Глава 3. Гости

Глава 3.Гости.

Арина проснулась от того, что почувствовала у себя на лбу нежный поцелуй матери и тут же, даже не открывая глаз, засмеялась. Тата тоже улыбалась; подскочив на кровати, девочка обхватила её за шею и торопливо, точно боялась потерять время, затараторила:
- Мамочка, представляешь, мне приснился такой сон хороший! Как будто мы все гуляем по парку – ты, папа, я и Катя, а Катя уже такая большая, почти как я! И там мы катаемся на орбите, и кушаем сахарную вату, и ещё у меня был красный шарик, а у Кати – голубой. И все смеялись, и так хорошо было! И знаешь, ещё так пахло… как весной пахнет, хотя было лето. Ты не говори только, что во снах ничего не пахнет – это неправда! Всё равно пахнет чем-то, я сама унюхала!
- Конечно, пахнет. Мне самой иногда снится! – слукавила Тата. Ей ужасно хотелось спать, и потому в любые чудеса снов девушка свято поверила бы теперь. А забавные рассказы дочери о сновидениях только заставляли улыбаться. Тата подумала, что должно быть, Катенька так же будет молоть эту очаровательную детскую чепуху, и мысленно сама себе позавидовала, что у неё есть два маленьких чуда. Наскоро расчесав волосы старшего «чуда» и заплетя их в аккуратную тугую косичку, она оставила Арину одеваться, а сама вышла на кухню.
Квартира, хоть и состояла из трёх комнат, на самом деле оказалась небольшой. Справа от входной двери располагалась спальня, дальше детская, а с левой стороны была уютная гостиная, где чаще всего проводила время вся семья. Арина считала эту комнату огромной, в частности из-за действительно большого тёмно-изумрудного ковра с бежевыми квадратами, по которым она очень любила перепрыгивать с одного на другой. Это была одна из любимых игр девочки: представлять, что ковёр – это бушующее море, а квадраты – спасительный островки, которые постоянно затапливает, и поэтому ни на одном долго нельзя задерживаться. Кроме того, в гостиной стояло два кресла и прекрасный диван, из которого можно было вытаскивать подушки, выступавшие в роли плота. Но больше всего Арина любила играть там поздним вечером, когда за окном темнело, а у них дома сияла огромная хрустальная люстра. А главное – в это время все собирались вместе, рядом, за тем же диваном… Самое лучшее, что только могло быть. Больше всего на свете девочка любила свою семью – такую добрую маму, всегда серьёзного мудрого папу, который только с нею бывал беззаботным, как и его дочка, ласковую бабушку и немного ворчливого, но такого забавного деда… 
Когда на столе стояла аппетитная яичница с жареной колбасой, источавшая потрясающий аромат, а так же любимое лакомство девочки – баночка шоколадной пасты и свежая сочная клубника. Арина наконец закончила с переодеванием, и прибежала завтракать. Ей отчего-то было очень светло на душе, грело непонятное предчувствие счастья и полная уверенность в предстоящем прекрасном дне. Солнце светило для девочки особенно ярко, и сама она казалась себе непривычно красивой, и как будто никаких недостатков не существовало. Как будто начиналась новая радостная жизнь в этом мае, с чистого листа и без всякого упоминания о вчерашней ссоре.
Тата в этот момент качала на руках маленькую дочь, и, завидев Арину, тут же спросила:
- Что ты так долго? Ты уже заправила постель?
- Какую постель? - девочка засмеялась, не понимая, о чём шла речь. Но женщина только нахмурилась и пожав плечами, просто ответив:
- Как это какую? Твою… которую каждый день заправляю я. Знаешь, так ведь нечестно – я заправляю за тобой, за Катей, а вот за мной никто почему-то не заправит. Раньше мне нетрудно было две кровати убрать, но теперь вместо твоей надо Катенькину заправлять, потому что сама она никак не может. А тебе уже три года, так что прости, но иди и убирай. Я не домработница!
- Мама, а я не умею… - растерянно пробормотала Арина. Но Тата так обиженно глянула на неё, что девочка убежала в детскую.
