Сказка про скворцов

Скворец Сквор вместе со своей юной супругой Кирой и многочисленной родней возвращался в родное гнездо. Позади были месяцы беззаботной легкомысленной жизни в теплых благодатных арабских городах и долгий опасный перелет домой. Вот-вот покажется крыша старого деревенского дома, яблоневый сад с набухающими почками и уже зеленеющие ивы над блестящей чешуей реки.

Но родное гнездо опечалило юную пару скворцов. Дом стоял пустой, а огород зарастал сорняками. Это было еще полбеды, но в пустом доме из-за обилия мышей поселилось семейство котов. Всякий скворец с молодого клюва знает, как опасны и коварны коты.

Скворушка Кира явно блаженствовала. Она грелась в теплых лучах солнца, сидя на самой макушке старой яблони, растопырив крылышки, и сама собой лилась из ее  клюва, украшенного кокетливыми красноватыми крапинками, заливистая трель. В ней был и шум ветра, и пение нездешних птиц и рокот прибоя теплого моря, рядом с которым устроили себе временное летнее жилище скворцы.

Сквор залюбовался своей возлюбленной, но вдруг, почувствовав беспокойство, кинулся к ней и сшиб с открытого места в крону дерева, под переплетение веточек. Его хваленое чутье в который раз не подвело. Над ними мелькнула зловещая черная тень какой-то крупной птицы. И птица эта явно не мимо пролетала, а целила в его ненаглядную Киру.

Скворцу все более становилось понятно, что в родном гнезде вывести деток у них с Кирой не получится. Слишком опасно. В отсутствии людей расплодились коты и какие-то хищные птицы. Скворечник обветшал и опасно раскачивался, да и с кормом могут быть проблемы, если огород так и останется нераспаханным. Не будет нежных вкусных червей для подрастающих птенцов.

Вечером вся родня собралась обсудить создавшееся положение на ближайшем телеграфном столбе. Место было удобное, насиженное поколениями предков. С земли до них добраться никто не мог, а небесную угрозу можно было увидеть заранее и совместными маневрами сбить с толку, а то и заклевать агрессора.

У всех скворцов новости были одинаково печальные. Деревня приходит в запустение. Бывшие совхозные поля в этом году пахать не собираются. Старые люди поумирали, молодые переехали в города. В деревне расплодились не только коты. Некоторые скворцы рассказывали совсем уж страшное: в заброшенных домах поселились хорьки и ласки. Все птицы знают – нет более беспощадного, жестокого и прожорливого врага, обожающего разорять свежие кладки.

Скворцы зашумели, каждый предлагая свой план действий.

Одни советовали обосноваться в этой деревне потеснее и организовать патрулирование. Но это был большой риск. Ну что сделают патрули? Предупредят взрослых, чтобы те успели вспорхнуть? А как же кладки? Они неизбежно погибнут. Зная хорьков, эти хищники будут наведываться в гнезда регулярно и выедать все потомство.

Молодые сильные скворцы предлагали лететь в другие деревни. Все знали, как мало осталось деревень, где еще остались люди и где поля регулярно возделывались. Лететь в такую живую деревню – это неизбежная война. Туда слетаются тысячи беженцев из окрестных вымерших селений. А в войне обязательно кто-нибудь погибает.

Романтические самочки, только в прошлом году вылупившиеся из яйца, предлагали вспомнить традиции предков и поселиться на природе в лесу. Что с них взять?! Одни песенки в их глупых головках. Ничего они о жизни пока не знают. В лесу полно хищников и других опасностей. А кто и где станет добывать червей для их малюток? Явно не они. Они в это время будут чирикать над своими неоперившимися крохами, тогда как самцы из сил станут выбиваться, таская им червей. А если у кого-то две семьи? Ну, об этом им пока знать не обязательно.

Один из молодых скворцов по имени Чирр, вдруг сказал:

- Что вы устроили здесь птичий базар! Ясно ведь, что лететь надо в Москву!

И тут вдруг стало абсолютно тихо. Так, что был слышен гул ветра в проводах, на которых они сидели.

Старый вожак стаи спросил:

- А ну-ка, пацан, расскажи нам всем, что за Москва такая и почему ты считаешь, что стае надо лететь в это странное место?

- Москва – это такой город, - начал Чирр, нисколько не мущаясь, даже радуясь оказаться в центре внимания. Он еще не нашел себе подругу и теперь раздувал грудку, видя, сколько самочек смотрит на него с восхищением, -  Ну, там много каменных домов. Не таких, как у председателя совхоза, а совсем других – высоких, как скалы. И внутри этих скал живут люди. Они их как-то сами создают эти скалы-дома.

- Брешешь! – не выдержала старая самка Клара.

На нее все зашикали. Дождавшись, когда снова станет тихо, Чирр продолжил.

- В этом городе полным-полно еды! Люди там живут странные. Они пашут землю, но сеют в нее какую-то несъедобную траву. С этой травы они не только не собирают семена, но и срезают ее еще до того, как она зацветет. И траву эту бросают просто так. Они даже еду свою не доедают, а выкидывают прямо под ноги или в особые железные ящики. И еды там видимо-невидимо. И в этой еде рождаются аппетитные черви. Там растет множество деревьев, с которых тоже никто не собирает урожай. Ягоды с них просто осыпаются. И птиц никто не гоняет, даже пугала не строят. Есть даже такие сумасшедшие люди, которые специально отдают свою еду птицам! Особенно это любят делать старые люди и маленькие человечки.

- Ты так много знаешь об этой Москве, парень, а скажи-ка мне, откуда ты все это вызнал? Уж не приснилось ли тебе это. Может быть Москва – очередной миф, типа Ирия, в который верят местные жители? - спросил вожак.

