Провинциальная трагедия. Главы из романа

Глава 22. Обыск

Полковник во все глаза смотрел на Петрова. Что он несёт? Сбрендил, что ли?.. Митрофанов, Дубов?.. Да не может такого быть! Дубов – надёжный парень, отличный милиционер, и о Митрофанове слова дурного не скажешь: за всю его службу – ни одного нарекания!.. И потом, откуда такая уверенность? Проникся симпатией к Тимофееву? У полковника обвиняемый по делу положительных эмоций не вызывал. Впрочем, Азиев и видел его всего ничего, но этого хватило. Ему такие типы не нравились. Чересчур много мнят о себе. И слишком большое значение придают внешности…
Петров замолчал. Глядя начальнику в глаза, ждал ответной реакции.
Полковник медлил. Размышлял. Нет, одного убеждения майора явно маловато, а улик никаких. И где гарантия, что перстенёк окажется у сержанта дома?.. Впрочем, Дубов ведь свой. А раз наш, из органов, стерпит и небольшую проверку – куда ему деваться?.. Ну, а ежели преступником окажется – тогда извини, брат, получи по всей строгости!..
Азиев решился.
- Значит, так. Ордер на обыск ни к чему. Поскольку Дубов – мент. Но и задерживать его считаю нецелесообразным. Поэтому давай поступим следующим образом: возьмёшь пару ребят. Крыжова и… Леденцова. Крыжова – в помощь, Леденцова – чтоб поучился у старших, понаблюдал, как они работают. Ну, и себя почувствовал настоящим оперативником. Полезно будет молодому. И ещё – Славу Медведева. Он любой замок вскроет. Поищете колечко. Если обнаружите, - дождётесь Дубова. Вот на это даю добро.
- Спасибо за доверие, товарищ полковник. Разрешите действовать?..
- Разрешаю, - милостиво махнул рукой Азиев…
Квартира Дубова на окраине. Не велико расстояние, но напряжённое молчание, повисшее в машине, показалось Петрову тягостным.
- Федя, ты бы хоть стишок какой-нибудь прочитал, - зная об увлечении Леденцова, попросил он. Впрочем, полушутя, не особо рассчитывая на отклик. Хотелось просто завязать беседу.
Лейтенант откликнулся. Гордо подняв голову, торжественно продекламировал:

Я рождён, как и прочие люди,
чтоб идти по цветущему саду,
но меняю спокойствие буден
на лихие погони, засады.

Посвятить моё сердце велело
непростому служению годы:
должен я в кутерьме перестрелок
обеспечивать право народа

жить без страха в любимой отчизне,
от бесчинства подонков не плача.
За чужие красивые жизни
мне свою – рвать в лоскутья и пачкать.

Криков «браво!» не жду авантажных,
в ясный день превращая ненастье.
В светлых судьбах достойных сограждан –
моё скромное, хрупкое счастье.

Крыжов, сидящий сзади справа, отвернулся к окну и зачем-то прикрыл рот рукой. Его поза была напряжённой.
- Чьи это стихи, Фёдор?.. – спросил Петров.
- Мои, - скромно ответил Леденцов, его щёки привычно покрылись нежным румянцем.
- Хорошие, - вздохнул майор. Румянец стал гуще.
Плечи Крыжова мелко тряслись, он замычал. Коллеги, кроме Медведева, управляющего автомобилем, посмотрели на капитана. Тот повернулся и встретил их невинным взглядом вдруг идеально округлившихся предельно честных глаз.
- А хотите, я тоже прочту?.. – спросил Медведев.
- Скоро уже приедем, - намекнул Крыжов.
- Валяй!.. – разрешил майор.
Капитан заранее уставился в окно и стиснул зубы.
- «Следственный изолятор»!.. – объявил Слава название стихотворения и надрывно, нараспев прочитал:

Обветшалая память-неряха теряет заплаты,
и, хотя обнажённые раны не ноют всерьёз,
вновь увидев былое, хочу я по-детски заплакать,
только плач умирает в груди, и в глазах нету слёз.