«Нет, а ведь что такого!» - размышляла женщина. – «Я не понимаю, почему должна убираться за всеми. Как в гостинице – намусорят, а убирает горничная. И я так же! А ведь не уборщицей нанималась… на одну лишнюю кроватку я согласна, пусть будет так – приходится выбирать Катину. Уж как-никак она совсем крошечная, а Арина старшая, пусть сама делает. Надо учить её всему, чтобы и чашки за собой мыла сама. У меня не двадцать рук, и я не хочу свою жизнь провести на кухне и со шваброй в руках! Так неправильно, молодость всего одна даётся, одна на всю жизнь! Что-то яркое такое, быстрое, мимолетное, похожее на глоточек воды после долгой жажды – таким наслаждением кажется в первую секунду, а потом уже хоть какую вкусную воду ни пей, она никогда не сравнится с этим единственным глоточком. И запреты кажутся сущими пустяками – перешагнёшь любой, и гордость, смешанная со страхом, но каким-то сладким, беспечным, переполняет. А я-то пропускаю это всё… всего двадцать два года, а я, дура, кровати заправляю! Всё ради Ариши бросила – учёбу нормальную, родителей, молодость, но разве жалею? Она счастье самое большое, самое настоящее и искреннее, и как её на какие-то ощущения молодые променять? Ощущения они на минуты, а она – навсегда. Она другое что-то даёт, большее… но всё-таки, кровать пусть сама заправляет. А я устала уже с ними.»
- Я всё! – радостно сияя, Арина снова заскочила в кухню, и на этот раз не спрашивая ничего, принялась за завтрак. Удивившись, что девочка так быстро управилась, Тата отстранённо похвалила её и поспешила в комнату. Кровать была кое-как заправлена, но смотрелась вполне сносно. Женщина вновь улыбнулась, сказав, что дочка отлично справилась, однако, только девочка вышла из комнаты, одёрнула покрывало, сердито бурча что-то себе под нос, и вернулась обратно.
Но не успела Арина доесть, как раздался звонок в дверь.
Девочка нетерпеливо подскочила:
- Кто пришёл? Бабушка с дедушкой?
- Да, они на внучку пришли полюбоваться. Правда, зайка моя? – сюсюкая, Тата заглянула в лицо Кате; громадные тёмно-синие глаза ребёнка ещё больше расширились. Арина надулась и потупилась. Прежде бабушка и дедушка приезжали исключительно к ней, а теперь выходило, что она вовсе не была им нужна. Незнакомое чувство ревности проснулось в девочке, и она, желая вновь добиться потерянного внимания, отставила в сторону тарелку и заявила:
- Я не буду больше. Не хочу!
- Ну и пожалуйста, можешь не кушать, раз тебе не нравится! – обиженно на ходу бросила Тата. – Положи в раковину тарелку, только не разбей. Мне некогда!
Арина остолбенела. Да прежде ей никогда не говорили, что на неё не было времени! Она как раз всё время и занимала, и была и целью и смыслом жизни всех окружающих. А теперь что? Её мама сама и не нашла минутки на свою дочку. То есть, нашла, разумеется, только вот для другой дочки. А ей, Арине, не оставалось ничего, кроме приказания убрать за собой тарелку. Расстроенная, девочка приподнялась на носочках и аккуратно сложила её в раковину, после чего побежала в прихожую, надеясь найти хоть немного любви у бабушки и дедушки. Но и там её ждало разочарование…
- Ах, какая маленькая! – послышался ласковый голос бабушки. Валентина Сергеевна стояла на пороге, снимая лёгкий светлый плащ и не отводя глаз от внучки. Высокая, полноватая, с всё ещё кудрявыми волосами, она выглядела крепкой и здоровой, хотя на деле её уже начинали мучить старческие болезни. Большие глаза водянисто-голубого цвета напоминали о тех летних луговых цветах, о которых она часто пела своим чистым звучным голосом и которые так ясно представлялись ей при воспоминаниях о детстве, проведённом у далёких берегов Волги. Она могла рассказать о чём угодно, точно выучила наизусть тысячи сказок и песен, а подробности собственной жизни повторяла каждый день. Но в этот день всё внимание старушки сосредоточилось на новорожденной. В её огромном сердце хватало места всем, начиная от любимого единственного сына и кончая даже малознакомыми ребятишками.  – Да какая прелесть-то! А ножки… как куриные окорочки, Господи ты Боже мой! Она даже меньше Арины, когда та родилась. Кстати, где Аришенька? Я соскучилась уже по ней.
