по дорогам войны 16

Чехословакия селение Склене Теплице 18 марта 1945 г воскресение.

Вечер. В комнате холодно и в ожидании ужина решил написать о своих впечатлениях за день. На встречу к нам движется несколько румынских дивизий. И, по всей видимости, завтра или послезавтра дивизии предстоит марш. Куда? Сказать трудно. Если исходить из соображений о то что в последние дни на правый фланг двигались румынские и турецкие дивизии и сменили наши части и кроме того левый юго-восточный берег Грона полностью очищен от немцев наша дивизия вероятнее всего как правило направлена будет на более серьезный участок фронта, для прорыва для наступления а таким участком является сейчас конечно участок Второго украинского фронта северо-западнее города Левице и города Будапешта, юго-западнее Будапешта (северо-восточнее озера Балгатон). Во всяком случае, думаю, мы пойдем левее. Сегодня снова купался в серной ванне и случайным моим компаньоном оказался воспитанник 3 батальона 307 стрелкового полка Шалопа Борис Иванович (хороший юноша, подросток с 1929 г). Он сирота и с 1943 года в Красной армии. Позади меня стоит рояль. Только что пришел гвардии старший лейтенант заместитель командира второго дивизиона по политической части (фамилию его я не знаю) и сел за рояль. Играет дивно. Звуки наполняют комнату и уносят далеко далеко в мир мечтаний и грез. И какой то миг по ассоциации вспомнился 1928 год и 1929. Педагогический институт, Алатырь, юность, студенчество и друзья – Женя Арденков, Женя Иванов, Володя Карев, Сара Котова и Павлина Потапова. Вспомнились хорошие вечера и проникновенная музыка Жени Иванова, и Павлины Потаповой. И вот? Что я слышу? Льется мелодия грусти талантливого поэта бродяги и хулигана Сергея Есенина. В этой мелодии «Письмо матери» вся тоска великой русской истиной души. Другой капитан также неизвестный мне поет проникновенно. Чутко с душой и явно слышится, что душа его изранена переживаниями.
А там, за стенами этой комнаты над Карпатами опустилась ночь. С большими и яркими звездами. В глубине долины звенящую тишину ночи рассекает падением вод звонкий весенний поток. Иногда эхо троекратно звонко замечется в горах, посыпается с крутых отвесных скал камни и все живое вздрогнет от неожиданности. Это артиллерия ведет бои за Грон. И снова все стихнет. Уйдя в мир музыки, начинаешь понимать какая пропасть лежит между культурой мира и варварством войны. Не придирайтесь с точки зрения марксизма к этим мыслям те, кто читать эти строки в этот мир бескультурья мы ушли не по своей воле, по воле гения тьмы и Ада фашизма. Мы ушли в этот мир невежества и крови для того чтобы дать миру – мир цивилизацию и гуманность.
Сегодня я вдоволь посмеялся. Мимо меня по веранде прошел шустрый юнец лет восемнадцати радость второго дивизиона и задорно пел. «На позиции девушка – а с позиции мать, на позиции честная - а с позиции ****ь». Грубо и, тем не менее, как остро и правдиво! В центре местечка на отвесной скале есть на открытом воздухе душ горячей воды. Ежедневно проходя по улице мимо этой скалы можешь любоваться картиной, как десяток молодых здоровых парней совершенно голых моются под душем гогочут и нимало не стесняясь тем, что вокруг проходят все и гражданское население в том числе. Война породила подобные нравы, и только война. А видел ли кто нибудь из вас до войны как люди ищут вшей, не стесняясь присутствия других? Нет. В годы войны вы можете увидеть как полк солдат усевшемся на солнечном припеке у дороги, сняв рубахи, ищут вшей. Теперь этого нет. Теперь солдат воюющий за границей питается и живет лучше. Но это было, особенно в незабвенные 1941-1942 годы.
Пусть уйдут годы. Бывшие фронтовики возвратятся к своим очагам. Между многомиллионной солдатской массы из их недр выйдут блестящие писатели, которые опишут незабываемые годы борьбы великих своих товарищей. И они, конечно, не забудут и всех трагических элементов солдатского быта.
