Юрий фурманов караул устал

                Караул устал

    Эта знаменитая фраза из фильма «Человек с ружьем» пришла мне в голову, когда я вспоминал годы моей армейской юности.  В этой истории караул действительно устал, но не от членов Временного правительства, а от человека с ружьем и этим человеком был я.
Я очень часто, не без удовольствия и злорадства, нарушал устав караульной службы. Курить на посту, возле склада с боеприпасами или оставлять там собственные «мины» было в порядке вещей. Но, как правило, занимался два часа тем, что буквально в моем понимании и должен делать часовой – »стоять на часах».  Ночью вместо того, чтобы регулярно обходить охраняемый объект по периметру между двумя заграждениями из колючей проволоки, устраивался под фонарным столбом и читал. Ну, а когда пригревало солнышко, даже пытался загорать.
     Однажды среди белого дня перелез ближе к объекту, устроился на солнечном пригорке и погрузился в роман-газету с «Одним днем Ивана Денисовича». .Для удобства отложил в сторону на травку автомат вместе с шинелью и лежа на пузе погрузился в лагерную жизнь. Да так погрузился, что увидел проверяющих из штаба полка в двух метрах от себя. «Что читаешь, солдат? Тебя здесь не продувает» и т.п. Случай был таким вопиющим, что полковое начальство стало перед дилеммой: отправлять меня на гауптвахту или прямо в дисбат. Но то ли из-за здравомыслия, то ли из-за страха потерять не только честь мундира, но и сам мундир, он не был предан огласке. Приговор: «через день на ремень» и трехэтажные маты в мой адрес были выслушаны с большой радостью в сердце.
     Если вы думаете, что рецидивисты – злостные преступники, то я так не думал. Им просто не везет с «проверяющими». А мне, думал я, везет, возможно, из-за того, что  вскрывать мои ЧП было для проверяющих большим испытанием. Когда мне на разводе всякий раз внушали, что категорически что-то запрещается делать, я в своем солдатском сознании отмечал: «А ведь это идея!» И все делал по принципу: «все что запрещено – разрешено». Зная, что изменить эти принципы, было не просто, мелкие начальники вместо открытых репрессий, стали устраивать мне всевозможные пакости: то незаметно пройдут на охраняемый объект и сорвут пломбу на замке склада боеприпасов, то подло подползут к сонному часовому и выдернут из калашникова магазин, то испугают меня, сонного до потери пульса, то еще по какому-то поводу заставят меня волноваться. Однажды, правда, я кое-кому сильно отомстил: спросонья вскинул автомат и без всяких предупреждений заорал: на разводящего «Стой, стрелять буду».
       Почему я так поступал – этому не могу найти объяснения по сегодняшний день. Я разгильдяй - это само собой, но никто мне толком не втолковал,  от каких врагов я должен охранять склады с боеприпасами. Служба без реальных боевых действий превращает часового в охранника, а охранника в вахтера. Граница далеко, в шпионов  не верил, да к тому же, если даже какие-то мерзавцы проникнут на охраняемую территорию, то, наверное, им есть, за что рисковать. Пусть они и рискуют, а мне незачем обнаруживать себя и рисковать: ведь могут и убить. С таким удобным для себя мировоззрением я и дальше ходил бы «через день на ремень», если бы однажды не учинил "подлянку" своим товарищам. Одно дело нарушать устав караульной службы, а другое – подло поступить по отношению к своим сослуживцам: родина может простить, но товарищи никогда.
Без пятнадцати два ночи   разводящий заорал : «Смена – подъем».  Ночь была очень морозная и таким же очень крепким был короткий сон. В шинели и в сапогах поднялся еле-еле, едва соображая, что делать. Пошел к пирамиде, вернулся, чтобы одеть валенка. Смена стоит на морозе – меня ждет. Одел тулуп, взял автомат с подсумкой для магазина и пристроился к часовым, идущим вслед за разводящим.  В мозгу ни мыслей, ни желаний, кроме одного - скорее бы на пост, чтобы немного подремать. После теплого караульного помещения на морозе вообще ничего не чувствовал, кроме топота ног и хруста снега. Мой пост был дальний, и пришлось долго топать до моего заветного столба. «Ну, ты давай тут ходи и смотри» - пробормотал сержант скорее для острастки и в сапогах (на всех валенок не хватало) торопливо отправился восвояси.
   Конечно, я не тронулся с места и, как всегда, прислонившись к столбу, дремал, пел и мечтал. Время шло медленно, но инстинкт подсказал, что вот-вот будет смена. В том же порядке смена возвращалась. Но что такое? Почему весь караул не спит, а начальник караула ходит взад-вперед как помешанный. «Кто-то атаковал караульное помещение? Внезапно приехал среди ночи комдив? Что случилось?, - проносилось в голове. «Разряжай», - сердито приказал сержант и добавил «Жаль командира роты, ему достанется больше всех».  Подбегает ко мне ошалевший без сна Ванька Ефтеев и, наконец, приоткрывает завесу над происходящим. «Какие-то суки сперли автомат»
  «Да, подумал я, вот это ЧП. Слава богу, что меня в этот момент не было и со мной мой автомат. Снимаю его с тулупа, ставлю в пирамиду. Снимаю тулуп и, ужас, на моей шинели, справа, там, где был автомат, обнаруживаю еще один. Это же надо. Почти восемь килограмм на одном плече! И если бы только я. «Ты что ж, подлец, делаешь, - завопил начальник,. Да я тебя сам пристрелю с нагана, сука несчастная.  А Ванька Ерофеев из Сибири, не знавший, кто такие жиды, вдруг поправил командира, не сука, а  б….. натуральная. Ребята со мной еще долго не разговаривали, а в смену, куда попадал, вместе с разводящим, они определяли смотрящего – солдата, смотрящего,  сколько я беру автоматов: один или два.