- Я узнал о Москве у одного приятеля в той теплой стране, где мы гостили зимой. Помните, я как-то потерялся в белом городе и в меня там стреляли из рогаток местные мальчишки? Вот тогда меня и спасли какие-то чужие скворцы. Они налетели и клюнули одного мальчишку прямо в темя. А потом нам пришлось отсиживаться в укромном месте, чтобы мальчишки нас не нашли. Незнакомые скворцы рассказали мне про Москву. Сами они уже много лет строят гнезда в этом городе.

После того, как Чирр закончил рассказ, стая еще некоторое время пораженно молчала. А потом взорвалась невообразимым гвалтом. Каждый кричал о своем и никто не слушал другого.

К Чирру подсел его приятель по бесшабашным арабским вылазкам Сквор.

- Скажи-ка Чирр, ты сам веришь в эту Москву? И знаешь ли ты, как до нее долететь?

- Тебе, как другу, я расскажу великую тайну, которую мне поведали те мои знакомые. Они рассказали, что каменные реки, которые строят люди, все текут к Москве. Или почти все. Если лететь от теплых стран в сторону холода и следить за большими синими прямоугольниками, где нарисованы магические знаки, можно прилететь в Москву. Мне показали такие прямоугольники и нарисовали те магические знаки. Поэтому я смог бы проводить стаю в город изобилия, о котором мне рассказывали.

- Чирр, я и Кира хотели бы полететь с тобой. У нас все совсем плохо. Сегодня я чудом спас мою скворушку от какой-то странной птицы. Старики о хищных птицах не говорили. То ли еще не знают, то ли эта напасть только над нашим гнездом.

- Я понимаю тебя, друг. У меня все не так плохо, но как представлю, сколько всего нам предстоит опасностей и трудов, тогда как совсем рядом существует такое чудесное место…

К ним подлетел немолодой уже скворец Бурк

- Здорово, мужики! О чем трещите? Чирр, что еще за Москва такая? Это все правда?

- Если бы не правда была, стал бы я перед всей стаей распинаться? – обиженно нахохлился Чирр.

- Ладно тебе, Чирр, не хохлись. Я вот что хотел сказать. Беда у нас с моей старушкой - теперь нашего дома нет! То есть - совсем нет. Человеческое гнездо, над которым у нас был скворечник, сгорело вместе со скворечником. Войны все эти и жизнь под ясными звездами – это не для меня. А вот город, где можно жить припеваючи, меня заинтересовал. Знаешь, хочется на старости лет достойно пожить, да и старушку свою побаловать. Хочется еще птенчиков вывести и полюбоваться на летящих деток.

- Ну что ж, ты Бурк, мужик толковый и еще не старый. Только учти – если летишь, то признаешь меня вожаком, - сказал Чирр.

Бурк замялся, нахохлился и сразу встряхнулся, опомнившись, потом задумчиво протянул:

- Молод ты еще для вожака. Но, думаю, ты решил справедливо – ты один знаешь, как долететь в эту Москву – тебе и стаю вести.

Старейшины на этом слете решили, что стая ни в какую Москву не полетит. Здесь они разделились: одни решили лететь в соседнее село и воевать с местными птицами за гнездовье, другие – обосноваться в родной деревне и организовать патрулирование. Идею Чира поддержало всего три семьи. И одна бесшабашная самочка, которая выбрала Чирра себе в спутники жизни.

Что ж, решили – и полетели на следующий день. Весна расцветала, времени на постройку новых гнезд и высиживания птенцов оставалось в обрез. А ведь надо было еще долететь. Никто толком не знал, сколько времени займет дорога.

Как ни странно, добрались они быстро и без приключений. Было только страшновато лететь над громыхающей, шумящей какими-то железными чудищами каменной рекой. На отдых и еду останавливались на придорожных деревьях. Несколько раз попадались распаханные поля, где вся их небольшая стайка лакомилась сочными весенними червями. От такой еды силы прибавлялись, а пригревающее солнышко и теплый весенний ветерок придавали оптимизма. Душа пела: «Все будет хорошо! Мы летим в изобильный далекий каменный город, где будет много еды. Мы выведем птенцов и построим гнезда. Мы будем самыми счастливыми скворцами на свете! А эти деревенские тугодумы пусть себе пытаются выжить и спасти ветхие гнезда предков»

Уже на подлете к громадному каменному городу, скворцы увидели огромные стаи птиц. И все эти птицы не враждовали друг с другом. Они деловито перелетали туда и сюда без всякой видимой цели. Их было столько, что маленькая стая оробела. А вдруг все эти местные птицы дружат только между собой, а их, чужаков, сейчас погонят объединенными усилиями?

Наконец, отважная стайка деревенских скворцов увидела место, где действительно была распахана земля. По земле деловито ходило и перепархивало множество птиц. Были тут и местные скворцы.

Стайка провинциалов нерешительно опустилась на странно пахнущую землю, изобилующую весенней живностью. Совсем рядом с ними опустилась на землю чужая скворушка. Кира вежливо поздоровалась с ней:

- Здравствуйте! Очень рада Вас видеть! Как Вас зовут?

Но скворчиха посмотрела на Киру, как на ненормальную, и преспокойно стала выковыривать червяков из рыхлой земли. Кира смутилась. В родной деревне эта вежливая скворушка привыкла здороваться со всеми скворцами. А здесь, наверное, это не было принято. Или не было принято называть свое имя незнакомке?

В Москве были странные нравы. Здесь было множество самых разных птиц, встречались даже экзотические. Но никто ни с кем не общался. Только с ближайшими родственниками и друзьями. И не враждовали они между собой. Птицы как будто не замечали других птиц. Если и встречались редкие стычки, то были они из-за более аппетитного куска пищи, но не на смерть, а так, на удачу – удастся припугнуть другого пернатого, значит удастся стащить более вкусный кусок, не удастся – другой пищи вокруг было полно, только не ленись работать клювом.