Тишина переднего края в те минуты, когда я пишу эти строки, неожиданно сменилась артиллерийским налетом немцев. Вероятно, они проследили и узнали о смене части и приходе румынской дивизии.
ЧЕХОСЛОВАКИЯ. Г Левице 24 марта 1945 года суббота.

Два дня тому назад на вечерней заре приехал в город Левице. 20 марта дивизия и полк покинули передний край селения Склене Теплице в районе Грона сдав этот участок фронта румынским частям, и совершила передислокацию. Днем 20 марта выехали из Склене Теплице через Тепногли, Георг Штольня, Банску Штявницу и сосредоточились вначале в Пиарг пять километров юго западнее города. Рано утром 21 марта полк двинулся вновь через Богуце, Ботовце, Дислож на 35 километров все в том же западном направлении. Горные ущелья и скалы постепенно сменились холмистой местностью, а затем началось некоторое подобие равнины. Давно не видел я сердца Карпат равнины, о которой истосковался. И вот она! Широкие поля, дорога среди них. Горы расступились и ушли, куда то далеко далеко. Едва видны на горизонте. Голубые вершины их едва различаются на десятке километров. Еще в Пиарг стало известно что, не доезжая до города Левице километров 5-6 дивизия уходит к Грону и занимает свой участок. Дороги стонут от гигантского нескончаемого потока войск. Пехоты, артиллерии, танков и машин. Когда мы подъезжали к Банской Штявнице на перекрестке двух шоссейных дорог образовалась пробка. Несколько дивизий шли в одном и том же направлении . 110я, 203, 228я. Когда утром мы прибыли Дислож (8 километров севернее города Левице) я ясно понял что здесь начнется прорыв. Шла вся 33 армия. Сегодня прибыла в полном составе сюда 7я армия. Я помню как в августе 1944 года между 17 и 20 числами прорыва под Яссами, по всем дорогам Бессарабии и Северо-Восточной Румынии шли бесконечные потоки войск и техники. Так и сейчас. На вечерней заре большой и красивый город Левице еще был наполовину пуст. Жители эвакуированы в тыл фронта на 15-30 километров. Военной почты нет. Передний край к северо-западу от города 7-8 километров. На передовой зловещая тишина. Ни единого выстрела. Зашло солнце. Наступила теплая мартовская ночь. Луна конца первой четверти освещала город., но он был уже полон движения и жизни.
Город с каждой минутой наполнялся батальонами полками дивизиями корпусами армии. Нельзя было на узких улицах ни пройти, ни проехать. Все дворы и сараи заполнены конями, бричками автомашинами. Все комнаты этажи и лестницы солдатами. Везде и в городе и за городом пушки пушки и пушки! Шагу ступить негде. Везде пушки. 23 марта днем и ночью дороги по прежнему стонали от движения техники – «Катюш», «Андрюш», тяжелой артиллерии танков. Наводнение техникой и пехотой продолжается и до сих пор - (24 марта 23 часа 30 минут) Большой город Западной Европы. В огромные окна залы заглядывают вершины Альп. На западе умирает вечерняя заря, и лучи ее света заливают бледно-голубым фосфорическим светом пустой асфальт, улицу и огромные корпуса домов. Всю ночь вчера город и его окрестности содрогались от взрывов немецких бомб, всю ночь в воздухе гудели немецкие самолеты в городе полыхают пожары. Люди не спят. В этой части города, где живу сейчас я, сравнительно тихо, если не считать сотни 8 снарядов упавших в радиусе от дома занимаемого мной. На 150-200 метров. Дом остался цел. Окна огромные и светлые, чудом сохранили стекла. В комнате тепло и уютно. Со стен в золотых рамках смотрят на меня фамильные портреты, каких то родовитых и знатных мадьяр. Мадьяры (хозяева дома) неизвестно где. Это хорошо. На столе горит лампа. Комбат Белогуров спит. Иван Терехов и Николай Потапенко тоже. Но вокруг дома мы расставили несколько постов. Несколько раз выходил на улицу. Лунная ночь делает город волшебным. Воздух свеж и прозрачен. Но где то на недосягаемой высоте слышится непрерывный рокот моторов немецких самолетов. Передний край озаряется вспышками похожими на зарницы взрывами, гулко разносящими эхо. Резонансом среди каменных стен и асфальта города.