Не желая того, о поре вспоминаю проклятой:
в две недели длиной скорбный путь от зари до зари –
лучше смерть на распятье, чем следственный наш изолятор:
спичка в нём – в двух шагах от глухого окна не горит…

Счастлив будь, если ты наделён двухметровым квадратом –
погрызи карандаш, сочини для утехи шансон.
А у нас и под шконками дрыхли, как трупы, ребята:
«Эй, вставай! Уступи – чрезвычайное право на сон!..»

Там я понял, что гадом написана сказка про вора,
и о прошлом красивом житье лучше вовсе забыть;
стало ясно вполне в ожиданье суда, приговора:
предо мною вопрос, как у Гамлета: быть иль не быть?!.

Беспощадно брала моё сердце судьбина на мушку.
Ей смеялся в лицо. А теперь понимаю, что зря:
на вопрос: «Сколько дашь?..» мне семь лет отсчитала кукушка,
и при этом, конечно, имела в виду лагеря.

От богатой квартиры в траву обронил хитрый ключик, -
только стоит ли мне горевать дни и ночи о том?..
Общежитие в снежном краю да за хищной колючкой
на семь лет, может быть, на последние – милый мой дом…

Мой сосед по общаге, кусая запястье до крови,
матерясь, мне божился: «Ведь я ни при чём, веришь, брат?!.»
Я сказал бы, как он, всем вокруг: «Кореша! Невиновен!..»
Но себе не соврёшь, и зубами скриплю: «Виноват!..»

Мне мой ангел-хранитель на душу не выковал латы,
и, порой целюсь взглядом печальным в оконный проём.
Но когда вспомню с ужасом следственный наш изолятор,
я готов заорать: «Слава Богу, ребята, живём!!!»

