Принцип принца

ПРИНЦИП ПРИНЦА

Несмотря на то, что со дня первой постановки "Гамлета" прошло
400 лет, интерес к этой пьесе только растет. Шекспир назван самым
выдающимся человеком тысячелетия. Он опередил по степени
популярности Дарвина, Черчилля, Эйнштейна, Ньютона и, слава Богу,
Чингисхана. Современник Шекспира Бен Джонсон назвал его "душой
века", но он оказался душой тысячелетия. Шекспир - душа
прошедшего тысячелетия, а "Гамлет" -душа Шекспира.
Сколько лет принцу Гамлету? Какой промежуток времени
охватывает пьеса? Каковы реальные отношения между Гамлетом и
Офелией? Любит ли Гертруда Клавдия или она сама жертва заговора?
Ответа на все эти вопросы нет и никогда не будет. По очень

простой причине. Шекспир не реалист. Множество нестыковок в
сюжете пьесы приводят в недоумение исследователей. Одни говорят,
что принц совсем молод и строен. Другие, что он тучен и ему
далеко за 30. И те, и другие ссылаются на тексты Шекспира. И те,
и другие правы, поскольку современники, признавая гениальность
автора "Гамлета", называли Шекспира "штопальщиком пьес".
Сегодня мы назвали бы этот метод коллажным постмодернизмом.
Гений сознательно, можно сказать, демонстративно и нагло
использовал множество известных сюжетов и даже авторских стилей,
иногда пародируя их, иногда вступая в состязание с подлинниками.
Известно о существовании по крайней мере двух пьес о безумном
Датском принце, отстраненном от трона. В одной пьесе ему могло
быть хоть 50 лет, а в другой он мог быть юношей бледным со взором
горящим. Шекспир меньше всего заботился о реалистической
последовательности сюжета. Давно замечено, что его "Гамлет" - это
не зеркальная панорама, а, скорее, разбитое зеркало, где в каждом
осколке отражается что-то свое. Можно написать еще одну пьесу о
любви или нелюбви между Гамлетом и Офелией. Утверждение принца,
что он любил Офелию, "как сорок тысяч братьев", звучит совершенно
неожиданно и никак не проистекает из предшествующего сюжета.
Гамлет острит, любезничает, издевается, но на Ромео он отнюдь не
похож. Эта немотивированность высказываний и действий очень
раздражала Льва Толстого, который вполне справедливо утверждал,
что психологической правдой тут даже не пахнет. Что верно, то
верно. Шекспир и не стремится к психологической правде
характеров. У него сплошь и рядом не само действие, а его
результат. Чернобыльский выброс, как у короля Лира. Ну чего ради
он вдруг так взъярился и обрушился на Корделию?..
Именно немотивированность действий Гамлета приводит в смятение
Клавдия и Полония. Принц ведет себя, как безумный. Его даже
подозревают в умышленной имитации безумия. Безумие Гамлета - это
и есть психология Шекспира, ибо он первый открыл, что на самом
деле человек полностью непредсказуем.
Кто мог ожидать от тихони и скромницы Офелии, холодной, как
айсберг, и послушной всем и во всем, столь бурной реакции на
гибель отца, которого она и не любила вовсе. Во всяком случае в
пьесе нет и намека на какую-то особую привязанность дочери к
Полонию. А тут она теряет рассудок при вести о смерти отца.
Гамлет и вовсе непредсказуем. Совершенно не склонный к
каким-либо действиям, любитель философской риторики и театра
убивает Полония, Лаэрта, Клавдия, а заодно - путем ловкой интриги
- отправляет на тот свет Розенкранца и Гильденстерна.
Для тех, кто все еще сомневается в подлинности Шекспира,
приписывая его авторство то графу Рэтленду, то философу Бэкону,
то драматургу Марло, то даже королеве Елизавете I, "Гамлет"
довольно суровый приговор. Во-первых, принц носит имя, почти
полностью совпадающее с именем недавно умершего сына Шекспира
Хамнета, а во-вторых, в ней ясные отголоски смерти отца Шекспира,
которая тоже произошла незадолго до написания пьесы. Шекспир
сценически пережил и смерть отца, и смерть сына, и здесь никакой
Толстой не подкопается. Подлинность переживаний превращает пьесу
пев историческую, а в личную трагедию, чего раньше на сцене не
было вообще.
Если бы в чеховской "Чайке" при постановке пьесы Треплева сам
Константин Гаврилович вкратце изложил прямо на сцене основные
тезисы системы Станиславского, то получился бы вариант знаменитой
"Мышеловки" в "Гамлете", где принц излагает принципы (прошу
прощения за игру слов) драматургии и режиссуры Шекспира.
Тончайшая игра Шекспира - в чередовании белого и рифмованного
стиха. Пока Гамлет уравновешен, он говорит гладко и в рифму, но
когда он безумен, тотчас же переходит к прозе (к белому стиху).
Офелия, наоборот, стихов избегает и, только сойдя с ума, начинает
петь, разумеется, в рифму.
Понимаем ли мы "Гамлета"? Думаю, что не очень. Все время
ускользает какая- то важнейшая тайна, и сам Шекспир намекает на
это последними словами Гамлета: "Дальше - тишина" или "Дальнейшее
- молчание". Тем самым Шекспир включил в пьесу все, что еще не
сказано, и все, что можно сказать в дальнейшем. Перед нами
совершенно новая форма бесконечного монолога, длящегося в тишине
и молчании. Виктор Шкловский сказал: "Шекспира читать нельзя,
чувствуешь себя блохой". А по-моему, читая "Гамлета", чувствуешь
себя человеком.
Константин КЕДРОВ, "Новые Известия".

12.01.2002, Новые Известия