Провинциальная стайка так наклевалась и устала с дороги, что заночевать все решили прямо на небольшом деревце. Однако, деревце было уже занято. Деревенские скворцы все же решили рискнуть и подлетели к дереву. Их не только никто не прогнал, но некоторые даже потеснились, уступая скворчихам более удобные и безопасные места. Вскоре на город опустилась ночь и птицы уснули.

Но огромный город не спал. Всю ночь непривычных скворцов ослеплял неприятный яркий свет и пугал оглушительный лязг пролетающих по затопившим город каменным рекам железных чудовищ. Так толком не выспавшись, не рассвете стайка решила искать место для гнезд.

Они тщательно облетели столько, сколько смогли, но всюду было одно и то же: невообразимое множество птиц, суета, шум, гам… Так и пришлось опять заночевать на дереве вреди множества других птиц. Сквора начали посещать нехорошие мысли о том, что все эти птицы ночуют здесь потому, что у них нет гнезд. Но большинство из них выглядело вполне довольными жизнью. Это не были старые одинокие бобыли, которые и у них в деревне иногда встречались. Молодые, полные сил птицы деловито устраивались на ночлег с тем, чтобы утром снова летать по Москве.

Однажды стайка скворцов увидела новенькие скворечники, которые как раз заканчивали приделывать к деревьям какие-то люди. 

Чирр воинственно встопорщил перья и, как только люди спустились с деревьев, бесстрашно рванул к ближайшему новому дому. Но не успел он долететь, как на него накинулась целая стая сковорцов. Они безжалостно трепали Чирра и клевали его, приговаривая:

- Что, самый шустрый? Понаехали тут из своей деревни!
- Да мы тут годами ждем, когда квартира освободится, а он ишь – сразу решил гнездо строить!
- Проучите его, ребята, чтобы впредь знал, кто в городе хозяин!

Растрепанный и избитый Чирр ели вырвался. Его стая окружила своего вожака, молодая жена (да какая она жена без гнезда – только подруга) утешала Чирра, чем могла. Наконец, Бурк, как всегда деловито, предложил, стараясь, чтобы голос его прозвучал бодро:

- Ну что ж, раз сегодня с квартирой ничего не вышло – летим кушать!

Лететь далеко не пришлось. Совсем рядом на дороге было просыпано пшено. Конечно, налетели вездесущие воробьи и голуби. Было и несколько скворцов. Провинциалы жадно накинулись на любимое блюдо – в городе пшено раньше им не встречалось, а в деревне его часто можно было поклевать возле продуктового магазина.

Увлекшись трапезой, скворцы чуть не поплатились жизнью. Железное чудище, грохоча и жутко воняя, вылетело из-за угла. Почти все птицы успели вспорхнуть, только один немолодой голубь замешкался и был раздавлен кошмарным монстром.

Его труп остался валяться на дороге. Перья ерошил весенний ветерок, а глаза бессмысленно таращились в вечность. Никто не обращал на погибшего внимания. Все снова уселись на дорогу и продолжили клевать пшено.

Молодая и впечатлительная подруга Чирра Рада пронзительно причитала:

- Как же это так?! Пернатый народ! Может, кто знает его родных? Может быть, кто-нибудь споет по нему поминальную песнь?

- Да ты знала его, что ли? – участливо подсела рядом пожилая воробьиха.

- Нет, даже имени его не спросила. Тут ведь так принято…

- А чего тогда расшумелась-то? Ишь, песнь по нему петь еще…- разозлилась воробьиха.

- Да ладно! Одним клювом меньше – нам больше пшена достанется, - весело зачирикал разбитного вида воробей, пытаясь выклевать пшено из-под остывающего тела голубя.

- Все птицы смертны, но самое грустное в том, что все они смертны внезапно, - философски заметил старый потрепанный скворец, продолжая клевать пшено.

- Ребята, давайте улетим отсюда, - предложила расстроенная и потрясенная этой нелепой смертью Кира.

Как ни странно, стая на этот раз послушалась самку. Все они поднялись в воздух и полетели непонятно куда.

Вдруг их внимание привлек шум настоящего птичьего базара. Возле какого-то низкого дома, откуда доносились аппетитные запахи, собралось огромное количество птиц. Все они следили за дверьми, то и дело впускавшими и выпускавшими людей и за людьми, небольшими стайками сидевшими прямо на улице за столиками под нарядными зонтиками. Деревенские скворцы решили посмотреть, что же все эти птицы здесь делают.

Вдруг выходящий из здания человек неловко споткнулся, и на чистые каменные плитки посыпались, источая волшебный аромат, кусочки поджаренной картошки. Птицы наперегонки бросились к аппетитной добыче. Голуби, воробьи, скворцы наперебой расхватывали поджаристые картофельные палочки и уносились прочь. Воробьи тут же затевали шумные потасовки. Но скоро подоспел человек, который быстро смел рассыпанный картофель и унес куда-то. Не успевшие урвать кусочек птицы разочарованно вернулись к своим наблюдательным постам.

Один из столиков покинули люди. Видимо, они уже насытились. Но на столе оставалось еще очень много вкусных крошек, недоеденных бутербродов и картошки. Целая стая голубей и воробьев тут же приземлилась на покинутый столик и начали расклевывать остатки. Как и в первый раз, пир был прерван человеком, который ловко собрал и унес все остатки. Пировавшие птицы резво ретировались и заняли облюбованные позиции.