- Арина обиделась на что-то и ушла к себе. – фыркнула Тата.
- Такая избалованная, и где только у неё уважение к старшим? Ну и пусть сидит, как сыч, дуется одна. Нельзя же, чтобы всё внимание доставалось ей одной! – укоризненно покачала головою старушка и тут же переключилась на младшую внучку: - Крошечка моя любимая! Таточка, дай мне подержать её, ну-ка...
- Ещё одна девчонка…  - как-то радостно ворчал дед, но и в его голосе слышались непривычные нотки нежности. Арина, стоявшая за дверью, нахмурилась. О ней никто даже не подумал. Громко топая ногами, чтобы хоть один человек вспомнил о её существовании, девочка побежала в свою комнату.
- Что за шум? – строго спросила бабушка. – Это что, Арина балуется? Ты следи за ней, нельзя ведь малышку пугать!
- Так это же не я шумлю. – обиженно заявила Тата, надув губки. – И вообще, откуда я могу знать, чем Арина занимается, если я стою с вами? Вот вы всегда требуете от меня чего-то невозможного, Валентина Сергеевна. И чистоты в доме вам хочется, и еды вкусной полный холодильник, а теперь должна быть ещё и мёртвая тишина. Я же не робот!
- Таточка, да я же… - Валентина Сергеевна словно растерялась. Она совсем не хотела обидеть эту неопытную глупенькую девочку, только подсказать, направить энергию той в нужное русло. Для своих двадцати двух лет она была слишком хрупкой, что хотелось защитить и помочь; для роли матери – тем более. Порой старушка поражалась, как Тату вообще угораздило ввязаться в такое ответственное дело, как своя, собственная семья. Ей бы в институт ходить, на полях тетрадей цветочки рисовать и покупать с подружками сахарную вату, а она взвалила на свои худенькие плечи такую тяжесть. Куда она так спешила, куда торопилась?... Наверное, Тата и сама ответа не знала. Но обижалась, чувствуя подсознательно это недопонимание, даже жалость… 
- Ну а разве нет? – оскорбилась она, прищурив глаза.
В присутствии педантичной аккуратистки свекрови женщина всегда ощущала себя неловко. Убираться она не любила совершенно, готовила плохо, хотя не так уж и старалась. Упрёки матери мужа, однако, казались ей пустыми придирками, и она реагировала на них одинаково – обыкновенно просто игнорировала, внутри чувствуя себя незаслуженно униженной.
- Конечно, нет!
- Ну да, конечно. Ничем вам не угодишь, вы замечаете только, что Арина кричит, а вот что в квартире чисто – мимо глаз пропускаете! Лишь бы упрекнуть! – разошлась раздражительная Тата, сдерживая желание убежать от них и расплакаться. Она и без Валентины Сергеевны прекрасно знала, что не идеальная хозяйка. Да-да, знала! Но зачем было позорить её перед всеми? Зачем вообще повторять эти обидные, мучительные слова?
- Зачем ругаться? – возразил дедушка. – Я сейчас подарю ей книжку, и всё будет хорошо.
- Да она же не умеет читать, Николай Игнатьевич! – засмеялась Тата. Валентина Сергеевна подозрительно посмотрела на него:
- Что за книга?
- Да, старая книга, про этого…колобка, я в шкафу нашёл её… - забормотал дед. – Было как будто время что-то ей купить! Ты же всё Кате костюмчики искала, вот я и взял книгу эту… без подарка нельзя. А книга эта – всё равно, что новая, Саша и не читал её.
- Я же конфеты ей купила! – рассердилась бабушка. – Вечно ты всё сделаешь наперекосяк, ни с кем не посоветуешься. Дай сюда эту старую книжку, я выкину её. Это же просто пылесборник! За двадцать пять лет никто её из шкафа не вытаскивал, фу!
- Нет, я её всё-таки подарю. – упрямо заявил Николай Игнатьевич. – Я сказал, так и будет!
- У, дурак! – Валентина Сергеевна махнула рукой. – Пусть он таскается со своим старьём, Таточка, а мы пойдём, я тебе костюмчики Катины покажу, я на рынке купила.
