Вот моя деревня. Часть 1. Детство беззаботное

Часть первая. Детство беззаботное.

Глава 1.

     Зима послевоенного 1946 года. Голод в стране, именуемой Советским Союзом, ещё не преодолён, а в захолустной, забытой Богом и правительством деревушке, занесённой непролазным снежным покровом, торчат только печные трубы. Десяток труб дымится, и это обозначает, что там теплится жизнь. Большинство же труб – это обожжённые прошедшей войной остовы.
     Мне около девяти лет. Несмотря на голод, хотелось выскочить на улицу, хотелось побегать с деревенскими ребятишками, поваляться в снегу, прокатиться на самодельных санках, состоящих из двух палок в качестве полозьев и двух палок-перемычек. Ух, как лихо я умел с ними управляться!
     В детской ватаге были двое моих сверстников – Валька и Вовка. Остальные были младше. Валька и Вовка были розовощёкими и бодрыми. Оказывается, их семьи не голодали. Соревноваться с ними в резвости я и другие дети не могли, быстро уставали. Они это «усекли» и иногда нарочно устраивали гонки, а потом смеялись и кричали: «Слабачки!» Но ещё важнее было то, что Валька и Вовка всегда имели в кармане кусок хлеба или ещё что-нибудь съестное. Набегавшись, они вынимали хлеб и начинали аппетитно жевать, остальные (я в том числе) смотрели на них голодными глазами. Сначала они отламывали и раздавали по кусочку, а потом это превратили в издевательскую игру: протягивают кому-нибудь  кусочек, но, когда за ним потянулись, кидают себе в рот. Мы были очень голодны, долго не могли понять, что это унижение и, как щенки, старались поймать их руку и отнять кусочек. Но потом «нахала», сумевшего выхватить кусочек, Вовка с помощью Вальки просто избивал.
     Получилось так и со мной. Я был ростом выше Вальки и Вовки, поэтому сумел перехватить Валькину руку прежде, чем она бросила яблоко Вовке. Тот моментально сбил меня с ног, Валька села на меня сверху, Вовка сунул мне кулаком в нос так, что брызнула кровь, и они убежали.  Я шёл домой и сам себя жалел. Ах, какой я бедненький и слабенький! А они – сытые и бессовестные. Как не стыдно избивать слабых?! Пришёл домой со слезами на глазах.
-    Что это с тобой? – спросила мама.
-    Валька с Вовкой побили-и-и! – проныл я.
-    Как тебе не стыдно? Она же девка, а ты парень.
-    Да… они сытые и сильные, а я голодный, - продолжал ныть я.
-    А ты, небось, выпрашивал у них. Даже голодный не должен терять своего достоинства.
     Из слов мамы я понял, что действительно вёл себя унизительно, а они надо мной издевались. Но, во-первых, гулять всё-таки хотелось, и играть больше не с кем - эти двое всегда верховодили в нашей компании. Во-вторых, и это самое главное, голод не тётка, за тот кусочек хлеба, который мне удавалось выхватить и съесть, я готов был унижаться. Поэтому маме я перестал жаловаться, и если она замечала мои синяки, объяснял тем, что упал и ушибся. Было у меня и небольшое преимущество - хоть и худой, но ростом выше всех. Кроме того, в катании с горы на импровизированных санках мне не было равных. Поэтому любые саночные гонки пытался обусловить на выигрыш.
     Тем не менее однажды случилась крайность. Валька вытащила из-за пазухи очень большой кусок свежеиспечённого хлеба. Её мать сама пекла. Я видел – она делает круглые и большие буханки, весом почти три килограмма. А Валька отрезала краюху почти полкило. Мои глаза разгорелись – вот это настоящая добыча! Валька начала обычную дразнилку и долго очень вертляво заставляла гоняться за её рукой, а когда увернуться не удавалось, она перекидывала хлеб  Вовке, а тот обратно Вальке. У меня мелькнула лихорадочная мысль, что таким образом отнять не удастся. А дурманящий запах свежего хлеба кружил голову. «Надо с этим унижением кончать, - крутилось в моей голове, - надо их заставить отдать хлеб мне!» Я схватил Вовкину руку и укусил так, что брызнула кровь. Вовка дико закричал и побежал жаловаться маме. Я подскочил к опешившей Вальке и зверски зарычал.
-    Что ты, что ты! На, забери! - с испугу она протянула мне весь кусок.
-    Будешь каждый день приносить мне хлеб, ты поняла?! – я сделал угрожающий жест.
     Кажется, она поняла, согласно закивала головой и попятилась. А я принёс добытый хлеб домой, где его мгновенно разделили и проглотили мои голодные сестрички.
-   Ты где взял? - строго спросила мама.
-   Отнял у тех, зажравшихся.
-   Какое ты имел право? Это их хлеб! Ты что, разбоем занялся?
    По малости лет я не смог объяснить маме, что это не грабёж, а плата за унижения, которым я давно подвергаюсь. Но самое главное я переборол свой страх перед сытыми и самодовольными, то есть, одержал хоть маленькую, но важную для себя победу – пусть теперь попробуют надо мной поиздеваться!!!