На одном деревце, растущем неподалеку от веранды, на которой кушали люди, расположилась стайка отчаянного вида воробьев. За воробьями пристально наблюдали голуби. Один из воробьев бесстрашно приземлился прямо на металлический стол, за которым сидела одинокая девушка. Как ни странно, девушка не стала прогонять нахала, даже наоборот – она вытащила из коробочки аппетитный кусочек поджаренной картошки, отломила немного и угостила воробушка. Воробей схватил угощение и упорхнул. Но его место тут же заняли сразу трое воробьев, а потом прилетели и два голубя. Девушка делилась своей едой со всеми прилетающими птицами. Это было прямо как в бабушкиных сказках, где рассказывалось о людях, которые любили птиц, а птицы клевали у них прямо с ладоней. Но жизнь заставила поверить в обратное – добрые люди бывают только в сказках.

Была здесь и большая шумная стая местных скворцов. Все они возбужденно верещали, поддавшись азарту и предвкушая веселую пирушку. Деревенские скворцы подлетели к этой стае.

- Здравствуйте, скворцы! – перекрывая общий гвалт, поздоровался Чирр. Довольно долго на него никто не обращал внимания. Наконец один скворец ответил:

- Здорово, братва! Присоединяйтесь! У нас тут весело!

- А разве можно?- воскликнул Чирр.

- Тут за места крошек не берут, - усмехнулся незнакомец.

- Простите, но что это за место и почему тут все так странно себя ведут?

- Да ты что, с луны свалился? Это же Макдональдс! Еда и развлечения на любой вкус! Их много таких – по всей Москве не сосчитать. Если здесь не улыбнулась удача, можно полететь в другой. Я как-то поставил рекорд: за день облетел пять Макдональдсов – вот весело было! Ладно, братан, не мешай. Вон видишь того ротозея? Он сейчас свой бутерброд уронит. Готов спорить на свои перья!

Чирр покосился на перья незнакомца. Нескольких у него действительно не хватало, причем выдраны они были не слишком бережно и явно недавно.

Человек, жевавший свой бутерброд на ходу, действительно выронил из него самое вкусное – мясную начинку. Выругавшись по-своему, он с досады выкинул оставшийся хлеб прямо на дорожку. Этот человек шел как-то смешно. Он шатался и бормотал что-то себе под нос. Находился растяпа уже за оградкой Макдональдса, поэтому человек с метлой только покосился на валявшуюся еду, но не сделал никаких движений, чтобы ее собрать. Он продолжал стоять, прислонившись к стене и наблюдать за столиками.

- Вот повезло! – воскликнул тот самый азартный незнакомый скворец, и вся стая скворцов налетела на неожиданную добычу. Полетела и деревенская стайка.

Это было по-настоящему вкусно. Хлеб был божественно свежим, на его корочке прилепились ароматные зернышки. Мясо было нежным и теплым, а еще там были какие-то странного вкуса овощи, которые только раз клюнул Сквор и, сморщившись, плюнул.

Скворцы галдели:

- Быстрей, быстрей! Клюй! Жри скорее! Ну, вон там еще кусок! Да скорее же вы!

- А чего все так спешат? - спросил Сквор

- Да ты что, дурак? Надо быстрее жрать, пока человек с метелкой не пришел. Еды сколько – это же настоящий пир! И все сгинет, как только он до нее доберется.

- Да этот, с метелкой, по-моему даже не смотрит в нашу сторону.

- Все равно жри живее, мало ли…

- А если вместе ухватить еду, унести и клевать себе в укромном месте? – спросил Сквро.

- Ну попробуй, - ухмыльнулся незнакомец.

- Ребята, взяли! – скомандовал своей стае Чирр.

Деревенские скворцы подняли большой кусок массной котлеты и понесли его подальше, за кусты на газон. Как ни странно, все получилось. Но остальные скворцы не спешили не только следовать их примеру, но и приближаться к ликующим деревенским. Чирру это показалось тревожным знаком.

И только расположилась стая Чирра, не спеша вкусно покушать, как с громким лаем на них выкатилась целая стая бродячих собак. Собаки принялись грызться между собой за добычу.

Перепуганный а раздосадованный Чирр вернулся к чужаку.

- Вот так-то братан. Ты не умничай. Делай, как все, и все у тебя будет. Это Москва. Тут выскочек не любят. Выскочки тут долго не живут.

Несмотря на неприятный урок, в этот день деревенские скворцы поели и повеселились на славу. Их захватила беззаботная атмосфера праздника и птичий азарт.

На закате, когда они, сытые и довольные, устраивались на ночлег, Бурк, чистя перышки, произнес:

- Так жить можно. Москва – город сытный. Тут еда прямо под ногами валяется Только умей ее вовремя склевать. Эх, нам бы еще место для гнезд найти – и можно считать, что жизнь состоялась!

- Ну-ну…, - возразил Сквор. Голубя, погибшего утром, уже позабыл? А собаки как тебе понравились?

- Страсть какая, - вздрогнула от пережитого Рада.

- Да, собаки пострашнее кошек будут. И чудища эти железные – тоже. Москва – город жестокий. Но ты не зевай и жизнь свою сохранишь! – мудро изрек молодой вожак Чирр.

- Ты становишься совсем, как они, - подала голос Кира.

- А как же иначе, - возразил ей вожак, - я ведь должен стать одним из них, чтобы сохранить и приумножить свою стаю.

- Тоже мне, стая, - усмехнулся Борк, - ты да я, да мы с тобой.

Чирр обиженно нахохлился и закрыл глаза, давая понять, что продолжать разговор он не намерен.

Наутро маленькая стайка продолжала поиски гнездовья. Уже отцветала сирень, а зелень деревьев теряла свой юный яркий оттенок. Надо было торопиться. Но день ото дня оставалось все меньше надежды устроить свое семейное счастье.

