Гагарин

                Г  А  Г  А  Р  И  Н
Юрка решительно скомандовал: 
–Поехали, – и взмахнул рукой.
Сжатый морозный  воздух прорезал свист топора: лезвие, очертив  дугу,  с хрустом уперлось в мерзлую землю.  Юркино лицо обожгла струя ледяного ветра. 
Дальше – одни эмоции. Он ликовал; есть отрыв! есть невесомость!  сбылась мечта!
Настал миг, о котором он грезил годами. Как же труден оказался  путь к нему! Сколько страхов, сомнений пришлось побороть. Но каков результат!  Вот он - ветер в лицо. Вот он – полет,  звезды. Вот она сажа неба сверху, и белое покрывало снеженных просторов под ним.
Но грань между двумя  стихиями – небом и землей,  начала  стремительно меняться в пользу последней. Быстро расплывалась снежная скатерть, росли от кроны к корню стволы елей  и  серпантин железной дороги с серой  гусеницей поезда, неминуемо приближались крыши  бараков с горящими глазницами окон,  ...
… и  вспышка, и темнота.
Затем медленно, неспешно, то тут, то  там на черном  безжизненном небе  стали  зажигаться  звезды.
 Юрка почувствовал себя запеленатым во влажный пуховый плед. Он оторвался от иллюминатора и принялся  осматривать экипировку. Скафандр   цел, шлем не поврежден. Мигающая разноцветными  огнями панель  приборов  показывала  стопроцентную работоспособность как всего корабля, так и единственного члена экипажа – его, космонавта.  Юрку не покидало странное чувство, будто его всего, с ног до головы окунули  в горячую купель из киселя?
Откуда-то пришла в голову боль, стучащая в висок молотком фраз:   «есть отрыв…отошла  первая  ступень… вторая…»  и его собственный голос, слышимая, как бы со стороны, команда:  – Поехали!
«Неужели! –  взорвался Юрка осознанием величия момента. – Так это и есть невесомость. Я в КОСМОСЕ?! Я – первый космонавт планеты!»
От избытка эмоций Юрка  отстегнул ремни, оттолкнулся, взмыл. Точнее – воспарил. Кабина корабля была тесна даже для одного, но у него получилось пролететь от одного иллюминатора до другого. Стал разворачиваться, ударился. Почувствовал боль в руке. Вновь разворот,  толчок о переборку, и вновь короткий полет к иллюминатору. Взглянул за борт и обомлел – звезд море, и все они светились, как летящая в черноморской ночи  стая  светляков. Красота! Юрка крепче прильнул к стеклу.  Один из огоньков отделился  от остальных и начал вальсировать. Танцевал, кружился, а затем на миг замер и полетел к Юрке, к его кораблю. С каждой секундой полета он приближался и рос.
 «Что это? Еще один корабль? Ещё один человек? Я не первый в космосе? – удивлялся Юрка. –  Но нет же.  Вот явно слышен лай. Да это же - спутник. Белка  и Стрелка. Ну, конечно!  Кто  здесь  еще может  лаять?!»
Боль, что пришла с собачьим лаем, слилась в один большой ярко-белый ком и накрыла Юрку. Сколько времени был без сознания он не зал. Но из небытия его вывел знакомый голос. 
– Да. Это он. Нашли, товарищ полковник.
 – Он жив?
«Это сеанс. ЦУП. Земля запрашивает. Надо доложить». – Подумал Юра и припал к иллюминатору.
Он увидел, как спутник  приблизился к кораблю. Почувствовал покачивание. Сердце застучало быстрей.
« Что это, стыковка? Но с кем? Надо срочно доложить на Землю».
Но он не успел. Сквозь стены прошли и зашагали ему на встречу живые существа. Юрка не ощущал страха, но он мог поклясться, что кожей чувствует шедшую от  них  агрессию.  Существа приблизились вплотную  и   стали  тянуть первого космонавта за ноги.
«Нет, не надо, не хочу. Вы что? Я первый космонавт вселенной. Я – Гагарин». – Пытался заорать Юрка, но почему-то не мог.
Последнее, что он услышал перед тем, как он вновь впал в забытьё,  был оптимистично-бодрый  возглас с далекой Земли:
– Живой, вроде.
… и  ночь, и  покой.
Очнулся Юрка оттого, что кто-то на него смотрел немигающее строго.
– Ну что, Ползунков, проснулся? Космонавт хренов, – произнес  сидевший  на стуле  человек  в наброшенном на плечи белом  халате, поверх серо-болотного кителя  внутренних войск.
Юрка  огляделся. Выкрашенные  белилами  стены, высокие зарешеченные  окна. Пахло карболкой.
–  Где я, где? – застонал Юрка,  не понимая,   почему  одна его рука в гипсе  и почему существо  в белом  докторском халате  смеет  так нагло хамить ЕМУ – первому космонавту  Вселенной.
 – Вы  кто? А где начальник  полетов? … Где товарищ Королев?  –  обратился к  сидевшему  Юрка, одновременно сделав попытку оторваться  от  кровати.  – Разрешите доложить –   задание Родины успешно выполнено…
И не закончив  фразы, со стоном повалился  на кровать.
– Бредит, – неизвестно к кому обратился  человек в халате  и  взял Юрку за запястье. – Эх ты, Гагарин,  мать твою. – Через минуту  произнес  он, ощупав пациенту пульс. –  Заруби на носу – рожденный Ползунковым  летать не  может. 
