Вторжение персов в Сирию, 230г

Провинция Сирия, 230г.

Гонит войско по суше и по водам,
Полон ярости Азии владыка
(Эсхил)   
             
            Подобно тому, как Рим в далекой Италии стоял на Тибре, выше его устья, так и Антиохия в Сирии стояла на Оронте. И, как Остия была аванпортом Рима в устье Тибра, так и воротами Антиохии в устье Оронта была Селевкия. Здесь товары перегружались с морских судов на речные и отправлялись вверх по течению к столице Сирии, а в обратном направлении следовал встречный поток товаров.
         В Антиохию стекались по торговым делам купцы со всего востока римского государства. Шерстяные ткани везлись из Азии, оттуда же — великолепная черная шерсть тонкорунных овец из Лаодикеи, ценные шерсятные ткани из Милета. Зерно и оливки из Памфилии, прекрасный строевой лес — кедры из Ликии.  Из Египта — пшеница, ячмень, папирус, лен, финики (хотя небольшие и суховатые в сравнении с аравийскими), пальмовое вино, веревки из пальмовых листьев, касторовое масло, употреблявшееся для освещения, а беднотой — и в пищу, вместо оливкового.
        Купцы богатели на торговле с Востоком. Караваны из Антиохии уходили на восток, в Пальмиру и далее, за Евфрат, в Парфию и дальние восточные страны. Возвращаясь, они привозили оттуда дорогие, диковинные товары. Из Парфии шли драгоценные камни, благовония, острые и сладкие пряности. Из Индии — медь, олово, слоновые бивни, нефрит, агат, жемчуг и створки раковин-жемчужниц, цветные камни для мозаик, белые алмазы - не слишком красивые, но необходимые для гранения цветных камней. Привозили золотой песок, шкуры крупных хищников, рабов высокой ценности из Аравии и со склонов лесистого Кавказа. При удаче, капитал удваивался за одно лето.               
        Антиохия. Жемчужина Востока. Город имел водопровод и канализацию, по ночам освещался. На всех улицах - роскошные храмы, общественные здания, бани, амфитеатры. Колонны дворцов и храмов покрывались листовым золотом, всюду виднелись статуи богов и удостоившихся такого почета общественных деятелей. Частные дома соперничали с публичными зданиями в красоте и роскоши. Дома имели портики с золочеными колоннами. Стены внутри и снаружи были выложены мрамором, украшены статуями, мозаикой, картинами, драгоценностями, художественными изделиями.
         Беднота была вытеснена на окраины, где ютилась в жалких лачугах, подчеркивая роскошь и праздность богачей.
          В предместье Антиохии — Дафне, утопавшей в зелени лавров и кипарисов, где каждую весну буйно цвели розовые миндальные деревья, находилось знаменитое святилище Аполлона со статуей бога работы Бриаксея. Здесь же были и храмы Артемиды, Зевса и Исиды, и стадион, на котором совершались игры с такой же торжественностью, как в лучшие годы в Олимпии. Руководитель игр — алитарх — был высоким сановником, и функции его не раз выполняли императоры, когда они посещали Антиохию.

              Этой зимой тревожные слухи поползли по всему римскому Востоку. Более десяти лет минуло со времен парфянской войны, борьбы Макрина с Элагабалом. Это спокойное, не отягощенное никакими опасностями десятилетие, кажется, подходило к концу. Пока Сирия наслаждалась миром и спокойствием, грозные события назревали за Евфратом, в варварских землях. Перс Ардашир, сын Папака, внук Сасана, из рода зороастрийских жрецов, наместник одной из сатрапий в глубине Парфянской державы, восстал против царя Артабана V. К Ардаширу один за другим примкнули другие сатрапы; жречество и маги оказали поддержку узурпатору. В апреле 226г. на равнине Хормиздаган два войска, Артабана и Ардашира, встретились в решающей битве. Законный царь потерпел поражение. Артабан, десять лет назад чудесно спасшийся от покушения Каракаллы, был захвачен и убит лично Ардаширом.
                Новый царь основал новую династию — Сасанидов, по имени деда, и принял новый титул «царя царей». Ардашир подражал в этом древней персидской державе Кира, Камбиса и Дария, уничтоженной Александром Великим. Учение Заратустры было принято как единственно верное, как основа царской власти. С религиозной терпимостью парфянских владык было покончено; христиане, брамины, буддийские монахи подверглись гонениям. Но главные планы были связаны с внешней политикой. Ардашир, мечтая о возвращении времен Ксеркса и Дария, поставил своей целью вновь сделать западной границей Новой Персии реку Стримон во Фракии. Говоря проще, первый Сасанид вознамерился полностью изгнать римлян с Востока.