     Шло время. Вовка с родителями уехал из нашей деревни.
-    Теперь я буду здесь главным – заявил я детворе.
-    Тыы?! – удивлённо протянула Валька, - да ты будешь плясать передо мной.
-    Ты дура! – крикнул я. Мне захотелось дать ей по красивым губкам, которые она растянула в саркастической улыбке. Я сделал к ней шаг и отвёл назад руку для усиления удара, но... «А ведь она права. За кусочек хлеба, который она стала приносить для меня, я готов извиваться перед ней».
     Я всё-таки стал авторитетом в детской ватаге (поскольку был старше других), но после Вальки. Она по-прежнему была заводилой во всех играх и всегда верховодила. 
 
     Про Вальку вообще стоит сказать отдельное слово. Она отличалась от общей массы детей во всём: зимой мы были одеты в тряпьё, а она - в красивой шубке; все - худые, а она розовощёкая; бегала и прыгала, как козочка, а мы едва плелись за ней.
-    Лепите из меня снежную бабу, - Валька стала прямо и подняла руки. Мы быстро накатали вокруг неё снежное туловище. Она положила руки на снежные бока, мы и их облепили, затем укрыли снегом голову, оставив только личико.
-     Давайте обольём её водой, и пусть она станет ледяной, - предложил я и тут же поплатился. Валька вырвалась из снежного плена и кинула огромный твёрдый снежный ком мне в лицо.

Глава 2.

     Весной, когда появилась зелёная растительность и всякие съедобные корешки, мы перешли, как говорится, на подножный корм, и посвежели. А с наступлением тепла, все разделись, и Валька внешне перестала выделяться (кроме своей неуёмной энергии).
-    Айда в лес! – провозгласила она и, не оглядываясь, пошла вперёд, уверенная в том, что все последуют за ней. Так и было. Во время войны лес был партизанским домом, там осталось много землянок и ДОТов. В один из них мы забрели. Свет едва проникал через полузасыпанное отверстие-окно. Под ногами ощущались какие-то круглые предметы. «Да это же снаряды!»
-    Эй, уходим, уходим отсюда скорей!
Детворе было страшновато в этой подземной дыре, поэтому все охотно выбежали на поверхность. Но как же оставить находку? Любопытно ведь!
-    Давайте забросаем камнями, может взорвутся.
Сказано – сделано. Я, как самый высокий, могу кинуть дальше всех, выбрал камень поувесистей и метнул в окно. Бба-бах!!! Меня опрокинуло на спину, засыпало глаза, десятки острых жал впились в моё тело. Кругом детский перепуганный визг и плач. Хорошо, что взрывов больше не последовало. Очухавшись от испуга и первых приступов боли, мы начали подниматься и осматриваться: голые тела у всех были окровавлены, побиты комьями земли, щебня и осколками щепок, некоторые впились глубоко в тело. Слава Богу, ни у кого не выбило глаза и ничего не сломало. У кого сильно струилась кровь, снимали сарафанчики и зажимали раны. Малышей пришлось провожать до самого дома. Впоследствии мы узнали, что взорвалась только одна мина, лежавшая в стороне от общей кучи снарядов. Взрыв не разрушил ДОТ, но выбросил много земли и прочего мусора. Ещё раз Слава Богу, я отделался только родительским ремнём.
     Вскоре по вызову в деревне появились сапёры и собрали в окрестностях многие тонны неразорвавшихся или неиспользованных снарядов.

Глава 3.

