Война без войны

                Анатолий Орлов


                Война без войны

                Приключение рязанского парня во времена нового смутного времени

                Посвящается жертвам последнего лихолетья


Погоня
Лето 1995 года, Чечня, район реки Сунжа

- Он где-то здесь. Должен быть здесь! Прочесать всё!
- Его пулемёт.  Не мог он уйти далеко.  Командир, наверняка он к ручью пошёл.
- Смотри, оружие исправно!
- Патроны закончились?
- И затвор выбросил, сука.
- Хорош, искать козла.

  Всё это, и более неприятное, в самой грубой, нецензурной форме в свой адрес, лежа в низине, в болотной жиже, отчетливо слышал Алексей.   Слушал с трудом сдерживая тяжелое дыхание, возмущаясь всем нутром - отчего усиливалось сердцебиение, требуя немедленно разобраться за их слова. Но он упорно пытался себя успокоить.
  Оскорбления - пустой навет, а как резали слух! Подмывали подняться, ответить тем же языком и, тут же, яростным физическим действием.

  «А потом? Что потом? Нет! Нужно взять себя в руки. Я тут не на прогулке по вечернему парку! Дыши глубже, медленнее. Наслаждайся и накапливай к будущей встрече», - командовал себе Алексей.

  «Затаиться!», - только одна эта мысль подчиняла себе все, – «Выжить! В данной ситуации. Выжить и затем, в более удобной, победить». Алексей, даже глоток воздуха всеми легкими не мог себе позволить, как бы ни был он сейчас искушающе сладок.   
  Дышать хотелось до жути! Вылезти и дышать - дышать всеми лёгкими, наплевав на всё. А потом пить, долго и много.
  Побегав по жаре с пулемётом, изрядно пропотев и измучив себя жаждой, очень хотелось пить. Особенно сидя в воде или точнее, в грязной, большой луже. Но и из той выпить,  было огромное желание. Сдерживала только старая история про козлёночка.  Того самого, беленького, который будучи человеком Иваном, дурачком, так потом и не поумневшим,  несмотря на огромный впоследствии, сказочный опыт. Уповая только на счастье и удачу, добивался он небывалых карьерных высот - женился на царевнах! Вопреки желаниям их отцов - вседержавных царей. К ним получал, как минимум, полцарства в придачу! И попутно, кучу всяких бонусов - из перьев жар-птиц, гуслей-самогудов, скатертей-самобранок, самоходных сапог-скороходов и прочих умных вещей, работающих в автоматических режимах, без подзарядок и смен батареек.
  Так вот, тот Иван, по своей молодости и натуре - упрямству или дурости, несмотря на все увещевания своей умной сестры, испил-таки воды из лужи! И стал, сами знаете кем. Временно конечно, но всё-таки им побывал. Лёше же козлом становиться не хотелось, и он терпел, внимательно во всё вслушиваясь.
 
  А козёл отпущения - очень востребованное существо! И преследователям требовался. Нужно было жертвенное животное для успокоения разгорячённой души. Без него куда? Библейская традиция! Нужен был козёл! Или кто-то вместо него, кого можно было бы им назначить.
  Алексей это понимал, но нутро его всё бушевало, кипело, пытаясь поднять градус к критической точке.
  «Потом разберёмся: кто из нас какая сука, а кто какой козёл?! И кто ими будет!  А сейчас нужно просто выжить! Хотя бы для того, чтобы доходчиво им это разъяснить», - мелькнула в голове лейтенанта правильная мысль, участив сердцебиение, которое он тут же постарался успокоить.

***

  «Что выберет измученный жаждой человек: глоток воды или глоток воздуха? Казалось бы очевидное - питье. Но не дайте измученному жаждой полноценно сделать пару вздохов,  и ответ будет однозначен. Попробуйте на себе. С чем жизнь связана больше?», - гадал Лёха в болотной жиже, ощущая на плече прикосновение, какого-то продолговатого, извивающегося тела.
  «Наверно, уж поплыл! На охоту, за лягушками», - подумалось Алексею, обездвиженному, как неодушевленный предмет. Или как хладнокровный крокодил.
  Слившись с окружающей средой и уже почувствовав себя совсем по-другому, он пребывал здесь, как составная часть этого болота, органично включенный в его сообщество.

  «Крупный, как анаконда! Жратвы из местных лягушек ему хватает – растолстел, вытянулся. А самого погонять, некому! Разжирел тут на белковых деликатесах и чувствует себя королём. Даже с более крупными существами не считается! Наезжает, в прямом смысле», - как полноправный член болотной живности, возмущался свой уже здесь, Алёша.

***

  Почему эти мысли сейчас приходят ему в голову? Разве смерть не находится рядом в пяти метрах от него и была бы мгновенной, если бы он был обнаружен? Каждый из той группы людей, тотчас открыл бы огонь на поражение. А потом добивал бы ещё, наслаждаясь местью, изливая свои эмоции за погибших и раненных своих товарищей. Но не столько из жалости к ним, а по иной причине - представляя, что на их месте, пару часов назад, мог быть и он сам.
  И каждый вгонял бы свинец в его тело, несмотря, даже на скудные остатки боекомплекта. Отрезали чего-нибудь ещё у живого? А может быть, уже мёртвого. Приятно же им поглумиться над попавшим в беспомощное положение, врагом. Как он смел с ними воевать? Как он посмел, их убивать? Хорошо и удачно. Убивает тот, кто выше. Выше над всеми! А это право они хотели бы закрепить за собой. И только!  Отнимать жизнь по своему усмотрению и одобрению сверха. Каждому хочется иметь это право, как эксклюзив. А посему воздаяние и отмщение маленького подобия бога, вставшего на большой путь священной войны, надо довести до конца. Месть сладка и возмездие справедливо! Разумеется, с точки зрения их осуществляющего. Эта мотивация лучше денег и других земных благ! Насладиться смертью врага, насытиться ею. Убить для удовлетворения потребности души. Или для её уничтожения?

  Плавно достав нож, хорошо освоившийся в болоте, Лёха, подведя его под брюхо крупной змеи, кончиком острия опрометчиво пощекотал слегка раздутое пузо пресмыкающегося. Которое, на его счастье, не устроив скандала, поспешило удалиться.  А могло бы, пользуясь случаем и напасть! Поставив его на грань провала.  Могло бы оказаться и не ужом, а более ядовитым его собратом. Мало ли какой аспид тут лазит! Вон африканцы и те воюют здесь - с собой какого-нибудь экзотического гада привезли. И не одного, а штук несколько, на рассаду. Достоверных признаков, как-то - жёлтые пятна на голове животного, Лёха не мог видеть, но зачем-то ножом брюхо ему всё же пощекотал.

- Шо-то  не ма,  - услышал лейтенант, прямо над своим укрытием, южно-русскую или украинскую речь.
- Шо не ма? Немой? Ты по-русски говорить можешь? - с выраженным, среднеазиатским акцентом наехал на него другой преследователь, - Што школа не ходил? Русский не учил? Ворона считал, в окна смотрел? Двоешник был?

  Спустившись с холма вниз, эти люди внимательно осмотрели болото, посередине которого было небольшое блюдце относительно чистой воды - по краям заросшее водорослями и другими водными растениями. По всей поверхности - ряска, обильно заполнив остатки открытой воды, как природным маскхалатом укрыла всё, образуя вместе живописный, природный дизайн. По берегам кусты и деревья отсутствовали.  Даже трава была невысока и погрызана -  то ли местной труженицей-ондатрой, то ли пасшимся на этих лугах,  скотом.
  Видимо, крупная скотина прохаживалась здесь частенько - вся местность вокруг холма и болотца, издалека казалась ухоженной лужайкой - с редкими, обглоданными деревцами и чахлыми кустами. Поработали местные животноводы со своими питомцами  так,  что в прятки не поиграешь! Только на восток от холма, в метрах семистах-семистах пятидесяти начиналась лощина, густо поросшая кустарником и переходящая в достаточно глубокий овраг с нагромождением  деревьев, стоящими сплошной стеной - «зелёнкой», где бы можно легко затеряться.
  Так же оценивал этот живописный пейзаж, только немного ранее и Алексей: «некоторые говорят, что это будущая курортная зона России! «Мекка» для туристов с кострами и палатками, с гитарным перезвоном бардов! Живописно они здесь расположатся, в будущем. А может и рок-фестивалей по американскому образцу, типа Вудстоковских Нашествий?  Может они и правы. А что? Акустика и ландшафт  идеально подходят для этого мероприятия. Только вот местное население годится ли для его обслуживания?».
  Красиво, просторно вокруг. Да любоваться, к сожалению,  времени совсем не было. Не было времени и обдумывать варианты  спасения. Решения принимались автоматично, сами, на уровне подсознания и рефлексов. Тренированная интуиция гнала спецназовца от своих опытных преследователей, уверенно выбирая за него оптимальные пути и действия, оценивая его физиологическое состояние и все возможности организма.
  Уже на холме, видя спасительную «зелёнку», Лёха реально понимал, достичь её не попав под прицельный огонь преследователей, невозможно. Осложняло ситуацию ещё то, что гнавшиеся за ним враги двигались  двумя группами, рассредоточившись цепью, охватывая возвышенность с обеих сторон.  Путь к «зелёнке» справа вот-вот будет просматриваться, и простреливаться. Причём перекрёстно, ограничивая возможность манёвров вправо и влево. Использовать рельеф местности, станет невозможно  гораздо раньше, чем преследуемый достигнет какого-либо естественного укрытия.  Совсем скоро он станет находиться в постоянном поле видения и соответственно будет прекрасной, хотя, пока, ещё далекой мишенью.
  Не задумываясь и доли секунды, Алёша на ходу бросает, ставший уже ненужным, ПКМ  и несколько меняя свой маршрут, пригибаясь и ускоряя свой бег, направляется к крошечному, полупересохшему озерку.
  На ходу, достав нож,  не останавливаясь, он срезал, знакомое с детства растение семейства зонтичных с полым внутри стеблем, выделив коленце с довольно большим диаметром и приспособив его в качестве дыхательной трубки, стараясь не поднимать  много шума, аккуратно плюхнулся в воду.
  Воды у выбранного им берега было по грудь, ноги почти полностью погрузились в вязкий ил. С трудом передвигаясь, Лёха направился в удобное для укрытия место. Выбрав у нависающего берега крупную кочку, ножом проделав нишу для головы, залез под неё, настроив дыхательную трубку и подтащив кучу водорослей к кочке,  затаился. Осталось успокоить дыхание и сердцебиение.
  Медленно и глубоко, без задержки на вдохе и выдохе, продышавшись, насколько позволяли условия, ему, наконец удалось достичь  равновесия и даже комфорта, впав в некое состояние первозданности. 
  Теплая вода, мрак, делали своё дело.  Лёша даже стал наслаждаться той безмятежностью, спокойствием, в которое он впал, находясь в полудремотном состоянии. Мысли потекли медленно, как бы компенсируя сверхбыструю работу мозга в условиях непосредственной опасности, восстанавливая жизненные силы и израсходованные ресурсы нервных  медиаторов при  долгой, напряжённой мышечной и нервной работе организма.
  Гармония организма с природой, состояние, когда жизнь только зарождалась в воде, ощущение этого момента непередаваемо полно захватывало  тяжело уставшее тело. Алексей вжился в этот мир, врос в него, соединился с ним в одно целое. Растворился в природе, как крокодил в норе, готовый, если что, в последний момент, оказавшись обнаруженным, молниеносно напасть. А пока, полная тишь.
  Медленно работали только какие-то закоулки мозга, выдавая картинки далёкого детства. В мыслях всплыло то счастливое время, июль-месяц, речка Плетёнка  у деревни Телешинка.
  Песчаное мелководье. После игр в салки на глубине, устав и нанырявшись, лежишь без движения и наслаждаешься течением теплой и тогда ещё чистой воды.
  Да, в какой стране это было?
  В другой!   Которой, ещё до военного училища, служа в Советской Армии, давал присягу на верность. Но защищать не стал.
  Почему? Ему и самому было непонятно. Если бы приказ дали – он бы пошёл. Но вышестоящие молчали, что-то выжидая с самого верха. А там, как-то непонятно всё замутили, невразумительно что-то говорили и всё не по делу. Потом поиграли в перевороты, поделили бывшую «империю» на куски – самостоятельные государства. И зажили отдельно - вроде как. По словам замполита – как Гитлер хотел. Он ещё говорил, что-то про отсутствие гигиены, доступность алкоголя и табака, а также реформы образования в строну подальше от наук.
  Людоедский какой-то план получается. Замполит, человек вроде порядочный, врать не будет.
  Хорошо, что Гитлер войну проиграл, а то устроил бы нам, такое! Заводы бы позакрывал, колхозы бы распустил. Чем бы жили? Непонятно.
  А сейчас, встанем на противоположный путь развития - капиталистический и...  Заживём! Рынок расставит всё на свои места! Появившиеся вдруг новые лица, так и заявили. Свобода! Наконец-то.
  Когда это было? Вроде, совсем недавно. А сколько воды утекло, в той же речке? Чистая, прозрачная утекла. И теперь, одна муть идёт, с ошмётками! То ли они со дна они поднялись, то ли набросал кто их туда, вредительски или безответственно. Но факт остаётся фактом – муть и грязь по всей реке! Течёт, распространяется.
  Кто виноват? Что делать?
  Завсегдашние вопросы российского бытия. И Чернышевским быть не надо, чтобы ответ найти:  почистить бы надо! Да как следует.
  Но некому. И денег на то, нет!
  А если и появятся, да большие, то, пиши, пропало - тут же разворуют! Малые деньги ещё нет, они больших прохвостов слабо притягивают! А вот, где большие скапливаются – они тут же, туда! Их там, при желании, легко ловить можно - как на живца, голодную щуку. Любой мало-мальски грамотный прокурор разберётся, при условии элементарной порядочности.
   Всё ж как белыми нитками шито! Да кое-как, наскоро. Любой крестьянин, у реки Плетёнки и Павловки проживающий, всё объяснит:  жулики, для отчётности, деревьев, что покрасивее, по берегам порубят. Потом, что-нибудь набрешут - почему по-настоящему русло чистить нельзя: повышенная химическая или радиоактивная загрязнённость присутствует! А то и всё вместе, сразу! Если русло чистить, то вся грязь всплывёт! На поверхность! Кому это надо?
  А она всплывёт! Обязательно. Тут же.
  Если русло затронешь. Где всё залегает, и ложиться на дно. Там гнить и разлагаться. Лежит жирными пластами, отлёживается - ждёт своего времени, когда спросить не с кого будет.
  Можно поэтому пугать огромным объёмом очистных работ и тому подобное.
  Найди, попробуй, Геракла! Такие «Авгиевы конюшни» чистить!
  Так что лучше лезть туда не надо. Как говориться, не тронь, оно и не воняет! По крайней мере, до лучших времён.
  А там глядишь, и всё, само собой рассосётся.
  Но деньги на «очистку», жулики прихватят все - расписав и списав «как надо». Да ещё, какие-нибудь традиции за уши притянут: мол, так всегда было, так вопросы решались. И на просьбы местных жителей сошлются! Всё с рук сойдёт.
 
  Так уж почему-то всегда получается?! Вор к деньгам тянется, уродство к красоте, гармонии, совершенству - стремясь их собой разбавить.  Какая уж тут традиция? Это диалектика, единство и борьба противоположностей, неразделимая страсть антиподов друг к другу.
  На хорошей полянке, у речки, да не нагадить? Как поросёнок в чужом хлеву! Внести свою лепту в мироздание: где из хаоса возникает гармония. И затем, опять беспорядок должен быть!
  А потом, какой-нибудь Шишкин, ходи, рисуй, приукрашивай! Медведями непотребные места прикрывай! Где нагадили, туда медведя сажай! Какого побольше, где нагажено больше.
  Медведь - фигура очень удобная, крупная, за ней много чего спрятать можно. Вот и «Утро в сосновом бору» будет.
  Будет, должна массовому зрителю глаз порадовать. Пусть на симпатичного мишку смотрят! А то и на целое мохнатое семейство.
  Поэтому, наверное, «медвежья тема» особо привлекательна в России - куда ни глянь.
  А уж тема: «Маша и медведь», вообще специфична - её больше нигде нет. Ну, какая сказка будет: «Маша и гризли»? Или «Маша и панда? Или коала? Или даже, очковый медведь»?
  Какой «очковый»? Что он за очки нацепил?
  «Мартышка и очки» ещё сойдёт! Как у дедушки Крылова.  Образ знаком, привычен, узнаваем.
  А Медведь, генерал Топтыгин в шикарных санях, с очками?
  Не генеральское это дело – в очках рявкать.
  Читать, писать в очках – не геройское дело. А сейчас - страна героев требует! Новая страна – новых героев.

  И уже правильный образ тиражируется. В массовом порядке! Сидят серьёзные мужики с медвежьими, упитанными мордами, «решают» какие-то свои вопросы. Решают неуклюже, по-медвежьи. И вдруг, контрастируя с ними, мелькнёт симпатичная Маша! Из спорта или шоу-бизнеса. Как луч - в тёмном, медвежьем царстве.
  Красотка, симпатюлька. И рядом такое, угрюмо-медвежье - всё внимание сразу на неё.  Вокруг, смотреть страшно! Ужасные монстры-тяжеловесы, обременённые властью и медвежьим, но гибким умом.
  Правда, иногда, неразумно какую-нибудь мегеру притащат!
  И посадят на виду, у всех – их, тоже, медведей не всегда поймёшь!
  Тут внимание сразу в сторону от неё переключается. А она должна достойно скрашивать - эту массовую, мрачную «берлогу».

***

 - Ну, где он? Куда делся, сука? Спрятаться-то негде! Неужели до леса успел? – из какого-то иного мира, сквозь безмятежную дремоту слушал Лёха обрывки фраз и диалоги говорящих на его родном языке, но с разными акцентами.

 - Да уж точно не тут. Не зря валыну сбросил, успел-таки до кустов, – безапелляционно  заявлял голос с тюремным акцентом, массово производимым в стране.

 - Неплохо бы собаку по следу послать, она учует «русский дух», – излишне правильно по-русски, медленно выговаривал слова голос с прибалтийским акцентом.

 - Зачем собака? Тунгус есть, ищи! – «зековский» голос с одесским колоритом вносил свою лепту в успех поисков, возражая местечковому «патриоту» - интернационалисту.

 - Зачем так говоришь?  Смотрел уже. Нет следа, как груз кинул. Легкий стал, трава маленький плотный, нет следа, - коверкая  русский язык, пытался объяснить неудачу своего «следопытства»,  маленький, кривоногий Тунгус, с которым Алёшке предстоит ещё познакомиться поближе, позже, совсем неожиданным образом.

  Слыша эти голоса совсем рядом, явно принадлежавшие представителям разных национальностей,  Алёше казалось, что они из какого-то другого, параллельного мира. Они упорно лезут из того мира прошлого, продолжающего жить дальше, вступая в конфликт с его миром, пытаясь за что-то взять реванш. За что? Что сделали такого его предки? Сохранили их, как реликтовые народы? А не подрубили под корень, как все другие народы, их сильные соседи. Прибалты, где ваши, соседи, пруссы? Те, настоящие. Куда подевались народы целого континента – северной Америки? Там же, где их бизоны? А кто спасал грузин и некоторых других кавказских народов от тотальной резни? Где же благодарность? Или это так, само собой разумеется?
  Ну, а некоторые малые народности, пребывавшие ещё в дофеодальном состоянии? Пришлось  их «завоёвывать», для их же блага. Завоевали бы другие – вырезали! Нянчиться с ними бы не стали!
  А тут учат, лечат. Цивилизацию зачем-то прививают.
  И тут, вместо благодарности, вот он «Советский Союз», дружба народов, интернационализм и его представители по ту сторону прицела! Упорно преследующие его. Его, кто должен принести мир и конституционный порядок в этот пылающий ненавистью, взрывоопасный регион.
  Пусти там всё на самотёк - все передерутся! И перережут друг другу глотки. Он, лейтенант Никитин, стабилизирующий здесь фактор! Вынужденный принимать всё на себя.

  Почему «нерушимая дружба братских народов», о которой когда-то повсеместно говорили, подошла к такому финалу? Была ли она?
  Что-то не похоже.
  Значит, врали, обманывали. Никто же не хочет жить вместе! Особенно у себя! Выгнав все другие национальности в Россию. В сильно похудевшую, но всё ещё огромную, необъятную - где «всем места хватит».
  Все «пасутся» там и надеются, что спасутся именно там, а не у себя дома. Россия, как огромный «Ноев» ковчег, куда и билет-то брать не надо – пролез и живи! Она для всех богом создана? Так ли, не так, но всяк в ней приют найдёт. Народов, как в древнем Вавилоне! А то и больше.
  Из ближних и дальних зарубежьев, ещё раньше, дорожки протаптывая, коммунисты (оправдывая своё название, у которых всё должно быть общее, кроме их привилегии - первым стоять в очереди) всех раньше приманивали - выстраивая коммунальную квартиру, вместо нормального жилья. Целая коммунальная страна получилась.
  Но «ближние», своими странами из России убежали. Что-то им тут не понравилось. Дружно так на местных референдумах проголосовали и смылись. Коммунальная квартира развалилась! Но некоторые в комнатках остались. Те, что поближе к тёплым местам, с выходом на парадное.
  А где ещё быстро разбогатеешь? У себя что ли?

  А что собственно вместе делать, если мы разные? Разнокультурные, разноязыкие. По разному в бога верим. Или не верим - вид делаем и декларируем - поступаем, как удобно для выживаемости.
  Какие общие ценности у нас были? Что нас связывало? Осталось ли что вообще, общего? После относительно долгого, принудительного проживания. Разумеется, кроме нашего языка. Который помогает им общаться между собой, получать полноценное образование и «дружить». Иногда, даже против нас.

***

- Всё, пошли! Вы оба, справа оврага. Вы два слева, поверху. Мы по ручью. Вперёд! – приказывал компетентный, властный голос с акцентом горного джигита, прошедшего выучку в военном училище где-то на бескрайней российской равнине.
  В восточных традициях, забыв о присяге, с таким же оружием, каким учили, успешно теперь воюющим против своих учителей, он пока неплохо сдавал жизненные экзамены на практике.


                Полуявь в болоте

  Алёша слышал глухо удаляющиеся шаги, но они его уже не сильно интересовали, мысли его были далеко. Вспоминалось безмятежное детство, деревня, лето. Июльские картинки, там у себя на родине, почти явственные, как какая-то реальность с его непосредственным участием. Они захватили его полностью и увлекли вихрем быстро развивающихся событий в калейдоскопе цветных полуснов.
  Вот она, та песчаная коса, на которой лежишь, всматриваясь в купол голубого неба с бегущими барашками белых облаков. Там в лазурной выси резвились стрижи и ласточки, безошибочно показывая прекрасную погоду, заглядывая за облака и оставляя увиденные там тайны при себе. «Как бы хорошо заглянуть туда!» - думал мальчик, вспоминая расписные потолки старой церкви, надеясь увидеть там, такие же сюжеты с ангелами и херувимами.
  Было тепло, хорошо, комфортно. И вот, как только появились симпатичные девчонки в пёстрых купальниках у чистой речки,  так всё это исчезло. Кино закончилось на самом интересном месте, как в сельском клубе у подвыпившего киномеханика из воспоминаний далекого детства.

***

  Идёт долгожданный киносеанс в сельском клубе. Потрескивание кинопроектора, голоса из старых хрипящих динамиков, вдруг молкнут. Луч с движущимися картинками, несущий свет в тёмную деревню, а с ним и «важнейшее из искусств», гаснет.
  Простыня, вместо порванного спьяну, экрана, девственно белеет. На ней тут же появляются отображения, созданные руками недавних зрителей, решивших попробовать себя в роли артистов театра теней и выдать своё творчество на суд кинозрителей, озадаченных внезапной сменой жанра.
  Как им реагировать на такое неважнецкое из искусств? Только свистом и своим таким же творчеством.
  По экрану забегали аляповатые монстрики, из которых угадывался только заяц, волк или собака. И то, в зависимости от звукового сопровождения – лая или воя. А так же какая-то порхающая птица. По-видимому, голубь - символ мира, издающий пронзительный свист.
  Абсолютная свобода творчества и полное отсутствие сюжета, вывела какого-то цензора окончательно из себя, и он отключил свет кинопроектора.
  Возможно, это был сам киномеханик, почувствовавший внезапного конкурента. Он ещё что-то гнусавил, перемешивая с нецензурной бранью, смысл которой сводился к простой фразе: театр теней здесь не пройдёт!
  Всё погасло, но не стихло. И даже наоборот, ещё больше в звуках ожило! Давая полный полёт фантазии, купающейся в разнообразнейшем многозвучии.
  Свет в помещении, обнажающий правду жизни, не зажигается надолго. Воцаряется мрак, царство ночи и вседозволенности.
 
  Где, кто, чем занимается?  Непонятно.
  Народ этого не терпит и возмущается. Он пришёл за иллюзиями! А где они?
  В темноте начинают громче свистеть и кричать, упрекая мастера-иллюзиона в некомпетентности! Напрямую, без всякого такта. Добавляя ещё что-то матерно, называя его истинную профессию! По которой ему бы следовало работать!

  Прям так и указывают, вмешиваясь в его личную жизнь:
 - Ну, что алкашу доверили? Ещё б хрустальный х… дали! Эй, сапожник, крути кино дальше! Ну, ты м…к, правильно тебя баба твоя выгнала! Пьянь натуральная!
 - Опять нажрался?! Ты ж на работе! До конца «кина» дотерпеть не мог?
 - В профсоюз, в райком напишем! Напишем: что пьяный кино крутить не можешь!

  Маленький Лёша, сидя в темноте, раздосадованный, тоже орал, стараясь придать звонкому голосу низкие нотки:
 - Кино давай! Кино! Сапожник, кино давай!

  Из высказываний и фраз, ему было что-то понятно, а что-то не очень. Его озадачивало, почему сапожник должен кино давать?
  Но поддавшись общему настрою и непонятной для него, логике в словах народных масс, продолжал, воздействовать на самолюбие киномеханика, этой башмачной профессией, добавляя сюда и звонкий свист.

  Досадно, неприятно, когда погружённого в мир приятных иллюзий, вдруг выдёргивают в реальный мир, в котором скучно, грустно, серо.
  А если ещё и проблемы вокруг, нерешённые и не решаемые, то обидно вдвойне.

  Но на киномеханика мир иллюзий кино не действовал, так как он создавал его сам.
  Да к тому же киноплёночный мирок приелся из-за частого мельтешения перед глазами, показывая одно и то же. Он устал от этих быстро бегущих картинок и одних и тех же фраз, его это уже не трогало, а наоборот раздражало и утомляло.
  Для кого-то просмотр кино, был праздник – для него психологически тяжкий труд, от которого он спасался алкоголем.
  Вот и сейчас граненый стакан был опустошён под покровом тьмы. Мало того он был под этим покровом ещё и налит! Да так точно, не пролив и капли отравляющей мозг жидкости. Которой он предусмотрительно запасся в сельмаге на весь сеанс.
 
  Можно ли так, в той кромешной тьме, на ощупь, ориентируясь лишь на слух, по булькам, наполнить стакан ровно на две трети? Не аттракцион ли? Кто может так повторить?
  Да, пожалуй, никто! Только он, киномеханик со стажем! Он самобытен, хотя бы этим.

  Какие неисследованные наукой чувства помогали ему? Секретнейшие, закрытые военные исследовательские лаборатории и целые институты могли бы заинтересоваться им!
  Только их представители на его киносеансы не ходят. Как они его увидят? К ним самому пойти? Но как их найдёшь? Пропустят ли?
  Его внезапно осенила мысль: осенью поездить по тем колхозам, куда их на уборку картошки возят! Там, прервав сеанс, всё им и продемонстрировать!
  Вдруг, именно там, эта судьбоносная встреча и произойдёт. Ведь сказать, не поверят - точно попасть в цель с закрытыми глазами, ориентируясь только на слух! Нет, это ещё сложней, чем цирковой номер! Здесь приходится подключать что-то космическое - неизвестные лучи, устанавливая через них, телепатическую связь с предметами и текущей жидкостью - контролируя всё, неразвитыми у большинства людей, загадочными структурами мозга.
  Как? Феноменально.

  Но где ж аплодисменты? Буря аплодисментов, переходящая в овацию. Шквального восторга нет - одни насмешки! Не понимают чудес. Тех, что вот, прямо перед ними.
  Всё банально. Давай им надоевшее кино, затёртое до дыр на плёнке. Вместо того, чтобы восхититься тем, чего ещё не видел мир!

  И это трудновоспроизводимый номер с понижением порога точности, уже выпитой до этого четвертинки и стакана!
  Да и мягче нужно быть к талантам, толерантнее. Это, в конце концов, профвредность.
  Хоть бы раз путёвку в Крым дали! Или доплачивали по тарифной сетке вредных профессий. На пенсию соответственно, пораньше – износ идёт сильный.

  Для них же, для людей, стараешься. Здоровье на этой работе теряешь, печень подсаживаешь.
  А куда деваться? Психологически разгружаться надо? Зачем? Или от инфаркта, или перегрева мозгов. И где, прямо тут?

  А они? С чем останутся? Без этого, последнего луча света? Да ещё с трупом в кинопроектной будке.
  Не воспринимают с пониманием.  Заняты в своём примитивном сельском хозяйстве и том же мышлении! И отвергают тяжкую психологическую нагрузку: «бесплатно кино смотрит, да ещё за это зарплату получает! Такую же, как поработав в поле! Или на ферме.  Давай, повкалывай! Только там, на ветру или на жаре! Или морозе, или под дождём! Работать в страду от зари до зари. А тут в тепле, на мягком стуле сидишь! Каждый согласился бы это время в кино просидеть! Пусть даже на жёсткой табуретке! Да и на лавке! Хочешь, смотри, а хочешь дреми – мечта!».
  Нет, тут нужно новое мышление! Перестройка. В комбайнёрах много не надумаешь!
 
  Как таким понять муки творческих профессий?
  Только завклубом, баянист Паша понимает.
  Понимает и поддерживает. Но только, когда вдвоём остаются.
  После стаканчика самогону, он всегда говорит:
 - Как им, нас, людей, творческой натуры, интеллигентности и культурности, понять? У нас же тонкое устройство, особое миропонимание. А им бы примитивно хвосты скотине крутить! И грести под одну гребёнку! Граблями туда-сюда. Не бери в голову! Что ждёшь? Что «маэстро, браво», тебе заорут? Так такие слова, я только тут один знаю! Ну, могу пару раз выкрикнуть! Но чё это изменит? Чё тебе это даст? А если я их часто орать буду, на меня косо посмотрят. Так, что терпи! Слушай, что слышишь! Хорошо, что ещё так. Ну, сапожник и сапожник. Ну, пару раз матюкнут, несильно, не особо обидно. А насчёт твоей прежней профессии, вот что я тебе скажу: Родственник мой, московский, от Большого театра на стажировку в Милан ездил, так там ботинки видел, как картинки! Произведения искусств, не меньше! Стоят, как «Жигули»! Тоже получается, маэстро создавал. Хоть и башмачник! Башмачник, башмачником. А ты, сапожник! Более высокую обувь делаешь! Голенища-то ого-го! Высокий, высочайший специалист по кирзе и дерматину. И что с того? Главное, что в душе ты художник! Ты создание тонкой, творческой натуры - не обделённое скрытыми, нереализованными талантами. Ты в городе на «Красном Октябрю» работал?
 - Туда, даже Крупская приезжала! В своё время. Та самая, Надежда Константиновна! – сообщал историческую справку бывший сапожник, предлагая другу Паше за это выпить, - Её муж, гений из гениев, говорил: «Кино для нас, важнейшее из искусств!». Ты знаешь, как мне это в душу запало?

  Опрокинув вовнутрь самогон из изящной рюмки, которой всегда старался пользоваться, как самый интеллигентный на селе, завклубом, куснув пучок свежее сорванного с грядки лука, спросил:
 - Сапоги, ботинки шил? Ну, а чё тогда?

  Повисла пауза. Она как-то неловко затягивалась и приносила киномеханику душевную боль, что сказывалось на выражении его лица – нижняя часть выразительно кривилась.

  И душевный Паша всё быстро исправил:
 - А теперь вверх пошёл, в другой отрасли – кино-передвижником стал. У известнейших художников аналогичное движение было – передвижники. Они по деревням, по сельской местности, тоже колесили. Потом в Москву, на выставки - в лучшие залы выставляться! Там государственные премии, всякие; звания – заслуженный работник искусства! За работу с сельским населением, за прославление человека труда и той среды, где он трудится. Глядишь и тебя такая участь ждёт! Кто его знает, что нас ожидает? Даже в ближайшем будущем. А в партию вступишь, лучше заметят! Ещё и в кинотеатр, директором поставят. В фойе тогда, тоже сможешь, выставки проводить. Я ведь знаешь, пишу. И маслом, и акварелью. У меня картин сто наберётся - вывесим с тобой - вот, мол, какие таланты! В глубинке прозябают. Такие, как ты нужны. Будешь широким кинопрокатом заниматься! Самым широким - на широкоформатном экране. И в фойе, талантливого художника экспонировать. Партбилет, он, как билет на лучшие места пойдёт! Хочешь, я с нашим парторгом поговорю, он тебе рекомендацию даст? Будешь в руководящей и направляющей силе нашего времени состоять. Как говорят – партия наш рулевой. Ум, честь и совесть! Вся, какая есть. Куда рулит, туда и едем. Куда  и когда приедем, только там знают! Хочешь к этому сопричастным быть? Нет? От своего надо рекомендацию? Ну, вашего, кинопередвижного, я не знаю! А наш мужик неплох - всегда договоримся. Только с тебя магарыч».

***

  Мальчик Леша, пытаясь понять и разобраться в работе кинопередвижки - кто там должен работать, спрашивал у более старших, недовольных такой аппаратной работой, зрителей:
 - Почему сапожник? Что он в киноаппарате понимает? Разве сапожники кино должны показывать?

 - Нет, не должны. Вон, в сельпо погляди, каких кривых ботинок они нашили! А одень их – ходить нельзя! Хромаешь в них и кособочишься, как чёрт колченогий. На трезвую голову таких не нашьёшь! Коровы, глядя на пастухов, как те ковыляют в них, смеются! Походка у них - и пить не надо! Хоть бы с Москвы кто им обувки нормальной привёз - тех откуда-то снабжают. А то вообще чудно: страна в космос летает, а обувь шить не может! – объявил голос из густой темноты с задних рядов.

 - Причём здесь страна? Если такие кинщики ботинки делают! Нажрутся и делают, – возмутилась таким обобщениям, какая-то женщина, судя по голосу – почтальонша.

 - А притом, что всё одно к одному! Везде пьют и дураков держат. Особенно в начальниках! – осмелел, неузнаваемый в темноте голос библиотекарши.

 -  Это ты про своего агронома? – ехидно спросил голос продавщицы, состоявшей в браке с председателем, прямо намекая, пользуясь покровом тьмы, на одного из лучших своих водочных клиентов.

 -  Мой не дурак, он сельхозинститут закончил! – рассекретился голос в сердцах, тут же напав, - Ты бы лучше за своим смотрела! А то вьются вокруг тебя мужики, небе и некогда.

 - Есть такое. И твой иногда подвиваться пытается! – тут же выдал этот же голос, - А что ж вокруг тебя-то, никто? В публичном месте работаешь - в библиотеке. Можно сказать публичная женщина по профессии и никого вокруг! Только мухи, да и те сонные.

 - Это тебе не вином торговать! Желающих доста начитаться нет! – не уступал голос сельского просветителя, - И глазки я никому не строю! А мой внутренний мир, наполненный Достоевским и Толстым, для многих закрыт.

 -  Ну, хватит вам бабы, не о вас речь! О кине! Кина нет! Мы зачем тут собрались? И так всё, про всех, знаем! – урезонил распалявшихся женщин, голос завмастерскими, - Вот этого прохвоста обсуждать надо!

 - А этого, даже с фабрики обувной  выгнали! Сюда устроился, пьянь, - сказал кто-то осведомлённый  справа.

 - Нажрётся, как сапожник! И лыка совсем не вяжет! – добавил кто-то слева, видно часто наблюдавший повадки киномеханика.

  Эта информация рождала новые вопросы и уточнения, но тактичный мальчик не стал перегружать окружающих ими и продолжил громко орать, сквозь свист:
 - Сапожник, кино давай! Кино, народу!

  Только бабушка, потом, дома, объяснила толком:
 - Принято так говорить: пьян, как сапожник. Так повелось, видно пили они много, сапожники-то, супротив других профессий. Наверное, переживали очень за дело своё, за качество.

 - А дядя Коля за трактор свой тоже переживал? Он его спьяну в речке утопил! – связал воедино умный мальчик.

 - Нет! Это он - по дури! Без стакана к трактору не подойдет. А трактору это не нравиться! Не любит он выпивших, – по-своему, логично объяснила бабушка, накапав на ночь себе валерьянки и не забыв при этом кота Барсика.

  Тот быстро слизав всё, преданно и томно посмотрел в глаза хозяйки. И начал было её гипнотизировать. Но вдруг заплетающиеся лапы разъехались и кот, повалившись на живот, кое-как перевернулся на бок.
  Поводив длинными усами туда-сюда, он громко и благодарно запел - на своём языке, о чём-то хорошем и приятном.
  Кошачий концерт на ночь не входил в бабушкины планы. И она веником выдворила пошатывающегося «артиста» на ночную смену - работать! Марш на борьбу с грызунами! В амбаре и других ответственных местах.

 - Лови мышей, - напутствовала она киску, помахивая ему веником, - хотя бы парочку себе на закуску поймай!

  Надеясь, что такой метод стимуляции кошачьего труда возымеет действие и грызунов поубавиться - меньше они по ларям лазить будут, да гадить там.
 
  Потом бабушка глубокомысленно задумалась и выдала основную, главную мысль:
 - Пить надо меньше! Меру знать. А то сколько ни налей, всё выжрут!

  Проводив полосатую надежду – мышиного истребителя, бабуля зевнув, прикрывшись ладошкой и поправив платок, устало заметила:
 - И ведь каждный день! Каждный день и доста! Пить будет до одурения!

  Сорвав листок с численника, добрая старушка пошла за очками - читать, что там полезного написали на обратной стороне, не переставая пояснять.
 
 - Я, Кольке, сколько раз говорила: прекращай! Прекращай эту пьянку! До добра она тебя не доведёт! А он всё калымит, стаканы собирает, – нелогично подвела канву к стройной мысли, бабушка, – уж лыка не вяжет, а всё за руль лезет!

 - А почему лыка не вяжет? Он какое к нему отношение имеет? – пытался понять всё досконально Алёша, - Причём здесь лыко?

 - Из лыка, коры липы, лапти плели. Я ж тебе кочеток показывала. Им и плели. И если человек напивался сильно, не мог вдеть, терял его, не мог им лыко вязать. Хотя дело это было простое, несложное.  А не пригоден человек становился! Даже к этой профессии. И значит, пить ему, уж дальше  некуда – монотонно, как чтение молитвы, произнесла бабушка, одновременно, найдя очки со сломанным ушком и привязанной к ним верёвочкой, нацепив их и вчитываясь в заметку на обороте листа.

 - Но лапти – не сапоги! На «Красном Октябре» лапти не плетут! А его оттуда из-за пьянки выгнали! С понижением пошёл. Значит сапоги – сапожник, а лапти – лаптёжник! Надо было «лаптёжник» кричать! – на будущее отметил смышлёный мальчик. - А я, бабуль пить не буду! Никогда!

***

  Медленно, практически без движений, переходя в этот мир из мира грез, физически чувствуя этот переход, пытаясь безуспешно немного задержаться и продлить бесплатное удовольствие,  вполне заслуженное на войне, Лёша возвращался к реальности,  которая опять бескомпромиссно захватывала его.
  Или компромисс с реальностью всё же был? Да и что, собственно, Реальность?

  Глаза. Большие. Глаза почти перед его носом. На Лёху смотрели загадочные очи очень крупной лягушки.
  «Наверное, главная здесь. Лягушачий Президент!», - современно подумал Алёша, несколько смущаясь перед ней своим вынужденным непрезентабельным видом и положением. «Раньше была царевна или генсек, наверняка», - без тени сомнения почувствовал Лёша, видя её размеры.

  Подмигнув дружелюбно друг другу пару раз, между ними установился какой-то странный, бессловесный диалог. Причём начала его лягушка, заявив без обиняков, сразу, напрямик - «Возьми меня замуж!».
  «Еще чего!?», - вдруг недипломатично, по-простому, по-деревенски подумал в ответ Алексей, возмутившись,  - «Я, уже женатый человек, из командировки в Чечню, вторую жену привезу. Что люди скажут, тёща? С ней и так отношения не ладятся! А тут ещё и про лягушку узнает».
  И, подведя снизу левую руку, цап ее за задние, мясистые лапы.
 
 «Сто пять килограмм живого веса надо питать, хорошо развитую мускулатуру надо обеспечивать белком и углеводами. Регулярно, бесперебойно. Несмотря, ни на какие обстоятельства!  Это оружие, средство выживания. Потеря, выход из строя, хотя бы частично, приведет к поражению. Это недопустимо! Так, что сегодня – мясо по-французски!», - в голове четко отпечатывались приказные установки самому себе.
  Отрезав задние лапки и сняв шкурку, приподнявшись над водой, Лёха стал медленно и тщательно пережевывать ещё живое мясо.
  Процесс пищеварения шёл хорошо, но этого количества явно было недостаточно. Прислушавшись и не отмечая больше ничего подозрительного, осторожно, не поднимая шума, Лёша покинул своё убежище.
  Отбросив остатки своего, судя по времени, ужина, позволив доедать его другим обитателям водоема, он, поймав по пути к суше, ещё, двух деликатесных претенденток, выбрался и осмотрелся. Все тихо, ни души. Уже сильно темнело.
 
  Также, но быстро покончив с вечерней трапезой, почти насухо отжав одежду, под покровом сумерек,  Лёха направился к заросшей лощине, вслед своим преследователям, с которыми ему опять очень захотелось встретиться, но при других обстоятельствах. Наверно, можно было бы выбрать другой путь, но что-то недоконченное толкало его вслед ушедшим охотникам за его головой.
  Объяснений Лёха этому не искал, посчитав для ясности, что так будет безопасней, висеть у них на хвосте. К тому же чувствуя себя уже выполнившим свой долг и теперь свободным в своих действиях. Где и когда у него ещё будет такая возможность?
  Несмотря на усталость, захотелось ещё поиграть со смертью? Он точно не знал, но чего-то ещё хотелось - оттуда, изнутри, шла какая-то неудовлетворённость, подталкивая завершить начатое.

  «Сколько время прошло? Часа два, три? Может больше? За это время далеко могли уйти. Могли? А может быть не ушли! А может быть они здесь, в лесу? Есть ли у них приборы ночного видения? Рассматривают его сейчас в прицел, ожидая приближения на более короткую дистанцию? А может быть плен? Надеются и готовятся брать? На этот случай гранату припас, вместе уйдём! Куда интересно? В рай или ад? С учётом войны и каждый, вроде, за правое дело воюет, то в рай должны. Только расположены они, наверно порознь - они в свой, а я в свой. А вдруг он один? Как мы там ладить будем? Воевать же больше не дадут! На чём сойдёмся? На том, что помогли друг дружке сюда попасть? Эк, куда меня понесло - о другом думать надо!», - мысли цепочкой вились в Алёшиной голове, - «Вряд ли охотники за ним, там. Они видели, что его здесь нет. Он опередил их, скрылся в заросшей лощине и удирает от них. Азарт преследования должен гнать охотников вперед, догонять добычу. Проанализировать, осмотреться, у преследователей нет времени, когда добыча уходит из-под носа».

  Еще с детских игр в казаков-разбойников и различных пряток, Алёша знал, как азарт преследования прибавляет сил и энергии, как человек забывает об усталости. Знал Лёша и негативную сторону: невнимание к деталям,   которые, обычно бросились  бы в глаза в спокойной обстановке. «Надо осмотреться, не спешить, дальше, в темноте они не пойдут. Следов не видно, пути тоже, а им надо найти меня, обязательно, судя по их упорству! Я думают, в потёмках, далеко не уйдут. Да и силы восстанавливать надо. Время есть, ещё поохотимся друг на друга» - правильно подумал Лёша, выбрав небольшое укрытие, образованное рельефом местности и кустарником, залёг в нём, вычистил пистолет, натянул капюшон, почти высохшей на теплом ветру одежды, и погрузился в сон, предварительно прокрутив в голове события дня.


                Группа специального назначения

  Ситуация складывалась таким образом: группа специального назначения в составе двенадцати бойцов с целью оперативной разведки района, выдвинулась рано утром в место назначения, где столкнулась с головным дозором банды, рыскавшей в этой местности. Судя по количеству, восьми голов «авангарда», банда насчитывала примерно пятьдесят человек. Первые два бойца, столкнувшиеся с бандформированием, погибли, успев открыть огонь. Ядро группы залегло и, рассредоточившись, ответным огнем, практически без дальнейших потерь, уничтожило  головной дозор боевиков.
  Контролируя действия своих солдат, лёгкое ранение получил командир группы, старший лейтенант Чеботарёв. Мгновенно взвесив расклад сил, до неминуемого, казалось бы, столкновения с основным ядром бандитов, он отдал приказ к отступлению. Забрав тела своих солдат и заминировав пару крайних трупов, двинулись в обратном направлении. Сапер - прапорщик Резляк хотел было еще пару сюрпризов оставить, но командир одернул - нет времени. Действительно, основная группа «духов» вот-вот должна появиться.
  Уходили, неся убитых товарищей, быстро - насколько, насколько это было возможно. Командир отряда, будучи сам раненым - сквозное ранение в плечо, прекрасно понимал, что так им не оторваться от преследователей. И он постоянно думал об этом - под угрозой было всё их задание, да и жизни солдат. Ему доверенных! Да и, честно говоря, недостаточно подготовленных - кого дали, с тем и воюй! Хоть бы время было на подготовку! Дали б его.

  Позади рванула граната Ф-1,  заложенная  в трупе боевика.
  «Есть! Прибыли, теперь можно рассчитать время и дистанцию, нас разделяющую», - подумал командир и вслух произнес:
- Прибавили ребята! Резляк, растяжку. Леха, Никитин, прикрой его пулеметом. И быстро отходите.

  Оба Лехи занялись привычными делами, быстро, слаженно, без лишних движений. Алексей Резляк, тридцати восьми лет, значительно старше всех, успел повоевать в Афганистане, прошёл там хорошую школу. Сухой и жилистый, не измученный алкоголем, несмотря на свой возраст, казалось, никогда не уставал - был всегда предельно собран и готов к действиям в любых условиях. Ему нравилось воевать на трезвую голову, всё прекрасно осознавая и не топить потом себя в алкоголе, снимая стресс и напряжение - не слезиться пьяно о потерях и утратах, размазывая сопли. Даже, хотя бы внутри себя.
  Это давало ему возможность успешно воевать Воевать, именно в своей профессии - сапёра. Где выдержка, хладнокровие – первое условие выживать и побеждать. Он любил свою работу - ставить растяжки, мины, разные "сюрпризы" врагу. И делать это не дрожащими, трясущимися руками, а хорошо и уверенно, осознавая, что в них должны попасться, как можно больше жертв. Жертв! Чего же ещё? Их – врагов его страны, за которую он непримиримо воюет с ними, укладывая повсюду их трупами. Там, куда его пошлют, где есть в нём необходимость. Кто сделает за него такую работу? Если не он, то кто? Может кто-то сделает эту работу лучше него? Навряд ли.
  А уж пьющий алкоголик, каких в армии что-то стало прибавляться?
  Хотя они себя таковыми не считают. Ну, выпивают. А кто не пьёт?
  Ну, хреново по утрам, мысли одним заняты - похмелиться! Но можно подлечиться и всё нормально будет - служба дальше покатится. Где бы только подзаправиться?
  Получается зависимый, нездоровый человек, пусть даже хороший поначалу специалист. Хорошо, не с трясущимися руками ещё.
  Что можно таким доверить? Взрывчатые вещества, сложную технику? Что он сможет с ней натворить?
  Тут надо любить, либо своё дело, либо алкоголь. Посередине ничего нет! Только фикция и обман, которая боком может выйти другим, ответственно подходящим к делу. Спаивание армии – работа на врага! Это Резляк знал точно. И не имея больше никаких увлечений, занимался только своим любимым делом.
  МУВы,  взрывчатые вещества - были его призванием. Устанавливал и маскировал, так, что обязательно не заметишь и вляпаешься. Муляжей, где только может, наставит и наблюдает за реакцией попавшегося. Всё запоминает, выводы делает. Как лучше маскировать? Куда человек смотрит, на что внимание обращает? Порой и прятать-то особо не зачем - только расположить как надо! Сохранив обычную обстановку. Ничего не насторожило - пошёл? Есть, готов, сработало!
  Резляк постоянно что-то мастерил и изобретал. Мины – ловушки из подручных средств, он готов был конструировать и во внеслужебное время! Заметить его без дела было невозможно. Все кто его знал, не могли себе даже представить, что будет делать прапорщик на «гражданке» без взрывчатых веществ. Как говорят, хлебом не корми, дай только любимым делом заняться - подорвать кого-нибудь.

***

  Сделав своё дело и догнав группу прикрытия, состоявшую из двух призывников, Никитин вдруг подумал: молоды ребята! Трудно им по-взрослому воевать. Им бы учиться ещё воинскому делу! Да опыту набраться. Только в других условиях - где «право на ошибку» есть.
  Вот тезка, "хохол", как будто на охоте капканы ставит! Весь в азарте - ему тут самое место. А ребята молодые, как не в «своей тарелке». Видно же - «дрейфят». Но вида не подают. Некоторые, вон, бледные - страх внутри! Никак они его не обуздают. Не справятся с ним, не проконтролируют. Он-то всегда будет! Только приручить его надо! Выдрессировать. И командовать им! Да на дело пускать. Нет, не попривыкли ещё, недостаточный навык уверенности не дает.

  Лейтенант Никитин, поравнявшись с командиром группы, молча, пошёл с ним, пока тот не спросил:
 - Ну, што там?
 - Все нормально командир, подарок готов, «духов» ещё нет, – доложил обстановку Алексей.
  Понизив голос, что бы слышал только старший лейтенант, сказал:
 - Игорёк, я вот что подумал - догонят они нас. Они свои потери не поволокут за собой.  Налегке догонят. Да и по трупам видно - черти ещё те, опытные. Давно воюют, возраст. Наши-то совсем юные! Упираются вон, а силёнок маловато ещё. Догонят нас, вопрос времени! И положим их всех тут, геройски. Перебьют всех!
 - Ты што предлагаешь? – спросил в ответ  командир группы, старший лейтенант Чеботарёв, оглядывая своих бойцов и также их оценивая.
 - Надо время выиграть, часа два. За это время уведёшь их в пятый квадрат, а там наши. Подберут. А я тут с ними один повоюю. Там дальше, помнишь, выход из ущелья, отрог. Полузаброшенный «самогонный» заводик стоит. Поди, и нефть в емкостях осталась! Поджечь, если что можно. Там тормознуть! Точку оборудую и сколько-то продержусь, потом свалю. Время у тебя будет полтора – два часа!  – доложил свой план Алексей и спросил,- Успеешь увести ребят?
 - Должен. Оставлю тебе кого-нибудь, – сказал командир, соглашаясь с таким предложением, думая, как вывести молодых солдат.
 - Не надо, – возразил Лёха, убедительно аргументируя, предложив, - одному мне спокойней отходить будет и быстрей. Пусть только Леха Резляк свои таланты покажет! Покажет и сваливает. Он группе нужней будет.
 - Добро. Хотя бы час продержись и вали. Мы должны уложиться, – скомандовал Чеботарёв и, повысив голос, громко для всех добавил, - подтянулись, прибавили!


                Завод в ущелье

  Кустарниковая растительность, заполняющая почти всё ущелье, закончилась, перед отрядом простиралось голое, каменистое, плоское дно ущелья. Слева, в метрах пятистах, в практически крутой стене скал, начинался отрог. Хорошо промытый тысячелетиями каньон шёл вверх.
  Максимально быстро, отряд пересёк открытую местность и, свернув, начал подъем по дну каньона, вверх. Поднявшись  и пройдя метров восемьсот, все остановились. Здесь находился тот самый заводик, на сравнительно небольшой площадке, слева. Он состоял из самодельной установки для перегонки нефти, емкостей для сырой нефти, сарая – склада, строительного вагончика - бытовки и навеса с приспособленным движком от ГАЗ-51 в качестве генератора, питавшего электроэнергией всё это с позволения сказать, предприятие.
  Справа, на другой стороне, находился какой-то полуразрушенный сарай. «Отлично бы с двух сторон, перекрёстным огнём», - подумалось Никитину, но плана менять не стал, - «рисковать и задействовать ещё кого-то, ни к чему».
 
  Группа разделилась и двинулась дальше, каждая в своём направлении. Алексей вместе с прапорщиком и ещё одним, молодым бойцом, направился к чуду местных «кулибиных» - на ходу оценивая обстановку и представляя атакующих. Узкая дорога вела наверх, только здесь по ней можно было подниматься к заводу.

 - Удобно будет сдерживать. Закладывай здесь! Постарайся, что бы попали. Наверняка, здесь пойдут! – лейтенант начал было быстро объяснять конкретную задачу прапорщику.
  Но тот спокойно заметил:
 - Я тебе, ещё лучше сделаю. Тут и там, и выше заложу. Поражать будет везде.  Очень место хорошее, заминирую весь завод. Займись своими делами и не мешай!

  Лейтенант хотел уж сказать своему другу: товарищ прапорщик... Но здравый смысл подсказал - не теряй время! Ты что, Резляка не знаешь? Учить его минированию собираешься? Или в данной ситуации, субординации? Так от него сейчас зависит, сколько ты здесь продержишься! И как. Да и вся твоя "операция".

  Резляк тут же принялся за установку двух осколочных мин направленного действия МОН-50.
  Никитин тем временем присмотрел два места под пулеметные гнезда - с хорошими, незаметными переходами между ними. Очень удачно!
  Разделив боекомплекты, он отправил помогавшего бойца догонять удалявшуюся, основную группу.
  Осмотрев местность, а также проверив оружие и снаряжение, Алексей продолжил подготовку к встрече с противником - продумывая возможные варианты атаки и её отражение.
  Второе гнездо было практически наверху, где за ним открывался вид на плато и какие-то кусты, похожие на акацию. Плато быстро заканчивалось, дальше шла холмистая местность, местами с очень густой порослью.
 
  «Уйти можно», - подумал Никитин.

  И тут же услышал голос Резляка:
 - Там в бочке есть што?

 - Почти на две трети! Нефть, наверное, – ответил лейтенант, предварительно разведав содержимое емкостей, постучав на разных уровнях.

 - Давай выльем вон туда, тащи рукав! – предложил прапорщик, настраивая свои «сюрпризы», - Вон там скапливаться будет, останется только поджечь. Как в ловушке будут! Часть заживо сгорит, психологический эффект будет хороший. Остальные притормозят, поостынут маленько. Время выиграем, патронов надольше хватит. Завеса из огня и копоти поможет  тебе дислокацию  менять.

  Бросив рукав в указанное место, подсоединив и открыв кран, Алексей подумал, фантазируя: «Загрязняю окружающую среду, как тут суслики и прочая живность жить будет? Жалко зверюшек. Вот люди, воюя друг с другом, ни с кем, ни считаются. Даст бог, выживу, обязательно деньги в фонд защиты природы перечислять  буду! На оздоровление среды обитания».

  Черная, маслянистая жидкость полилась вниз, обволакивая камни, оставляя лужицы на плоских поверхностях скапливалась в предполагаемом месте.