- На рынке? – женщина поморщилась. – Знаете, вы простите, а нам не надо ей такого… То есть надо, конечно, я имела ввиду – ей, конечно, надо, только таких не надо! - но, увидев, как изменилась в лице свекровь и стала похожей на раненую птицу, Тата поняла, что проявила какую-то бестактность. Она тут же покраснела, смутилась и запоздало затараторила: – Вы не обижайтесь, пожалуйста! Просто я хочу, чтобы у Кати было всё самое лучшее! Я из Франции ей выписала костюмчики, так что не переживайте. Вот подруга приедет и всё мне передаст. Вот тогда и поразглядываете! Вы же знаете, Лена, она ведь так умеет всё выбрать – и кружево, и цвета, и отделка, такая красота будет! Катенька как принцесса ходить будет, и все дети и родители их лопнут от зависти. Давайте я вас лучше чаем напою, хорошо?
Бабушка нахмурилась, и что-то бурча себе под нос, отправилась на кухню вместе с довольной невесткой, наивно решившей, что полностью восстановила испорченное настроение Валентины Сергеевны.
Арина в это время сидела в комнате с широко раскрытыми глазами; из головы её не выходили не осторожные, как бы мимолётно брошенные слова матери – «я хочу, чтобы у Кати было всё самое лучшее…. «знаете, вы простите, а нам не надо такого ей», «Катя как принцесса ходить будет». Всё Катенька, всё для неё одной, а она, Арина – пустое место. Сестре и бабушка даже купила костюмчики, а ей только кулёк конфет. Зачем они были ей нужны? Да никто даже не подошёл к ней, не обнял, не позвал! Как это утро могло показаться ей хорошим? Почему всё было так нечестно! Чувствуя себя ненужной никому и брошенной всеми, девочка схватила покрывало, накинула его между двух стульев, поставленных так, что между ними образовывался проход; таким образом, она могла залезть туда и вообразить, что это её маленький уголок. Сидя под покрывалом, обиженная и несчастная, она тоненьким, но звучным голоском напевала своему мишке колыбельную:
- Ложкой снег мешая,
Ночь идёт большая,
Что же ты, глупышка, не спишь?
Спят твои соседи – белые медведи,
Спи скорей и ты, малыш…
Она наизусть знала известную песенку из детского мультфильма, и даже собственного белого медвежонка назвала в честь его главного героя, Умки. В воображении легко всплывали как будто бы увиденные где-то картины далекого заснеженного севера, плывущих по бескрайнему чёрному морю льдин и огромного, на всё небо, красочно переливающегося северного сияния. Отчего-то она испытывала невероятную привязанность к своему мишке, всюду таскала его за собой и даже отказывалась спать без него. Умка был для неё настоящим другом, которым она несказанно дорожила, хоть выглядел он не таким уж и новым. Как-то она взяла его в гости к соседям, и их собака, отыскав медвежонка, порядочно потрепала его за нос, который теперь скосился на бок. Правая лапка чуть не оторвалась тогда же, но Арина отказалось от новой игрушки и уговорила Тату зашить своего любимца. И теперь, когда все взрослые сидели на кухне, казалось, совершенно позабыв о ней, один только Умка оставался рядом.
- Мы плывем на льдине,
Как на бригантине
По седым суровым морям.
И всю ночь соседи -
Звездные медведи
Светят дальним кораблям... – повторяла девочка, как вдруг дверь в комнату со скрипом открылась. Резко оборвав пение и прижав к себе медвежонка, Арина тихо шепнула ему:
- Тихо, не шуми…
Но её не могли не заметить, и Николай Игнатьевич сразу отдёрнул край покрывала:
- Ариша, ты чего тут спряталась? Пойдём пить чай с тортом, а? Я тебе книжку вот принёс…
- Я всё слышу! – долетели из кухни слова бабушки. – Что я тебе сказала – выброси этот сборник заразы!
- Молчи! Я всё равно её подарю. – упрямо заявил дед и протянул внучке старую книжку с яркой надписью «КОЛОБОК». Арина улыбнулась, но вежливо отказалась:
- Нет, спасибо. У меня такая уже есть. Я лучше пойду пить чай.
- Ну, как знаешь… - заворчал Николай Игнатьевич, и они прошли на кухню.
Валентина Сергеевна в первую минуту окинула девочку строгим взглядом, но потом смягчилась:
- Ну что, моя хорошая, пообижалась? Покапризничала? Вот и хватит, довольно, иди сюда. Ты так подросла, похорошела! – бабушка потрепала Арину по щёчке. – Держи вот конфеты, твои любимые, а теперь иди, играй. Хочешь чаю?