               В Селевкии, бывшей морскими воротами Антиохии, этой зимой было по-прежнему спокойно. В Сирии нет настоящей зимы. Порт жил будничной, обычной жизнью. Швартовались корабли, прибывшие со всех концов Внутреннего моря, грузились и разгружались самые разные товары. Рабы носили по сходням тюки на плечах; одна сторона головы была у них выбрита; сквозь лохмотья виднелись рубцы от ударов; у многих чернели во все лицо клейма «берегись вора», выжженные каленым железом. Стучали молотки кузнецов и плотников, чинивших такелаж. Грызли фундук насупленные важные менялы в меняльных лавках. Рыбаки прямо из лодок продавали свежую рыбу и другие дары моря. Торговцы пряностями предлагали привозные приправы - петрушку из Македонии, тмин из Сирии, тимьян из Фракии, имбирь, корицу и чёрный перец из Индии. По ночам вонючие масляные лампы освещали тесные каморки портовых лупанаров.  (1)
        Никто не заметил, когда все началось. И никто так, как торговцы, не умеет предугадывать скорое наступление войн, смут и бедствий. Первым тревожным признаком стало изменение цен. Дешевели обычные товары, дорожало зерно, сушеные фрукты, прочее съестное, которое можно долго хранить. Купцы спешили продать все. Корабли, как перелетные птицы, спешили прочь из Селевкии. Уходили на запад — в Киликию, Ликию, на Кипр. Иные — на юг, в Египет. Однажды утром люди заметили, что порт почти пуст. Лишь рыбацкие суденышки остались в гавани. От такого зрелища было не по себе.         

