Марыся

                Посвящаю моим давним друзьям сибирякам
                Николаю, Светлане, Инге…


                21223. Марыся.

                «Дорогу в детство нам не               
                проложить…»

         Зачитываясь Стругацкими, («Страна багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажёры», «Трудно быть Богом»), я думал, что жизнь будет только улучшаться. В апреле Восток-1 вынес на недосягаемую высоту Юру Гагарина. Вечером 12 апреля я смотрел на заходящее солнце и думал, что этот момент надо запомнить на всю жизнь. …Всё должно было быть по Стругацким. Но тогда, да и теперь я очень открыт и всё ещё жду только радости от жизни. 
   
       Мне казалось, что люди не могут принести друг другу боль, подлость… И, конечно же, - ещё не знал тогда постулата «Благими намерениями устлана дорога в Ад». Читал я видимо излишне много для своих 9 лет.
       Правда это была в основном научная фантастика, основанная на знаниях фундаментальной  науки, (отличать от того бреда, который называют фантастикой сейчас в начале 21 века). Зато я уже знал, что существует философия Канта, Платона, Плутарха, ядерная физика и астрофизика, баллистика, космодинамика и вообще много прекрасных и умных наук и вещей.
      Мало что понимая, я чувствовал своё родство с этими книгами. Со многими из них ещё только предстояло познакомиться. И они терпеливо дожидались меня дома.
       А ещё отец не знал, что я уже нашёл спрятанный им от меня громадный (90 вт) паяльник. Была и гордость – только что, подаренный родителями за «сплошные пятёрки» по окончании 4 класса новенький велосипед из Риги «Орлёнок», а он приучал меня ухаживать за ним и постоянно путешествовать.
     «Дорогие радиослушатели, начинаем для Вас воскресную радиопередачу «С добрым утром!»,- произнесло радио голосом бессмертной Дубовицкой. Звуки радиолы из какого-то открытого окна восьмиквартирного бревенчатого офицерского домика вырвались под солнце. Воздух наполнился весёлой музыкой и юмором. Роскошная природа восточной Сибири солнечным июньским утром (но, между прочим, мог пойти и, причём в любой момент снег – климат резко континентальный, и это тоже я знал уже). В общем, всё ждало моего пришествия. Через кроны корабельных сосен ярко светило солнце, ожидая, что я буду делать дальше?  На встречу  с непознанным я и отправился, подкачав шины своего велосипеда. Кстати в этом крылась и  проблема. Для своих неполных 10 лет физически я был слабоват. И, хотя, прекрасно стрелял («…если бы весь офицерский состав стрелял у нас как этот мальчик…», - задумчиво сказал полковник Никоненко (он же комбат), рассматривая после очередных стрельб мои мишени) из ТТ, ПМ и СКС, но вот накачать шины своего новенького велосипеда мог лишь с большим трудом. Для этого приходилось упирать насос в какую-нибудь толстую доску, да причём так, чтобы не повредить шланг. Но как бы то ни было,- велосипед, дождевые черви, удочка были приготовлены, а родителей дома не было, по случаю очередного отпуска отца. Наташа,- моя сестра учитывалась, по её собственному выражению «до потери сознания», а значит никто не станет меня ограничивать, может от того я, почувствовав свободу, и решил смыться на рыбалку. Дорога между сопок до «водоёма» (на военных топографических картах так и было написано «водоём» и ещё какие - то цифры), построенного для собственных нужд личным составом сапёрного штрафбата в/ч № 21223, на велосипеде должна была быть короткой (всего - то километра два). Строго говоря дорог на «водоём» было две. Длинная, прорезавшая тайгу под прямым углом, где на этом самом углу стоял колоссальный кедр. И короткая – по гипотенузе, получавшегося от сложения на карте прямоугольного треугольника, если идти или ехать вдоль основания сопок. Я ещё не подозревал, что неожиданности - прямое следствие самоуверенных поступков маленьких мальчишек, даже если они на «отлично» заканчивают 4 класс.