 –   Вы кто? – простонал Юрка, разлепляя веки – Где Королев? Мне доложить… я  … я  Землю видел.
–  Не волнуйся. Уже доложено. На самый, самый верх.   
У Юрки центрифугой кружилась в голове, но он собрался с силами  и выдавил:
– Где я? Это что, лазарет?  Неудачная  посадка, да?
–  Да  нет, братец. Как раз удачная. В сугроб. А то  мог бы  головой  в ствол  и тогда…и кто только придумал? Хорошо  с вышки  твой  полет  заметили, а собаки  отыскали. А то … в общем,  живи и радуйся, вот  только     добавят тебе чуток.
– Что? – выдавил губами непонимание Юрка.
       –Как что? Ещё спрашивает. Срок конечно. Годика два-три накинут. Ну, сам поди виноват.
После этих слов незнакомца  к Юрке постепенно стала возвращаться память. Вспомнив всё,  он застонал.
Рожденный, как и первый космонавт Вселенной, на  великой рязанской земле, Юрий  Ползунков вырос с именем  Гагарина на устах.  Как и его великий тезка, Юрка, гоняя голубей и запуская в  небо змея,  с детства  мечтал  стать  покорителем космоса. Да и само это имя – Юрий,  ему было дано в честь первого покорителя космоса. Он жил с мечтой когда-нибудь  услышать в     динамиках  скафандра  нескольких заветных  слов:  «Внимание – ключ на старт…, отошла первая башня…, вторая…, есть  отрыв».  Немного  перегрузок,  затем невесомость и – звезды, звезды, звезды.
И, конечно же,   он обязательно произнесёт знаменитое:  «Поехали!».
Юрка чувствовал, что был рожден для свободы полета, звезд, Вселенной. А со всей силой ощутил это только тогда, когда за групповую кражу цветных металлов в пять минут стал ЗК, причем самым юным в этой колонии. Вот тогда то он понял, что  до конца срока из полученных  по суду  четырех лет  дотянуть  не сможет. Если не сбежит – не выживет.
Ещё на пересылке, не отсидев и месяца, он стал обдумывать возможные способы побега. Сам путь представлялся  простым и заманчивым. Но возможным он стал только здесь, в тайге.
Всего в  пяти километрах от колонии, вдоль линии ЛЭП тянулась  железная дорога. Доберись до неё, впрыгни в тормозящий на крутом повороте поезд, и ты на свободе. А там, либо на крыше, либо под вагоном, главное до большого села добраться.
Однако  в этом плане была  одна маленькая нестыковка. Из  самой колонии побег был практически невозможен – так хорошо их охраняли. А  в часы работы, на заготовке леса  велся неусыпный контроль за каждой  бригадой.  Да  к тому же  между   железкой   и  зоной  протекала     река шириной в полкилометра. Летом,  полноводную и быструю,  переплыть её не представлялось возможным. Зимой, превращенная природой в огромную белую скатерть, она выдавала  охране с вышек  всякого, кто ступал  на  её  безупречную белую твердь.
Но сколько бы Юрка не думал, сколь долго не ломал голову, ничего путного не приходило. Все варианты казались слишком сложны в исполнении. Юрка  уже почти потерял веру в успех, но во сне к нему явился  Гагарин.
Он пришел не в белоснежном скафандре покорителя звезд, неся в руке шлем, а в строгом кителе внутренних войск. Космонавт стоял с  развязавшимся шнурком у стен лагерных бараков,  под  одной из многометровых елей.
 – Дяденька Гагарин, – обратился  Юрка к  кумиру. – У вас  шнурок  развязался.
Гагарин ничего не ответил, а только посмотрел на свою обувь, нагнулся, и вместо того, чтобы зашнуровать ботинок,  вдруг вынул из него шнурки и стал  привязывать их к стволу ели…
Юрка   вмиг  проснулся и уже не смог заснуть, а утром поделился   открытием со старым, совершившим на зону не одну ходку  зеком Михеичем.  Матерый  уголовник  план  побега выслушал, под конец рассказа усмехнулся,  но, подумав, одобрил  и  пообещал  помощь.
Для  побега  выбрали морозную, с едва народившимся  месяцем  ночь. Юрка в  числе  ещё семерых  посвященных  покинул  барак. Им не без  труда  удалось  зацепить  за крону  самой высокой лагерной ели  припрятанную для такого случая бухту  троса. С огромными усилиями нагнули дерево, подтянув верхушку  чуть не до  самой земли. Юрка быстро  забрался  на ствол и  вцепится в него руками.
– Не боишься?  - прозвучал в ночной тишине шёпот Михеича.
– Руби.
– Как  хоть фамилиё то твоё, летун? А то всё  по  погонялу, да  по  номеру.
Юрка  не думал и секунды.
–Гагарин я.   Ну, не тяните же.
И  добавил главное, о чем столько мечтал: – Поехали.
В морозном воздухе  коротко свистнул  топор  и, перерубив трос, жахнул  о мерзлую землю. Ель с шумом  распрямилась и послала  в беспредел  ночи  оседлавшего её беглеца.  Ледяной плетью Юрку ожег морозный вихрь. Но Юрка  не чувствовал его – он ликовал…