- Нет, я пойду. – надулась она. – Вам бы только избавиться от меня! Вам и дело до меня нету! Нет бы со мной поиграть, так вы сидите со своей Катей и знать меня не хотите. Противные!
Бросив конфеты на пол, девочка разревелась. Тата в растерянности сунула Катю в руки свекрови и присела на колени перед дочкой:
- Ариночка, хорошая моя, успокойся, я прошу тебя! Что случилось? Что так обидело тебя?
- Ну вас всех! Играйте с ней, а я вам не нужна! – всхлипывала она. – Конфеток дали – и уйди! А поздороваться первыми, поиграть – это всё ей только достаётся…Не хочу так!
- Таточка, что ты сюсюкаешь с ней? Это самый плохой способ воспитывать детей – во всём им потакать! – вмешалась Валентина Сергеевна. – Когда она хорошо себя ведёт, это совершенно другой ребёнок. Пусть сама успокоится, дай ей время. Видимо, не выспалась.
- Конечно, что уж слёзы разводить! – согласился с ней дед, который был по сути сторонником строгого воспитания.
Женщина удивлённо посмотрела на них, и не зная, что ей делать, погладила дочь по спине и отвела в комнату. Ей хотелось утешить и успокоить расстроенную девочку, но она не могла сделать этого при родителях мужа, чьё присутствие сильно стесняло Тату.
Арина забралась обратно под стулья и уткнулась в Умку носом:
- Ну… Умочка, ну почему они такие… и мама, всё бабушку слушается… ну почему, почему!
Тата расстроенно вернулась за стол, чувствуя себя виноватой. Конечно, малышке ведь так хотелось пообщаться с ними, поиграть во что-то, а вместо этого ей пришлось возвращаться в детскую в полном одиночестве. Женщина мысленно пообещала себе, что они все впятёром сходят на прогулку, только после того, как пообедают. За столом текли слишком скучные и непонятные для Ариши длинные разговоры, и Тата понимала, что ей даже лучше будет переждать беседу у себя. Однако, это не избавляло от ощущения неправильности, несправедливости по отношению к маленькому существу, ждавшему лишь немного внимания…
- Таточка, а как твой институт? Тебе всего год ведь остался? – уточнила Валентина Сергеевна, наливая себе чай. Тата вздрогнула от неприятного напоминания и быстро закивала головой:
- Да-да, один… Да какая учёба, я же на заочном, и вообще, не до этого мне сейчас…
- Как это – не до учёбы? Ты что! Нужно получить образование, чтобы устроиться в жизни! – расширила глаза свекровь. Старушке столь наплевательское отношение к своему будущему было совершенно непонятно. Это на что же эта девочка надеялась, что позволяла себе так говорить? И вроде бы из далеко не богатой, даже очень скромной семьи, а настолько… избалованная, словно её всё детство забрасывали игрушками!
- А разве я уже не устроилась? – довольно улыбнулась Тата. – Всё, чего я хотела, теперь есть – семья, квартира, машина, дети… Что ещё нужно? Я институт-то заканчиваю просто так, вряд ли когда-то пригодится это всё. Саша говорит, что он против того, чтобы я работала – ну и я тоже, конечно. Я лучше буду с девочками дома сидеть, воспитывать их.
С этими словами женщина бросила исполненный нежности взгляд на комнату, где спала Катя, и повернулась обратно к Валентине Сергеевне.
- Но… Таточка, ведь это же не твои достижения! Ты сама должна заработать себе на жизнь. Пойми, Саша – это твоя опора в жизни, а не денежный мешок, из которого ты будешь себе черпать всё, что пожелаешь. А если что-то случится, то ты останешься на улице, и без работы, и без диплома, зато с двумя детьми. Подумай о будущем, пока не поздно! – уговаривала старушка, опешившая от такого беззаботного отношения ко всему. И эта наивная ещё собралась растить каких-то детей? Господи-и-и…
- Вы не переживайте, я же учусь и закончу институт, всё хорошо будет! – засмеялась Тата, откусывая зефиринку и точно лучась счастьем. Да, ей-то действительно было далеко не до учёбы. Есть такое счастье, из-за которого саму себя забудешь, не то что какие-то институты…
***