Глава 20 романа Оглянись на Лилит Вл. Лазаря

    — Извини, я заставил тебя ждать.
    — Я только что пришла, — соврала Жанна.
    На самом деле она примчалась в половине шестого. Единственное, что ей оставалось, маячить на виду у шлюх. Те с беспардонным видом ловили клиентуру еще на дальних подступах к «Планете». Путаны уже намеревались выяснить, что за бесхозная шалава ошивается в их удельном княжестве, но тут со стороны гостиницы появился Вадик.
    Жанна взяла его под руку,  и  они поднялись по ступеням.
    Словно монумент вырос плечистый, осанистый швейцар. Выправка, манера носить фуражку (она торчком стояла на бритой голове) выдавали в нем отставника.
     — У нас спецобслуживание, — прикрывая двери, буркнул ресторанный цербер.
    «Псы в ливреях стерегут доходные дома усерднее цепных, — подумал Вадик. — Без взятки в зал не проберешься». — Он вынул из бумажника несколько купюр.
    — В виде исключения, — отступая в сторону, пробормотал старик.
    Пухлая администраторша провела их к свободному столу.
    Развлекательная программа еще не начиналась. В зале слышалось лишь позванивание столовых приборов да вполголоса переговаривалась публика.
     — Ты что предпочитаешь? — Вадик передал Жанне меню.
    — Немного ликера и шампанское.
    Они заказали «Папараць-кветку», заливное из осетра и «Советское» полусухое.
     Жанна с любопытством огляделась — по части развлечений ее опыт был ничтожным. Два посещения «Зубренка» у черта на куличках, где «фабричные крестьяне» спускают по вечерам свои последние гроши и все заплевано, и четыре раза в «Каменном цветке» — почище, но не совсем уютно: наползает много дряни.
     В «Планете» она впервые. По рассказам Майки — кабак что надо. Но, как гласит пословица, лучше раз увидеть…
    Безусловно, интерьер шикарный, впечатляющий. Майка бы сказала: «Закачайся, не дыши».   Столы — из палисандра. Люстры и светильники, в два ряда опоясывавшие зал, из цветного чешского стекла. На дверях — пурпур, на окнах — алый бархат, драпировка стен — розовый шелк с тиснением; ковры, обивка кресел — насыщенный бордо.
    Правда, красные тона сильно возбуждают психику. Но ведь сюда идут не для того, чтобы дремать…
    В центре зала — «букеты» из местных «камелий». Их выдают глаза, они мечутся, стреляют по кабинам — там расположились толстосумы. Это ради них местные «камелии» копируют позы из «Лео-магазина». У них одна забота: пока хозяин не упился, переключить его фуцан из положения «висит» в положение «стоит». Майка называет это «бомбардировать гипоталамус».   Ей виднее — стаж у нее большой.
    — Этот кабак не исключение, — усмехнулась Жанна. — Основная публика — девочки девяносто шестой пробы.
    — Да. Это — «активистки», — согласился Вадик. — Они пришли подзашибить зелененьких.
    — А тебе какие больше нравятся — активные? Или не очень…
    — Мне нравятся красивые.
    — Эти тоже не уродины. — Она кивнула в зал.
    — Ты ничуть не хуже… — признался он.
    Жанна широко улыбнулась. Облизала пухлые накрашенные губы.
    — Ты находишь меня красивой?
    — Очень, — заверил Вадик.
    Она кокетливо прищурила глаза. Раздула веером каштановую прядь.
    — Мне приятно это слышать. Скажи еще разок.
    — Ты неотразима.
    Она от удовольствия зажмурилась — лестно слышать комплименты, даже если ими заполняют паузу и к ним приходится легонько понуждать.
    Вскоре официант принес заказ — водрузил на середину стола шампанское, ликер, налил по первой рюмке.
    Ликер был крепким, отдавал можжевеловой ягодой. Жанна пила его маленькими глотками и, сузив  глаза, смотрела в зал.
    Иностранцы выделялись уверенным цветущим видом, непривычной раскованностью, бесшабашной манерой поведения. Наши бизнесмены, особенно из молодых, тоже не лыком шиты — добротные костюмы, дорогие галстуки, но они еще не  научились их носить и выглядели несколько зажатыми.