         Вскоре на границе начались приготовления к обороне, явно свидетельствующие о близкой войне. Командующий сирийским лимесом, имевший свою резиденцию в Дура-Европосе, собрал к себе гарнизоны ближайших крепостей. Эвакуировались заставы с имперской дороги, шедшей на Пальмиру. Слухи о близком нашествии вызвали бегство жителей приграничных областей из окрестностей в города, под защиту стен.
         В марте случилось то, что ожидали уже давно. Долгий период мира остался в прошлом. Огромное войско персов, переправившись через Хабор, вторглось в Осроену, (2) наводнив ее всю. Давно не обрушивалось на жителей этих мест столько несчастий и таких огромных бед. Персы грабили все подряд от Хабора до Евфрата. Они разорили несколько укреплений, взяли силой города. С захваченной добычей и пленными персидские отряды уходили домой, не встречая почти никакого сопротивления. Наконец, варвары  взяли штурмом Каллиник. Победив находившихся на стене, они ворвались внутрь города и подвергли его огню и мечу. Многих жителей персы убили и почти всех оставшихся обратили в рабство. Небольшой отряд варваров, перейдя Евфрат, показался на дороге в Пальмиру, наведя панику в Сирии. 
             Но основные события развивались севернее. Персы прошли мимо Эдессы и подошли к Евфрату у Апамеи, где сходятся границы Сирии, Каппадокии и Осроены. Римские власти пограничных провинций разослали гонцов с предложением сельскому населению с семействами и всем скарбом перейти в более безопасные местности, и быстро оставить город Зевгму, имевший слабые стены, а кроме того, сжечь все поля, чтобы лишить варваров возможности добывать продовольствие на месте. Приказание было немедленно исполнено, был сделан поджог, и стихия спалила все посевы и травы так, что равнина к западу от Евфрата превратилась в выжженую пустыню, и не стало никакой зелени.
       Римляне спешно укреплялись фортами, палисадами и прочими сооружениями, расставляя тяжелые орудия в удобных для обороны местах.
       Пока одна часть персидского войска наступала таким образом на запад, другая пошла на юг вниз по течению Хабора, чтобы взять сильную крепость Ресаену, лагерь 3-го Парфянского легиона. Фракийская смешанная когорта, недавно подтянутая из Сирии, стояла на дороге туда. Однако, римские солдаты были слабы и трусливы, дисциплина не на высоте. Подойдя ночью и увидев, что они одурманены вином и сном, персы в большом числе подошли и, не будучи никем замечены, укрылись за высокими холмами. Лишь только стало рассветать, как они бросились на римлян, которые в панике обратились в бегство и были оттеснены к крутым берегам Хабора. Одни бросались вниз, но под тяжестью вооружения  тонули в реке; другие сходились с врагом и бились с переменным успехом; а некоторые в ужасе перед множеством вражеских отрядов, бросились бежать в горы. Немногие оставшиеся в живых сумели достичь Ресаены и принести весть о приближении персов. 
         Обычный гарнизон города составлял 3-ий Парфянский легион с конным отрядом из  местных жителей. Но теперь еще три вспомогательные когорты форсированным маршем поспешили упредить персов и встали на стенах Ресаены: 1-ая Августова когорта галатов, 4-ая бракараавгустанцев и 3-я дакийская. Была также в городе тысячная ала пальмирских конных лучников. Присоединился к гарнизону и еще один отряд — караван, везший в Рим налоги, собранные в Аравии. Десять повозок с опечатанными ящиками охранялись манипулой пехоты и пятьюдесятью всадниками. Не рискуя продолжать путь, подвергаясь опасности попасть в руки персов, они тоже вошли в Ресаену.   
             Прибыло персидское войско. Раскинув шатры, оно расположилось здесь лагерем, частью возле Хабора, частью ближе к стенам. Сам царь Ардашир был здесь. Солдаты и жители Ресаены, собравшись на стенах, оскорбляли оттуда царя и, отпуская непристойные остроты, издевались над ним. Поэтому Ардашир, кипя гневом, решил брать город штурмом. На следующий день, выведя всех персов к стене, он приказал одним из них штурмовать город в разных местах со стороны реки, а сам, взяв большую и лучшую часть войска, начал атаковать участок, где стена была по виду наиболее уязвимой. Поскольку Ардашир сам присутствовал здесь и, обнажив акинак, громким криком отдавал приказания, персы наступали с неимоверными усилиями и совершенно не давали осажденным времени оглянуться или передохнуть.
            Персы пустил в ход тараны. Римляне отражали их удары при помощи наискось опущенных балок. После многократных ударов, старая стена, наконец, не выдержала в одном месте, обрушилась и упала наземь со страшным грохотом, поднимая тучи пыли, за которыми ничего не было видно. Заметив это, римляне, сражавшиеся на ближайших башнях, не понимая, что произошло, бросились бежать. Многие жители тоже устремились бегом к воротам, ведущим из города, и тут, как это бывает при узком проходе, началась давка, люди стали падать наземь. Другие же, совершенно не щадя тех, которые оказались у них под ногами, бежали по лежащим телам. Погибло большое количество народа, особенно у самых ворот.
            Варвары же, поскольку никто им не противостоял, приставили лестницы к стене и  безо всякого труда стали подниматься на нее. Быстро оказавшись на верху стены, они некоторое время не решались спуститься, и было похоже, что они оглядываются по сторонам, не зная, что им предпринять. Кажется, они ожидали засады. Явился Ардашир и, не медля, погнал своих воинов дальше вперед. Считая главным овладение столь сильным укреплением, царь мог предоставить римским солдатам полную возможность воспользоваться бегством. Поэтому персы не стали преследовать отступающих. Через единственные незахваченные ворота римский гарнизон ушел. Из народа лишь немногие бежали с солдатами. Ресаена попала в руки Ардашира. 


230г.