 - Там может  продукция осталась? - вывел его из задумчивости сапёр.
 - Есть немного! – тут же ответил Никитин.
 - Канистры, посудины видел? – начал уточнять прапорщик, рождая в голове  тотальный план минирования всего предприятия, превращая его в оружие массового поражения врага.
 - Там, в складе, – подтвердил уверенность в осуществлении этого плана, Никитин.
 - Отлично. Спички есть? – дополняя последний штрих к будущему, грандиозному празднику огня, спросил минёр.
 - Не курю! Ты же знаешь! – удивлялся Никитин своему соседу по общежитию.
 - И молодец! Я тоже. Но всегда с собой ношу! Чтоб курильщики не обижали, чтоб морду не набили - если огонька спросят! Шучу! Их иметь надо постоянно, в любой одежде! Штаны ли, куртка, коробок должен лежать в кармане. Желательно в целлофане, чтоб не отсырел. Я и документы так ношу! Вдруг в воде окажешься! – разговорился неразговорчивый обычно прапорщик, даже специфически шутя, объясняя, где есть шутка.

  И даже азартно заводился - в приподнятом настроении от масштабных дел.

 - На, держи, у меня ещё есть.  Охотничьи, горят при любых обстоятельствах. Я тебе ещё кое-чего приготовлю. А ты ступай верхом оврага, «душманы» уж наверняка из «зеленки», где мы выходили, идут. Пальни пару раз! Чтоб тормознуть их. И быстрей сюда, залегать.  А тут не спеши стрелять! Деться им всё равно некуда: проход узкий, по бокам нефть. Подпалишь её, когда они на той площадке будут. А как на мине рванут - так можешь, шмальнуть. Если всё так пойдёт, как задумано, то  долго - часа на два, а то и больше застрянут. Пока патроны твои не кончатся. Ну, а дальше - как знаешь! Удачи.  Давай, мне работать надо, - напутствовал прапорщик, явно находясь в своей стихии.


                Банда выходит на след группы

  Не теряя времени, Никитин рванул верхом гряды к основному руслу каньона, где полчаса назад проходил их отряд. Там, где  они выходили из зарослей на открытую местность, уже копошились люди - много людей, не пятьдесят, а где-то под сотню! Да ещё прибывали и прибывали.

  «Видно место сбора всей банды объявили. Связь у них наверно хорошая», -  лежа на краю обрыва, за крупным, скальным образованием, Алеша наблюдал, как крошечные люди сорганизовываются у края зелёного массива.
  «Далековато вести прицельный огонь без оптики. СВД бы. Авось попробую. Тут вряд ли они вскарабкаются. Да может и не заметят направления - пару коротких очередей дам», - рассуждал Лёха, устраивая поудобней пулемёт.

  Бросив взгляд влево, он вдруг увидел в метрах двухсот-двухсот пятидесяти, группу из двадцати, вооруженных автоматами, человек в камуфляже. Из которых один, с таким же ПК. И двое с желаемым на тот момент, СВД.
  Впереди них двигались ещё пара людей с АК, одетые, как местные колхозники и на лошадях.

  «Тутошние пастухи, наверное», - пронеслось в голове, - «их только здесь не хватало».
  Вокруг лошадей весело виляя хвостами, бегали две крупные, как телята, собаки, похожие на кавказских овчарок.

  «Всем повоевать хочется! Пасли б овец и не лезли не в свои дела!», - подумал Лёша и перезалёг в их сторону.

  Эти мишени были куда удобнее и ближе. Тем более удар приходился в тыл противника, а скальный выступ полностью скрывал его от прибывавших всё боевиков.

  «Даже пламени не заметят», - удовлетворённо отметив выгодность своей позиции,  Лёха и открыл огонь.
  Он вёл его сначала по той части группы, где находились пулеметчик и снайпера.

  Солнце удачно светило им в спины и находясь значительно ниже, чем стреляющий, враги были четко видны в прицельную планку. Быстро разобравшись с ними, Лёха перенес огонь на вооруженных «колхозников».
  Пули, входя в тела, прошивали их насквозь, превращая в ватных кукол, безвольно валящихся на землю - мгновенно переводя живое в неживое. Односторонний, безвозвратный процесс. Машина смерти исправно работала в умелых руках. Как стахановский, отбойный молоток в руках основателя движения ударников труда. Эта машина так же стремилась перевыполнить план! По принципу: чем больше, тем лучше. А как же нужно трудиться? Тем более на войне? Либо ты, либо тебя! Прилагать усилия только по-стахановски! Деды, прадеды если бы так не трудились – не было б России!
  А что бы было? Надо ли об этом думать?

  Досталось и безвинной живности: бедным лошадкам и собачкам. Они также ложились среди трупов людей, отправляясь на равных, преждевременно в вечность. Но в Алёшкиной ситуации, такие зверушки были ни к чему: лошадь бегает значительно быстрее его, а собаки очень хорошо ищут и идут по следу. Да к тому же, своими размерами неприятно напоминая, что они, по своей природе, серьёзные хищники! И их призвание преследовать и рвать крупную дичь. А он, как раз мог подойти под стандарты их добычи.


                Человек и животные

  Алёша подумал о несправедливости к животным: человек втягивает их в свои дурацкие игры, а они ему безотчётно верят! Втягиваются и в его безрассудных авантюрах, гибнут.
  Сколько красивых, боевых коней погибло! На полях сражений. Воевавших, явно не за своё светлое будущее.
  А собаки-минёры? Идеальные камикадзе. Ценой своей жизни, взрывали военную технику тоже не за своё, собачье счастье.
  Доброго дельфина! И того научили мины подкладывать.
  И вражьих аквалангистов протыкать. Даже до конца не осознавая, что они делают - убивают человека.
  Кого только ни пытался использовать человек в массовых, убийственных целях?! От слона до мышонка! Высший примат, по кровожадности с которым соревноваться бесполезно, всем, попробовал всех ему доступных! Слоны, мыши...
  Первого, крупногабаритного, использовал как танка - уселся на него и поехал всё крушить.
  Второго, крошечного, как заражённого отравителя-диверсанта - пролезающего в любую щель, переносчика  смертоносных болезней, подбрасывал, где враги расположились.

  Наверно, только одна зверушка «не клюёт на его удочку». И поэтому не использовалась, как бы ни хотелось её поэксплуатировать. Ни натравить, ни науськать её, невозможно.
  Хотя дел наворотить могла бы!
  Если б захотела.  Кто это?
  Это, конечно же, кошка. Кошка гуляющая «сама по себе» - независима, хитра и умна.  Так,  её характеризовал Киплинг, хорошо описавший характер и склонности многих животных. Там, в их мире, почти всё, как у людей! Киплинг знал, о чём писал.  Верить ему можно, ни в одной книге, ничего не соврал.

  Алёшке вспомнилось всё домашнее, животное сообщество и его яркий представитель – наглый и хитрый кот Васька. Который был после Барсика - с железными нервами. Которого провести или заставить что-то сделать было пустой затеей.
  О таком наверное, классик русской литературы писал: «А Васька слушает, да ест!». Кот бескомпромиссно определял мир так: он в центре! Остальное крутится вокруг него.
  Ну и смысл существования рядом живущего человека: кормить и чесать его. Другого смысла в этом двуногом, слегка бестолковом, суетящемся существе, упитанный котяра не видел.

  Антиподом ему, был любимый Алёшкин пес – Чак, помесь немецкой овчарки с волком. Тот беззаветно любил своего хозяина, готов был сопровождать его день и ночь, жертвовать своей шкурой в прямом смысле, охраняя покой и неприкосновенность хозяина.
  Иногда Алёшка даже думал: «Уж не считает ли Чак меня своим Богом?».
  И постоянно сравнивал характер и поведение неблагодарного кота, которого кормили, поили, а он даже мышей не ловил! Постоянно валяясь, где ему заблагорассудится, наплевав на всех. Например, посреди пола.
  Разбросав лапы и хвост, располагался так, что заставлял всех, боком, «по стенке» ходить, почтенно обходить себя. Если кто-то, случайно наступал на лапу или хвост, орал дико, недовольно - во всё горло! Шипел, как змей! Царапал выпущенными когтями. И всё равно продолжал находиться, там, где он считал ему положено.
  То место в мире, которое, по его мнению, он должен занимать, он удерживал всеми своими силами.  Усатый, полосатый увалень не давал никому сесть, лёжа на диване или кресле, именно в то время, когда люди смотрят  свои любимые телепередачи - сериалы. Вполуха и вполглаза наблюдал за домочадцами, демонстративно показывая, что за дрянь они смотрят!
  И если его всё-таки прогоняли, при помощи веника, чтобы усадить лишнего, вынужденного стоять, человека, он уходил достойно и гордо! Недобро озираясь, нисколько не тая желания расправиться с обидчиком. Но откладывая это на потом, к удобному случаю.
  Ах, если бы иметь размеры немного побольше! Хотя бы как у пса! Или ещё немного больше. Всё! Расправа была бы над всеми, своевременна, тут же.
  А то жди, готовься, выдумывай: то ли в ботинок нагадить, то ли пальто естественным измочить? Как лучше внешние силы – собак привлечь? Чтоб учуяв запах, цапнули!
  И что таким маленьким уродился?!
  Жаль – жаль, а то бы… По крайней мере, запаху было бы больше. Это только говорят: «Мал клоп, да вонючь!». А будь он побольше? Вони ещё б больше было!
  Ну, а если совсем большой? То хватило бы на всех!

  Вот такой кошачий подход к жизни! И хорошо, что кошки маленькие. А были б, как их ближайший родственник – тигр, особенно из уссурийского края, килограмм на триста? Затащи такого домой, что он там натворит?

  А Чак, несмотря на свои размеры, не создавал никому из домашних, никаких проблем. Служил верно, и тихо, лаял редко и по делу.  Был незаметен, скромен и появлялся тут же, когда в нём возникала потребность. Идеальный слуга, ради чего он это делал? Непонятно. Являясь наполовину волком, даже внешне: шкурой и цветом глаз. Из-за кормёжки с «барского» стола? Полностью заглушил в себе зов предков – свободолюбивую тягу в лес? Ведь как серого не корми, он всё в лес смотрит. Должен бы смотреть, согласно генам. Ну, хотя бы изредка поглядывать и ночью в полнолуние подвывать.
  А тут воя совсем не слышали. Да и на живописный бор глядеть не хочет. Туда, только с хозяином ходит, преданно его сопровождая. Хозяин из леса и он тут же оттуда. Ничего его там не задерживает, даже серенькая волчица в период течки. Ему бы в кино джек-лондонского Белого клыка играть, воевать с соплеменниками ради Хозяина. Экстерьер для фильма лучше не придумать – сер, бело-зубаст, желтоглаз с дикой искринкой. Даже чувствуется какая-то внутренняя, природная энергетика.
  Но как на сцену такому пробиться – на кастинги не ведут! Маститые режиссёры по деревням не ездят.
  Хотя, нет! Сейчас, может какой, разбогатеет, вспомнит о своём истинном предназначении – земли скупать будет, и заедет сюда. Увидит, красивого пса-волка, статного метиса и обогатит его владельца - возьмет в аренду или выкупит четвероного друга. Пусть хотя бы к старости, чтоб успеть сыграть в экранизации «Любовь к жизни» Д. Лондона.  Ведь толком её не снимали ещё. А там драма круче шекспировской: ползут два пожилых существа – человек и волк, с плохими зубами и дряблыми мышцами, смотрят друг на друга, ожидая – кто быстрей помрёт? Убивать уже сил нет, несмотря на жуткий голод. Шедевр будет мировой классики достоин. Наследить можно, напоследок в кинематографе на десятилетия. Ты помер, а тебя всё показывают! Двигаешься там, на экране, как живой! И буквами в титрах мелькаешь. О тебе говорят, не как о покойнике, а как о действующем ещё организме. Вот такой билет в вечность! И всё-то сейчас от товарно-денежных отношений зависит! От продаж.
  Продажа четвероногих друзей, по нашим временам, вполне допустима при любых обстоятельствах, вопрос в цене. А когда-то видный французский политик Шарль-Морис Талейран, когда у нас крестьян на охотничьих собак меняли, удивлялся молодой нации – американцам: «Постучи в окошко в три часа ночи любому американцу и сразу же заговори о продажи его пса - он будет готов обсуждать условия сделки! У нас, в Европе, не принято так продавать друзей. А эти готовы, даже среди ночи».
  За двести лет Европа сильно изменилась. И мы  вдогонку стремительно меняемся.
  Да и Талейран красок сгустил! Наверное, от зависти, что у него, там, в Америке бизнес не пошёл. Обидно ему стало:  Что он, образованнейший человек Европы, удивительно успешный во Франции - сидевший во всех правительствах (От монархического до революционного и постреволюционного, и даже далее - всем мог угодить!), ничего толком в рыночной экономике свободной страны Америки, организовать не смог. А местные, почти все, неграмотные бизнесмены - успешно торгуют, всем. Что под руку подвернётся, то и продадут! Умело, профессионально. Хотя с «мозгами, прямыми, как улицы Нью-Йорка». И живут этим, процветают.
  Как только Талейран не изгалялся над жителями Нового света! И ходят они в нижнем белье, без верхних штанов, и при одном блюде – бобах, имеют тридцать две религии.
  Как можно сидеть на бобах и иметь столько религий?
  Правда о высокой духовности американцев даже не заикался.
  Так как они, даже по ночам, своих друзей – собак продают! Продают, лишь бы выгода была. Примитивны, дальше некуда! И живут эти американцы, европейских манер, порядков не копируя; ума у них не набираясь, ни короля, ни императора, себе не призвав. Гуляют, как кошки, сами по себе (По Киплингу), что хотят, то и позволяют себе.
  А позволяют себе много! Как самодовольный кот Васька, который слушает, да ест. Да ещё набрав критического веса, других поучает. Если что когти показывает! Но в драку особо не лезет.
  Европа же, в войнах за это время, погрязшая, ослабев и одряхлев, к кому теперь прислушивается? Перед кем, как пудель, на задних лапках ходит?
  Вся Европа, а не только Англия.

  Вот и кто во всём доме хозяин? Пёс Чак, с благородной родословной и дикими, свободолюбивыми предками, с одной и другой сторон или кот Васька, не пойми каких кровей, со вторым счастьем - наглостью?


                Подарок лесника

  Чак был подарком родного дядьки по матери, Тимофея Петровича, работавшего лесником на дальнем кордоне в Мещерском заповеднике. Мать Чака, чистокровная, немецкая овчарка Ада была со своеобразным, даже странным, противоестественным  характером. Во время «течки», излишне агрессивная, для данной породы, собака, становилась просто исчадием ада, рвала всех собак без разбора. Неважно, какой породы и пола. Держать такую псину в деревне или тем более, в городе, было невозможно - только усыплять. Но бывшему хозяину было жалко молодое, сильное, очень красивое животное и  он отвез её на дальний кордон, в подарок знакомому леснику. Разумеется, он предупредил о собачьих особенностях, но мягкий, умный взгляд и гармоничное, сильное тело животного, сделали свое дело, влюбив в себя старого егеря.
  Тот повидал много зверья на своем веку, в том числе и разных псов, которыми владел в силу своей профессии.  Последний, метис лайки и крупной дворняги, сдох от старости две недели назад и теперь вакантное место было как раз свободно.
  Внешнее миролюбие и спокойствие собаки просто завораживали, а предупреждения её хозяина воспринимались, как беспочвенный навет.
  Отдав символичные деньги, которые, уже бывший хозяин, совсем не хотел брать (но есть приметы, традиции, которым, мы, как и наши предки на всякий случай продолжаем следовать), Тимофей Петрович отвел собаку в сарай и закрыл для её привыкания к новой обстановке.
  Спустя совсем короткое время, она полностью освоилась на новом месте и стала образцово нести свою службу, сопровождая Петровича при лесных обходах.

  «Идеальная собака, у меня таких ещё не было», - радовался лесник своему приобретению, пока не началась «течка». Не заметив или ни придав этому значения, Петрович отправился в ближайший сельмаг пополнить свои запасы. На подходе к деревне, лесник стал отмечать в поведении собаки что-то неладное, она заметно нервничала, оскаля зубы, глухо рычала. Вот-вот уже должна была показаться островерхая крыша первого дома и покосившийся сарай, рядом с которым, всегда валялись два крупных, нечесаных пса.
  На этот раз, они встретились ещё за околицей деревни, но всё равно, на правах хозяев, решили учинить досмотр и получить мзду за  транзитный проход.  Идя навстречу визитёрам, местные, четвероногие «таможенники» учуяли кое-что ещё. Желая это получить в первую очередь, подойдя вплотную, весь их интерес тут же, полностью, переключился на Аду, которая слегка присев на все четыре лапы молниеносно  атаковала ближайшего кабеля в шею, причем взяла его снизу, перегрызая сонные артерии.
  Ударившая напором струя крови, окрасила ярко красным морду зверя, именно зверя, жуткого и неукротимого, придавая ему все больше ярости.
  Неистово работая мощной шеей и перетирая красивыми, белыми зубами плоть бедного пса, издававшего какие-то визгливо-хрипящие, булькающие звуки, Ада резко, по кругу, мотнув своей головой с зажатыми намертво челюстями, рванула несчастного пса, подбросив все его четыре лапы вверх. Он безвольно, с глухим отзвуком шлёпнулся о землю и больше не сопротивлялся. Оказавшись стоящей сверху, собака лесника в бешеном неистовстве захватывала всё больше плоти, перетирая её зубами, впиваясь всё глубже и глубже.
  Повалившись на бок, не издавая никаких звуков, изрядно уже разодранный пёс пару раз конвульсивно дернулся всем телом, вытягивая конечности, как бы потягиваясь, но как-то неестественно, с мелкой дрожью и не к месту.
  Бедный пёс! Жизнь затихала в нём и уходила. Петрович это видел в широко открытых глазах убиваемого животного. Ничего нельзя уже изменить! Можно только созерцать эту грань перехода души из ее обиталища-мозга, через широко открытые зрачки - видеть уход в небытие. Опытный охотник стоял в оцепенении, ничего не предпринимая.

 - Как всё быстро и просто у неё получилось! - думал вслух Тимофей Петрович, – Какое там «фу»? Всё равно, что приказывать стихии, тайфуну. А ведь прекрасно слушает команды.  Дрессированная собачка с какой-то провальной бездной внутри. Что её движет? Что у неё там, внутри? Как этим управлять? Да никак!

  Другого кобеля и след простыл. Насмерть перепуганный, поджав хвост, нёсся он вдоль деревни, очевидно в беге пытаясь забыться от ужаса произошедшего. Жив и хорошо. Побольше б живым продержаться! Умирать совсем не хочется – ни в хорошую, ни в плохую погоду. В голоде, холоде ли, здоровым ли, или совсем больным с полным набором неизлечимых недугов, жить всегда хочется! Это самый «основной» инстинкт - остальные так, к нему прилагаемые.

  Развернувшись, Петрович побрёл в обратном направлении, домой, оставив затею с магазином и покупками. Ну, не подвергать же жителей деревни таким зрелищам и поберечь собачьи жизни.

  Пройдя десять шагов, он обернулся и скомандовал:
 - Ко мне!

  Ада тут же оставила, совсем ненужный ей, перепачканный кровью, собачий труп и догнала лесника.

 - Рядом, – приказал Петрович, и уже было потянул руку погладить собаку, но потом передумал, опасаясь, что она воспримет это как похвалу и будет драть всех подряд, ожидая ещё поощрений и одобрений с его стороны.

  Словно на невидимом, коротком поводке, спокойно продолжила Ада свой путь рядом с хозяином. Они шли,  молча, иногда поглядывали друг на друга, читая в глазах, друг друга каждый, что хотел для себя. От них веяло спокойствием. И только не слизанные капли запекшейся крови на морде Ады напоминали о недавней трагедии.


                Пропажа Ады

  Следующее утро выдалось пасмурным и дождливым. Петрович в обход своего участка надел, вместо кирзовых, резиновые сапоги; взял плащ-палатку и кликнул собаку. Ада не пришла. Впервые.
  Лесник заглянул в будку. Пусто. Собака пропала.
  Петрович первый раз пожалел, что не сажал её на цепь - не было смысла. Да и она никогда не удалялась одна от дома.
  Лесник обошёл не хитрое своё хозяйство, большой сарай, стог сена, кучи дров, ещё не собранных в поленницу – нигде не было и следа её пребывания.
  Её любимое место под навесом у простенького верстака - на старом куске войлока, обычно хранившее её тепло и запах, теперь было занято котом. Который обычно и не помышлял на него.
  Ады не было нигде. И Петрович был вынужден, пойти на обход один.

  Пробродив допоздна по лесу, лесник в душе надеялся встретить её, несколько раз громко звал, но всё напрасно.
  Необычно уставший, в плохом настроении и даже, немного внешне постаревший, осунувшийся, возвратился он домой. И сразу, не ужиная, пнув, почему-то необычно ласкового, трущегося по ногам, кота, лёг спать.
  Кот, то ли в отместку, то ли тоже с горя, долго орал под окном. Орал как-то странно - на два голоса.
  Можно было подумать, что появился второй кот. И они выясняют отношения - кто будет главным. Но откуда ему взяться? Деревня далеко, вряд ли оттуда какой-нибудь пушистый путешественник добредёт. Дикий, лесной – что ему тут делать? Кошек нет, специально к коту никто не пойдёт. Что он там вытворяет? Один запел дуэтом!
  Поднявшись и подойдя к окну, Петрович, высунувшись, ругнул его непотребно. Тот немного затих. Но потом опять продолжил свой концерт. Да к тому же, к нему присоединился проснувшийся сверчок.
  Тогда уж леснику пришлось идти, набрать  в ковшик воды и плескать в направлении звуков.
  Часть влаги осталась на густых кустах, из которых транслировался несанкционированный концерт, но что-то досталось и участнику. А может всё-таки и участникам. Так как всё смолкло и не возобновлялось. И установить точно, что это было: настоящий дуэт или розыгрыш одного, не представлялось возможным.
  Верещал только сверчок. Но с ним ничего не поделаешь – прячется гораздо лучше. Да и Петрович привык к нему.
 
  Поэтому он добродушно ему заметил:
 - Ну, ты уж давай! Куда от тебя денешься? Только не части сильно! И так засыпается плохо.

  Но на самом деле, без кошачьих песен, сон одолел тут же.  Практически, сразу.
  И Петрович погрузился в тягостный, беспокойный сон.

  Всю ночь снились кошмары. Какие-то ужасные, доисторические звери завелись в его лесу - наполнив его кипучей жизнью. Звери, звери, звери – маленькие, средние, большие и огромные!  Необычайных размеров, которых видели только самые отдалённые наши предки.
  Всё кишело первозданным буйством и охотилось друг на друга. Разнообразнейшая звериная живность таилась повсюду - жила предоставленная самой себе. И тёкшая повсюду кровь! Ручейки, реки крови. Одно слово – звери! Звери в своём первозданном виде.
  Они преследовали лесника везде! Охотились на него, пытаясь догнать и растерзать - пропороть брюхо, раскроить череп – достать всё оттуда и сожрать.
  Крупный медведь, величиной с зубра и клыками как у моржа, ломился в его хрупкую, как оказалось, сторожку - круша не прочней спичечного коробка, вроде бы крепкую, из толстенных досок, обитых шкурами, дверь. Один удар и гора щепок. Пофыркав, немного почихав от них, мохнатый зверюга, протиснулся в образовавшийся проём и направился к желаемой еде - Петровичу. Тот в ужасе глядя на пришедшего за ним пожирателя, ни на что уже больше не надеялся.

  Видя, огромную занесённую над ним лапу с острыми, кинжально загнутыми когтями и ужасный оскал чудовищной, зубастой пасти, он вдруг проснулся.
 
  Весь мокрый от пота, Петрович лежал в полной темноте, даже не радуясь внезапному спасению - постепенно осознавая реальность.
  Но тут же опять погружаясь в сон.
  Уже идя по хорошо знакомому ему лесу с Адой, он был окружён волками. Этих хищников водилось в его лесу  предостаточно. Но волк очень осторожный зверь, не выходит специально на человека, наоборот избегает встречи с ним.  Санитар леса – очень занятое существо, постоянно бегает по своим делам, рыская по огромной территории, выискивая пропитание своей семье, позволяя себе только короткий отдых.
  Волки же в этом сне, в холке были ему по плечо и в длину по три метра, не считая хвоста. Они целенаправленно охотились на него, будто кто-то дал им это задание. Окружив лесника с собакой, сжимая кольцо, волки примерялись к своей добыче.
  Первой жертвой стала Ада. Два крупных зверя буквально раздирали её на части, взяв спереди и сзади. Собака была мгновенно разорвана на две, примерно одинаковые половинки, из которых бурным потоком, нескончаемо, текла кровь. Остальная часть стаи, синхронно, бросилась на него – этих волков было трое, все злые и, судя по зубам и подпалинам на шерсти  – матёрые, сильно в возрасте.
  Но лесник был не так прост, как казался этим, судя по их тактике, многоопытным зверям. По сравнению с его собакой, он оказался не такой лёгкой и нерасторопной добычей – Петрович опередил их. Он, непонятно как, прыгнул на ближайшее дерево и стал карабкаться, как можно выше, обгоняя и расталкивая зазевавшихся белок и куниц. Это получалось у него быстро и споро, так что волки обомлели и разинули рты.
  Добравшись до высоко расположенного, солидного сука, лесник расположился на нём и, устроившись поудобнее, обернулся к преследователям. Удивление и первобытный страх вернулись к нему и ещё больше, плотнее охватили его: многообещающе клацая зубами, волки, упорно карабкаясь, лезли цепочкой за ним. Это невозможно, но они лезли! Вот же они! Морда ближайшего,  со страшным оскалом крупных зубов, была уже совсем рядом.
  Человек смотрел в  большие жёлтые глаза волка и древний ужас самых первых приматов, терпевших постоянный страх от таких монстров, терроризировавших их, парализующе захолодил  душу довольно-таки смелого лесника. Ну, вот и всё. Дальше отступать было некуда. Сейчас будут кусать, вырезать острыми зубами филейные места, а потом есть, жадно глотая большие, вырванные куски его плоти.
  Но какое-то чудо спасло его, заставив очнуться от сна.
 
  Вовремя, спасительно проснувшись, весь мокрый от пота, Петрович больше не засыпал. Переодевшись в сухое, он заварил себе чая из трав, успокаивающих, но не усыпляющих и улёгся опять. Опасаясь всё же заснуть и в третий, возможно роковой, последний раз – встретиться там с теми же монстрами, не испытывая больше судьбу, зажёг лампу и достав свою любимую книгу Даниеля Дефо «Робинзон Крузо», погрузившись в неё, стал ожидать рассвета.
  Как каждый человек, Петрович понимал, веря на подсознании, что с лучами солнца всё закончится! Страшное и ужасное останется во тьме, как не имеющее право выходить на свет, и он будет в полной безопасности, по крайней мере, до следующей ночи. И ещё подумал: «Пару дней нужно отдохнуть от природы и съездить в город, развеяться».


                Возвращение

  Прошла неделя. Собираясь в очередной раз в обход, выйдя на крыльцо, Петрович обомлел - перед ним, весело помахивая хвостом, сидела Ада. Морда её просто сияла от радости, глаза лучились мягким, успокаивающим светом и вся она прибывала в каком-то счастливом состоянии. Она не была особо и голодна, что очень удивило лесника.

 - Где ты шаталась? – спросил он, разглядывая собаку от носа до хвоста, словно ища какие-то следы.

  Понятно, не получив словесного ответа и не найдя ничего необычного, они вместе отправились  привычным, лесным  маршрутом.

  Так продолжалось ежедневно, но как-то, прогуливаясь с собакой, Тимофей Петрович, стал замечать некие метаморфозы: она стала круглеть, соски её набухать.
 - Беременна она что ли? Понесла? От кого? От того, не догрызенного, что в деревню убежал? У него с перепугу и не встанет! Он и близко теперь не подойдёт. Да и до деревни одной идти – волки порвут! Волки! Неужели? Вот тебе, Ада! Ну, посмотрим,   кто будет.
 
  Вообще волки не прочь собаку сожрать. Особенно зимой. Поэтому в лесных деревнях, где много волков, собаки далеко за околицу не ходят. А то и со двора пропадают.
  Резанёт матерый волк домашнего пса, далёкого своего родственника, прямо во дворе, на шею забросит и ходу в лес, волчат кормить. У него, в отличие от собаки, анатомическая особенность сросшихся, шейных позвонков, позволяет,  таким образом, добычу таскать, для семьи.

***

  Спустя положенное время, Ада родила метисов, шесть штук. Петрович внимательно осмотрел их: здоровые, крупные, пушистые, почти, как шары. У всех аппетит хороший, к соскам, переполненным молоком, лезут, друг друга отталкивают, никто никому не уступает. Ещё немного - рычать, драться начнут.
  Собака не отходила от них, кормя,  постоянно вылизывала, следила за чистотой и порядком. Хотя это были её первые роды, она сразу стала образцовой матерью, отдавая себя всю, своему потомству.
  Щенки подрастали, были очень подвижны, игривы, иногда, даже доставали Аду своей возней, и тогда она переходила в другое место, отдохнуть от них. Лесник уже думал, куда пристраивать эту непоседливую ватагу, хотя проблем куда деть, с такими красавцами быть не могло, особенно на фоне убогих деревенских дворняг. Желающих обзавестись настоящим, крупным, крепким сторожем, хватало. Но проблема разрешилась сама.
  Ада стала вновь ходить с хозяином в лес. И в первый же, совместный поход, возвращаясь, уже совсем недалеко от дома, собака, вдруг, внезапно, резко сорвалась с места и кинулась к щенкам в будку. Петрович поспешил следом  за ней.
  Перед ним открылась ужасная картина: щенки были мертвы, два окровавленных тельца лежали перед входом, остальные внутри. 
  Ада бешено нарезала круги вокруг, принюхиваясь и ища что-то или кого-то в кустах.  Лесник заглянул внутрь и увидев три трупика с такими же окровавленными шейками, сразу понял – ласка! Была недавно, почти перед самым их приходом. Этот молниеносный хищник сделал своё дело! Быстро, профессионально, расчётливо. А приди они немного пораньше? Не задержись они у живописного лесного озера, околдовавшего своей красотой и безмятежным спокойствием? Так, что не хотелось от него уходить. Петрович ещё подумал: «Красота великая сила!». Вот тебе и красота, и сила.
  Ласка намного меньше щенков, а убить их, ей, пара пустяков и пара секунд. Тактика проста и эффективна: укус клыками в шею, быстро ища пульсирующую артерию и прокусывая её.  Убивает не ради еды, природа подсказывает ей, что более крупного и сильного хищника-конкурента нужно убивать как можно раньше. Это безопасней, пока он не вошёл в силу, не набрался опыта, знаний жизни, которые защитят его и сделают опасным для других. А наесться и безобидными мышами можно, для этого они и существуют. Зато уж мышковать на них, охотников поменьше будет! Мышиное поголовье тоже не бесконечно – хотя рождают они часто и помногу.
  Заглянув дальше, леснику показалось, что в углу что-то шевелится. Первый, самый крупный, жив! Прижавшись хвостом в угол, скаля пастёнку, показывая красивые белые зубки и пытаясь рычать, очень комично, он защищался от невидимого противника.
  Этот, единственно уцелевший из всего помёта, щенок и был подарен племяннику Лёше.

 
                Подготовка к встрече

  Поменяв положение в очередной раз, Алёша прильнул к пулемёту, нацелив его на дальнее скопление людей, выпустил длинную очередь. Очевидно, в кого-то попал - бандиты стали разбегаться и рассеиваться, кто-то остался лежать, не прячась и не прикрываясь.
  Оставаться на этом месте стало бессмысленно и даже опасно, пламя со ствола выдало его местоположение. Снайперы должны по нему вот-вот заработать.
  Скрытно покинув своё «гнездо», Лёша быстро направился на нефтеперегонный завод. Подходя к нему, он внимательно осматривался, запоминая все детали местности, выстраивая варианты плана отхода. Вроде как получалось. Теперь главное – выиграть время для ребят.

 - Лёха, – громким шёпотом позвал он сапёра на всякий случай, чтоб самому куда-нибудь  не попасть из заготовленного для гостей.

 - Тихо, я щас. Всё готово, – прошипел Резляк, выходя через какое-то время из сарая, четко и быстро введя в курс дела, - тут я всё подключил к электричеству местной электростанции. Слышь, работает движок, шестицилиндровый, от пятьдесятпервого ГАЗона. Провода протянул к верхнему пулемётному гнезду, оттуда, напоследок, всё оставшееся рванёшь. Там два рубильника. Это установка и ёмкости с насосами для закачки нефти. Я ёмкости с бензином установил, закрытые и открытые с искрящими проводами при пуске тока. В складе тоже, только с бытового выключателя, там от спирали накаливания лампочки без стекла. Двигатель я запустил, стоит там бак от того же ГАЗона, почти полный, хватит с лихвой. Когда заполыхает здесь всё, никакой пулемёт не нужен будет. Такой ад здесь разыграется – смотри сам не сгори! И ориентир для удара! На, держи шоколадку, а то жрать, поди, захотел, набегался. Да, сколько их там?

 - Больше сотни, – сообщил Никитин, убирая шоколад, для более подходящего момента, - кого-то положил, но ещё прибывали. Серьёзная банда.

 - Оставлю тебе автомат убитого, на всякий случай, – протянув оружие, попрощался прапорщик, помня о своей нужности уходящей группе, - ну, я пошел. Пока!

  Легко, бегом наверх, а не следом, внутри отрога, отправился он догонять отряд, чтобы помочь раненному командиру вести ребят от преследователей.

  Оставалось ждать гостей - к приёму было всё готово. Резляк хорошо постарался, расставив мины-ловушки, да и сэкономил прилично! За счёт подручных средств. «Какой экономный!» - подумал Никитин, почёсывая появляющуюся щетину, - «Постоянно на мне экономит! Но штатные ВВ ещё могут пригодиться, ребятам идти неблизко».


                Мысли в ожидании

  Съев подаренный шоколад, Лёша, почувствовал какую-то приподнятость настроения. Мир воспринимался даже как-то радостно, несмотря на обстановку. А что? Ситуация ясна, всё готово, в себе он уверен, в действиях – полная свобода. Обузы нет. Самого убьют – так знал, куда шёл! Подранят – в плен брать будут, пытать – граната есть! Вместе, за компанию на суд божий пойдём! Есть, что сказать - почему чеку на себе рванул.

  Прилив сил от находящихся в натуральном шоколаде, веществ, располагал к оптимистичным размышлениям.
  В каком интересном положении он оказался!  Что за увлекательные приключения, переполненные адреналином, в своей жизни, сейчас, он переживает? Нужны ли они? Смерть реально ходит за ним по пятам, предлагая различные варианты в полнейшем изобилии - остановись, подожди, я сейчас к тебе приду! Страстно потанцуем напоследок и в рай! Или ещё куда. Туда, куда заслужил. Там тоже, скучно не будет. 
  Алексей не соглашается, не поддаётся на её соблазн и опасные догонялки опять начинаются. Гонки со смертью. Пока есть силы.
  Поиграть в прятки с самой смертью? Зачем? Может лучше, где-нибудь с удочкой посидеть, тихо нажравшись водки? Выкурить пачки две табачной дряни за раз? В конце концов, от них, тоже можно сдохнуть! Раком обзавестись, белой горячкой! Печень с лёгкими посадить и спокойно угасать, философски поглядывая на оставляемый, этот белый свет.
  Но это будет не та смерть. Какая-то обыденно-поганенькая.
  Без всплеска сильных чувств! Прилива наваждения, что ты спасаешь свой прекрасный мир от тотального разрушения! За меньшее жизнь отдавать не стоит.
  Это уже танцем со смертью не назовёшь!

  Но зачем вообще всё это?!  Рано ей ещё приходить. Нечего за ней гоняться. Всё-таки тихая, спокойная жизнь  с маленькими радостями и огорчениями, не была бы предпочтительней?
  Медленно, рутинно, где-нибудь в глубинке, мирно тянуть лямку! Тем самым сведя возможность несчастных случаев к минимуму.
  Хорошо? Кому-то – да, а кому-то - нет! Не для всех!
 
  Некоторым, настоящие приключения, как в книжках, прочитанных в детстве, нужны! Подвиги! Победы и поражения.  Пусть трагедии. От них  дух захватывает, да ещё как!
  Понятно, не всякий может быть героем, да и не хочет! Не всякому дано насладиться калейдоскопом увлекательных событий, связанных с большим риском для жизни - своей, чужой.
  А без огромной жажды таких наслаждений – нечего и лезть туда, в эти риски. Сиди и сопи себе в тихой конторке. В отпуск съезди в какое-нибудь безопасное место, сфотографируйся там для впечатлений. Чтобы потом было, что рассказать с иллюстрациями. Приукрась немного.
  И опять потом, на год в «борозду» и «пахать»! На новый отпуск. Как  основная безликая масса делает. Жить надо ради денег, покупая на них маленькие радости жизни.
  Если денег удалось побольше добыть, то на большие радости можно потратиться.
  Ну, а если, совсем огромные откуда-то свалились, то на огромные замахнуться можно. Но того же сорта, хотя других размеров.
  Только для некоторых это будет не то! Не то качество, не та суть – оно внутренним содержанием определяется, а не внешним.

   Благополучные европейцы открывали для себя когда-то мир. И не только ради денег. Чего-то не хватало им в узкой и тесной Европке. Тесно, скученно, все уголки известны. На Монблан если только слазить? Но сколько можно.   Не хватало драйва - как они говорят. И они его решили получать по-полной, по всему миру – весь его облазили, стран понаоткрывали, континентов, всех завоевали. Потом он у них закончился. Теперь его, почти нет. Без него они скисли, подряхлели, превратились непонятно в кого, даже в половом плане.
  Хотя деньги у них завелись хорошие и тратят они их, на поездки с безопасными приключениями, немало. Но всё не то. По крайней мере, в сравнении с их предками.  Обездрайвелись! Полностью, возможно бесповоротно и безвозвратно.
  А ведь когда-то этого драйва, пассионарности и смелости хватало на весь мир! И весь мир был у их ног. 
  Разбредались по всей планете, не задумываясь, что с ними станет. Упрутся, аж к самому полюсу, что к тому, что к другому. Мёрзнут, погибают, а всё равно везде лезут!
  Зной, жара, им всё нипочём.  Местный абориген, более привычный к тем условиям, не залазил туда - куда эти пёрлись!
  Викинги, а затем огромная плеяда авантюристов, под предводительством Куков, Дрейков, Кортесов и прочих,  ярко выраженных доминантных самцов, которые не могли реализоваться у себя дома, а тем более спокойно помирать - им надо было получить всё, бороздили моря и океаны, осваивали просторы суши в поисках приключений. Была внутренняя потребность в них – получился и результат: открыты континенты и острова, завоёваны колонии (В дальнейшем утерянные более спокойными и менее достойными потомками).
  Кто они были? Авантюристы? Смелые, отчаянные путешественники, ловцы удачи и уповающие на неё, часть съеденные аборигенами – людоедами, вот недавнее прошлое до неузнаваемости изменившихся теперь людей.
  Почувствовать себя не только охотником, но и преследуемым, при неудаче - съеденным, вот настоящее приключение, а не убить подведенное к тебе беззащитное животное, пусть даже слона, оплатив хорошими деньгами всю безопасность этого убийства. 
  Царь зверей, лев, часто меняется местами со своей жертвой, когда африканские буйволы, его еда, вдруг захотят на него поохотиться. Или зайдёт царственная особа звериного мира в реку с голодными крокодилами! Или того хуже, с бегемотами! Зайдёт попить, освежиться, а там сидит жуткий, двухтонный собственник своей территории - особенно в брачный период! И понятно, в неподходящем для визитов к нему, настроении.
  Какие-то глазки с ноздрями над водой торчат, ушки приветливо помахивают, полюбопытствовать подзывают. Подойдёт большая киска к воде, а ему навстречу огромная туша вылетает и, несмотря на огромные залежи жира и коротенькие ножки, с реактивной скоростью. Откроет чемоданоподобную пасть с самыми крупными, «рабочими» клыками на земле и хлопает ею с неприятным для её жертвы, звуком, норовя цапнуть. Голову, лапу целиком откусит, если замешкаешься. 
  Крокодилов пополам перекусывает, если те вовремя по норам не спрячутся. Хвост сразу оторвут, если плохо им вертел, удирая. А им это смертельно! Куда крокодил без хвоста? Им не повертишь – не поплывёшь! Хороший вертихвост по жизни должен быть, сама жизнь заставляет.
  А льву это не подходит, не самый главный это у него орган,  даже наоборот. По кустам лазить, если прятаться, без него легче, не цепляется он за них. И на него не цепляются клещи всякие. Терпимо и без него. 
  Куда ни шло, хвост потерять, не смертельно!  Хотя ходить без него тоже не солидно,  в прайде  авторитет может вниз пойти. Да и от африканских мух нечем отмахиваться будет, а они назойливы заразы, особенно, це-це. Не сгонишь её со спины лапой, не прибьёшь сразу, на месте преступления.
  Но главней грива, это как корона. И чем пышней, тем лучше, солиднее.  Без неё, уже в два счёта подорвать свой авторитет  можно. И тогда всё, ты изгой!  Плевали все на тебя.
  А лишившись защиты своей «семьи» - прайда, лев начнёт страдать даже от распоясавшихся собакоголовых  обезьян, которым дай волю, будут таскать за остатки хвоста, полысевшую гриву и даже поредевшие, сильно ощипанные усы.
  Будут и будут лезть, как говориться, и в хвост, и в гриву, доставаться будет! Что-то и будет, возможно, течь по усам, но всё мимо.
  Такая вот жизнь! Не побывав в шкуре по настоящему преследуемого, понять что-то в этой жизни, по-серьезному, нет возможности.
   Настоящий охотник на львов, обязательно должен искупаться в речке с недокормленными крокодилами, сердитыми бегемотами и пасущимися рядом буйволами. 
  А ничем, не рискуя, убивать - это будет просто убийца, палач без справедливого суда.
  Кто ему даёт такие полномочия?

***

  Так что же происходить с нормальными людьми?
  В неосознанной тоске по полнокровной жизни, проживая жизнь бесцельно, монотонно скучно, люди начинают травить себя водкой, куревом, наркотой, искусственно создавая себе какие-то ситуации, способные хотя бы частично скрасить серое существование, бесцельное своё бытиё.
  Чем–то подменить настоящую, полнокровную жизнь с приключениями и опасностями, наполняющими организм  адреналином.
  Потребность в этом, химическом веществе высока, у нормального мужского организма высока.  Его выработка в синапсах нервных окончаний, качественно отличала тысячелетиями мужчин, деля их на два противоположных типа.  Первого - деятельного, готового к настоящей охоте, войне, путешествиям, опасным приключениям.  Второго -  тихого, убогого – эдакое, покорное существо, согласное на всё, лишь бы его не трогали.  Как у Максима Пешкова - Горького, наигорчайшего и почти забытого и неупоминаемого. Как там его буревестник – между тучами и морем, «гордо реет над волнами»? Для него лучше, когда «пусть сильнее грянет буря».  А для кого сейчас это лучше?
 Куда звать? К чему призывать? На какую статью?
  Лучше, как пингвин, с дефицитом адреналина и отсутствием крыльев, постоянно прятать «тело жирное в утёсах» у того же писателя, романтика и поджигателя революций.
  Где лидеры? Одни пингвины.
  Царей и королей на свалку истории! Раз они буревестниками быть не могут, выродились. Не можешь достойно пример показывать – не мозоль глаза, иди тихо жирок, как пингвин, отращивай! Расти его - до поры, до времени.
  Это что за элита, если в ней не могут  рождаться, ни Карлы Великие, ни Александры Македонские? Франкский Пепин Короткий и тот не получается.  А совсем уж Пингвина на троне держать стоит ли?
  Ричард Львиное сердце должен там сидеть!
  Или что-то, хотя бы вполовину на него похожее.
  Чтобы мог он куда-то людей за собой вести! В поход ли на «святую землю», в «светлое будущее», общего всеобщего благоденствия или ещё куда. 
  С ошибками, просчётами, но увлечь к светлой цели, запустить процесс в движение! И смело идти, ведя за собой, не занимаясь крохоборством, даже в гигантских масштабах - показывая своим личным примером, служение настоящим ценностям. 
  И неважно куда, в какую-то там «святую землю», пусть даже зигзагами по прямой.  С направлением не ошибёшься, если впереди действительно лидер, глубоко верящий в своё предназначение. Хоть как косноязычный Моисей. 
  Главное,  с каким капитаном плыть!
  И как с Колумбом - если не в Индию, так в Америку приплывёшь! Хотя туда и не собирался.
  А если бы он, Колумб, где-нибудь на месте прозябал? Нерешительно вёлся на поводу у окружения? Туда, сюда, вертелся, дёргался? Отплыв немного, Доплыв до Канар, с двумя канарейками, опять бы в Европу вернулся. Был бы у него результат? Был бы он Колумбом?
  Важно, что все вместе, за Капитаном - Буревестником, в едином порыве, к звёздам, к новым континентам.  С  ярким лидером, за которого не стыдно, что сер он и убог - постоянно в трюме богу молится только за свою шкурку, вместо того чтобы стоять на капитанском мостике в грозу и шторм, уверенно отдавать приказы и не сгибаться под напором неукротимой стихии. 
  Но как таких найти, оттестировать?
  Правильная охота хорошо таких людей выявляет! Вышел с рогатиной один на кабана или медведя – молодец, можно за тобой идти.  Он (вепрь или медведь), как независимый оппонент, там протестирует! Протестирует как следует, всесторонне. 
  В случае телесной или психической слабости кандидата в лидеры, разберётся с ним. Ну, чтоб не в свои сани не лез.
  Так правители делали, пока вырождаться не начали. А управляемые ими страны, смогли в небытие кануть. Несмотря, на яркие зениты своей славы и могущества. Внешние силы только потом появляются, на подточенной изнутри, больной туше - попировать.


                Гости прибыли

  Появились враги. Они шли медленно, внимательно всматриваясь в  безжизненно чернеющий завод. Но это была лишь небольшая их часть. Другая, более многочисленная группа прошла дальше, вслед ушедшим солдатам. Ещё одна отделившаяся, небольшая часть, стала подниматься к  полуразрушенному сараю.
  Алёша хорошо замаскировавший своё место, наблюдал за ними, с интересом и внутренним холодком от близко находящегося, но невидящего его противника. Смесь, букет разных  чувств приятно щекотали нервы, обостряли слух, зрение, все анализаторы какие есть, рефлексы ускорились, мозг по-другому начал думать – быстрее, оптимальнее. Он вообще с детства любил прятки и если его находили, то редко и всегда последним. Ну, а догонялки ему всегда удавались. Посмотрим, как на этот раз. Ставки очень высоки – жизнь. Но в этом-то и необъяснимая притягательность ситуации.

  Лёха лежал привычно тихо, ровно и глубоко дыша, наблюдал за врагами, держа палец на спусковом крючке. Боевик с небольшой, переносной рацией, слушая рокот мотора и глядя на текущую нефть, с кем-то говорил. О чём непонятно, но видно горячо и азартно, выдавая себя жестикуляцией рук.
  «По текущей жидкости, думает что здесь пошли, сама же нефть не потечёт», - как  бы читая мысли, додумывал  Алексей.

  Потянулись обратно и вперёд ушедшие «духи», направляясь также в сторону «бензиноварни».
  «Ну, Лёха, щас начнём!», - подумал лейтенант, видя как двое подходят к складу с оставшейся, готовой продукцией - самопальным бензином, - «побольше бы их на дороге скопилось, напротив мин».
  Как хорошо вышколенные спецназовцы, один рванул дверь перед вторым, присевшим  и сосредоточившимся для быстрой и точной стрельбы. Тот  провел стволом автомата весь простреливаемый сектор, ища возможную засаду, готовый при малейшем намёке на опасность, изрешетить всё.
  Внешность этих бандитов несколько удивила лейтенанта Никитина – это были не «лица кавказкой национальности» и явно, не представители бывшего пространства СССР, наёмным образом зарабатывающих себе на жизнь, идеологически объясняя это борьбой с имперской Россией, якобы удерживавшей их предков в «тюрьме народов» (Как Россию обзывали её завистники и враги). Это были представители, всегда дружественной нам, негроидной расы, постоянно учившиеся у нас в стране и получавшие «на халяву», безвозмездную помощь и поддержку в их борьбе с американским империализмом и прочими их угнетателями.

 - Ну и ну, негры! Сюда-то чё забрались? Выучили их на свою голову, за наши же деньги! – почему-то вспомнил Лёша курсантов из африканских стран.
   
  Учась ещё в Рязанском военном училище связи, он иногда видел этих экзотических парней в десантном училище, находившемся по соседству, фактически на одной улице, через Приборный завод.  Это были чернокожие ребята, носившие военную форму, отличавшуюся пошивом, нашивками  и значками от привычной, родной, армейской.
  В городе было ещё два военных училища  – автомобильное и МВД, но только у десантников можно было видеть эту экзотику. Алёша понимал - нужно помогать бороться с империализмом и угнетателями. Жалко негров, несправедливо их обижают. Ещё Миклухо-Маклай открыл, какие они хорошие и никакие не людоеды, Лёшка про него читал. А тут ставленники монополий едут к ним и там же их обижают, эксплуатируют. И чуть ли, по старой своей привычке, не продают в рабство.
  Хоть родная страна и выбрасывала деньги на ветер - тратя на них, урывая, как всегда у своих же граждан, но надеялись, что он в нужную сторону  дуть будет! А тут в обратную подул! Приехали, кого не ждали!
  Что тут–то, угнетённые не нами, делают? Им что с империализмом и эксплуататорами не надо уже бороться? Или здесь с ними борются, что-то перепутав?

  Хотя и бандиты, что теперь воюют, тоже военную науку в Российской, Советской армии проходили! Научили их сами пользоваться оружием! Надавали им этого оружия и теперь получаем «по-полной».
  Что за абсурд: сами обучаем, вооружаем, сами от этого оружия и получаем!? Ведь не с М-16 они тут бегают! Всё наше! Кроме связи и обувки.
  Ни то, ни другое, делать как следует, так и не научились! Некогда было - занимались глобальным переустройством - себя как следует не обув, не накормив, не обустроив.
 
  Ну ладно, сапожники - те традиционно, оставшись без сапог, за воротник закладывали – «пьёт, как сапожник»! Пьёт он зараза и ждать от него нечего. Ну, а радио? Хорошие же корни в нашей стране имеет – один Попов чего стоит! И изобрёл его первым, и применил - в военном деле, на флоте. Так бы традиции и продолжать - развивать, сохранять преимущество.
  Ан нет! Как-то вдруг, с чей-то помощью, где-то сзади оказались - с друзьями африканцами. Наверное, с кем, как говорят, поведешься…
  Что ж так наследники в этом направлении позорят? Отстаём мы по радио!
  Отстаём сильно. У бандитов связь лучше! Они НАТОвской пользуются. Хорошую, наследники Маркони им поставляют. А мы с детскими, китайскими рациями-игрушками ходим! У братского народа купили - за доллары! Правда небольшие. Но так и работает, в соответствии с деньгами - на пятьсот метров берёт, еле-еле. А "наши" и такой не делают.
  Стыдно. Одни недавно воробьёв с полей вручную гоняли, чугун во дворах плавили и так быстро перестроились!
  А тут специально «перестройку» затеяли! Но только всё развали.
  Будто полк диверсантов на самый верх внедрили - всё по швам затрещало! Бандиты какие-то появились. Откуда? Сроду их не было! Чуть что - мент идёт, "профилактику" проводить! В милицейском государстве жили, всё под контролем держали. Все поголовно октябрятами были! Пионерами, комсомольцами. И вдруг, в одночасье – бандиты. Не могло такого быть само по себе!
  Что за волшебство, метаморфозы?
  В каждом городе – бандиты по численности – батальоны, полки! По окраинам, в республиках – армии. Откуда столько? Кто, как организовал?
  Никому не интересно, тем более - виновных искать.
  А власть над этим и не задумывается! Морду свою куда-то отворачивает и отмалчивается. а вопросы есть: почему органы не работали? Органы были, никто их не распускал. Почему не работали?
  Хорошо, хоть республики отсоединились! А то бандитов было бы столько, что никакой оставшейся армии не хватило бы.

  А если б их так ещё и снабжали, как этих?
  Никакого сладу б не было. 
  Этих бандитов снабжают: и «наши» и «ваши».
  А нас только «наши». Да и то, иной раз, похуже.  Иногда наше оружие у бандитов отобьёшь, а оно посовременнее оказывается. Будто опробовать его сначала им поставляют!
  Эх, спросить бы с тех, по чьей вине это оружие в руки этих головорезов попадает, ведь и на их руках кровь наших ребят. Может они их больше не любят? Вообще, какой урод в Чечне оружие оставил? Даже тяжелое вооружение. Какой им поставляет!? Расследование необходимо, по-полной! С оглаской и выводами! А потом гада к стенке! За всех ребят погибших там.


                Представление началось

  От двери сработал, приспособленный Резляком, выключатель и лампочка зажглась, сыграв роль запала, так как, стекло было аккуратно удалено, а сама она помещена в ведро с бензином.
  Пары, бензин пыхнули сразу, охватывая пламенем всё разлитое на полу, где стояли, ожидая своей очереди в празднике огня, полузаполненные, закупоренные канистры.
  Приведя взрыватели мин в действие, удачно накрыв поднимавшуюся группу боевиков, Алёша подпалил ручеёк нефти. Пламя, неспеша, весело, как живое, побежало в двух направлениях сразу: вниз к чернеющей луже и к близстоящей, почти у самой дороги, нефтяной ёмкости. 
  «А теперь постреляем!», - мысленно удовлетворился лейтенант своей корректировкой плана Резляка и открыл огонь уже из пулемёта, скашивая сначала снайперов, пулемётчика и фигурки с  гранатомётами.
  Пламя  охватило уже половину территории завода, начали рваться ёмкости  с бензином, грозя перекинуться на оставшиеся строения самостоятельно.
  Стреляя по мечущим на фоне огня фигуркам, Алексей начал подумывать о передислокации в более прохладное место. «Сжаришься здесь сам!», - пришла своевременная мысль, и Алёша перебрался повыше, в заранее оборудованное гнездо. Здесь просмотр был гораздо лучше, всё как на ладони.  Можно было видеть большое скопление боевиков на дне отрога, отрезанных пламенем от входа на завод. Они всё прибывали, только у входа их было порядка пятидесяти. Алёша опять начал стрелять и достаточно удачно, судя по валявшимся фигуркам.
  Патроны были на исходе, надо было сматываться, но он что-то раздумывал с чувством чего-то недоделанного. И тут из развалившейся овчарни, напротив, с другой стороны каньона, убедительно заговорил пулемёт. Расстояние было достаточно большое, но пули летели вокруг градом, их свист уже неприятно холодил всё внутри.
  Обожгло плечо и мочку уха. «Сильно жалят!», - пригнувшись, подумал Лёша и, осмотрев ранения, убедился в их незначительности.  Они слегка кровили, не угрожая крупной кровопотерей,  - «Касательные.  Царапины, не стоит сейчас возиться с ними».
  Перейдя вправо и повыше, под прикрытием большого валуна, хорошенько прицелившись, лейтенант Никитин ввалил туда остаток патрон. Буквально на последнем выстреле, визави супротив замолк.

 - Мой день сегодня! – крикнул ему Лёха, перекидывая, уже бесполезный ПКМ за спину.

  Беря АК, он отстёгнул магазин, убеждаясь в наличии там патрон, вставил  его,  передергивая затвор и переводя на автоматический режим стрельбы.  То же самое проделал с ПС. Убедившись в исправности и готовности оружия, Лёха направился к рубильникам, соединёнными проводами со второй цистерной и перегонной установкой. Добравшись до них, выпрямился и торжественно, не спеша включил их.
 