    И те, и другие принадлежали к разряду респектабельных, достойных внимания мужчин — хозяев жизни.
    «Активистки» хищно атакуют первых — они щедрее. У своих нуворишей котировка чуть пониже — медведь, он и при деньгах медведь. Раз уж заплатил, разделывает тебя неистово, безжалостно и методично, словно ты говяжья туша, которую отобрали на ростбиф. Иной «экспериментатор», начитавшись всякой дряни — благо на восточные просторы хлынула она дождем, — исследует все, что может достать… Если бы сумел, он добрался бы до внутреннего уха.
    Разом отхватив солидный куш, не превратишься в денди. По Сеньке шапка — сначала попробуй тротуарных, постажируйся у кобыл по вызову. Элита любит обхождение, стиль…
    Командировочные — мелкая сошка из больших и малых городов — не отличались ни манерами, ни внешним лоском. Разве подневольный воспарит орлом? Ущербное, закомплексованное племя, воспитанное «в рамках». Оно поныне соблюдает совковое табу.
Но в семье не без урода — падкие на женщин экземпляры попадаются и в их среде. Оказавшись вне досягаемости увядающей крикливой женушки, такой «затюканный апостол» не против позабавиться со шлюхой. Конечно, если позволяет кошелек.
    Пожилые супружеские пары по большей части налегали на еду и выпивку — их жар немного поостыл. Они пришли развеяться, отведать новых лакомств — привычный быт осточертел. Подумать о фривольном? Заманчиво, но к чему дразнить воображение? Оковы так прочны…

                * * *
    — Тебе здесь нравится? — открывая шампанское, поинтересовался Вадик.
    — Спрашиваешь… — улыбнулась Жанна. — Расслабиться, понаблюдать за праздной публикой…   Это поднимает тонус.
    — Верно, — согласился он. — Возбуждает, как наркотик. Но кабаки мне нравятся и по другой причине…
    Она подняла брови.
    — На лицах посетителей написаны все их тайные желания, — закончил Вадик.
    — Ты угадал мое? — Шаловливая улыбка пробежала по ее губам.
    — Конечно. — Он поставил фужеры рядом.
    — Оно совпадает с твоим?
    — На все сто… — Игристое вино полилось в фужеры.
    Шум в зале нарастал. По мере того как пустели графины и бутылки, публика вела себя все более раскованно.
    Вскоре музыканты начали программу. Первым исполнили «Ночное рандеву». Глаза у Жанны загорелись — она нетерпеливо притопывала в такт ногами.
    — Ты любишь танцевать?
    — Обожаю.
    Вадик поднялся:
    — Тогда пошли.
    Возле оркестровой площадки, точно в эпилептическом припадке, конвульсивно дергались четыре пары. Вадик с Жанной присоединились к ним. Но этот, по сути дела одиночный танец, им не доставил много удовольствия.
    Ансамбль грянул «Колдовское озеро». Что тут началось — не поддается описанию. Словно ветром сдуло половину зала — и уже не только на площадке, но и в проходах меж столами, перенимая отдельные элементы друг у друга, тряслась и извивалась захмелевшая толпа.
    «Колдовское озеро — это не в лесах» — подражая Добрынину, хриплым голосом выводил солист.
    «Это, это озеро — у тебя в глазах», — с визгом повторяли сотни глоток.
    Жанну оттеснили в сторону. Между ней и Вадиком вне всякой связи с музыкальным ритмом прыгала толстомясая матрона.  Зрелище, мягко говоря, не из приятных: шея в складках, груди — перевязанный посередине надувной матрац. Нелепо вскидывая ногами, пышнотелая припускала все сильнее — отяжелевшие формы ходили ходуном. Ее дебелая подружка вклинилась рядом. Она топталась и подскакивала с грациозностью хромого бегемота. Обе плясуньи были одеты одинаково. На обеих — крепдешиновые платья. Покрой и цветовая гамма (на черном фоне — розы размером с волейбольный мяч) шокировали своей безвкусицей. Лифы с глубоким вырезом придавали им комичный, абсурдно-пародийный вид. Гигантские, вздрагивающие от жира прелести демонстрировались с таким навязчивым старанием, что не обращать на них внимания можно было лишь прикрыв глаза.
