Первая встреча - последняя...

          Они сидели друг против друга,  их разделял стол, обильно уставленный   блюдами. Лились хвалебные речи в часть юбиляров. Один за другим вставали гости с тостами и пожеланиями.  Он  смотрел на нее и боялся отвести взгляд, вдруг это видение исчезнет. Но она сидела прямая, с гордо откинутой головой, рядом со своим мужем. Весь ее вид говорил, да, я чужая, но он мой и я с ним, а вам всем придется с этим считаться. 
          Он смотрел на нее через весь зал, он видел, что ей очень плохо, одиноко, горько и обидно. Ему до боли хотелось подойти и прижать к себе эту гордо откинутую головку. Но этого делать было нельзя.
          Он пытался вспомнить, как ее зовут. Как?  Друг что-то говорил о женитьбе отца, о его молодой жене. Что он говорил? Надо вспомнить. Но память подводила.
          Вот она повернулась, вот положила на тарелку мужа  какое-то блюдо, вот что-то ему сказала и улыбнулась. Ему одному. Улыбка легкой тенью мелькнула на лице, и вновь оно стало  замкнутым, и вновь то же выражение непризнанной гордости.
          Зачем этот умный пожилой человек привел ее сюда, зачем он мучает ее? Или он не замечает, как для нее неприятно это общество, эти люди? Как унизительно для нее здесь и сейчас быть? Скорее бы закончился этот пир чужих!
Но, как только  это представление закончится, она уйдет со своим мужем и он больше ее не увидит никогда. Никогда! Какое глупое слово.  Они живут в  том же районе, что и он. Где-то очень недалеко. Надо вспомнить адрес. Зачем? 
Она чужая жена. Она верная жена. Такие - не изменяют своим мужьям. Она из тех женщин, которые будут страдать, но  будут продолжать нести свой крест до последнего вздоха.
          Ну почему она не встретилась раньше? Почему именно сегодня, именно на юбилеи друга, ее пасынка? Что за грустные шутки играет с ним судьба?
          А  пиршество вошло в самый разгар. Заиграл баян.  Кто-то затянул песню. Кто-то закричал: «Давай нашу, русскую!» Баянист развернул меха. Выскочила сестра юбилярши на середину зала и  визгливым голоском прокричала  частушку,  мелко отбивая дробь каблуками. Ее поддержал хорошо уже захмелевший дядя.
          Седой мужчина поднялся. За ним вышла из-за стола она. Подала ему палочку, поправила галстук. И они вдвоем подошли попрощаться с  гостями. Мужчина расцеловался с сыном, с невесткой, пожал руку свату, что-то сказал внукам. Она с застывшей улыбкой слегка наклонила голову. Они вышли из зала.
          Тишина  и усталость придавили его к стулу. Все кончено. Она ушла. Рядом  заливалась частушками сестра юбилярши,   все шире и энергичнее растягивал меха баянист, кто-то громко смеялся, но он ничего этого не видел и не слышал. Пусто. Она исчезла.