валтайла многоуважаемого Дэвида Беннингтона!»
Беннингтон, прокашлявшись за кулисами, надел улыбку и легко помахивая дрожащей рукой, приближался к трибуне.
- Жители Валтайла! Как новый мэр города, я поздравляю вас с этим событием, которое вы ожидали в течение всего года – Днем Зависимости! – он достал какой-то помятые, истертые листок и стал читать, изредка поглядывая на публику и камеры. - Совсем недавно наше общество смогло преодолеть те трудности, которые, казались, не будут достигнуты никогда! Мы построили идеальное общество, основанное на взаимодоверии, взаимопомощи и уважения. – мэр Беннингтон достал свой алый платок и несколько мгновений прокашляв в него, продолжил, - Откроем нашу церемонию торжественным выносом герба, – монотонно проговорил он, тихонько похлопывая руками.
В этот момент меня сразу подтолкнули люди в черных фраках и решительно показали на закулисье. Там уже стояли три человека: два парня и девушка. Парни, как полагается на таких мероприятиях, одеты были совершенно также как я, а девушка, за ненадобностью ходить со строгим мужским галстуком, носила изумрудную юбку. Крепко завязанный пучок на ее голове колыхался из стороны в сторону от резких действий.
- Привет, - спешно проговорила девушка, - держи правый нижний угол герба, - приказала она, торопливо расправляя в это время скомканные уголки.
- Привет, - произнес я в ответ. Но она не обратила на это никакого внимания.
Два парня недоуменно стояли рядом с девушкой, смотря, как она носиться вокруг герба с завидной скоростью.
- Может, вы поможете? – возмутилась она, - и не будете стоять как столбы?!
Мы взяли полотно, как она сказала, и понесли на балкон. Как только наши лица попали под слепящие прожекторы, публика взорвалась аплодисментами, как неожиданно сброшенная бомба среди тихой ночи в стальных коридорах.
- Поприветствуем наших героев, несущих драгоценное полотно! – воскликнул надоевший диктор.
Девушка в изумрудной юбке, шла параллельно со мной и придерживала  противоположный угол, а парни отвечали за другие два угла.  Она улыбалась, как только могла, обнажая белоснежную улыбку. Ее гордый стан спокойно плавал с одной ступеньки на другой, словно скользящая проездная кабинка.
Рукоплещущая публика срывала такой бесконечный шум, что я не смог услащать свой внутренний голос, говорящий мне что-то невнятное, но очень знакомое: «Домой!».
Даже пройдя уже полпути, зрители не внимали скромностью и хлопали изо всей силы. Огромное количество глаз жадно смотрели на нас: кто-то с гордостью, кто-то с завистью, а кто-то с жалостью. Наверняка Карлос смотрит это в прямом эфире по панели и видит, как я радостно несу знамя. Камеры, как пауки, неслись вслед за нами по стенам, стараясь поймать наилучший ракурс. Камера справа – надо улыбнуться. Слева – помахать свободной рукой. Зрители от этого истерично визжат с восторгом. Так я и делаю.
«Тук-тук» - раздался звук, похожий на легкий стук пальцами по микрофону:
- Можно слово, пока наши юные герои несут герб? – как можно громче произнес мэр, превозмогаю невыносимую хрипоту.
- Пользуясь моментом, я хочу объявить одно важное решение, - спокойно обратился Беннингтон. Аплодисменты постепенно начали снижаться, а через мгновение залом завладело затишье. Лишь жужжащий, назойливый звук работы камеры и наши шаги нарушали безмолвие, - Хотел сказать, что я считаю ошибкой выбора меня в мэра. И власти в целом. Поэтому я слагаю свои полномочия и передаю власть … – не успел он закончить свою, может быть, во многом решающую фразу, как произошло нечто ужасное.
Оглушительный рев молниеносно заполнил золотой зал. Ни крик, ни стук, ни даже аплодисменты не смогли бы произвести такое смятение. Это был взрыв. Ужасная взрывная волна донесла свое  смердящее дыхание смерти чуть ли не до конца лестницы. Меня и трех остальных «героев» снесло дымчатым валом и бросило на покрытый жуткой копотью паркет. Мой затуманенный взгляд обратился на балкон. А вернее на то, что от него осталось. Обрывки исписанной бумаги, зеленой ткани шелковых галстуков витали в свинцовых облаках взрыва. Клочки драгоценного знамя колыхались в воздухе, подпаленные язвительным огнем. Золотая стружка оболочкой висела в воздухе, постепенно спускаясь и оседая на поверхности. Глаза ежесекундно затягивало густой пеленой, в которой едва было видно панику, мельтешение сотен людей - букашек в чьих-то руках…
Стон…крики…шепот…тишина…
(продолжение следует)