Ещё один звонок

Рингтон заставляет вздрогнуть так, что телефон чуть не выпадает из руки. Хорошо, что всё-таки не выпадает – в ванной кафельный пол. Но этот рингтон...
- Да?
- Ты не сошёл с ума.
Телефон снова чуть не падает.
- Босс?
- Вот за это я тебя люблю, льстивый маленький ублюдок, - доносится из трубки далёкий и искажённый, но вполне узнаваемый голос. – За пиетет к начальству. Ты где? Это вода у тебя течёт? Если ты не один, скажи своей шлюхе, пусть подождёт за дверью – у тебя дурная привычка повторять последние фразы собеседника, а я не хочу, чтобы нас подслушали.
- Но... но как...вы...?
- Твоё изумление предсказуемо, и поэтому скучно. Шлюха вышла?
- Я... один.
- Это уже информация. Хорошо. Ты постепенно приходишь в себя.
- Как же вам удалось выбраться из горящего дома?
-Погоди минутку. Ты уверен, что уже в состоянии вести беседу? Мое чересчур эффектное появление слишком сильно взволновало тебя.
Остроумие Хауса пропадает втуне – Чейз слабо начитан в художественной литературе и так потрясён, что не в состоянии воспринять цитату.
- Ваше тело в морге, - говорит он растерянно.
- Это не моё тело.
- А чьё?
- Того нарка, которому я спас жизнь, и который понятия не имел, как ей распорядиться... Мы заторчали у него дома, и он умер от передоза. Облегчил мне задачу. Вообще-то, я думал, что придётся убить его. По трезвой у меня бы не получилось, и я так вштырился, что чуть сам не ушёл в глубокий аут.
- Убить? – ошеломлённо повторяет Чейз. – Вы хотели его убить?
- Вот говорил же я, что ты будешь повторять, как попугай. Ну да, я собирался его убить. Мне нужно было тело. Обгоревшее тело, которое уже не посадишь в тюрьму – даже под моим именем.
Чейз молчит, нервно облизывая губы.
- Я поджёг дом, и сам чуть не сгорел, - продолжает Хаус всё тем же развязным циничным тоном. – Но дело сделано. Труп уже в морге, осталось провести опознание. Я собираюсь просить Тайбера устроить рокировку, и мне нужна твоя поддержка. Позвони ему.
- Сами звоните, - в голосе Чейза оторопь.
- Ты чувствуешь отвращение? – глумится Хаус. – Не можешь принять убийство? Странно для человека, хладнокровно расправившегося с гадким африканским диктатором.
Несколько мгновений Чейз молчит. Но его дыхание почему-то настораживает Хауса.
- Ты злишься? – спрашивает он. И, не дождавшись ответа, вдруг догадывается:
- Ты... плачешь?
Чейз молчит. Да он и не мог бы сейчас заговорить, даже если бы хотел.
Голос Хауса меняется – развязность исчезает из него, он становится ниже и глуше:
- Ладно, я соврал тебе. Пациент умер ещё позавчера. Я чувствовал себя так паршиво, что решил воспользоваться любезным приглашением вкусить божественного нектара. Слышишь, Чейз? Я хотел убить себя героином – вот и всё. Бросить всех, бросить Уилсона, навсегда покончить с болью. Почему Уилсону это можно, а мне нельзя? Этот торчок то и дело повторял, что жизнь – отстой, а героин – благодать божия. Вот я и пошёл к нему. Но когда я пришёл к нему, он был уже мёртв.
- И вы подожгли дом? – всхлипнув, спрашивает Чейз.
- Уже когда вкусил дозу нектара. На это непросто было решиться – должно быть, в самом разнузданном подсознании у нас живёт законопослушный гражданин, который мешает нам поступать правильно. Я надеялся, что от героина он... ну, хоть уснёт, что ли...
- Правильно? Поджечь дом – это правильно?
- Мне нужно было, чтобы парень сгорел. Нужно было, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что сгорел я, а не он. Ты не представляешь, на какие акробатические трюки способен человек, когда на карту поставлено так много. Я – хромой – прыгал и скакал в огне резвее лани. Я создал такую иллюзию собственной смерти, которой мог бы гордиться любой художник. Но теперь мне нужен последний штрих. Опознание.
- Зачем вам всё это? Шесть месяцев тюрьмы – пустяк по сравнению с тем, что вас ожидает теперь.
- Шесть месяцев – пустяк для меня, но не для Уилсона, Роберт. Он-то в чём виноват? Он не спускал билеты в унитаз, не хамил пациентам, не разрушал стену дома Кадди, он даже «спасибо» и «извините» никогда не забывал говорить. Разве он заслужил медленной смерти в одиночестве?
- Этого никто не заслужил. Но что вы собираетесь с этим поделать?
- Просто быть рядом.
- Пять месяцев?
- Пять месяцев.
- А потом в тюрьму?
- А потом... Я так далеко не загадываю. Роберт?
- Да.
- Ты позвонишь Тайберу?
- Хаус, пять месяцев пролетят очень быстро. Тюрьма, потеря лицензии... Вы хорошо всё обдумали?
Некоторое время Хаус молчит, словно и впрямь задумался над его словами.
- Помнишь ту раковую девчонку, которую ты поцеловал в кабинете МРТ? Как думаешь, она жива сейчас?
- Н-не знаю... Наверное, нет...
- Ты помнишь, как мы пошли на сумасшедший риск, чтобы дать ей ма-а-аленький шанс прожить ещё полгода – год? Как, по-твоему, этот риск был оправдан?
- Но у  нас же всё получилось...
- Когда мы шли на это, мы не знали, что из этого выйдет. Чейз, я почти ничем не рискую. А Уилсон... Ты знаешь, что он мне сказал, когда эта девочка выписывалась из Принстон-Плейнсборо?
- Что?- голос Чейза тих, почти в шёпот.
- Он сказал «Она умеет радоваться жизни, она украла у Чейза поцелуй, а что сделал ты?» И ещё: «Она тебя переживёт».
- Но вы так не думаете, - прозорливо замечает Чейз.
- Зато Уилсон так думает... Ты позвонишь Тайберу, Роберт?
- Хорошо, - и, помедлив, нерешительно добавляет: – Грэг...