     Ах дети! И что Вам неймётся.
     Из нашего селения видна скала, огромным выступом венчающая вершину горы. Называется она «Синий камень», и находится на расстоянии, примерно, восьми километров. Почему она так называется мне достоверно неизвестно, но на большом расстоянии через толщу воздуха она действительно видится голубоватой. С северной стороны она пологая, как холм, а с трёх других сторон отвесна, как будто высеченный куб.
-    Колька, айда на «Синий камень», - Вальке скучно в деревне. Играть с теми, кто моложе тебя, не всегда интересно.
     С нашего села ни дорог, ни тропок к скале нет. Но нам, детворе, казалось, вот она, рядом, и добежать до неё – раз плюнуть. Валька и Колька вперёд, остальные  следом. По бездорожью, по лесу, через горные речки, по довольно крутым взгоркам и глубоким балкам мы двигались, имея скалу в прямой видимости. Дети измотались (а с нами были и шестилетние), последний подъём на скалу с пологой стороны дался с трудом. Малышня уже начала плакать. Только Валька и я ещё сохраняли подвижность, и когда все повалились отдыхать, мы пошли обследовать вершину скалы. Подойдя к краю и взглянув вниз, я в страхе отступил: высота головокружительная, а бока скалы отвесны. С южной стороны, говорили взрослые, высота составляет 92 метра. А ещё говорили, что во время карательных экспедиций немцы сбрасывали с этой стороны живых партизан.
     Не найдя на вершине ничего интересного, мы повернули назад.
-    Валька, смотри, вот удивительно, на скале зелёная трава растёт! – я сходу наступил на небольшой зелёный ковёр. И… очнулся через некоторое время в глубокой и узкой расщелине.  Колени разбиты в кровь, бока и руки изодраны, голова гудела, как чугунный котёл, из рассеченного лба тоже сочилась кровь. Было так больно, что слёзы лились ручьём, я всхлипывал, но не очень, памятуя, что я фактически самый старший в этой компании мелюзги.  Я стоял вертикально, ни согнуться, ни присесть не позволяли стены. А главное…  самое главное…  над моей головой был лишь кусочек неба, до него было не меньше двух метров, и никаких выступов, за которые можно было бы ухватиться. Валька сверху смотрела на меня и растеряно хлопала глазами.
     Прошло много минут бестолковости, страха и завывания от боли, прежде чем началось возвращение в реальность. Что же делать?
-    Валька, найдите длинную дровиняку и попробуйте вытащить меня.
     Валька ушла, и не было её оочччень долго: с вершины скалы до леса немалое расстояние, да и в лесу хорошую крепкую палку без топора трудно найти. Валька всё же добросовестно отыскала подходящую палку, но трое или четверо малолеток, взявшихся за неё не смогли меня поднять, и я им помочь не мог, только висел на палке мёртвым грузом.
     После многих бестолковых, а поэтому безрезультатных попыток, Валька вдруг сказала:
-   Айда домой. Солнце уже к закату, мы до темноты можем не успеть. И все ушли, даже не попрощавшись со мной. Жуть, похожая на клаустрофобию, охватила меня. Я в панике царапал стены, но никаких уступов, позволяющих зацепиться и выбраться, не находилось. Ноги мои были в холодной воде (оказывается, внутри скалы есть родник), закоченели, одеревенели, я перестал их чувствовать. Усилилась боль от ушибов и ран, появилась ломота в спине. И начало темнеть. Был кусочек неба над головой, и ничего не стало. Полный мрак. Я завыл, как дикий раненый зверь, чуя смертный час. Всеми брошенный в каменной могиле я прощался с жизнью. Сколь долго это продолжалось, не могу сказать. Постепенно перестала чувствоваться боль, а потом и сознание ушло в небытие.

    Детвора (возраст от 6 до 8 лет) преодолевшая сложный путь к скале по горам и ущельям сильно устала и проголодалась. А с собой ведь ничего не брали, в столь дальнее путешествие никто не собирался, пошли спонтанно, по прихоти Вальки, которой было уже 10 лет, и ей казалось, что такое путешествие можно совершить без особого труда. Когда двинулись в обратный путь, с горы спустились нормально, но когда начался подъём на следующий взгорок, детвора начала сильно отставать, плакать, жаловаться на голод. Валька растерялась. Она, хоть и старше других, но тоже дитё. Что делать с этой плачущей оравой? Тут солнце опустилось за горизонт, начало темнеть. А до дома ещё далеко. Валька ничего не придумала, просто бросила детвору в лесу, и пошла вперёд: «Быстрей добраться до дому и рассказать взрослым».
     Но опять же детская бестолковость. Когда шли к скале, она всё время была на виду, и служила ориентиром. А обратную дорогу никто не примечал, ориентиров в направлении деревни, спрятавшейся в лесу между гор, никто не присмотрел. Поэтому, когда ватага двинулась домой, изначально взяли не то направление. Да и само направление, как таковое, не соблюдалось, просто брели по лесу, куда глаза глядят, совершенно не думая, куда надо идти. Валька, бросив детей, тоже ушла в неизвестную сторону. Когда стемнело, она поняла, что ночью не выбраться, да и страшно очень в лесу ночью (несмотря на то, что волков в Крыму нет). Она нашла углубление, улеглась в нём, укрывшись сухими листьями, и всю ночь дрожала от страха. Дети, которых бросила Валька, дальше не пошли, наплакавшись, сгрудились и тоже всю ночь дрожали от страха. К утру всё же сон сморил всех, и поднялись, когда солнце было уже высоко. Явного лидера среди малышни не оказалось. По мальчишески переругавшись, они просто побрели. Куда идти никто не знал, сначала шли рядом, потом внимание ослабло, малыши стали отставать, и все потеряли друг друга.