              В Риме для императора Александра Севера известие о нападении персов прозвучало, как гром среди ясного неба. Более десятилетия полного мира на границах расслабили и руководство империи. Тем неприятнее было узнать о силе и наглости нового противника. Наместники восточных провинций и командиры войск на Востоке слали в Рим послания, в которых, словно сговорившись, описывали положение как угрожающее, а присутствие императора с возможно большим войском как необходимое.
              С неудовольствием, но осознавая необходимость решительных действий, Александр Север начал обстоятельную подготовку к войне. Были сделаны новые наборы; многие легионы и вспомогательные части с Рейна и Дуная были вызваны в поход. В намеченный день выступил и сам император, с большей частью преторианской гвардии и со 2-ым Парфянским легионом, имевшим свой лагерь в Италии. Покидать столицу после стольких лет мирной и спокойной жизни Александру Северу не хотелось. Удаляясь от Рима, он поминутно оглядывался, стремясь еще хоть раз посмотреть на город, который приходилось надолго оставить и отдаться заботам военного похода. Казалось, император готов был заплакать.
              Быстрыми маршами войско Севера преодолело балканские провинции, вбирая в себя подкрепления с рейнского и дунайского лимесов. Донесения с Востока приходили регулярно и не содержали в себе ничего утешительного, заставляя торопиться вперед. Александр Север входил в роль командующего войском.  Он узнавал военачальников и даже обычных воинов, завел у себя списки с обозначением численности и сроков службы военных. Оставаясь один, он всегда просматривал их отчетность и данные о численности, званиях и жаловании, чтобы иметь полные сведения обо всем. Император делал для себя заметки о том, кого следует продвинуть, часто перечитывал все листочки с записями; в соответствии с последними он и поступал, отмечая тут же дни, а также - по чьему предложению кто был повышен, либо наказан.
              Поздним вечером одного из дней похода Север достиг Византия (3) на берегу Боспора Фракийского. Здесь кончалась Европа, за проливом начиналась Азия. Темнело. Над европейским берегом возвышался пологий холм, поросший мрачными могильными деревьями — кипарисами. На вершине холма старый храм зловеще чернел на фоне розового вечернего неба. Император отложил переправу до утра.
               Едва Александр Север вступил на азиатский берег Боспора, как получил новое тревожное известие. Обстановка в войске на Востоке внушала ужас. Упадок дисциплины и военные поражения породили новое бедствие. В месопотамских легионах пошли брожения на грани бунта, а подтянутые из Египта подразделения провозгласили императором некоего Урания Антонина. В их лагере распространился слух, будто бы легат получил огромные  суммы денег для раздачи воинам, но денег никто не увидел, и это стало причиной мятежа. Как обычно в подобных случаях, воины расправились с неугодными центурионами, разломали склады, накачались вином и принялись грабить местное население.
           О масштабах этой узурпации и количестве войск, поддержавших ее, сведений не было. Север впал в сильное волнение. Поколебавшись, он избрал для себя новый маршрут — не напрямую к Антиохии через азиатские провинции, а по южному берегу Понта (4) к Каппадокии. Боясь столкнуться с самозванцем, сил которого император пока не представлял, Александр Север решил явиться на театр военных действий с заднего хода, окольным путем. В Каппадокии за верность войск можно пока было поручиться.
             Римская армия потянулась на восток по дорогам Вифинии, вдоль понтийского берега. Тихая, удаленная от опасных границ провинция нравилась Северу. Вифиния изобиловала влагой и зеленью. На полях мирно паслись большие стада быков и лошадей. Виллы и сады ломились от разнообразных плодов - винограда, груш, яблок, орехов. Леса изобиловали дичью, хотя охотиться, конечно, времени не было.
             Вскоре пришло первое хорошее известие — узурпатор Ураний Антонин исчез так же быстро, как и появился. Засев во дворце, как в крепости, он пытался укрепить захваченную власть. Однако, солдаты, сговорившись, вошли во дворец, спрятав под одеждой кинжалы. Немногочисленных телохранителей они тотчас убили. Затем, ворвавшись в помещение самозванца, схватили его и, отведя в тюрьму, заковали в оковы. Боясь будущего столкновения с императорской армией и возможного наказания за измену, египетские легионеры решили искупить свою вину и ликвидировать мятеж, который сами же и устроили. Однако, далеко не все из них были настроены таким образом. И, опасаясь, как бы другие солдаты не освободили самозванца, они убили Урания Антонина и, таким образом, прекратили мятеж.
         Император Александр Север, узнав об этом, обрадовался и тут же объявил о прощении бывших мятежников. Армия свернула из Вифинии на юг, на обычную дорогу к Антиохии, где задумывалось соединение всех прибывших войск для отпора персам.
         Восток удивлял климатом. Была уже осень, но жара и духота стояла такая, как будто была середина лета. Всюду распустилось, как весной, огромное количество роз и других цветов. Деревья почти все принесли второй урожай плодов, и на виноградных лозах вновь появились гроздья, хотя в этом году уже однажды был закончен сбор винограда. Все это было непривычно прибывшим сюда из Италии, из Европы.
        В горах Киликии поджидало новое неожиданное препятствие. Горцы, полудикие исавры, издавна отличавшиеся разбойничьим нравом, но в последнее время долго остававшиеся спокойными, стали спускаться со своих крутых и недоступных высот. Соединившись в шайки, они начали тревожить местное население грабежами и разбоями. Римские сторожевые посты они, при этом, легко обходили по скалам и зарослям. Исавры отличались большой ловкостью и хитростью. Под видом купцов, путешественников и  даже военных, они разъезжали повсюду и выискивали богатые дома и виллы, чтобы сделать их потом объектом нападения.  Нельзя было спастись от их внезапного появления, так как они направились не в одно определенное место, а в различные и далеко отстоящие и врывались всюду, куда гнал ветер. Эти шайки ограбили очень многих. Успокоить их силой был отправлен наместник провинции с несколькими вспомогательными когортами, переброшенными из Сирии.
        Разбойники-исавры наглели все больше, решив напасть уже не на виллу или караван, а на целый город Аназарб в Киликии. Собравшись в целый отряд под видом канцелярии чиновника императорского казначейства, исавры вошли вечером в город под крик фальшивого глашатая и заняли силой дом одного знатного человека под предлогом, что хозяин приговорен к смерти с конфискацией имущества. Похитив все более или менее ценное и попутно перебив несколько человек из прислуги, они поспешно ушли еще до наступления дня. Но жадность их подвела. Хотя они и были отягощены награбленным добром, все равно, не упускали случая пограбить еще. И вскоре исавров настиг отряд имперских войск под руководством наместника Киликии и перебил всех до единого. Затем, забравшись в горы и обнаружив там дома разбойников, которые те обставили с большой роскошью за счет ограбленных ими людей, солдаты разрушили их, а все имущество взяли себе.