 - Прибавлю вам огоньку, - громко сказал Алёша, не слышавшим его, по понятным причинам,  душманам.


                Удовольствие от хорошо выполняемой работы

   Теперь все строения нефтеперегонного заводика, за исключением самодельной электростанции, горели.
  Ровно работающий шестицилиндровый, видавший виды, прошедший наверное не один круг на отвратительном, самодельном бензине,  мотор от ГАЗ-51, продолжал вырабатывать ненужную теперь электрическую энергию.
  «Умели же делать!» - подумал  Лёша и вспомнил первый свой автомобиль, за рулем которого, он начинал осваивать водительское мастерство.

***

   Это было в конце старших классов, в родном колхозе. Участвуя в уборке урожая, подвозя солярку к комбайнам в поле, как на поле боя к танкам, Алексей приобретал свой первый серьёзный профессиональный навык. За недостатком рабочих рук, председатели колхозов, на период уборочных работ, нарушая все КЗОТы и правила о технике безопасности, а также всё возможное другое законодательство, убирали с полей всё, всеми возможными средствами. Урожай любой ценой! Битва за хлеб! Битва за урожай! Вот лозунги того времени, которые можно было видеть везде, как сейчас рекламные призывы делать покупки.  Купи то, купи это! Купи это у них и неважно нужно тебе это или нет, есть у тебя деньги или нет. Нет, возьми кредит, неважно под какие проценты и как ты его отдашь, главное купи это у них!   СМИ, вся наружная реклама от крошечных табличек и объявлений, до гигантских билбордов, растяжек (раньше они назывались плакатами, транспарантами) просто вопит об этом, в самых разных местах от центральных площадей до привокзальных, туалетных будок. Достанут везде. Не спрячешься!  Тотальная война, война за урожай, переродилась в войну за деньги клиента. Война жуткая, непримиримая, разумеется с жертвами и пострадавшими.
  А пока, шла война только за урожай или с урожаем. Но серьёзно, массово. А на войне, как на войне - все средства хороши и никто не будет спрашивать водительское удостоверение. В полевых-то условиях.
  Умеешь водить машину? Да! Садись за «баранку»! Всё просто, ясно. Никакой бюрократии, бумаг. Поэтому мальчик Лёша, ежедневно, без выходных, рано утром, заводил свой бензовоз на базе ГАЗ-51 и ехал к огромной бочке за тракторными мастерскими. Там он заезжал вниз, под сливной кран, бросал толстенный гофрированный рукав в верхний люк автоцистерны, долго наполнял её дизельным топливом и затем, развозил его по комбайнам, разбросанным по полям.
  Заправлял он и работающие в полях и лугах гусеничные трактора, но уже, вторым эшелоном, главное, издалека похожие на танки с торчащей пушкой, комбайны. А гусеничные ДТ-75 и сами, если что, могут доехать до заправки.
  Практически весь световой день,  Алёша не вылазил из-за «баранки», только когда кого-то заправить, пообедать где-нибудь с комбайнёрами у автобуса, развозящего обед в поле или справить физиологические потребности в понравившихся кустах.
 Машина его ни разу  не подводила: заводилась практически мгновенно, нигде не застревала, хотя была с одним ведущим мостом и без всяких там понижающих и дифференциалов. Не ломалась в отличие от комбайнов, этих кораблей полей, которые постоянно останавливались для какого-то ремонта, поймав какую-то железку или порвав ремень. Складывалось впечатление, что кто-то специально разбрасывает металл по полям, как мины, для остроты ощущений боевых действий. Люди спешно чинили в полевых условиях, подвозили, если надо запчасти и сразу в бой, за урожай.
 Только у Алёшки было всё в порядке, специфический, размеренный тембр ГАЗоновского мотора постоянно радовал его, придавая  уверенность в своём автомобиле, делая юношу гордым и важным из-за своей нужной, незаменимой профессии. Председатель однажды его даже похвалил перед трактористами и комбайнёрами и обещал премию и ценный подарок в виде цветастой рубахи.
Правильные стимулы
  Многие ребята в школьные каникулы с удовольствием работали на тракторах, а так же помощниками комбайнёров, не нормировано и без выходных из-за сельскохозяйственной специфики.
  Несмотря на все трудности и лишения себя отдыха, после окончания учебного года, они сознательно и добровольно шли работать. Это поднимало их значимость и статус в глазах окружающих,  давало неплохие деньги на карманные расходы на весь год и не только карманные.
  Постояв летом у штурвала комбайна и посидев, как танкист, за рычагами трактора, можно было позволить себе на зимние каникулы съездить в Москву, походить по музеям, особенно был притягателен музей Советской Армии с оружием и военной техникой во дворе. Танки разных видов и бронепоезд просто завораживали своей былой мощью (Наверно после этих походов Алёша решил стать военным). И мороженое «Эскимо», по шесть штук в день, хотя и зимой, было сплошное удовольствие.

  Когда Никитин с Резляком вспоминали «до-перестроечную» Москву,  молодые солдаты  с недоверием посматривали на них. А когда  прапорщик начал рассказывать, что в ресторане Пекин, или напротив стоящей,  Праге,  каждый мог шикарно пообедать за пять-десять рублей, или в кафешке на Тверской за три пятьдесят, тут и Лёша что-то засомневался.
  Начал Резляк опять про какое-то кафе на Тверской рассказывать. «Охотничье» или «Охотник»?   Где он за три шестьдесят, заказывал два фирменных блюда (первое и второе), из дичи и лесных даров, плюс  компот из настоящих ягод.
  Слушали, все  это молча, удивлённо про себя думали: «Вроде серьёзный мужик, да и непьющий к тому же, а чё несёт?  Ну, сходи на Тверскую, пообедай! Денег хватит? Может пора ему на пенсию, а то так в своих взрывателях что-нибудь перепутает, беды не оберёшься». 
  А когда всё же тактично замечали: «Неужели такое возможно, в Москве, на Тверской? Может что-то перепутал? Из-за голодного, пионерского детства в СССР, мозг не так хорошо стал работать. Подзабыл из-за долгой службы в отдалённых горячих точках, замечтался, всяко бывает…».  Так, тот стоит на своём: « У меня родственники на Тверской - Ямской  жили, я туда часто приезжал и обедал постоянно в этом кафе, когда их не заставал.  Всё это, как сейчас помню, до деталей и подробностей – пять рублей дам, мне рубль сорок сдачи. Я потом, мороженного, ещё возьму – пломбир. У него вкус  настоящего сливочного масла».
  «Беда с парнем, не могло такого при тоталитарном режиме быть, где всё по карточкам отпускали», – сказал бы современный замполит, если б таковую должность при армии оставили.


                Неожиданная встреча

   Всё усиливающимся огнём была охвачена вся территория нефтеперегонного заводика.  Продолжали взрываться оставленные в разных местах канистры и другие закупоренные  ёмкости с бензином, усиливая разросшееся пламя.  Адское пекло ещё надолго исключит всякую возможность пройти в этом месте. 
  «Эдак он, сутки гореть будет» довольно подумал Алёша и поспешил удалиться. Предельно собран, быстрым шагом, направился он по тропе наверх. Та круто поворачивала и за поворотом, он лицом к лицу столкнулся с боевиками, шедшими группой: двое спереди, трое следом, ещё двое и последний замыкал. Ствол автомата был направлен в их сторону, палец лежал на спусковом крючке. Быстро спустив курок, Лёха в падении, провёл автоматом слева направо и потом обратно, с последним выстрелом, выпуская его из рук и отработанно выхватывая «Стечкина», открыл огонь из пистолета. Такой огневой дистанции с настоящим противником  у него ещё не было - практически в упор. Думать, размышлять времени не было, всё решали десятые, сотые доли секунды,  многократно натренированные  рефлексы и готовые решения на уровне подсознания. Лёша по-человечески понимал повстречавшихся с ним людей, видя их глаза, карие, широко открытые, страх, удивление читались в них и боль. Тоже слышалось в бессловесных вскриках. Но что поделать? Они – враги. И Алексей  действовал натренированно – автоматически, с максимальной эффективностью, как человек, сознательно выбравший эту профессию, правильно подготовившись к ней, теперь проходил очередной, жизненный экзамен. 
  Пули входили на уровне груди и живота жертв, безжалостно разрывая плоть, хорошо выполняя своё предназначение, заложенное другими людьми, тоже хорошими профессионалами – разрушать.  Алёша,  изначально находясь ниже противника, стрелял в падении, затем, уже лежа, что давало ему преимущество перед растерявшимся от неожиданности, противником, сгрудившимся, скованным в движениях, не позволявшим себе использовать своё численное преимущество.
  Что-то вылезавшее из тел  напоминало фарш из мясорубки. Скоротечная бойня прекратилась. Всё стихло, все участники вынужденно лежат. Не вставая, сменив обойму, Лёха перевёл «Стечкина» в положение одиночных выстрелов и, держа всех боевиков в поле зрения, пройдя по ним, всадил в голову каждого по пуле. Гуманно? Наверно. Рационально? Без вопросов! Задумываться дальше над этим некогда, враги были мертвы, дорога стала свободна. Не теряя времени, держа оружие наготове, Алексей продолжил свой путь по намеченному маршруту.   Бандиты должны знать, что группа идёт в этом направлении. Свидетели убраны и их труппы лучшее доказательство тому, что здесь поработал спецназ.
  Уже в дороге, Алёша подумал: «Откуда появились эти?  Наверное, вслед за мной, из ущелья поднялись. Есть тропа недалеко?!  Они о ней знают!  Значит, могут пекло обойти. Времени мало!» Прибавив ходу, он направился краем кустов, вниз, в долину, за которой вновь, начинался холм.

  Алёша бежал быстро, особо не скрываясь - преследователей не было видно. Да и пусть увидят, на горизонте! Пусть думают, что он двигается в след ушедшей группе. И побегают за ним - лишнее время ребятам не повредит.
 
  На ходу размышляя, Лёша оценивал последних боевиков:
 - Что-то навыков у них не очень! Сгрудились кучей, в стрельбе друг другу мешают, неловкие в обращении с оружием.  Хотя местность знают хорошо! Наверное, местные колхозники взялись за оружие, а армейские навыки подзабыли. Может, где в стройбате или других вспомогательных частях срочную службу проходили? И вот неуменье с оружием  подвело. Вооружили их и вперёд, за идеалы воевать!  А как?  Как следует не научили!  Сказали, наверное, про свободу, веру, светлое будущее.  Денег пообещали. Но потом дадут, когда будут. Клюнули на пустые слова и лежат теперь. Расходный материал политиканов и бизнесменов от политики,  для которых,  такие слова и понятия - профессиональная наживка, быстро заглатываемая неискушёнными, простоватыми  людьми.  Гласит же народную мудрость: «Простота хуже воровства», - позволять обманывать и обворовывать себя, значит плодить подлецов, прохвостов, жуликов для общества.  С одной стороны это означает: создавать неудобства для общества.   С другой, показывая лёгкий путь наживы  -  сбивать на кривой путь обмана слабодушных и вороватых.  Поощрять заложенные в них патологические наклонности к жульничеству и паразитизму.  За напыщенную, но пустую фразеологию легко прятать свой эгоизм и корысть.  Оболванивать людей верящих в какие-то идеалы легко, ибо верующий  человек не критичен в своей вере и  уже готов ко всему ради неё!  Ему нужно только  это озвучить извне, совпадая со шкалой заложенных в нём ценностей. И можно вести хоть на бойню.
 
  Сзади, где стоял заводик, полыхало пламя. Огромные языки вырывались в серое, пасмурное небо, неся с собой столбы чёрной копоти.

   А Алексей на бегу продолжил взвешивать ситуацию:
 - Через это пекло они не пройдут! Но остается - тропа. И может быть, дорога на выходе из ущелья. И там, и там, могут двигаться боевики.

***

  Он был абсолютно прав.
  За ним, уверенно продвигались две хорошо подготовленные группы.   «Бандитский спецназ» шёл в обход пылающего завода,  с левой и правой сторон.  Это были уже не «колхозники», а давно  воевавший, наёмный сброд, с богатым опытом боевых действий. Подготовленные, уже ставшие хорошими, профессиональными охотниками за головами.

 
                Дезориентирующая политкорректность

  Наверно, это сейчас  неправильно, из-за какой-то американской политкорректности,  называть негра, негром.
  Долго угнетали американцы этих негров  - одни из последних рабовладение отменили.  Затем таблички вешали - «это для этих, это для тех».
  Потом опомнились и в другую сторону качнулись, как маятник.  Носятся сейчас по миру со своими внутренними проблемами, как дурни с писанной торбой, рассказывают, как все люди с ними жить должны. Нянчатся с ранее ими же обиженными и нас к этому принуждают. Будто у нас своих проблем нет, и мы в соучастниках с ними ходили. То ли совесть дядю Сэма заела, то ли что-то ещё, и начинает он что-то выдумывать.
  А мы что ж? Мы бездумно копируем,  включаясь в его игры совести или непонятно чего ещё.
  У нас, кстати, в отличие от своих крестьян - холопов, крепостных; к неграм всегда по-человечески относились. Если завозили, то рабами не делали - на плантации и галеры не гнали. А наоборот, даже, генералами делали! Вспомним арапа Петра Великого. Так его самого - крепостными пожаловали.
  Сидит такой чёрный рабовладелец и белыми крепостными рабами помыкает! Кого продаст, кого на борзых собак поменяет. Сейчас его соплеменникам счёт бы и предъявить!

  Масть чёрную, правящая верхушка всегда любила. При Екатерине Второй, дворяне, владельцы душ, себя даже очерняли! В прямом смысле. При помощи свинцовых гребней меняли светлый цвет волос на тёмный.  Чтобы выделяться от продаваемых и меняемых на иные предметы, соотечественников. Хотели, как бы внешне отделиться - в другую этническую группу, более высшую, не похожую на холопскую. 
  Ориентируясь больше на средиземноморскую расу и её язык - для повседневного обихода его осваивая:  Бон жур. Ком сава? Как бы они совсем другие  люди, других кровей. Только в церковь одну ходят, а так всё разное.
  Один царь вроде одумался - избавил свой народ от рабства. За что в историю вошёл как Александр Второй - Освободитель. Освободил своих людей! Будто от оккупантов спас!
  Был ли ещё в истории такой прецедент, чтобы правитель свой народ от себя и своей клики освободил?
  Правда, чуть припоздал. Соседи - американцы, своих завезённых, чёрных рабов на пару-тройку лет вроде пораньше освободили, в отличие от их российских белых собратьев по несчастью.
  Или позже?
  Что-то забылось. А ведь не так давно всё это было. Вопрос же важный, принципиальный: кто своих рабов первый освободил? И перестал ими в открытую торговать?
  Чёрные же, рабские потомки до сих пор привилегий и политкорректности требуют! Причём, ото всех! Неважно, эксплуатировал ты его или нет.
  Или он тебя. Как тот, петровский Ганнибал.
 
  А мы-то, что-то о своей истории совсем забыли! И ничего, ни с кого не спрашиваем. За содеянное.
  По дурости своей или недознанию, дела чёрные вершили – теперь же, они хорошо видны! Пусть поздновато, но к ответу призвать надо! В назидание потомкам и торжеству справедливости, пусть запоздалой.
  А то мы-то всё забыли, а люди «добрые», всё перевернули. Причём, с ног на голову! И говорят, что так и было, и судить никого не надо! Тогда и сами под суд не попадёте. Если бы заморские «друзья» нам этот факт не напоминали, упрекая нас в отсутствии традиций демократии, мы б и не вспомнили.
 
  Ну, было и было! Чего уж тут…   Кто старое помянет… 
  А может вообще, не надо было народ "освобождать"? Приходили же большевики–коммунисты (такой очередной либеральный эксперимент по западным технологиям, который жалко проводить у себя, на своих), опять в крепостничество заманивали.
  Самый деятельный из них, Троцкий, так напрямки и говорил: сделаем из них белых негров! Последователи его, примерно такое устроили!
  Разве, что без продажи и обмена на борзых щенков! А там, как знать? Многое, строго засекречено и сейчас.

  Никак бедная Россия на прямую дорогу не выбьется!
  Из-за чего? Чем провинилась?
  Что жила когда-то хорошо? Жила ли?
  Что многострадальна и терпелива? Всяк жулик, прохвост, авантюрист  в ней желанен! С любыми прожектами! Милости просим, приходи, пролазь. Куда? Да хоть на самый верх!
  Денег побольше на кого-то из таких потратить? Да пожалуйста!
 
  А, если с дельными предложениями – действительно порядок, справедливость внутри навести, то лучше не ходи!
 
  Деспот европейский, один из объединителей Европы, Наполеон, отомстить за убийство своего союзника против Англии, Российского императора Павла (очень доверчивого к своему окружению) приходил.
  Вместе задумали они с другом Павлом, поход в Индию, англичан оттуда прогнать - хватит им йогов эксплуатировать! Да и на чае их, наживаться. Грабят индусов! Воруют их национальные богатства, пользуясь их телесной слабостью!  А так же избыточной духовностью, в которую они избыточно погрузились. Англичане совсем разжирели на них, флот огромный выстроили и тащат своими кораблями всё на продажу. Да по всему миру! Везут и везут всё себе, внутрь страны; да торговать чужим, на общеевропейский рынок.
  Пора положить этому безобразию конец!
  Уже и экспедиционные корпуса сформировали, подготовились основательно. А тут с нашим императором незадача вышла – убили.  Местные, его окружение. Да так злостно! Все злодеи были из самого ближайшего окружения! И наказания существенного, не понесли никакого. Убили непонятно за что - до сих пор версии самые непонятные ходят. Окружение Императора жило хорошо, очень хорошо - выше всякой меры. Тогда почему?
  То ли мопс Императорский, кому-то не понравился? То ли наоборот, приглянулся? Историки при дворах на то намекают.
  А больше существенных причин невидно. По крайней мере, никто их не показывает - убили и убили.

  Вот Бонапарт и приходил узнать:  в чём дело, господа? Вы что там, собственно творите? Что за "беспредел"? И сынку, вопрос хотел задать: может, кому-то за это ответить надо? Спросить с кого-то, хотя бы частично.
  Приходил, кстати, со своим Гражданским кодексом. Показать его - вот мол какие права у людей бывают!  Должны быть! Не зависимо от сословия и происхождения. Люди, как бы ровны в правах.
  Вот и пошёл с кодексом, который все, по-настоящему европейские страны в свои конституции включили, упразднив абсолютные монархии.
  Так, что же?
  Выгнали!
  Выгнали крепостные же крестьяне! Защищая своего, плохо говорящего по-русски, барина. Которого с детства вообще не говорившие на местном, гувернёры приучали к всему французскому.
  Приучали и к другим языкам, кроме местного. Доходило до того, что с интервентами барину было проще, понятливее общаться, чем со «своими». Которые его от иностранного захватчика спасали.
  Спасали его имения, добро и привилегии. Своего-то у них ничего не было! Ни себя самого, ни кусочка земли, своей. Но чужой, барской, не отдали, ни пяди!

 - Не нужны нам никакие права!  Убирайся Антихрист! Отправляйся супостат обратно, в свои парижи! Там, у себя и мути. А мы довольны своим барином. Хорош он нам! Гляди, как на портрете сидит! Как смотрит! Поверх нас, уверенно. Рамой золотой обрамлён, очами своими вдаль, в светлое будущее устремлён. Зыркает там, что-то высматривает. На платье его, с бантами и звёздами – два наших урожая овса пошло! А ржи? Ржи тоже ушло! Урожаи хорошие были! Да и убрали в срок! А ещё  Тимошку с Ванькой продали! В довесок к нему. И Маланью с Прасковьей - в Урюпинск отправили.

 - Так ведь убили Вашего Царя-батюшку! Хозяина Земли Русской!
 - На всё воля... И мы уже честно присягнули очередному, действующему Императору!
 - А предыдующий? Как же так?
 - Компетентная комиссия выяснит! Там люди, как всегда, умные! Думают, какие выводы делать: сам ли на табакерку упал, она ли на него? Но это не так важно. Главное преемственность власти соблюдена – опять сидит царь! Тоже батюшка и тоже безраздельно правит нами.
  Наверно так, примерно, орали назначенные представители народа.

  Чего только на Руси, а теперь и в России, не увидишь?! Всех удивляли и удивлять ещё будем! Вроде как всё есть, всего в избытке. А приглядись – кругом нищета! Дворцы сверкают, поблескивают, а лачужки-то стоят, покосились. Их куда больше – кривобокие, трубы обваливаются, требуют капремонта. Страна контрастов в своём великолепии! Такой изначально была, есть и будет!

  Совсем рядом Европа расположилась. Признаться, у них учиться всему любим - всё от них идёт! Хоть иной раз, в этом и не признаемся. А то и за своё выдадим - прижилось у нас, теперь наше!
  А там, в Европе этой, поровней всё идёт, значительнее - раньше всем этим переболели и теперь зараза к нам пошла.
  Хотя те же дворцы тоже есть и не хуже.

  Все поступательно, осторожно, в одну сторону бредут.  А мы? Сначала примем, а потом, в кураже, в обратную рванём! Лихо, с песнями.
  Неугомонна гоголевская птица – тройка! «Куда ты несёшься? Не даёт ответа». Кого только в ней нет, кто только в ней не сидит и по ней не лазает! Ну, чисто, Вавилон! Новый Вавилон с новым вавилонским столпотворением.
  «И смешал Господь языки их, чтобы не понимали они друг друга», - это же он в том городе, разноязыком, разноплеменном, сделал, там, где башня, самая высокая была. Почему? Зачем?
  Может башни высокие ему не нравятся?
  Так нечего тогда их строить, мучиться, гастарбайторов сгонять!

  Все делают ошибки. Но потом их исправляют, побродив в неправильном направлении, одумаются, перестроятся, обратно пойдут, но более осторожно.   Мы же наоборот - туда, куда все уже ходили о грабли лбом биться! Обязательно сходим, побегаем там, попрыгаем на них! Чужие ошибки, вообще нам не указ. Что б на них, да учиться!? На чужих-то? Да никогда! Мы лучше ещё на поле дураков,  с теми же граблями, сбегаем! Там свою «перестройку» сделаем с многомиллионными жертвами. О те же грабли побьёмся, да ещё, на них, от души спляшем! Подставив общенародный лоб. И айда, опять в эксперименты. Робеспьеров у нас хватает, гильотин на них нет!

***

  Лёша воспитывался ещё при советской власти и тогда на телевидении, в газетах и журналах, кино и мультиках  использовалось вовсю слово «негр». Книга «Хижина дяди Тома», по совету местной библиотекарши, как серьезное чтиво, была осилена за летние каникулы.   Второй сдалась, за другие летние каникулы - «Приключения Тома Сойера», где тоже попался несчастный негр, которого было очень жалко. И у Лёши в молодом сознании отложилось, что это самые безобидные и несчастные создания на Земле. Хотелось их пожалеть и как-то помочь.  Он помнил, что его страна, на протяжении всей  своей, недолгой истории в семьдесят два года (всего одна человеческая жизнь)  боролась за права угнетенных негров в Америке.  Затем и на их родине, в Африке, начиная с доктора Айболита, спасавшего африканское население, правда, звериное.  Но почему-то, бесстрашный лекарь воспринимался, как освободитель  Африки от колонизаторов – бармалеев, угнетавших, по-видимому, и негров. 
  Лёхе вспоминался кинофильм «Цирк» с участием прекраснейшей Любови Орловой. Она говорила в этом фильме  на безобразном русском, с жутким акцентом, так с ней, с её образом, плохо совмещавшимся. Преследуемая, по фильму, своим шефом, «стопроцентным» американцем – жгучим брюнетом непонятной национальной принадлежности, героиня, за внебрачную, сексуальную связь с негром, была поддержана всей советской общественностью, собранной в цирке.
  Хорошо запомнился талантливо сделанный фильм «Максимка», с великим Андреевым в роли матроса, где он защищал маленького негритёнка от заморских преследователей-эксплуататоров. Матрос сам наверное был из крепостных и прекрасно понимал - каково быть нещадно эксплуатируемым.
  Плоды такого искусства дали ростки, затем и увесистые плоды.  Вкусив их,  Лёша понял - только наша страна давала приют всем преследуемым! Будь-то по расовому или национальному признаку. И особенно, неграм - как самым эксплуатируемым - их кто-то постоянно продавал в рабство и, закованных в цепи и кандалы, заставлял трудится без выходных. Тяжкий, повседневный труд! Хотя именно он сделал человека из обезьяны! Это Алексей тоже знал и эти противоречия немного конфликтовали в его голове. Работа, созидательный труд - это хорошо! В школе постоянно это говорили.
  Роль труда в формировании руки человека была определяющей! А чтобы ей умело управлять и мозг начал расти! Рос, рос и по другому заработал! Обезьяна думать начала! Думать начала и человеком стала. Неслучайно в лечебных учреждениях для алкоголиков - трудотерапия существует. Она реабилитирует, человеком опять делает. Восстанавливает все утраченные навыки. На "зоне" этим, говорят, пытаются человека для общества вернуть. Трудиться надо! В не этого процесса, человек деградирует.

  И вот к эксплуатируемым неграм прививались особые симпатии, как к наиболее эксплуатируемым и угнетённым.
  И поэтому, особо возмущало следующее: теперь эти «стопроцентные», потомки рабовладельцев, совсем недавно убрав таблички: «только для белых», «только для чёрных», учат  всех, и нас в том числе - политкорректности, межрасовой и конфессиональной гармонии! О которых, совсем не давно, они и понятия не имели.
  Кто-то их ведь научил? Кто-то из Европы, всё просвещение оттуда же пошло. И как сработало!
  Но у нас говорят: "научи дурака, богу молиться, так он, весь лоб расшибёт!». Остаётся только добавить: и свой, и чужой.

  А ещё Алёшке нравился фильм «Восемь негритят» по Агате Кристи, но там негров никто не угнетал, а смотреть его было просто интересно.

  Алёша знал, что «негр» переводится «чёрный» и не мог понять, что в этом плохого и оскорбительного. Уродился чёрным! Что ж такого? Там все такие, из-за солнца. Понятно, если б он, такой, среди заснеженных российских полей бродил, выглядело бы странновато. А по осени, когда солнца для этой кожи совсем мало - что с такой делать? В сумерках людей пугать? Без маски.
  Как-то увидел Алексей в мало освещённом сквере, где-то по полуночи, пару - девушку и идущий пиджак. Тот шёл, передвигался, будто внутри человек-невидимка сидел. А где голова должна быть - только два глаза белеются. Жутковато стало, с непривычки! Захотелось сто-то тяжёлое в руки взять. Это уж потом он подумал: какая хорошая маскировка для диверсанта! Разденься полностью и растворись в темноте!

  «Свободу неграм  Африки!  Это понятно: свободу людям, принадлежащим к негроидной расе. Говорить: «Свободу африканцам!», но, например, арабы, заселяющие весь север этого континента, всегда были свободны (сами всё завоёвывали под зелёным знаменем) и являются местным  населением - африканцами. Или они не африканцы и живут там, на птичьих правах?  И что это за человек, с приставкой афро-? 

***

  Неудобные мысли роились в Алёшкиной голове во время бега, где он, пытался уйти от преследователей, показывая нечеловеческую  выносливость.   Почти такую же, как у Сомалийского бегуна, найденного в каком-то охотничьем племени, притормозившем своё развитие ещё в неолите, а может и в мезолите. По той причине был физически здоров, не зависел от одежды и лекарств и бегал за зверюшками целый день. Преследовал их до тех пор, пока они окончательно не выдохнутся и сами не упадут. Потому-то он и выигрывал у урбанистически «цивилизованных», чемпионаты в беге на длинные дистанции. 
  «Кстати, что за Африканцы живут в Сомали?» – задумался, было, Алексей, пытаясь разъяснить для себя внешний облик и расовую принадлежность жителя этой страны, но тут же погнал эту расистскую мысль прочь.
  Впереди его ждал пруд с чеченской «горной» лягушкой, впрочем, ничем не отличавшейся от лягушек   среднерусской равнины.


                В след преследователям

  Первые лучи солнца застали Алёшу уже давно в пути. Он двигался по краю «зеленки» с наветренной стороны,  то, переходя на бег, то, замедляясь. Почти на ходу сорвав несколько лесных ягод, слегка недозревших, ещё с росой, с удовольствием съел их. Вдруг ветер донес еле заметный запах сигаретного дыма.
  Сам Лёха не курил, поэтому легко чувствовал резкие, чужеродные запахи, почти, как дикий зверь. Ещё немного настороженно пройдя, он услышал: впереди кто-то говорил по рации.
  Практически без шума, Никитин крался на всё усиливающейся запах и звук, держа «Стечкина» наготове.
  Внезапно, за плотной стеной кустарника, он заметил фигуры: один человек продолжал говорить, покуривая, второй лежал на траве, наверно отдыхал, после «делов неправедных».
  Подобравшись ближе и находясь практически в двух метрах от первого, поняв, что можно сделать всё без шума, Лёха убрал пистолет, достал штатный нож разведчика – НРС, пригнувшись, напружинился, сделал подшаг и прыгнул вперёд. Левой рукой, захватив противника за шею, держа нож прямым хватом, он воткнул его под левую лопатку, слегка под углом, вверх. НРС вошёл на три четверти лезвия, где Лёша остановил его, слегка провернув внутри кончик лезвия, выдернул и,  не теряя времени, нанёс удар дремавшему на траве. С нечеловеческой реакцией тот избежал точного попадания, откатившись в сторону, быстро вскочил на ноги. Нож даже не задел его. Доли секунды опешив от удивления, Лёха отметил, что перед ним стоял огромный, двухметровый негр, килограмм на пятнадцать-двадцать тяжелее его, с потрясающей реакцией. Продолжая атаку режущими движениями, Никитин пытался нанести какой-нибудь отвлекающий ущерб противнику, чтобы потом, точным ударом, добить. Но черный гигант двигался с такой скоростью и чувством дистанции, что ему позавидовал бы Мохаммед Али в лучшие годы. Несмотря на все старания, Лёша, ни разу, не полоснул его, даже по руке. Наоборот, громила с мощью Кинг-Конга, ловко прихватив Алёшкину руку, своими двумя руками, мощно воздействуя на лучезапястный сустав, заставил выронить нож.
  Этим, казалось бы, невыгодным положением и воспользовался Алексей. Пока, негр был занят оружием, Никитин, зайдя  с боку противника, слегка присев, обхватив другой рукой вокруг бедра противника, резко поднял его, подбивая другую ногу, своей правой ногой.   Оказавшись в воздухе, исполин ослабил хватку и Лёха освободил свою руку.  Этой же рукой Лёша стал давить на подбородок, левой придерживая бедро, не давая сгруппироваться, приземлил соперника спиной на своё, подставленное колено. Удар пришёлся на пояснично - грудинный отдел позвоночника. Что-то хрустнуло. Продолжая движение вниз, убрав колено, резко, держа за подбородок,  ударил голову о каменистую землю и повернул вправо, уперев своим правым коленом в  левое плечо уже расслабленного тела. Послышался опять хруст, движение Лёха не заканчивал, пока не услышал  ещё  один, хороший, нужный в данный момент. Продолжая уже всей своей массой давить на подбородок, потом он резко двинул в обратную сторону и повторил движение. С врагом, огромным и опасным, было покончено.
  Безвольно раскинув руки и неестественно вывернув голову, перед Алёшей лежало большое тело недавнего противника. Автоматически поискав на сонной артерии пульсацию и удовлетворенно не найдя её, вдруг услышал шум приближающихся людей.  Упав и перекатившись в сторону заросшей лощинки, по ходу движения, выхватывая ПС с оставшимися двенадцатью патронами, лейтенант затаился, направив дуло в сторону шумов. В тот же миг, на поляну выскочил вооружённый, бородатый моджахед. За ним, с небольшим интервалом, ещё один.
  Не останавливаясь, держа оружие наготове, осмотревшись вокруг, они продолжили путь дальше - не подходя к трупам, а только ускорив движение.
  Это удивило Алёшу, но высиживать было тут нечего, и он полез вглубь зарослей, стараясь не создавать шума.
  Пройдя по кустам метров триста, он заметил вооруженных людей, которые двигались ему навстречу, внимательно всматриваясь и держа оружие наизготовку.  Свернув вправо, передвигаясь  ползком, Лёха нашёл укромное местечко в зарослях папоротника и растворился в них.
  Группа в бронежилетах, прошла мимо, расстояние до крайнего составило чуть больше трёх метров.

 - Вроде как, наши, – гадал, затаившись, Лёша, не подавая и малейшего признака жизни.


                Охота

  Группа скрылась за кустами. Никитин продолжал лежать, не двигаясь, слившись со средой, ощущая какое-то странное присутствие, чувствуя, что он здесь не один, но упорно никого не замечая. 
  Через некоторое время появился ещё один солдат. Постоянно оглядываясь, одновременно водя автоматом, он догонял ушедшую вперёд группу.
 
 - Ну, вот возможность и узнать, – подумал Лёша, аккуратно убирая «Стечкина» в кобуру и напружинившись, как кот за мышонком, ожидая удобного момента для броска.

  Поравнявшись с Никитиным, боец осмотрелся и повернулся  к нему спиной. В этот момент Алёша выпрыгнул, сбивая корпусом, обвил левой рукой как удав, шею солдата, плотно прижав к себе. Правой прихватив автомат, не давая никакой возможности выстрелить, завладел им.

 - Тихо боец, я свой. Всё будет хорошо, – низким, спокойным шепотом начал Алексей, ослабляя хватку и давая возможность дышать и говорить, - автомат  отдам тебе, потом.

  Сделав пару глубоких глотков воздуха, вставая, побледневший солдат произнёс:
 - Чуть шею не сломал.

  В этот момент Лёха увидел, через плечо бойца, отблеск оптики! И всего в пятнадцати метрах от них. Ничего не говоря, жёстко схватив парня опять - тот удивлённо округлил глаза, и ничего не понимая, увлекаемый странным незнакомцем, упал с ним на землю.
  В этот момент  прозвучали два выстрела, практически беззвучные, без ствольного пламени. Предназначались они видимо, им обоим.
  Но пуля достала только одного.

  На Лёшу упало тело убитого солдата.
  Его широко раскрытые зрачки, безжизненно, продолжали удивлённо смотреть в Алёшкины глаза. Кровь из выходного отверстия на лбу, с большим выбитым куском лобной кости черепа, стекала с лица на лицо.

  «Лицом к лицу со смертью», - мелькнуло в голове у оставшегося в живых.
 
  Ощущая на себе теплую, липкую жидкость, чувствуя её специфический запах, Никитин осторожно, но быстро перевалил мёртвое тело и дал очередь в сторону только что стрелявшего.
  Приподнимаясь, внимательно просматривая направление, откуда стреляли, он выпустил весь рожок и залег опять.

  «Коварный гад! Выжидает!», - мелькнуло у лейтенанта в голове, - «Сейчас ты у меня попрячешься!».

  Уверенным движением Лёха достал из разгрузки убитого пару магазинов, поменял и, передернув затвор, выпустил его в сторону противника. Он заставил врага ещё глубже затаиться, подавив возможность, высунуться.
  Рассчитав время добега до него – вроде должно хватить, Алексей принял очень рискованное решение. Перезарядив новый магазин, под прикрытием массированного огня, он ринулся к врагу.
  Стремительно вскочив, лейтенант Никитин, подавляя и не давая обнаруженному снайперу высунуться из-за дерева, бежал со всех ног к нему.
  А тот спокойно ждал, когда кончится истеричная и неэффективная стрельба, так же закончится очередной магазин, осыпавший его градом свинца - автомат потребует перезарядки и он хладнокровно, без риска для жизни, выглянет из надёжного укрытия и как на привычной охоте, пристрелит вторую «дичь». Затем спокойно отрежет у обоих  уши – трофей на память и для отчётности.
 
  С таким раскладом внутренне Лёха был категорически не согласен! И уже видя торчащую из-за дерева коленку, вваливал в неё остаток обоймы.
  Пули, щепя кору, достигли своей цели. Охотник взвизгнув, как собачка, попавшая под машину, повалился на спину, явно позабыв о своих планах и выронил оружие.
 
  На ходу отбросив замолчавший автомат и достав Стечкина, Лёха произвёл практически в упор, два выстрела. Пули ПС попали в грудную клетку и живот. Машинально, для верности, Никитин выстрелил ещё и в голову, точно по расположению выходного отверстия пули - полученной от этого бандита, лежащим невдалеке,  мертвым солдатом.
 
 - Иногда, пули возвращаются, – тихо произнёс Алёша, присев и осматриваясь вокруг, сопровождая взгляд, стволом.

  Убедившись, что больше, пока, никого нет, изъял оружие коварного стрелка, пошарив по его мудрёной одежде - найдя четыре магазина и нож. Нож был хорош, ручной ковки и Лёха удовлетворённо забрал его, взамен утерянному в схватке с чёрным гигантом.
  Еще раз, бросив взгляд на распластанное тело снайпера, лейтенант стал быстро удаляться вправо, к другой стороне заросшей лощины, и в противоположную сторону ушедшим бойцам спецназа МВД (судя по убитому солдату), объяснить которым произошедшее сейчас, было бы сложновато.


                Сложность в принятии решений

  «Они должны за ним вернуться очень скоро и что увидят?» - рассуждал Алёша - «Своего товарища с простреленной головой, без автомата! Который валяется у трупа бандита. И тут появляюсь я. С этой винтовкой, из которой был убит их боец. Что им говорить? Я её потом забрал. Сначала её владельца убил. А боец? Уже мёртв был. Хотел я его спасти, но не смог! Не успел. У самого получилось, а его под пулю подставил? Или закрылся им? Чья это пуля была, его или моя? Поди, разберись! Да и что я здесь, собственно, делаю, в гордом одиночестве? Какое задание выполняю? Быстро не объяснишь. А уж подтверждать, совсем уж нечем. Факты не очень складно выстраиваются. Да ещё и против меня! Обстоятельства, тоже с ними заодно. Жаль конечно, парня. Но война, вот такая штука. Вот она, идёт вовсю - мешает чёрное с белым! Разбирайся теперь кто прав, кто неправ».
 Никитин вспомнил про убитого им снайпера:
 «А этот маленький, кривоногий, совсем непохожий на чеченца! С монголоидным лицом – тунгус какой-то! И так хорошо маскировался, в упор подойди – не увидишь! Случайно оптику его заметил. Да поздновато. Одет он в какую-то накидку из травы, место выбрал удачное: всё просматривается.  Он кого тут пас? Уж не из команды ли моих преследователей? Точно! Ушли вперёд и натолкнулись на эМВДевский спецназ, вовремя  их просекли и остались незамеченными. Часть пропустили через себя, часть, как те, двое, отступили за подмогой. А этот решил поохотиться на одиночек - пока банда не подойдет».

  Алёша осмотрел захваченное в бою оружие. Это была обмотанная какими-то лоскутами, девятимиллиметровая ВСС - винтовка снайперская специальная. Отличная штука! Послабей СВД конечно, но есть свои преимущества - пламя невидно, бесшумная. Удобное оружие, для тех, кто хочет остаться незаметным.
 
  Отстегнув магазин, лейтенант посмотрел патроны – «Семь, один в стволе, стрелял два раза. Две цели, два выстрела – уверенный стрелок, привыкший дефицитные и дорогие для охотника патроны экономить! Зря не тратил.  Но тут не тайга! И не промысловая охота! Излишне экономным быть, тоже нехорошо».
 
  Поставив обойму на место, продолжая двигаться, внимательно осматривая местность, Лёха вдруг подумал:
  "А ведь могут те ребята вляпаться! Кто знает, сколько ещё боевиков там осталось? Если другие подтянуться, а они недалеко - покрошат ребят. Хватит этого одного!".
  И повернул обратно.

  Сделав пару шагов, присев, просматривая всё вокруг, поддаваясь какой-то внутренней слабости, задумался:
  «А может хватит на сегодня геройства? Лимит исчерпан, перебор будет. О себе подумать надо! Да и ничего тут путного не получится. Что им скажу? Вот винтовка, из которой убили вашего бойца! А там автомат его. Я его на время брал - вопросы порешать. С одним, там. С живого или с мертвого? Спросят. Что сказать? Чушь какая-то! Получается.  Кто слушать будет и следственные эксперименты проводить? Пристрелят ещё на подходе. А может, после объяснений. Чтобы мозги никому не засорять. Что они хотели здесь встретить? Надо было правильно разведку провести. Или вот эти, её проводят? Плоховато. Но раз сюда полезли, значит, знают, что делают. Может, это тоже их головной дозор? А дальше, основные силы идут - проводить операцию по зачистке».


                Роль обстоятельств

  Раздавшаяся впереди очередь, окончательно убедила в правильности хода мыслей.
  «Опоздал! Ничего не поделаешь! Будем считать, что тренировались и подготавливались ребята хорошо. От этого сейчас зависеть будет всё! Серьёзная комиссия пришла! Сейчас экзамен примет. Не пошлангуешь! На халяву не пронесёт! Взяткой не отделаешься! Либо сдал, либо не сдал – ставка жизнь. Кто от учёбы отлынивал – пожалуйте на вылет! В полное небытиё».

  Развернувшись,  держа винтовку наготове, внимательно осматривая местность, Лёха направился вверх к выходу из зарослей оврага.
 
  «Как там Чеботарёв с ребятами? Дошли?» - подумалось Никитину – «Что про меня говорят? Что начальству докладывают? Оно может медаль какую даст?».
 
  Тут предательски звонко, предупредительно, под ногой хрустнул сучок.
  Присев, перед собой, на уровне груди Лёха увидел натянутую, обычную, полупрозрачную, тонкую рыболовную леску.

  «До медали надо ещё добраться!» - разглядывая снасть, ведущую к взрывателю, заметил про себя Алёша.

  Обойдя растяжку и вытирая со лба выступившую испарину, он подумал - «Здорово повезло! Как, кто, свыше сучок подсунул. Посчастливилось лучше всякой лотереи!».

  Рассмотрев получше устроенную конструкцию, он для себя взял на заметку:
  «Что только коварные враги ни придумают? Свой «Резляк» у них тоже бегает. Творческий подход на войне, залог успеха. Леска меньше заметна, да и высота необычна. Тут под ноги машинально смотришь, а тут нате, в непривычном месте! И поражает, гадина, больше».

  С места недавних событий опять началась стрельба, усиливающаяся по нарастанию.  Рванула пара гранат. Потом еще две. И уже не утихающие короткие по два, три выстрела, очереди. А также одиночные, перемешивались с взрывами.
 
  Не ослабевая внимания вокруг и особенно, перед собой, Лёха прибавил ходу.
  Выбравшись из оврага, он продолжил свой путь на север, северо-восток, намереваясь выйти к какой-нибудь трассе и там кого-нибудь найти.

  Лейтенант ориентировался, где, в каком квадрате, примерно должен сейчас находиться, так как всегда, перед выходом на задание, тщательно изучал карту, рельеф, дороги, населенные пункты и тому подобное.
  До крупных дорог, конечно, далековато, но местные грунтовки имелись. На худой конец, можно добыть транспорт. Правда, придётся применить силу.
  Но он на войне же.
  Или нет?
  Нет, по крайней мере, официально. Фантазёры, там, что-то другое нам придумали. Несмотря на недавние, крупномасштабные, боевые действия.
  А если да - война, то на какой? Гражданской?
  С кем мы воюем? Это же жители РФ или уже суверенного, недружественного государства? Кем они себя считают? Кем мы их должны считать? Видя их агрессивность и неуважение к законам.
  Вопросов много, но от этого зависит его поведение и тактика выживания!


                Командиры

  В это время, в месте расположения отдельного полка специального назначения, у командира полка, полковника Калугина шёл неприятный разговор с Алёшкиным комбатом, подполковником Никульниковым.

 - Товарищ полковник, – размеренно басил комбат, – надо вытаскивать Никитина.
 - У тебя чо, заело? Я тебе, в очередной раз говорю, где я тебе возьму «вертушку»? Они сегодня не работают, все расписаны. И куда посылать? Ты мне сам докладывал, что Чеботарёв на крупную банду напоролся. Он, что, этот Никитин, один всё с ней воюет? Патроны  не закончились? Он, почему вообще там остался, связист? «Бандуру» свою на Чеботарёва сбросил! Хорошо хоть «ключи» не потеряли. Он что в группе должен делать? Свой ЗАС таскать или с пулемётом бегать? Я ведь этого дурилу с Кубинки ещё помню. Хлеще такого раздолбая у меня никогда не было.

  Комбат непробиваемо смотрел на трясущийся подбородок и брюшко полковника, понимая, о чём тот говорит.
  Это была скандальная история, связанная с молодым лейтенантом Никитиным, как раз перед отправкой в Чечню. Он взял, да и отказался посылать солдат на строительство дач для штаба ВДВ в п.Романцево, по простоте деревенской, заявив Калугину, что он не в стройбат шёл!
 
 - Солдатам не строительные профессии, а военное дело надо осваивать! Да на стрельбах бывать почаще. Мы сколько с ними стреляли? Раз-два. По три патрона на человека дали. Как воевать с такими «стрелками» будем? Или они там тоже дачи строить начнут?
 
  Вот такое нёс старшему офицеру! Который наверно лучше знает, как и что они делать будут.

  И вообще вел себя своеобразно и своевольно! Гнать бы его сразу.
 
  Только после училища, не присмотревшись, как опытные товарищи службу несут, начал бороться с «дедовщиной» - рьяно искоренял её день и ночь! Не зная ещё, что на ней вся армия держится! Убери её и рухнет вся пирамида подчинения. Дисциплине конец придёт! Командирам работы прибавиться. Да так, что из казармы не вылезешь.
  Лучше уж затюканный, забитый солдат, но дисциплинированный. Гнать в атаку его, предварительно напугав, легче, чем взывать к сознательности.
  Никитин же рушит всё. Пилит сук, на котором сидеть должен. Припрётся в казарму поздно вечером, а то и ночью нагрянет, когда жизнь неуставная, особенно расцветает. Не дай бог после отбоя, кто-то не спит! А если кто–то начнёт чудить не по уставу, или превратно его толкуя, действовал быстро и решительно - пресекая на корню так, что надолго запоминалось. Считал, что не выспавшийся боец, якобы не усваивает материал! И поэтому бесполезно с ним время тратить. И что? Может пусть идёт, спит, как сурок! Он сюда к бабушке, отсыпаться приехал? Физическая и огневая подготовка с голодным и не выспавшимся солдатом тоже не эффективна? Будто это в Армии самое главное.
  А как же в Великую, Отечественную? Ели, спали много?
  А как воевали! За Родину! Она же осталась! Та же? За Землю свою! Она же…

  Полковник был слегка в подпитии и тут вдруг задумался - в принципе та же! Только немного, местами, приватизированная. Но несущественно, всё равно же она... По крайней мере, леса остаются. А их в стране вон сколько! Ни у кого столько нет! И все они общенародные! За них уж точно все воевать могут! С воодушевлением, как за своё. А тундра? Какие просторы! До самого Ледовитого океана! И тоже ничья, общенародная собственность – её защищать можно. Если подумать – есть ещё за что воевать простому человеку!
 
***

  Сам Никитин постоянно занимавшийся спортом, не понимал, как можно без сбалансированной и калорийной кормёжки, кое-как поспавшим, бегать марш-броски почти по двадцать километров, подтягиваться и отжиматься, не нанося организму прямой вред.
  Полковник считал же – это нормально. Беда с этими спортсменами! Привыкли, что с ними нянчатся! Этот Никитин даже показательные выступления на должном уровне провести не умеет! Где разбивание кирпичей о голову? А бутылок? Не для этого голова воину-десантнику нужна, говорит! А для чего тогда? Думать – для этого вышестоящий командир есть! А если каждый думать будет, что тогда? Универсальный солдат – приказ получил – приказ выполнил! Точно. Ел, спал ровно столько, сколько необходимо для её выполнения. А дальше не наше дело – два часа интенсивного боя…

 Система ему не нравиться! Так выносливость солдата не повысишь! Даже лошадь если кормить впроголодь и не давать восстанавливать силы – сдохнет! Как с загнанным конём воевать? Надорвал его, скакать надо в атаку, а он не может? Остаётся только пристрелить. Но человек не лошадь, выносливее, ту даже капля никотина убивает!? А человеку хоть бы что! Его можно изредка кормить и сна по три-четыре часа достаточно – днём отцы командиры об этом заботятся, ночью – старослужащие.
  Зато кури, пожалуйста, хоть до посинения. Даже выполняя физические упражнения. Некоторые умудрялись со штангой приседать, на турнике подтягиваться, на брусьях отжиматься. Курение в армии – главное, оно стресс, напряжение снимает. Редко некурящего найдёшь. Кто не курит, тот работает!  Перекур - святое, вот и выбирай. Даже те, кто до Армии не курил, начинают смолить по-чёрному, спортсмены в том числе.

***

  Глядя на своих тощих бойцов, пытался лезть Никитин  и в кухонные дела. «Какая дисгармония в мире: нынешний, недокормленный  солдат, набирается из бедных семей, призывается с дефицитом веса мышечной массы и из-за своей худобы не может подтянуться на турнике и разу как следует.  Старшим офицерам, наоборот, от избытка жира, мешает большой, при малейшем движении колышущийся  живот. «Если они пробегут, это вызовет, либо хохот, либо чувство паники» - кто-то так крамольно высказался.
 
***

  «Говорят в США, даже генералы нормативы по физподготовке сдают и подтягиваются» - но в это полковник сам не верил и высказывался на эту тему – «брешут янки, у американского генерала на «гамбургерах» отожраться, больше возможностей. А в столовой у них каждый накладывает себе, сколько хочешь и чего хочешь. Наших первогодков туда бы на откорм, по обмену опытом! А мы бы ихних, строевой подготовке на плацу, день и ночь. Вышколили бы так, что не стыдно в день их благоговенья или день сурка, да любого праздника, какие у них есть, на военный парад выставить. И художественную самодеятельность у них  бы подтянули. Пусть поют хором, пляшут. А то ихнее начальство приедет, а у них показать нечего. Да и так, когда, строем идти – с хорошей песней веселей. У них песен таких нет? Обучили б. Чтоб не скучно марш – броски делать. Противник чтоб издалека знал – серьёзная армия приближается».
  У молодого лейтенанта это вызывало искренний смех, он, также представляя тучных, жирных генералов и чуть похудей, полковников бегущими с одышкой и колышущимися  животами обжор, а затем, как мешки, висящие на перекладине.
  Не все, конечно, представители высшего воинства были, по его мнению, комичны физически. Было и на кого ровняться можно. За одну физическую мощь зауважаешь. Вон Александр Иванович, глянешь, все вопросы сами отпадают. Такие наверно должны быть генералы, как Лебедь. Такому и подчиняться не стыдно. А то стоит убожество, трясет упитанным брюшком, изливает свои комплексы неполноценности на подчинённых, пользуясь своим положением и только.
 
***

 - Благодаря Никитину группе удалось вернуться, - не понимая личных пристрастий командира, возражал комбат, – если б не его инициатива, потери были бы значительно больше.

 - Потери! Два убитых и раненый – это что? Мало!? Матерям похоронки придут, в мирное время, без войны. Катастрофа для них! Они сейчас, по одному рожают. Как им теперь? Надо было лучше с бойцами заниматься, учить их! Знаю я и Чеботарева, тоже «борец с «дедовщиной» и курением». На другие вещи больше внимания обращать надо - на армейскую дисциплину. От неё всё! А курит или не курит солдат – это его личное дело, воинский долг выполнять это не мешает. «Кто не курит и не пьёт тот здоровеньким помрёт!» – поговорка говорит, утверждал Калугин, окунувшись в кладезь своей народной мудрости и стряхнув всё ему ненужное, вытащил оттуда самый драгоценный перл и преподнёс его, продолжая резонно разъяснять, - Солдаты рядом со смертью ходят, что там мелочиться по здоровью, молодые они – здоровья хватит. Вот те два погибших – курили, не курили? Какая теперь разница?!

 - Чеботарёв сработал на сто процентов, – опять не понимая политического аспекта, не обращая на аргументы-выкрутасы Калугина, спокойно стоял на своём комбат, – столкнувшись, практически с такой же по численности группой, без потерь, не считая головного  дозора, уничтожил противника. Что касается убитых ребят - молоды ребята в восемнадцать-девятнадцать лет играть в настоящую  «войнушку». Недостаточно за полгода подготовить профессионалов для ведения войны с опытным противником.

 - Ты за министра или за Главнокомандующего рассуждать начал?! С кем воевать?! Кем воевать?! Раньше по-настоящему и в шестнадцать воевали! И в пятнадцать! Некоторые, даже полками командовали! Про деда самого талантливого премьера нашей страны, «экономиста от бога» слышал? Писателем, который потом стал. В книжке своей уже тогда повадки капиталистов описал! А внук их развил, в жизнь претворил! Как ты до подполковника дослужился и ни хрена не знаешь! Не понимаешь ты ни черта! Слушай, я тебе больше скажу, когда, я выше докладывал, мало мне за потери вставили и с недоработками с личным составом всё связали, так ещё за уничтожение объектов будущей экономики Чечни, выводы обещали сделать. Понимать надо современные войны, уважать частную собственность, не проявлять дурную инициативу. Строго соблюдать воинскую дисциплину! И хватит мне этого показного пафоса и патетики от Чеботарёва, – «Готов возглавить поисковую группу!» - а у самого дырка насквозь. Ещё герой нашёлся?! Всё ступай!

 - Разрешите идти? - угрожающе спокойно спросил комбат, напоминавший бурого медведя с шальными глазами, вставшего на задние лапы, и нависшего над обрюзгшей, нескладной фигурой полковника Калугина.

 - Идите! – повторил старший по званию, но уже по уставу. Про себя подумал: «Что в башке? Вот так лапищей саданёт, не подумав! Но этот уже дрессированный за многолетнюю службу, недолжен. Только дрессура! По-другому, с этими никак нельзя, ни хрена ни понимают».

  Как-то невнятно отдав честь, Никульников отправился восвояси с думой о мудреных словах, какими нет, нет, да и щегольнёт полковник, подчёркивая своё интеллектуальное превосходство, походя, по мнению комбата - незаслуженно обидев ребят.
- Надо записать, как будет возможность, в словаре посмотрю.  Где он их выискивает? - вслух рассуждая и постоянно повторяя, – «Пафос, патетика», - неспешной, пружинящей походкой сильного человека, Никульников пошёл проверять солдат.


                Незнакомцы на дороге

  Не ведая о событиях в своей военчасти и считая себя уже почти героем, Алёша на ходу думал о своих дальнейших действиях, пытаясь выработать чёткий план – «Неплохо бы поесть, но в населённые пункты нельзя; добыть транспорт – без крови не обойтись. Вроде война, а в действиях очень ограничен, то нельзя, это нельзя и попробуй, выживи».
 
  Через какое-то, непродолжительное время Никитин вышел к грунтовой дороге, достаточно хорошо укатанной.

 - Должны часто ездить, – осмотрев дорогу, вслух подумал Алёша, ища удобное место для засады.

  Через сорок минут на дороге показалась белая, раздолбанная «копейка». В окуляр прицела Лёха внимательно разглядывал водителя и сидящего рядом пассажира, больше в машине никого не было.
  «Кто это? Мирные граждане, боевики, их пособники? Как определить!?» - глядя на мирно беседующих бородачей, пытался определить род их занятий Никитин.
  Довольные лица, беседа, сопровождавшееся, жестикуляциями шофёра, увлечённо что-то доказывавшему более молодому товарищу, который уважительно слушал, кивал и ласково улыбался.