Однажды, пролетая мимо какого-то большого и красивого бульвара, деревенские скворцы услышали хор тысяч голосов других скворцов. Множество их сородичей сидело на ветках деревьев и пело. Каждый пел о своем, в результате чего получалась полная какофония звуков. Было ясно только одно – это были брачные песни.

- Ну наконец-то! – воскликнула Кира, - если они поют Песнь Любви, значит они точно знают, где найти место для гнезд. Наверное, они уже построили гнезда и прилетели сюда, чтобы найти себе пару. Это, наверное, такой местный обычай.

Сквор подлетел к молодой привлекательной скворчихе, с деланно безразличным видом сидевшей на ветке дерева.

- Здравствуйте, незнакомка! Простите, вы не знаете, где все эти скворцы свили себе гнезда?

Скворчиха смерила его презрительным взглядом.

- Какие еще гнезда?

- Ну как же, если все здесь поют Песнь Любви, то они, наверное, собираются пригласить самочек к себе в гнездо, чтобы вывести там птенчиков, - разъяснял, как маленькой, Сквор незнакомке простые и понятные вещи.

Скворчиха усмехнулась:

- И откуда ты такой взялся?! Здесь действительно поют Песнь Любви и ищут себе пару. На пару дней. Чтобы вволю натешиться, напеться и наслушаться любовных песен, ну… и все остальное, ну ты меня понимаешь, - многозначительно подмигнула скворчиха.

- А как же птенчики? - растерялся Сквор.

- Да ты что, парень?! Зачем мне эти сложности? Я сейчас получу удовольствие, да и инстинкт, сам понимаешь, а яйца снесу где-нибудь в кустиках. И дальше продолжу слушать Песнь Любви и тешить свою плоть. Я молода и красива. Обременять себя птенцами я не желаю. Хочешь, спой для меня. Ты такой гладкий и чистенький – я тебе с удовольствием отдамся.

- Спасибо, не надо. У меня уже есть жена, - в ужасе отпрянул от нее Сквор.

Под презрительный хохот незнакомой скворчихи, Сквор полетел искать Киру. Его воображение уже нарисовало себе картину, как чужие скворцы топчут ее жену, а она не может вырваться из их похотливых когтей.

Кира обеспокоенно металась над всей этой гнусной аллеей и искала своего мужа.

- Где ты был, Сковр?! Немедленно признавайся!

- Кира, родная моя, я просто разговаривал. И узнал ужасные вещи об этом месте.

- Да, я тоже узнала, - успокаиваясь сказала Кира.

- Скажи, любимая, они тебя не тронули?

- Нет, похоже, что у них тут все добровольно делается. Никто никого не принуждает. Скажи, муж мой, а ты никому не спел Песнь Любви? – ревниво поинтересовалась Кира.

- Чтобы потом яйца от меня снесли где-нибудь в кустах и оставили на съедение крысам и воронам? – вздрогнул от отвращения Сквор.

Кира сразу ему поверила. Ее муж не мог прельститься такой порочной жизнью. Семья была для него крайне важна.

В эту ночь они с Кирой не спали. Они сидели на ветке дерева и тихо шептались.

- Ах, Сквор, как мне хочется услышать от тебя Песнь Любви. Я чувствую, что я совсем созрела. Мой инстинкт переполняет меня. Я готова отдаться тебе прямо сейчас и без всяких песен, но я не знаю, где мне выводить птенцов, поэтому я держу свои инстинкты в узде, хотя для меня это ужасно тяжело.

- Потерпи, моя любимая скворушка. Я верю, мы скоро найдем место для нашего гнездышка, и тогда ты услышишь самую прекрасную Песнь Любви. Мне тоже совсем нелегко чувствовать твое горячее тело рядом и сдерживать свой инстинкт.

Наутро они отделились от своей стаи и полетели на поиски места для гнезда вдвоем. Они стали облетать старые дома и заброшенные строения. В одном полуразрушенном старом доме, наконец, им улыбнулась удача. Место не было занятым. Здесь было тепло и сухо, а в рыхлой почве под старыми деревьями водилось достаточно червячков и других насекомых.

Оставив счастливую Киру начинать вить гнездо, Сквор полетел за друзьями. Но как ни искал, он так и не смог их найти. Сквор корил себя за то, что оставил их одних. Но надо было возвращаться к жене и вить гнездо. Радость предстоящего счастья заглушала  горечь потери друзей, а в груди уже рождались звуки Песни Любви, которую он будет петь для любимой жены.

Это было настоящее счастье. Вместе с Кирой Сквор носился по окрестностям, собирал все необходимое и строил гнездо.  Они питались простой и привычной пищей – ловили бабочек, кузнечиков и других насекомых, клевали какие-то прошлогодние семена. И не нужно им было той жирной и сытной еды, на которой здесь, кажется, все помешались. А когда настало время петь, он пел так самозабвенно, что, кажется, его вдохновенную песнь слышала вся округа. Кира отдавалась ему охотно и сладко. Они так увлеклись плотскими утехами, что в положенное время Кира снесла семь яиц. Обычно у скворцов их бывает четыре-пять, иногда случается, что самки сносят шесть яиц, и тогда вся стая потешается над «трудолюбивым» папашей. Но чтобы их было семь, он слышал только от старого вожака деревенской стаи – был в незапамятные времена такой случай.

- Прости, дорогая, это я виноват. Не надо было, наверное, так много и страстно тебя любить… - смущенно извинялся Сквор.

- Я думаю, все дело во мне. Я же говорила тебе, что чувствую себя какой-то перезревшей, как будто всю меня распирает. Наверное, мы чуть не пропустили свой срок любви, поэтому во мне и вызрело лишнее седьмое яйцо.

- Что ты говоришь! Птенчики – это же такое счастье! Лишних яиц не бывает! У нас будет целая стайка, когда они подрастут. Семеро птенцов…

- Как мы их прокормим, герой-любовник? – усмехнулась Кира.