        Александр Север с войском двигался по дорогам Киликии. Погода стояла тихая и знойная.
- Солнце здесь, как кредитор над должником, кажется, что с утра до вечера над головой стоит, - мрачно острил император.
        Осень на Востоке жарка, как в Италии лето. Проезжих на дороге почти не было видно, словно при приближении императорской колонны их как ветром сдуло. Тянулись пустые, каменистые пространства, кое-как прикрытые чахлой зеленью. Торчали одиноко дикие фиговые деревья, птицы клевали плоды. На склонах гор паслись рогатые и лохматые киликийские козы. После полудня император добрался до небольшого селения из нескольких убогих домов. Росло несколько плодовых деревьев, был разбит на склоне холма небольшой виноградник. На дворе искали пищу куры и не к месту распевал петух. Под навесом чернел виноград, засушенный целыми гроздьями. Крестьяне за грубо сколоченным столом обедали густой похлебкой из бобов, стручков и сала, почти совершенно не обращая внимания на проходящее войско. Все здесь жило размеренной, отупляющей жизнью провинциальной глухомани. Император, не останавливаясь, двигался дальше.
       За одним из поворотов дороги ожидало зрелище другого порядка — на вбитых в тощую землю просмоленных кольях сидели несколько несвежих трупов, подвяленных на солнце и уже сильно смердящих. Наместник Киликии справлялся с императорским поручением, успешно подавляя разбойников исавров и загоняя их обратно в горы. Пойманных злодеев казнили на месте, хотя некоторым охочим до зрелищ провинциалам хотелось бы, чтобы их доставляли в город и отдавали зверям на арене. Времени возиться с этим не было.      

        Гиераполь, первый город на сирийской земле, Александр Север посетить не захотел. Город, поклонявшийся Сирийской богине, славился празднества в ее честь, которые носили характер оргий. Во  время  них  многие ранили себя мечами, бичевали и даже оскопляли. Скопцами были и жрецы богини. Все это казалось императору презренным и варварским, и, к тому же, напоминало о непотребствах Элагабала. Август двигался дальше.

           В Селевкии, антиохийской гавани, оживления не наблюдалось — война не располагает к торговым делам. Стояло, однако, несколько египетских, судя по парусам и такелажу, кораблей. Несколько матросов, скучая, торчали на палубе и жевали папирус. (5) Дрались петухи, ради повышения агрессивности щедро накормленные чесноком. Бродячие мимы в своем балагане разыгрывали, при немногочисленных зрителях, сцены, высмеивающие купцов:
                Я - Пустоболт, Воздухопродавец зовусь,
                Вздороговорец - Деньгивымогательный,
                Монет - таскатель, Глупых - надуватель я,
                Что-раз-забратель, Вжизнь-не-отдаватель. Вот! 