         Миновав КСП (просто перепаханное мощными тракторами поле) шириной метров 100 и часового на ней, отделявшую от таёжных зарослей военный городок, огороженный двурядным и двухметровым забором из колючей проволоки, я свернул на таёжную тропинку, которая вилась у основания сопок. И вот тут впервые на меня сверху что-то посыпалось. То ли кусочки коры высоченных сосен, то ли иголки и обломки маленьких веточек. Во всяком случае, я стал думать, что в безветренный солнечный день может вызвать такое явление… И услышал какое-то странное, грудное и одновременно жалобное мяуканье. Надо сказать, что в таёжный распадок между двумя сопками я углубился уже на полкилометра. Прошедшей зимой из-за несчастного случая и соседа- изобретателя и радиста, лейтенанта Жоры Мауля (его колоссальных размеров «двойной квадрат», специалисты поймут, что так именовали по К. Ротхаммелю тип антенны ( - хотелось смотреть телевизор, а до Канска с его ближайшим передатчиком было далеко) чуть не разнёс, падая из-за сильных ветров той осени, весь дом), я лишился лучшего друга – котёнка Кузи. Поэтому решил, что какая-то домашняя кошка заблудилась, и ей надо помочь. Остановившись, после того как получил уже хорошей кедровой шишкой по голове. Я позвал несчастную кошку: «Кис – кис!» Последовавшее дальше запомнилось так как - будто было только что. Где-то вверху раздался треск. Как если бы с дерева высотой метров 20, хватаясь руками за ветки, падал человек. А потом из-за поворота тропинки, огибающей последнюю перед «водоёмом» сопку, вышла большая рыжевато-палевая кошка, с красивыми, стройными, сильными лапами. С очень красивыми ушами с кисточками. Она села прямо посреди дорожки и стала отплёвываться  мелкими шишками, веточками, хвоей той ели, с которой видимо и поспешила ко мне. При этом она не отрывала глаз от меня. «К…кысь»,- охрипшим голосом я (видимо по инерции) произнёс опять. (Оказывается спускаясь, в данном случае с ели, она сначала довольно удачно съезжала с 20 метровой высоты, потом проломив ветки в одном месте, ей пришлось тормозить уже и зубами.) Чихнув совершенно по-кошачьи, кошка уверенной хозяйской походкой (но одновременно как кокотка) направилась ко мне, а когда приблизилась вплотную, совершенно как домашние кошки, ласкаясь, боднула меня раза три головой, так что с велосипеда я хоть и стоял, но всё же свалился. И стала мурчать совершенно по-кошачьи, но громко так, как будто включили рядом какой-то моторчик. При этом она внимательно рассматривала и обнюхивала меня, велосипед, удочку, банку с червями. От её взгляда не скрылась ни одна самая мелкая деталь. Вердикт вынесенный ею был в мою пользу. Впрочем он был таким тогда ещё, когда она наблюдала за странным объектом, который блестя колёсами, быстро приближался к её владениям. – Ветер – то дул со стороны военного городка. А её обоняние позволило заранее предвидеть отсутствие оружия у самоуверенного отличника, да и весь дальнейший ход событий. Встать было сложно,- с одной стороны крутой склон сопки, поросший густым кустарником. С другой,- красивая девочка – Рысь. Она удивлённо смотрела, как я возился в кустах со своим велосипедом, блестящие колёса, которого не давали ей покоя,- время от времени она с опаской трогала их правой передней лапой. Резких движений я не делал. Да она и не ощущала, мне кажется, с моей стороны никакой опасности. Как бы то ни было, мне удалось встать. И тут, не знаю, что на меня нашло, - я её погладил, как гладил Кузю, между  ушами, а она позволила это, правда не без опаски. Сначала