Крыжов не двигался. Ну, почти – на ходу машину немного потряхивало. Из глаз капитана текли слёзы. Сидящий спереди Петров повернулся к нему и, заметив состояние товарища, успокоил:
- Да не переживай ты так, Боря!..
- Я постараюсь… - выдавил Крыжов и закрыл лицо руками. Плечи снова затряслись.
- Душевное стихотворение!.. – похвалил майор. – Молодец, Слав!.. Бориса вон как разобрало.
Все опять повернулись к Крыжову. Медведев тоже. Сочувственно вздохнули. Надо же, какой впечатлительный! А ведь и не знал никто…
- Слава, а кто написал это стихотворение?..– поинтересовался Петров. – Похоже на шансон.
- Это и есть шансон, - подтвердил Медведев. – А сочинил его я.
- Да ну!.. – изумился Петров. – Однако, странный у тебя репертуар, Слава, - задумчиво добавил он немного погодя.
Медведев промолчал.
Крыжов вытер слёзы, тревожно оглядел товарищей: на этом всё, литературные чтения закончились?.. Слава Богу!.. Интересный контингент подобрался в управлении. Куда ни посмотри – поэт. А где они – там, как известно, жди беды… Интересно, а как в других населённых пунктах? Много стихотворцев среди милиционеров?.. Может, и прозаики имеются?.. Наверняка!.. Вон сколько нынешних авторов-детективистов – бывшие менты!..
Добрались до места.
С замком Медведев и в самом деле справился в два счёта. Петрову почему-то припомнилось стихотворение, прочитанное Славой в машине.
Небогатая квартирка. Обычная холостяцкая. Скромненький ремонт, сделанный, похоже, не один год назад, на линолеум без слёз смотреть невозможно. Ежели обыкновенный человек. Но если твёрд как скала – терпи. Милиционеры были как раз из этого разряда, от рыданий удержались. Но решили не разуваться.
- Так, Леденцов – у двери. Крыжов смотрит в зале, Медведев проверяет санузел и кухню, - распорядился майор и направился в спальню.
Буквально через пару минут Петров в глубоком удивлении присел на застеленную невзрачным покрывальцем кровать. В открытом ящике тумбочки, стоящей рядом, бесхитростно лежала искомая вещица. Да, это тот перстень – приметная штучка, точно описанная Тимофеевым. Если бы майор обнаружил кольцо спрятанным под линолеумом в специально выдолбленном в бетонном полу углублении, наверное, сердце затрепыхалось бы в груди раненой птицей, и он не удержался бы от возбуждённого крика, типа «Ребята, сюда! Нашёл!..» Не велико открытие, конечно, не закон физики, преподнесённый человечеству на века, но тоже находочка не хилая. А тут… Так не интересно. Хотя, чего темнить, - приятно. Что обошлось без семи потов. И даже без единого.
«Вот дурак!.. – сокрушённо покачал головой майор, не отрывая глаз от драгоценной финтифлюшки. – Наверное, любовался каждый вечер перед сном, восторгался сверканием граней, - потому и держал в прикроватной тумбочке. Хоть бы под матрац спрятал, что ли!.. Хотя… спасибо».
Вдруг из коридора донеслись крики, звуки борьбы. Не успел Петров подскочить, как раздался выстрел, ещё один.
«Чёрт, что там происходит?!.» - промелькнуло у него в голове, а ноги рванули с места в карьер так, что солидно опоздавшее туловище чуть не грохнулось на пол. Так майору показалось. Только неимоверным усилием воли Петрову удалось выровнять положение, и, без сомнения, если бы предстояло пробежать хотя бы пятидесятиметровку, ноги значительно уступили бы остальным частям тела. Но конец дистанции был гораздо ближе, поэтому определить победителя без фотофиниша не представлялось возможным…
Финишную ленту рвать не пришлось. Она отсутствовала. Зато был лейтенант Леденцов, лежащий в неестественной позе посреди кровавой лужи. И смертельно бледный младший лейтенант Медведев, который сидел на полу возле туалета, прижимая к левому боку ладонь и жадно глотая воздух. Сквозь пальцы сочилась кровь. Майор тупо созерцал дикую картину.
- Дубов. Ушёл?.. – глупо спросил он наконец.
Медведев слабо кивнул.
- Крыжов побежал за ним… - с трудом выдавил он.
Петров присел на корточки возле Леденцова. Увидел неподвижные глаза, удивлённо смотрящие в стену, и губы задрожали. Совсем мальчишка. Набрался опыта. «Годы непростого служения», «хрупкое счастье» - вспомнилось вдруг. Майор отвёл взгляд, резко поднялся. Медведев. Так, срочно «Скорую»!..
- Слав, ты как?..
- Нормально, товарищ майор, - попытался улыбнуться раненый.
- Держись, брат!.. - майор рванул с ремня рацию…