         Александр Север спешил увидеть Антиохию. По многочисленным рассказам, не было ничего на свете прекраснее этого города, его климата, его стройных женщин с миндалевидными глазами.
        В жизни все было иначе — грубее, прозаичнее. На въезде в Антиохию первой попалась грязная кузница, откуда слышались раздирающие уши удары молота по железным листам, вспыхивало зарево горна, клубилась копоть. Сапожник в соседней лавчонке, откуда несло клеем и кожей, ссутулившись, тачал сапоги, во все горло распевая песни на непонятном варварском языке.
        Близ старой базилики времен Траяна или Адриана императора ждала толпа горожан. Здесь был окраинный район города, населенный небогатыми людьми. Ремесленники жили на антресолях в тех же мастерских, где работали; помещения эти были низкими и темноватыми. Не лучше были и квартиры на верхних этажах, занимаемыми простыми людьми, где часто нельзя было даже выпрямиться во весь рост. Жилье принадлежало, в основном крупным собственникам, сдававшим его внаем. Вещи жильца, въехавшего в квартиру, все ввезённое и внесённое, считалось отданным хозяину в залог, обеспечивающий аккуратное внесение квартирной платы. В случае неуплаты, хозяин имеет право их забрать. Хотя за пределами Антиохии легко можно было купить домик с садом на те же деньги, которые в городе приходилось платить за тёмную конуру, плебс держался за гордое звание жителя провинциальной столицы.
- Август! Провинциалы хотят принести тебе жалобу на воров и представить их на твой суд!
        Заниматься разбром мелких дел Северу не хотелось, но и просто проехать мимо подданных, проигнорировав их просьбы, было нельзя. Император сделал знак эскорту остановиться. Брезгливо огляделся вокруг. Грязные стены в пятнах и царапинах. Затхлый воздух, приносящий запахи гари, варева и пота. Свисающие из окон балки, с натянутыми веревками, на которых развешано сохнущее белье. Черепки разбитых кувшинов, грязное тряпье, затоптанная, засиженная мухами кожура фруктов — вот она, прекрасная Антиохия...   
       Какой-то зажиточный, судя по одежде, горожанин взялся ходатайствовать перед императором от имени собравшихся. Борода его и волосы, тщательно завитые, распространяли ароматы сирийских благовоний. Желто-коричневый платок на поясе, скрученный тонким шнуром, завязан хитрым узлом.   
- Благодетельный август, император! Позволь пожелать тебе, прежде всего, доброго здоровья! - обратился он.
- Не нужны мне эти здравствования. Разве я не здоров? - ответил Север, не любивший подхалимажа, - Чего тебе надо?
- Соизволь выслушать жалобы и просьбы твоих несчастных подданных!
- Что случилось у вас?
- Нас притесняют самым недостойным образом! И кто бы это был?! Творят это твои воины, те, чьим назначением является защищать нас и римское государство.
        В подтверждение слов богача, из толпы вышел старый крестьянин в грязной тунике, с волосами, подвязанными тесьмой. Один глаз у крестьянина заплыл — видимо, от удара.
- Государь! Шел я из деревни в город, чтобы продать на базаре овощи, выращенные мною своими руками! И встретились мне по дороге римские солдаты. Ведь они ходят по здешним местам небольшими шайками и грабят бедных крестьян! Страшно избив меня и отняв все, что я нес, эти разбойники ушли.
        Богач с завитыми волосами поддержал крестьянина.
- Разве не постыдно это — варваров они боятся, а несчастных земледельцев грабят?!
        Толпа зашумела, горячо поддерживая сказанное.
- Август! Внемли нашим словам! - продолжил оратор, - Негоже злить и раздражать людей перед лицом грозящей от персов опасности!
- Для души римского солдата свинья — самое подходящее место! - вылез вперед одноглазый плотник, - Не мои слова, август, то люди всюду болтают! 
- Римские солдаты! - поддержал его из толпы кто-то еще, - Случай есть - тащи, тяни, грабь да пей! Вот это - их дело! Их оставить дом стеречь, так волк в овчарне много лучше!
- Назовите имена разбойников, их начальников. Они будут наказаны, - сухо сказал Север.   
      Толпа взволновалась, задвигалась. Кого-то толкали наружу, по направлению к императору.
- Вот они, воры! - раздались крики.
      Наружу вытолкали двоих со связанными веревкой руками.
- Август! - воскликнул обвинитель-богач, - Они перед тобой! Мы отняли у них оружие, но оставили на них воинские пояса, чтобы ты мог видеть, что это солдаты!
      Пояса на задержанных были в наличии, а также воинские белые туники с синими клавиями, (6) серые штаны, башмаки.
- Допустим, - сказал Александр Север, - но что именно они совершили?
- Отвечай, сволочь! - одноглазый плотник грубо пихнул одного из солдат.
- Прочь пошел! - огрызнулся тот, - Вот допросчик! Чтоб ты лопнул!
- Что-о-о?!
- Прочь пошел, животное! Понял? Мерзей тебя твари нигде я за всю жизнь свою не видывал! 
      Плотник ударил солдата кулаком под дых. Тот, связанный, рванулся боднуть головй в ответ — собравшиеся не дали, стеснившись и негодующе зареготав.       
- Август, смотри! - воскликнул богач с завитыми волосами, и задрал рукав туники солдата.
      На руке воина матово блеснул браслет - Янус Двуликий, гравированный на золоте, с зелеными камнями-глазами.
- Что?! Это что?! Где ты взял его?! - торжествующе заорал богач.
- Он мой! - ответил солдат.
- Нет! Вы двое отняли его у меня!
- Это правда? - спросил, наконец, Александр Север.
- Врет! - сказал солдат.
- У меня свидетели есть!
- Какие, пес?
- Те, что схватили вас, придя на мой зов о помощи!
- Есть! Есть! Все так! - раздалось из толпы несколько голосов.
      Северу начало надоедать.
- Тихо! - прикрикнул он, - Тишины прошу!
      Толпа, ворча, притихла.
- Ты, воин! Откуда у тебя этот браслет?
- Он мой, клянусь.
- Императору лжешь! - заорал кто-то.
- Тебе, собака, верить — все одно, что козла в огород пустить!
- Тихо! - крикнул Север, - Где ты взял его?
- Август Септимий Север, твой благороднейший предок, разрешил воинам иметь перстни и браслеты.
- Знаю. Я спрашиваю именно тебя именно об этом браслете. Откуда он?
- В кости выиграл.
- Выиграл?
- Да. Чем не шутит сумасбродная Фортуна!
- Прекрасно! - сжав губы сказал император и склонился с седла к солдату, - А если я спрошу твоего центуриона и товарищей, правду ли ты мне говоришь? 
- Вторая центурия третьей когорты 15-го легиона Аполлона! - объявил в ответ кто-то из толпы, - При нем была расписка с легионной печатью об этом! 
- Ну? - спросил мародеров Север.
       Второй солдат, до этого молчавший, в отличие от своего дерзкого товарища, вдруг побледнел и пал на колени.
- Август! Пощади! Солдат ничего не умеет, кроме своего ремесла.    
- Своего ремесла? Грабить провинциалов — твое ремесло?
- Милостивейший! Молю тебя, не суди строго! Смилуйся над насильником, грабителем, вором — я делал то же, что и другие!   
       Первый солдат молчал, угрюмо глядя на кающегося товарища.
- Ясно, - заключил Север и обратился к богачу, обвинявшему мародеров, - Ты!
- Да, август! - откликнулся тот.
- И ты, - сказал император ограбленному крестьянину, - Отведете их к твоему пагарху. (7)Пусть он выделит им землю для обработки или даст возможность заниматься ремеслом. Отныне они уволены со службы. Пусть они в наказание отработают то, что украли не только они сами, но и другие. Размер ущерба определите сами.
- Слышал? - осклабился крестьянин и пихнул мародера рукой, - Пошли!
- Назови свое имя, чтобы внести тебя в списки, - потребовал завитый бородач.
- У него теперь его нет, - вмешался император, - Будет ему теперь вместо имени трехбуквенное прозвище - fur. Вор. Так и запишите.