понюхала мою вытянутую левую руку, а потом зажмурилась и лизнула её. От кошки исходил острый, но одновременно очень приятный для меня запах. Шерсть плотная и блестящая между ушами, была почти белоснежной на животе, а выше – палевой, всё больше темнея к спине. Так мы познакомились. Путь назад был закрыт Марысей (самое подходящее имя для моей рыси подумалось сейчас, тогда я её звал Рыся). Держа велосипед за руль, и почему-то всё ещё не испытывая страха (хотя ведь должен же,- думалось мне всё время), я двинулся к «водоёму». Марыся шла рядом, время от времени стараясь перехватить мой взгляд. Шла она совершенно замечательным образом. – Размахивая передними лапами. Сначала я не понял, почему она так идёт, но спросить не удавалось. Хотя слушала она меня очень внимательно. А потом, присмотревшись, я понял, - на ходу она ловила бабочек и съедобных жуков. Кормиться-то надо было. (Всё, что она ловила, было исключительно съедобным. Как она это определяла. – Для меня и сейчас загадка.) Вот и приходилось размахивать лапами. (Видимо от неё  я сам очень просто в лёт сразу после рыбалки стал ловить жуков, бабочек, мух…, но вот их безопасность определять так и не научился.) «Трень»,- это Марысины когти попали в спицы велосипеда. От этого звука она встала как вкопанная, встал и я. Пришлось показывать, что вызвало её заинтересованность. Звук, издаваемый спицами, ей так понравился, что по ходу движения она не раз ещё извлекала его. Едва удалось отвлечь её от этого занятия. Потом она «обрушилась» в болотистую низину, предшествующую «водоёму», заигравшись с бабочками и колесом. Надо было видеть её живописную морду, когда она каждый раз поймав бабочку, демонстрировала её мне. Бабочки были довольно крупные и закрывали её (хотел написать лицо) почти наполовину. При этом выглядела она просто как клоун. Я смеялся. А она, не понимая, смотрела на меня,- еда же. Потом с очередной добычей, она встала передо мной, явно предлагая разделить с  ней трапезу. Отказываться было нельзя – обидишь. Едва удалось припрятать бабочку в банку с червями. Марыся, недоумевая, смотрела на меня,- «и вот это ты ешь?»,- читалось в её взгляде. В общем, кому что нравится,- эпизод всё же кое-как удалось замять. В этот момент она опять  сорвалась с тропинки, которая кончилась, и открылась большая и широкая площадка - «пляж» перед «водоёмом», почти посередине разгороженным, выстроенным, видимо для каких-то неведомых мне целей, дощатым коробчатым настилом… Пока Марыся выбиралась из оврага, я обошёл «водоём» и поднялся с противоположной стороны его на то, что вообразил сопкой. Это была колоссальная насыпь горной породы, успевшая порасти мелким редколесьем.
       Теперь в начале 21 века я знаю, что «полигон для уничтожения боеприпасов с истёкшим сроком годности», как объясняли нашим родителям и нам, если спрашивали, был прикрытием для колоссального подземного строительства шахтного пускового комплекса ракет, названных врагами SS-18, который, как и весь Советский Союз, Михаил «меченый» и алкоголик Ельцин продали… Американцы, ради того, чтобы по - больше получить денег от своего конгресса на вооружение своей «слабой» армии, любили пугать конгрессменов. На этом основании SS-18 в кругах военных USA получила ещё и название «Сатана», из-за того что существующие у американцев системы ПРО просто не замечала. 50 управляемых боеголовок с запрограммированными целями одновременно перехватить невозможно. И не важно, что половина из них были, как говорят медики - «плацебо», т.е. пустыми...