Глава 24. Проверки на дорогах

Светало. Прохладный ветерок настойчиво пробирался к костям, тело лейтенанта Мерзликина мелко задрожало.
«Вот дурак!.. Знал же, что часто придётся в холодную погоду торчать под открытым небом!.. На черта пошёл в ГИБДД?.. Мучайся теперь…» - примерно такой монолог Виктор произносил каждый раз, когда приходилось мёрзнуть. А мёрз он постоянно. И не только на свежем воздухе. «Открытое небо» в его причитаниях менялось на «плохо отапливаемое помещение», «ГИБДД» на «рыбалка», но суть оставалась прежней. Впрочем, одно было очевидно: зря Мерзликин не перебрался южнее. И западнее. Размечтался, что в этом захолустье его карьерный рост будет быстрым. Как знать, может, в этом не ошибся, и ещё улыбнётся ему счастье, но факт: погода не в жилу, тут не Сочи. Впрочем, скорее всего, Мерзликин замёрзал бы и в столице Черноморского побережья России.
Лейтенант завистливо покосился на сержанта Кипяткова, расстегнувшего молнию на куртке и верхние пуговицы на рубашке и невозмутимо подставившего широкую грудь потокам воздуха, направляющимся с севера строго на юг.
«Какой он, однако, горячий парень!..» – подумал Мерзликин, и от сгустившейся зависти, отнявшей солидную порцию энергии, стало ещё холоднее. Дрожь участилась, стала крупнее, и зубы застучали с такой силой, что Виктор всерьёз забеспокоился.
«Всё! На фиг!.. Пойду сменюсь, а то так недолго без зубов остаться!..» - он уже собирался сообщить о своём намерении напарнику, как вдруг из-за пригорка показался джип. Большой, чёрный. Дрожь мгновенно прекратилась. Служба, - некогда трястись. Машина приближалась. Кто-то очень крутой покатил. Но приказано проверять всех подряд. Мерзликин тяжело вздохнул. Может, на этот раз обойдётся без скандала. Рука с жезлом нерешительно поднялась и мелко задрожала. Остальные члены остались неподвижными, будто закостенели.
Джип послушно остановился. Стекло водительской двери плавно опустилось.
- Лейтенант Мерзликин!.. Водительское удостоверение, техпаспорт, пожалуйста!..
Свинцовые глаза на широком багровом лице, занимающем пол-окна, остались бесстрастными. Свинец не расплавился. Рядом с лицом, как по мановению волшебной палочки, в развёрнутом виде появилось удостоверение:
- Заместитель начальника Управления внутренних дел подполковник Козлов!.. –выплеснули на Мерзликина поток информации бульдожьи щёки. У лейтенанта опять затряслись колени. Только они. И ему представилось, что вот сейчас – следом за объявлением водителя – из презрительно извивающихся губ потечёт слюна.
- Извин-нитие, товарищ п-п-подполковник, - неожиданно для себя, впервые в жизни зазаикался Виктор. – Но п-п-приказано п-п-пров-водить д-досмотр всех автом-мобилей, б-б-без исключения…
- Что?!. – свинцовые глаза сильно выкатились из орбит – вот-вот прогремит выстрел!.. – Ты соображаешь с кем говоришь, лейтенант?!. Да я тебя с дерьмом смешаю!..
- Не делать резких движений, выйти из машины!.. – Кипятков мощным плечом небрежно отодвинул товарища в сторону, и прямо в ярко-красную картофелину на багровом поле уставилось дуло автомата.
«Ох, и оторвусь сейчас, на всю оставшуюся жизнь память останется!..» - подумал сержант.
Багровая челюсть потрясённо отвисла, превратив дуэт подбородка в трио. Но слюна всё равно не потекла.
«Странно», - подумал Мерзликин, зачарованно заглядывая в похожий на небольшую пещеру рот, надеясь, что ещё не всё потеряно, и то, что должно случиться, всё-таки произойдёт.
Дверь медленно открылась, подполковник сполз на асфальт и неожиданно оказался гораздо ниже стоявших перед ним сотрудников ДПС. Но раза в три шире Кипяткова. Первое потрясло милиционеров и вызвало довольно продолжительную немую паузу, второе вернуло в сознание.
- Руки на капот, ноги на ширину плеч!.. – гаркнул Кипятков и чуть не ткнул стволом в харю подполковника. Настала очередь бульдожьих щёк трястись мелкой дрожью. Неприятное зрелище. Мерзкое.
- Витёк!.. – приказал Кипятков, взявший командование на себя. – В случае неповиновения открыть огонь на поражение!.. – сунул руку в салон, щёлкнул рычажком, отпирающим багажник. Распахнул заднюю дверь шикарного авто. Ничего. Но предчувствие, что здесь нечисто, не исчезло. Кипятков бросил взгляд на подполковника: как бы не задурил!.. А то Мерзликин может и не среагировать вовремя. Тормозной он какой-то. Обмороженный. Нет, бульдог стоит смирно, резво потряхивая щеками. О, и слюна потекла. Пока тонкой струйкой, но это только начало... Кипятков направился к багажнику, поднял дверцу. А тут что-то лежит, прикрытое пледом. Ну вот, совсем другое дело…


