Эхо пустоты

Сигаретный дым легкой струйкой поднимался из пепельницы.Он как будто забыл про нее, чиркнув зажигалкой.
-Позвонить бы...кому? Кто ответит мне, почему пусто стало в моем доме?
Он продолжал смотреть на эту струйку дыма, расползающуюся рваными клочьями по воздуху, исчезая. Воспоминания, эти молчаливые свидетели его горечи, поднимались из его души. Он пытался услышать звонкий ее смех, вглядываясь в недавнее прошлое,где она была... Была...Прошедшее время его жизни. В пустой квартире чудились ему ее шаги.
- Свободен, - ироничная усмешка изломала линию губ,- что еще ты хочешь? – спрашивал у себя. Ты получил желаемое – свободу, радуйся.
Ничего ему не хотелось без неё. Одиночество, как паук, выползало из углов. Окинул взглядом пустую квартиру. Чисто. Сумрачно. Книжки ее аккуратно стояли нетронутыми на полке. Белые листы бумаги замерзли на краю стола. Ручка сиротливо лежала рядом с ними.Невозможно смотреть.
Кухня сверкала безупречностью операционной. Вернулся на прежнее место.. Вдруг отчаянно и страшно, тисками сжала сердце мысль:
-Один я…один среди теней вчерашней жизни, без неё…
Сигарета угасала, истлев в пепел. Таким же пеплом стали дни их радости.Он продолжал  сидеть недвижимо. Взгляд блуждал от предмета к предмету, как будто пытаясь найти еще хоть один след той, которая перестала здесь быть, молча прикрыв за собой дверь,его покинув. Вдруг взгляд остановился на ковре. Рисунок скрывал очертания подаренной ему когда – то нагайки, которая была скорее  предметом декора, чем выполняла древнюю свою функцию – хлестать, устрашая. Иногда она снимала ее с гвоздика во время уборки, взвешивала на руке, разглядывала, как музейный экспонат,находила ей сравнение:
-Нагайка – это твоя нещадная критика моих сюжетов.
Закрывала глаза, съеживалась вся, как будто в самом деле ощущала хлесткую боль его слов. Возвращала на место, отдернув руку. Он помнил это. А сейчас была какая – то неправильность там, на ковре.Подошел ближе. Нагайка свешивалась с гвоздя коромыслом, порезанная в нескольких местах ножницами. Задохнулся от ужаса позднего прозрения, снял остатки этой клятой плетки, теперь уже беспомощной и никчемной.
- Милая ты моя,родня, неужели ты и в самом деле так боялась моей критики, моих слов и они были для тебя этой проклятой нагайкой? Швырнул ее в отчаянии на пол. Оставаться в пустой квартире уже недоставало сил.
-Дача - наша тихая гавань.Может,там она, может...
Они всегда сбегали туда из душного города. Там ей легче было переждать его длительные командировки. Там жарко зимними вечерами горел камин, а весной пение соловья не давало им спать до утра. И унылые дожди пережидать было легче. Утром она легко толкала от себя две створки окна. Зачарованная садом, замирала. Он на мгновение увидел хрупкость ее силуэта на светлом квадрате окна. Привычно скрипнули деревянные ступени крыльца. Замерло сердце. Так уже было однажды. С роялем приходила прощаться, а он сварил кофе…Выражение ее удивленных глаз разве забыть? Но тишина дома и здесь ватой заложила уши. Постоял в дверях, решаясь, переступать ли порог. Теперь идти было просто некуда. Снова захотелось курить. Кухня – любимое их обиталище, «форум наш» -всегда смеялась. Привычным движением открыл окно, включил воду, наполнил чайник, присел за стол. Сиротливо лежало на столе маленькое янтарное сердечко. Снежным февральским вечером вложил он ей в ладони символ своего сердца, там было всегда надежно ему, в ее ладонях.
- Вернула ты мне его. Нагайку порезала и сердце вернула. Не любишь быть должной,знаю.
Он громко  позвал ее, еще раз, еще…
Вернулись звуки ее имени, растворившись в тишине комнат. Оставалось с ним теперь лишь эхо пустоты...