- Не сомневайся, во мне, жена моя. Я смогу прокормить свою семью. Ты только высиди их. Я знаю, тебе сейчас будет тяжело, но я буду развлекать и кормить тебя, чтобы тебе не было хотя бы скучно.

- Хорошо, любимый, можешь приступать.

Но, увы, сбыться счастью было не суждено. Кира еще сидела на кладке, когда сонный район огласил шум и металлический лязг. Во двор вкатились небывалых размеров железные чудища – таких деревенская парочка еще не видела. Они чем-то были похожи на их сельские трактора, но были опаснее и мощнее их.

Дом, в котором свили гнездо скворцы был выселен и предназначен под снос. Напрасно Сквор пытался остановить беспощадные машины, напрасно Кира носилась над покинутым гнездом, оглашая окрестности горестным плачем по не вылупившимся птенцам. Тяжелые машины лупили по ветхим стенам, и стены рушились. Гнездо рухнуло вместе с крышей старого дома.

Пара скворцов улетела прочь от района, который казался им пристанищем счастья, но обернулся страшной ловушкой.

Они снова вернулись в шумные суетливые районы Москвы к забавам и увеселениям, доступным для всех птиц города. Они азартно подлетали за упавшей пищей в Макдональдсе, клевали крошки в скверах, носились в небе вместе с другими незнакомыми скворцами. О гнезде они больше не заговаривали.

Однажды Кира сказала Сквору:

- Знаешь, я, по-моему, снова созрела…

Он угрюмо молчал.

- Иногда мне кажется, что искать место для гнезда в этом городе бессмысленно. Наверное, та незнакомая скворчиха была права – гуманнее снести яйца где-нибудь в кустиках и продолжать развлекаться. Так птенцы хотя бы ничего не почувствуют. В свежее снесенном яйце зародыш не развит. Вряд ли он поймет, что умирает.

- Кира, я понимаю твое отчаяние, но мы снова начнем искать место для гнезда, и у нас будут птенцы. Обязательно будут! Я не верю, что ты можешь поступить так безответственно: натешившись, снестись под кустиком и бросить яйца. Это же хуже, чем кукушкины подкидыши. Кукушка хотя бы знает, что ее яйцо высидят другие птицы. Их птенец будет жив.

Пара скворцов возобновила поиски. На этот раз найти чужое заброшенное гнездо оказалось совсем просто: большинство птиц уже вывели птенцов и теперь старые гнезда оставались покинутыми. А Сквору с Кирой было все равно – пусть чужое, главное, чтобы была возможность вывести своих птенцов и поставить их на крыло.

На сей раз Кира снесла всего четыре яйца. То ли Сквор любил ее не так пылко, то ли Кира была истощена предыдущей кладкой, но яиц оказалось всего четыре, и те были какие-то мелкие и блеклые, не такие голубые, какими они обычно бывают. А может быть, так только казалось расстроенному Сквору.

Гнездо было расположено разумно. Чувствуется, что вил его завсегдатай Москвы, знакомый с нравами этого города. Неподалеку были газоны и цветники, которые регулярно перекапывали и сажали там разные цветы. В земле было множество червячков и личинок. Была неподалеку большая помойка у продуктового магазина. Если пролететь немного дальше, у метро стояли палатки с пирожками и булками – там всегда можно было раздобыть вкусные крошки и кусочки.

Какое же было счастье, когда один за другим проявились четыре голеньких прелестных малыша! Конечно, это только для родителей маленькие птенцы скворцов кажутся прелестными. Наверное, другие считают их страшными голыми и слепыми уродцами, которые только и умеют – раскрывать широко свои рты, похожие на хищные цветы на тоненьких стебельках.

Сквор и Кира привыкли жить так, чтобы не обращать ни на кого внимание. И на них тоже никто внимания не обращал. Выкармливать птенцов – тяжелый кропотливый труд. Они носились с Кирой по очереди, каждый раз холодея от ужаса, не расслышав знакомый детский писк на подлете к гнезду. Но писк раздавался и прожорливые детские клювы раскрывались навстречу очередному принесенному угощению.

Детки вышли на загляденье – сытые, ладненькие, сообразительные.  Три девочки и один мальчик.

Сына скворцы все-таки не уберегли. Было это, когда птенцы уже вовсю летали и чувствовали себя независимыми и самостоятельными. Они перезнакомились со всеми окрестными молодыми скворцами. Как это принято у молодежи, у них были собственные стаи, где они учились вместе летать и носились, неугомонные, иногда в очень опасных местах.

Была уже осень и Сквор начал беспокоиться – надо было примкнуть к какой-нибудь большой стае, чтобы лететь на юг, но здесь не было видно, чтобы кто-то собирался куда-нибудь лететь. Все продолжали обычную беззаботную жизнь.

Однажды дочки прилетели и загалдели:

- Мама! Папа! С нашим братом случилась беда! Мы говорили ему, что этого делать нельзя, но он не послушал нас. Сказал, что другие это делают, значит и он сможет.

Не успев дослушать, обеспокоенные родители вспорхнули и понеслись за дочерьми, не понимая, что произошло, и внутренне холодея от ужаса, представляя самые страшные картины.

Действительность оказалась кошмарнее всех воображаемых ужасов.

В городе росло одно растение, семена которого, если их склевать, вызывали у птиц временное помешательство. Они становились веселыми, бесстрашными и часто погибали от своей глупости. Вот новые дружки и уговорили их сыночка попробовать коварные семена. Он летал, смеялся и кричал:

- Я самый храбрый! Я самый счастливый! Мне ничего не страшно.

Кира воскликнула:

- Зачем ты это сделал? Летим скорее домой. Ты отсидишься в гнезде и тебе станет лучше!