ЭПИЛОГ

Леонид смотрел телевизор, лёжа на диване. Рядом стояли две глубокие эмалированные миски: из одной он выбирал семечки, в другую складывал шелуху. Судя по солидной горке во второй миске, за этим занятием мужчина провёл уже довольно много времени. Суббота... Лучший день недели: с наслаждением бездельничаешь после пятидневной пахоты на лесопилке, и впереди ещё один заслуженный выходной.
Звонок в дверь.
«Кого там нелёгкая принесла?..» - Леонид, не отрывая взгляда от телевизора, нехотя привстал, замер – на экране начался напряжённый эпизод: мент, главный герой, вступил в смертельную схватку с четырьмя бандитами, кто кого?.. Одного за другим работник уголовного розыска ловко уложил троих, не получив при этом ни царапины.
«Ну, вали его, козла!.. – запереживал сильнее Леонид, болея за преступника. Понимал, что это невозможно, иначе сериалу конец, но в глубине души надеялся, что неутомимого и бесстрашного милиционера всё-таки убьют, а после центральной фигурой в фильме станет кто-то из братишек. Нет, опять не вышло: вот и четвёртый бандит упал замертво с дыркой во лбу. В дверь позвонили настойчивее.
- Иду, иду!.. – недовольно проворчал хозяин. – Ишь какой нетерпеливый, полминуты подождать не может!..
Долго смотрел в глазок, пытаясь определить, кто пожаловал. Пахан, что ли?.. Неужто откинулся?.. Вроде он.
- Кого надо?!.
- Кощей, да открывай скорее, надоело уже под дверью торчать!..
Кощей – это кликуха Лёнькина.
«А ведь точно Пахан!..»
Худосочный сказочный персонаж открыл дверь.
- О, братан, скока лет, скока зим! Заваливай!..
Павел вошёл, приятели обнялись.
- Когда откинулся, Пахан?..
- Позавчера. Вчера полдня провалялся в ванной, пивасика попил всласть. А сегодня – к тебе. Вот, - Павел достал из полиэтиленового пакета две поллитры водки.
- О! Зае…сь! Вот сейчас оттянемся, а то уже надоело диван давить!.. - покривил душой Леонид. Давить диван он обожал. Но нашлось занятие интереснее. И потом – ведь не выгонишь товарища, с которым не виделись семь лет. Пашка в пьяной драке на собственной кухне зарезал соседа-собутыльника. Ночью вынес труп во двор, бросил в кустах. Может, и сошло бы с рук, да одной зловредной тётке с первого этажа в ту ночь не спалось, вероятно, по причине этой её зловредности. Видела, как Павел выволок Петьку – жильца с пятого этажа, - да и заложила, когда менты с расспросами пожаловали. Почему сразу в милицию не позвонила? Подумала: ну, один пьяный другого тащит – эка невидаль! Они круглые сутки по двору друг друга таскают. А вон как всё обернулось… Пашка отпираться не стал: какой смысл? Всё равно рецидивисту не поверят, даже если не виноват, а за Пашкой ходка на зону уже числилась. И потом, порядок в доме не успел навести: как вынес труп, спать завалился, а на кухне кровищи!..
Друзья прошли на кухню, Лёня первым делом откупорил бутылку, налил в стаканы.
- Ну, с возвращением, брат!..
- Будем!.. – откликнулся Павел.
Хозяин быстро выставил на стол припасы: хлеб, колбасу, сыр, банку солёных огурцов, баклажанную икру. Ещё шмат сала и головку чеснока – очень полезная для здоровья закусь. Глаза товарища при виде такого изобилия жадно заблестели. Сам-то он, как вышел на свободу, пожрать толком не успел – сразу на пиво подсел. А сидя на нём пару воблин умял, и вся еда. А теперь аппетит разыгрался – слона бы съел! Леонид снова полез в холодильник, но на свет божий из его недр извлёк не слона – баночку с горчицей. Тоже клёвая вещь!..