Зенитные пулеметы неумолкаемо строчат в сторону невидимого врага, гул моторов которого едва слышен. А легкие противотанковые бомбы – хлопушки как горох сыплются непрерывно в различных концах города. Безусловно «товарищ фриц» как в насмешку зовут немцев фронтовики уже знают о готовящемся против него ударе.
Сегодня весь день работаю над историей полка. Закончил описание сражений в районе венгерского селения Надь Байом и перешел к боям под селением Бихор Удвари. Хорошо хоть то, что сегодня почти никто не мешал мне. А то вчера, как только я собрался приняться за работу пришел капитан Фукс (парторг полка) и привел ко мне капитана Стуковского и сержанта Ростовцева (работников политотдела дивизии) которые тоже пишут историю дивизии и пока еще ничего не написали. Так вот они целый день просидели у меня не дали работать. Толкли в ступе воду и извлекали из моей работы материал для истории дивизии. Оказывается во всей дивизии историю полка пишу только я. (в 247ом артиллерийском полку) а 307, 310 313 стрелковый полки, в том числе и эта дивизия этой работы почти не начинали. Этими днями получил несколько писем. Два от своего племянника Бориса Добронравова, одно от Славы, одно от Нины, от Цендринской Нины Петровны, от Зои Котельниковой и наконец, самое интересное от Феодосия Федоровича Гливинского из Сталинобада. Он как всегда старый холостяк, острит против женщин испражняясь цитатами Еврипида и других светил древности и средневековья надо сказать остроумно. Я с ним согласен. Тоскуют также и местные и ждут моего приезда.
И так завтра наступление! Дай то бог удачи! Только сейчас тяжело ранен в голову руку и ногу ездовой Щербаков и его конь. В девяти метров от него упала бомба хлопушка. Вчера мне приснился сон. И странное дело. Эти сны о Ленской тайге и прииске Светлом, который с каждым днем все делается дороже и милее для меня снится мне все чаще и чаще. Вот уже второй раз я с радостью и одновременно, с какой то сладкой грустью переживаю волшебный мгновенный приезд на Ленинский. Ночь. Приисковая улица в темную ночь безлюдна. Я знаю, что давно уже не был Ленской (4-5лет) и мне хочется узнать остался ли кто из моих дорогих и близких друзей юношей учащихся. В оба раза я захожу ночью в школу. На этот раз я встретил там ученика шестого или седьмого класса (по 1939 г) Владимира Уткина. Часто вспоминаю Юру Печенкина, Василия Адеева, Яна Максимова Сережу Шатова, Ваню Банщикова и многих других прекрасных юношей. Увижу ли я их когда нибудь? Разве можно забыть прекрасно проведенное время на Бодайбо на квартире у Семена Блинова? 15 ноября 1039 г вместе с Яненам Максимовым? Нет! Вспоминаются и другие. Ваня Семин, Миша Балибин, Миша Оглоблин, Шура Андриенко, Ваня Третьяков, Саша Гуляев, Вася Хохлов, Сеня Эблемутов, Гриша Коварский, Иосиф Лоханин, Ваня Филипенко. да мало ли друзей осталось в прошлом, которых вероятно больше никогда не увижу. Месяца два назад я, также тоскуя по Ленской тайге, как и сейчас, написал письмо в адрес Ленинской средней школы на имя директора и просил ответить мне, где Янек Максимов Сережа Шатов и другие дорогие люди моего прошлого.
Получу ли ответ и когда? Ах, как я рад буду этому ответу, если получу его! Ну что же! Пора спать. Сейчас около трех ночи, 25 марта 1945 года. По асфальту грохочут брички, а окна сотрясает канонада.