    Из зала доносились одобрительные возгласы, а вслед за ними — язвительные реплики и взрывы хохота.
    Наконец объявили перерыв, и страсти подвыпивших танцоров улеглись.
    — Я давно так не плясала. — Тыльной стороной ладони Жанна смахнула пот. — Разве что на дискотеке.
    — А я дискотеки не люблю, — признался Вадик. — Потеть в единой стае — не по мне. Мы по-другому выпускаем пар.
    Жанна навострила уши, но эту тему он развивать не стал.
     «Порно? Вечеринки у друзей? Смазливые девицы?» — Ее точила ревность.
    — Я не пропускаю ни одной субботы, — соврала Жанна. Пусть не задирает нос — имидж королевы дискотеки ей не повредит. — Из-за меня ребята устраивают драки.
    — Выходит, ты бегаешь туда не ради танцев? — севшим голосом заметил Вадик.
    — А из-за чего? — Ее глаза блеснули торжеством.
    Вадик криво усмехнулся:
    — Из-за тщеславия — наслаждаешься борьбой соперников.
    — Ты же сам сказал: если жить — то на полную катушку, — съехидничала Жанна. — И потом, — добавила она, — оспаривать девушку друг у друга — занятие, достойное мужчин. Если бы ты не защитил меня от хулиганов, я бы никуда с тобою не пошла. Дама остается с победителем.
    — С победителем обычно остается самка, — рассудительно заметил Вадик. — Дама из любви или сострадания перевязывает раны пострадавшему.
    Жанна рассмеялась:
     — По-твоему, я — самка?
    Вадик смутился: он понял, что допустил оплошность.
    — Самка, но высшей пробы, — добавил он, как бы извиняясь.
     Неожиданно ей вспомнился приказ губастого: «Ты сделаешь это с Вадиком Быстрицким».   Что ж, она приложит максимум усилий. Самый удобный момент — обольстить его сегодня. Но она пойдет намного дальше — Вадик нужен ей со всеми потрохами. Он умен, честолюбив. Если подтолкнуть его в нужном направлении — выйдет толк. В противном случае ей придется согласиться с предложением Полины. Ублажать денежных мешков и облеченных властью сластолюбцев — смертельно скучное занятие…
    После перерыва ансамбль стал наигрывать «Рыбачку» — новый, всеми любимый шлягер.
    С небольшими вариациями картина повторилась. Публика отплясывала так неистово, что на столах подпрыгивали рюмки.
    Медленное танго…
    Они уверенно лавируют между танцующими парами.
    Администратор выключает верхний свет: парочки в открытую флиртуют. Этот танец для того, наверное, и придуман, чтобы почувствовать и оценить друг друга. Все эти, казалось бы, случайные касания, не так уж и случайны — через них узнаешь о партнере больше, чем из его хвастливых заявлений. Иной наплетет с три короба, а стоит ли иметь с ним дело — безошибочно подскажет тело. Если парень в ходе танца не сделал стойку — пиши пропало, говорит Майка. Дальнейшее сближение ни к чему не приведет. Но ведь то же самое и с девушкой, рассуждала Жанна. Если парень в полной боевой готовности, а ты стыдливо отстраняешься, не желая подыграть, чтобы распалить сильнее, ты либо дура,  либо холодная ледышка.
     Интересно, был ли он близок с девушкой? От этих мыслей ее обдало жаром. «Лучше всего, когда в твои пылающие штольни войдет не новичок, а опытный проходчик, — говорила Майка. — Ну, а если попадется мальчик и выпустит заряд у самого преддверия, не упрекай, не злись. Такому надо выдать небольшой аванс — немного охладить минетом. Когда останетесь вдвоем, стыдливость и жеманность ни к чему. Раскройся, покажи себя со всех сторон: смотреть и трогать для него — блаженство. Если даже он пролистывает порно, ты взбодришь его в сто крат сильнее…» Майка, может, и права, но если он не девственник — не будет тайны узнавания. Мое промежье пылает как огонь, но стерва, вроде той же Майки, могла ласкать его и горячей… Сумбур из собственных и перенятых мыслей крутился в голове.