Кореша налили по второй.
- Чтоб мы так жили, Пахан!..
- Точно!.. – согласился товарищ. Ему льстило, что друг называет его таким звучным прозвищем. На зоне оно ему было не по рангу, там у него была другая кликуха. Кобель. По фамилии – Кобелёв. В общем-то, тоже неплохо. Павел неоднократно благодарил Бога за фамилию, размышляя: а вот если бы фамилия у него Сукин была?.. Ведь Сукой бы прозвали!.. Глядишь, при таком раскладе и опустили бы – чтоб, значит, полное соответствие было…
- Ну, Пахан, рассказывай… - расслабился Лёня.
- Да чего рассказывать… - вздохнул рецидивист, но глаза почему-то сверкнули на товарища лукаво. – Сам там был, знаешь, каково сидится…
- Да уж… Дело известное… - с таким же невесёлым вздохом отозвался Лёня. – Ой, да ладно, братуха, чего грустить?.. Ведь на свободе!.. Так давай гулять!..
Он налил по третьей.
- И то верно, - кивнул Пашка и встрепенулся, махнул рукой. – А ведь соврал я тебе!.. Есть чего рассказать!.. Хотел придержать новость, попозже ошарашить, да ладно, чего тянуть!..
- Ну?.. – Кощей навалился локтями на стол, глаза заблестели вдвое ярче.
Пашкины губы расплылись в улыбке.
– Вышла у нас история прелюбопытная. Я тогда в БУР1) загремел. Так, поцапался с одним крепко… - Павел приосанился, горделиво расправил впалую грудь. Попытался расправить.  - Подсадили к нам в камеру одного кадра. Красавчик парень! Артист да и только!.. Знаешь за что сел?..
- За что?.. – выдохнул Лёня.
- За изнасилование. Статья сто тридцать первая часть третья. Восьмилетнюю деваху оприходовал.
- Вот пидарас!..
- Точно!.. Хотя опустить его не удалось. Три братана на него наехали, так он таким буром попёр!.. Раскидал, как щенят!.. Здоров, чертяка!..
Паша остановился, показал товарищу глазами на бутылку: не зевай, мол, подливай!.. Лёня повиновался.
- Ну, а дальше что?.. Не тяни!..
- А дальше вот что. В общем, оставили его в покое. Можно было, конечно, ночью навалиться на него всей камерой да поучить уму-разуму. Объяснить, что нехорошо девок обижать, да ещё вот таких, малых. Да только… Решили не связываться. И сошло бы ему с рук злодейство его, если бы не одно но…
«Вот гад!.. – подумал Лёня. – Ведь специально умолкает, жилы из меня тянет. Издевается, сволочь!..»
- Ну не томи, колись, что там у вас произошло?!. – не выдержал он.
Пашка довольно ухмыльнулся.
- Узнаешь, всему своё время, - развязно сказал он и указал пальцем на свою рюмку – мол, работай, друг!..
Друг подчинился и выпил, не дожидаясь товарища.
- Признал я его… - сказал Пашка и захрустел огурцом.
- Прежде встречал, что ли?..
- Ага. Было дело. Ты его тоже видел однажды.
- Да ну!.. – заинтересовался ещё больше Лёнька. – И кто ж это?..
- А помнишь фраера, что лет двадцать назад в пивном магазинчике Больного замочил с одного удара?..
- Неужто он?!. – ахнул Лёня.
- Он, зараза!.. Столько лет прошло, а почти не изменился. Ну, на лицо погрубее стал, телом помощнее, а так – тот же самый фраерок!.. Он-то меня не признал: я с тех пор совсем другой стал. Да и вряд ли он меня рассматривал во время нашей первой встречи…
- Ну, и?..
- Ну и шепнул я корешам, кто этот гад!.. Двое из них Больного знавали – вместе чалились. Ну, а трое остальных злы были на фраера. Разобиделись, что поколошматил их. И вынесли мы ему приговор…
Пашка положил на хлеб шмат сала, намазал сверху горчицей, сунул в рот зубчик чеснока. Вкусно – жуть!..