     Взрослые спохватились, когда уже стемнело. Обежав деревню, выяснили, что пропали десять детей. От малышей, не увязавшихся за ватагой, узнали, что все ушли на скалу. Подготовка к поиску длилась довольно долго. Почти в полночь, вооружившись факелами, пошли в направлении «Синего Камня». Скоро сказка сказывается, да не просто дело делается. Ночью, по бездорожью, по горам и ущельям не так просто пройти. До вершины скалы добрались лишь к рассвету. Следы пребывания детей обнаружили, но детей не нашли. Один из мужиков, случайно увидев колодец, заглянул в него ради любопытства и заорал благим матом. Сбежались все. В глубине колодца даже в солнечный день было темно, но всё-таки рассмотрели, что там человек, а позже поняли, что там мальчишка. Живой или труп не понятно, на крики не откликается.
     Как меня доставали, рассказ неинтересный, в подробностях мне не рассказывали, а я и не интересовался. Главное, что вытащили. А потом пришлось нести домой меня и моего папу – он ослабел, когда увидел, что я не подаю признаков жизни. Оказалось, что я, простояв почти сутки в холодной ключевой воде, получил двустороннее воспаление лёгких, и несколько дней был в беспамятстве.

     А где же другие дети? Уже второй день клонится к вечеру, а они не появляются. Об их гибели никто не допускал мысли, потому что в Крымском лесу опасных зверей нет, разбойников и насильников, как в 21м веке, нет. С голоду дети тоже не должны погибнуть – голодные военные и послевоенные годы научили их находить, так называемый, подножный (растительный) корм. Внимательно обследовав обратный спуск со скалы, саморощенные следопыты сумели определить путь детей. Перед заходом солнца нашли первого малыша, и это придало энергии к дальнейшим поискам. Лес наполнился призывными криками, в сумерках зажгли факелы, и через несколько часов все дети были найдены. Все, кроме Вальки. 

     А что же Валька? Выбравшись на другой день из-под вороха листьев, она опять пошла, куда глаза глядят. Валька окончила три класса начальной школы, уже знала, что есть четыре стороны света, что можно ориентироваться по солнцу. Но она вовсе не приметила, что солнце всходит за «Синим Камнем», то есть, там восток, следовательно, наше село находится на западе, она совершенно не ориентировалась, в какой точке зенита находится солнце. Единственное, что она сообразила, на высокие горы лезть не стоит – там джайляу, там яйла (горные плато). Поэтому она выбирала дорогу вниз. А ущелье, по которому она шла, как нарочно, обходило все населённые места стороной. Ей пришлось ещё одну ночь провести в лесу. Лишь к полудню третьих суток она вышла к селению на расстоянии 15 километров от родной деревни. Её накормили добрые люди и на попутной телеге отправили домой.

Глава 4.

     Столь драматичное приключение, по случайности завершившееся без жертв, не придало нам серьёзности. Наша неуёмная энергия требовала новых приключений. А приключения, как правило, находятся в лесу (лес обступал деревню сплошным кольцом). Мы с Валькой увели детвору в чащу, и давай лазать по деревьям. Надо сказать, что большинство детей чувствовали себя на дереве не хуже обезьян.
     По пути встретился высокий дуб с роскошной кроной.
-    Смотри, малышня, как я буду спускаться с самой вершины по крайним веткам.
Крайние ветки – это внешняя сторона кроны. То есть, я фактически сползал с 20-метровой высоты, цепляясь за хвосты ветвей. Иногда между верхней и нижней веткой было значительное расстояние, которое мне приходилось просто пролетать и ловко хвататься за нижние хвосты. Всё было очень красиво (мне аплодировали) до последнего момента: я не обратил внимание, что дуб стоит на краю обрыва, и я, спустившись на последнюю ветку, спрыгнул на крутой каменистый склон. Десяток метров пришлось прокатиться по острым каменным шипам. Опять с помощью детворы я пришёл домой весь в крови, с множеством рваных ран. Хорошо, что раны вскоре заживали, как на собаке.

Продолжение следует.


Рецензии
Детство,конечно, беззаботное, но сколько приключений на свою голову и опасностей испытали дети,не присмотренные взрослыми.Но взрослым было не до того,понятно, какое время,надо было выживать.
Я из Херсона,Крым - это почти рядом.Голод на Украине был в 47-ом, я его удачно пересидела в животе у мамы.

Зинаида Синявская   31.03.2013 17:28     Заявить о нарушении
Спасибо, Зинаида! Мы уподоблялись козам. А ещё нам, по-видимому, помогла какая-то генная особенность, потому что от голода умирало много детей, а мы выжили.
С уважением
Николай

Николай Иваненко   31.03.2013 21:23   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.