    Вот опять медленное танго…
    Когда соприкоснулись их колени, по телу Вадика забегал знойный ветерок. Он вдыхал аромат ее душистых волос, любовался налитой грудью и с радостью почувствовал, что их тела сближаются. Передвинул руки, обнял ее за талию. Его пульсирующий «глобус» расположился как раз у средоточия ее начал…  О, сладкая мелодия прикосновений!
    Она не отстранялась. Еле заметно, исподволь, повела свою игру. Потерлась бедрами, ощутив, что все идет по плану — отвердевший пенис упирался в лонный холмик, — еще теснее прижалась низом живота. Ее жесты были выразительны, красноречивы… Оба знали, что от последнего, жаркого сплетения объятых страстью тел, их отделяет прозрачная стена.
    Из сладкого забвения их вывел монотонный гул. Танец уже окончился — все расходились по местам.
     Разгоряченные, они заспешили к столу. Стараясь унять волнение, Жанна торопливо достала сигарету, но ей никак не удавалось прикурить. Вадик чиркнул зажигалкой. Она выпрямилась и с наслаждением втянула дым.
    В подобной ситуации ее подруги по лицею придерживались следующих правил: после первой встречи некоторое время выждать, поводить парня за нос, распалить его, чтобы он почти терял сознание, и только тогда, как бы невзначай, уступить. Мол, этим снимаешь ответственность с себя и перекладываешь на него. Пожалуй, только Майка и Марина ломали все традиции.
     «Может, и мне быть поскромнее? — В ней боролись противоречивые желания. — Но ведь скромным поведением и пустыми обещаниями не удержишь парня. Не нравятся ребятам недотроги. Скромные, как правило, остаются в дураках. Когда мы прижимались в танце, я чувствовала, как у него закипает кровь. И когда касалась грудью — у него туманились глаза…» Ее переполняло радостное чувство неизбежного.
    — У тебя было много девушек? — неожиданно спросила Жанна.
    Вадик слегка опешил:
    — Позволь мне на этот вопрос не отвечать.
     — Ты же не с Луны свалился. У каждого есть свои симпатии. — Она смотрела на него в упор.
    Вадик улыбнулся:
    — Симпатии были, а дальше — нет.
    — Почему? Ты никого не любил?
    — По-настоящему нет.
    — Ну, а как ты выпускаешь пар?
    Вадик смутился:
    — Это совсем другое — спорт и музыка.
    — Я думала, что секс и музыка.
    — Если говорить точнее, этот клапан называется ушу.
    «Видно, заключительный аккорд придется брать самой…»
    — Это зрелище не для меня. Я бы хотела послушать музыку, — опустив ресницы, сказала Жанна.
    — Правда? Тогда поехали ко мне, — обрадовался Вадик.
    — Ты живешь далеко?
    — Какая разница — возьмем такси.
    — Ну что ж, поехали. Хотя бы  музыку приличную послушаем…— улыбнулась Жанна.
    Вадик расплатился, и они подались к выходу.
    По кровле здания, троекратно меняя цвет, бежали строчки световой газеты. Вечерняя свежесть приятно охлаждала лица. Перед гостиницей, парами и в одиночку, фланировали проститутки. Выпятив остренькие грудки, прохаживались школьницы. Каждый, более или менее ухоженный мужчина, если он шатался без подружки или собственная пассия не держала крепко за рукав, вызывал у них живейший интерес.
    — Хочешь отведать моей сладости, красавчик? — Пестро одетая лимитчица загородила тротуар.
    Увидев, что они вдвоем, она неохотно отступила в сторону.
Недвусмысленно указывая на затемненную машину, двое верзил объяснялись с иностранцами. Из нее доносился гортанный смех, желтели огоньки от сигарет. Постреливая глазками, шнырял подросток в шортиках — вдруг отыщется любитель попробовать вишневый пудинг… Угловатая девица, явно скроенная скальпелем, предлагала свой экзотический товар. Ее мордашка показалась Вадику знакомой. Так и есть — Виктор-Виктория! Бывший одноклассник, обуреваемый желанием поменять свой пол. Теперь он счастлив — его мечта сбылась. Ведь он кромсал себя не для того, чтобы примерить юбку…
    У «Юбилейной» Вадик, наконец, поймал такси.