        Марыся, выбравшись наверх, и не обнаружив меня «устроила истерику». Идти по открытому пляжу она считала опасным и страшно боялась, но и моя пропажа её  категорически не устраивала. В общем,  всё было плохо. Несчастная кошка села у кромки поросли кустарника там, где заканчивалась тропинка, по которой мы шли с ней вместе и стала «оплакивать» мою пропажу. Это было так больно, что сердце у меня не выдержало. Спрятавшегося в редколесье она меня не видела. И я встал…, лучше бы я этого не делал. Сначала она полезла на ближайшую к ней сопку,  а потом когда поняла что так до меня не добраться,- видимо решила «утопиться». Воду кошки не уважают, а уж ту, которая была в «водоёме»  буквально ледяную (на глубине 1-1,5 метра в этой зоне была вечная мерзлота), – тем более. Но моя милая кошка решила его переплыть и в не самом удобном месте,- в той самой болотистой низине, предшествовавшей водоёму, видимо решив, что длины её ног хватит на такой переход. Так что в какой-то момент, когда, запутавшись в осоке и прошлогодних камышах, она стала захлёбываться, я был уже готов её спасать. Подхватив удочку, банку с червями и велосипед я «бросился» на помощь. Пока я продирался через редколесье с кустарником искусственной, как я успел понять, насыпи, стали слышны странные шлепки. А когда я выбежал на дамбу плотины то увидел, как Марыся поднимается на возвышающийся над водой полуметровой высоты коробчатый настил, позаимствовав опыт электриков, ремонтирующих провода на столбах. Только когти были настоящие, и вбивала в доски обшивки она их уже из последних сил. Этот звук я и принял за шлепки. Лапы у неё дрожали, а когда подъём был закончен, она просто упала на нагретые солнцем доски настила. И тут увидела меня… Она поднялась кое – как на дрожащих лапах, и, пытаясь стряхнуть воду со своей мокрой шубки, едва снова не попала в ледяную воду «водоёма». Я побежал к ней, чтобы это не повторилось. Как она жаловалась! И на мою беспутность, считая видимо меня котёнком по каким-то только ей понятным признакам, и на то что холодно и мокро… Это было очень трогательно. Сняв с себя военную рубашку (х/б, мальчишки, сыновья офицеров не знали другой одежды) я стал вытирать и промокать шубку Марыси. Какое потрясение было у неё  в глазах, когда я снял с себя рубашку. Но прежде чем разрешать протирание она обнюхала её подробно. – Можно. Пахнет нами. Вытирать пришлось долго. Но всё когда нибудь кончается. Потом пришлось перетаскивать Марысю на другое сухое и тёплое место. А потом было… счастье. Я ловил мелкую рыбёшку «водоёма» для Марыси... (она почему-то называлась «Гальян»). – «Так вот для чего нужна была эта палка…». Она согрелась на солнце конца июня. Дрожь постоянно заставлявшая содрогаться её небольшое тело,- прошла. Видимо рыба, тоже сыграла роль. И снова стал работать моторчик. Голова Марыси лежала у меня на коленях. Глаза  смотрели то, заглядывая внутрь моей души, то не отрывались от поплавка. Таких глаз я не видел больше за всю свою жизнь. Серо - голубые, видевшие то, что было не доступно мне. Зная сейчас, что глаза рыси жёлто - коричневые, я всё же описываю именно то, что видел тогда сам. Может это Кузина душа отражалась в них? Во всяком случае, я чувствовал любовь природы ко мне. В этом я был уверен. После первой рыбёшки (я едва уговорил её не бросаться за ней в воду). И когда она поняла, что рыбу я ловлю для неё… - положила мне на правое колено голову. Потом окончательно придя в себя и, решив, что поскольку рыбу ловят ей – она главная на рыбалке, уселась прямо передо мной так, что поплавок мне не стало видно. (Как оказалось это было и не обязательно,- Марыся каждый раз, когда клевало низко наклоняла голову). При этом поёрзала задом, чтобы я освободил ей побольше места. Наши головы оказались на одной высоте и, поворачивая свою красивую мордочку ко мне, время от времени, она сталкивалась со мной носами. Наверное, поэтому женщины с другими глазами в жизни меня, после этого случая, никогда не интересовали.