Глупый молодой скворец уселся посреди дороги и засмеялся:

Зачем? Мне и так хорошо.

Родители в ужасе закричали, когда прямо на сына понеслась железная машина.

- Какие вы глупые! я не боюсь машин! ведь я сильнее…. – больше он ничего не успел сказать. Только закружились в воздухе перья, и с ужасным звуком отлетело на тротуар тело молодого скворца.

Семья скворцов с горестным криком летала над мертвым тельцем. Старый московский двор отзывался скорбным эхом на их Песнь Смерти.

Тяжелая дверь подъезда заскрипела, и на улицу вышли две девчушки. Одна – чуть постарше вела за руку совсем маленькую. В руках маленькой девочки было ведерко, совочки и формочки для игры в куличики.

Старшая девочка увидела мертвого скворца и попросила у своей сестренки:

- Олечка, дай мне свой совочек – видишь, тут птичка умерла. Надо ее похоронить.

Старшая девочка вырыла ямку под деревом, положила в нее мертвого скворца и закопала, а в получившийся холмик воткнула цветок.

Семья скворцов сидела на ветке дерева. Сквор потрясенно произнес:

- Иногда я начинаю верить в древние сказки про Ирий, в которых были такие добрые люди, любящие и заботящиеся о птицах.

Тут из открытого окна третьего этажа, напротив которого была ветка, на которой сидели скворцы, раздался старческий надтреснутый голос:

- Разве ты не слышишь, глупая птица, что девочка скоро встретится с твоим сыном в Ирие?

Скворцы повернули головы и увидели очень старого облезлого попугая в клетке.

- Я много лет живу в семье людей, где все были докторами, и научился слышать такие вещи. Послушай, как она дышит. Это больное сердце. Ей уже недолго жить на этом свете.

Скворцы хотели выразить свою благодарность девочке, поэтому слетели вниз и сели на скамеечку, на которой сидела девочка. Она действительно тяжело дышала, а лоб покрылся мелкими капельками пота. Лицо ее было бледным и грустным. Кира первая села ей на плечо. Девочка очень удивилась и посмотрела на нее своими удивительными серыми глазами. Ее глаза светились особым мягким светом добра и любви. Она не смела дышать, глядя, как на ее плечи, руки, колени опустилась стайка скворцов. Она считала это чудом. Чудом, на которое не смела надеяться. Отдав дань благодарности странной больной девочке, скворцы вспорхнули и полетели прочь, а девочка еще долго смотрела им вслед.

Уже листья сменили свой цвет и кружились в последнем танце, застилая землю шуршащим цветным ковром. Воздух становился все прохладнее. Надо было лететь на юг.

Маленькая семья спрашивала всех попадающихся им скворцов о предстоящих отлетах, но никто никуда не спешил. Наконец, им объяснили:

- Да что ты паришься, папаша. Уже никто никуда не летит! Мы остаемся зимовать в этом сытом веселом городе. Здесь не бывает сильных морозов. Авось перезимуем. Это не опаснее долгого перелета неизвестно куда.

Так и не найдя попутчиков, они посовещались и решили зимовать в Москве. Было очень страшно, но другого выхода не было. Перелет таким небольшим количеством – верная гибель. А здесь хоть остается шанс выжить, если зима не будет холодной.

Но зима оказалась жестокой. Не успели облететь последние листья, как ударили морозы. Земля превратилась в камень. Улицы опустели. Даже вездесущие люди попадались на улицах редко. Только страшные железные чудовища громыхали по каменным рекам-улицам, пыхтя сизыми вонючим дымками.

Скворцы грелись на крыше входа в метро. Оттуда шел странно пахнущий теплый воздух. Ночью вход в метро закрыли и им пришлось искать новое убежище. В конце концов, они забились под крышу какого-то огромного магазина. Там уже сидело множество разных птиц. Все подавленно молчали. Говорить не хотелось. Сидели, нахохлившись, стараясь сберечь тепло.

Под этой гостеприимной крышей они и пережили морозы. Место было сытное – за магазином была большая помойка. Некоторые птицы жили прямо в мусорном контейнере. Они были отвратительно грязные, с засаленными перьями, с прилипшим мусором. Было неприятно думать, что они относятся к пернатому народу. Больше всего они были похожи на крылатых крыс.

Однажды из контейнера вылез грязный скворец. Деревенские скворцы отшатнулись от него. Он зло спросил:

- Что, братья и сестры, вы не считаете достойным скворцу кормиться на помойке? Зря! Здесь очень много всего вкусного!

- А разве ты скворец? – спросила Кира и вся семья улетела от него прочь.

Миновали морозы, и с неба посыпался красивый белый снежок. Людей стало заметно больше на улице. Все они куда-то спешили, смеялись, носили огромные разноцветные пакеты. На каждой большой площади установили и нарядили гигантскую елку. В таких елках было замечательно уютно и тепло ночевать. Ветер не задувал, кошки боялась шелестящих разноцветных украшений.

Снег засыпал землю, и иногда бывало голодно. Скворцы попробовали наведаться к Макдональдсу, но зимой люди на улице не кушали, а выйдя из дверей здания, спешили к машинам, станциям метро, автобусным остановкам. В помойках кормиться, как тот грязный скворец, деревенские скворцы брезговали.

Однажды их семья прилетела в чудесное место. Это место смешно называлось Зоопарк. Там жили самые разные животные и птицы. Большинство из них жило в клетках, но множество птиц летало над этим звериным жильем. Некоторые клевали из кормушек зверей и птиц, живущих и зимой на улице, но, самое удивительное, в этом зоопарке обитали люди, которые любили и заботились о птицах. Они специально делали особые кормушки, в которые насыпали вкуснейшие зерна, семечки и другие деликатесы.