  «Наверно, удачно на рынок съездили», - мелькнуло в голове Алексея, - «делится опытом удачных покупок и продаж, маркетинг на практике. Понятно, стрелять не буду, но что дальше, кого ждать и сколько.  Наши, может, вообще тут не поедут. Злые разбойники в малом количестве, тоже, в большом – вовсе не нужны. И чего ждать? Щас проедут, чтоб не заметили, и пойду параллельно трассе, в сторону ближайшего блокпоста». Опустив винтовку, утратив интерес к удачливым торговцам, лейтенант стал обдумывать к какому блокпосту ближе, вспоминая  их месторасположение на карте и сопоставляя с примерным своим положением. Вдруг машина остановилась. Открыв пассажирскую дверь, человек пошёл к багажнику и открыл его. Алёша взял оружие, навёл прицел и с удивлением увидел, как бородатый тыкает стволом «калаша» во что-то лежащее в багажнике. Дверь водителя тоже отворилась и другой бородач, держа в руке, что-то похожее на израильский УЗИ, пошёл туда же. Как молния, мысль резанула Алёшкин мозг: «Что-то в багажнике не то».

 - Мирные жители с таким оружием не должны ездить! – уже прицеливаясь и мягко спуская курок,  вслух развивал мысль Лёха.

  Вооружённый УЗИ человек упал, второй с «калашом», успев удивлённо повернуть голову, так и ничего  не поняв, улёгся рядом.
  Посмотрев на пустую в разных концах дорогу, держа оружие наготове, Алёша быстро направился к машине. ВАЗ-2101 сиротливо белел на пустынной дороге, загадочно притягивая к себе. Что же там, в багажнике?  Хотя смутные догадки блуждали в Алёшкиной голове. Подойдя к лежащим, он выпустил, почти машинально, в головы по пуле, но уже из «Стечкина».

  «Что за привычка?», - поглядев на свою руку с пистолетом, сам начал удивляться новому, приобретенному навыку, Лёха.

  Заглянув в багажник, его догадки полностью подтверждались: там, рядом с канистрой, скрючившись, лежал в неудобной позе, связанный как баран, человек.


                Кавказский пленник

- Ты кто? – убирая ПС в кобуру, спросил Алёша.
- Иван, – нерешительно, тихо произнес пленник, – рядовой Иван Ульман  и назвал свою часть.

  Достав трофейный нож, Никитин ловко резанув  спутывающие верёвки, освободил парня. Сильно затекшие конечности,  нервное истощение, не давали пленнику возможности, выбраться самому и Лёха с трудом, вытащил его из багажника.

 - Можешь стоять? - спросил солдата Алексей, держа его как куклу-марионетку, пытаясь безуспешно поставить на ноги.
 - Да! - твёрдо сказал юноша, но ноги продолжали не слушаться и разъезжались в стороны, сгибаясь в коленях.

  «Цел ли позвоночник?!», - подумал Никитин, положив солдата рядом с убитыми мучителями, пошёл открывать заднюю дверцу автомобиля. Кое - как втащив и уложив на заднее сидение парня, он собрал оружие и сел за руль.

- Ну и куда? – начал было рассуждать вслух Лёха, проверяя и готовя захваченное оружие.

  Пополнение арсенала представляло собой, хорошо знакомый АКСУ  с укороченным стволом и пародия на израильский УЗИ, творение местной, полукустарной промышленности - автомат «Борз». Ожидать прогнозируемой стрельбы от этого чеченского «Волка» было сложно, поэтому Лёша засунул его под водительское сидение, а рядом с собой положил «Калашникова», поставив его на очередь.

  Алексей хорошо владел оружием, показывая на стрельбищах отличные результаты, делая для себя правильные выводы при различных целях и задачах стрельбы. Например, «Калашниковым» он пользовался только в стрельбе одиночными, так достигал большей точности попадания и экономии патрон и поначалу не понимал, зачем вообще нужна очередь из летящих, куда попало пуль. Подобно тем генералам начала двадцатого века, которые не хотели принимать автомат на вооружение армии из-за неэкономичности, малой прицельной дальности, плохой прогнозируемости стрельбы и так далее, считая его оружием гангстеров, которые неэкономно решетили пулями всё подряд, укатывая обоймы, убивали пару человек, больше воздействуя психологически. А ведь достаточно пары прицельно-точных выстрелов и задача решена с большой экономией патронов. Учитесь хорошо стрелять и всё!
  Жизнь показала, что не всё! Там, на спалённом заводе, когда он в упор столкнулся с врагом, мог ли он одиночными выстрелами перебить их всех? Нет. Было ли время сменить режим стрельбы? Нет. Какой надо ставить режим огня в непредсказуемой обстановке при близком контакте с врагом, численно превосходящем? 
  А кривоногий снайпер с этой винтовкой - вспомнил Алёша, поглаживая рукой по обмотанной части ствола, успешно пострелявшей людей, как с той, так и с другой стороны.  Был ли у меня шанс, в перестрелке с ним одиночными, на дистанции пятнадцати метров, когда он держал меня на прицеле из укрытия, а я был почти на открытом месте? Только массированный огонь из автомата убрал его с огневой позиции и держал в бездействии, фактически парализовав все его движения, позволил мне добраться до него».

  Тронувшись с места, Никитин развернул машину в обратном направлении и прибавил газу, насколько позволяла дорога.

 - Ты как тут очутился? – задал парню вопрос, поглядывая на дорогу и успевая бросать взгляд в зеркало заднего вида автомобиля, настроенное на задних пассажиров.
 - В плен попал, в Грозном, – тихо ответил тот, глядя перед собой, ничем не интересуясь вокруг.
 -  Где? – где переспросил Лёха.
 - В Грозном, недалеко от площади Минутка, – продолжал Иван, безучастно наблюдая перед собой.
- И когда это было? Грозный давно взяли, полгода назад! – недоверчиво глядя на светлую бородёнку солдата, спрашивал Алексей дальше.
 - Давно. Дни не считал! – спокойно продолжал рядовой, но несколько оживился,   –  Вы не представитесь? Вы что здесь делаете?
 - Лейтенант Никитин. Тебя спасаю! – умиротворённо-успокаивающим тоном говорил Алёша, обдумывая маршрут, как безопаснее добраться до блокпоста.

  Через некоторое время подъехали к развилке. Дорога шла почти прямо, другая более накатанная круто, почти под прямым углом, налево и на тридцать градусов вверх.

 - Нам, где больше ездят. Все дороги должны вести к блокпостам, – попытался поднять парню настроение Алексей.
 - Как и в Рим, – спокойно, без эмоций, отшутился солдат.

  Лейтенант его поддержал, продолжив шутку:
 - Значит в Москву. Москва, как Иван Грозный говорил «Третий Рим».
 - Это до него, монах какой-то ещё говорил, - возразил солдат, выуживая откуда-то из ослабевших мозгов, такую информацию, очевидно, углублённо готовился поступать на исторический, но забрали в армию повоевать в Чечне, навести тут конституционный порядок.
 - Что, «и Четвёртому не бывать!», он тоже сказал? – уточнил, слегка раздосадовано, старший по званию.
 - Нет. Это вроде, Грозный от себя добавил. Это, мол, будет последний центр мира до конца света, а другого центра не будет, – возразил солдат, копаясь в закоулках памяти, где кое-что осталось.
 - Не рассматривал, значит, он других вариантов. Всякое там «многополярье» - предложил Алексей, вспоминая слышимые им политические, на его взгляд, «бредни».
 -  Нет, конечно. Это же сейчас многополярный мир придумали – веря в современные тенденции, заявил совсем молодой человек.
 -  Так не бывает. Это очень нестабильно. Решения будут противоречить друг другу и все перегрызутся. Управляться всё будет из какого-то одного места. Скорее всего, законспирированного, по крайней мере, в глаза не бросающегося. Чтобы потом туда с претензиями не лезли. Хотят не уязвимыми быть, - логично, с точки зрения теории управления, системы, стремящейся к стабильности с невозможной эффективной обратной связью, объяснил человек с высшим образованием, прочитавший, дополнительно пару книг по менеджменту и поразмыслив над ними.
 - А как же главы государств, независимые страны? – цепляясь за картинки из новостей, пытался возражать, незнающий ещё жизни, юноша.
 - Парады суверенитетов? Независимые государства и их альянсы? А это как на параде. Никто же настоящую атомную боеголовку по площади не потащит! Пусть смотрят на муляж. А если применительно к президентам всяким, то пусть они щёки надувают, глаза пучат в рамках своей, отведённой им, компетенции. Портреты чьи-то должны висеть? Кто-то перед мировым сообществом должен отвечать и они это знают и соответственно себя ведут. А если кто недопонимает, или голова от власти вдруг закружится, взбредёт ему, что её ему народ дал, а то ещё подумает, что через него, ему бразды правления бог вручил для какой-то миссии, того одёрнут, окрикнут, направят. Если он этого не поймёт, это мировое «сообщество», и экономические меры примет, и военные. Дальше, если до него дойдёт, суд в Гааге. А там климат плохой, врачи, так себе. И слабое здоровье не выдерживает - они мрут, как мухи. От дихлофоса. Такой гаагский климат! – по-своему анализируя новостные полосы, пришёл к заключению лейтенант.
 - А как же демократия? Права наций на самоопределение? Документы международные, где это всё закреплено?  В них что? – пытаясь аппелировать к самым верхним, формальным организациям, надеясь на «правду» и «справедливость» в бумажках, напрягал душевные силы солдат.
 - Всё там и есть. Управляемая из вне демократия. Всё в определённых рамках международного права. Если рамки тесноваты, их двигают в нужную сторону. Мода сейчас на одностороннее движение, для безопасности глобального бизнеса.  Максимально снизить риски и обеспечить доступ к ресурсам. Ехать можно только в одну сторону: к общему рынку и глобализации. Остальных на обочину и в кювет. А чтобы страну, режим, быстрей расшатать, ослабить - создают и втихаря помогают всяким сепаратистам, террористам, фундаменталистам и прочим дестабилизирующим элементам, пока они выгодны, а потом их тоже под ликвидацию, рассматривая это как старый, эффективный метод и необходимые издержки.  Хотя врать будут обратное, якобы с этим борются и боролись день и ночь, ночь и день, без выходных и отпусков.

  И без того ослабленный организм кавказского пленника, вдруг потерял интерес к жизни, подло устроенной сверху и он замолк. Нет демократии, не было её и тем более не предвидится! Есть только миф, за которым гоняются, ещё со времён древней Греции. Только внешняя атрибутика.
  Но и это хорошо, всё не сатрапии, абсолютные монархии, диктатуры и иные тоталитарные режимы с виселицами, плахами и гильотинами. А то падай ниц, кланяйся, сняв картуз, хвали в захлёб короля – солнце! Сравнивай с самым ярким светилом, восторгайся его деяниями, многогранными во всех областях, ничего не перепутав.
  Законспирированная же группировка, света не любит! И на него не лезет – это уже хорошо. Если б и их слуги так себя вели, не выпячивая себя, то даже за демократию сойдёт. А то постоянно в глаза лезут! Но тут, пожалуй, делать нечего – это их работа. Это как если б придя в театр, на спектакль, не только кукловода не увидели, но и самих кукол.
  Тогда, что смотреть? Одни декорации?
  Нет, будем довольствоваться тем, что они спектакль для нас ставят. Вынуждены, самим существованием людей - народа, его развлекать и отвлекать. Рассказывать ему сказки про белого бычка и прочие. Тут уж они вынуждены, деваться им некуда.

  Лейтенант понял свою ошибку, добивая парня тяжёлым психологическим прессингом - лишая чистого и светлого, неискушённую ещё душу, задумался и сменил тему на более конкретную.

 - Враги голодом морили? Ты как себя чувствуешь? – осведомился лейтенант, поглядывая на худого до костей, изголодавшегося солдата.
 - Выносливость повышали. Нормально, – вяло ответил солдат, не растерявший чувства юмора.
 - А ноги? – уточнял Алексей, уточняя возможную боеспособность.
 - Да вроде в порядке были. Так, затекли и немного онемели, пройдёт, – пытался оптимистически представить ситуацию, молодой солдат.
 - Нужно размять, – вслух подумал Алексей.

  Остановив машину, он осмотрел солдата.

 - Ну-ка, пошевели конечностями, – дал команду лейтенант.

  Конечности работали. Вытащив из машины и придерживая, тощего, как из «Бухенвальда» бывшего пленника, Никитин попытался с ним пройти. Получилось. Солдат хоть и слабо, но передвигал ноги. Это немного успокоило.

 - Ну, всё в порядке. Ты когда последний раз ел? – спросил Алексей (видно, что питание, уже давно, мягко говоря, было нерегулярно).
 - Вчера, – без эмоций ответил Иван.

  Поискав в салоне автомобиля,  Лёша нашёл пакет с половинкой лепешки и кусок сыра. Разделив поровну и усадив в «копейку» бойца, он порулил дальше.  Беседуя и поглощая остатки еды, он попытался что-то ещё прояснить у спасённого пленника.
  Из рассказа Ивана Ульмана, Никитин понял, что после «учебки», практически сразу, его со своей частью отправили на Кавказ, в район боевых действий. В боях за Грозный, его и нескольких сослуживцев, таких же, как он, толком не освоивших даже азов военной науки, бросили в бой. Повоевав непонятно как, они были отрезаны от своих и оказались блокированными в каком-то полуразрушенном здании. Там им предложили сдаться, обещали вернуть домой к матерям. Всё это говорил в мегафон пожилой, с залысинами, человек в очках, интеллигентного вида, совсем непохожий на местных боевиков. Он называл свою фамилию, но Иван забыл, что-то вроде на К., типа Ковалёв.
  После того, как они сдались, их разоружили и вывезли куда-то.
  Дальше их разделили и увезли кого куда. Его самого отвезли в какое-то село. Там он пробыл недолго и его куда-то опять везли. Кормили плохо, один раз в день какими-то объедками. Практически не разговаривали, спросили кто мать, отец, что за родственники в плане доходов и адрес. Так он сменил пять мест.


                Группа дошла

  Подполковник Никульников навестил Чеботарёва в медсанчасти.

 - Как дела раненый? Лежи! – жестом показывая не подниматься, комбат подошёл к больничной кровати старшего лейтенанта.
 - Всё нормально, товарищ полковник, – привстав на локте, доложил лейтенант, пытаясь выглядеть бодрым.
 - Вижу, лицо всё бледное, крови потерял видно много, – спокойно констатировал комбат факт, психологически готовя к отправке на серьёзное, длительное, восстановительное лечение.
 - Да, всё нормально, так, немного приду в себя, – настаивал лейтенант, как будто у него здесь куча неотложных дел, - как Никитин, товарищ полковник.
 - Нету твоего дружка. Ничего не слышно пока. Где ж ты его потерял? – задумчиво произнёс комбат, глядя в голубые, цвета весеннего неба, глаза старшего лейтенанта. На бледном лице, обрамлённые тёмными, коричневатыми кругами, они словно светились, много говоря о человеке, старавшегося любой ценой выполнять свой долг.
 - Я уж всё Вам рассказал товарищ полковник, – спокойная, уже появившееся твёрдость в голосе, убедительно прорывалась наружу.

 - Да уж рассказал! – всё также задумчиво произнёс комбат, про себя размышляя, – Хороший офицер будет. Должен стать, если дадут. А то таких, правильных, принципиальных, как учуют, так только на пушечное мясо и используют. По карьерной лестнице, выше подполковника не допустят, что б картину не портил правильностью. Из такого политика не вырастишь – всё напрямик, как надо делать будет - по справедливости, по правде. Такие там не нужны. С таким делишки не обстряпаешь и лебезить не обучишь. Ни шашлык подать, ни винца подлить – лакейства нет, дружить с начальством не сможет, не пойдёт наверх.

 - Вы у Резляка спросите, он его последний видел. Примерный маршрут отхода, координаты, он может, знает? – на всякий случай уточнил Чеботарёв, чтобы комбат не упустил каких-нибудь деталей.
 - А то я не спросил, - сказал комбат, внимательно осматривая помещение и пустую тумбочку с отломанной дверкой.

  Чеботарёв молча смотрел на подполковника, добавить ему было нечего.

 - Герой твой друг Никитин! - без иронии, продолжил подполковник, - Где он сейчас? Уйти у него шанс был - Резляк так говорит. Только куда он отправился? Сложно сказать. По его словам банда там большая действует и просачивается малыми отрядами везде.  У нас таких данных нет. Рядом МВД, мелочь какую-то ловит, вроде как свою.  Данных, кроме ваших - что действует какое-то крупное бандформирование, нет. Но если так, нужно срочно войсковую операцию проводить по локализации и зачистке местности. Я это командиру полка говорил. Только он что-то к вам с Никитиным с недоверием относится. Особенно к Никитину! Чем-то он ему очень не угодил! Видишь дело, какое – начальству всегда угождать надо! С перепугу, молодым показалось, говорит.  Бандформирования в сотни человек - не может быть необнаруженной здесь. И скрытно передвигаться, такому количеству, невозможно. Это он, как опытный разведчик-аналитик, говорит.  А что им кажется, пусть в церковь ходят - это помогает и сейчас приветствуется, не как раньше.
 - В церковь мы  обязательно сходим. Но потом. А сейчас действовать надо. Мы разведка или кто? Мы чем занимаемся? – Своей работой! Если не нам верить, то кому? - распалялся Чеботарёв - Резляк говорит, Никитин сам видел, больше сотни. Дел много могут наделать! Если уже не наделали? Идут - то с какой-то целью.
 - Пока ничего не слышно. Успокойся, я вам обоим верю. Но командир он, ему видней. Ну, ладно, давай, отдыхай, выздоравливай, а у меня ещё дела.

  Про себя комбат подумал, – «надо что-то с бандой делать, да и с Лёшкой Никитиным - искать надо. Пойду ещё с Калугиным потолкую, может уже начнёт интеллектуал-аналитик действовать. Чего выжидать?».


                Два друга

  В палату пришла медсестра с двумя шприцами, споро и безболезненно сделав инъекции, отправилась дальше, по своим делам, оставив пациента в одиночестве со своими мыслями.
  Чеботарёв переживал за друга:  «Как он там? Жив ли? Может, валяется где, подраненный? Кровью истекает. Хотя вряд ли! Найдут, быстро - добьют. А может не сразу? Попытают, поиздеваются. Да, это тебе не здесь валяться!».
  Тяжёлые мысли одолевали и он, с трудом поднявшись, сел на кровати.
  «Нет, с ним это не пройдет! Чеку рванёт, что бы напоследок, ещё с собой гадов забрать. В плен сдаваться не будет - там ему ждать чего-то хорошего нечего!», - с тяжелым грузом на душе, мыслил Игорь, зная характер друга, - «Он – то нас спас, только его спасать никто не спешит! Вернее спасать – то есть кому, желающих хватило бы, да Калугин что-то команду не даёт.  Смысла не видит, рационалист. Считает, что не может он в живых остаться, при таком раскладе сил.  Лишние потери ему не нужны, тем более начнётся операция по зачистке, а там расписано, кому, что делать и «болтаться» в том районе нечего.  Да, жалко Лёху, хороший парень был».
  Игорь погрузился в воспоминания, в общем-то, совсем недавние - вспомнил, при каких обстоятельствах они познакомились. Дружить же начали ещё курсантами, когда судьба свела их на одном вечернем мероприятии, посвященном какому-то празднику.
  Это произошло в Доме офицеров, с танцами по окончанию официальных торжественных мероприятий. По этому случаю, скучный официоз был разбавлен приглашёнными девушками из разных гражданских учебных заведений. Те охотно шли, в надежде познакомиться с перспективным женихом, возможно, даже, с будущим генералом, которого, очень сложно определить в молодом курсанте.  Порой думаешь – ну точно, этот! Ан нет, совсем не тот! Совсем другой, на которого и вовсе не подумаешь.
  Опыта, понимания жизни, наверное, не хватает. Тут только на картах гадай, да опытных генеральш подыскивай для консультаций.
  Друзья друг на друга, так бы и не взглянули, но тут девчонка, обоим понравилась. Смугленькая такая, брюнетка - Маргаритой звали. Никому из них предпочтений не делала, но потом склонилась чаша весов в Алёшкину сторону, наверное, из-за более солидной, коренастой фигуры (Игорь стройнее был). Видно посчитала Марго, что тот больше на будущего генерала похож, а этого дольше откармливать надо. И начала отвечать на знаки внимания в одну сторону, Алёшкину.
  Игоря это очень задело, и он предложил Лёшке, выйти, поговорить. Тот принял предложение, и они на время, удалились. По дороге в недипломатичной беседе, они не пришли к взаимопониманию - аргумент Игоря, что он первый подошёл к девушке, не возымел место, и они в укромном месте, перешли к другой аргументации, чисто физической.
  Длилось это недолго, Алексей был хуже подготовлен к изощрённой, ударной технике, а Игорь имел солидный спортивный стаж в боксе и быстро, проведя два прямых в голову, которые, Алёшка успешно отбил, поставя блок и, уклоняясь в сторону, но пропустил, основной, акцентированный удар в печень.
  Это заставило его опуститься на одно колено и прекратить активные действия. Игорь по благородному, не стал наносить больше ударов, дав понять, что он вовсе не злодей и действует только по обстоятельствам.
  Проигравшему к даме идти уже не хотелось - не то было настроение.
  Забыв о Маргарите, Лёха, через какое-то время, пообещал продолжить чисто мужское общение. На что Игорь согласился, пожелав лучше готовиться, и удалился к объекту вожделения.
  Ушли они с Марго вместе, находя,  друг  в друге столько положительных качеств и не вспоминая о неудачнике.
  Целый год длились их отношения, она частенько ожидала его на КПП военного училища, а он бегал к ней при первой возможности. Иногда даже рискуя нарваться на дисциплинарное взыскание за вечернею самоволку по опасной тропе, проделанной у заднего бетонного ограждения училища, в глухом месте. За её партизанский характер и в честь мужественного, вьетнамского народа, победившего в неравной борьбе, американских империалистов, получила она славное имя вождя вьетнамского народа – «Тропа Хошимина» и являлась фактически продолжением физической спецподготовки, не входящей в официальный курс.
  Непросто её было преодолеть в потёмках, особенно, из-за понатыканной там, в большом количестве, проволоки. Трижды Игорь рвал об неё штаны, дважды даже так, что неудобно было идти на свидание и приходилось возвращаться в казарму для их починки. Спешно чинил, сильно опаздывал - потом приходилось врать любимой девушке, про неотложные дела, которые, по воли командира он должен был выполнять. Это его особенно угнетало, так как он совсем не был запрограммирован на враньё.
  Острый нож по сердцу - сказать неправду, соврать! Так, к сожалению, бесперспективно Игорь был воспитан. Но тут полностью безвыходное положение – не будешь, же любимой девушке объяснять причину отсутствия – порвал штаны на заборе или рядом с ним! Приходилось врать, врать единственный раз в жизни!
  Ребята в казарме мягко подтрунивали (чрезмерная ядовитость могла бы восприняться как оскорбление, а попусту драться с серьёзным исходом никто не хотел):
 - Что Игорь, с «боевого» задания вернулся? Быстро ты «отстрелялся»!
 - С «боезапасом» плохо? «Ствол» перегрелся?
 - С небольшими потерями хоть ушёл от преследователей?  Только штаны пострадали?
 - О, совсем немного! Косметически. Ты вон Витьку их отдай, он к своей подруге намыливается - она на швею учится, залатает! Как новые будут!
  Витёк из второго взвода, хорошо знавший зловредную тропу дедушки Хошимина и словно имевший с ней договорённость о нейтралитете и тайном сотрудничестве, не отвлекаясь на мелкие события, делал последние штрихи в своём аккуратном внешнем виде, но услышав про швею, тут же возразил:
- На художника – модельера, а не на швею! По женскому, верхнему платью!
- А с нижним, мужским знакома? Совладает? – справлялись ребята, поступившие из сельской местности, - Что, штаны ей в диковинку?

  Объяснять тонкости и нюансы, совсем другой профессии, Витёк не собирался и, побрызгав себя пахучим одеколоном, отправился к той же тропе, где, что удивительно, никогда, ничего себе не раздирал. Либо действительно так хорошо знал местность, либо имел качества прирождённого разведчика? А может, всё-таки иногда было, но подружка так хорошо реставрировала одежду, достигая в своей профессии небывалых высот – это всё оставалось в тайне.

***

  С Лёшкой, Игорь встретился примерно через полгода на соревнованиях по армейскому рукопашному бою. Лёша время даром не терял, всё своё свободное время проводил в спортзале. Там старался работать с разными партнёрами, особенно, с "ударниками" - с хорошо поставленной, ударной техникой рук.
  Попав в одну весовую категорию - последнюю, где верхнего ограничения нет, давние соперники встретились, сразу же,  в первом поединке. Теперь, уже легально, у них появилась возможность выяснить ещё раз отношения по-мужски.
  Лёха был тяжелее, менее моневрированнее. Но и Игорь не мог так хорошо двигаться - обременённый громоздкой, тяжёлой защитой. Особенно обескураживал его закрытый шлем и толстый, закрывавший весь корпус,  как кираса, панцирь. Это играло на руку Алексею. В такой защите, он выглядел ещё внушительнее и защищённее.
  Судья на ковре дал команду: «Бой»! И противники двинулись друг на друга. Лёха, горя внутри желанием победы, сразу, с места взял в карьер и просто вынес Игоря с ковра.
  Бой остановили и, пригласив обратно - на положенное место, возобновили. Никакие шаги в сторону и встречные удары не помогали Игорю, Алексей был непробиваем, не только из-за обязательной, мощной защиты, но и из-за продуманной техники.
  Ситуация повторилась и Игорь получив предупреждение за выход с ковра, решил попытаться остановить бегущего «бизона», ударом ноги. Но был тут же схвачен и смят. Валяясь полупридушенным внизу, он попытался как-то организовать сопротивление, но что-то никак это у него не получалось.
  Навалившийся всей тушей, Лёха, плотно прижавшись, прокатился по его шлему, едва не свернув ему шею. А затем, схватив ослабевшую руку, зажал её. И тут же взял её на болевой.
  Резкая боль парализовала возможность сопротивляться.  Другая рука, показывая сдачу бойца, сама захлопала по противнику. Который мог бы и сломать плотно прихваченную. 
  Соревнования проводились очень жёстко, крови и травм уже хватало. И судья на ковре проворно бросился освобождать поверженного.
  Но победитель уже сам отпустил руку, перевернулся кувырком назад, практически, встав на ноги, подпрыгнув и не дожидаясь решения судей, поднял руку вверх. Видно было даже через закрытую, лицевую часть шлема, что он счастлив. А его глаза, светились победным блеском.

  Пожав руки и, поблагодарив друг друга за бой, они потом, как-то вдруг сдружились.
 
  Среди приглашенных зрителей была и Марго - Игорь провёл её в спортзал. Он надеялся после соревнований сходить с ней в кино. А потом, к ней в гости - познакомиться с родителями, строя самые серьёзные планы.
  Но то ли такой проигрыш её расстроил, то ли, что ещё взбрело ей в голову, только не дождавшись конца соревнований, она ушла! Ушла и больше не появлялась, прекратив все контакты.
  Быстро собрав вещи, Игорь поспешил к ней. Но её нигде не было. Безуспешно осмотрев всё и не найдя девушки, он стоял какой-то потерянный.  Таким ещё его не видел никто. Никогда.  Ни до, ни после того случая.

  Чеботарёв стоял у КПП, пока все гости не вышли за пределы территории, наверно на что-то надеясь.
  Последним, не спеша собравшись, проторчав, минут двадцать в душе, шёл довольный жизнью, улыбаясь, Лёха.

  Проходя мимо Игоря, он шутливо заметил:
 - Ну, ты что хмурый такой? Не меня ли поджидаешь? Для реванша!
 - Пока счёт один-один – поровну! Какой реванш? Ты только отыгрался, – ответил Игорь, занятый совсем другими мыслями.

  Лёха это прекрасно видел.
  Видел он и напомаженную Ритку, которая  ярко выделялась среди присутствующих  зрителей, притягивая взгляды многих молодых парней.
  Но куда она подевалась? Непонятно.
  Ясно одно, что она приходила к Игорю, а ушла без него.
  А он стоит, переживает - как будто жизнь закончилась.
  Положи перед ним шапку и табличку «Люди добрые, помогите!», из-за одной жалости к его потерянному виду, денег до краёв накидают.

 - Пошли вечером на дискотеку  в Дом офицеров, с другими невестами знакомиться. Эта кто по специальности была? – попытался отвлечь от мрачных мыслей Лёха.
 - Инженер. В будущем, – задумчиво произнёс Игорь.
 - Не женская это профессия. Ничего она по-женски делать не будет! Да и не поедет она из города. Если только в более крупный город! Но тебе его не предложат. Вряд ли. Там десантные войска не держат. Только для парада если пригласят. Или каких-то особых случаев. "Кто, если не мы" - последняя надежда! Ты знаешь, я ведь тоже в десантники собираюсь. Туда, куда нас пошлют, и заводов может никаких не быть - узкопрофильные инженера на... никому там не нужны. А нам к распределению надо готовиться - спутницу  жизни искать! - дельно и аргументировано утешал Лёха, - Я вот тут договорился с одной – музработником.  Такая в любом клубе устроится! Везде работать сможет – хоть заведующей, хоть кружки вести. Клубы же везде есть? В любом захолустье. Так?
 - Так, - согласился Игорь.
 - Я её попрошу, она и тебе какую-нибудь подружку найдёт. Получше той - из музыкантов! Ты что больше предпочитаешь: баян или фортепьяно? С чем по жизни идти? – вселял оптимизм Лёша, уточняя.
 - Баян, - пробурчал недовольно Игорь.
 - Это почему? – любопытствовал Лёха, - предпочитая больше пианистку.
 - Баян? Его таскать легче. Пойдём к музыканшам! - несколько бодрее заявил Игорь и пошёл с новым другом.


                Соревнование техники

  Еле-еле на первой, петляя по кривой дороге, «жигуль» заполз в горку. Датчик температуры воды зашкаливал.
 «Только не хватало сейчас движок запороть», - думал Лёша останавливая машину.
  На дороге было пусто, солдат дремал, укаченный неровной ездой. Выйдя из «копейки», Никитин открыл капот, давая мотору остыть, бегло осмотрел состояние авто. Что такое чистота и профилактика машина не знала, но как-то ездила, несмотря, на солидный возраст. Посмотрев уровень жидкостей и масла, Лёша успокоился. Расширительный бачок был пуст. Обмотав тряпкой, он открыл крышку радиатора, чуть не ошпарившись. Разогнав ей остатки пара и затем, заглянув туда, Никитин увидел обнажившиеся сетки.
 - Уж не потёк ли? – опасаясь за так нужный транспорт, подумал Лёха.

  Сняв бачок стеклоочистителей, заполненный добросовестно до краёв водой, залил её в радиатор и расширительный бачок. Уровень вроде сохранялся. С оптимизмом, завинтив, закрыв, захлопнув всё, он уселся за руль. Движок не заводился.
  Погоняв ещё стартер, пока не начал подсаживаться аккумулятор, Лёха понял - бесполезно и оставил это занятие. Далеко впереди показалась движущая точка – навстречу кто-то ехал.
  При любом раскладе, встреча не желательна - если не бандиты, то их пособники - наши так просто ездить тут не будут, если только не операция, какая. Нужно добираться до блокпоста, чем быстрей, тем лучше, но на открытой дороге, он с бойцом – калекой, уязвим.
  Дорога шла под уклон и Алёша, выйдя, стал толкать «старое корыто», когда-то бывшее пределом мечтания советского человека. Советскими когда-то были и ранее  убитые им боевики, владевшие ей до него.
  Немного разогнав, лейтенант запрыгнул в машину. Она катилась под собственным весом, медленно набирая скорость.

 - Боец, проснись. Может, придется повоевать. Держи автомат! - передавая АКСУ, сказал командир, - Всё только по моей команде!
 
  Автомобиль уже прилично набирал скорость. Выжав сцепление, Лёха включил вторую передачу.  Машина стала тупить, притормаживать, не схватывая, но дорога шла под уклон и инерция однотонного веса позволяла ехать дальше, не останавливаясь, а даже ускоряясь. И тут как прорвало – двигатель заработал, придав машине дополнительно ускорение. Переключая передачи, Алёша подумал на скорости проскочить встречный транспорт. Варианты другие в голову не приходили, прятаться вокруг было негде.

 - Сзади, - услышал он голос бойца и, глянув в зеркало заднего вида, увидев уже три автомобиля, перевалившие через только что, с трудом преодоленный ими подъём и теперь стремительно набиравшие скорость.

  Это были хорошо знакомый УАЗ-469 без тента, набитый боевиками и старый пикап «Ниссан-Датсун» с установленным в кузове 12,7мм пулемётом ДШК, а так же УАЗ-«санитарка», явно не с медицинскими работниками.

  Тут же дав «по газам», Лёша был ограничен качеством дороги и возможностями подвески, поэтому легковушка, пусть даже такая, почти убитая, не могла показать своих преимуществ, будь она на хорошем шоссе.
  Непробиваемые жесткие подвески преследователей глотали все дорожные и бездорожные огрехи, позволяли набирать большую скорость без угрозы развалиться. Лёха, не любивший УАЗик, за многие его качества и всегда мечтавший о «жигулях» девятой модели, теперь сильно жалел, что под ним не «козлик», недооценённый, прочный трудяга-вездеход.
  Жизнь сейчас зависела от скорости передвижения, и Алексей делал всё возможное, чтобы уйти от преследователей, не убив машины раньше времени.
 
  Но разрыв всё же медленно сокращался.
  С первой машины начали стрелять из автомата, спасало лишь то, что сильная тряска не давала точно прицелиться.

 - Выбить окно и открыть ответный огонь, - машинально скомандовал Никитин.

  Но, увы - ослабленному солдату, это было не под силу.
  Бросая взгляд в зеркала заднего вида, Лёха увидел, как впереди шедший УАЗ начал обходить японский праворукий пикап, хотя он трясся не меньше, очередь из его пулемёта, наверное, поставила бы финальную точку в этой гонке.  Очень жирную и окончательную. Но тут перед ним, бывшая спереди, крохотная точка на горизонте, превратилась в БТР с более мощным 14,5мм пулемётом КПВТ, который дал, то ли предупредительную, то ли пристрелочную очередь пред капотом «жигулей». И парой рикошетов задев радиатор, мотор и ещё что-то под капотом.
  Мощь, даже непрямых ударов чудовищных пуль машины разрушения, Лёша здорово ощутил через автомобиль. Если б огонь из этого монстра, был полностью перенесен на управляемый им, ВАЗ-2101?  Доли секунды и груда безжизненного, искореженного металла ожидала бы сборщика металлолома, попахивая неприятно размазанными, человеческими остатками. Не всякий на неё, из-за запаха, позарился бы.
  Стрелявший пулемётчик, видно почувствовав ситуацию, перенёс стрельбу выше.

 - Ложись! – быстро скомандовал солдату лейтенант Никитин и свернул с дороги в неглубокий кювет.

  Вовремя. Только Иван плюхнулся между задними и передними сидениями, сзади, тут же заработал пулемёт ДШК на пикапе. Стрелял он более прицельнее, решетя задние стекла и багажник - безвозвратно уродуя машину и только наверное чудом не добираясь до солдат.
  Из УАЗа открыл огонь гранатомётчик. Он бы и поставил точку, но немного промахнулся.

  Из органов управления автомобиля, работал только руль, помогая уводить машину с линии атаки.
  Положение было хуже некуда, как между молотом и наковальней. Педаль тормоза окончательно провалилась в пол. «Жигуль» не потеряв ещё скорость, круша подвеску на колчках и ухабах, выпрыгивал, как толстый, перекормленный кузнечик, раз за разом, пока не растерял инерцию и тихо покатился, останавливаясь.
  Где-то рядом рванула то ли мина, то ли граната. "Жигули" уже горели.

 - Из машины! - помня о канистре, скомандовал лейтенант, выполняя свой офицерский долг и видя беспомощность солдата, вытащил его наружу.
 
  Протащив его метров десять, оглянулся - автомобиль полыхал уже факелом!  Раздался взрыв. Повалившись с молодым бойцом наземь, Никитин потерял сознание.


                Армейские механизмы в действии

   У командира полка  продолжался разговор с комбатом.
 - Ну, что, подполковник, операция по уничтожению банды началась! В район выдвинулись наши десантники с мотострелками. В ущелье зажмём их и всё, – со знанием дела утверждал Калугин.
 - Пораньше б надо! Когда ребята докладывали, – заметил Никульников, напоминая о потере времени.
 - Сведения не подтверждались. Как раз в том районе отряд МВД кого-то ловил и постоянно был на связи. Тот отряд никаких банд не встречал, – аргументировано парировал полковник.
 - Они што, разведка? – уточнил подполковник.
 - Разведка, не разведка, а прочёсывали тот район. Тщательно. У них достаточный опыт есть,- продолжил Калугин.
 - Есть - "зеков" ловить. А тут "зеки" вооружённые попались! С тактической подготовкой! И всех их положили. Отловились! Каждый своим делом должен заниматься, на что учили! – разложил по полкам Никульников, глядя на меняющееся лицо Калугина.

  И вдруг на эмоциях, брякнул о наболевшем:
 - А то, вон в тылу, полстраны в бандиты подались! Офицерам и то пройти не дают - фуражки сбивают. Хоть там зачистку делай! Органы совсем работать перестали. Профессионалы? И их, почистить не мешало б.

 - Ты давай по делу! А в политику не лезь - там, без тебя разберутся! В правительстве сидят люди умные, грамотные, – зачем-то полез в карман командир, что-то там нащупывая.

 - Пьянь! Ни одной книжки не прочитали до конца! А что прочитали – недопоняли! Дела начинают и не доканчивают. Сами не знают, куда их кривая выведет! Берутся ещё страной управлять! А что говорят? Врут в наглую! Отвечать ни за что не хотят. И всё у них сикось-накось! За что ни возьмутся! – следя за манипуляциями руки, вовремя закончил речь Никульников.

 - Это ты сейчас про кого? – не успев включить носимый с собой диктофон, досадно осведомился Калугин, потаённо наконец нажав кнопку.
 -  Про отдельных политиков, – скупо прокомментировал подполковник.
 - Это, про каких? Конкретнее, - надеясь на оглашение имён, подталкивал своего подчинённого к крамоле, Калугин.
 - Да Вы лучше моего их всех знаете! Всех называете поимённо, кто, как, где, стране подгадил. Грамотнее меняя в политике! И сравнивать нельзя! – не оставляя надежд на желаемое, заявил Никульников.
 - Ты мне прекрати такие антисоветские разговоры! Тьфу ты, антидемократические инсинуации, в адрес высшего руководства! – негодовал на то полковник, - В прежние времена уж давно б к стенке поставили и за меньшие высказывания. Я тебя сколько раз просвещаю, а от тебя, как от стенки горох!
 - В прежние времена такого не вытворяли! Так нагло не разворовывали. И в последующие, меру знали! А о предательстве интересов страны и говорить нечего, попробовал бы кто, – почти без эмоций, тихо произнёс подполковник.
 - Я тебе уже сколько раз объяснял, что новые времена, это новые веяния! Новые стандарты поведения, новые технологии и подходы! Интересы иные. Которых ты понять не сможешь! И до пенсии тебя, если додержат, только благодаря твоим прошлым заслугам и моим стараниям. А потом только в охранники или вахтёры тебя возьмут, с таким подходом к руководству! И тебе, легендарному участнику афганской войны, ещё раз объясню: Перед страной стоят сложные задачи. Слой собственников надо делать? Органы, если работать будут, то всё затормозят! Уголовные дела начнут заводить, как на воров и расхитителей. А то и тяжкие припишут. Кто тогда будет крупным капиталистом? Или как сейчас говорят – олигархом? В белых перчатках такую политику не сделаешь, слой состоятельных людей не создашь! Его кто должен составлять? Деловые и энергичные! А не законопослушные. У этих сноровки к приватизации нет. Вопросами: «А ни противозаконно ли это? Аморально ли?» не надо задаваться, а захватывать. Тут надо действовать, тащить, расхищать госсобственность – для построения основы нового государства. Источник может быть только один – государственная собственность! Другой, крупной - в стране нет. Переводить всё в частную собственность, в исторически короткий период. На какое-то время отказаться от пересмотров результатов такой приватизации – вроде как по-другому было никак нельзя. Потом всё устаканется, отсортируется, облагообразится. Журналисты, историки, какие надо, напишут и объяснят всё. Что эти «новые», «русские», отцы новой «русской» революции - были гении или почти. Как про тех, предыдущих революционеров. Хотя те революцию в белых перчатках не делали, в крови и грязи по горло - все оказались пламенными и порядочными. А наверняка, порядочные свиньи были! Почему эти лучше должны быть и чище? Пускай и они свою извращённую человечью природу покажут! Там нормальных людей и быть не должно! Далее, в условиях естественного отбора, ненужные высеются! Главное – их сейчас не пересажать! Это такая тонко разработанная спецоперация. А когда срок активных действий закончится - правильные книжки про них начнут писать. Купленные дипломы, диссертации, научные степени забудутся и будут на них самих, успешно диссертации писаться. Копаться будут глубже в их гениальности и что-то новое там находить. А что выпивают и книг не читают – ничего страшного в этом нет! Меньше помех в головах. Вот посмотришь! Ещё библиотеки их именами начнут называть, а не ликероводочные заводы! Хотя сейчас, какую-нибудь водку их именем, нет-нет и назовут. Да что я тут с бисером… Метаю его и метаю… Тебе в этом всё равно не разобраться! Так что давай, не уходи от темы, в которой ты ещё что-то понимаешь, – с досадой выключил записывающее устройство Калугин.
 - Мои ребята докладывали обстановку и положение дел. Вовремя операцию бы начали  то… - стоял на своём подполковник.
 - Ты Никульников не расходись. Там лучше знают, когда вовремя! – оборвал Калугин и многозначительно показал куду-то наверх, в сторону небесной канцелярии, – Тебя, что, во все детали операции должны посвящать? Тонкая игра идёт, почти шахматная! Там такие Корчные с Ботвинниками за ними собрались! А наше дело - военное, доложить и ждать приказа. Приказ пришёл – действовать!
  Ну, что тут скажешь, всё логично, всё правильно.

***

  Лёша очнулся, потерявшись во времени, вернулся в реальность и начал оценивать обстановку. Немного контуженный, он проверил рядом лежавшего бойца – вроде живой и стал наблюдать открывшуюся перед ним картину. Развернувшиеся цепью БТР, два БМД-2, БМД-1 добивали недавних преследователей. Остатки их автомобилей  горели, представляя после прямых попаданий снарядов, груды металла.  Орудия БМД сделало своё дело, и теперь постреливал только пулемёт БТР, встречного боя не получилось, оказались разные весовые категории.
 
  Сознание опять отключилось, в голову лез какой-то бред, галлюцинации. Видения нереальных форм и размеров перемешивались калейдоскопично, уводя сознание куда-то в виртуальный мир.
Сущность человеческая. Эгоизм, долг, честь – кирпичики в здании цивилизации
  Инстинкт самосохранения и долг офицера. Насколько они совместимы? В  человеке, как и во всё живое, природа заложила механизм самосохранения в виде инстинкта, нестираемо записанного в подсознании, иначе всё погибало бы, не завершив, своего предназначения. Поэтому нормальный человек заботится о себе, выдумывает поговорки типа: «Своя рубашка ближе к телу» и прочие, с выраженной эгоистичной сущностью, в которых заложена определённая жизненная концепция, которой и придерживается с самого своего создания. Таким образом, эгоизм вносит свой вклад, как ни парадоксально, в общее дело, сохраняя индивид для своего персонального вклада в общее развитие мира. У всех своя миссия (от микроба до кита), возложенная на него свыше, для реализации все полноты замысла мироздания, для нас сокрытого, несмотря на всю нашу науку и совершенный мозг. Мы можем догадываться и фрагментарно постигать что-то, да и то не все, а только некоторые из нас. А большинство же только узко приспосабливаются в этом мире - с выгодой продавая и покупая что-то, включаясь в обмен товаров, услуг, идей, информации, буквально всего, что можно продать и купить, выгодно для себя обменять, получая при этом опыт, знания, включаясь в цепочку построения цивилизации.
  Цивилизация – единственный способ существования человеческого сообщества. Преуспевает в обществе тот, кто наиболее активен в этом обмене и «оседлал» наиболее крупные и значимые для общества потоки в форме денег, товаров, технологий их производства, информации и т.д. Преуспев в этой гонке индивид, вроде как, согласно учёному-психологу Абрахаму Маслоу, должен подниматься по его лестнице дальше – к осознанию своей  миссии в обществе. Получается, чем больше преуспел, тем больше озадачился проблемами общества и их решением. Но в жизни мы этого не наблюдаем. Скорее наоборот, не преуспевшее большинство общества давит на преуспевшее, пытаясь заставить соблюдать всевозможные законы общества и приличия. Например: не разворовывать сильно бюджет и другие общие активы, не загрязнять окружающую среду, соблюдать права и свободы граждан, не разрушать основы цивилизации. Вот такой парадокс: борьба за инструменты построения цивилизации, их полное подчинение индивиду, а не обществу, ведёт к разрушению общества и цивилизации. Так действует слепой индивид-олигарх со времен древнегреческих городов-полисов, ничего не изменив в своём поведении в принципе, уничтожая взрастившие его цивилизации, освобождая места другим, только начинающим своё развитие. Эгоизм, доминируя, уничтожает всё: природу, экологию, культуру, экономику. Крупно был неправ старик Маслоу, далеко не всякие могут подниматься по выдуманной им лестнице, оставаясь (сознательно и бессознательно) на первой и второй ступенях.
  Но есть категории людей, которые могут даже переступать эти ступеньки. Профессии им в этом помогают. Это философы - люди, любящие мудрость, ценящие знание и офицеры (как один из примеров: в древней Индии, существовавшей стабильно тысячелетия: две высшие касты-брахманы и кшатрии). Одних спасает от гипертрофированного эгоизма и его проявлений: безудержной алчности и жажды власти – ум и кольцо Соломона с надписью, понятной только им – «Всё проходит», других – воинский долг, честь.
  Долг и честь для настоящего солдата - это всё. Самая лучшая награда – воинская слава. Где эти понятия уходят на второй план, там начинается деградация и появляется делец, продавец, коммерсант – человек другой профессии и другой психологии. Выполнять свой долг перед обществом он уже не сможет, т.к. будет считать, что никому ничего не должен, а даже наоборот. Он будет в зависимости от обстоятельств менять присяги, хозяев, а то и сам пытаться им стать. Результат для общества, как с олигархами - его разрушение. Поэтому, в разные времена в период расцвета и стабильности государств, его гарантом выступали защитники Отечества, для которых главное честь и долг. Переступил их, застрелись, сделай харакири, сохрани своё лицо от позора. Только военным, без осуждения позволялся тягчайший грех самоубийства, самому, определённым образом убить в себе подлеца. Потому что подлец в армии - прямая угроза обществу и желающее себя защитить общество, всячески препятствовало их проникновению туда. Поэтому долго закрывали глаза на дуэли и поединки, рассматривая это как самоочищение сословия, единственной причиной которых была затронутая честь. Никому не могла прийти в голову мысль стреляться из-за денег, по их мнению, они этого не стоили. Но попробуй убедить в этом дельца, если из-за чего и стоит убивать, то только из-за денег! Там приоритеты давно расставлены и чем больше денег, тем вернее им служение, количество определяет качество. Если их ещё немного - с ними как-то можно расстаться, но если их миллионы - это исключено, ты их верный раб. Вопрос будет глупейший, ответ простейший – только животному не нужны деньги. Это безвозвратный порог, когда деньги из инструмента и слуги превращаются в абсолютного господина. Удивительное средство от чести, достоинства и долга - лечит всё, важна доза.
  Из понятия о долге и чести, вытекает понятие об ответственности за порученное дело, людей, которых ты ведешь к определённой цели. Выкинь долг или честь и ты начнёшь «играть в солдатики», не чувствуя никакой ответственности за их судьбы. Сразу становиться легче, достигать поставленных целей - развязываются руки для манипуляций и люди превращаются в человеческий расходный материал.


                Взятие крепости

  Июльское лето в деревне. Солнце. Ребёнок играет в песке перед домом - построил крепость и расставил солдатиков: русские с немцами вели традиционно непримиримый бой.
  Немцы, как всегда, ожесточённо нападали, русские защищались, затем перешли в контратаку, наподдавали и осадили врага в его крепости. Осталось только раздавить гадину в её логове.
  Русские, времён   второй Мировой войны, с автоматами ППШ, были отлиты из металла и покрашены в золотой и серебряный цвет. На стороне немцев, их солдат, тогдашних современников не было, поэтому воевала в их рядах, самая разношёрстная публика из пластмассы: рыцари в доспехах и кольчугах, индейцы в перьях,  разодетые в ментики, лихие гусары с более скромными уланами и даже один папуас с копьём. Одет он был не особо прилично и подобающе для войны - в юбке из травы, но воинственный, агрессивный настрой полностью компенсировали военную амуницию и он, как самый кровожадный, был зачислен в войска сс.
 Как и бывает в разгар лета, внезапно сильный, порывистый ветер принёс грозовую тучу. Только она была где-то у горизонта, как вдруг закрыла почти всё небо, убив нежно-голубую лазурь, залив всё серым свинцом.
 
 - Алёша домой! – громкий голос матери, с высоты, раскатом пронесся к Алёшкиным ушам.

  Лёша сопел и проводил важную операцию по захвату крепости врага. Надо было идти дальше - не бросишь же всё на полпути к победе.

 - Да-а-а-амой! – уже высунувшись, почти на половину из высокого окошка, практически сверху грохотал голос матери шестилетнему Алёше, спасая недобитых немцев.
  «Везёт же Гитлеру!» – подумал мальчик – «Сейчас уйду и он, смотается! Вырвется из окружения! Добить надо!».
  Крепость, уже наполовину захваченная, требовала еще небольших усилий, совсем немного времени для окончательного разгрома и Алексей намеревался довести операцию до конца.
  Не вступая в отвлекающие и (зная характер матери) бесполезные дебаты, усердно сопя, мальчик окружал главную цитадель, полностью блокируя все выходы и мосты.

 - Иду с ремнём! – это был уже серьёзный аргумент.
 
  Веря на слово и прячась от начинающего дождя, Лёша рванул к крыльцу. Поднявшись на ступеньки, он обернулся, посмотрел на цитадель и погрозил кулаком ехидно улыбающемуся папуасу с копьём, всецело преданному Гитлеру и воевавшему на его стороне.

 - После дождя разберусь! Полная и безоговорочная капитуляция! Или живым никто не уйдёт! Думайте, время пошло, – доходчиво серьёзно заверил Алёшка и шмыгнул в сени.

  Крупные капли барабанили по крыше.  Дождь усиливался и лил уже как из ведра. 
  Лёша, подойдя к окну, наблюдал за построенной им огромной крепостью. Отсюда, с высоты окна, она была видна вся как на ладони.   Два дня ушло на строительство этого фортификационного сооружения. Начинали стройку втроём с соседской девочкой Любкой и приезжавшим на летние каникулы к бабке Анюте, что тоже жила по соседству, но с другой стороны Алёшкиного дома, мальчиком на два года постарше, Вовкой. 
  В процессе строительства военного объекта выяснилось, что девчонки полностью не пригодны для этого серьёзного дела. Им нужны спальни, кухни, ванная с туалетом, а не пулемётные гнёзда, дзоты, доты и другие укреплённые огневые точки. Принесённые голышки годились только спать, жрать и купаться! Стрелять и драться с врагом они не хотели и не умели. Непонятно, зачем этот балласт в армии нужен?! Поэтому, вместе с хозяйкой, они были отправлены, откуда прибыли,  глубоко в тыл.   
  С Вовкой было интересней. Он окончил первый класс и знал много больше. В этом то и была обратная, негативная сторона - он постоянно делал Лёшку профаном, утверждая, чтобы они вместе ни делали, что тот ничего не знает и не умеет.
  Все их совместные игры заканчивались дракой.  Похоже, им, обоим это нравилось, так как на следующий день, опять, вместе что-то затевали. Разумеется до естественной кульминации – мордобоя.
  Вовка был значительно выше, но худой и какой-то нескладный. Ему нравилось на расстоянии, используя длину рук, не подпуская Лёшку близко к себе, наносить удары. Они были точны и неприятны для Алёшки, поэтому он старался как можно скорее схватить Вовку, подняв в воздух, опрокинуть, сбить корпусом, вывести из равновесия и подставить ножку.  Тут уж он действовал творчески и инициативно. Вот и сегодня, до дождя, едва не сломав крепость, шёл рукопашный бой между товарищами по игре.
  Начиналось всё спокойно и конструктивно. Достроив вместе форты и мосты, стали расставлять солдатиков на ключевые посты атаки и обороны. С «нашими» было всё в порядке – это были Алёшкины, оловянные солдатики в советской военной форме. С фашистами оказалось сложнее - разношерстная армия была собрана из непонятно, где добытых, воинов разных эпох и континентов.
  Часть из них принёс Вовка. Вообще у него была очень хорошая коллекция солдатиков, но не здесь, в деревне, а дома в городе, которую родители категорически запрещали выносить из дома. Коллекция  была действительно великолепна т.к. фактически её собирал Вовкин отец, формально даря сыну.
  Но даже в ней, не было фашистов и солдат вермахта. Где их брать? Никакая промышленность их не выпускала!
  Фашистозаменителями стали различные фигурки воинов разных эпох, более-менее подходящих под образ иноземных захватчиков.
  Для большей убедительности Лёшка гвоздём начал царапать свастику на крупных поверхностях их тел. Правда, не в ту сторону, но это уже мелочи.

  Возмущенный таким вандализмом, Вовка предъявил претензии:
 - Ты что делаешь!?

 - Фашистов, – невозмутимо ответил Лёша, не понимая, кто может быть ещё достойным противником у Советской армии.

 - Каких фашистов? Это мой папуас! – заводился городской мальчик, – Ты, что там царапаешь? Хочешь испортить дорогую вещь? Папуасы не могут быть фашистами! Ты знаешь, кто были фашисты? – зачем-то добавил раздосадованный Вовка и полез драться, не беспокоясь о судьбе совместной постройки.

  Лёшке ничего не оставалось, как принять бой. Единственно, о чём беспокоился он - не сломать, долго и тщательно строящуюся крепость. Поэтому быстро пригнувшись и нырнув под руки, он ударил Вовку плечом в живот, теперь уже противника, вставшего на сторону врага.
  Фашисты? Да какая разница, кто они? Пытаясь подальше оттеснить его от совместно, с таким  трудом построенной, цитадели, крепыш подхватил за ногу долговязого и опрокинул.
  Вовка вскрикнул и упал на спину. Алёшка, сопя, прополз по нему выше, придавив его голову своей грудью.
  Затруднив дыхание противнику, он спросил:
 - Сдаёшься?

  Посучив безпомощьно конечностями, Вовка что-то невнятно промычал.
  Леша немного приподнялся и услышал глубокий вздох:
 - Да!

  Отпустив перепачканного, жадно хватавшего воздух,  Вовку, тут же побежавшего в сторону своего дома, Лёшка смотрел какое-то время ему вслед, по-своему жалея хлюпающего, ссутулившегося мальчика. Но захват крепости нужно было осуществлять, и он принялся за дело. А тут этот ливень!