Лёня перестал поторапливать товарища с рассказом. Зачем? Сам всё выложит, никуда не денется. Ему этого не меньше хочется, чем Лёньке услышать. А он потерпит. Предвкушение приятней, чем уже свершившееся событие.
Лёня устелил поверх куска хлеба колбасу, на неё – пластики сыра, жадно вонзил в бутерброд стальные зубы. Рука потянулась за солёным огурцом.
- Короче, ночью мы на него навалились, - продолжил Пахан. – Двое за руки держали, двое за ноги. А мы с одним корешком душили – моими штанами. Ох, и крепок был, зараза!.. Так брыкался – насилу управились!.. Из-за девчонки не стали бы пыхтеть, но за Больного отомстить стоило!.. Ну, значит, удавили парня, да из его трико смастерили удавочку – на ней и подвесили к оконной решётке. О!.. Да я ж своё трико, которым фраера задушили, принёс – тебе показать!.. Щас!..
Пашка вышел в прихожую, отыскал свой пакет. Вернулся на кухню, торжественно неся перед собой орудие убийства.
- Вот они, штанишки!..
Лёнька с уважением посмотрел на реликвию, протянул было руку – пощупать, но передумал, убрал клешню назад.
- Д-а-а, дела-а-а… - восхищённо протянул он. – Ну, брат, порадовал!.. За такое не грех и выпить!.. И Больного помянуть.
- Это точно – не грех!.. Однако, вишь, как бывает!.. Столько лет прошло, и свела судьба. Не ушёл козёл от расплаты!..
- Ну, а менты?.. Менты-то что?.. – всполошился Лёнька. – Как они отреагировали? Сильно пытали?..
- Не, не очень!.. – покачал головой Пашка. – Кому он на хрен нужен, насильник этот?.. Козлы небось сами были довольны, что этого гада не стало… Ну, а мы сказали: легли спать, утром проснулись – висит красавец. Видать, совесть замучила. А может, не стерпел, что от сытной привольной жизни в такое место попал, Богом забытое. Ну, а ещё вариант: с горя себя порешил, от обиды, что безвинного осудили. Он ведь плакался нам, что не трогал девчонку, а она пальцем на опознании ткнула в него …
- Врёт, сволочь!.. – заявил Лёня так уверенно, будто сам присутствовал при изнасиловании. – Многие наворочают дел, а как за решётку попадут, невинными ангелами прикидываются – я не я и жопа не моя!..
- Во-во, я тоже так считаю, - поддержал кореша Пашка. – Да и не только считаю – встречал таких!.. Ну что, вторую открывать будем?..
- А как же, братан!.. – спохватился Лёнька. – Конечно, будем!.. – потянулся за пузырём, стоящим на полу, открутил ему башку, плеснул в стаканы.
- Давай, братуха, за нас!.. – поднял хозяин свою посудину. – Что б всё и дальше было как у людей!..
Кобель кивнул, молча поднял стакан…
Когда выпивка закончилась, Пашка засобирался домой. Глянул на настенные часы: девяти ещё не пробило. Но раз водки нет – нет и посиделок. Без неё и разговор не разговор. И брат не брат, и друг – чужой человек. Так говорят, но это не про Лёньку с Пашкой – уж они-то цену дружбе знают!.. И Больной знал, да рано сгинул…
- Оставайся, друг!.. – предложил Леонид. – У меня кресло раскладное, я тебе на нём постелю.
- Нет, до дому пойду, - заупрямился Пашка. – Пройтись охота. Такая погодка стоит славная!..
- Ну, тогда и я выйду – провожу тебя.
- Айда, брат, прогуляемся перед сном!..
Вышли на улицу. Правда, хорошо!.. Приятный тёплый вечер. Ни малейшего ветерка, деревья – как вкопанные стоят. В смысле замерли: не гнутся, корнями не скрипят, ветками не машут. Идти недалеко – Павел обитает через три дома. Пошли не спеша. Какая она всё-таки сладкая, свобода!.. На улице оживлённо: не только Павел и Леонид наслаждаются прогулкой, - желающих подышать воздухом, напоённым ароматом листвы и цветов,  нашлось предостаточно. Неугомонные парочки прохаживаются под ручку, на лавках лентяи отсиживают задницы. Благодать!..