       Вскоре после прибытия Александра Севера в Антиохию пришло известие о провале мирных переговоров с персами. Римское посольство к Ардаширу получило аудиенцию у царя по ту сторону Евфрата, где тот находился с основными силами войска. Послы передали царю письмо Александра Севера с предложением мира и дружбы, а также подарки. Однако, долго переговоры не продолжались. Ардашир, в своем упорстве, настаивал на том, что договоренность может быть достигнута лишь на его условиях.
       Вслед за возвращением римского посольства, в Антиохию прибыла ответная делегация персов. Ардашир, казалось, думал поразить и устрашить противников одним его видом. Двести знатных персов, на отличных лошадях в дорогом убранстве, сами роскошно одетые, с блестящим, украшенным золотом и каменьями оружием, с драгоценными перьями на шлемах. Антиохийцы с любопытством взирали на пришельцев.
- Говорят, будто все они — братья, ибо носят одно имя Саваран.
- Глупец! Это не имя, а сословие. Ведь персам приятнее называть себя по занимаемой должности, чем по имени, данному от рождения!
- Чудно.
- Такой народ уж эти варвары.
- А ты уж быстро изучил их обычаи.
- Смотри, как бы скоро и тебе не пришлось! Говорят, царь варваров требует себе всю Сирию и земли вплоть до Проливов! 
- Ах, провались этот перс, и все персы бы с ним!