        И вдруг что-то изменилось. Слышала она всё и очень издалека. Я поражался, что для неё было все равно – жук ли поскользнулся на мокрой травинке у неё под носом, или пара барражирующих в квадрате полигона МИГ-19 c подвесными топливными баками на высоте 3 км, и удалении 5-7 км, изменили вектор движения, выбрав посадочную глиссаду, заходя на ВПП Канска. А тут она подняла голову и стала смотреть на вершину ближайшей сопки. Через минуту из-за неё беззвучно выскользнул странный летательный аппарат. Полёт его только вначале был беззвучен. Далее возник звук напоминающий шелест мелко нарезанных полос бумаги на ветру. Пролетев точно у нас над головами на высоте, которую мне не давало определить разыгравшееся воображение. Пришелец, а это был точно он, уж в этом я не сомневался! Удалился от нас примерно на 1 км в сторону колоссального кедра (говорю так поскольку он был выше 20-25 метровых сосен, росших рядом, в два раза), а поравнявшись с ним, выполнил классический боевой разворот, выпустил закрылки (при этом задний край крыла у него изогнулся так, что был, развёрнут вниз), и - шасси,… оказавшись вульгарным селезнем. Я уже читал, что это самая быстрая птица из всех. Но всё - таки это было разочарование для меня. Наглая утка заходила на посадку на ближайшую к нам с Марысей полосу воды.  А для Марыси (так думала она) начиналась охота. «Бабочка в ботах!»,- ругалась Марыся. Видимо её раздражало выпущенное перед глиссированием ярко-оранжевое «шасси» «пришельца. «Придушить дрянь!- ведь всю мою рыбу распугает». Глянув на неё, я её не увидел. Распластавшись, она превратилась в пушистое пятно на досках помоста. Рубашка моя уже высохла на солнце, но ею сушить Марысю второй раз я не хотел. Вода то – холодная, какая! Надо было отговаривать… И я стал её отговаривать. Она поняла, что разоблачена. Недовольно что-то промямлила и опять уселась прямо передо мной. «Бабочка в ботах» всё больше изгибая шею, пыталась рассмотреть показалась или нет ей, что рыбу ловили двое,- мальчик у которого можно было покляньчить хлеба и РЫСЬ! «Дак меня тут что есть будут?…вдвоём?!» И с этой до конца не оформленной мыслью как пушечный снаряд «пришелец» врезался в камыши и осоку, из которых так долго пришлось выбираться Марысе. Терпение Марыси кончилось. Пробежав по коробу дощатого настила она спрыгнула на «пляж» и тут вспомнила что РЫБА осталась в моём ведении. Она развернулась резко как могла, и бросилась обратно. Подбежав ко мне внимательно посмотрела в ведёрко (сделанное из большой консервной банки), мне в глаза (может съел уже), на поплавок – не клевало. И «рванула» изо всех сил ловить «бабочку в ботах». Тут кончилось терпение у меня. Собрав имущество рыболова, я спустился на берег, сел на свой велосипед и поехал по «большой дороге» в сторону кедра. (Что-то мне подсказывало, что Марыся меня догонит). Так и вышло. Она бросила попытки выловить верещавшего «режут, убивают» пришельца, тем более что к этому времени он выбрался на чистую воду и быстро поплыл к противоположному берегу, до которого было – то метров 15. И тут Марыся увидела, что меня нет. Ни секунды не задумываясь, она бросилась за мной.