- Кобелёв!.. – окликнул кто-то.
Павел вздрогнул, повернул голову.
Мент, который его допрашивал в то кошмарное утро после злосчастной ночи. Когда Пашка соседа зарезал.
- Здрассьте, Борис Николаевич!..
Кобелёв скосил глаза. Ментяра не один – с женой и сыном. Большой сынуля, лет восемь-девять. Жена красивая. Живот торчит – беременная. А у Пашки до сих пор никого – ни жены, ни детей. И не было никогда. И будут ли?..
- Давно освободился?..
- Третий день гуляю…
- Условно-досрочное?..
- Нет, от звонка до звонка, - обиженно скривил губы Павел.
- Неужто уже семь лет пролетело?.. – покачал головой мент.
Надо же, помнит, сколько Кобелёву тогда впаяли!.. Во память!..
- Ну ладно. Давай не хулигань больше!.. – строго посмотрел Борис Николаевич. – Если с работой проблемы будут – постараюсь помочь. Но на кресло начальника не рассчитывай!..
Ещё шутит!.. Хотя чего ему не шутить? Он законов не нарушал. Наверно. Но не попался – точно!..
- Спасибо, Борис Николаевич!..
- Ну, бывай!.. – последовал неодобрительный взгляд на Леонида. – И ты, Костяев, не дури!.. Работаешь?..
- Приходится... – вздохнул Лёня.
- Участковый заходит?..
- Не забывает… - чуть не слетело с языка «гад», - слава богу, затормозил вовремя.
- Ну ладно… - Борис Николаевич сухо кивнул, повёл своё семейство дальше.
Пашка заворожённо оглянулся, провожая взглядом троицу.
- Ты чего?.. – шепнул товарищ.
Кобелёв махнул рукой – отстань, мол, после скажу!..
Через несколько шагов толкнул кореша под локоть.
- Ты на пацана обратил внимание?..
- Пацан как пацан, - пожал плечами Лёня. – Что я, мальчишек не видывал?..
- Не-е-т, это не простой мальчишка!.. – схватил его за руку Пашка. – Вылитый фраерок, что Больного замочил!.. Вот это сходство!..
- Да ты что?.. – распахнул глаза Лёня, суетливо оглянулся, завертел головой. Вон они! Эх, да что толку – лица ведь не видно. Жаль.
- Что ж ты… - хотел было упрекнуть друга, но понял, что и это напрасно: ну как бы Пахан обратил его внимание? Что, сказал бы: «Смотри, а пацан-то у мента – копия фраера, завалившего в пивной нашего кореша!..»?.. Ничего, даст бог, ещё свидимся, город маленький. Уж тогда Лёнька не упустит своего – разглядит мальчонку как следует!..
- Да-а-а, Серёга!.. Успел на земле след оставить!.. Наш пострел везде поспел!..
- Кто это – Серёга?.. – не понял Лёонид.
Павел с сожалением посмотрел на товарища.
- Так фраера того звали…
- А-а-а…
«Бэ!..» – хотел влупить другу Павел, но передумал: как-то по-детски это…
Мальчик потянул отца за руку:
- Пап, а кто это?..
- Так, старые знакомые… - Крыжов ласково посмотрел на сына. – Это с работой связано…
- Они что, тоже милиционеры?.. – удивился мальчуган.
- Нет, Антон, - улыбнулся отец. – Эти люди когда-то нарушили закон…
- А-а, понятно, - мальчишка оглянулся. Но не опасливо – чего ему бояться? Вон у него какой папка! Майор милиции. Да и сам он не промах… Нехорошие дяди!..
- Лида, ты как, не устала?.. – Борис заботливо приобнял жену. – Может, домой пойдём?..
- Нет, давай ещё погуляем, на улице так хорошо!..
- Как скажешь, - улыбнулся муж и счастливо вздохнул. Господи, как классно жить!..


1)БУР (барак усиленного режима) – так прежде назывался ПКТ. ПКТ – помещение камерного типа, внутренняя тюрьма колонии, в которой содержатся злостные нарушители режима содержания.