            Император Александр Север встречал персидское посольство за пределами Антиохии, на полупустынной равнине. Он велел возвести походный шатер из простого толстого полотна и расположился в нем, делая вид, что он прибыл в это место случайно, безо всяких приготовлений. Но при этом, разместил вокруг отбороное войско. По обеим сторонам шатра находились преторианцы, за ними были воины 2-го Парфянского легиона из Италии, дальше шли иллирийские легионеры, несколько пальмирских пехотных когорт, батавская и германская конница.

- Скажите мне, разве руки есть у кур? - насмешливо спросил император, прочитав письмо Ардашира, - Тут курица писала.
       Персидский посол, в высокой тиаре и атласных фиолетовых штанах, надменно ухмылялся. Торчащая козлиная борода на выдающемся вперед подбородке варвара делала его вид еще более высокомерным.
- Ардашир Папакан, из рода богов, внук Сасана, из рода богов, царь царей Ирана и не-Ирана, повелевает римлянам и их вождю оставить все земли к востоку от Геллеспонта. Ибо это есть наследственные владения персов!   
- Я умею читать, перс, - ответил Александр Север, - Эти требования совершенно невыполнимы.
- Ты хорошо подумал, римлянин, прежде, чем отказывать царю царей?
- Ты дерзок. Это нехорошо для посла.
       Север взмахом руки призвал преторианцев:
- Стража! Взять его!
       Трое преторианцев мгновенно навалились на перса, заломили ему руки назад и силой поставили на колени.
- Пустите, шакалы! - взвизгнул посол.
- Тебе такое скоро будет прозвище, - ухмыляясь, пообещали солдаты, - Сидеть!
- Я саваран! (6) - побагровев от гнева, воскликнул перс.
- Земли в Азии? - спросил Север, - Ты получишь их. И твои спутники, что прибыли вместе с тобой, тоже их получат. Нотарий!
      Писарь вскинул голову, готовясь записывать императорские указания.
- Всех прибывших варваров схватить и разоружить. Отослать их в Азию и дать им земли для поселения и обработки. Ибо, как сказано почтенным послом, они сами на них претендуют!
      Под хохот собравшихся, нотарий записал приказ и тиснул красную императорскую печать.
      Последняя грань, отделявшая мир от войны, была преодолена.   


1. лупанар — притон, бордель.
2. Осроена — зависимое от Рима царство между Сирией и Месопотамией.
3. Византий — город Стамбул (Турция).
4. Понт, Понт Эвксинский — Черное море.
5. египтяне, помимо обычного применения, также жевали папирус сырым и вареным, но проглатывали при этом только сок.
6. клавий - нашивка из тесьмы на одежде; обычай украшать одежду клавиями был широко распространен у римлян в IIIв. и в более позднее время,
7. пагарх - глава сельской общины (пага), 
8. саваран — привилегированное сословие в сасанидской Персии, составлявшее ее воинскую элиту.

иллюстрация: Ардашир, царь Персии, на охоте (персидская миниатюра).