       Дорога к кедру только называлась дорогой. Просеки прорубленные в тайге, сходились под прямым углом точно у большого кедра. Может быть раз или два по ним прошли вездеходы или тяжёлые КРАЗы. Образовавшиеся в глинистой почве колеи, под жарким солнцем просохли, а лучше сказать засохли. Так что быстро ехать к большому кедру не получалось.   Уже подъезжая к нему, я услышал лёгкий топот мягких лап. – Меня догонял маленький «иноходец». В конце концов, Марыся, а этот топот принадлежал, конечно же ей, обогнала меня и резко остановилась, перегораживая мне дорогу. Едва успев затормозить, я стал ругать её за необдуманность поступка. А она, молча, укоризненно смотрела мне в глаза,- понимая как мне показалось, гораздо больше того, что происходило. Всю жизнь потом я вспоминал, бросая очередную женщину, этот укоризненный взгляд красавицы из таёжной сказки и собственное предательство… Потом, всё так же молча, она подошла ко мне и, опять ласкаясь, боднула головой, не отрывая своих бездонных глаз от моих… Я понял, что «попался».- Мой наивный план смыться, пока Марыся разбирается с «пришельцем», провалился. В её глазах жила надежда, что я останусь с ней, которая боролась с её же интуицией, говорившей: «Не надейся!» Это было настолько очевидно, что я сел рядом с брошенным велосипедом и заплакал из-за того, что не мог взять Марысю с собой. На КСП часовой обязательно задержит нашу парочку. Да ещё чего доброго стрелять начнёт. Слёзы сами по себе текли у меня по щекам, и закапало уже из носу… Марыся, очень обеспокоенная этим обстоятельством, стала вылизывать мне лицо. Я стал ей объяснять, сбиваясь и путаясь, почему ей нельзя идти со мной. Что-то она из этой моей малолетней истерики поняла, потому что когда окликнувший меня часовой крикнул мне, что рядом со мной Рысь (видимо думая, что я её не вижу), а я так же прокричал ему, удивляясь собственному нахальству, что это моя Рысь и сейчас мы с ней попрощаемся и разойдёмся. А если он вздумает стрелять или побеспокоит начальника караула, а тот - чего доброго комбата, то от этого никто не выиграет, а ещё может и проиграет он сам. (Отец был начальником штаба батальона, и об этом знал, конечно, весь его личный состав.) Угрожающе ворчавшая, с того момента как мы вышли на КСП, Марыся, после оклика часового замолчала, растолкав мои ноги пролезла между ними, и встала прямо передо мной. Она молчала и только вздыбившаяся шерсть у неё на загривке и прижатые уши не обещали ничего хорошего часовому. Успокаивая, я погладил её, а Марыся аккуратно взяла меня за запястье правой руки и попыталась потянуть меня в лес к водоёму, ловить рыбу…, но отпустила почти сразу, поняв видимо, что наши пути расходятся…
       Ефрейтор терпеливо дождался, когда вдоволь нарыдавшись, мы с Марысей разошлись. Пошёл я прямо на часового, с тем, чтобы не дать ему стрелять. А то ведь патрон его СКСа был уже в патроннике.
       Я ещё долго видел её забирающуюся всё выше и выше на тот самый высоченный кедр с тем,  чтобы можно было видеть меня как можно дольше и дальше. … Ефрейтора я оставил с совершенно квадратными глазами. Конечно же он, как положено было всегда, сообщил о моих предосудительных отношениях с особой из-за заграждения начальнику караула. А тот в свою очередь – дежурному по части… и как следствие - комбату. Никоненко решил провести со мной разъяснительную беседу. Он знал, что родители – в отпуске. Вечером того же дня к нам зашёл его зам. – подполковник Левин наш сосед из квартиры напротив. И долго говорил мне как это опасно – дружить… Слушала его в основном Наташа, я находился в другом пространстве. В темноте ночи где-то бродила Марыся. Ощущение, что всё ещё впереди, не покидало меня. Пришлось долго отмываться. При этом выяснилось, что я здорово ободран и исцарапан, но крови не было нигде, ничего не было больно. Марыся очень тщательно всё зализала. …Зимой 1962 года (через полтора года), и нельзя сказать чтобы совершенно неожиданно для меня, мы встретились. Марыся привела двух своих детей знакомить со мной.
        Полтора года поздними вечерами я просиживал у колючей проволоки часто с «добычей» - одним или несколькими тетеревами с последней охоты отца, в которой изредка удавалось поучаствовать и мне.
        Дети оказались очень шустрые. Когда рядом со мной, легко и абсолютно бесшумно, перемахнув через колючее ограждение в темноте, приземлилась крупная Рысь. Я уже, знал, совершенно не испугавшись, что это она. Она очень выросла и стала ещё красивее. Тетерева казалось её не заинтересовали - она ждала ласки… Дети возились за забором не имея возможности справиться с препятствием. Мальчик пытался, продравшись через первое заграждение, добраться до моего валенка. И оба удивлялись, что мама чего-то ждёт, вместо того чтобы есть и кормить детей. А мы смотрели друг другу в глаза, и моя рука опять гладила жёсткую Марысину чёлку, и снова работал моторчик как тогда июньским летом 1961 года. Дети ошарашено замолчали, поражённые зрелищем мамы и какого-то человека, явно связанных дружбой. Марыся посмотрела в их сторону, потом мне в глаза и, подхватив тетеревов, перепрыгнула, воспользовавшись ёлкой стоявшей меду двух рядов  «колючки», с ними к детям положила добычу перед ними и вернулась ко мне.