***

  Ярким зигзагом вспыхнула молния и через какое-то время прошла оглушающая звуковая волна грома. Лёша, стоя у окна, широко открыв глаза, наблюдал, как свирепствующая стихия, изливает с неба потоки воды. Там, внизу, размывая стены и башни замка, бурля, она нещадно разрушала мосты, сносила деревянные конструкции крепости и пластмассовые фигурки её защитников.
  Последним, с высокого равелина, был смыт злорадно улыбающийся крупноватыми губами, гитлеровский папуас. Покачивая копьём, нёсся он  вдогонку своим хлипким товарищам, уносимый мощным потоком воды.
  Напротив, покосившись, утопая в песке, частично или почти полностью, советские солдаты твердо стояли на своих плацдармах. Ни шагу назад! И они стояли. Их стойкость поражала маленького Алёшу.
  Крепость под таким неистовым напором стихии была уничтожена. Смыты нестойкие враги, и только бронзовые солдаты, кое-где павшие, засыпанные песком, остались на своих местах! Остались там, где были установлены – никто не покинул своего поста!
- Действительно, наши сильнее! – прошептал мальчик, продолжая зачарованно стоять у окна.

***

 - Ну, как дела Лёша? – ласково по-отечески, положа руку на плечо, негромко басил комбат, сидя рядом с ним.

  Не веря ещё до конца в реальность, тихо, спокойно ответил:
 - Да всё в порядке, товарищ полковник, – и глаза стали опять закрываться, но тут реальность взяла своё, и он заставил их обратно, окончательно открыться.

 - А што? Что такое, товарищ полковник? – задал Алёша встречный вопрос, предчувствуя что-то неладное в ситуации с ним.
 - Да всё в порядке, Лёша, – также тихо и спокойно продолжал комбат – во сне с кем-то ты лихо воюешь. Видно за двое суток повоевал и впечатлился хорошо.
 - Доложить, товарищ полковник? – спросил, привставая лейтенант.
 - Успеешь. Отдыхай, – сказал подполковник, жестом показывая, лежать.

  Встав со стула возле Лёшкиной лазаретной кровати, комбат вышел из санчасти.


                Человек в галстуке

  Лёша опять погрузился в сон. В сон или воспоминание давно прошедших, реальных событий.
  Суббота, только что закончился дождь. В воздухе ещё стоял незабываемый запах озона и оживающая природа, пыталась быстрее поглотить его. Им активно задышали жучки, паучки, прочая живность, считающая, что это пойдёт им на пользу. Дождевые черви купались, задыхаясь в лужах, пытаясь научиться плавать. Кот, аккуратно находя не залитые водой места, пошёл поразмяться, заметив упавшего с дерева, во внезапном сердечном приступе, воробья. Жизнь входила в обычное русло.
  Выйдя на крыльцо, Алёшка заметил приближающихся соседей: Вовку с отцом. Дружок был в той же мятой, перепачканной рубахе с оторванными пуговицами и всклоченными волосами. 
  «Сейчас мне всё припишут», - мелькнуло в Лёшкиной голове и он со скоростью кота Васьки, по шаткой лестнице взлетел на чердак, наблюдая в слуховое оконце за Вовкиным отцом.
  Гордо, с глубоким достоинством, в галстуке и пиджаке, несмотря, на июльскую жару, он торжественно подходил к Алёшкиному крыльцу. Мать в окно, ещё издали заметив такого, важного кавалера, занервничала. Видя, что он направляется к её дому, она наспех пыталась, придать себе соответствующий вид.
  Практически все женщины на этом конце деревни, с глубокой симпатией относились к этому высокому, статному мужчине, втайне завидуя соседской Верке.

 - Повезло нашей Верке, отхватила какого!  Где ж такие важные водятся? Смотри какой, в галстуке! Лицо, лицо-то как делает! Не простой! – думали вслух, точно о какой-то добыче, видя, почти каждую субботу, наведавшегося в деревню, главу семейства.

  Тот неспешно, давал всем вволю налюбоваться собой, вальяжно вылезая из своего автомобиля. «Волга» ГАЗ-24, чёрного цвета – это вам никакие-то «Жигули»! И тем более не «Москвич». А уж про «запорожец», стоит ли упоминать? В нём его и представить не возможно. По персоне и машина. Высший класс и всегда при галстуке. Важный.
  Протопав по сеням, две пары ног, для порядка, постучав у двери в избу, вошли внутрь. Не рассчитав непривычно низкой притолоки избы, старший визитёр больно ударился головой. Она даже зазвенела. Или так показалось.

 - У ё, ё… - произнёс неподдельно человек в солидном галстуке, пытаясь совладать с ситуацией какое-то время.

  И медленно припоминая цель визита, потянул за ниточку заготовленного плана, чуть было не вылетевшего из головы, обращаясь к Лёшкиной матери:
 - Здравствуйте. Вы знаете этого мальчика? – глядя пристально в глаза собеседницы, так что бойкая, волевая женщина, даже, по-женски смутилась.

 - Да, - неуверенно ответила она, пытаясь предугадать, куда этот, в галстуке, будет клонить, – это соседский Володька.

  Лёжа на чердаке, Алёшка весь обратился в слух. Он знал из разговора родителей о соседях почти всё, как в деревне знают все  друг о друге.
  Но этот дядька был неизвестен, он был приезжим. О нём было известно лишь то, что он военный и работает в какой-то организации на три буквы. Какие,  не было тайной, но Лёшка их не запоминал, не предавая этому большого значения.
  Буквы были для взрослых - грозные, это было видно по их лицам.  Когда они их произносили в разговоре, то менялись на глазах и даже, у самых отчаянных появлялась какая-то тень. Небольшая, но всегда.  Мелькнёт, тучкой среди ясного неба и не уходит далеко, в течение уже всей беседы.

 - Вы знаете, почему этот мальчик, в оборванной, грязной одежде, с такими волосами  и ссадинами? – указывая жестом руки на поникшего, перепачканного мальчонку, спрашивал неожиданный гость.

 - Откуда? - придя в себя и уже почти понимая куда «Галстук» клонит, вопросом, а затем и версией удосужила его простая женщина, – Баба Ваша, Верка, не смотрит за ним? Совсем?

 - Вера Васильевна занята, серьёзно. Она занята подготовкой к новому учебному году, - несколько опешив, отошёл от продуманного плана беседы «Галстук», - у неё, конечно, недостаточно времени, но дело не в ней. Ваш сын, Алексей, избил его! Порвал одежду. Это уголовно наказуемое деяние! И уже можно сказать: преступление. И только возраст вашего мальчика, не дает возбудить уголовное дело. Но есть детская комната милиции, учёт трудных подростков из неблагополучных семей и им займутся!

  Такое не могло не отразиться на лице простой женщины. Она растерянно посмотрела по сторонам, ища сына и не увидев его рядом, схватилась за сердце. Ноги ослабли и подкосились, усадив хозяйку на стоявший рядом табурет.
  Такого слушать она не могла: «Её Лёшка и в милиции! По уголовному делу идёт! А там только попади! Всё, пропал! На всю жизнь, по тюрьмам».
  Представляя такую картину, женщина очень расстроилась. А тут, этот пришедший, дальше продолжил наводнять неприятностями.

 - Ваш муж выпивает? – полез искать слабые места солидный визитёр, профессионально поставленным голосом.

  «Хватит», - подумала женщина, правда как-то нестройно и слегка бессвязно, - «пора давать отпор! А то что-то он пришёл и начинает тут! А тут тебе не там! Там, у себя».

 - А-то, – зная мужнину слабинку, мягко начала Лёшкина мать, медленно усиливая голос, – всё лето! Без выходных. В поле, да на лугу. Как раз, щас сенокос – бросит он трактор и запьёт.
 
  Зная кто, кого, кормит, женщина спросила:
 - А кто косить-то будет? Ты? А Верка – убирать? Или со мной на ферму пойдёт? Я же вижу, как она днями, чуть жопу с сиськами прикроет и на задах, у пруда, валяется. Хоть жуков бы, колорадских, обобрала! Для пользы дела!
 
  Непонятно почему, всё больше доставалось учителю биологии, Вере Васильевне, сумевшей оторваться от деревенской жизни, отучиться в пединституте, удачно выйти замуж и заслуженно отдыхать. Почти всё лето, после тяжёлого, учебного года! Всю тяжесть которого, так трудно объяснить этим простым крестьянкам.

  Этим совсем спутав карты и хорошо выстроенный, логический план, мать хулиганистого мальчика, погрузила «Галстука» в серьёзные размышления.
  Собрав кучу складок на лбу, привычно, аналитически проработав все аспекты, напряжённый мозг выдал: «Да, нужно отдыхать в Крыму, а не на своей малой родине. Злыдни и завистники заедят хуже комаров с оводами».
  Из задумчивости его вывел всё тот же голос, но обращающейся уже к его сыну.

 - Володь, как же так? Тебя, большого такого, Алёшка забижает? Он же  ростом меньше тебя и младше. Худоват ты? Сил нет? Матери некогда тобой заняться,  плохо кормит? Из-за этого? Ну, я с ним поговорю, проведу воспитательную беседу, чтоб тебя не бил! – удивлялась женщина, искренне обещая.

  И уже обращаясь к его отцу, подводила к логическому концу встречу:
 - Может чо ещё? А то мне на дойку пора! Идти надо.

 - Солдатики. Ваш сын противоправно завладел солдатиками, – чётко и безукоризненно правильно сформулировал главную цель визита, человек в галстуке.

 - Тьфу, ты! Нашёл проблему в разгар уборки! А какие такие солдатики? – и уже обращаясь к Вовке, кивая в сторону окна, – Это те, что в песке валяются? Где вы играли? Иди, там и смотри!

  Вовка побежал к остаткам крепости, ища своих солдат. Там он упорно рылся в песке, помня хорошо их расположение.
  Взрослые, выйдя за ним, осмотрев место его раскопок, почти дружески расстались. Женщина взяла ведро с подойником и пошла к пасущемуся на лугу стаду.
  Солидный человек с галстуком, сняв пиджак и положив его на крыльцо, принялся помогать при раскопках, деля на сектора поверхность и применяя логические схемы поиска. Его галстук постоянно волочился по песку, как змей, хвостом прочерчивая лёгкие линии. Все попытки забросить его через плечо или запихнуть под рубашку давали кратковременные результаты, он всё равно, настырно выбивался, вытаскивая свой утолщенный, на конце заострённый, хвост на положенное ему место и, в конце концов, победил своим упорством. Все попытки его усмирить, были оставлены.
 «Нужна заколка!» - сделал правильный вывод, привыкший постоянно аналитически думать, мозг офицера в штатском, каких-то тайных войск на три буквы.

  Бабы, потянувшиеся на дойку, к своим коровам, удивлённо смотрели на эту картину копошащихся человеческих фигурок – большой и маленькой, ползающих по песку.
 - Смотри, смотри, какой настырный! Не хуже трактора роет! Дай огород, вот так, весь его скопает!
 - Завистливый работать! Сразу видно, до всего докопается, – по достоинству оценив копателя, сказала самая старшая, почти восьмидесятилетняя бабка Дуня, – во, девки, какого бы вам, мужика.
 - Ему-то чего не рыть? Чем ещё заняться? Его-то, у пруда лежит! Ни на лошади, ни на тракторе проехать! Наших мужиков соблазняет! Им работать надо, а тут баба, почти без всего, лежит! Прям, перед тобой! Ладно, лошадь, скотина умная, объедет и дальше повезёт! А трактор? Этого легко и в пруду утопить, мозгов у него своих нет! И тракторист ему в этот момент не помощь – свои, тоже теряет! Случай, помнишь, с Федькой был? Как его потом оттуда доставали! А этот вон как, без лопаты роет! Видно не даёт она ему, работать в огороде.  А дай лопату, да в огород…
 - У него галусник,  – коверкая непривычное слово, включилась опять бабка Дуня, - вместо плуга, как волочится. Чиркает им, туда, сюда. Гляди, ишь, как стоит.
 - А более ни чо? Ни чо не разглядела там, Егоровна? – подхватили с интересом бабы помоложе.
 - Вы, срамницы! Про што интерес у вас? У него Верка, вон какая, гладкая! У пруда лежит, как на срамной картине. А он чем занят? Тут полозит! Куда вы-то ещё? Так что без толку смотреть! – говорила бабка о чем-то, только им понятном.
  Разговор постепенно стал всё больше переходить опять почему-то на ни кого не трогающую Веру Васильевну, мирно проводящую свой заслуженный отпуск в родной деревне.
  Упоминалась она так, что бедная, поди, вся объикалась. А ей сейчас необходимо, поровней загореть!  Напитаться солнцем на весь новый, учебный год!  Который она проведёт в каменный стенах, лишь изредка выглядывая на улицу.  А этим бабам? Забежала в избу и опять на улицу – дышат свежим воздухом круглый год. А лица какие? Им что загорать-то? Они и так постоянно загорелые, даже зимой. У них не жизнь, а сплошной фитнес и солярий! В баню придут – руки и голова загорелые, а тела белые и мужья их такие, смотреться чудно, как отдельная порода людей сельского труда.

 
                Как приходит вознаграждение

  К вечеру проснувшись окончательно, Никитин лежал на лазаретной койке и думал: «Ну, вот и всё. Закончились приключения и мытарства, опасности для жизни позади, впереди слава, награда, почёт. Прочувствую их сполна. Спасал же ребят, должны оценить по заслугам. Чем, интересно, наградят? Орден, медаль? Звание героя? Посмотрим, что гадать. А теперь бы хорошо поесть».
  Но вставать ему, почему-то, было неохота. И он оставался в постели - торопиться теперь было некуда. И Алёша наслаждался бездействием.

  «Нужно написать домой», – думал ленивый на письма, Лёша, – «нет, лучше позвоню. При первой же возможности».

  Этой возможности в полевых условиях не было.  Да и кому?  Жена, забрав дочку, общаться, категорически не желает. Считает, что совершила большую ошибку, выйдя за него замуж. Не та у него профессия сейчас, чтобы семью полноценно содержать.

 - Решать надо проблемы семьи (имея в виду, прежде всего материальные), а не страны, – часто говаривала она к месту и не к месту, зацикливаясь на этом тезисе и развивая его глубже и шире для бестолкового мужа.

  Тот отмалчивался, поглядывая куда-то вдаль или рассматривая что-то. А то и вовсе смотрел на жену едва осмысленным взглядом.

 - Ты что, не видишь, какое время сейчас? Все думают только о себе. Уже всю страну приватизировали, тащат и тащат. А у тебя что? Родину защищать! От кого? От американцев, НАТО? Так они теперь лучшие друзья – советуют, что и как делать. Да что там, попробуй не сделай! Все счета в ихних (зарубежных, додумывал Алексей) банках. Они (очевидно, имея ввиду, новую правящую элиту) как будут с ними конфликтовать? – пытаясь доходчивее объяснить менее образованному мужу (у самой-то было более интеллектуальное образование - музыкальное).

 - У России враги всегда найдутся, – ненамеренно подливал масла в огонь Лёха, думая о совсем других вещах.

 - Да ты дурак что ли? Тебе, зачем эти враги нужны? Не надо ни с кем воевать. Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму! Я тебе, что, про врагов толкую? Врагов, те, на верху (для пущей убедительности ткнула пальцем в небо), пусть ищут! У них это лучше получиться! А нам надо, о себе думать. Там-то (опять показывая в том же направлении) о нас, что ли думают? Поверит кто в это? Смешно даже говорить. Рассказать тебе, о чём они думают? Взрослый ты по виду, а не знаешь! Тайну для тебя раскрою: о себе, Лёша! О своей семье! Вон президент, еле дышит, видно поддаёт сильно, но всё старик хорохориться, пляшет, поёт, оркестром дирижирует, забывая о здоровье, лишь бы оставили! А почему? О семье думает! Ответственно! Душа у него болит, чтобы всё у них было! Дочку к себе пристроил, та молодых людей навела, и делят нефтевышки с министерствами. Внуков и правнуков так обеспечит! Читать надо газеты, да телевизор дома смотреть! А не по казармам, до ночи шастать - порядки никому ненужные, наводить. Оглянись, раскрой глаза-то, поумнеть надо бы! А то от фуражки всё протёрлось, разгладилось, одна извилина осталась. Может, пошёл бы ты в бизнес, приватизацию? Там бы чего для нас отхватил? - терпеливо разъясняла жена реальное жизнеустройство, правильно понимая,  о чем болтают для отвода глаз, обманывая простачков и что надо делать.
 
 - Тебя туда-то кто, что, делить пустит? – пытался напомнить тоже о реальности Алёша, – Под себя грести, там своя компания сложилась.

 - А надо влезть! Прогнуться, угодить, подлизаться, сейчас всё самому делать нужно. Сам знаешь, на каком сложном, военном заводе, зам. по строительству, директору ногу в машину затаскивал. А теперь? Шеф помер, а его заметили. И он там, уже сам генеральный! Сам рулит, куда скажут. Всем предприятием заруливает - оценили в Москве деловые качества, - разъясняла супруга и механизмы реализации, подходов к богатству, выбирая наиболее показательные примеры.

 - Да он дурак, дураком. Понимает, хоть чем руководит?! Завод-то сложную, электронную продукцию для «оборонки» выпускает. Что он в ней понимать-то может? Техникум строительный закончил, только капремонтом занимался и приписками стройматериалов! Если б не перестройка, сидеть бы ему за хищение госимущества. Хоть бы техникум электронных приборов параллельно окончил! Да пару радиоприёмников собрал, - возмущался Лёха, не понимая, как такое возможно.

 - А это ему разуметь ни к чему! Ты в этом разбираешься. А что толку? Он деньжонок знает из чего сделать.  Отвезёт их в Москву, подмаслит кого надо.  Полюбезничает там, где надо, шашлыков нажарит, винца нальёт, всё у него и идёт, как ему надо, - конкретно, поясняла супруга, несложные механизмы.

 - Надо разваливающуюся экономику вперёд двигать, остальной мир догонять! А у нас предприятия, жуликам раздают! На кормление! – резал правду недалёкий супруг.

 - Жуликам, не жуликам, а там знают! Никуда она, эта экономика, не денется! Не развалится до конца. Завод до лучших времён дотянет, - раздосадовано воскликнула жена, понимая, что азы экономики, до ошибочно выбранного спутника жизни, так и не дойдут.

 - Этот прохвост, с лакейскими замашками, развалит его! – твёрдо и однозначно высказался Алексей об известном в городе крупном предприятии.

 - Нет! Не развалит. Ничего с ним не будет! - твёрдо заявила жена, - Государство не даст. Деньгами или чем-то выручит отечественного производителя, работающего на мощь страны.

  И слегка изменив тон, с вкрадчивыми нотками продолжила:
 - Зато сам директор живёт как! Сколько домов себе отстроил! У жены машина, какая! У любовницы! Даже лучше.

  И опомнившись, сдвинув брови, заявила:
 - Нет, тут он падлец! Такой пи... Лучше бы жене. Обе. Надо же быть порядочным – не обманывать жен! И всё нести в дом.

 - А откуда у него всего столько? – спросил упрямый муж, не желающий перестраиваться и менять мировоззрение.

  И тут же предположил:
 - Не иначе, наворовал!

 - Не только! – допуская и такое, заявила супруга, показывая и более перспективный путь, куда надо перегонять накопленный сомнительным способом капитал, отбеляя его, - Он фирм наоткрывал! Не одну – много. Сейчас, кто поумней, все так делают. Поэтому живут и забираются аж на самый верх. Слышал про «алигархов»? Так те только так и пролазят! А ты что думал? БилГейтсы какие там собрались? Ум и не нужен. Им, что, изобретать что ли? Кто изобретает, как сосед наш, тот в латаных штанах ходит! Хитрость нужна и пронырливость, для устройства в этой жизни.   Сначала побольше ухватить, чтоб не посадили. И чем больше – тем меньше шансов сесть. Ну, если сам не отчубучишь чего-то крамольного против властей. А так, деньги всё решат. Экономика же рыночная! Планируется – всё на продажу! Так что все продаваться будут - лишь бы денег хватило. А  умных людей - работать на предприятиях или управлять ими, потом набрать можно. Умных всегда хватит.  Закончатся? Дураков привлечь можно, с ними даже легче – проще.. А тех нехватка будет – из-за рубежей завезти можно! Кого хочешь, планета заселена густо. Квотами на заселение территории торговать можно. Сейчас увидишь, так делать и будут! От желающих приехать отбоя не будет. Это мультикультура называется. Должны тут всякие быть. Всё будет перемешено, как винегрет. Ты же любишь винегрет?

 Лёша отчаянно замотал головой, одновременно отрицая этот факт и не соглашаясь с таким положением дел.

  Супруга продолжила:
 - Уже нет? А любил. И селёдку под шубой. Это почти, то же самое. Какой ты переменчивый! И отсталый! Просвещаться надо, хотя бы журналами в красивых обложках, где всё разжёвывают таким недалёким!

  Алексей молчал, не находя нужных контраргументов. Понятно, жена была более осведомлена в политической и светской жизни страны и города.  А он что?  Погряз в своей службе и ничего не видит вокруг. Может она и права - все устраивают свою жизнь как могут. Тонет корабль, кто больше припасов утащит, тот и дольше проживёт, если с ними до какого-нибудь острова доберётся. А может так и надо для блага страны.  Всё обретёт своего хозяина, он будет рачительно относиться к своей собственности, беречь, рационально использовать. Остальные, менее способные, будут на него работать и Россия зацветёт. Но как-то в это совсем не верилось. Растащить всегда лучше получалось у жуликов, которым украсть всегда проще, чем самому что-то создать, а переделать жулика в порядочного человека-созидателя, задача нереальная, никому не под силу, даже, наверное, богу.
  Помня библейские истории, по бабушкиным рассказам, Алёша делал вывод, что Всевышнему проще уничтожить «Садом и Гоморру», чем «увещевать» не слышащих и перевоспитывать. Персонально с каждым вести работу сложно, даже ему. Бес не дремлет: страсти, алчность, липнущие пороки опутывают так, что сознание человека извращается быстро, и он переходит в качественно другое состояние – раба своих страстей и пороков. Служба только им - увлечёно, самозабвенно, от души, которая сморщивается, чернеет и превращается в ненужный атавизм. Который потом сдают на вечное хранение тому, кто её так сильно добивался.
  Как только человечество переходит критическую массу распоясавшихся эгоистов-извращенцев, так Создатель всех лечит радикально - потопом. Но сейчас, пока, он что-то не применяет это средство как обычную панацею: либо мало ещё извращенцев, либо занят чем-то очень важным. 
  А может, хочет досмотреть финал - до чего дойдёт  сам его «венец природы»?
 
***

 - А может людей хороших ещё много? - продолжил вслух свои размышления Алёша.

 - Ты что, совсем охренел? Ты где есть то? Мы о чём с тобой говорим? – изумлённо воскликнула жена, понимая, этот запущенный случай уже не лечится.

  Лёше в такие моменты всегда срочно хотелось на службу, занять себя каким-нибудь полезным и нужным делом.


                Комбат

 - Ну, что Никитин, как дела? – вывел из состояния лёгкой задумчивости громкий бас комбата, – Спишь уже, как сурок, сутки почти. Есть, не захотел? Иль тебя кормили чем? – положа на тумбочку аппетитно смотревшийся балык, продолжил, – А то вот, гостинец тебе принёс, ребята где-то достали, порадовать меня решили, а я тебя. Тебе-то он сейчас полезней будет.
 - Спасибо товарищ полковник, – поблагодарил лейтенант.
 - Тебе спасибо, что бойца пропавшего нашёл и из плена спас, – сказал подполковник, усаживаясь напротив.
 - Да это случайно, походя, – скромно заметил Алексей, - да и кто знает, может, в будущем, мне это и аукнется?  В обратную сторону. Я ж при этом…
 - Ладно, об этом не надо! Не распространяйся! И на том спасибо. Если б каждый с задания по пленному солдату приводил, мы бы всех вернули. Лучше бы не сдавали, конечно, но на войне всяко бывает. Хотя странно как-то мы воюем – вялотекуще. Противника не дают громить, как положено, до конца! Ну, ничего, переживём! С тобой вон всё в порядке, а в каком пекле побывал! – заметил комбат и спросил, - Ты завод спалил?
 - Я, – искренне и просто признался Лёха.
 - Молодец! – похвалил подполковник и продолжил мысль, - А то понаставили там самогонных аппаратов. Полыхал хорошо, на многие километры черный дым виден был. По нему быстро ориентировались, когда скопления боевиков искали. Ребята оттуда говорят, что когда вошли, уже много мертвых было.  Неужто один столько положил?
 - Резляк хорошо помог, без него ничего бы не сделал! – вспомнил о товарище Лёха, - Он всю работу с минированием на отлично провёл.
 - Да, прапорщика хорошо знаю,  – задумался, слегка нахмурив брови, комбат и продолжил, - сапёр от бога (или от чёрта, такой ад устраивать, склонность надо иметь), главное мастер высокого класса, на таких и воюем ещё. Но главный герой – ты. Мне Чеботарёв сказал, твоя инициатива была - боёвиков задержать.
 - Так точно, – ответил лейтенант.
 - Молодец! – опять похвалил комбат, - Выполнил всё достойно! Все вы молодцы и Резляк и Чеботарёв. Ребят вывели, и опыт они получили неоценимый. Молодцы!

  В палатку вбежал запыхавшись, посыльный солдат и скороговоркой выдал:
 - Товарищ  полковник, разрешите обратиться.

 - Обращайтесь. Что случилось? Война? – По-доброму, с юмором смотрел на молодого бойца, комбат.
 - Товарищ полковник, Вас, срочно, вызывает командир полка.

  На лице комбата появились признаки скрываемого недовольства. На спокойном внешне лице, начали вздуваться желваки, и прилив крови стал окрашивать кожу в багровый цвет.

***

  Лёша, как и все в воинской части, с большим уважением относился к подполковнику Никульникову. И было за что. Он был справедлив, по-пустому, мелочно не придирался.  Хотя даже на мелочи заставлял обращать внимание и выполнять всё чётко и последовательно, но всё по делу. Внешне был огромен, особенно в ширину, изо всей его медвежьей фигуры исходило спокойствие и мощь.
  Не знающие его люди никогда бы  не подумали, что в таком теле, на вид толстоватого, несколько флегматичного человека, скрывается невероятная подвижность и ловкость. Как-то в офицерской среде зашёл разговор о физподготовке, перешедший в спор, кто быстрей пробежит шестьдесят метров. Заключив пари на бутылку коньяка, тут же решили  разрешить спор. 
  Отмерив шагами дистанцию, взяли старт. Среди бежавших были худые и подтянутые, но первым, к удивлению всех, прибежал огромный  Никульников, никому не оставляя никаких шансов.
  «От такого «медведя» не убежишь!» - мелькнуло в головах у стройных участников соревнования, считавших, что они легко, с грацией серны, оторвутся, от громоздкого крепыша, - «А уж бороться с ним, как-то само в голову не приходит, такой и настоящего медведя завалит, кости ему переломав».
  Заботясь о собственной физической  форме, помня, что командир должен быть примером для подчиненного, почти каждый вечер, не мозоля никому глаз, комбат подтягивался на перекладине и отжимался на брусьях. А перед этим разминался и колотил по привязанной к дереву, покрышке от грузовика, представляя на её месте, врагов России или своего начальника, который, в его сознании представлялся тем же самым, но скрытым, законспирированным.
  Попади эти недруги его отечества, под быстрый, молниеносный град ударов или отдельные, увесистые, с акцентом внутрь - вредить бы больше не смогли. Не весело им бы пришлось, если бы комбат прихватил вражьи конечности, вывернув и выдрав их из суставов, с хрустом сломав позвоночник, раздробив кости, расколов и расплющив черепную коробку, выпотрошив и размазав её содержимое. То вещество, что до этого, могло ещё думать. Такое изуродованное тело валялось бы на алтаре победы! И не одно. Внутренняя потребность в этом была, на благо Родины, вволю разгуляться!
  Жаль, что в жизни, негде ему это применить. Ему бы меч или секиру, да на поле Куликово, сёк бы врагов до седла, а, то и дальше! А как ещё воюют? По-другому? Эстетичней, закрыв на неприятные моменты глаза? А победа? Сама приходит? Подсаживается и берёт под не замаранную руку, чистыми ручками и не надо к ней готовить себя и пачкаться, превращаясь в машину для убийств?
  Но главным достоинством комбата, было другое – отношение к людям, к своим подчинённым. Любой военнослужащий мог подойти к нему с любым вопросом самой разной степени сложности, выслушав который, комбат вникал в самую суть дела и находил всегда приемлемые решения, в самых сложнейших ситуациях, не отходя при этом в сторону.


                Разведчики за аналитической работой

  Явившись к  командиру полка и поприветствовав, как положено, Никульников стал ждать, терпеливо наблюдая, как тот, работая с бумагами, картинно курил, пуская правильные кольца дыма. И что-то там ещё чертил, пользуясь соответствующими чертёжными приборами. Линии у него получались на редкость красивыми, чувствовался опыт в их начертании.
  Евклид и Лобачевский, что-то средне между ними! Работает над математическими расчётами. Затем умно хмурит лоб, философски задумывается - внешне переметнувшись к другим мыслителям, собрав и с них что-то. Потом делал соответствующие жестикуляции, прикладывая то одну, то другую руку ко лбу, опять вдумчиво пускал кольца из дыма, уходя глазами куда-то вдаль.

  Наконец вернувшись оттуда, что-то накопав, изрёк:
 - Мы проделали большую работу по двум направлениям: первое – обнаружили крупное банд формирование, состоящее не только из местных, но и международных террористов, ведущее своими нитями в крупные, международные, террористические центры и организации, такие как «Аль-Каида».

 - Откуда это известно, товарищ полковник? – удивлённо спросил Никульников, продолжая заворожённо смотреть на мимику своего командира, ошарашенный его открытием столь мощных международных связей.

  Которые раньше всегда, в конечном итоге, вели в вездесущее ЦРУ.

  А теперь, почему-то, концы туда не вели - обрывались, сразу. Где-то в пещерке, выпестованного им, террориста номер один.

  Странная история? Одинокий отшельник, плюнув на статус мультимиллионера и роскошную жизнь, безобразничал по всему миру так, что никакое ЦРУ, даже в лучшие свои годы, не могло с ним сравниться. Не шибко грамотный одиночка, оказался до того талантлив, что оплёл весь мир своими «щупальцами», создав террористическую организацию, оказавшейся не по зубам ни одной спецслужбе мира.

 - А что, по мордам не видно? Негры же! – с усилием давя окурок в переполненной пепельнице, продолжал Калугин, – Ну, ты Никульников даёшь! Никак не получается у тебя аналитическая работа! Эта филигранная деятельность ума! Негры, арабы, где живут? Это же ты знаешь? Правильно, в Африке! А родина «Аль-Каиды» и её руководителя, Бена-Ладана, где? Верно, в Саудовской Аравии! – гордо и назидательно раскрывал часть своих секретов, поиогая выстаивать логические цепочки уму подполковника, уже международный разведчик, Калугин.

  Он внимательно взглянул на Никульникова. А тот привычно-терпимо и непробиваемо смотрел на него.

 – Вообще-то, первых лиц - руководителей надо знать, – чуть ли не намекая на личное знакомство с ними, Калугин неожиданно завершил мысль.
 
 - Так это Азия! Азиатский континент, – пытался географически поправить командира, Никульников.

 - Ты всё детали неправильно расставляешь. Азия, Африка - там всё рядом. Всё друг с другом, регионально связанно, – делая в воздухе магические пассы двумя руками, показывая не то окружность, не то сферу, углублялся в тайны геополитики командир полка.
  И, положа ладошку на карту мира, висевшую постоянно у него за спиной и указывая конкретно место, доверительно добавил:
 - Простёрла «Аль-Каеда» свою руку на весь этот регион. Опутала она его, густой сетью, создав военнизированные, террористические подразделения, подобные тем, с которыми мы здесь воюем.

 - Может, они негров, из Америки привезли? – не унимался «Фома неверующий», выискивая другие варианты, - Они, наверное, и в ЦРУ работают - их агенты! Могут, по крайней мере.

 - Ты чё? Какой дурак, из Америки, сюда поедет? Шкурой своей рисковать захочет? Им и там что? Плохо? Я думаю - неплохо. Поедут только нищие из нищих стран. Это же простые, элементарные вещи, – укоризненно, с чувством некоего превосходства, закуривая очередную сигаретку, произнёс Калугин.

  Никульников никак не связывал свою службу с таким аспектом профессиональной деятельности, помня, что он служит в армейской, полковой разведке и его задача - оценить как можно точнее, силы конкретного противника.
 «Ишь куда его кривая понесла?», - про себя думал он, - «В международную политику! Маловат Калугину тут масштаб! Да и объём работ! Тянет его к Бен-Ладану. К нему! Манит. Вот он, страшилище! Как им всё-таки голову людям задурили! Напрочь забили! Телегерой! Отрицательный, разумеется. Всемогущий!Без него уже ничего не делается, везде он! Что ни случится – он там торчит! Как он всё успевает? Только "бетмен" или кто-то подобный с ним справится. Калугин на такую роль сгодится?».

 - Ты мне вот что, подробно в рапорте напиши! И опиши сколько, чего и как.  Постарайся максимально хронологично! – уже приземляясь с высот анализа глобальной геополитики к своей работе, внятно требовал отчёта начальник, -  Тебе ясно?

 - Это Вы сейчас про што? Про Бен-Ладена? – не видя предыдущей логики в разговоре, иронизируя, поглядывая на початую бутылку, умело замаскированную у правой ножки стола, спросил Никульников.

 - Какой хрен Ладан! Про Чеботарёва. Всё чётко опишите! Да время поставьте, когда прибыл он. Мне письменно надо бумагу в штаб доставить - тем числом. Устно, сам знаешь, я же докладывал. На основании наших разведданных была спланирована и успешно проведена операция по нахождению, локализации и уничтожению крупного бандформирования, численностью до шестисот человек, – уже явно лукавил полковник, стремясь придать изначальным своим действиям, благообразный, правильный вид.

 - А как подсчитана численность? По нашим данным, около ста-пятидесяти -  двухсот. Чеботарёв, Никитин, мне эту цифру называли.

 - Численность была уточнена в ходе боя! Так что не сомневайся, пиши. А Никитина ко мне на доклад. И сам с ним зайди. А бумага для штаба, срочно нужна! Что на основании наших разведданных операцию провели, а не МВД в засаду попал - в нашей зоне ответственности! И мы, только тогда спешно вмешались, как они утверждают. Сами с нами действия свои не согласовывают, не координируют, а вляпываются и мешают выслеживать противника. Хорошо, что не во время боевых действий полезли! Хотя, один хрен, всех их там положили. А это о чём говорит? Без разведки – никуда! Не знают обстановку, а лезут! Пусть в следующий раз, разрешения спрашивают! И докладывают, – с жестким выражением лица, подъитожил первую часть командир.
 И сразу перешёл ко второй:
 - Второе: найденный и уничтоженный нами подпольный, нефтеперегонный завод, был одной из целей МВД. Они, оказывается, искали и уничтожали эти незаконные предприятия, ворующие нефть у настоящего хозяина. И производили некачественный бензин! От которого портятся моторы. Они прямые вредители народного хозяйства. Теперь этим нелегальным предприятиям объявлен бой. И мы, также, должны их уничтожать. Мы, лучше, чем МВД, находим и уничтожаем эти заводы. Поэтому в рапорте напишешь, что обнаружили его мы.

 - И уничтожили, – уточнил подполковник.
 - Нет, только обнаружили, – ввёл коррективы полковник.
 - Как так? Никитин с Резляком постарались, – удивился комбат.
 - Нет. Ещё раз обращаю внимание, подполковник, только обнаружили! Завод был уничтожен в ходе специальной операции, разработанной по нашим данным и совмещённой с войсковой по уничтожению банды. Так просили в штабе, – разъяснил комполка.
 - Ясно, разрешите идти? - сказал Никульников, собираясь уходить.
 
  Про себя размышляя, что за люди, врут и врут, создавая себе мир, не отражающий реальности.  Куда это может завести? Как принимать решения на вранье? Как оценивать людей: по их делам и сущности или выдуманным о себе сказкам? Кто-то решил себя наградить и уничтожение завода в свой актив записать? А может, какому нужному человеку «помочь»? По всей видимости, «достойный» офицер, у которого с честью всё в порядке – её нет.  На таких ставку делай – они тебе «навоюют»! И на парадах смотреться будут – на солнце, наградами блестя. А другой, вроде, и кровь проливал, и врага уничтожал, а так особо ничего и не «наколлекционировал».   
  Как опытный разведчик Никульников знал, чего стоит достоверность информации. Недооценка или переоценка противника не дает правильно и точно распределить ресурсы по его уничтожению. Если создать пустой миф из вранья и положить его в основу планируемой военной операции, то это неизбежно приведёт к неудаче, к напрасным потерям и дополнительным затратам ресурсов. Сколько миллионов жизней в войнах напрасно были положены карьеристами на алтарь их победы? Никто не считал. Даже не заикался, война всё списывала и разбаловала «до предела» своих любимчиков, как говорят: «кому война, а кому мать родная». Победителей не судят, а побеждённые будут кругом виноваты в потерях: людских и материальных. Это как бы само - собой, и говорить, тем более критиковать героя-победителя за плохую организацию, просто кощунственно, хотя бы в память погибшим от его неумелого командования. Закидал геройски шапками, завалил трупами амбразуры дзотов и дотов – молодец, получи орден с повышением. А те, кто грудью на дуло пулемёта лёг? Тоже в накладе не останутся – медаль посмертно и вечная память, как говориться.

 - Идите, – произнёс Калугин, думая как жаль, что не удаётся записать в свой актив этот завод.
  Да, разнюхали в штабе, тут же положили свой глаз и лапу - не ударив палец о палец. Он старался, планировал, управлял, его ребята делали, а кто-то будет лавры пожинать - к награде представят, повышению.   Обидно, но ничего не сделаешь. В следующий раз в штабе нужно узнать, кто же на его завод позарился.


                Некоторые, невидимые, карьерные механизмы

  Окончательно пришедший в себя Алёша, напившийся вдоволь чая, сидел на кровати и с аппетитом уплетал балык, принесенный комбатом. Тщательно пережёвывая, он не спеша наслаждался вкусным, подвяленным мясом. «Хороший мужик наш комбат, в командиры полка бы его! Хотя нет, вдруг поставят тогда комбатом, такого как Калугин. Что делать тогда? Беда. Пусть лучше остается он, – рассуждал Алёша, непреднамеренно тормозя карьеру уважаемого им подполковника Никульникова и повышая нелюбимого Калугина, – а этого в штаб, что ль забрали или ещё куда подальше».
  Вот так, глядишь, и будет складываться карьера, прислушайся бог к пожеланиям людей. Искренне попросят они, чтоб убрал плохого человека куда-нибудь подальше от них, туда повыше, чтоб не видеть его. Всевышний внемлет просьбе излюбленных чад своих и выполнит с точностью. Плохо осознанная людьми просьба материализуется и вот, головокружительный рост по служебной лестнице готов. А куда ещё можно удалить от людей, отдельного человека? От совместной жизни и общих насущных проблем? Только наверх, в «элиту». Может быть, так формируется и пополняется она? Послали «куда подальше».  А там другая жизнь, своя, своё миропонимание. Жизнь иных существ в иных условиях, меняет даже их физиологию. Сами просили, сами получили. Справедливо. Да воздастся вам по делам вашим! – глубока и проста мысль вечной книги. Что заслуживаем, то имеем. Да потом идём и ещё что-то просим, жалуемся, а там наверху законно недоумевают: Ну, что ещё надо? Создал тебя разумного, по своему образу и подобию, а значит, голова-то должна соображать почти также. Ан нет, головой своей соображать не хочет, сил куда надо, не прилагает, а просит, канючит, жалуется на немочь свою. Стыдно для божьего подобия, юродство такое. Хорошо, что бог один, а то б иные смеяться стали, критиковать заслуженно. Другие б стали  подсказывать  некорректные пути решения проблемы. Как поступить с размножившимся непомерно, любимым созданием – доминирующим существом на планете, всех притесняющим и вытесняющим. Удивление охватывает, сколько ж надо иметь терпенья, такую клоунаду смотреть, видеть эту пародию на себя, безропотно сносить, да ещё недоумку, в очередной раз, безуспешно, пытаться помогать и локальными катаклизмами его дурь растолковывать. Какая безграничная любовь к своему созданию должна быть? Абсолютная любовь.


                К командиру полка, за наградой. Расплата

  Как только закончился балык, примчался вестовой. Молодой солдат, запыхавшись от усердного бега, скороговоркой, глотая некоторые буквы, пулемётно произнёс:
 - Т-варищь ль-тнант, ррь-щите обр-тится?!
 - Давай солдат, но только помедленнее, - спокойно дожевывая деликатес, наставлял лейтенант.
 - Вас к командиру полка! – уже не глотая букв, но всё также быстро, на одном дыхании, как бы выстреливал, докладывал молодой боец.
 - Свободен. Иду, - бодро и коротко бросил бойцу и начал собираться, подумывая о предстоящей награде, внеочередном отпуске и о жене.

  Недолгие сборы, быстрый путь и вот лейтенант Никитин доложившись, стоит перед полковником Калугиным. В помещении ещё находился подполковник Никульников, сидя на стуле слева, слегка его раскачивая. И большее никого. Атмосфера была какая-то тягостная, чувствовалось напряжение – вот-вот заискрит, а может и рванёт.

  Командир полка, ссутулившись, сидел за столом, важно перебирая бумаги, подготовленные комбатом на представление к награждению лейтенанта Никитина. Лицо его было красно и сосредоточенно, он о чём-то напряжённо думал.
  В прокуренном насквозь помещении, попахивало алкоголем. Под столом сиротливо, прислонясь к деревянной ножке, стояла пустая бутылка из-под кизлярского коньяка.

  В полной тишине, простояв пару минут неподвижно,  наконец, Алёша, услышал голос  главного своего командира:
 - Ну, что Никитин, дырки под ордена прокрутил?

 - Никак нет, товарищ полковник. Если что, недолго, - четко отрапортовал тот и добавил, - Были б ордена.

 - А орденов не будет! – вдруг взорвался Калугин, - И медалей не будет! Грамот и всего того, что ты, возможно, себе нафантазировал, тоже не будет! – показывая свою способность читать мысли окружающих на расстоянии, продолжал комполка, – А что будет? Будем разбираться! И взвешивать все твои деяния в соответствии со служебными твоими обязанностями. И сразу скажу: тут трибуналом попахивает!

  Всё было многообещающе. Алёша это знал, да и многие офицеры знали, на что способен возглавлявший их полк человек, имевший не только скверный, мелочно-склочный, злопамятный характер, но и крепкие связи в верхах, где его ценили за расторопность, угодливую оперативность и безотказность в решении личных просьб. Как говорили: «вхож везде», «без мыла…».
  Конечно, в тяжелых условиях боёв военного времени, такому человеку было бы сложно выжить - надо давать результат! А не отписки. Вести за собой людей, а не плести козни. Да и будь война - кровавая бойня, сам бы не пошёл в армию, да на передний край, добровольно.

  Многие идут в военные училища, надеясь никогда не воевать, не попадать на фронт, в районы боевых действий. Желающих служить в «горячих» точках и дальних заставах, не так уж много. Парадокс, человек выбравший профессию воевать, потом, старательно избегает участия в конфликтах.

  Чтобы мы сказали о человеке любой профессии, труд в которой ему претит, он от него прячется, упорно не хочет работать и получать опыт и навык? Не оперирующий врач-хирург, учащийся на манекене, испытывающий страх перед располосованным человеческим телом, льющейся кровью, ответственностью за жизнь. Нужен? Не нужен. Военный, не желающий воевать, то же самое, но ещё абсурднее – прячутся в военном училище, чтобы в армию не ходить! Солдатом не хотят побыть – службу узнать с азов. Не по-Суворовски как-то. А его пример, самый лучший – от простого солдата до генералиссимуса дошёл! Начни так же, с солдата, а там до какого чина дойдёшь! И повоюй обязательно. А то какой же это военный получается? Абстрактный, в теории?
  Поэтому, если военный настоящий, должен сам искать малейшую возможность проявить себя. Повоевав, понять, состоялся он как солдат или нет. А то так вся жизнь до пенсии проходит - мирным военным. Получая зарплату (Какая есть!) защитника своей страны, обманывая и себя, и других, что он таковым является. Потом уходит на преждевременную пенсию недовольным, желая от страны ещё льгот.

***

 - Ну, рассказывай, почему ты уклонился от прямых своих обязанностей? Кто должен обеспечивать устойчивую, надёжную и постоянную связь в разведгруппе? Ты поставил под угрозу - выполнение задания и ребят. Их жизни. Обнаруженная банда, насчитывающая сотни человек, требует своевременных, быстрых, оперативных решений. Нужно первым делом сообщить о ней, сообщить по рации – это твоя основная задача. А ты, что сделал? Скинул её на солдата, не умеющего с ней даже обращаться, прихватил его пулемёт и куда-то с ним смылся.

 - Товарищ  полковник, Чеботарёв сам выходил по ней на связь и сразу доложил о встрече с боевиками. Также доложил о потерях, месте расположения и численности боевиков. Остальная информация поступала регулярно, по мере её получения. Так полученные уже от Никитина данные с прапорщиком Резляком, о примерной численности, скопившейся в ущелье банды, были тут же переданы лейтенантом Чеботарёвым, – вступился комбат, объективно описывая четкую работу разведгруппы.

 - Правильно, Чеботарёвым. А должны быть - Никитиным! Никитин не разведчик, а приданный связист, он не может правильно оценить оперативную обстановку и мы не можем рассматривать полученные им данные всерьёз, он должен заниматься своим делом, со своей рацией. А он? В это время куда-то с пулемётом убежал! Забрал у пулемётчика пулемёт и с ним оставил или правильнее сказать, без него оставил разведгруппу.

 - Командир группы, лейтенант Чеботарев, дал приказ прикрывать отход, - заметил Никульников.

 - Ну, с этим, мы будем потом разбираться, как вылечат, – обнадёживающе пообещал Калугин и уточнил, указывая пальцем на лейтенанта, - но, напомню, группу должны были прикрывать два бойца, а не приданный группе, связист. Он в последнюю очередь. Чему Чеботарёва учили?

  Алёша пока не участвовал в этом разговоре, так как его мнение Калугина не интересовало вообще. У комполка он был первым в чёрном списке. Помещён он был туда сразу после того случая со строительством дач и на его рейтинг уже не могло повлиять ничто.
 
  Никитин молча, наблюдал ту несправедливость, которую ему уготовил старший офицер, сознательно искажая факты и полностью перевирая еще недавнюю, пережитую им действительность.
  Все попытки комбата вступится за него, пресекались вроде как правильными аргументами. Формально, по уставу, комполка даже был прав, указывая на не соответствия их с Чеботарёвым действий. Но конкретная боевая обстановка, требовала иных решений, если они бы их не приняли, группа бы не вернулась с задания и основная часть боевиков была бы не выявлена.

 - Как можно нарушать все распорядки службы? Чётко прописанные и предельно продуманные, людьми куда более умными и опытными, чем Чеботарёв и Никитин! – изгалялся комполка, – Вас, раздолбаев, куда посылать? Где вы можете правильные решения принимать? На скотный двор, навоз чистить, да свиньям хвосты крутить? Наберут таких из деревни, учи их, не учи, толку нет! Даже в нормальном подсобном хозяйстве работать не смогут!

  Комбат сумрачно смотрел на расходящегося в словоблудии начальника, багровея и меняя цвет белков глаз, как бык, перед носом которого машут мулетой и нагло покалывают шпажкой.
  Будь это мушкетёрский или гусарский полк старых времён, перчатка уже полетела б в физиономию  распоясавшегося фигляра. Переходя рамки дозволенного, безнаказанно затрагивая честь офицера, в современной армии, создался определённый тип менеджеров-офицеров с формальным пониманием этого пережитка прошлого, эдакого атавизма и рудимента в виде прикладывания руки к голове, означавшего в старые времена – честь имею. Сейчас имею, не имею, неважно, руку приложил и всё.
  «Эх, сейчас бы сапогом да в харю эту», - крались крамольные мысли в комбатовой голове, помимо его воли, жестко контролировавшей бунтующие эмоции.
 
 - А ты Никитин, если бы не приказ старшего группы, с целесообразностью которого мы ещё будем разбираться, выглядишь как дезертир! Трусливо покинувший группу в самый ответственный, опасный момент, прихватив пулемет, так необходимый ей. Кстати, где он?

  Победителей, говорят, не судят, но судилище продолжалось вовсю.

 - В результате боевых действий …- тут же вступился комбат.

 - Подождите подполковник, пусть Никитин сам ответит, куда он его дел, - прервал комбата комполка.
  Он понимал, что опытный в таких атаках, старший офицер найдёт, что сказать.

  А Лёша терялся, что сказать, не навредив себе.
  Но недолго раздумывая, он подумал, скажу как есть:
 - Бросил его! Когда он не нужным стал. Чтоб от бандитов легче уходить было. Бегать с ним тяжело.

 - Тяжело, значит, с ним бегать? Непривычно? Мешает он, от бандитов убегать? Слышите, ему пулемёт не нужным стал! - радостно воспрял, вставая из-за стола Калугин.

  Никульников недоумённо посмотрел на молодого лейтенанта и, не выдержав, многозначительно постучал себя по лбу.

 – Как тебе это? - бросил он Никульникову, указывая опять пальцем на Никитина, – Что я тебе говорил? Этому м….ку  доверять солдат нельзя! Чему он может их научить? Какой пример показать? Я за ним это давно замечал - чужд он армии.  На х.. такой нужен! Оружие ему не нужно!? Бросил, чтобы от бандитов лучше убегать! Спасать свою шкуру! А где присяга Родине?  …… Родине нужны солдаты, подготовленные, чтоб её защищали! Если надо - жизнью своей пожертвовали! А не свои, жалкие шкуры, спасали, разъеб…...

  На фоне уже всего услышанного, эти слова еще сильней резанули, задев что-то в глубине сознания: «Да это же враг! Натуральный враг народа! Хорошо законспирированный, чтобы действовать изнутри, разрушая армию и оставляя страну без защиты. Сейчас он явно проявил себя - всё стало сразу на свои места! Все его действия, теперь легко объясняются. Они логичны – сидит и как червь подтачивает всё изнутри. Он опаснее всех уничтоженных Лёшкой врагов, всех вместе взятых. И что с ним делать? Если такой вражина выявлен? Вот он! Он должен его остановить! Ну, какой же гад! Недолго тебе остаётся вражить, сейчас получишь своё».

  Метнувшись в сторону комполка, Лёша, ухватившись за указующий перст, своей левой рукой, движением вверх, с хрустом его сломал. Тут же перехватив за лучезапястный сустав, этой же руки, сильно потянул за неё, выведя из равновесия, правой сильно ударив по затылку, мощно продолжив движение, ударив головою о стол.
  Держа правую руку на затылке, левой взялся за подбородок, чтобы небольшим, резким движением сломать шейный отдел позвоночника в самом своём начале.
  Размякшее, безвольное тело комполка, абсолютно не могло сопротивляться финальному действию. Последний хруст, два щелчка внутри, а дальше - зона безвозвратности. Процесс запущен - свои рефлексы разрушения, настроенные на уничтожение вражеского существа, Алёшке было уже не остановить.


                Жизнь и смерть. Когда?

  Когда и как человек должен встречаться со смертью? Давайте жестче поставим вопрос, как в жизни: быть убитым, убивать?
  Разумеется, только ради жизни других людей и только в одной профессии – военного.
  В жизни человека выделяют четыре временных периода (не считая пребывания во чреве, который самый спокойный и комфортны): детство, юность, зрелость, угасание-старость.
  Первые два, наверное, самые яркие и приятные, так как новизна восприятия ещё не притупляется, мир открывается многогранно, с разных сторон, ощущения перспектив и возможностей ещё не ограничены опытом. Молодое существо летит и порхает как легкокрылый мотылёк, постигая этот мир, больше фантазируя, представляя его идеальным: добро побеждает зло, хорошие - плохих, справедливость торжествует всегда и постоянно, уступая только временно и ненадолго. Понимая этот мир так, не углубляясь в проблемы, лишь намереваясь, но, не пытаясь по-серьёзному их решать, молодые люди ждут своего часа. Разумеется, этот период исключает встречу со смертью естественным путем и она лишена логики, если только природа сама не заложила в программу механизм самоуничтожения - уничтожения организма при генетических дефектах и психических расстройствах.
  И вот час прозрения настал, взрослая жизнь расставляет всё так, как есть на самом деле, а никак должно. Начинается проза жизни и всё встаёт на свои места - каждый сверчок, уже зная всё, усаживается на свой шесток и сидит там до своего конца. Быстрого или короткого, это, по большому счёту, неважно – придёт другой, чуть хуже, чуть лучше. А этот сидит, пока не скукожится, сам или ему не помогут, прихлопнув.
  Весь процесс жизни, как заметили уже древние, укладывается в формулу  относительно медленного движения к смерти, как естественного финала. Попытки выдумать бессмертие тела, остаются только в сказках, фантастике и у шарлатанов. Душа, нематериальное – это отдельный разговор, покидая тело, она живет самостоятельно, без всякой ностальгии по временному своему вместилищу.
 
***

  Для военного человека вопрос смерти в отличие от людей других родов занятий, вопрос профессиональный.  Он, в силу своей профессии, с одной стороны, должен уничтожать противника - врага, с другой, подвергается опасности быть убитым. Иногда сознательно должен идти на смерть.          
  Идеально для воинского сословия было всегда: быть постоянно готовым отдать свою жизнь и забрать чужую. Это накладывает особую ответственность и требует психической уравновешенности, позволяющей жить в обычном гражданском обществе, которое должно показывать максимальную уважительность к своим защитникам. Что вполне решаемо со стороны нормального общества. Проблема в другом: как отрегулировать отношения между индивидами внутри воинского сословия - офицерского сообщества, где затрагиваются вопросы чести и долга. И есть строгая вертикаль подчинения. Злоупотребление в которой, могут вести к унижению и потере чести.
  Потому-то и должен существовать какой-то компенсаторный  механизм для военных, где они могли бы, реализовывая свою сущность, защищать свою честь перед любым посягательством на неё. И он существовал. Всегда, веками. Это хорошо всем известный  поединок, дуэль. Эффективнейшее средство, ставящие точки на всех проблемах чести в армиях, состоявших из сильных  духом и телом людей. Здоровая атмосфера компенсировала незначительные людские потери, которые всё ровно образуются в результате межличностных конфликтов, но менее справедливо.
  И тут, для зрелых, опытных людей, профессионально связанных со смертью, наверно, можно сделать исключение - иногда, в своём кругу, в соответствии с законами чести, позволить самим решать этот вопрос. Разумеется, эта часть бытия, эмпирически подтверждённая многовековыми традициями, закрыта для  молодых и пожилых людей. Одним ещё рано, другим уже поздно - они дряхлы и утратили силы, скоро вечность сама придёт за ними.


                Механизм остановлен

  Но труп из Калугина пока не получался - комбат с быстротой молнии, неожиданной для такого грузного тела, как медведь со скоростью барса, обхватив могучими руками, ураганом унёс крупного Алёшку почти в угол помещения.

 - Ты чё делаешь? Из-за дерьма в тюрьму? – кивнув на скатившееся, на пол, тело полковника, задал пару вопросов Лёхе и, не дожидаясь ответов, приказал,   – Давай к себе! Буду улаживать.

 - Есть, товарищ полковник! - четко машинально ответил лейтенант, отдавая честь и, не глядя на содеянное, вышел из комнаты.

  Комбат, подойдя к распластанному телу, посмотрел на окровавленную физиономию, сняв с неё приклеившийся, пропитанный кровью, лист Алёшкиного представления на награду, тихо сказал:
 - Видишь, за всё кровью платим.


                К доктору! Своевременная помощь

  Осмотрев повреждения, сломанный нос, комбат проверил на сонной артерии пульс.
  «Есть. Шею ещё не свернул! Вовремя я. А может, нет? Наоборот, поспешил? Да, нет - Алёшку жалко», - рассуждал сам с собою комбат, осматривая целостность шейного отдела позвоночника и пытаясь приводить в чувства комполка.