                * * *
    — Мы одни?
    — Предки на загородной вилле.
    Жанна скрылась в ванной — ей хотелось предстать в  наилучшем виде.
    Вадик увивался возле фонотеки. Ему не терпелось показать новинки. «Что-нибудь чувственное… с надрывом. Милен Фармер, пожалуй, будет кстати…» Он вставил кассету и прибавил громкость.
    — Это твоя комната? — Она неслышно ступала по ковру.
    — Моя… — Его язык словно прилип к гортани. Он смотрел на нее во все глаза. На ней осталась лишь полоска ткани и чулки. Волосы, ранее собранные на затылке, струились по плечам. Тяжелые груди зрелыми гроздьями свисали от ключиц. Крутые, рельефно обозначенные бедра, покатый, безупречный бугорок Венеры…
    Приоткрывая нежную белизну подмышек, она коснулась его плеч. Они сделали несколько движений, но Вадику было не до танцев, нагота Жанны терзала его сладкой, нестерпимой болью. Он порывисто привлек ее к себе и жадно впился в упругие карминовые губы.
    — Что ты спешишь, как на пожар? Дай немного оглядеться. — Она попыталась вырваться.
    — Помнишь, что говорил Екклезиаст? — улыбнулся Вадик.
    — Время любить и время размыкать объятия, — немного переврала Жанна.
    — Вот-вот. Все нужно делать вовремя…
    Совладать с нарастающим желанием он был не в силах. Сильнее сжав ей талию, он увлек ее к дивану. Ее сопротивление было скорее предварительной игрой, прелюдией, помогающей преодолеть неловкость и смущение, нежели внутренним протестом. То новое, что появилось в ней за этот вечер, заставило ее тело трепетать и идти навстречу ласкам Вадика. Неловкость и смущение улетучились как дым. Шелковые трусики полетели в сторону. Когда они вдоволь насладились предварительной игрой, она опустилась на четыре точки. Интуиция подсказывала ей, что следует принять именно эту позу. Она красива со спины. Вид ее изящных бедер и зрелый мягкий персик, удобно расположенный внизу, воодушевят его куда быстрее, нежели ее опрокинутое тело.
    — Как ты прекрасна! — выдохнул Вадик, упиваясь зрелищем. — Очаровашка… прелесть. — Его ладони наслаждались нежной кожей полушарий.
    — Милый, ты очень медлишь.
    Помогая себе руками, Вадик стал входить, но с удивлением отпрянул. Вот так случай — недотрога… Он никак не мог оправиться от шока.
    Она повернула голову и с укором в голосе сказала:
    — В чем дело? Чего ты испугался. Ты первый, милый… Это лучше, чем десятый. Гордись, что ты первопроходец…
    — Но ведь это больно… — Он возобновил попытку.
    — Милый, боли нет, — стиснув зубы, прошептала Жанна. — Ее придумали для устрашения…
    Нельзя сказать, что было совершенно безболезненно. Края преддверия слегка щипало, но когда он быстрыми толчками добрался до ее глубин, боль растворилась в остром, ярком наслаждении. Ощущение сладострастия нарастало, ширилось, растекалось, и вскоре ее объял неистовый, испепеляющий огонь.
    — Ну как ты? — размеренно качаясь, поинтересовался Вадик.
    — О, милый! Мне кажется, что я взлетаю! — со стоном выдохнула Жанна.
    Он ускорил темп. Просунув руки, то сжимал ей груди, то упивался гладкой кожей живота, то накрывал ладонью лонный холмик, подразнивая клитор, то еле уловимыми прикосновениями пальцев ласкал ей бедра изнутри…
    Кончили они одновременно. Но, сгорев дотла, Жанна не спешила размыкать объятий.
    — Спасибо, милый. Это был прекрасный полет…
    — Полетом надо управлять, — вытирая влагу, гордо улыбнулся Вадик.