        Мы долго сидели, обнявшись, пока хруст снега под валенками часового не заставил нас расстаться и теперь уже навсегда…
…………………………………………………………………….………………………..…………
         Надо сказать у той моей рыбалки были последствия. Почему-то не вспоминается, что перепуганная рассказом сестры Мама, после возвращения из отпуска с отцом, не выпускала меня на улицу неделю в наказание. А вот то, что все коты, жившие в нашем доме, в одночасье «съехали», причём так по-тихому, со всем имуществом («…всё ж нажитое непосильным трудом»,- у кого это был кусок мяса, у кого тетерев – с последней охоты хозяина, безуспешно разыскиваемый хозяйкой). При этом старались не оставлять за собой никаких следов (мне даже кажется, что каждый усердно замывал последствия своего пребывания в доме). Видимо Марысин запах, исходивший от меня, вызвал у них стресс.  Переселились они в дом, где квартировал комбат Никоненко, причём на чердак и все семеро вместе. Комбат недоумевал по поводу такого единодушного решения, пока отец не напомнил ему о моей рыбалке...
                Эпилог.
        Перечитывая написанное пять лет назад, обнаружил неточности, а добавившиеся данные, заставляют дополнительно прокомментировать случай из детства.
        Что касается «жалоб» Марыси на моё исчезновение в районе «водоёма», - таким образом (тихим отрывистым мяуканием) все рыси собирают своих детей, которых часто оставляют в одиночестве, отправляясь на охоту.  Их же чем – то кормить надо. А Марыся ждала детей. Ретроспективный анализ привёл меня вот к каким выводам:
1. Срок беременности у рыси достигает 24 месяцев. Значит в момент нашего знакомства она уже ждала детей, поскольку расчёты показывают что наше с ними знакомство произошло 24 декабря 1962 года (а не 63, как я писал). Отсюда её странное отношение ко мне как к своему ребёнку.
2. Постоянно звучащие взрывы (уничтожение боеприпасов с истекшими сроками хранения) не добавляли покоя в природе. Множество животных покинуло этот район тайги. Так поступила и умная мама Марыся, оберегая детей.
3. Уходить надо было на юг (я очень надеюсь, что она так и поступила). Поскольку уничтожение базы (построенной «Военстроем» ГУЛАГовской по сути организацией Минобороны в 70х годах) стратегических комплексов SS-18 в угоду американцам, привело к серьёзному отравлению почвы и воды к северу от бывшего расположения в/ч 21223. Я своими глазами видел на выложенных в i-net Googl Earth по дурости своей американцами (они продают всё и Пентагоновская разработка превратилась в коммерческую) снимках земной поверхности этого района тайги десятки если не сотни га рыжего, как буд–то сгоревшего леса. Видимо топливо (скорее всего дептил) нормально утилизировать было накладно, и его просто слили. А, самое главное, значок о наличии четырёхшахтного комплекса SS-18 десять лет назад красовался именно в том месте, где случай свёл меня с Марысей. Теперь этот район отображается только в зимнем варианте. Значка нет. Зато есть странное поселение (окружённое бетонной стеной и широкой бетонной дорогой) в форме трапеции, не имеющее названия, в три раза большее, чем находящаяся рядом старая сибирская деревня Верхний Ингаш, тянувшаяся вдоль сибирского тракта километра на два-три.
И вот ещё один момент заставляющий думать как безнравственен по отношению к природе человек. За этим районом постоянно наблюдали НЛО. Мои детские фантазии оказались не совсем беспочвенны. Появление НЛО фиксировалось неоднократно – вот и снимок одного из них в районе Канска.