Авангардный святой

Судьба с рождения решила лепить из него одиночку, задумчивого созерцателя и мыслителя; поклонника вечной, непреходящей красоты и простоты; внешне рано постаревшего, но внутренне так и не повзрослевшего ребенка; изобретательного, живого, мечтательного, непохожего, иного, отличного от окружающих - и всего лишь. Люди все это назвали гениальностью, даром, талантом, авангардом, хотя к ним он не имел никакого отношения. Почти никакого...

Вся жизнь его была одним большим испытанием. В детстве он часто болел и поэтому мало времени проводил в играх со сверстниками, детских забавах и шалостях. В тридцать выглядел вдвое старше ровесников, а в пятьдесят походил на дряхлого старца. Он пережил двух братьев, сестру, оставленную ему на попечение маленькую племянницу, отца и мать, никогда не был женат и не имел детей, хотя в жизни был известен, успешен, обеспечен, а самое главное не раз был безумно влюблен и одному Богу известно какой силы эмоции рождались в глубинах его души.

Душа Антонио вселилась в пораженное болезнями тело, но, не смотря на это, выдержала данное ей при рождении испытание. Сопротивляясь недугу, одиночеству, ранам и боли, прошла свой путь до конца, прошла его с честью, оставим после себя любовь и признание современников и потомков, новое видение мира, эклектики и естественной красоты, легкий бриз своих мыслей и чувств, и чудесные, необычные, поражающие фантазию, и коллег по цеху своими инженерными изысками, архитектурные сооружения.

Антонио много находился на природе, прогуливаясь и любуясь причудливыми фасадами морских волн, остроносыми крышами деревьев, готикой песочных замков и классицизмом гнезд, барокко и рококо птичьего оперения, эклектикой окраски животных и рыб. Все увиденное он с кажущейся, достойной Бога, легкостью воплощал затем в своей воздушной и легковесной архитектуре, зданиях и строениях, так сильно отличавшихся от современной ему и до сих пор окружающих нас - квадратных, угловатых, безликих, прямолинейных, давящих и тяжеловесных. Антонио Гауди ничего подобного никогда не возводил, потому что этого просто не видел в природе.

Он строил песочные соборы, фантастические замки отвесных гор, гнезда гигантских драконов, ракушки, натягивал вместо занавесок паутину и листву, вселял в свои дома птиц, черепах, стрекоз и животных. Он строил продолжение природы — то, что видел с детства -, а не создавал искусственную, купированную, уродливую среду. Часовни, крипты, винные погреба, дворцы, квартал несогласия, дом Бальо, дом Миля, парк Гуэля, миссия Францисканцев, Искупительный собор Святого семейства — так до сих пор называют его творения, творения, как и их названия, сказочные, причудливые и порой кажущиеся не реальными.

Архитектор без опаски включал в свои работы предметы декоративно-прикладного искусства: дутое стекло, кованные элементы, мозаику, фаянс, лепнину; диковинные и полуфантастические материалы как палисандр, черное дерево, черепаховые панцири, слоновую кость, когда-то увиденные им в детских мечтах.

Сооружая, автор изобретал не только новые сочетания привычного, но и новые приемы архитектуры. Только через 100 лет появились программы, рассчитывающие безопорные перекрытие – те, что Антонио Гауди воздвигал и рассчитывал, как и его кумиры Греки, силой своего ума, строя застывшее в камне и стекле продолжение природы. Он был не только непревзойденным художником и архитектором, но и высококлассным инженером — именно в этом его гениальность — в совмещении диаметрально противоположных качеств: неудержимой фантазии и жесткой математической логики.

Гениальность его еще и в отсутствии страха перед новым и неизведанным, в отсутствии страха перед толпой, перед «как все», «как раньше», «как обычно».

За свою жизнь Гауди из антиклерикала превратился в ярого католика и принимал участие в реставрации и создании многих религиозных сооружений. Католическая церковь до сих пор добивается его канонизации. Если это когда-нибудь произойдет, то Антонио Гауди станет самым авангардным святым за всю историю. По крайней мере, за прошедшие после его смерти десятилетия никто не смог его превзойти - ни в фантазии, ни в новизне и непохожести, ни в упорстве и одновременно в верности религиозным идеалам.

Даже в смерти своей Гауди остался не таких как толпа городских обитателей, остался един с природой что вдохновляла его всю жизнь. Антонио как дикая испуганная лань попал под один из первых трамваев и последние три дня жизни провел в больнице для бедных, последние минуты существования провел среди нищеты, убогости и серости — всего того, с чем всегда боролся. На предложение переехать в более престижное место он ответил "мое место здесь - среди бедноты" и в этих словах явил миру еще одну свою уникальность, свой гении и мудрость.

Не все ли равно откуда шагнуть к Богу, не все ли равно как и где умереть, если ты прожил жизнь ярко, непохоже, самобытно, меж тем сохранив понимание своей ничтожности, вечной красоты лишь естественности и природы, понимание своей вторичности в архитектуре и искусстве, репродуктивности своей деятельности с сравнении с Творцом!?

Гауди понимал, что не создавал ничего принципиально нового, уникального и при этом вечного, не создал ничего того, на что не был бы способен другой, не создал ничего, не подвластного Его руке. Умирая он знал, что фасады, возведенные им, рано или поздно рухнут, как и фасад его собственного тела, падут, рассыпаясь в песок, из которого кто-то другой создаст свой непохожий и прекрасный, но такой же не долговечный замок, отдавая должное Истинному Гению и Творцу.