 - Давай, очухайся, разлёгся! – похлопывая по щекам, приговаривая, старался он усадить Калугина на диван, – Ты чё разлёгся? Вставай!
 
  Зашёл старший лейтенант Банников.
  Он удивлённо округлил глаза и спросил, обращаясь сразу ко всем:
 - Что случилось? Товарищ полковник! Что с ним?

 - С коньяком переусердствовал! На стуле не усидел, да свалился с него как-то неудачно. Перепил! Ишь как в Кизляре бадяжат - градусов 60 или 70! Прям спирт сплошной! Очень крепко! Для каких целей? Из строя выводить личный состав? Особенно комсостав! Я ему говорил - не доведет чрезмерное употребление алкоголя до добра! Особенно выше 40 градусов.

 - А что лицо всё в крови? – недоумевал Банников.

 - Да об стол, морду расшиб, – нисколько не лукавя, разъяснял ситуацию комбат, – сильно ударился. Но ничего, алкоголь обезболивает! Почти не чуешь ничего. А ты чего хотел? Срочное что?

 - Да нет. Хотел спросить только ….. – начал старший лейтенант.

 - Ну, ты видишь, что за дела? – выразительно посмотрел на него подполковник и отправил,- Ступай!

 - Есть. Я тогда попозже зайду, - тут же согласился Банников, направившись к выходу.

  И уже в дверях был, перехвачен голосом комбата, который уточнил ему маршрут:
- Давай. Давай за доктором. Ступай. Не позже, сейчас он нужен!

  Уложив Калугина на диван, убедившись, что тот дышит, Никульников оставил его в покое. Собрав разбросанные окровавленные листы, стал ожидать доктора, который явился минут через десять.

 - Что случилось? - сходу спросил запыхавшийся врач.

 - Алкогольное отравление и бытовой травматизм, – с легким оттенком иронии, произнёс комбат.

 - Производственный! На службе же, – поправил доктор с уже почти совсем незаметным сарказмом, – но в сочетании с алкоголем, ответственность за производственный травматизм ложиться полностью на лицо его принимавшее.

 - Воистину мудры слова ваши, доктор, – отметил прозорливость врача комбат, смотря на не приходящего в сознание командира – а, что делать-то с ним?

 - Ко мне. Ко мне, полечу, всё в порядке будет! – бегло осматривая пациента, нащупывая пульс, проверяя сердцебиение, успокаивал доктор, –  Двух бойцов, на носилки и вперёд!  Пациент дышит, сердце работает – жить будет.

  Отдавая распоряжения, комбат подумал: «От души приложил. От всего полка».

  Сопроводив процессию переноса командира в лазарет, комбат дождался приведения доктором в чувство пациента. Но больной был не адекватен: что-то сбивчиво говорил, перескакивая эмоционально с одного на другое; собирал отдельные слова и фразы в сложные, непонятные конгломераты - смысл которых был неясен. Бред лился неукротимым потоком.
 
 - Что с ним, доктор? – забеспокоился Никульников, не повредился ли полковник Калугин разумом.
 - Да ничего! Ничего страшного, я надеюсь. Посттравматический эффект на фоне сильной, алкогольной интоксикации. Пройдет.  Может, даже, без последствий.
 
  Тем временем, пациент поднялся. И, не снижая своей непонятной говорливости, начал отчаянно угрожающе жестикулировать.

  Доктор продолжал копаться в своих лекарствах, ища нужный препарат - очевидно очень редко применяемый и не лежащий под руками.
  Попутно объясняя действия больного:
 - Это размашистые гиперкинезы. Непроизвольная, повышенная двигательная активность больного. Говорит о повреждении каких-то участков головного мозга, отвечающих за моторику. Оно произошло под каким-то грубым физическим или химическим воздействием. Скорее всего – химическим! Отравление чрезмерной дозой этилового спирта. Возможно с добавлением ещё каких-то компонентов.

 - Белая горячка? Допился? – предположил подполковник, опуская важный фактор физического воздействия.

 - Вполне возможно. Похоже на то, – сказал доктор, сосредоточенно продолжая поиск и наконец, находя  искомое.

 - Доктор, какие планы у Вас в отношении больного? – спросил комбат, с опаской глядя на неадекватное существо, агрессивно машущее конечностями и строящее запредельные рожи.

 - Сейчас вколем аминази-и-и-ин - нужную дозу. Он у нас и успокоится! - обнадёживающе проговорил доктор, растягивая важное ключевое слово и глядя на вставшего полковника,   проявлявшего излишнюю, двигательную активность, которая начала переходить в буйство.

  Поправив тыльной стороной ладони, свои очки, он попросил:
 – Помогите-ка. Только держать крепко, повернув ко мне спиной!

  Полковник тем временем опрокинул какой-то шкафчик, размахивая руками, двинулся на людей, настойчиво и бессвязно бормоча.

 - Животом на койку и держать! – уже вовсю командовал врач, набирая что-то в шприц.

 - Вперёд! - скомандовал комбат, и первый бросился на спасение командира.
 
  С трудом скрутил его и конвоировал до кровати.
  Бойцы как-то скромно, бесполезно помогали, явно не ожидая такого отпора и робея перед начальством - задача была не проста.

  Калугин был проворен, как хорёк и изворотлив, как вьюн! Он крутился и извивался с какой-то утроенной силой, превратившись в дикое животное - куснув в состоянии аффекта, сначала комбата, а потом, одного из солдат.
  Последний, пронзительно вскрикнув - от боли и неожиданности.
  Держась за укушенное место, боец отскочил в недоумении, не зная, что делать. Калугину видно понравилась эта тактика освобождения и он, клацая зубами, примеривался уже к другому солдату.

 - Всех солдат перегрызет, – вслух подумал Никульников, но гуманно не ударил по кусающему органу - голове, а как заправский санитар из психбольницы, крепко заломил локтевой и лучезапястный сустав, полностью заставив подчиняться своей воле.

 - Доктор, ну, что у Вас там? – деликатно спрашивал комбат, с необычной для него ноткой нетерпения.

 - Сейчас, сейчас, – повторился врач, сосредоточившейся на своих манипуляциях, – вы его расположите поперёк кровати и нагните без штанов.

  Задача была сложная - кому снимать штаны? Никульников держал беснующегося - полностью его, контролируя - за счёт крепкого, правильного, болевого захвата. Если он его ослабит, делая другие манипуляции, то пациент выскочит и с непредсказуемыми действиями начнёт производить разрушительные процессы вокруг.

 - Солдаты, оба, вперёд! Стаскивайте штаны, с больного! – громогласно отдал приказ комбат.

 - Есть, товарищ полковник, – предварительно отдав честь, оба ринулись в атаку.

  Бойцу с прокушенной рукой действовать было сложнее. Но он стойко прилагал усилия. И, наконец, оголил нужное для процедуры место сопротивлявшегося пациента.

 - Молодец! Выполнил боевой приказ, будешь поощрён, – подбодрил молодого солдата комбат и уже к врачу, – доктор, ну, начинайте же! А то придётся действовать более жёстко.

  Игла вошла в нужное место. Быстро, плавно; уверенно неся с собой успокоительное лекарство для больного.

  Глядя на входящую в плоть сталь иглы, комбат почему-то подумал: «Какой хороший металл! Не только убивает и калечит. Но и лечит! Чтобы без него человек делал? Кем бы он был? В какой дикости пребывал? Есть, конечно, и другие металлы. И выше, и благороднее. Но толк не тот! Совсем не тот. И масштабы не те. Железо, сталь - вот это металл!  И труженик, и воин. И лекарь! А те? Только так, по-пустому блестеть».


                Приятные путешествия мыслей комбата

  Вспомнилась жена - Марья Ивановна. И подруга её, Элеонора Моисеевна, жившая по соседству со своим мужем Осей.
  Возвращаясь со службы, Никульников часто заставал соседку у себя дома. Та всегда увлечённо беседовала с его супругой в уютной, крохотной кухне, или сидя на диване в зале, раскладывая вокруг себя какие-то журналы с достойным их названием - «Бурда». «Опять их принесла! Ходит с этой бурдой» - тихо кряхтел Никульников, снимая обувь и поглядывая на занятый диван.
  Там же лежали, принесённые на показ, вещи.

  Сама гостья, всегда была одета изыскано. Даже, когда заходила по-домашнему – в тапках и дорогих, роскошных халатах. Которых у неё было множество.
  И все из натурального шелка или атласа, неимоверных цветов и расцветок - расписанных и расшитых драконами, лилиями, цаплями и другой экзотикой.
 
  Иногда на них так засмотришься, что супруга была вынуждена прерывать:
 - Что ты там такого увидел? Неудобно же так рассматривать гостью.

  Но самой «фишкой»(слово из лексикона Элионоры) были золотые, ювелирные украшения. Они были везде: на руках, ногах, шее, ушах. И, наверное, судя по их количеству, вызванной страстью к металлу, из которого они были сделаны, и на скрытых участках тела.
  Обилие золотых цепочек на шее и запястьях, вызывая интерес к этим частям тела, оставляло внимание на их блеске и тонкой работе, не пуская дальше, для объективной оценки анатомических особенностей.
  Блеск же золотых цепочек на щиколотках, наоборот - привлекал внимание к ногам, которые были тщательно ухожены и как бы выставлены на показ.

  Двухкомнатная «хрущёвка», доставшаяся им с женой от её бабушки, наполнялась французскими духами «Фиджи»! С сильным возбуждающим ароматом и атмосферой прогрессивного вещизма.  Диван превращался в плотно заставленную витрину с наимоднейшими вещами.
  Элеонора Моисеевна, как мобильный продавец–коробейник, разъясняла непревзойдённые достоинства фирменных(что подтверждалось яркими ярлыками и наклейками) товаров, прикидывая к себе, потом к Марье Ивановне. Непрерывно щебеча с глубокими грудными интонациями в голосе - так завораживающе действующими, как на мужчин, так и на женщин.
  Природный магнетизм Эли(так предпочитала называться подруга, а не Моисевна, как её поначалу окрестила жена), делал своё дело! И Марья Ивановна покупала пару вещей. Которых постепенно накопилось порядком и они благополучно занимали уже половину гардероба, постепенно вытесняя всё немодное, создавая проблему: куда девать вещи? Паковать и на антресоль?
 
  Что за вещи это были?
  Прежде всего, ажурное, нижнее бельё - всевозможных расцветок и моделей. А так же блузки, кофточки, юбки. Небольшая, по сравнению конечно - доля мужских вещей, занимала более скромное место.
  Если женские вещи супругой носились хорошо, за редким исключением, когда она сама удивлялась, зачем покупала их, боясь себе признаться в своём легкомыслии, то мужские, буквально все, носились плохо. Очень плохо.
  Так лаковые штиблеты ждали крупнейшего праздника! Который пока не наступал, морально устаревая и выходя из позавчерашней моды. Маловатый пиджак, яркой малиновой расцветки, тоже ждал своего часа - уныло и понуро притулившись на последней вешалке. Прикрывая собой безвозвратно устаревшую жилетку. Тут же, прям на нём, как удав  боа–констриктор, притаился в ожидании своей жертвы, готовый крепко обвиться и сдавить шею – нежно-голубой галстук - с пальмой и мартышкой на ней.
  Сидя почти на самой верхушке этого дерева, премиленькая зверушка, растянув неестественно губастый рот, модный по нынешним временам, призывно махала лапкой, заманивая к себе для какого-то деликатного дела.
  Какого? Как казалось Никульникову - всё было написано на её губастой физиономии. Жена, конечно была с этим не согласна и выдвигала свою версию - всегда противоположную.

 - Коля, трусы-то одень! Те, модные, - оставаясь одни, супруга настойчиво уговаривала приодеться в Элионорины вещи.

 - Не буду я, их, носить! Нет и всё! Ты что хочешь? Чтоб надо мной весь полк смеялся! Не дай бог увидят, в них! Это же для этих…, с не той ориентацией! – категорично отказывался супруг, с ужасом глядя на, ещё ни разу, не ношенные трусы.
  Оригинальные такие - белого и красного цветов, с фиговым листом спереди и небольшой бретелькой сзади. Но Никульников предпочитая армейский фасон и такие же расцветки.

 - Где они тебя увидят? Ну, скажи! Ты что, в одном белье там ходишь? – насторожилась жена, - Или любовницу, где завёл?  Завёл что ли? Смотри!

 - Ну и логика у тебя! – недоумевал Никульников - И всё в одну сторону! Появиться можно и на медкомиссии, перед врачами. Комиссий ты знаешь сколько у нас? А проверяющих?

  Жене возражать стало нечем.
  И он решительно пошёл в атаку:
 - А этой скажи: пусть своего в такие тряпки обряжает! Ему подойдёт! Как раз.

  Почему он должен такое носить?
  Пытаясь в очередной раз, закрыть вещевую тему:
 - Ты, Маша, прекрати эту дрянь у неё брать! «Бурду» всякую. Хватит на пустое деньги тратить! Вещи не практичные, немодные, некрасивые.

 - Это ты, с чего взял? Что, в модах стал разбираться? Ну-ка, смотри! – рассердилась на недоверие к её вкусу, супруга.

  Скинув халат, она продемонстрировала лифчик и трусики. Всё шло ей как нельзя лучше.
 Небольшие кусочки материи плотно прилегали к её фигуре, слегка приподнимая полную грудь и обтягивая округлую попку. Надетое бельё выигрышно улучшало и без того привлекательную, слегка полноватую её фигуру.
  Мысли тут же стали переключатся на другое и уже руки как-то сами потянулись в сторону ажурных вещей, стремясь попробовать их на ощупь их качество. Но тут быстро наброшенный халат, закрыл притягательные вещи и был, по-военному застёгнут на все пуговицы.
  А допрос возобновился:
 - Я жду. Говори, где ты там, в белье появляешься? Перед какими врачами? Одно дело перед Семёном Ивановичем, а другое дело, перед Светланой Викторовной! Та разведена, сам знаешь, почему её бывший муж оставил. Помнишь, с кем, её, вернувшись с учений, застал! Что он с ним сделал! И себе карьеру испортил и человека... Если она, тебя, в таких трусах увидит – всё, считай, слабый её передок, сработал! А ты? Ты как в этой ситуации себя поведёшь? – предоставляя выбор очередности ответов на поставленные вопросы, супруга требовала их предельной чёткости и ясности.

  Объяснять жене дальше, только усугублять ситуацию - всё походило бы на оправдание, а это только усиливало её интерес.
  В таких случаях Николай быстро ретировался в другую комнату для срочных, важных дел, включал телевизор «Рекорд», щелкал механическим переключателем программ, ища что-нибудь подходящее. В этот  раз, из интересного было мало, и он остановился на новостной программе, та закончилась неточным прогнозом погоды – местами так, а местами эдак.
  Два последних раза, диктор-метеоролог здорово подводил и теперь сконфуженно старался сильно не наврать – больше и с воодушевлением говорил о спонсоре прогноза погоды – фирме, производителе элитной мягкой мебели из высококачественных древесных опилок.
 Потом он вскользь, невнятно пробубнил что-то, опять о погоде и с большим интересом, взялся расписывать другого спонсора – препарат от простуды и насморка. Что было очень кстати, если конечно он не врал про сам препарат - при таком прогнозе – он бы пригодился.
  Никульников верил прогнозам, хотя знал: они врут - испытал это не раз. Но надо было чему-то верить! В чего-то верить! А это официально, по центральному каналу, где первые лица выступают! Тогда и они под вопросом. А так не должно быть.
  И всё из-за этой погоды! Поверив ей, он планировал ответственное мероприятие на свежем воздухе. И что же? Шёл проливной дождь. Неприятно.
  На обещанный ливень, запланировал весь день в душном помещении. А как получилось? Солнце радовало ясной погодой, и приятный ветерок охлаждал счастливчиков за пределами помещения. 
 «Что же они, эти синоптики, так не попадают! Бабка у подъезда лучше предскажет.  Вон, у бабки Дуни, спросишь насчёт дождя – никогда не ошибётся. Кости и суставы у неё функционируют точнее приборов.  Только не всегда её, у подъезда застанешь! Носится где-то. Хоть говорят, сидит у подъезда с утра до ночи – не пройти без сплетен и обсуждений. А ан, нет бабки. Смылся барометр и предсказатель в нужный и ответственный момент. Обязать её надо по утрам и вечерам у подъезда сидеть – ты сиди здесь и бди! По–государственному! А за это ей прибавку к пенсии. Наблюдать и информировать, в рамках какой-нибудь антитеррористической программы. Справиться лучше всех. Мышь не опознано не проскочит! Да и другую полезную информацию у неё всегда получить можно. Это не Калугин и не человек из телевизора, врать не будет - настоящий аналитик! Жаль, что хожу – редко застаю её. Либо позже надо выходить, либо раньше приходить, а то без точного прогноза погоды плоховато. Жене позвонишь, попросишь её спуститься узнать, что он природы ожидать – она тебя, что я дура что ли? У всех старух о таких вещах справляться! А напрасно. Бабка Дуня, исходя из своего жизненного опыта, многое могла бы разъяснить. Всякие нюансы политики. Кто врёт и на сколько? А то начнут заливать, а я человек прямой, военный, привык верить, даже если кто-то из верховных, откровенно сбрехнёт, что под поезд ляжет! Даже ждёшь этого, а он не ложится! И дальше, как ни в чём не бывало, заливает! Что после такого – прогноз погоды. Но ориентироваться на что-то надо! Получать достоверную информацию - лягушку в банке завести?  Тоже точный барометр, хотя только на дождливую погоду.  Лягушку, правда, что ли завести? Но её с собой не потаскаешь. Да ещё, кормить надо. А тут, со службой некогда. Жена? Жена вряд ли на это согласиться», – размышлял Никульников, щёлкая переключателем.
  Наконец попав на что-то стояшее, всецело, погрузился в программу. Шёл бокс, в супертяжёлом весе бился Олег Маскаев с каким-то негром. Наш боксёр был в начале своей профессиональной карьеры, неуклонно продвигаясь вверх, показывал отличную технику советской школы бокса.

***

  Время текло поступательно быстро, что-то менялось, иногда кардинально, что-то оставалось по-прежнему, не меняя привычек – особенно отдых на диване. Можно было расслабиться у телевизора, без особых забот, так как жили сейчас практически одни - дети были вроде как взрослые.
  Сын, по стопам отца, учился на третьем курсе десантного училища и всё свободное время проводил у невесты. Домой заглядывал редко и то, под нажимом родителей. Это вполне понятно - какое общение ему сейчас было интереснее?
  Дочь, учась в университете, в Москве, вышла замуж за местного и жила там.  Виделась она с родителями ещё меньше, общаясь только по телефону.
  Внуков ещё не было и относительно молодые супруги были предоставлены сами себе, занимаясь дачей, домашними хлопотами, иногда выезжая на старых «жигулях» шестой модели на природу по грибы, ягоды.

***

  Оставив успокоенного аминазином, распоясавшегося и в прямом, и переносном смысле, командира на попечение врача, комбат, взяв в помощь одного, не укушенного  бойца, отправился проверить одну докторскую легенду из области аромафитотерапии, почему-то вспомнив о ней именно сейчас.

***

 - Доктор, Вам помощь больше не нужна? - видя, как больной успокаивается под воздействием введённого внутримышечно лекарства, всё же уточнил комбат.

 - Нет, ступайте, лекарство уже действует, – глядя на одеревенело - безвольного пациента, ободрил доктор, уповая на излюбленное средство врачей психиатров.


                Сосед по даче

  Как-то подвозя попутно пожилого врача-психиатра, соседа по даче, внешне похожего на вышедшего, на пенсию, Мефистофеля, зашёл с ним разговор о сновидениях: что это? Узнав много для себя нового об исследованиях медицины в этой области, малоизведанной и поэтому просторной для гипотез, Никульников услышал привлекшее его внимание изречение: «Во сне мы путешествуем во времени. Сновидения всегда о прошлом, синтез, обобщение прошедших событий и о будущем, как бы выхватываемым откуда-то, из какого-то информационного поля, картинам предстоящего. Бодрствуя, мы находимся в настоящем, on-lien, события текут в реальном времени. Засыпая, мы отключаемся от него и путешествуем вперёд или назад. Причём вперёд иногда так далеко, что, не можем сопоставить с реальной жизнью, ошибочно воспринимая это как нереальную фантазию. На самом деле, просто не доживаем до этой реальности, проживая эти события в уже  другой жизни. Иногда, попадая в какое-то совершенно незнакомое место, начинаешь узнавать его, предугадывать местоположение предметов и даже будущие изменения, связанные с ним. Что это? Как это возможно? Затем вдруг вспоминаешь сновидение, где всё это уже видел и пережил. Редко, спонтанно, но бывает практически у каждого. У единиц это бывает чаще, некоторые, возможно, как-то могут управлять эти процессом. Как правило, этому способствуют различные потрясения: психические, вызванные физическим воздействием на мозг (травмы, удары молнии, электрические удары током и прочие воздействия, приводящие обычно к смерти). Сильный стресс, гипноз, химические отравления способствуют этому, безвозвратно калеча тонкие структуры мозга, перенапрягая, «перегревая» их, заставляя работать в состоянии гиперактивности».

 - Ой, мне уже выходить! – забеспокоился колченогий старичок, сменив свой размеренно спокойный голос, на резкий фальцет, опасаясь ковылять лишние сто метров.
 - Не волнуйтесь, подвезу до дома! Куда? - успокоил Никульников.
 - Направо, третье строение, – быстро ответил старичок.

  Свернув направо, проехав метров пятьдесят, остановился у деревянного дома с высокой мансардой, сложенного из огромных толстых потемневших от времени брёвен. «Мрачная громада» - подумал Никульников и уточнил:
 - Сюда?
 - Да, да. Спасибо, – засуетился старичок, вылезая из машины, опираясь на свою диковинную деревянную трость с черепом, отдалённо напоминавший человеческий, с пентаграммой на лбу.
 -  Что с ногой-то у Вас? – участливо осведомился Николай.
 - Атапическая дисплазия головки бедренной кости, - произнёс точный, малопонятный диагноз, пожилой врач, – спасибо Вам большое ещё раз.
 - Пожалуйста. А скажите, что мне сделать, чтобы сны иногда видеть? Хорошие, интересные, красочные. С детства ничто не снится. Некоторые всю ночь, как кино смотрят. Вот жена, как начнёт иногда рассказывать: того видала, этого, со всеми поболтает во сне, кто и помер давно, - постарался извлечь и практическую пользу из общения с умным человеком, Никульников.
 - Несложно. Спите на сеновале, почаще, – подсказал простое решение для любого деревенского жителя, врач-мозговед.
 - Где же я его возьму? Этот сеновал, - как бы в претензию, к старичку, вслух обескуражено произнес Николай.

  Быстро поняв, что претензия не по адресу, стал допытываться о других вариантах:
 - А как ещё можно? Менее затратно?
 - Подушку, матрац набейте свежим сеном и спите на здоровье. Подбором трав Вы можете добиться не только хороших сновидений, но хорошего терапевтического эффекта от некоторых заболеваний. Это у Вас будет фитоароматерапия на дому.  Страдаете чем-нибудь? – пронзительно взглянув, осведомился старый врач.
 -  Да, вроде нет, - задумчиво покопался в памяти Николай.
 - Ну, для профилактики. Вреда не будет, – уже на ходу, колченогий семеня, наставительно проговорил и попрощался:
 - Приятных сновидений! До свидания в них, – странно добавил врач, всю жизнь лечивший душевнобольных.

  Включив передачу и плавно тронувшись, поглядев на жену, необычно все время молчавшую, Никульников спросил:
 - Маш, ты чо? Странный старичок, тебе не кажется?

  Марья Ивановна продолжала сидеть с широко открытыми глазами, не произнося ни слова до самого дома, где сама собой очнулась и продолжила какую-то вчерашнюю тему, совсем не интересовавшую Николая.

***

  Почему-то теперь, здесь, на войне, вспомнился тот старичок. «Надо с подушкой попробовать», - подумал комбат вспоминая жену, категорически запрещавшую эксперименты дома и даже на даче, ссылаясь на чистоту пастельного белья.
 - Строй сарай и спи там! – был окончательный её вердикт, – у меня и от букета, оставленного на ночном столике, голова потом болит. Никаких сильно пахнущих растений в спальне.

  Теперь здесь он мог свободно поэкспериментировать, насколько старый доктор был прав, дав бойцу задание заготовить мешок сена и доставить к нему.
  Разобравшись со всеми делами и справившись о состоянии командира, с чистой совестью, Никульников отошёл ко сну.
  Импровизированная большая подушка с сухой травой благоухала.
  «Непривычно жестковато. Но это ерунда» - в предвкушении просмотра цветных, вещих снов, подумал комбат, как обычно, почти моментально, засыпая.


                Сны

  Старый врач с палочкой не обманул. Сны пошли красочные, близкие к реальности. Он стоял на просторной лестничной площадке, где были только две двери, а не четыре, как обычно. Подъезд (или скорее парадная) был шикарный - свежие, дорогие, отделочные материалы нескромно бросались в глаза. 
  Дверь перед ним, немного подавляла своей фундаментальной массивностью. Над ней, расположился бдительный глазок дорогой видеокамеры, очевидно, передававший его облик во всех подробностях для хозяев, с тем, чтобы они могли оценить, достоин ли он, переступить порог этого дворца или нет.
 
  Николай упорно, не зная зачем, звонил в загадочную дверь.
  Послышались шаги, звук открываемого замка прервал его мысль: «Зачем он это делает? Что ему здесь надо?».
  Дверь распахнулась. Николай удивлённо уставился на открывавшего - перед ним стояла жена в домашнем халате.
 
  С минуту смотрел он на неё. Смотрел так, что нижняя челюсть немного стала отвисать, показывая крепкие зубы и особо выступившие клыки.

  Придя в себя, недобро спросил:
 - Ты что здесь делаешь?

  Ответа не последовало.

  Вместо него встречный вопрос:
 - Выпил что ли?

  Внимательно оглядев почти непьющего Николая, принюхавшись, как хороший сеттер и ничего не учуяв - даже намёка на спиртное, жена продолжила:
 - Ты что встал? Выражение лица у тебя какое-то звериное! Что случилось?

  Николай сделал лицо добрее - как ему казалось. Но продолжал молчать.
 
 - Ты что, так и будешь в дверях стоять? - удивлялась его супруга дальше.

  Пройдя просторный коридор или правильнее, просторный холл, он был, окликнут обескураженной женой:
 - Может, тапки домашние наденешь? Пыли я бы здесь не хотела! Домработница будет теперь только завтра.

  Николай не мигая, удивлённо смотрел на хорошо знакомую женщину, не узнавая её. Смотрел, как говорят: «баран на новые ворота» - увидел их, а они, новые стоят! Ещё его рогом не попробованные.

 - Ужин тёплый! Ждёт на столе. А мне некогда, ко мне пришли, - объявила жена и упорхнула куда-то.

  Скрывшись в одной из комнат, она оставила его одного, разбираться, что к чему. Задача сложная, но опытному разведчику всё по плечу.
  Сняв ботинки, он внимательно осмотрел их. Что это? Откуда?
  Тонкая ручная работа, надпись: какой-то итальянец! Его имя и фамилия.

 - Из противостоявшего нам, блока. Красиво напортняжничал - какая тонкая, аккуратная работа! Наверно шьёт для богатых! Явно не армянская работа. И не «Скороход».

  Глянув в зеркало и оценив хорошо сидевший, тёмно-синий в тонкую белую полоску костюм, стал снимать пиджак.
  Продолжая анализировать всю визуальную информацию, разведчик обратил внимание на шёлковый галстук (предмет нелюбимый Николаем).
  И даже не на него, а на изображение знакомой, машущей с пальмы, мартышки:
 - И ты здесь!?

  Сняв и символично плюнув на неё, бросил самый ненужный предмет одежды в прихожей, а сам отправился искать кухню - полагаясь на запах. Для этого он слегка поднял нос, пытаясь уловить ноздрями тонкие потоки воздуха, несущие соответствующие запахи.

  Но тут ноги, как-то сами понесли его по знакомым местам. Сначала приведя в туалетную комнату, размерами, несколько превышающими его зал в «хрущёвке».
 
 - Неужели старую квартиру разменяла! – мелькнула мысль в голове, но тут же, была погашена весомыми аргументами, - Невозможно, даже всем нажитым имуществом, за время служения Родине: гаражом, дачей с шестью сотками - с плодороднейшей, благодаря навозу, землёй! И автомобилем ВАЗ, классической компоновки. Такое жильё заиметь всё-равно, нельзя! Как же это так? Ну и ладно, пойдём дальше.

  Помыв руки в странно работающем, от одного рычага, умывальнике, разведчик сделал большой круг по туалету, дивясь огромной ванне на двоих, хорошо упитанных толстяков, массажному душу и странному второму унитазу, о назначении которого, так до конца и не разобрался. Поразмышляв некоторое время, он воспользовался привычным. И опять пошёл к понравившемуся крану. Умывая руки, стал испытывать его во всех режимах, получая от этого явное удовольствие.

  Добравшись до кухни, Никульников сразу провёл ревизию холодильника. Вернее, огромного холодильного шкафа, напоминавшего размерами ресторанный. Он был забит пестрыми упаковками, разбираться с которыми не было желания - на столе его ждал вкусно приготовленный ужин – мясо с картофелем по-французски - с запеченными нежными лягушачьими ножками.
  Поначалу брезгуя, но потом с аппетитом съев, прямо в той посуде, в которой готовилось блюдо, не накладывая в отдельную, он налил себе литровую кружку клюквенного морса и отправился на поиски жены. Может и с ней всё будет как-то не так? Как-то всё по-другому?

  Он шёл по запаху, по тонкому возбуждающему аромату, который вдруг перебил знакомый запах сильно пахнущих духов.
 - «Фиджи», что за чёрт? - говоря вслух, и уже предполагая кого увидит, Николай чуть раздосадовано, направился в комнату, по размерам, напоминавшую красный уголок его части, уставленной мебелью из ореха с огромным персидским ковром.


                Постоянная соседка

  Предположение оказалось верным. На канапе, ярком и сочном, такая же, в непринуждённой позе, полусидела, полувозлежала Элеонора Моисеевна, увлечённо рассказывая супруге о последних достижениях косметики Мёртвого моря, указывая предварительно на продукт в каталоге.
  «Опять тебя чёрт принёс, на ночь, глядя!» - подумал Николай, но как вежливый и воспитанный человек произнёс:
 - Добрый вечер Элеонора Моисеевна. Вы. Как поживаете? Опять с товарами вашими пожаловали, жену к покупкам подбивать?
 - Хорошо, спасибо и Вам того же. У жены вашей прекрасный вкус, она знает, что выбирать, – вежливо поблагодарила, сделав своей давней клиентке по всякой всячине, комплимент, Эля, одарив улыбкой обновлённых, ещё более белых зубов пятого или шестого поколения, поинтересовалась, -  Как Ваши успехи Николай Романович? Будут ли какие-то другие назначения? Что нового грозит в банке?
 
  «В каком?»- чуть было не вылетело удивлённо из уст хозяина этой шикарной, но пока непривычной ему квартиры.

 - Хорошо, – пытаясь собраться с мыслями и проанализировать ситуацию, неспешно проговорил разведчик, предугадывая возможные подвохи.
  Он обратил внимание, на внешние изменения в облике бывшей соседки. Золота всё также, везде было полно и даже, наверно, прибавилось.
  Изменения коснулись кожи, кое-где на открытых местах виднелись татуировки, виде искусных узоров. Кроме появившегося небольшого алмазного пирсинга в носу, у женщины сильно увеличились губы и бюст. Которые и до этого были приличных размеров, теперь были просто огромны. Грудь приобрела даже угрожающие размеры, еле сдерживаемая полами халата, казалось, вот-вот завалит свою хозяйку вперёд.
 «Нужна серьёзная физподготовка, чтобы такую носить. А спать? Как же она спит? И с кем? Завалит и придушит запросто» – озадачился вдруг Никульников, – «Какая странная реальность! Ни логика, ни здравый смысл, не помогают её понять. Это что ж за монстр такой получается? Пройден ли предел или что-то ещё возможно добавить?».
  «Фиджи, мартышка, соседка!» - череда чем–то связанных между собой, фактов, также буравила мозг разведчика, не поддаваясь анализу.

 - Да будет Вам скромничать! Знаем, в Москву зовут, на повышение. Как же Вам везёт! Вы прямо-таки баловень судьбы! - одарив отсвечивающей, белозубой улыбкой из современнейших искусственных зубов, чаще задышав, грудным, низким голосом заворковала Эля, – Судьба! Фортуна, крутящая своё колесо постоянно в Вашу сторону, она постоянно благоволит Вам! Интересно, по какой причине?

  Разведчик Никульников всегда был готов к любому раскладу,  но чтобы его судьба баловала - это для него было незнакомо. Всего приходилось добиваться самому, упорным трудом, без чьего либо участия.

 - А Вы где сейчас проживаете? – поглядывая на её красный, с драконами халат и гигантские холмы, спросил Николай. 

  Он смотрел и удивлялся, пытаясь разгадать: «Кто это? То ли летающий китайский дракон, то ли плавающий змей из морских пучин? Что за гад изображён?».
  Как на средневековых гравюрах, топящий каравеллы, он извивался по всему одеянию гостьи - хищно оскаливаясь, обхватывал её всю с разных сторон, кружа вокруг холмов и полушарий, приводя их, как казалось, в движение.

 - Напротив Вас, дорогой Николай Романович. С мужем своим, Гринбергом Альбертом Шаевичем, Вашим коллегой, товарищем и замом, – с укором и иронией, заметила соседка - супервумен.
 - А где же Ося? – проявляя бестактную прямоту, пытался разгадать выпирающие тайны этой женщины, полковой разведчик.
 - Ося, Ося. Мой бывший? Осип Абрамович Штульберг, покинул меня, выехав на ПМЖ в Америку - к своей родной тётке. Где женился на своей троюродной сестре и проживает теперь в Лос-Анжелесе. Писем последнее время, не шлёт! Наверно, доволен. Но я гляжу, Вас интересует моя скромная персона? Что ж, я расскажу немного о себе. А, то как-то странно, столько лет знакомы и нечего не знаем, друг о друге.  Хотя супруге Вашей, я говорила - она видно с Вами не особо делиться.

  Марья Ивановна с удивлением посмотрела на неё.

 - Да Машенька, мы же с тобой давние подруги! Делимся с тобою секретами, советуемся. Я же вашу историю знаю: как познакомились, поженились. Поэтому расскажу о своей. Мой первый муж, Отто Петрович Ротте, был родом из поволжских немцев. Офицер, по нему это сразу было видно. Мы познакомились в Ленинграде, я там, жила, училась. Он - проездом, посмотреть достопримечательности. Не скрою, он был женат. Но ошибочно, не по любви. Потому семейными отношениями тяготился. И даже, душевно мучился. И вот судьба нас свела! Бывает же так! Между нами сразу пробежала искра - большая, яркая.  Мы поняли, что созданы друг для друга. Мы, тут же это осознав, разумеется, соединили свои сердца - вопреки всем обстоятельствам! И прожили в браке два года. Родилась дочь, которая в силу обстоятельств, воспитывалась у его родителей. Он очень злоупотреблял алкоголем, усугубляя трагизм наших отношений, периодическими изменами. Которые зашли так далеко, что я вынуждена была с ним расстаться. Но я любила его! И люблю до сих пор. Я и сейчас ношу фамилию Ротте! Не меняя её с другими мужьями, – трагически, опустив уголки рта, обрамленного неестественно толстыми губами, закончила Элеонора Моисеевна.

 - А как же Абрам? – напомнила Марья Ивановна, очевидно вкратце наслышана о хронологии мужей и их любовном рейтинге.
 - Абраша? Абрам Соломонович Розенберг, главный бухгалтер в «Райпотребсоюзе», чудесный человек! Добрый. Я с ним познакомилась сразу после разрыва с первым. Я его, конечно, не любила. Но из чувства благодарности - он мне всегда помогал, вышла за него. Я тебе показывала его фото: такой высокий.
 - С редкими, большими зубами и внешностью Франкенштейна. Как будто ему пришили всё от разных людей, - вспоминала фотографии из  Элиного альбома, Марья Ивановна.
 - Да, не красавец. Что ж... Но какое сердце! Большое, доброе. Мы с ним, конечно, внешне не смотрелись... И долго так продолжаться не могло! Разрыв был неизбежен. И тут, появился Ося - шпрехшталмейстер из местного цирка. Хорош циркач! Само очарование, он так умел ухаживать. Всегда приходил с бабочкой, цветами и тортиком. Несмотря на внешнюю разницу, они очень долго дружили с Абрашей. Мы постоянно проводили время вместе. Но потом, я должна была сделать выбор, между ними. И я его сделала.

 - Ну, а этот как появился?- спросили супруги в унисон.

 - Альберт? Это старый мой товарищ - друг и ничего более. Мы иногда раньше, встречались, на корте - ему нравиться всё круглое. Вы бы видели, как он бегает за мячиком! С каким восторгом. Он и сам его напоминает – весёлый, звонкий, подпрыгивающий. Но между нами ничего серьёзного не было. Так, мимолётно коснёмся друг друга и побежали - в разные стороны. Он так любит теннис! Он заядлый спортсмен, ни одних соревнований не пропускает. Даже с губернатором играл! Они же всегда, такие теннисисты! Когда Ося смылся, он сделал мне предложение - руки и сердца. Там же на корте, держа в другой, мячик жёлтого цвета. И тут нас накрыло и понесло... Что мы только с ним не делали!? Нас накрыла настоящая волна чувств! Ничего подобного, я раньше не испытывала - ни с кем. Сколько сетов мы проиграли, до изнеможения! Тут я поняла, что я прирождённая теннисистка. Всё произошло в нём! Теннис-теннис... Несмотря на то, что у него маленький... И вот мы вместе, навсегда.

 - Элеонора Моисеевна, но с каждым разом, Ваш избранник, становится всё более состоявшимся! И состоятельным. А если появиться более обеспеченный и вдруг сделает Вам предложение? Вы его отвергнете? Явная тенденция говорит о Вашем уме и деловых качествах, - сделал комплимент Никульников, рассматривая цепочку её браков и контакты с мужчинами, как некое, деловое предприятие для достижения каких-то высокопоставленных, конкретных целей.
 
  «Неплохая разведчица из неё получилась бы. Мата Хари наших дней. Коммуникабельна, куда хочешь, пролезет! Без мыла. Проникнет. Несмотря на её габариты. А иногда, наверное, и благодаря им», – оценивая таланты соседки, думал Никульников, исключительно, как опытный разведчик.

 - Эля такая умница! Какую надо поискать! И очень-очень долго. Она и флорист-дизайнер, и метчендайзер, и пи-... Пи? Да! Пи-ар-менеджер. И дистрибьютор – полный букет творческих и деловых профессий, которыми она владеет в совершенстве, – подхватила Марья Ивановна, перечисляя полупонятные профессии, - Знает всякий маркет, как свои пять пальцев! Сегментирует их, досконально. Продвинет по этим сегментам всё! Всё, что можно. Как захочешь! Отпозиционирует там, всё, как следует. Она, эта... Как её? Маркето-лох.
 - Маркетантка? – ляпнул Никульников, читая что-то давно у зарубежных классиков и помня, что это что-то рыночное, связанное со снабжением европейских армий.

 - Я ещё и маркетолог, дипломированный МБА и с уклоном в менеджмент. С сертификатом! И не одним! Меня можно, и так, и так... номинировать. А уж позиционировать... Об этом, я уж промолчу, – скромно заметила Элеонора Моисеевна, чтобы полнее дополнить свой деловой портрет, будто метя на какую-то должность, с видом кошки, подкрадывающейся к сметане.
 
 - Задокументированный специалист, остродефицитных профессий?! – всплеснула руками супруга, возмутившись, - Что ж тебя так недооценивают? Куда смотрят? На кого?

  Немного подумав, Элеонора, вздохнула и не совсем понятно пошутив, колыхнула своими огромными холмами:
 -  И вынуждена стать альпинисткой! Путешествовать по горам, карабкаться и лазить по ним, покоряя одну за другой. Цепляться за них и не срываться! Не скатываться.

  Никульников никак не мог представить Элеонору в этом качестве - карабкающуюся по верёвкам и орудующею альпенштоком в суровых, горных условиях.
  Так же он был слаб в языках. В школе учил французский, от которого ровным счётом ничего не осталось.  В военном училище, тоже ничего не прибавили, несмотря на то, что там он изучал уже два. Поэтому шутку совсем не понял, удивлённо смотрел на соседку, пытаясь связать как-то альпинизм с её рельефной внешностью.

  Марья Ивановна, более сведущая в языках, звонко рассмеялась. Прекрасно зная перевод второй части фамилий, последних трёх  мужей Элеоноры Моисеевны.
  Видя непонятливость мужа, она попыталась ему помочь:
 - Берги, Коля, берги.

   Это не особо помогло.
  «Причём эти берги - мужья Элеоноры? Они в альпинисты тоже не годятся. Если и могут, то, только вскарабкаться на какой-нибудь небольшой холм - пологий, разумеется», - недоумевал Никульников, сохраняя внешнее спокойствие, допуская на лице, исключительно, выражение рассудительности.

 - Коля, а что же ты не смотришь свой любимый бокс, - спохватилась супруга, желая сделать приятное мужу и продолжить разговор о модных тенденциях в косметике.

  Николай, отложив всё, включил огромную, плазменную панель. Там уже шёл второй раунд: Москаев - Рахман. Бой был интересный, между достойными противниками. Николай замечал, что Москаеву не подбирают слабых бойцов! Не выводят мягко «на Олимп», он вынужден драться с серьёзными ребятами. Рахман отличный боксёр, с техникой, способной противостоять советской школе в самых лучших её проявлениях игрового бокса, доведённого до степени искусства, а не упрощённо ставя на мощь, выносливость, превращая всё в банальную драку на ринге. Москаев показывал себя многоплановым бойцом, он прекрасно работал на всех дистанциях, дальней, средней, прекрасно их, комбинируя, может, правда, излишне увлекался ближним боем и лез в «рубку», не характерную для советского бокса. Но это давало свои плоды - он часто нокаутировал противников досрочно. Вот и в этот раз, такой высококлассный боксёр, как Рахман - пал от его удара. Причём получилось так, что он вылетел с ринга в гущу присутствовавшего на первых рядах, обеспеченного народа, перелетев через судей. В зале создалась живописная сутолока, что ещё больше оживило атмосферу среди зрителей и подняло рейтинг.
  Довольный Николай выключил телевизор и пошёл спать, не заметив, куда делись женщины. Завтра серьёзный день - нужно управлять банком: встречи с серьёзными людьми, переговоры.
  «Как? О чём? Ладно, завтра, на месте сориентируюсь», - подумал он, засыпая на шёлковых простынях.

***

  Комбат проснулся посреди ночи - хотелось пить.
  Напившись воды, опять улёгся спать, подумав: «Приснится же такое. Москаев никогда не дрался с Рахманом. А банк, что я там делаю, кредиты раздаю? Как потом собирать буду? Или этим потом другие займутся? Управлять банком - надо финансово-экономический заканчивать, а я что?».
  Поворочавшись с боку на бок, не нащупав рядом жены, он задумался: «А всё же интересно, что за машину мне дали? Должна же, по крайней мере, служебная быть. Наверно «волга»? Новая, последней модели, лучше, чем у командующего округом - я ж банкир. Нужно досмотреть». И благополучно уснул.


                Банк

  «Мерседес» больших размеров с двенадцатицилиндровым двигателем плавно подрулил и остановился у какого-то здания. Шофёр молча сидел, ожидая дополнительных распоряжений. Рядом с ним, сидящий охранник, быстро вылез и открыл дверь, просматривая вокруг возможные неприятности для охраняемой персоны.
  Этой VIP-персоной, утопавшей на заднем сидении лимузина, был Никульников. Вылезать ему не хотелось, покататься б ещё по городу, к Сашке съездить, тоже подполковнику, однокурснику, он сейчас, как раз в библиотеке работает – дежурит охранником. «Поддавать начал, нужно с ним работу провести!» - заботился о товарище, надёжном, как курок автомата, прекрасном воине, теперь помогавшем гардеробщице, в случае её отлучки, правильно, согласно номеркам, принимать и раздавать пальто. 
  Все молча, ждали, понимая, что решения принимает только он, шеф. Никульников оглянулся - сзади стоял, наверно тоже, банковский, «гелендваген» с охраной.
  «Ну, куда с такой оравой? Мне бы таких, откормленных, в часть! Нашёл бы им там применение. Здесь, конечно им не место - сгодятся и военные пенсионеры. А такие воевать должны. Внешне, очень пригодны. А там, конечно, проверять нужно. Может так, одна видимость?», - размышлял Николай, пытаясь так же оценить, насколько важен пост, на который он был занесён непонятно кем.
  Но тут его опыта было явно недостаточно. Только интуиция опытного разведчика подсказывала – он птица высочайшего полёта! Банк, поди, в десятку первых входит. Но вряд ли это его заслуга. Как мог он, подполковник, ничем не примечательный, кроме разве что физических данных, без специфических знаний финансов и кредитов, оказаться здесь? Ну, что подполковник сможет? Генерал-то и то...
  Тянуть дальше паузу не было смысла. Он степенно вылез и осмотрелся. Здание, как и подобает, было помпезно–монументально. Неспешно осмотрев его, Никульников важно направился к шикарному парадному.
  Проходя через него, он заметил знакомо – ненавистную физиономию Калугина. Тот торжественно стоял в лакейской униформе-ливрее с шилдиком. На котором было написано: администратор такой-то.
 
 - Доброе утро Николай Романович! – с поклоном позапрошлого века приветствовал его комполка.
 - Что за чёрт!? – вырвалось у комбата от удивления.

  Ожидавший уже у входа, референт, тут же подскочил и пояснил, поняв, что это относится к администратору:
 - Недавно принятый. По Вашему, личному указанию - Калугин. Пока ничем себя не проявил. Но и замечаний к нему, нет. У Вас, на утро, в 11.30 - важная встреча.
 - Пошли в кабинет, мне нужно подготовиться, – быстро сориентировался разведчик, про себя думая: «11 часов - утро у них! А эта рожа? На ней же всё написано – алкаш. Зачем я его взял? Что про банк подумают? На кой хрен, тут он мне?  Там мне его мало было? Что же произошло? Всей душой его полюбил и об этом не догадываюсь».

  Подойдя с референтом к приёмной, Никульников обратил внимание на старинный, роскошный внутренний интерьер здания, излишне вычурный - смесь «рококо» с «ампиром» прошлых веков! Но на новый лад.
  В приёмной находились две секретарши: одна, похожая на мышь, в сером брючном костюме, вроде женщина и вторая - роскошная блондинка! Под стать интерьеру и платью, в которое была втиснута.

 - Вы сегодня, должны определить окончательно «дресскот» для сотрудников–женщин, – напомнил референт, заметив задержавшийся взгляд шефа на одежде секретарш.
 - Определю. Позже, - успокоил Никульников, сам, интуитивно повернул направо, к огромной двустворчатой двери, которую, предупредительно распахнул референт.

 - Здравствуйте, Николай Романович, – встав, поприветствовали его женщины.
 - Доброе утро, красавицы! Как вы? – оглядывая приёмную, и негармонирующий друг с другом, секретарский дуэт, произнёс главный начальник - пытаясь его усреднить.
 
   Читая табличку напротив, у более мелкой, одностворчатой двери: «Гринберг Альберт Шаевич», подумал: «Это что ж тут за фрукт ещё сидит? Берги? Ох, эти берги... По горам лазить? Про этого что ль спортсмена–теннисиста, вчера, Элеонора рассказывала?».

 - Хорошо, – первым пискнула, тут же запнувшись, серая мышь.

  Поправив очки, которые, несмотря на длину носа, упорно сползали - очевидно, из-за его круто-покатой кривизны, она прилежно уставилась в какие-то бумаги, отражавшие на её мордочке неподдельный интерес.
 
  Вторая помедленнее, обстоятельнее и весело, с хорошим юмором почти нараспев, ответила, хмыкнув:
 - Просто отлично! С Вами-то? Хм. Да с таким-то руководителем, как Вы, Николай Романович, по-иному и быть не может! Очень интересно и весело с Вами работается!

  «Интересно? Весело? За что я их держу? Издеваются? Нет? Последняя, похоже, подхалимка. А та, работает. Работает и работает. Аж всё зрение растеряла», - подумал Никульников.
  И, кивнув на меньшую дверь,  спросил:
 - А этот?

 - Работает с полдевятого. Уже и документы Вам подготовил, – попискивала серенькая в очках, - надеется, что Вы их завизируете.

 - Ну, давайте его! С документами. Минут через десять, – успешно входя в роль, которая начинала нравиться, разыгрывался Николай, подумав: «Уж кадры же, здесь, должны быть самые лучшие! За исключением этого чудака, что я взял. Денег на это, я думаю, хватает».

  В кабинете референт, за пять минут доложил обстановку, график мероприятий и был отправлен для подготовки какой-то важной встречи - которая должна состояться в одиннадцать.
  Кто придёт,  Никольников так толком и не понял. Переключив всё внимание на изучение кабинета, который, показался ему смутно знакомым.
  Подойдя к сейфу, он машинально набрал комбинацию цифр, позволившую ему, без труда, раскрыть дверцу. Сейф был набит на две трети деньгами - рубли, доллары  в упакованных лентой, пачках. Верхний, отдельный ящик после безошибочного набора кода, был осмотрен детальнее. Там лежал американский, армейский «кольт» начала века, очень похожий на знакомый, уже музейный ТТ, какие-то ювелирные безделушки, да пара папок под ними.

 - Что за бумаги? – проявляя к ним интерес больше, чем к денежным активам и украшениям, Николай уже полез внутрь, смахивая побрякушки, как услышал деликатный стук.
 
  Повернувшись, он увидел торчавшую в дверях огромную лысоватую голову, нахождение которой, не очень высоко от пола, позволяло предположить совсем малый рост владельца этой части тела.

 - Разрешите Николай Романович? – вкрадчиво, на приятных нотках, произнёс первый визитёр.

 - Пожалуйста, проходите, – пригласил хозяин кабинета, торчащую голову.

  За головой, над которой природа потрудилась индивидуально - по настроению, последовало и соответствующее тело, но обратной концептуальной направленности. Оно было маленькое, с узкими плечиками и грудной клеткой, книзу расширяясь большим, развёрнутым тазом.  Спереди выпирало округлое свисающее брюшко. Которое, туго обтянутое белоснежной рубашкой, выглядывало из-под застёгнутого на все пуговицы, костюма. Маленький, торчащий снизу кончик однотонного, красного галстука - яркой, пионерской расцветки, завершал эту картину - конкурируя по привлечению внимания с живописной головой.

  «Гуманоид какой-то! Человек будущего. Носитель мозга в непривычной физическому труду, оболочке. Да к тому же, ещё спортсмен! Придумают же...», - подумал Николай, представляя, как этот индивид носится по корту с ракеткой за мячиком.

  «А что? И не такие там бегают! Надо тоже данный вид спорта осваивать - спорт высокопоставленных, руководящих работников! И членов их семей. И привыкать к ним, к там бегающим - бороться-то на ковёр они не пойдут! Раз уж пошли дела – надо браться за ракетку! Да за губернаторов браться, их обыгрывать!», - допустил Никульников такую мысль.
  И пригласил присесть своего зама для обстоятельной беседы.

  Поблагодарив и рассыпавшись в любезностях, сопя, башковитый спортсмен полез на сиденье стула. Усевшись ровно на половине, болтая  почти по-детски ногами, иногда ставя их на носочки под стулом, зам приступил к докладу подготовленного материала.
  Расположившись напротив, Никульников, проигнорировав важное, продуманно расположенное, директорское кресло и глядя на ответственное выражение лица докладчика, вдруг, неожиданно снизу, получил лёгкий удар в колено.

 - Ой, извините, - тут же последовал испуганный вскрик, болтающего ножками человека, -  я, я нечаянно! От волнения и переполняющих чувств. Чувств ответственности.

  Опытный разведчик, по привычке тщательно осматривать и анализировать необычные ситуации, почти автоматически заглянул под стол. Там, маленькие, 37-38 размера лаковые, модельные туфли прятались за ножками стульев.
  Переведя взгляд обратно, и выпрямившись, Николай удивлённо обнаружил пустой стул.
  Нагнувшись опять в сторону прячущихся ног, он нос к носу столкнулся с елозящим уже под столом, замом. Уже с салфеткой в ручонке и натирающим его другое, не задетое им, колено.

  В этот момент над столом раздался властный голос:
 - Вы что там делаете? Ё...

  Быстро, поверх стола, взглянув на стоящую в проёме, с широко распахнутыми дверными створками, фигуру, Николай узнал соседа по даче - пожилого врача-психиатра.

 - Альбертик, марш отсюда! Что ты туда полез? Опять дурные наклонности просыпаются! – турнул врач по душевнобольным, имея ввиду, видимо, какие-то специфические отклонения этого человечка.
 
  Тот тут же, пулей, вылетел из кабинета.

  И аккуратно прикрыв обе створки, вдруг, опять просунул голову и ласково попросил:
 -  Можно я заберу свои бумаги, для доработки.

 - Нет, – коротко сказал доктор, показывая свою осведомлённость и власть, - Галину Тимофеевну пригласи! Разберём, что ты тут написал! А то так накалякал, как обычно - смысл не ухватывается! – усаживаясь в главное кресло, отдавал распоряжение колченогий старичок, пристраивая свой оригинальный костылик с пентаграммой на черепушке, позади себя, под портретом действующего президента со строгим взглядом.
  Он был настолько красноречив и к месту, что не возникало никаких сомнений, кто главный, кто помогает править руководителям в любой ситуации. Даже, когда сам работает на даче с бумагами, погружённый в них на несколько дней, а то и больше.

 - Сейчас, всё исполню, – расторопно засуетился зам и исчез.

  С удивлением, не пророняя ни слова, наблюдал бывший разведчик, пытаясь понять ситуацию, взаимоотношения и иерархию действующих лиц.
  Тем временем, неспеша, вошла секретарь, та, что гармонировала с интерьером приёмной и всего здания.
 
 - Галина Тимофеевна, голубушка! Вы уж, пожалуйста, возьмите эти бумаги и приведите их в порядок, – указал доктор на папку принесённую замом.
 - Что их брать? Из них ничего не возьмёшь! Мы же с Вами прекрасно это знаем! Надо всё по-новой писать! – ужасалась женщина, – Такую белиберду, можете только Вы разобрать - профессионально, для постановки диагноза.
 - Ну, какие-то цифры, данные, статистику, кропотливо собранную Гринбергу за него, вашей коллегой, рядом, – рекомендовал Тойфель.
 - Коллегой? – возмутилась дама и понесла, - Коллега... Да какие данные? Какая статистика? Знаете ведь, как она собирает! В диагнозе её, лучше меня разбираетесь! Что от неё ожидать? Может, хватит с ними эксперименты ставить? Ну, что толку? Два месяца не пойми, чем они занимались! А мне, пиши всё по-новой? С пустого места начинать!?
 - Галина Тимофеевна, что вы так на бедную сиротку? Какое же сердце у Вас!? Добрее надо быть, человечнее. Что-то может быть у неё и не получается. Но получится, помогите ей. Вон в цирке, медведей учат! И не только их! А тут? Скромная, интеллигентная девушка, пусть и микроцефал! Но хорошо обучаема, – стыдил доктор, призывая протянуть руку помощи инвалиду.
 -  Какая она обучаемая? Если имя моё, до сих пор, запомнить не может! С первого раза в него никак не попадает! И всё путает, всё! Как с ней не бейся! Медведь бы уже во всём разобрался! Судя, потому, как он в цирке, на мотоцикле, ездит. А эту посади на мотоцикл? Где, кто будет?  А за компьютер!? – возмущалась женщина, но в конце, взяв себя в руки, успокоившись, спросила, - Когда надо-то?
 - К концу недели, – обрадовавшись появившейся конструктивности, сказал Тойфель.
 - Да Вы что, Борис Аронович, у меня что, больше работы нет? Ася с Гринбергом два месяца колупались! А я – к концу недели, давай? – протестовала Тимофевна.
 - Всю текучку, Асе передай! А сама только этим займись, – оптимизировал её труд Тойфель, будто не зная о возможностях Аси.
 - А потом, за неё переделывать – дороже станет! И опять всё на меня свалите, – не унималась Тимофевна.
 - Слушай, на тебя люди смотрят! Надеются! Сейчас нужно подготовить инвестиционные планы и планы развития банка для акционеров. Ну, и сама знаешь для кого. А то без денег останемся! Знаешь ведь, чьи деньги! Если уйдут, то всё, сдулся банк! А то и лопнул. И деньги, бюджетные, если не разместят у нас, то, что будет? С людьми? Их семьями? Люди, ищите другую работу из-за того, что Галина Тимофеевна помочь вам не хочет?! За тобой, трудовой коллектив стоит! Живые люди, – находя нужные ключи, опытный душевед, повышал желание работать, производительность труда и ответственность за него.
 - Хорошо, только давайте последний раз так! А то Гринберг с Асей, время всё потратят, а я в цейтноте переделывай! Хватит уж экспериментировать, – соглашалась, попросила Тимофеевна, отправляясь на ответственное задание по спасению трудового, банковского коллектива и смежных, зависимых от него, организаций.