В зоопарке все жили весело и мирно. Не было неприятно поразившего московского стремления набить брюхо и захапать как можно больше развлечений и удовольствий. Здесь все знали друг друга по именам. Много общались. Делились кормом и вместе летали холодными днями в теплые безопасные укромные места. Это была хорошая жизнь. Скворцы наслушались самых удивительных историй и сказок со всех уголков мира. Жители зоопарка были великими любителями и мастерами рассказывать.

Людей здесь любили и не обижали. Было принято совершать «Ритуал Дружбы», когда птицы садились на раскрытую ладонь кормившего их человека. И люди никогда не обижали птиц.

Так незаметно пролетела зима. Снег как-то очень быстро стаял. Сквор полетел посоветоваться с местным мудрецом – старым черным вороном, о том, как жить дальше.

- Какого совета ты ждешь от меня, скворец по имени Сквор? – старчески проскрипел ворон, - все, что я мог бы тебе посоветовать, ты прекрасно знаешь сам. Хочешь, чтобы я подтвердил твои мысли? Хорошо. Тебе надо лететь домой, в родную деревню, - с этими словами ворон устало закрыл глаза, показывая, что аудиенция закончена.

В первые мгновения Сквор был взбешен советом ворона: «Тоже мне, мудрец! Да я и без него знал, что мне нужно лететь домой. Но как быть с дочками – они же родились здесь. И как я найду дорогу домой?» С такими невеселыми мыслями Сквор полетел к своей семье.

В семье царил переполох. Трое дочерей и жена возбужденно летали и вопили. Увидев Сквора, они обернулись к нему и тут начался настоящий кошмар. В их крике невозможно было ничего разобрать. Он понял только, что надо куда-то лететь, что кто-то нашелся. Что делать с этими женщинами – пришлось лететь, куда они хотели. Вдруг это и впрямь что-то важное?

Оказывается, нашлись их односельчане! Вот это был сюрприз. Холода и голод привели и их в Зоопарк.

В тот вечер было много разговоров и воспоминаний. По традиции Зоопарка, рассказы слушали все желающие.

Оказалось, что односельчанам не удалось вывести птенцов. Грездо Брука и сидевшую на гнезде его жену слопали то ли коты, то ли собаки, то ли какой еще зверь. Убитый горем Брук, возвратившийся с очередной охоты за насекомыми, обнаружил только перышки и скорлупу.

Подруга Чирра не выдержала натиска инстинктов и соблазнилась на любовное пение немолодого московского скворца. Сейчас они живут счастливо. У них вылупились пятеро здоровеньких замечательных скворцов. На зиму семья улетела на юг. Оказывается, все-таки не все московские скворцы остаются в городе. Есть благоразумные старожилы, не пренебрегающие полезными традициями. Чирр нашел себе новую подругу, но птенцами обзавестись они уже не успели.

Тут Сквор и высказал мучавшую его с утра мысль:

- Знаете что, друзья и родичи, я предлагаю лететь обратно в нашу деревню. Плохо ли, хорошо ли, но как-нибудь проживем. Ну ее, эту Москву – плохое место. Сытно, но тесно. Я не хочу, чтобы у моих дочерей, да и у нас с Кирой было такое будущее.

- Правильно говоришь, - поддакнул Брук, -  Домой надо двигать.

- Я тоже согласен, что пора возвращаться домой, но как? – спросил Чирр.

- Тоже мне, вожак, - усмехнулся Брук, - ладно, расскажу. Есть у меня одна идея. Не знаю, помните ли вы, молодежь, такого мужика в нашей деревне – Семеныча?  Так вот, у Семеныча этого была очень примечательная старая машина. С ярко-зеленой крышей. И я здесь в Москве ее нашел. Недавно Семеныч все крутился возле машины. Раньше он так делал, когда куда-то собирался ехать. Вот я и думаю, что он собрался в деревню. Мы бы могли пристроиться за его машиной и долететь до своей деревни. Ну как вам моя идея?

- Ну, Брук, ты голова! - Воскликнул Чирр.

- А то! – гордо приосанился Брук.

- Согласны, согласны! Дружно загалдели молодые дочери Сквора и Киры.

Новая подружка Чирра робко заглянула ему в глаза.

Сквор и Кира переглянулись и дружно кивнули.

Лететь было тяжело, хотя машина Семеныча ехала явно медленнее других машин. Его то и дело обгоняли проносившиеся мимо жужжащие чудища.

Когда, наконец, они долетели, знакомое село было невозможно узнать. Лучшие поля были распаханы и, наверное, уже засеяны. На месте старых совхозных ферм стояли новенькие параллелепипеды каких-то строений, сверкающие белизной и свежестью. На дальних полях царило оживление. Какие-то люди копали землю, строили что-то, на части крошечных участочков уже стояли игрушечные смешные домики. Над многими домами деревни вились уютные дымки. Значит, деревня все-таки каким-то невероятным образом выжила.

Сквор опустился на родную, знакомую с детства крышу. К яблоне был приделан новенький скворечник. Из дома вышла незнакомая женщина. У нее был толстый круглый живот и двигалась она как-то неуклюже. Казалось, что живот ей мешает. Она подняла лицо к семье прилетевших скворцов и знакомым жестом подставила ладонь с насыпанным на нее пшеном. Сквор спустился и выполнил «Ритуал Дружбы» - сел на руку женщины и клюнул несколько пшенных зерен. Женщина засмеялась. Она насыпала пшено на особую дощечку, скорее всего, специально сделанную для птиц.

Из дома вышел незнакомый мужчина и обнял женщину сзади.

- Смотри, родная, вот и скворцы прилетели. Ты так о них мечтала. Теперь и у нас все будет хорошо…