Захар

Захару было больно. На «зимней войне» его ранило в голову осколком финского фугаса.

 Домой он вернулся не скоро. И не совсем весь. Обмороженную кисть ампутировали, оставив вместо неё, красную гниющую культю. А постоянная головная  боль, во время приступов, становилась вовсе нестерпимой.

 Домашние тогда тикали из дома, оставив ему полуштоф, заранее припасённого, самогона. Он выпивал его залпом, баррикадировал входную дверь в  комнату старой разъёбаной этажеркой  и, высунувшись в окно второго этажа, начинал изводить попавшихся на глаза соседей по коммуналке, собравшихся во дворе для нехитрого вечернего досуга.

 «Никодим, Никодим – садись на *** полетим!»  - Орал он, залупая рубящих стол ладонями, доминошников.

 «Пошел на ***» - спокойно отвечал дядя Никодим (местный участковый) подзывая шпанёнка в грязных штанах.

 «Никодим, а без соли *** едим?» - Продолжал жечь Захар.

 Никодим, что-то шептал пацанёнку на ухо,  сувал ему в рот  корку чёрного хлеба с тмином и тот улепётывал по направлению к районному госпиталю.

 «А где эта сука, Куккинен? Куккинен, ты где, финота недобитая?» - орал Захар, шаря рукой под подоконником.

 «Какой он тебе, нахуй, Куккинен? Кукинин он».  - Спокойно отвечал Никодим, пытаясь тянуть время.

 Все делали вид, будто ничего не происходит, и уже совсем невпопад и без охоты, хлопали затёртые костяшки домино на стол. Бабы,собравшись кучками, ****ели шёпотком о чём-то своём, о бабском и искоса поглядывали на творящуюся во дворе ***ту. Матюгальник шуршал, какую-то, всех давно заебавшую, песенку-агитку. Чирикали воробьи.

 «Исай – на *** ступай!» - орал Захар хватаясь за голову и корчась от боли.

 «Емельян – под залупой то бурьян!» - И ему становилось легче что-ли.

 Он хлопал по сгибу покалеченной руки, тыча всему миру, совершенно натуральную елду культи.

 Из – за угла вышел, не о чём не подозревающий Кукинин, бережно неся в руках раскрытую бутыль с мутной и ещё тёплой бурячихой.

 «А, вот ты где, ****а суомская! Варокаа! Минэс!*» -  Крикнул Захар и из окна полетела пустая бутылка. Она угодила Кукинину в рыло и тот, так ничего и не успев понять, взмахнул лапами, выпустил банку и упал, пуская носом кровавые пузыри.

 Мужики взвыв, все как один, сорвались с места. Намереваясь угомонить контуженного. Участковый Никодим, вытащил из кобуры пистолет и жахнул в вечернее небо. Послышался плачь обосравшегося с испугу грудничка. Бабы запричитали и попрятались в щели тараканами.

 «Максим – здох и *** с ним. Положили его в гроб и *** ему в лоб!» - Орал неугомонный Захар.

 Пидарасы в матросках, в сине-белых полосках, молофейки отсосёте - до Кронштадта доплывёте!

 Может он ждал, когда ему навалят ****юлей и заткнут рот кляпом. Может он рассчитывал, что эти новые страдания, затмят, хоть ненадолго, убивающую его травматическую мигрень.

 Матюгальник заглох. И через мгновение, зомбирующим голосом,  Левитана, ожил ; - «От Советского Информбюро. Внимание! Говорит Москва...»

 Все замерли.

 «...Передаём важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, в четыре часа утра. Без всякого объявления войны. Германские вооружённые силы. Атаковали границы Советского Союза..."

 Казалось, что даже воробьи притихли. Все как-то, охуели, что-ли.

 Вывел  всех  из оцепенения, глухой звук, гупнувшего оземь, Захарова тела.

 Он выпал головой вниз, свернув себе шею.
 
 Во двор вбежали санитары с носилками и стали откачивать Кукинина.

 (*фин. – Осторожно! Мины!)

https://www.youtube.com/watch?v=0mPPnxhW7v0