  Только закрылась за ней дверь, Тойфель воодушевился, изменив скорбь на лице, резко, в сторону ликования, как будто переменил маску.

 - Вот Вам и стимулирование производительности труда, – обращаясь уже к Николаю, довольно демонстрируя уроки воздействия на подчинённых.
 - Дифференцированный подход к разным категориям и психотипам, – менее понятно, продолжил он разъяснения.
 - Кстати, знакомы мы давно, а я всё не представился, - продолжал монолог пожилой врач, достав и покручивая знакомой тростью со странной  черепушкой, вглядываясь в неё, будто обращаясь к ней.
 - Тойфель, - выдержав паузу, рассказывал он набалдашнику своей трости, – Тойфель Борис Аронович, тот за кем будущее и тот, кто владеет настоящим! - потом, поднял желтоватые глаза на своего собеседника и стал общаться уже с ним, - Помните нашу беседу в машине? Всё как я говорил. Ну, да ладно, постараюсь Вам разъяснить, больше меня этого сделать некому. И сделать предложение. Впрочем, я его уже сделал, Вы работаете на меня, в серьёзном банке – управляющим директором. Я акционер. Мажоритарный, главный. Хозяин всего, что вы здесь видите. Вот Вам моя визитка, личная. Вы попадаете в узкий круг моих приближённых.  Это высокое доверие, вы должны его оправдать.

  Он протянул небольшую, золотую карточку с теснением, там стояла только фамилия – Тойфель и больше ничего, ни инициалов, ни адресов, ни координат.

  Не дожидаясь вопросов, как бы читая их, но с поразительной точностью, как Вольф Мессинг,  он продолжал дальше разъяснять обстановку:
 - Некоторых работников Вы уже видели. Здесь, в приёмной - основные. Остальные так, не стоят остановки внимания, как говорят: «планктон офисный» - совсем новый вид существ, без своего «Я», плывущий туда, куда им позволено плыть. Как врач по душевнобольным скажу:  у них и души нет. Это даже удобно, нечего лечить и нечему болеть. Технические работники, даже меньше - просто орудия труда, со своими основательными материальными запросами. Если б можно обойтись без них, без запросов, или максимально их минимизировать! Например, завезти кого-нибудь подешевле! Но не всех. Вы обратили внимание, в каких условиях вы проживаете?  А Альбертик? Зарплата, доходы ваши, а? Дорого обходитесь! Отрабатывать надо, душой и телом, служить верно, хозяину. Вон, как Альбертик старается! Не получается ничего, дурак дураком, а всё равно говорит, сделаю, что хотите! И это приятно. Я же его выучил, два диплома ему купил: юридический и экономический. Может, даже депутатом сделаю, он мне там больше пользы принесёт, хоть деньги отработает. А был-то пациентом у меня. Лечился, не буду говорить от чего, из-за врачебной этики. Ася, племянница его, сиротка, тоже такая. Зачем они мне нужны? Даже вопрос так не ставлю - пусть будет про запас верный человек. Ну, Тимофевну, видел, и разговор слышал. Как без неё? Работать, тоже кому-то надо. Вот и в отношении тебя Коля, планы у меня есть. Больно ты мне понравился, своей целеустремлённостью и ещё чем-то, о чём не буду распространяться. Скажу прямо: мне нужен серьёзный мужик, фактурный, чтоб лицо у солидного банка, как говориться, солидное было. Дела, делишки и без тебя, есть, кому делать. А тебе задача - на офисный планктон рявкать, да дисциплину заставлять соблюдать, как в армии, чтобы порядок был, по струнке ходили, траву в нужный цвет, красили, бумажки перебирали. Да и Альбертика, тоже, каждый день попугивать надо, чтоб сильно воровать не начал. Да ещё меня интересует один человек,  с которым ты учился и был в хороших друзьях с детства, ты знаешь, о ком я говорю.  Представляешь, какой он пост сейчас занимает? А, что с ним не общался, из-за положения своего, безденежья, то это поправим. В сейф заглядывал уже? Всё твоё - живи, как следует, скоро дружбу с ним возобновим.

  Как-то плавно и органично, интеллигентный поначалу дедушка, перешёл на «ты», определяя за него все его действия и решая за него всё.
  Николай почувствовал себя собственностью, крепостным или даже рабом, прикованным невидимой цепью к дорогому креслу.

 - Включи, телевизор, вчера поздно бокс показывали, сейчас повторяют, – мягко приказал Тойфель, то же любитель этого вида спорта с детства, но только с места зрителя, – Москаева посмотрим.
 -  Я смотрел, он выиграл вчера, – твёрдо и убедительно сказал Николай.
 -  А сегодня, может, проиграет, – внёс сомнения Тойфель.
 - Как же так? – недоуменно спросил бывший подполковник, привыкший к чёткой логике.
 - Включай! – ничего не объясняя дальше, приказал властный старикашка.
  Николай, взяв пульт, включил огромный телевизор, точно на начале встречи. Вчерашний бой в супертяжелой, весовой категории он смотрел, исход был ясен, но Никульников посмотрел бы ещё  с удовольствием на триумф Москаева и красивый удар, отправивший его оппонента в нокаут с ринга к зрителям. Но увиденное очень удивило Николая, вместо атлетичного негра Рахмана, был монголообразный толстячок - Дэвид Туа. Этот таитянин с нереально сложно произносимым, настоящим именем, не одному супертяжу испортил карьеру.
  Чистый нокаутёр Туа, почти, как всегда, проигрывал по очкам.  Примеряясь к противнику, он явно пытался войти в более близкий контакт. Тактика, для того, чтобы у него выиграть, должна быть одна – расстрел с длинной дистанции и постоянные перемещения с избеганием углов. Что с успехом делал наш боксёр, показывая своё превосходство в технике, легко входя и уходя от него. Всё шло прекрасно и он, успокоенный своим мастерством и преимуществом, очевидно, решил показать класс, универсальность на всех дистанциях. Доказать всем, что он быстрей, точней, техничней и сильнее во всём. И опрометчиво пошёл на обмен ударами в углу. Туа тут же ударил его своим известным, слегка размашистым крюком и уложил на настил ринга в тяжёлом нокауте.
 - Ну, как?  Неплохо! – тыкая в сторону экрана своей тростью, спросил Тойфель.
 - Сейчас ему плохо, даже очень! – жалел Москаева, Николай, переживая произошедшее, как личное.
 - Но работа у него такая! Он калечит, его калечат! На потеху зрителям, за что и деньги платят. И приличные деньги, на всю жизнь хватит! Если сильно ими не швыряться, – махнул рукой, в сторону лежащего без сознания спортсмена, Тойфель.
 - Только на укороченную жизнь хватит, Длинной вряд ли она после таких ударов будет, - отчасти согласился Николай, - врачи дорогие, собаки, стали – всё вытянут! Бесплатно, за своё жалование, только на войне режут. Лучше быть здоровым и держаться от них подальше!
 - А что, здоровеньким, всю жизнь промыкаться, непонятно кем, лучше? – размышлял Тойфель, знакомя Николая с частью своего миропонимания, - Лучше ярко её прожить. Как писал один классик, не особо долгожитель – «лучше меньше, да лучше». Лучше гладиатором на арене, в славе и деньгах, чем каждый день в ярме! Нудно тянуть его за гроши, которых и на средненького докторишку, если что, не хватит.

  Николаю трудно было не согласиться и что-то на это возразить, помня, как собирал деньги на тёткину операцию, брошенную детьми – наркоманами. Поначалу, она, на что-то надеясь, пыталась им как-то помогать, пока не поняла, что всё это напрасно и слегла. Слегла и больше не встала.
  Но Николая сейчас занимало другое.

 - Вчера был Рахман! В нокауте, тяжелейшем. От удара Москаева, он даже в зал улетел! – удивлённо и обескуражено воскликнул Николай, проникаясь увиденной трагедией, – Жаль Олега, что и его такая судьба поджидала.
 - Ну что жалеть? Ротация кадров, побыл немного королём на ринге, хватит, подвинься.  Без падений на помост, не получится, не он первый, не он последний, всегда найдётся, кому это сделать. Уж, какие мастера были до него, будут и после. Он даже незаметным среди них пройдёт, из их тени не выглянет. Вчера один, сегодня другой, завтра третий, – о чём-то диалектично заговорил Тойфель – всё течёт, всё меняется в жизни, неожиданно так, что ни в одной фантазии не пригрезится.


                В реальный мир

  Очнувшись от сна, комбат занялся обычными делами, затем навестил командира. Тот лежал без сна, помрачнел при виде комбата. В помещении как раз находился доктор.
 
  Не обращаясь к Калугину, грузный подполковник спросил:
 - Как пациент?
 - Приходит постепенно в себя, – сказал доктор, протирая очки и насаживая их поплотнее на нос, жестом показывая на полковника, рекомендуя, - да вы можете с ним пообщаться сами.
 - Спасибо доктор за командира! – поблагодарил комбат и, поворачиваясь к больному, спросил его, - Как ваше здоровье, товарищ полковник?
 - Жиивоой ещё, – медленно и тягуче - слабо проговорил Калугин, видно, как и речь, так же шёл замедленно и мыслительный процесс.
 - Что с ним доктор? – уже к доктору, недоумевая от такой медлительности, спросил  комбат.
 - А, это, – небрежно махнув рукой в сторону Калугина, доктор успокоил, - ничего страшного, не обращайте внимание, это действие препарата, со временем пройдёт.

  Выйдя из лазарета, комбат встретил Никитина, тот отдав честь, бодро поприветствовал старшего по званию:
 - Здравия желаю, товарищ полковник.
 - Здравствуй, Алёша, далеко собрался? – поинтересовался комбат.
 - К вам, товарищ полковник, увольняться собираюсь из армии, – твёрдо начал лейтенант.
 - А что не перевестись? – сразу поняв настроение, начал находить иные варианты решений проблемы, предложил комбат, - В другое место.
 - Да я думал об этом, товарищ полковник, но всё одни минуса, – немного засомневавшись, сказал Лёха и чего-то задумался.
  - Поясни, – настоял Никульников.


              Бытовые условия: на войне, как на войне

 - Да что тут объяснять, - начал разъяснять молодой лейтенант, - Вы лучше меня знаете ситуацию. Все что-то не так, как я думал: зарплату по полгода не платят, из-за этого с женой сразу разлад пошёл, ей не объяснишь ситуацию общим положением в стране, ей ребёнка кормить надо. Да и другие расходы бременем давят, что бы выжить, какие-то другие источники нужны. Сейчас тёща кормит, она в столовой училища МВД уборщицей работает, что унесёт оттуда, тем и питаются. Хорошо местное начальство с пониманием к этому воровству относится, а то бы ноги протянули. Да и живём практически врозь. На Кубинке, Москва рядом, а условий никаких, в общежитии мест нет. Я с прапорщиком Резляком в неработающем душе живу, 9 квадратных метров на двоих, я в раздевалке,  он в помывочной. Тут же оружие, автомат с боеприпасами. Какая семья там может быть? Здание пятиэтажное, а душ только на первом работает. У Чеботарёва в соседней общаге, тоже, почти такая ситуация, но он хоть неженатый. Домой и из дома с бомжами, по четыре часа еду.  В электричке не топиться по-нормальному и сквозит из всех щелей.  Хотя, благодаря этому, вонь от бомжей немного разбавляется. Вот закутаешься в бушлат, приткнёшься с ними, прямо тоже, как бомж, только с погонами, на которые окружающие не очень хорошо реагируют и дремлешь. Зато бесплатно.   Государство позаботилось, денег не даёт, даже на нормальный проезд и сделало его бесплатным для офицера, но только в бомжатном вагоне электрички, у каждого столба останавливающейся. В скоростной поезд путь заказан - денег нет. Домой еду, думаю: ни ребёнку, ни в семью привести ничего не могу. Если только патрон с гранатами?
 - Лёша, конечно, это всё не нормально, но вот в такой ситуации оказались, проверяет она нас, выдержим ли мы.
 - Ситуацию, думаю, специально создают! Чтобы мы разбежались, кто куда. А чтобы бежали быстрей, людей, типа Калугина к руководству ставят. Причин, не навести порядок в стране и в армии не вижу. Вот, если бы власть генералу Лебедю дать, он бы точно порядок навёл. А мы б ему  помогли, за таким, куда хочешь, пошли бы.  Всю нечисть смели б, да здоровое общество построили, без хапуг и ворюг, что народные деньги по своим карманам растащили.
 - Александр Иванович, в армии хорош. Авторитетен, умен, на многое способен и люди за ним пойдут, вопросов нет, но гражданское общество, государство в целом, устроено гораздо сложнее, чем армия. Управление им требует специальных знаний, образования, культуры, такта, интеллигентности. В стране не только порядок нужно наводить, но и экономику восстанавливать и развивать, культуру поднимать опущенную, прогрессивные тенденции в различных сферах жизни замечать и поддерживать. Сложно это всё. Как бы ни был умен человек из военной среды, всё равно начнёт под одну гребёнку чесать, вертикали власти устанавливать, а там Калугины соорентировшись, подтянуться и на ветки этой власти, как вороны усядутся, ну, а дальше сам знаешь.
 - Ну и что нам, всю жизнь в нищете жить? Бабушка рассказывала, всю жизнь маялась: революции, голод, война, разруха. Хлеба досыта наесться - праздник был. Да ещё каким-то странам всю жизнь помогаем, беспортошным, как и мы сами, рубахи последние раздаём.

  На уроке географии мы месторождения всякие изучали, руды, полезные ископаемые. Вся карта СССР пестрит, квадратиками, треугольниками, ещё какими-то значками, нефть, газ обозначающими. Нигде в мире такого нет. Целые города, прежняя власть построила для добычи этого добра. Куда это всё девается?

 - Куда? Вот видишь, Лёша, чтобы понять это, специальные знания нужны экономики. Конъюнктура рынка не благоприятна и продажа сырья невыгодна, предприятия разваливаются.
 - Воровать меньше надо! Вот Александра Ивановича поставили бы, он прикрыл бы эту лавочку, в корне пресёк бы воровские замашки зажравшихся плутократов. А вместо непонятливых, которые в обеспеченной всем стране, разобраться ни в чём не могут и люди из-за них в нищете сидят, понятливых набрал бы.  Народ у нас умный, образованный, институтов столько - не в одной стране больше нет. Найдём, кто разберётся в этой конъюнктуре. А то, уже им нефтью невыгодно торговать! Что же Арабские Эмираты не разоряются? Или у них люди поумней? На одной нефти сидят. И Катар, и Бахрейн? – продолжал Лёшка удивлять знаниями из уроков географии и химии сельской школы – а у нас, не страна, сплошная таблица Менделеева. Недавно, в новостях смотрел: жалуются золотодобытчики – золото нерентабельно добывать. У нас послушай таких дельцов – всё нерентабельно. Даже золото! Тогда откуда мерседесы, яхты-катера, дворцы, счета за границей. Они в эту рентабельность включены или родственники в наследство оставляют? Бабки, тёщи? Жёны их, чем заработали? Если не женятся на бизнесменках, бизнесвуменках, так тут же, из них, их делают! На бирже труда, так бы их лепили.  А то бизнес-таланты только в крупно чиновничьей среде получаются. Как сказал один властный прохвост, долго в патриотичном обличье ходивший, о своей бабище: «если б не я, она бы ещё богаче была!». Вот так! Хоть стой, хоть падай! Брякнул на полном серьёзе! А ты их защищай! А может меньше подворовывать подлецам надо и полезным трудом на свежем воздухе заняться? Раз руководить не получается, а содержать их накладно, да ещё воруют безмерно - физическим трудом пусть занимаются! Никаких пенсий им, а наворованное пусть в казну сдадут! По коррупции равной, только в Африке страну найти можно, да и то с трудом, где-нибудь поближе к экватору, где недавние традиции: за стеклянные бусы всё продавать. По эффективности управления – так же. Так, что без Александра Ивановича, или кого-то другого, решительного, кто ответственности не боится, не обойтись – подъитожил Лёха.
 - Может, ты, Алёша и прав, нечего на эту мразь смотреть и слушать, действовать надо, а то чего-то ждём, непонятно, а инициативу другие перенимают, далеко не лучшие и не с теми намерениями, что стране нужны.

  Никитин уволился из армии в соответствии с пунктами контракта «о несоблюдении обязательств одной из сторон».


                Домой

  Возвращение домой было тягостным. Отношение в семье были натянутыми, жена, как казалось ей, окончательно поняла сущность своего мужа, упорно не желавшего становиться на правильный путь семейного благоденствия, эгоистично занимавшегося своей, никому ненужной, работой. Алёшкина деятельность не на благо семьи, раздражала её, а также единственную серьёзную кормилицу всей ячейки общества, включая балбеса офицера, тёщу, умело носившую провиант со столовой училища МВД. На семейном совете, разумеется, без Лёшки, было решено исключить его из состава семьи, как неэффективного пайщика, мало вносящего в общий бюджет, а только занимавшего дефицитную жилплощадь. Единогласно он был  выведен из состава семьи и для  маленькой дочке и окружающих объявлен погибшим на текущей войне на территории Чечни.
  И вот теперь, для всех покойник, стоял перед входной дверью и названивал.
 
  Кто-то, посмотрев в дверной глазок, быстро ретировался, издавая топот босых ног, послышались другие, шаркающие тапками, шаги.  Молчаливо - мрачно открыла дверь тёща.

 - Здравствуйте, вот я и …..- начал, было, Алексей, но был прерван, возмущённой тёщей, змеино-шипящей пониженным голосом от очевидно  возможных, потенциальных слушателей:
 - Тише, внучка спит, выходной сёдня. Не ходи боле к нам, не нужён, Риммочка с тобою развелась, дармоедом – вот.

  И выставив, заготовленный заранее чемодан с личными вещами, ногой подпихнула его к Лёше, напоследок, одарив красноречивым взглядом выпученных глаз и словами «ступай с богом», захлопнула дверь.
  Постояв немного, готовый ко всему, но всё равно обескураженный такой встречей, Алексей, подхватив чемодан, поплёлся прочь.

 - Собаку, так не выгоняют, – подумал Алёша, бросая взгляд на дверь, надеясь, что Римма хотя бы выглянет оттуда. В пустую, задержав немного взгляд на чёрной, дермантинной, дверной обивке, собственноручно приколоченной во время отпуска, вслух решил:
 - Поеду домой, в деревню.


                Другая жизнь

  Уже стоя на остановке, Алёша, наблюдал жизнь, бурлившую вокруг него. Что-то сильно менялось в ней, а он не особо присматривался к этому раньше. Училище, казармы, военный городок, война заполняли Алёшкино настоящее с небольшими вкраплениями гражданской жизни в отпуске, где всё время тратилось на семью, её мелкие проблемки, которые захватывают так, что не видишь дальше собственного носа.
  Центр города - бойкое место, расцвела уличная торговля, почти запрудив людские потоки, создавая трудности для передвижения людей, отвлекая и выхватывая из людского потока, поодиночке и группами, любопытных, присоединяющихся к ним зевак, притягиваемых, любым внезапным сборищем. Чем только не торгуют, наверно, при желании, чёрта купишь.
  Не желая толкаться под козырьком остановки, Алёша отошёл за неё, встав рядом с бабулькой, торговавшей не очень успешно, вишней. Бабка рефлекторно подвинула оба ведра к себе поближе.

 - Что бабуль, за вишни переживаешь? – пошутил Лёха и кивнул на спелые, почти чёрные вишни, – Владимировка?

  Оглядев Лёшку опытным взглядом и видя наличие у него вещей, успокоилась, помня о наличии только двух рук для хватания, ответила:
 - Владимировка, ох сладка! Не возьмешь? Недорого тебе отдам! – на всякий случай начала уговаривать уличная торговка. 
 - Да нет, не надо, – теряя интерес к бабкиным вишням, механически ответил Алёша, переключая свой интерес на симпатичную девушку на остановке.


                Орки

  Подъехала тонированная «девятка», о приобретении которой несбыточно мечтал Алёшка. Встав, куда должен прибыть общественный транспорт, из окна машины высунулась харя с нисходящей, наверное, даже во сне, угрожающей, надменной гримасой. Лицом это назвать было никак нельзя - не только обделённое интеллектом, но и лёгким,  нормальным, мыслительным процессом. В глубине маленького, неразвитого мозга, как два червячка-паразита, копошились только два инстинкта: извращённо-половой и воровато - хватательный.
  Но рудимент ума полностью компенсировался гипертрофированной хитростью, которая переполняла маленькие, бегающие, поросячьи глазки, оживляя кирпичную рожу. На шее, потеющей и плохо мытой, ярко блестела золотая цепь, самой простой конструкции, с палец толщиною! Совсем как у цепных, деревенских псов, привязанных аналогичной, только из другого металла, к конуре - чтоб не убегали и исправно несли службу.
 «Гоблин или орк?» - пронеслась мысль в Алёшкиной голове, вспомнившего книги Толкина – «Прямо из Мордера заявился! У, злодей! Хорошо, что ещё без пещерного тролля».

 - Ну, ты! Сюда иди, – махнув жирной лапкой с зажатой между пальцами сигаретой, рявкнул орк в сторону девушки из окошка автомобиля, перекрикивая, оглушительно ревущий, блатной шансон о тюремной несправедливости.

  Вдоль тротуара, за остановкой, проходили два милиционера со всей атрибутикой и спецсредствами, очевидно ППС.
  Девушка растерянно поглядывала на них и на окружающих, вопрошающим взглядом: «Что делать?».

  Охранники общественного порядка прошли дальше, явно не интересуясь происходящим и особо не задерживаясь. Страх витал внутри них. Несмотря на форму, на имеющийся у них арсенал спецсредств. А так же - боевое оружие! Даже не полицейское. Как, в так называемых, «цивилизованных» странах. А настоящее, военное! Как в постоянно «развивающихся» - никак не разовьющихся! До нужной кондиции, где идут бурные процессы внутреннего переустройства и растаскивания внутренних ресурсов. Таких вот «горячих» странах третьего мира. 

  Обязанность охранять закон и вверенный им, порядок, судя по их лицам и действиям, не довлела над ними - не заставляла этот страх бороть. Они, наверное, хотели спокойно получать зарплату и дальше, не более. А свой, необходимый арсенал, выданный полупарализованным государством, использовать, исключительно для самообороны. Или для дополнительной подработки.
  Окружающие, сочувственно взглянув, отводили взгляд в сторону - мол, жизнь такова! Ничего поделать нельзя – всё сверху идёт!

 - Ты, чё, бл…, оглохла!? Я, чё, сука, к тебе идти должен? – вопрошал орк, подчёркивая свою значимость в общественной иерархии города.

  Бледная, как полотно, молодая девушка, готовая от страха умереть на месте, в окружении полной тишины, одна против ревущего гоблина, не знала, что делать.

  Сзади подъехал автобус и терпеливо ждал.
  Водитель поняв, что лучше быстрее смыться, открыл дверь для посадки и высадки пассажиров, не доезжая остановки.

 - Ты щас тут у меня… - расходился орк, выкатывая свои глаза из оплывших щёлок.

  Алёша, не понимая установившихся порядков на гражданке, вмешался и прервал, вконец распоясавшегося негодяя:
 - Прекрати!

 - Што!? – раскипятившейся орк аж подпрыгнул на переднем сидении, – Ты кто?

  В кургузой половине извилины мозга орка всё сводилось к одному: выяснению места в иерархии и сопоставлению со своим. Оттуда и соответствующие действия, в какую сторону сгибаться позвоночнику- присмыкнуться или выгнуться и раздуться.

  По внешней атрибутике, одежде, Алексей, явно не походил на авторитетного человека.
  И гоблин, опытным глазом глядя на военную форму, определил его статус и значимость для общества, где такие, как он, выстраивая новую вертикаль власти, ставили себя значительно выше.
  Со своей ублюдочной фразеологией, он обратился уже к Алексею.

  Суть вкратце сводилась к личным оскорблениям в адрес офицера, близких его родственников, включая маму. А так же набор различных половых извращений и угроз, т.е. тот мир фантазий, в которых этот гоблин постоянно прибывал своим больным рассудком.

  Выплёскивая этот внутренний свой мир наружу, он приказал на том же ублюдочном языке, двум сидящим сзади, в переводе на нормальный язык: атаковать, не жалея сил и средств! Вплоть до смертельного исхода.

  Те, как по команде: «Фас», с заточенной арматуриной и отпиленной трубой для таких случаев, бросились на Алексея.
 
  Первым среагировало опытное население, отступив и дав место для карательной акции вездесущих гоблинов.
  Бабка с вишнями и другие торговцы, моментально сдвинулись со своим нехитрым товаром в относительно безопасное место - спасая больше товар, дающий какой-то шанс выжить, чем себя.

  Лёша был готов принять бой. Что эти, против тех, с кем он столкнулся в Чечне? Так, какое-то...

  Большая спортивная сумка и выданный, бывшей тещей, чемодан стояли перед ним, образуя, какое-то препятствие.
  Вышедший из ближайшей к тротуару, задней двери, бандит с арматуриной, ринулся к нему. Алёша ногой резко толкнул тяжёлый чемодан под ноги агрессора. Тот неожиданно для себя, споткнулся и плашмя полетел к ногам офицера - в этот момент, получая удар ногою в голову, как по футбольному мячу.
 
  Услышав специфический хруст, и физически почувствовав его ногой, Алексей нехотя, но всё же добавил той же ногой сверху. Где опять ощутив тот же хруст, только в другой вариации, удовлетворился им.

  Другой бандит, выскочивший из дальней двери, был уже совсем рядом. Размахивая трубой, он, занеся её для удара в голову, сверху и сбоку, пытался переломить ход сражения.
  Подняв руки для защиты, Лёша резко прыгнул к нему, отводя и перехватывая руку с самодельным орудием убийства, уходя с линии атаки и проваливая вперёд противника, рванул её сначала вниз, затем согнув на болевой приём, вверх и по кругу так, что она вылетела из локтевого и плечевого сустава.
  Плюхнувшись на жирное брюхо, бандит с неестественной конфигурацией правой руки, тоже не избежал контрольного удара ногой в голову. Всё равно стояших мозгов для общества там уже не было, а проблем с ней хватало.

  Выгнанный из машины на подмогу первым двум бандитам, шофёр, по совместительству, судя по наличию ножа в руке, тоже бандит, не решался напасть. Он кружил и размахивал приличным тесаком, науськиваемый главным орком, пытаясь на расстоянии порезать сначала руку, а уж затем нанести более серьёзный удар.

  Трофейная труба в руке у Алексея стала более эффективным оружием - коротким, круговым ударом отбив лезвие, по траектории «восьмёрки», тут же ударил в челюсть. И не останавливаясь, всё по той же траектории, но с другой стороны, по челюстному сочленению с другой стороны.

  Шофёро-бандит, от боли в сломанной в нескольких местах, челюсти и сотрясения, согнулся, повалился на асфальт, ускоренный ещё одним ударом трубы по спине.

  Знал бы Алёша, что эту трубу, нужной длинны, отрезал и с одного конца, аккуратно утяжеляя противоположный, заливал свинцом, этот шофёр-рационализатор-многостаночник!  Ввалил бы ещё пару раз от души - что создал, тем и получи!
 
  Закончив с рядовым составом нападавшей банды, Лёха перешёл к главарю.
  Надо бы конечно с него начать, но не было возможности.

  Но где он? Куда он делся?
  Вместо него, спесивого и ужасного, из окошка смотрел испуганный хрюшка. У которого на нервной почве, начали подёргиваться уголки рта. Что типично для руководящего работника, столкнувшегося с проблемой, которую решали за него другие - его подчинённые и зависимые от него.
 
  Он жалко слезился и лепетал:
 - Брат, братишка, я…

  Дальше Лёша слушать не стал - ему не хотелось быть братом свиноподобного гоблина, погрязшего в своих извращенных фантазиях. Который, навязывая их людям, открыто паразитировал - за что, кем-то ценился и был на подъёме.
  На виду у всех, такой вот индивид, вместо того, чтобы тихо сидеть в психушке или приносить пользу обществу на урановом руднике, ни в коем случае не оставляя потомства и не допускаясь в общество, по ошибке взрастившее такое существо.

  Только что изрядно поработавшая труба из арсенала этой банды, точно полетела в неприятную харю предводителя орков - ломая ему кости черепа, нанося увечья, предназначенные им исключительно для других.
 
  А что делать, если это последнее средство - поставить на место это существо?
  Вряд ли оно когда-либо было человеком. Скорее всего, оно было доставлено к людям уже таким, готовым к своей миссии, прямо из инфернального мира. Нужное существо - для нового времени! Для того, чтобы «творить» новейшую историю.
  Вот такая тварь и нужна, была. Супернедочеловек, без тормозящих моральных факторов и лишних структур в облегчённом головном мозге, снабжённый дополнительной хитростью и зверьковой интуицией. Сверхсущество, доставленное такими же существами, видоизменёнными морфологическими собратьями, пробравшимися наверх, похожими внешне на людей, для очередной «перестройки», «революции», смуты.

  Народ же вокруг безмолвствовал. Как всегда. Наблюдая эту сцену - неожиданного для них спектакля - с неожиданным проигрышным финалом бандитов, полных хозяев города.
 
  Такого не могло быть! Весь древний, в прошлом достойный, город - под ними! Захвачен!
  Никто его ранее не оккупировал, ни под кого он не ложился. А тут, улёгся! Не дотянув до конца столетия, тысячелетия и других круглых дат. Сдался вот таким уродцам.

  Официальная власть с карательными органами, конечно, существует - где-то рядом, как бы параллельно. Попугивая только простого человечка. Но вмешиваться в бандитский беспредел, повсеместно терроризировавший население, прикрывавший операции по захвату госсобственности, на это её, явно не хватало.

  Военные действия против этих явных врагов, хотя победа была уже явной, лейтенант  ещё не заканчивал.
  Лёша шагнул к двери, открыв её, рванул дурное существо на себя и выкинул его из машины, ударив вдогонку подошвой в жирный зад, где отпечатался след от не убираемых как следует, грязных улиц.
  Не удержавшись, вспоминая слова, которыми тот ещё недавно разбрасывался направо и налево, ударил ногой. Потом с оттяжкой ещё раз. Ну и завершил третьим, как пословица рекомендует. Прямо в окровавленную физиономию орка.  Дробя каблуком зубы - отдельно за мать! Чтобы тот  больше грязно не упоминал её.


                Дорога домой на машине, о которой мечтал

  Покидав чемодан с сумкой на заднее сидение, Алексей сел за руль трофейного авто и рванул с места, оставив зрителям досматривать эпилог спектакля.
 
  Хорошо зная город и окрестности, Алёша выбрал наиболее безопасный маршрут выбраться из города, который был фактически, захвачен врагами.
  Ехать надо было второстепенными дорогами, переходящими в просёлочные, вдали от постов ГАИ! Избегать других ненужных объектов и людей, держаться подальше от  вездесущих таксистов, могущих сразу опознать машину и сообщить «браткам», где видели их «тачку». Не секрет, что из шофёрской среды таксистов, вышло много «бандюков».  И под которыми, оставшиеся - бывшие их коллеги, сейчас добросовестно работали.

  Не доезжая Центрального автовокзала, Алексей свернул влево, проехав частными домами, затем дворами и переулками в пойму реки, по грунтовке, мимо дач, доехал до Южной окружной дороги, выехал на неё со стороны дачного кооператива и сразу же пересёк, выбрав опять грунтовку, уходящую в луга и поля.
  Шанс встретиться здесь и с «родной» милицией был минимальный. После таких противоправных действий с его стороны, определённо светил срок!
  И не малый, да ещё и по совокупности.
  Нарушил статей немало!
  И всего-то за пару минут. А куда деваться? Если те, кому положено, не работают. Ты за них вкалывай, да они к тебе ещё потом претензии предъявят: нарушаешь!
  Сдали бы свои зарплаты обратно! И покаялись бы перед народом за своё безделье!

      
                Неприятные воспоминания

  Как-то пошёл Алексей с женой на концерт. В горпарке, в Зелёном театре выступал известный московский юморист. Летняя эстрада ещё работала и собирала отдыхающий люд, но уже начинала потихоньку ветшать и разваливаться (в чём ей активно помогали вдруг активизировавшиеся хулиганствующие элементы, зревшие и таившиеся до этого, в обществе).
  Выбрав место на скамейке у прохода с краю, пропустив жену вовнутрь, в более безопасное место, Лёша внимательно рассматривал сцену, слушал известные уже юморески, машинально даже изображал улыбку на лице. Но настроение не приходило, в голову лезли неприятности по службе и бытовая неустроенность. А что делать? Бытиё уперто определяло сознание! Бесперспективно и беспросветно – никто ничего решать не хочет! А он сам, ничего сделать, не может.
  Московский юморист заливал, очевидно, подогретый стопкой коньяка и неплохим гонораром, на подъёме, с соответствующей жестикуляцией, но всё равно как-то не убедительно и скучновато.
  Лёша начал глазеть по сторонам, отмечая про себя, что интерес к декламанту теряет не он один, другие тоже. Хотя, жена, творческий работник, смотрит увлечённо - очевидно, чему-то учась.
  В глаза бросались работники милиции, в изобилии собравшиеся у запасного выхода, не далеко от сцены. Что их, всех, так туда приманило? Не ясно. Их было человек двадцать и все скопились в одном месте - возможно им так удобнее было нести службу. Лёше хотелось их рассредоточить более целесообразно, и он мысленно, стал расставлять их по периметру охраняемого объекта. «По двое на каждый вход и выход, остальных убрать из зала и объявить готовность номер один на случай…, на непредвиденный случай. Особенно вон того, размахивающего своей дубинкой. Что ты ей крутишь? Игрушку себе нашёл? Ну-ка повесь её куда надо! И форму приведи в порядок! Куда ты фуражку сдвинул? Глаз не видно! Не надо их прятать! Надо честно людям в глаза смотреть! Пуговицы все застегни, стриптизёр! Да, работать с ними и работать! Где у них более-менее нормальный начальник? Сделай ему замечание! Он же тут не артист - нечего привлекать к себе внимание!  А тот? Ну, что ты так развалился? Подпорку себе нашёл! Отойди, не облакачивайся! Принял что ль чего? Пусть тоже фуражку как следует, наденет! А то она, не пойми как, у него на затылке держится. Что-то и лицо у него красноватое, глаза куда-то на выкате уставились. Уж не выпил ли? На службе? Это что ж такое вытворяют? Вообще-то им смотр внешнего вида надо хороший устроить! По уставу. На них же народ смотрит! А они? Власть представляют и тут же её дискредитируют. Кого набрали? Как у батьки Махно служат!» - сравнивая с армейским уставом, незнакомую в деталях, службу, мерил своим аршином, Лёша.

  Из раздумий его вывел праздно шатающийся по залу, крупный парень, довольного вида, которому, наверное, совсем не было интересно на этом мероприятии, а просто сидеть и терпеть, он не мог. Заняться бы чем? Но чем?Посчитать голубей на фронтоне? Ворон на огромных старых деревьях со стороны стадиона? Или на худой конец, работников правопорядка? Присутствовавших на этом мероприятии.
  Может так бы он и сделал. Но принятый алкоголь бурлил в крови, требовал не созерцаний, а действий! С этим он ничего поделать не мог и был вынужден слоняться в проходах между зрительскими секторами.
  За ним бродил его невысокий дружок. Шастал как Табаки за Шерханом, упреждая желающих возмутиться, что-то им говоря.

  Лёша культурно не обращал на них внимания, справедливо считая, что это дело, многочисленно присутствующей здесь милиции. Её сотрудников, за это получающих денежное довольствие и разные льготы. Наверняка им, профессиональным работникам правопорядка, не заметить шатающуюся взад - вперёд крупную, крепкую фигуру, мешающую просмотру, пусть и не очень интересного концерта, было нельзя.
  Но работники правопорядка почему-то тоже тактично не обращали на бродившие фигуры внимания. Все были увлечены, кто чем. Некоторые рассказом друг, другу анекдотов, судя, по вспышкам смеха невпопад шуткам юмориста.
  А фигуры шатались бесцельно. По большому счету, особо никому не мешая. По крайней мере, слушать - говоря не очень громко, не заглушая репродукторы и мощные динамики, выставленные дополнительно на сцене.

  Исходив всё, крупный шатун, ещё неисследованной тропой направился в сторону Лёхи.
  Всё бы обошлось, прошёл бы он мимо, но вмешался непредвиденный случай.
 
  Алексей, сидя с краю, оставил ногу в проходе, прислонив её плотно к ножке скамейки. Добраться до неё было сложно, но позыв алкоголя вдруг качнул крупное тело из середины прохода к раю, точно в Алёшкину сторону. Большая нога, грузно наступила на Алёшкину ступню, и придавила её к асфальту. Боль была так себе, но обида – по ногам, как по паркету! Крупная фигура пошла дальше, не замечая мелкого происшествия. Но Алёшкина рука, как-то сама остановила её, молниеносно схватив за штанину.
  Не вставая, Алексей попросил извиниться.
  Извинения были принесены. Но таким тоном и с такими выражениями, что лучше бы не приносились.

  Лёша заметил, что так не извиняются. Особенно люди воспитанные и  порядочные.
  На что у извиняющегося, кончилось терпение, и он выдал всё скапливаемое у него на душе от неудачного время препровождения. И всё в адрес Лёши.
  Слова были издевательские и оскорбительные, хорошо сдобренные нецензурной бранью и их смысл сводился к тому, что ему надо и кто он такой.

  Алексей с пониманием к этому отнёсся - такие времена пошли! Разумеется, не принял эти слова в свой адрес, но был вынужден встать и по-мужски, предложил выйти. Выйти и объясниться.
  Делал он это, никому не мешая, спокойно, боковым зрением поглядывая на скопление милиции.
  Те, бросив свои дела, с интересом наблюдали за развитием событий, не делая и шага в их сторону - выжидая действий, точных фактов для протокола.
 
  Должно же произойти что-то интересное на концерте! Ждали уже все, обернувшись к двум крепким фигурам.
  Даже заезжий артист начал притормаживать в голосе, формально читая монолог дальше.

  Пауза не театрально затягивалась.
  Лёша не знал что делать, сотни глаз были устремлены на него. Он чувствовал их даже спиной, испытывая какую-то неловкость.
 
  Его визави, наоборот, казалось, наслаждался ситуацией. Он сиял и чувствовал пик своей славы - все смотрят на него! И готов бы подняв победно руки, потрясти ими, сорвав гром аплодисментов.
 
  Алексей ждал его реакции и он наконец, произнёс:
 - Зачем выходить? Я тебя сейчас здесь…

  Далее пошло, ну совсем не приличное слово и прямой удар рукой в сторону Алёшкиной головы.
  Рёфлекторно нырнув под неё, хорошо прихватив корпус противника, Лёша ударил его коленом в солнечное сплетение.
  Наступила пауза, почти театральная, с затихшим залом - видно ждали иного.

  Враг был парализован и скрючен.
  Через согнувшегося противника, Алексей видел, что всем скопом, наблюдавшие милиционеры, направились к ним - посчитав, что уже пора.
 
  Логически нужно было завершать как-то начатое. Но не агрессивно, без ударов, иначе статья! И он положил агрессора на свою лавочку, чтобы, не маячить перед народом.

  Два раза легонько стукнув головой противника о деревянное изделие, подивившись полученному звуку, он укоризненно произнёс:
 - Зачем же ты так? Ты же не прав!

  Вовремя подоспевшие милиционеры, взяли всех в оборот, включая, самого маленького, приспешника - Табаки! Того не понятно за что - он не успел поучаствовать в конфликте. Но ему первому заломили руки - двое, сразу с обеих сторон. И повели из зала к дежурной машине.
 
  Вслед за ним отправили так же и самого крупного «гвоздя программы».

  А Алексею культурно предложили:
 - Пройдёмте.

  И так же культурно, держа его за руку, как парами ходят в детском саду, на глазах изумлённой жены,  бывший жонглер дубинкой, последовал с ним.

  Явно симпатизируя и тихо беседуя с ним по дороге:
 - Что же вы людям праздник испортили?

  На что Лёша справедливо заметил:
 - Да Вы что? Разве не видели, кто праздник портил?

 - Мы всё видели, не беспокойтесь! Проедем в отделение, там разберёмся!

  Культурно, в отличие от двух искателей приключений, запертых в тесной клетке, сзади, комфортно, насколько позволял такой автомобиль, на заднем сидении УАЗика, доехав до ближайшего отделения, Лёша был сопровожден  до находившегося там офицера.

  Который быстро ухватив суть дела - предполагавшую обоюдную драку, тоже начал с того же вопроса:
 - Что ж вы людям праздник испортили? Кто первый ударил?

  Но выяснив, что перед ним офицер Российской армии, недоверчиво поглядывая на аляпистый, спортивный костюм - подарок тёщи, в котором, следуя тогдашней моде, Алёшка пришёл на концерт, отпустил с миром.

  Хмуря лоб, он почти по-отечески, напутствовал:
 - Ступай, защитничек! Свободен. Не позорь больше честь офицера.


                Дорога домой

  До родной деревни было недалеко. Был соблазн приехать на машине! Но Леха понимал, что делать этого нельзя - бросить её в тихом месте и добираться с поклажей, на перекладных было бы разумней. Но, тоже, чемодан и сумка – приметы! Сверкать с ними не хотелось.
  Поэтому он выбрал третий вариант, в чём-то более рисковый, а в чём-то наоборот. До деревни оставалось около сорока километров, полевыми дорогами. Он решил их преодолеть на машине. Но не объявляясь на ней в родном селе. Проехать дальше и оставить её в некотором отдалении, показав тем самым, ложное направление.

  Бензину было больше половины бака и остальное его ничего не беспокоило. Езда по живописным местам, на машине его мечты, поднимало настроение.

  Навстречу практически никто не попадался. Только вдали иногда мелькали трактора, да на просёлке, в окрестностях родного села, попался голосующий пожилой, главный агроном - Борис Николаевич. Борис Николаевич Худосоков, из местного колхоза.
  Он был, как обычно, в сильном подпитии. Его долговязая, сутулящееся фигура, склоняющаяся в сторону поднятой рукой, напоминала временный шлагбаум в поле.
  Плавно покачиваясь посередине дороги, ожидая случайную попутку с тормозящим жестом всего тела, агроном, завидев остановившуюся глубоко тонированную девятку, как-то сразу попятился. Потом развернулся и нестройным бегом скрылся.
  Скрылся в кустах придорожной посадки - там где-то мелькала его шляпа.

  «Чёй-то он? Допился? А ещё когда-то волейболом занимался - в районную команду входил! Что он так на машину реагирует? Может начальство, какое померещилось? Или уже у всего народа рефлекс на такие, тонированные машины, выработался?», - подумал Алексей, спокойно вздохнув, что проблема сама собой разрешилась - не засветился!
  Но пожалел Бориса Николаевича: «Спивается совсем, до пенсии так не дотянет».

  Не доезжая до родной деревни пару километров, Лёха свернул в лесок, разросшийся вокруг болотца. Там он остановился, осмотрелся, вытащил вещи, спрятал их в густом кустарнике, затем опять сел в машину и рванул в сторону от деревни, проехав ещё километров двадцать, на границе с соседним районом, загнал её поглубже в лес и оставил там.
  Протерев на всякий случай ручки, рычаг переключения передач и руль, он спокойно отправился домой, кому-то сказав:
 - Теперь ищите.

  Выйдя на дорогу, Алексей остановил проходящую грузовую машину. Шофер охотно взял его с собой, скрасить в разговоре рабочее время. Беседуя в дороге, общительный водитель подбросил его до участка трассы, напротив ответвления дороги, ведущей к родному селу. Там проделав остаток пути, пешком, через соседнее село, вышел к родной околице.


                Наконец-то дома

  На крыльцо, как чувствовала его появление, вышла мать. Что-то подсказывало ей? Случайно  она там оказалась? Непонятно, но заметила она его первая, ещё издали,  терпеливо ожидая, пока сын не поравняется с околицей.
 - В отпуск или совсем выгнали? – спросила, всплеснув руками, простая деревенская женщина, пытаясь сразу выяснить причину прибытия.
 - Ты про што, мам? Про армию или тёщу с женой? – уточнил Алёша.
 - И оттуда турнули? Эко, тебе сынок не везёт, - удивлялась, обомлев, мать.
 - Сам ушёл. Отовсюду, – пробурчал сын.
 - Да, знаю тебя, сам!?  – мать, жалела и тут же наставляла на будущее, - Характер у тебя больно норовистый! Люди не любят этого. Поспокойней надо, попокладистей.
 - Ничего, прорвёмся! – машинально, расплывчато ответил сын и спросил, – Мотоцикл дедов в порядке? Дай ключи от сарая.
 - Поужинай сначала. Куда ты на ночь? – забеспокоилась мать.
Дед и ВМW
 - Я сейчас мам. Через 15 минут буду, – заверил Лёша мать, проходя с ней в сенцы и беря ключ от обитого старым, кровельным железом сарая, где стоял зелёный мотоцикл со свастикой на бензобаке.

  Отнятый у оккупантов и пригнанный геройским дедом в войну из Германии, он спасал семью в трудные времена.
  По возвращении домой, после победы, доехал дед без поломок, преодолев такое огромное расстояние до самой деревни, без документов и бумаг на транспортное средство, что теперь, трудно представить.
  И служил этот трофейный аппарат надежно в домашнем хозяйстве не одно десятилетие. Как бессменная рабочая лошадка, использовался старый ВМW с потрёпанной коляской, для перевозки мешков с картошкой, поросят, дров, сена, навоза, и даже буксировки брёвен.
  Ныне покойный, дед часто брал Алёшку с собой в помощники по хозяйственным делам, где мальчик получал бесценный опыт и навыки. За это, он очень был благодарен своему деду, несмотря на тяжёлый, а иногда и грязный, физический труд.
  Дед научил водить мотоцикл Лёшку довольно рано, сажал его на водительское сидение, сам устраивался на заднем и руководил маршрутом. За рулём Алёшка чувствовал себя героем, подчиняя своей воле это мощное создание вражеских рук, урчащее низким тембром, при поддаче газу, угрожающе усиливая рокот, безудержно рвущееся вперед. Особенно чувствовалось это, когда они с дедом выезжали на асфальт и тот всегда говорил:
 - Ну-ка, поддай! Поддай газу!

  Мелькающий асфальт дороги, стоящие вокруг деревья, начинали проноситься с головокружительной быстротой мимо, даря упоительное ощущение скорости, несравнимое ни с какими качелями и каруселями. Ради этого Алёшка готов был чистить навоз в хлеву хоть каждый день.


                Теологические дискуссии

  На войне дед был артиллеристом и охотно рассказывал о своей военной профессии, случаях армейской жизни, иностранных землях, в которых благодаря войне, удалось побывать. Рассказывал и о постоянной опасности и смерти вокруг, к которой привыкаешь и ощущаешь её обыденно, повседневно, как нечто неотъемлемое. Лёшка пытался это понять, представляя себе много мёртвых вокруг дороги, но почему-то сразу вспоминался артист Крамаров, игравший бандита в фильме «Неуловимые мстители» и его рассказ своим коллегам по роду деятельности: «А вдоль дороги мертвые с косами стоять и тишина».
  В деревне случались похороны, нечасто и это было событием для всего местного населения. Гроб несли многочисленные родственники, открытым, на руках,  через всю деревню, к сельскому кладбищу. Длинная вереница шла за покойником, по сторонам толпились все жители села, прощаясь со скорбными лицами.
  Женщины, буквально все, плача, утирали слёзы платками, несмотря, на прежние отношения с покойным или покойницей. Сожалели и убивались, говорили только хорошее, даже если усопший, таковым не был. Это лицемерие удивляло мальчика и он, участвуя, как и все, в похоронах, спрашивал у бабушки, самой умной в семье, так как она знала священное писание наизусть, а в нём имелись ответы на все вопросы:
 - Это ж неправда! Он же пьянюшка был, работать не любил, всем досаждал. Все ж его ругали. А теперь? Всей деревней говорят, что хороший он был!

 - О покойниках плохо не говорят! Либо хорошо, либо ничего. Покойник, сам по себе, неплохой человек был. Только вино его портило. А оно, такое! Кого хочешь, испортит, в нём вся вина, – обстоятельно разъясняла бабушка – и живём мы в селе, а не в деревне. Село от деревни, церковью отличается.

 - Так у нас и церкви нет, – заметил юный октябрёнок, готовящийся стать пионером.

  А пионер - всем пример! И должен всегда и всем, говорить правду. Так, по крайней мере, некоторые взрослые дяди и тёти говорили. И они же, на задней обложки школьной тетради, это написали. Лёша там несколько раз читал - читал и перечитывал, искренне веря в это.

 - Была! Была церква-то. Только после революции сломали. Намутили, сказок нарассказывали и всё поломали, – мечтательно сказала бабуля, улетая куда-то глазами вверх, лицом приобретая скорбно–благостный вид.

 - Чтобы опиум для народа из неё не распространяли? – уточнял юный атеист, пытаясь разобраться в причине сноса.

 - Какой опиум!? Опиум! Я те щас дам! Крапивою!  - меняясь в лице и ища взглядом нужное растение, в изобилии, бурьяном росшее у забора.

 - Бабуль, там, у городьбы, крапива-то, – подсказывал местонахождение нужного сейчас растения, заботливый внук, видя бабкины поиски.

 - А насчёт опиума, это нам в школе, про религию, учительница рассказывает. Вера Семёновна говорит, что это всё опиум для народа! Чтобы он беспробудно спал и не лез, куда не надо! Не требовал своё! Землю и всё прочее. У эксплуататоров, грабивших его - они ж всё себе присвоили! А религия им помогала, обслуживала их интересы. Чтоб народ безнаказанно эксплуатировать и обирать! Направляли его в нужную сторону - в стойло! Держали там в кандалах, в рабстве - убеждали его, что он раб! Отдохнёт и заживёт хорошей жизнью только Там, после смерти - если правильно, как им надо, вести себя будет! А вот Владимир Ильич..., – уже набегу, разъясняет внук.

 - Этот хрен лысый, всё и намутил! - прокричала бабушка.

  Но вдруг опомнившись, машинально прикрыла ладошкой рот, вспоминая святые места - Соловки. Многих туда отправили, по святым местам - безвозвратно.

  Лёша её на всякий случай предупреждает, уже издали:
 – Я на рыбалку пошёл, вечером приду.

  Понимая, что крутую на расправу, старорежимную старушку, нельзя дальше словами Веры Семёновны донимать, внук смылся, предоставив деду, вести теологические беседы, который был иной раз не прочь подискутировать на эту тему. Но глубина веры и опять же, святое писание, позволяли старушке, почти всегда, выходить победительницей в таких дискуссиях.
 
 - А что, Лукерья, спаситель с апостолами за стол, без бутылки не садился. А однажды, даже не найдя вина, воду в него превратил! Во как! Знаешь ли ты об этом? Или это место в евангелие пропустила? А? – настаивал на ответе дед.

 - Ты к чему это говоришь? – совсем уже не обращая внимания на заплаканное собрание людей, стала уточнять у супруга, бабка.

 - А то, что я к ужину, с устатку, налить тебя прошу - уподобляясь святым отцам. А ты мне, отказываешь! – резонно подвёл дед.

  Крыть было нечем, факт оставался фактом.
 
  И бабка Лукерья перевела разговор  в другое русло:
 - Ты погляди вокруг, к месту ли разговор такой затеял. Вон уж один допился, понесли! Тоже туда захотел? – опомнившись, добавила, перекрестившись - Царство ему небесное.

 - В царство небесное? – уточнил дед,- Конечно хочу! Думаю там...

  На что получил толчок локтем от внушительной Лукерьи, переходящей к иным аргументам.


                «Порше» в лесу

  Открыв замок и распахнув ворота, Лёша подошел к старой трофейной технике. Провёл рукой по бензобаку с выпуклым «хакенкройцем». «Сколько ему? Идёт седьмой десяток пенсионеру, а он всё на ходу. Хороший металл, хорошая сборка, почти всё родное, кроме резины и лампочек. Сиденья, хотя, тоже дед перетягивал, а в остальном, даже, проводка, кажись родная», - восторженно думал Алёша, выкатывая и приноравливаясь заводить мотоцикл.
  Подкачав бензонасос, пока не закончились хлюпающие звуки, с ножки завёл практически сразу. «Вот техника! А армию, под стать такой технике, деды наши разгромили!  Герои! Какой дух надо было иметь?!».
 
  Выехав за деревню, он направился к схрону с вещами. На подъезде к леску, дорогу ему перегородил автомобиль с московскими номерами.
 
 - Что за чёрт? Не к ночи будь, помянут, – про себя пробормотал Лёха.

  Вокруг машины, и, правда, суетился какой-то старый чёрт - колченогий старичок с палочкой, чем-то смахивающий на этого, полу-мифического персонажа. Багажник сзади был открыт и он тыркался периодически туда, нагибаясь и рассматривая что-то.
  Лёша хотел проехать мимо, постеснявшись при незнакомце, доставать вещи, как будто, там было что-то противозаконное (подумают ещё, что ворованное перетаскивает), но тот отчаянно замахал руками, всячески привлекая к себе внимание и подзывая к себе.
  По доброте душевной, деревенской закваски, привыкшей помогать первому встречному, даже в ущерб себе, деревенский парень остановился.

 - Молодой человек, помогите! Заглох автомобиль и не заводится, – умильно попросил старичок.
 - Почему? – важно спросил Алёша, глядя на пассажирку с огромной грудью, холодно, как каменное изваяние сидевшую, на переднем, водительском сидении. Весь её вид показывал отрешённость от окружающих проблем. 

  Лицо яркой брюнетки с неестественно огромными, пухлыми губами, выражало некоторую досаду происходящим.

 - Не знаю. Решил вспомнить молодость и покататься на своей любимой, старой машинке, а она меня подвела, – беззащитно развёл руками старичок, всячески стараясь вызвать к себе жалость и другие, соболезнующие эмоции.

   Алёша подошёл к автомобилю. Компоновка, как у известной всему СССР, продукции автозавода «ЗАЗ» - «запорожца». Двигатель находился сзади, тоже без радиатора с воздушным охлаждением – сплошное убожество, но значительно больше, массивнее и ниже расположенный.

 - Что, «Запорожец» новой модели? – глядя на знакомую конструкцию, но выполненную на каком-то другом технологическом уровне, поинтересовался Лёша.
 - Нет, это «Порш».  Старой, классической модели.  911, 60-х годов, мечта моей молодости, – снисходительно улыбнувшись, просветил пожилой человек, очевидно, фанат и коллекционер, непрактичных ретроавтомобилей.

  Посмотрев на незнакомый плоский, оппозитный двигатель, Алёшка, почесав затылок, сразу предупредил:
 -  Вряд ли смогу Вам чем-нибудь помочь, я таких, даже, никогда не видел.
 -  Молодой человек, смеркается, я здесь один в полях. До дачи немного не доехал, пару километров. Может, возьмёте на буксир? Не бросите же меня, здесь? Поедемте, ведь это совсем не далеко. Там, за лесом, она, крайняя. Отдельно стоящая, трёхэтажная, – начал подробнее описывать месторасположение, загружающий своими проблемами, незнакомец.
 - Ладно. Трос есть? – согласился Лёша, столкнувшись с очевидным психологом-практиком, опытным эксплуататором простодушных людей.

  Троса не оказалось. Но деревенский парень взялся за дело, со всей ответственностью, не поинтересовавшись, никакими стимулами и бонусами. Просто помочь несчастному, пожилому человеку.
  Порывшись в коляске мотоцикла, Лёха нашёл  старый, металлический дедов трос - волочить брёвна.  Зацепив раритетную иномарку, он медленно поволок иномарку в сторону дачного посёлка. По рязанским перелескам, престарелый трехколёсный баварец, под управлением парня, потомка великого победителя из русской глубинки, натужно тащил штутгартского,  сверхрезвого, четырёхколесного скакуна, непревзойдённой спортивной марки.  «Есть, где «немцам» поработать! Подходящее время и место», – думал сидящий в авто, загадочно улыбавшийся приватизатор российских недр и мечтавший стать хозяином всего этого, что мелькало сейчас за окошком. 
  Как легко нарушились Алёшкины планы!?  За пятнадцать минут привезти вещи и сесть за стол ужинать!  Голодным, в предвкушении домашней, деревенской пищи. Спокойно насладиться настоящей едой, на которой он вырос здоровым крепким парнем.  Едой, не сравнимой, ни с армейской, ни с едой из столовой училища МВД. Куда проще? Ан, нет! В сумерках, на просёлочных дорогах, может поджидать чёрте что.

 - Наверное, характер слишком добрый? Лезу помогать, когда надо и не надо. Менталитет мешает на своих проблемах сконцентрироваться, - рассуждал Алёша, надрывно таща на тросе шикарный спорткар и жалея старенький мотоцикл.

  Реально понимая, что ситуации наоборот не было бы:
 – Своих проблем куча, а я чужое ярмо на себя натягиваю, чужие проблемы разгребать лезу!  До своих потом, руки не доходят. Как бывший СССР, по всем республикам заводы, фабрики строил, культурный уровень повышал - институты с театрами открывал, снабжение товарами, лучше, чем в России  устраивал! Лишь бы не разбежались, лишь бы в сторону не смотрели, как тот волк, что в лес смотрит! Всё разбазаривал СССР - колонизатор наоборот. Чем закончилось: свои люди в нищете; усиленно подкармливаемые - разбежались, у себя заводы, даже по переработке полезных ископаемых развалив. Средства умудохали впустую – уйму! Как говорят, ни себе, ни людям. Да ещё всему миру, так пытались помогать! Пока не надорвались. Всё себе в убыток, как бестолочи какие. Вон американцы, кредит дадут под закупку своей неликвидной продукции, с процентной отдачей конечно, не как мы! Глядишь, их компания ресурсы вывозит из страны должника, с трескотнёй о помощи голодным. Хозяйственные прагматики богатеют и над идиотами посмеиваются, скупив макушку страны, а то и откровенно, уже купленных марионеток, напихав в управление. Два антимира, полные антагонисты! Причём не враждующие, как кажется на первый взгляд и в чём идеологи и того и другого пытаются всех заверить, а наоборот один за счёт другого в сложной игре постоянно обогащается, наращивает свою мощь, авторитет. Один укрепляется, отхватывает куски, продвигает свою валюту, другой планомерно сдаёт свои позиции по всем направлениям, удерживая себя только за счёт внутренних ресурсов, перенапрягая свою нацию, жертвуя постоянно национальными интересами, сопровождая пустопорожней болтовней. Абсурдное, антагонистическое партнёрство - садист с мазохистом.


                Обещанная благодарность

  За поворотом показалась трехэтажная дачка в колониальном, латиноамериканском стиле с участком, примерно с гектар, обнесённая высоким забором, где неплохо могла бы разместиться сельская школа с библиотекой и почтой. Догадавшись, что пункт назначения здесь, Алёшка остановился у огромных ворот. Из калитки, рядом, тут же выскочил охранник, огромных размеров, в сравнении, даже с Лёшкой. За ним показался второй, поменьше, оба поспешили к спорткару.
 - Добрый вечер Борис Аронович, как доехали? – без иронии, искренне озабочено спросил, что поменьше, опередив с открыванием двери своего, неуклюжего напарника.

  Лёша, обернувшись, наблюдая эту картину, почему-то подумал: «Да бортанул бы ты такого, юркого на капот,  массой своей».

 - Недобрый, – буркнул колченогий старичок, взяв свой оригинальный костылик, и проковылял к Алёшке.
 - Как зовут тебя, добрый, ночной спаситель? – с какими-то настораживающими нотками, ласково спросил старичок.
 - Алексей, – назвался Алёша.
 - Что, Алексей, в столице бываешь? - взяв инициативу окончательно, повёл разговор ночной незнакомец.
 - Иногда, – проговорил Лёша, рассматривая огромный дом и прилегающие строения.
 - Ну, тогда, особо не откладывай, появись там, у меня, по этому адресу. Должен же я тебя отблагодарить, – торжественно произнеся, достал он из кармана маленькую, кожаную визитницу с золотым теснением и изображением пентаграммы. 
  С ловкостью фокусника или карточного шулера, вытащил изящную карточку из небольшой колоды находящейся там и элегантно, махнув ей в воздухе, как фокусник, проделав сложный пируэт между пальцами, вручил её Алёшке.
  Тот взял её осторожно, будто связанную с взрывным устройством. Попытавшись мельком прочесть написанное, но было достаточно темно, чтобы разобрать что-то, сунул её в карман.
 - Там адрес и телефоны. Предварительно лучше позвони, договорись о встрече. Скажешь, тому, кто возьмёт трубку: «Алексей из леса», - уже скрываясь в калитке, наставлял старичок, ковыляя, опираясь на трость.
  За ним потянулась и дама, выпорхнувшая, несмотря на свои габариты из низкого авто. Семеня, постукивая высокими шпильками туфель, в зауженном к низу вечернем платье, она продемонстрировала Алексею и отвлёкшимся сразу от всех дел, охранникам, свою роскошную, гитарообразную фигуру.


                Домашний разговор

  Собрав трос, Алёшка завёл мотоцикл и, развернувшись, практически на месте, отправился в обратном направлении. Подъезжая уже в кромешной тьме к схрону, подумал: «Не буду поздно ночью по болотным кустам лазить, поеду домой, завтра с утра заберу» и, повернув в сторону дома, прибавил газа.

  Дома ждала мать и уже с порога спросила:
 - И где тебя, черти носят?
 - Да тут, человеку помог в лесу. Машина у него сломалась. Пожилой, один на дороге, ночью, – не упомянув пассажирку, оправдался Алёша.
- Ну, помог? Молодец, ступай есть.  Да расскажи толком, что там у тебя со службой и семьёй? – усевшись напротив, мать, приготовилась внимательно слушать.
 - Нет, обоих, – походя, бросил Лёшка, направляясь за стол.
  У матери от таких слов подкосились ноги и если бы не лавка, неизвестно чтобы было. Удивление полностью завладело мимикой её лица.
 - Как нет? – выдохнула она.
 - Есть, но только без меня. Всем надоел. Жене, тёще, командиру, – разъяснял сын, с удовольствием поедающий, уже остывший ужин.

  От такой откровенности мать никак не могла прийти в себя. Проблем полно, четверо детей, хотя они уже почти все взрослые, нужно их в жизни как-то устраивать. А тут? От кого не ожидала - нате, всё коту под хвост.

 - И чё делать теперь будешь? Всё по-новой? – озадаченно спросила мать, озабоченно поглядывая на сына.
 - Всё нормально будет. Что я себе жены или работы не найду? Я уже почти договорился, – чтобы успокоить мать, приврал Лёша.
 - И где? – оживилась мать, после сиюминутной слабости, – Не в лесу ли сейчас? А невесты там не было?

  Ирония, вперемешку с деревенским юмором должны были обрушиться на Алёшку, но он предупредительно нашёл ещё слабое место:
 - Мам, есть охота. Да устал – выспаться, лечь хочется.
 - Ну, давай, давай ешь! Да спи, иди, я тебе уже постелила.
 - Я на сеновал пойду.
 - Как хошь. Постель возьми!


                Утро приносит сюрпризы

  Назавтра, проснувшись почти к обеду, Алёшка позавтракав, отправился на мотоцикле за вещами. Прибыв к заветному кусту, поискав, не обнаружил там вещей. Место вроде то, а чемодана с сумкой нет. Что за чёрт? Куда делись? Поискав свои нехитрые пожитки вокруг, пару раз проваливаясь по колено в трясину, прекратил поиски.

 - Ну и хрен с ними, – сказал кому-то Алёшка и отправился обратно, к старому «железному коню».

  По дороге он думал о пропавших вещах: «Из-за них машину у бандюков забрал, чтобы их вывезти. И нате, всё равно пропали. Как судьба распоряжается! Хорошо, что деньги с документами в карманах были. В чём на работу пойду устраиваться?».
  С деньгами Лёшка, конечно, погорячился. То, что оставалось в карманах, по большому счёту, деньгами не назовёшь. Так, на проезд до областного центра, туда и обратно, ну, пару раз «на мороженное». Основную часть военного жалованья он ещё не получал, в казне не было денег для него. Зато с документами было всё в порядке. Пропала одежда и личные вещи. «Ничего, где-то в шкафу, у матери, свадебный костюм висит с белой рубашкой, найду и в нём пойду», - успокаивающе подумал Лёша.

  После обеда, он спросил у матери:
 - Где сейчас председателя колхоза найти можно?
 - В правлении щас. Сидит там, ждёт кого-то, – занимаясь домашними делами, проявляя полную осведомленность, разъяснила мать.
- Костюм мой, со свадьбы? – продолжал спрашивать Лёша, меняя тематику без подготовки, - Синий.
 - Уж цвет не уточняй, он у тебя один! В шкапу висит, в горнице! А штаны? Штаны тоже там и рубаха под ним, – без паузы и запинки информировала мать.

  Распахнув дверки  гардеробного шкафа, Алексей сразу заметил на вешалке, поверх белой рубахи, один раз в жизни ношенный костюм.
  Быстро переодевшись, он осмотрелся в зеркало. Пиджак был слегка тесноват, зато брюки были впору. Ботинки пришлось оставить военные, хотя смотрелись они с гражданской одеждой не очень.


                Председатель колхоза

  До конторы путь был недалекий,  и он прошёлся пешком. По пути, со всеми здороваясь, как это принято на селе, иногда приходилось задерживаться для короткой беседы. Наконец, добрёл до конторы, из которой выкатились три, коротко стриженых «поросёнка» и уселись в стоявшую у крыльца тонированную иномарку. Та резко, с прокруткой колёс, взяла с места, Алёша даже не успел рассмотреть эмблемку или надпись завода – производителя, которые, всегда любил читать и рассматривать, как марки и значки у друга детства - Вовки.
  Сразу, как машина удалилась, на крыльцо выскочил бледный, растрёпанный  председатель с подбитым глазом и разбитой губой.
  Он, водя вокруг округлившимися глазами, кричал:
 - Петя, Петя.

 - Здравствуйте, Ефим Петрович, я к Вам, насчёт работы, – сразу приступил к сути дела Лёша.
 - Не до тебя сейчас, – прикладывая носовой платок к кровоточившей губе, пробурчал председатель, - Ты шофёра моего не видел?
 - Нет, я только подошёл, – сказал Лёша, рассматривая председательские ранения.

  Больше не разговаривая, сосредоточившись на поисках Петра, председатель подбежал к колхозной «Волге», открыв дверцу водителя, нажал на сигнал. После непродолжительной звуковой атаки, обнаружился шофёр Петя, выбегавший из-за конторы, на ходу застёгивающий поясной ремень.

 - Быстро, поехали! – отдал приказ председатель, усаживаясь на переднее сидение, рядом с водительским.
 - Куда? – усаживаясь за руль и заводя машину, узнавал маршрут шофёр.
 - В областную прокуратуру! – чётко назвал пункт назначения главный начальник колхоза.
 - Ефим Петрович, - опять вмешался Лёша, - когда переговорить сможем?
 - Некогда мне сейчас, завтра приходи, – отбрыкивался председатель.
 - А Вы в город? – не отставал Лёха.
 - Да! – почти орал Петрович.
 - Меня с собой не захватите? – попросил по-соседски Алексей.
 - Садись, – тут же соглашаясь, чтобы не тянуть время, буркнул Ефим Петрович, – поехали.

  В машине председатель лихорадочно ёрзал на месте, теребил и прикладывал платок к губе, рассматривая ткань, впитавшую капли крови.  Алёша удобно устроившись на задних сидениях, решил спросить:
 - Ефим Петрович, а что такая спешка? Что случилось?
 - Да ты что? С Луны свалился? Ты не видел этих? - приходя опять в состояние повышенной нервозности, вопросом на вопрос ответил председатель.
 - Кого? – разыгрывая удивление на лице, продолжал вопросную череду, Алёшка.
 - Бандитов! – череда вопросов,  наконец, прервалась чётким ответом со стороны председателя.
  «И тут бандиты, в родной деревне!» - подумал Лёха и вслух произнёс:
 - Этих, троих?  А что они наделали?
 - Угрожали. Сказали, что последний раз приезжают, в следующий раз домой приедут, с акцией или за акциями, я так и не понял до конца их жаргона. Убить грозились.
 - А что милиция, участковый? – упоминая компетентные органы, призванные решать эти проблемы, вопрошал Алёшка.
 - Ты где мил человек живёшь? – и тут же спохватился, – Ты же в Чечне воюешь, я и забыл.
 - Всё, отвоевался, – захотел поставить точку в своей военной карьере Лёша.

  Шофёр аккуратно выруливал на асфальтовое шоссе.

 - Петя, пошустрей, – начал подгонять шофёра председатель.
 - Только движок  перебрал, Ефим Петрович, – объяснял причину своей нерасторопности Петя.
 - Слушай, тут вопрос жизни и смерти! А ты движок. Зачем он потом будет нужен? – расставлял приоритеты Петрович - Езжай живей! Газу!


      Жизнь вокруг меняется: полный капитализм от идеологов марксизма

  Выйдя в городе, Алексей решил прогуляться по нему, понять, что твориться вокруг, как можно быстрее адаптироваться к новой жизни. Навыки разведчика, он верил, должны же ему помочь.
  Идя вдоль Первомайского проспекта, Алексей отмечал, что народ стал, по выражениям лиц, хмур и зол, озабоченно куда-то нёсся. Видно проблем с лихвой хватало у всех. Пройдя по нескольким магазинам, он отметил большое количество товара и малое количество людей за ним. Очереди исчезли, ни какой давки, особенно в винных магазинах, отделах и радовавших глаз большим ассортиментом, привлекая пёстрыми этикетками, формами и размерами бутылок.
  «Прямо рай для пьющих», - подумал Алексей, – «самому-то захотелось попробовать джинов, висок из фильмов про ковбоев и гангстеров. Да и водка стала внешне привлекательна - вон какая бутыленция, так и просится продигустировать».
  С сигаретами было ещё лучше, фарцовщики прежних лет, должны были, глядя на это, тут же слечь с инфарктом. Все марки, о каких можно только мечтать курильщику: «мальборо», «кемел», «данхил» и прочие, красовались на витрине, просясь в рот, склонным к этому людям. Лёше этот процесс не импонировал, но он отметил, что курящих стало значительно больше, особенно женщин и подростков, на прилюдное дымление которых, уже никто не обращал внимания.
  С пивом ситуация тоже изменилась к лучшему - его стало много и везде, не стать пивным алкоголиком теперь стало очень сложно.
  Алкоголь, табачные изделия в шаговой доступности и относительно недорого, в отличие от колбасы, которая тоже радовала ассортиментом, но сильно кусалась ценой.
  «Как легко, оказалось, решить проблему дефицита: поднять розничные цены и закупить всё за границей, а чтобы на отдельную группу товаров цены были довольно низки, закупить побольше и безпошленно ввезти. У правящих стариков из политбюро на это ума не хватило. Торговать не умели, на рынок не ходили. Молодёжь порасторопней оказалась, видно из фарцовщиков, опытных, знающих своё дело. А в прочем и я так бы смог, дай волю. Я-то думал экономику в университетах изучать надо, да у нобелевского лауреата Леонтьева учиться. Ан нет, отдыхает в нашей стране Василий Васильевич, идеологи коммунизма, оказалось, лучше в капитализме разбираются. Бичевали пороки несправедливого общества и тут же их построили, выдав за рыночную экономику», - размышлял Алёша над решением проблемы дефицита в торговле – «Видно кто-то из молодых, там, наверху, на фарцовке когда поднимался, то понял, как рыночные механизмы крутятся. На все категории населения, товара навезли: тут тебе и виски с джином, и вина, вермуты, коньяки, а денег нет - спирт-рояль в каждом ларьке, по цене - самогонку гнать не надо.  Позаботились обо всех после горбачёвской антиалкогольной компании, пейте на здоровье, пропивайте его».
В обувном магазине
  Проходя мимо модного, обувного магазина с надписью «бутик», Лёша начал по слогам читать иностранное название, написанное латинскими буквами. «Имя какого-то итальянца, наверное. Всё равно не запомню», - подумал Алёша и, не дочитав до конца, зашёл внутрь.
  Просторно и никого, кроме симпатичной девушки-продавца, тут же оказавшейся перед ним и предложившей свою помощь в выборе обуви.
 - Что Вы хотели? Скажите Ваш размер, мы подберём, то, что Вам нужно! – восторженно щебетала она, не останавливаясь, пока не опустила свой лучистый взгляд с шикарного костюма на Алёшкины берцы.
  Грубоватая воинская обувка, хотя и была до блеска начищена, выглядывала из-под отглаженных брюк вызывающе некорректно, нарушая всяческую гармонию цивильной одежды. Изменившись в лице, продавщица, с оттенком разочарования, молча, удивлённо разглядывала Алёшкины ноги, неприятно затягивая паузу.
 - Я что-нибудь летнее посмотреть, – переводя взгляд с выставленных образцов на цены, начал Алексей и тоже скис.
  Неподъёмно высокие для Алёшкиного бюджета, цены давали понять лейтенанту, что этот товар явно не для молодого офицера.
 - Что-то понравилось? – с надеждой на возможную покупку, пусть даже за месячную зарплату этого человека, спросила красавица.
 - Да. Но, а подешевле, что-нибудь есть? – с той же надеждой спросил Лёша.
 - Подешевле на рынке! Это туда! Чё без денег по магазинам ходить?! - с явным недовольством и презрительным раздражением отрезала продавщица, теряя всякий интерес к неплатёжеспособному, молодому человеку.


                Перспективный друг детства

  С нехорошим настроением Лёша, ни на что, не глядя, вышел из магазина и столкнулся нос к носу с парнем, нечаянно сбив и отбросив его в сторону мелкой лужи на асфальте, где тот плюхнулся с несчастным видом.

 - О, извини, - поспешил Никитин помочь подняться упавшему и растянувшемуся в грязной воде, хорошо одетому молодому человеку, в котором проглядывался друг детства – Вовка, – нечаянно я тебя! Не заметил.
 - Меня?! – с возмущением начал тот, но что-то притормозил, сменяя гнёв на удивление, – Лёшка? Ты?
 - Я, Вован, - крепко сжимая в объятиях друга детства, сразу, изменившись в настроении, радостно произнёс Лёха, крепко тиская друга, несмотря, на мокрую и грязную его одежду.
 - Ты что в моём магазине делаешь? – важно спросил Вовка, деловито оглядываясь по сторонам и отряхаясь от воды и налипшей грязи с досадой и раздражением.
 - Твоём? – с удивлением, на которое и рассчитывал Вовка, спросил Лёшка.

  Вспоминая, что в детстве, он точно так же отряхался и бежал жаловаться своему отцу, вдруг почему-то подумал: «Сейчас опять ябедничать побежит? Теперь кому? Отцу вроде бы неудобно». Мысль прервалась зычным Вовкиным голосом.

 - Моём, я здесь хозяин. Смотри, как у меня тут всё по-современному, европейски, в духе лучших мировых, торговых домов! – усилил степень важности Вовка, слегка привирая, узнаваемый Лёхой во всём, - Ведущий бутик в городе, для элитарных VIP-клиентов. А ты что сюда забрался? Зарплату годовую, наконец, выдали?
 - Обувь хотел на лето посмотреть, – доверился другу Алёша, глядя в сторону, на обувные полки.
 - Посмотрел? – основательно уточнил друг.
 - Посмотрел, – разочаровано ответил Лёша другу.
 - А что не взял? Не понравилось? – допытывался Вовка по-полной, показывая свой въедливый характер.
 - Да у тебя тут цены, охренеешь! – взорвался Лёша, отрывая взор от полок с дорогущей обувью, возмущённо глядя на друга.
 - Уууу..Братень, ты, где от жизни отстал? Это ещё по-божески. Ты в Москве не видал, сколько такие стоят? – выказывая своё преимущество в информированности, в своём духе, сел на своего конька, довольный Володька.
 -  В Москву, всю жизнь за дешёвым ездили, - урезонивал Лёха, прекрасно помня поездки родственников туда за дефицитом.
  Опять обведя глазами Вовкин товар, Лёша начал возмущаться:
 - У тебя тут цены по карману лишь паре-десятку ворюг. На людей нужно ориентироваться, Вовка! А ты чо тут устроил?  Распределитель, для этих самых персон? Как, ты их называешь? Каким словом на три буквы?
 - Нет, у меня всё для народа, но с деньгами. А в Москву сейчас за дешёвым не ездят! То раньше, при старом режиме, при коммунистах. А теперь, загляни в магазины! Всё есть, но платить надо, все жить хорошо хотят! Домой тебе принесут, только деньги давай! Плати! – приоткрывал завесу истории, как старший, более грамотный товарищ, Володька.
 - А кому нечем? - осведомился о таком варианте, менее рыночно грамотный товарищ.
 - Тот пошёл на… Или в…  На выбор. Свободный рынок в стране. Не хочешь, не бери, хочешь, гони бабки! Нет бабла,  делай, не сиди сиднем. Всё чётко, нечего размазывать сопли по тарелке. Нужно отделять мух от котлет! И уметь это делать быстро и своевременно, – очень нравоучительно разъяснил правду жизни, с добавлением ярких выражений, Вовка и, сделав паузу, полузаговорчески подмигнув, добавил, - мы деловые люди. А деловые люди, обращают внимание, прежде всего на что? На часы и ботинки, - при этом Вовка, элегантным жестом продемонстрировал свои часы, одетые почему-то на правую руку.
  Лёша хотел уточнить, что значить делать деньги и как? Но передумал и задумался, как эти новые принципы бурно ворвались в размеренную повседневную жизнь, где раньше всё было запланировано до самой смерти, поэтапно: заработал, накопил, купил. Всё шло по нарастающей: сначала одно, потом другое, затем третье. Под итог, венчалось всё машиной, дачей, гаражом. На большее полёта фантазии не хватало, потребности иссякали. Невозможно было представить, что мечтать можно о дорогущих ботинках, пускай, почти произведении искусства, но нужных, прежде всего для ходьбы и теперь ещё для репутации делового человека, могущего делать бабло.
 - Ну, ты, что задумался? Сейчас всё решим, – обнадёжил Володька и приказно бросил продавцу, - Люся, ну-ка подбери пару товарищу, помодней, к костюму.
 - Не надо, – начал, было, Лёшка, рассматривая что-то отведёнными глазами на чистом полу.
   Но тут же был оборван понимающим товарищем:
 - Чё, не надо? Надо! Это от меня. Отдашь бабки потом, когда будут.

  Продавщица, улыбаясь, засуетилась вокруг Алёшки, подбирая нужный фасон и размер. Лёша хотел размером побольше – те носятся дольше и если что, носки тёплые поддеть можно.
  Продавщица и Вовка были с этим не согласны и утверждали, что здесь должен иной критерий быть. Перебрав пар десять, нашли идеально сидевшие и гармонирующие с одеждой.

 - Во, в них и иди! А эти, она тебе упакует - в коровник, у себя в колхозе ходить будешь, – распоряжался Вовка, по своему шутил, чувствуя себя хозяином жизни.
 - Для коровника сапоги нужны резиновые, а эти, можно сказать, жизнь мне спасли, я в них воевал, по горам лазил. Если б ногу подвернул, когда враги преследовали, всё, кранты бы мне были, - показав на военные ботинки, вспомнил Лёша и пытался разъяснить преимущества берцев в боевых условиях, - голеностоп предохраняется от вывиха, если на камнях, или ещё где, оступишься.
 - Не боись, в этих не оступишься, войн больше не будет, лазить будет некуда.  Сейчас, всё доделят и будут только скупать! – подчеркнул неактуальность темы, Вовка и начал глубинно объяснять механизмы решения остро стоящих, государственных проблем, - Местных царьков тоже. Кого подороже, кого подешевле, но всё равно деньги проложат путь к миру. Будут сидеть свои Самосы, как у американцев раньше в банановых республиках. «Да, подлец. Но это наш подлец» - говаривал один американский президент. А без подлецов никуда не денешься! Кто их «работу» делать будет?  Сами пусть наводят у себя порядок. Жаль только, что за наши федеральные деньги. Отпустить бы их в свободное плавание! Да они всё равно к нам припрутся. И ладно б куда-нибудь на дальний  восток, где населения нет, одни китайцы расселились, а то в Москву понаедут! Да, туда, где "потеплее". Уж лучше опять кормить будем - только пусть у себя дома сидят, тихо. Как сказал один французский писатель, лётчик-философ: «Мы ответственны за тех, кого приручили». Ты ж собаку на улицу не выгонишь? Что с ней делать? Пристрелить? Что соседи скажут?

 - Я Чака стрелять не буду! Хоть он и стар, и бесполезен уже. Он жизнь свою, собачью, честно прожил! Пусть доживает спокойно. Я ему рыночную экономику, с шоковой терапией, устраивать не буду. И новых собак, при живом ещё псе, не заведу! Хоть и толку теперь с него никакого, – твёрдо заявил Лёшка.

 - Ладно, что мы про собак заговорили? Пойдём обновку обмоем, в свой ресторан тебя приглашаю! – важно и официально пригласил друга Вовка, показать свой деловой размах.
 - В свой ресторан? – опешил Лёшка, не скрывая удивления, спросил, - А ты кто? Не заведующий обувным магазином?

 - Нет! – снисходительно улыбнувшись, наслаждаясь своим положением и реакцией друга, начал разъяснять Вовка, - Я хозяин.

  Он сделал должную паузу и продолжил:
 - И этого магазина, и ресторана, и ещё кое-чего. У меня тут... Заводик вот прикупил. Не знаю пока, что с ним делать. И потихоньку вес свой бизнес диверсифицирую. То аптечку, то ресторан... То вот, обувной магазин открываю. На всякий случай. Вдруг бизнес, где не заладится! Чтоб всему не прогореть, так сказать – «ложу яйца в разные корзины».

 - Ну, ты Вовка с яйцами загнул! У нас, в армии, с яйцами никто бы так не додумался! Так поступать с ними. Даже, среди прапорщиков! Те ушлые какие! Только гляди! А уж, каких там чудаков не бывает! Так «котелок» ни у кого не варит! – восторженно, как в далёком детстве, воскликнул Алёшка, удивлённо продолжая спрашивать, - Откуда ты всё знаешь? И в той, и другой отрасли. Нужно специальное образование иметь, что б понять, что делается, и что делаешь. Ты на кого учился?

 - Да не на кого.  Техникум электронных приборов не стал заканчивать! – несколько помрачнев, заявил Вовка и далее аргументировано разъяснил правильность своей позиции, - Там что, жизни учат? Что проку время терять? Жизнь сама всему научит! А диплом потребуется? Куплю.
 - Ну, а как же знания, образование? Я вон училище связи закончил и профессию получил. А то, как бы я связистом стал? Чтобы и гражданская профессия была!  - удивился Лёша, такой логике, что учиться специальности не надо, - Техника вещь сложная.

 - Закончил, говоришь?  А что в ботинках таких ходишь? Другие не по карману? Вот я, таких технарей, в таких ботинках и нанимаю. Кого, даже директорами делаю, со специальными высшими образованиями. Копаюсь в них, как кур в сору: вы подходите, вы не подходите, образование у вас не то и недостаточно, опыт у вас отсутствует. Могу взять, а могу и не взять, не объясняя причин. Если возьму – тот мне по гроб жизни должен, быть благодарен. И пахать на меня, по двенадцать часов, а если надо, то и в выходные! А самому не обязательно, я хозяин. Кто меня снимет? Главное: людей подходящих найти, чтобы на тебя работали, условия им создать, чтоб никуда не делись. Как говорит мой отец: «Главное: работать нужно уметь с людьми». Я с людьми работаю, а этому жизнь учит и люди, с которыми общаюсь.

 - А, что, образование, не помогает в работе с людьми? – недоумённо спросил Лёха, разводя руками.
 - Мешает! – парадоксально ответил ему Вовка, бескомпромиссно сделав жест рукой в сторону.
 - Как так?! – совсем не понимая логики в его словах, вопрошал Алёшка, почёсывая затылок,  худо-бедно окончивший ВУЗ.

 - Если, ты специалист, ты стараешься, сам всё сделать! Потому, что тебе кажется, что лучше сделаешь. А когда профан? Будешь специалиста искать и нанимать. Что я и делаю. А то бы копался в чём-нибудь одном и ходил бы как ты, в берцах. Ты погляди, у нас в стране, сроду образованных правителей не было. Про царей я не говорю, их традиция: в университеты не посылать, так, на дому чему-нибудь, абы как, читать, писать научить.  Указ подмахнуть хватит, а составлять его не царское дело. Дальше: Ленин, не закончил Казанский - выгнали, якобы за революционную деятельность. Так до конца жизни профессию и не получил, в анкетах  писал «профессиональный революционер». А это кто такой? Сталина из семинарии выгнали, то же за это. Вроде тоже революционер! Чуть-чуть побандитствовал, срок также получил, а тут долгожданная революция и закружила в вихре событий по карьерной лестнице на самый верх. Оба уголовника страной управлять стали! Огромной, необъятной! Можно себе представить? Но эти-то читали много, писали сами, дай бог каждому. А что потом полезло? Хрущёв – два класса не понятно, какой школы, зато знал всё: и про кукурузу и про ракеты, не прочитав ни одной книжки. Речи так говорил - по бумажке не читал, бегло читать не мог, только по слогам. Зато следующий, Брежнев, без бумажки никуда не ходил. Чуть что, очки и в бумажку, там всё ему было написано. Так кто-то его по этой бумажке и вел, бедного, до самой смерти. Уж и ходил еле-еле, и челюсть не работала у старика, слов не разобрать что бормочет, а всё равно кто-то читать заставлял. Далее, выбрали нам, наполовину живого, Черненко, с четырьмя классами. Тот задыхался даже сидя, говорить не мог, по болезням. Тут уж - не до бумажек и образований. Как такой править мог? Сам понять не могу. А ведь рулил куда-то! Вот такая когорта руководителей правила страной с высоким процентом образованных людей. Очевидно, среди них достойных управлять не бывает! Они с получением диплома, переходят грань высшей, управленческой профнепригодности.
  Первым, с дипломом о высшем образовании, у руля, появился Горбачёв, открыв новую эру «образованных» правителей, ведущих страну в обратном направлении от процветания. Сверкал везде плешью, суетился с какими-то новшествами, перестраивал всё что-то, сам не зная что, по крайней мере, толком объяснить сам не мог, только всё заявлял «нужна перестройка, новое мышление». А что, где, как? Понятия не имел, только лил из пустого в порожнее и, конечно же, бездарно развалил страну. Премий, правда, ему надавали! Не в своей стране, конечно, «за рубежом». Тут не понятым остался!  О чём говорил, что делал? Загадка и сейчас, на кого работал. Но не на народ, точно. А там сразу его поняли, поддержали!
  Сейчас вот второй, дипломированный правитель - Ельцин. Строитель, не шибко интеллигентный, как и все с советской стройки, привычно выпивающий (что позитивно - консолидирующе действует на массово пьянствующую, спивающуюся страну), не особо дружащий с книгами и чтением, поэтому, как Хрущёв, любит говорить без бумажки и склонный тоже к экстравагантным выходкам. Так же экспрессивно чудит с переборами. Кого-то это даже коробит и стыдно за него становиться, за его поведение на людях. А кого-то это наоборот веселит – пусть смотрят! Напившись, что хочешь, можем себе позволить! И пусть знают! Этика не наше слово. Этикет пусть они перед нами соблюдают! А нам он не указ! Если и интересует нас это слово, то только в виде этикетки на бутылке, указывая, что за пойло там, градус и так далее. Чтобы хорошим было, забористым! После него мы и в трусах, независимо от занимаемого поста, где надо и не надо, бродить, а то и плясать, начнём! Тут уж покажем, пример полной демократии! Полнейшей! Вот тебе, пожалуйста - что человек учился, что и не учился! И что? Но Высшее образование всё равно даёт себя знать – сильнее проявляет дурные наклонности и страна трещит по швам. Глядишь опять куски посыпятся - новые государства отпочковываться начнут с местными царьками, выбранными «президентами».
  Так что правильные выводы делать надо. Как писал отечественный классик - «горе от ума». Я с ним полностью согласен – очень проблемный орган, работает, когда не надо и бездельничает, когда надо. Такой он, если есть, несогласованный какой-то – сам по себе, со своим мнением. А зачем? Если уже есть какое-то, утверждённое, официальное. Надо в нём следовать и в нём опережать.

  Заворожено слушая, хотя не находя особо логики, но соглашаясь с фактами, а они, как известно - упрямая вещь, Алёшка подивился Вовкиному размаху, его государственному подходу и прямо высказал другу:
 - Слушай Вован, не думал, что ты такой вот умный. Тебя б в президенты – «процесс быстрей бы пошёл». Помнишь, как тот говорил. Говорил и говорил, без логического завершения.
 - А, то! И не надо переживать - легко потяну!  Погоди, вот с депутатов начнём, разных уровней, а там посмотрим. Отец с друзьями помогут. Чем я хуже этих? – кивнув куда-то в сторону, заметил Володька и скомандовал, – Так, всё, едем.


        Новое явление на Руси: владельцы территорий и всего, что там есть

  Лёша неуклюже поплёлся за шустрым, прогонистым Вовкой к припаркованному у входа «Мерседесу». Усевшись на передних сидениях, ввалившись и утопая в них, друзья продолжили было разговор. Володька элегантно завёл дорогое авто и собирался уже выруливать в поток движения, как его подрезал, такой же большой, глухо тонированный БМВ. «Немец» «немцу» перегородил выезд и ждал, пока «новые русские» не начнут входить в контакт. Пауза держалась не долго.
  Побледневший Вовка, напоминавший сейчас козлёнка, талантливо сыгранного им в спектакле «Волк и семеро козлят», где он от души «мекал» и «бекал», поставленном в детском саду и запечатлённого на фотографиях, которые он потом показывал другу Лёшке, в подтверждении своих одарённостей, произнёс:
 - Это ме-е-е, меня. По мою душу. Достал волчара и тут. Я сейчас.

  Он вышел. Несмотря, на огромное нежелание ног идти в ту сторону, сделавшихся ватными, подкашивающимися при каждом шаге, Вовка подошёл к дверце блокировавшего его авто и наклонившись, ждал.
  Из-за опустившегося стекла выглянула небритая, оплывшая харя с поросячьими, буравящими глазками, с огромной золотой цепью и массивным золотым крестом, на котором зловеще, похоронно трагично, как застывшие слёзы отмучившегося бога, поблескивали крупные, чистейшей воды, хорошо огранённые камни.
  Украшение контрастировало с физиономией. Оно подходило бы священнику, надевшим его на праздничную литургию. Из уст, должны бы политься праведные слова о боге, милосердии, любви к ближним. Но от этого «брата во Христе», полилось иное, обратное.
  Через неприкрытую дверь и слегка приспущённое стекло, Лёша услышал разговор:
 - Вовчик, я тебе скоко буду говорить? Определяйся! С кем ты работаешь? Это моя территория. Тут всё подо мной! Ты на ней, уже сколько шалавишься? Или ты без крыши хошь? – назидательно-раздражённо, совсем анти-рыночно навязывал бандит какую-то услугу, подчёркивая свои права законного владельца территорий - аналога средневекового барона.
  А может маркграфа? Может какого-то другого важного вассала, в иерархии которых, он не разбирался. Он просто владелец земель, отданных ему герцогом или даже самим королем в леность. Он здесь хозяин!
  У всего должен быть хозяин, в конце концов!

 - А, что с отцом не было разговора? – скромно заметил, напоминая о какой-то, ранней договорённости, бледный Вова, с небольшой дрожью в голосе, напоминавший барашка на заклание.
 - Твой отец сейчас пенсионер, никто, – втолковывал новый расклад сил, владелец душ и судеб на своей территории, объясняя прописные истины в его государстве.
 - Но у него остались связи, друзья, бы-бы... бывшие подчинённые, – как-то слабо надеясь на сказанное, начал было приводить какие-то аргументы, Вовка.

  Но был сразу оборван жизненной реалией:
 - Хватит блеять! По х.. мне все они! - грубо оборвал его тип с неприятной харей, быстро, в мыслях, промерив их.

  Высунув лапищу с огромным перстнем, сделав ей стилизованную, козлиную морду, отрезал:
  - Ты определяйся. Срок до завтра. Всё.

  БМВ сходу рванул, не обращая ни на кого внимания, занимая самые удобные места, не учитывая, ни разметку дороги и ни других участников движения, которые сами рассыпались в разные стороны, как мальки от прожорливой щуки.
  Вовка ещё более бледный, как-то очень медленно залез на водительское сидение.

 - Это ктой-то такой серьёзный был? Ишь как его корёжит от переизбытка власти! Что за предмет первой необходимости тебе предлагал? – поинтересовался, удивлённый непривычным ещё абсурдом текущей жизни, Лёха.
 - Слоновский бандит, один из основных. Ты его всё равно не знаешь. Хотя, сейчас нужно знать всех, от них зависит всё! – заочно, немного туманно, представил его Вовка, – Предлагает свою «крышу». Я, как бы на его территории.  Настойчиво рекомендует под него идти. Но мне очень уж неохота – по жадности и беспределу, поискать таких ещё! Есть и другие, но уже послабее. Выбор небольшой! Да помочь, ничем не смогут, если этот, по-серьёзному прицепится. А без «крыши» нельзя – время такое, это тебе даже в прокуратуре скажут. Угораздило моему бизнесу, именно на его территории, оказаться! А с другой стороны - где-нибудь на отшибе? И бизнеса никакого! Хотелось бы, каких-нибудь рэкетиров, попроще! Таких, например, что по садовым товариществам ездят!  Или по дальним, бедным колхозам, на «восьмерке» или «девятке», с цепочками потоньше! Тех, что без особых запросов!

  Вовка с горечью вздохнул:
 - Государство полностью самоустранилось от помощи среднему и малому бизнесу! Неужели нельзя как-то, немного, аппетиты бандитские поубавить?
 - А что? На них денег не хватает? Или просто жалко делиться?- поинтересовался Лёша, не имеющий ничего за душою, - Бизнес, судя по машинам, в стране хорошо пошёл.
 -  Хорошо пошли и расходы! – в сердцах разошёлся Вовка, хотя прекрасно знал, что эта проблема очень далека от Лешкиного понимания, - Этим всё дай и дай! Ведь работать и зарабатывать, они не умеют. А вот этот? Только поближе к делам его подпусти, всё перехватит, под себя заберёт! Случаи уже были, некоторые уже доигрались – на кладбище. А иные пропали, с концами. Например: с работы ушёл, а до дома не дошёл! Шофёра, перед самым домом отпустил, а сам куда-то, забурился. Некоторых потом, тут рядышком, в Луковском лесу находили. А их предприятия на его людях, числились. И что мне предлагаешь? С моими перспективными проектами, идеями и фирмами, под него идти? Кто мне раньше тут помогал, этих проблем решить не может.
 - Ну и игры! Зачем же ты за них взялся? Рисковые. Сложней, чем в районе боевых действий – отстрел персональный. Вот и построй рынок с феодальным уклоном! Право выбора, без выбора? – недоумевал Лёша, таким абсурдом нового государства, крайне удивлённый несуразной реальностью, – Если человек не хочет, как ему навязывать? Крепостничеством каким-то попахивает! Вот тебе новое сословие, средневековые казни и пытки! Ну и всем остальным, в придачу!
 - Непременный атрибут! Рыночный регулятор всей деятельности на территории области, да и по всей стране. Так, наверно, нынешняя власть считает, раз ничего с бандюками не делает! Да и сама, под их власть ложится. Не удивлюсь, если через пару лет, они и формальной властью станут. Депутатами, мэрами. Президентами крупных компаний, директорами уж сейчас намереваются, – пояснил Вовка, прогнозируя недалёкое будущее.
 - Это вот эти-то? - кивнув в сторону стоявшего ВМW, а теперь умчавшегося по «серьёзным делам» импортного, самого «бандитского» автомобиля, спросил Лёха, никак не понимая, что  перестроечный «процесс уже пошёл».
 - Всё так и будет Алёша! Вся реальная власть у них. А позиции Москвы в регионах шатки - не особо её любят, если она подачку не кинет. На этих, очевидно, вся опора! И расчёт в построении нового общества деловых людей. Поэтому и компромиссы с ними, несмотря, на их «беспредел». Их серьёзно воспринимают - это деловые люди, а не пустые болтуны. Всего добиваются сами - из них получатся представители бизнеса. Акулы. Акулы бизнеса – помнишь знакомое клише из коммунистических журналов? Но такой страшный оскал они показывают! Акулы капитализма! Там, наверху, кто-то так и представляет себе это явление. Через таких безмозглых страшилищ его и строит. Причём, ускоренно. Вот у нас, лидирующий проект - «Слон». Под этим брендом, местное будущее России и собирают! Самого-то, наверно, потом потихоньку задвинут, слишком одиозная фигура, но птенцы этого гнезда, все по управляющим креслам разлетятся.
 - А «Слон», это кто? – спросил Лёшка, детальнее рассматривая буржуазное авто изнутри.
 - Бывший таксист! – пояснил друг, пренебрежительно делая мимику бледного лица, – «Слон» у него «погоняло». Большой такой, огромный.
 - Спортсмен? – поинтересовался Лёха, пробуя солидную внутреннюю отделку салона автомобиля, руками.
 - Нет, сам по себе здоровый. Банду больше тыщи голов ему собрали! Самая авторитетная сейчас - все под него идут. Самые крутые бандиты там. Есть ещё арапетовские и архиповские. Но они, особо не конкуренты им. Витя Арапет, чё-то ещё пытается удержать, у него тоже банда немаленькая! Но «слоны», постепенно всё заберут. Помогает сильно кто-то им, наверное. Всё щас под ними, заводы, фабрики. Не говоря уж про мелкие объекты. На центральном, городском стадионе всех, кто ему должен дань платить, регулярно собирает! Такая вот масштабная планёрка! Или производственное совещание, - подробно разъяснил ситуацию на этом «фронте» в городе, Вовка.
 - Да тут производством и не пахнет! Этот как коров – на дойку в летний лагерь! А спортивное сооружение использует, как Пиночёт! Тот, когда президента Альенде свергал, тоже стадионом пользовался, людей туда сгонял. А что за Арапет? Слово какое-то непонятное? Слон – понятно, большое, хорошее такое животное, с хоботом, - задумчиво произнёс Лёшка, уплывая куда-то в мыслях и зачем-то поинтересовался, - Носатый поди?
 - Нет, с носом всё в порядке.  А  Арапет? Это от фамилии Айрапетов, бакинский армян. Тоже бывший таксист, с района Горрощи. Да и вся банда его, считай, с танцплощадки тамошней, – проявлял хорошую осведомленность друг- бизнесмен.
 - А как же, эти таксисты, без образования, людьми руководят? – не унимался ВУЗовски образованный Алексей, продолжавший всё ещё считать, уровень образования, обязательным критерием карьерного роста для управленца.
 - Я ж тебе говорю, оно только мешает! – возмущённо недоумевал Вовка.

  Казалось бы, простые истины, лежащие на поверхности, а не всем по зубам!
 
  Пытаясь всё же это разъяснить  другу – недотёпе, он, как в том, далёком детстве, набравшись терпения, подробно разжёвывал, попутно принижая умственные способности дружка:
 - Ограниченный ты человек, Лёшка! Ограниченный тем, что в тебя заложили! Ложными ценностями можно голову забить в процессе чтения книг. А если ещё, какой-нибудь «порядочный», сам ничего в жизни не понявший, преподаватель попадётся?  И вдруг, на слабовольного человека, авторитетно повлияет своим примером? Вообще все пропало. Никого объегоривать и кидать не сможешь  - считай, для нашего бизнеса, пропал. Если уж занесла нелёгкая в ВУЗ, то на учёбу забей и занимайся чем-нибудь полезным.  А к препу, самому коррупционному попади, чтобы хватки и сноровки научиться от него. Ты ему денег - он тебе решение проблемы. Деньги это и инструмент, и цель.  Положением и ситуацией пользоваться научиться – это для бизнеса важно. В принципе, и там, в институтах, можно время с пользой провести! Но трудней. Если всю учёбу на взятках пройдёшь, в книгу не заглядывая – то ты сложился как управленец! Любой вопрос в жизни решишь! Были б деньги! Поймёшь, что они главное и за ними охотиться будешь, чтобы выжить, среди «умников»! Ценить их по-настоящему будешь. И тогда спецов, что сами вынуждены науку грызть, потом пачками скупать будешь! Да те ещё будут вынуждены тебя нахваливать, как умного человека! И в пример ставить, а иначе, за ворота! На вольные хлеба! Создавай сам, что хочешь! А без денег - чего создашь? Ничего не сможешь! Ни приобретать, ни приватизировать! Так ничему не научишься по книжкам! Этому и порядочный, и шибко умный не научит. И в книге этого не найдёшь, даже если на ней это написано будет! Пишут ведь не для того, чтоб миллионерами, купившие её, становились! А чтобы самим денег сорвать. На них главное «развести», голову задурив, а уж читающий дурачок пусть их там ищет! Читает хоть вдоль, хоть поперёк. Даже, хоть между строк, дело уже сделано – деньги из него уже вытянули.  Если это он сможет понять, то шанс у него ещё есть! А если он, за другой книжкой побежит, то он безнадёжен. Хоть сто книжек перечитай – миллионером не будешь! Природы денег ему не понять!

  Лёша хоть и смотрел на Вовку, но почему-то в сказанное не въезжал.
 
  Иные мысли блуждали по его извилинам, часть из них, он высказал вслух:
 - Слон, получается, как минимум полковник. Численность его бандформирования равна полку. Талантливый организатор получается!? Сам создал, а не назначение получил на готовое!? Молодец! Талантлив! Это что, новые возможности в новой России? – удивлялся Алёшка и продолжал иронично рассуждать, -  Глава областного УВД, генерал, наверное? А «полковнику» (раз у него численность бойцов соответствующая) этому в подмётки не годится! – с военной прямотой заметил Алексей, – Что ж он, формальный начальник, с высшим образованием и академией, работу организовать не может? Простому таксисту, без образования, проигрывает! Погоны плечи перепутали? У него на территории такой враг действует, успешно всё захватывает, полки создаёт, а он…

  - Поговаривают, что регулярно он с самим Слоном, вместе, в бане моются, – прервав, осведомлённо заметил Вовка.

 - Ну, тогда, я вообще ничего понять не могу. Как это возможно? А может быть нужно Слона генералом сделать? И отдать ему всё! А того выгнать, как неспособного. Пусть лучший порядок наводит! – Алексей предложил возможную панацею от полупарализованной власти и беспорядка.

 - Волка в овчарню? – ещё больше побледнев, прекрасно понимая, что тогда начнётся, воскликнул Володя, видя какие замы и начальники, пониже рангом появятся вокруг.

  Эти уже не будут пассивно ожидать взяток, как пауки в своих кабинетах, а начнут активные поиски добычи с применением расширенного арсенала воздействия.

 - Так он и так в городе хозяин! Больше, чем какой-то мэр, раз стадион предпринимателями и директорами набивает. И все платят охотно? Хорошо у него получается? Тогда его надо главным начальником делать! Пусть всех плохо работающих руководителей на стадионе рассаживает! Остальных, в соответствующих зданиях собирает. Раз у него такие способности – пусть работает на благо родного города и области. В дальнейшем, очень крупный руководитель из него получится. Сам-то он, говоришь, крупный, солидный? Таким должен быть городской, областной начальник! Видным, чтобы все видели, издалека! Воровать бы побаивались. У него, наверное, из «общяковских» денег никто не ворует. Такие сразу бы вычислили «крысу» и словили. Такой талант пропадает. Самостоятельно себе дорогу пробивает, да не в ту сторону. Хотя бы сбором налогов назначили руководить! За процент! На стадионах, у предпринимателей, оказывается лучше платиться! - не унимался иронизировать Алёшка, - Какого эффективного менеджера общество теряет! Куда хочешь такого, поставь, толк будет! Надо такого - вместо приживалок-то во власти.
 
 - Тут, наверное, всё сложнее. Кто-то за ним стоит. Кто-то его, для чего-то создал, для каких-то целей. Опекает, поддерживает, направляет - не такой уж  он способный, как ты его себе представил.   Видал я его. Так, кроме габаритов, ничего не впечатлило. Слушай, в свете последних событий, мне очень нужно с отцом посоветоваться. На, тебе, мой телефон, позвони обязательно! Встретимся, поговорим, твои вопросы порешаем! – куда-то сильно заспеша и, не терпеливо ёрзая на удобном кресле, предложил Володька, - Давай тебя куда-нибудь подкину.

 - Давай сразу, до прокуратуры, – заявил Лёшка, с каменно-серьёзным лицом.
 - Это зачем? – насторожился, втянув голову в плечи, Вовка.
 - Председатель там мой. С ним обратно, в деревню, поеду, –  улыбнувшись, успокоил друга, Алёшка.


                Около прокуратуры

   У прокуратуры Лёша нашёл председательскую «волгу», в которой дремал шофёр.

 - Рота подъём! – раскатистым, зычным голосом пошутил Лёша.

  Подскочивший спросонья Пётр обругал его, но не сильно:
 - Балбес ты Лёха. Чё те надо?
 - Когда поедем? – осведомился Лёша.
 - Щас, Петрович придёт, – уже не пытаясь дремать, зло ответил водитель.
 - Что так долго он там? – настойчиво продолжал интересоваться Алексей, поглядывая на здание прокуратуры, архитектурой и вывеской призванной пугать всех нечестных и не чистых на руку людей, в прежние времена.
 - Наверно, вопросы решает. Один раз выходил. Смурный весь, видно не ладится. Тут послал меня, дело одно сделать. Сказал, что скоро всё, - уже подробнее ввёл в курс дела Петр.

  На крыльце прокуратуры показался Петрович, с тем же самым выражением, что было и на крыльце правления.

  Не сразу найдя, перед ним стоявшую машину, плюхнулся на сидение, сказав:
 - Домой. У ларька остановись.

  В полной тишине ехали до ближайшего, удобно стоявшего, у дороги, ларька, благо их по пути хватало, но хотелось, чтобы был прям совсем без ходьбы.

 - Петя, сгоняй за пивом и беленькую одну возьми, – протянув деньги, командировал руководитель своего шофёра, – бери шесть светлого.

  Петр быстро слетал до ларька, умудрившись зажать в каждой руке по три бутылки пива, головка «беленькой» торчала из штанов брюк, явно показывая их повышенную ёмкость и пригодность в качестве небольшой хозяйственной сумки или пакета, обеспечивая большую надёжность покупок.

 - Ну, как сходили Ефим Петрович? – вежливо поинтересовался Алексей.
 - Да никак! В пустую, – сказали: а ты что, никому не платишь? Сейчас даже садовые товарищества, дачники платят. А ты что хочешь? Мы тебе ничем помочь не можем.

  Петрович развёл руками, видно повторяя жест прокурорского работника.

 - А когда убьют? - спрашиваю.
 - Дело обязательно заведём. Найти убийц, не обещаем, а дело заведём. Вон их, сколько на Сусоевском кладбище, особенно на новом, убитых-то! По всяким причинам мрут. Да так, что всё бывшее, колхозное поле, труппами засеяли. А среди них, насильственной смертью сколько? Ужас. А ты что хочешь? В областную прокуратуру автомат к подъезду подбрасывают. Утром идём на работу, а он лежит! Перед дверью! Прям перед дверью центрального входа.

 - А они, работнички эти, зарплату получают? – поинтересовался Лёша, надеясь, что возможные, годовые задержки вызвали такой саботаж в прокурорской работе.
 - Не спрашивал. Но по виду, не бедствуют - сильно не похудели! - произнёс председатель и обречённо добавил, - Понял только, что там, ничего не добьёшься.


                Гибель Володьки

  Следующую неделю, всю, Лёха посвятил себя домашним делам.  Полностью и без остатка ушёл в работу. В домашнем хозяйстве нужно было что-то починить, подлатать, перекрыть текущую крышу сарая, поправить покосившийся забор в двух местах и заново перестелить пол у поросёнка, а то тот, провалив старый, начал копать уже ход для побега, подрыв под стену и нагло показывая пятачок испуганным курам.
  Работая со спокойной душой, полностью уйдя в созидательный труд, Лёша вдруг вспомнил, что имеет, фактически, два приглашения на работу. Остаётся только выбрать приглянувшийся вариант.
  Но крестьянский труд занял ещё неделю, а с понедельника он пошёл на почту, позвонить Вовке.
  Проходя мимо его деревенского дома, Лёша обратил внимание на большой амбарный замок, висевший почти месяц, после того, как увезли в больницу Володькину бабку - Анюту.
  Проходя, мимо магазина, поздоровавшись с толпившимися, деревенскими женщинами, Алексей ненароком услышал последние новости, о которых можно узнать только по «сарафанному радио».
  Одна новость сильно обескуражила.
 - Анюта в больнице всё?
 - Нет, дочь к себе забрала, плоха очень.
 - Ну, хошь жива.
 - А, что сюда, домой не везут?
 - Теж, говорят, плоха.
 - А теперь, узнает, точно помрёт!  Верке ж каково? Про сына то.
 - Ты про што?
 - Не знаете?
 - Чего?
 - Сына то, Веркеного, Анютеного внука, убитого, в машине нашли.
 - Да, иди ты! Правда?
 - Вон, у Кузьмича спроси! Он их родня - Анютин племянник.
  Кузьмич из мастерских, как раз зашёл за сигаретами. Обсуждать ничего не хотел, настроение было подавленное, но бабы обступили и допытывались.
 - Чо там? Ну-ка, скажи! – давили бабы со всех сторон.
  Под бабьим прессингом, Кузьмич выдавил:
 - Вовку нашли в багажнике его «Мерседеса» в Рыбновском районе, недалеко от родины Есенина, в посадке.
 - Кто же? - ахнув, вместе и вразнобой, продолжили допрос бабы.
 - Не знаю ничего!  Сказали, искать будут, – отбивался Кузьмич, крупной пятернёй, снимая головной убор и поглядывая поверх голов собравшихся женщин на продавщицу.
   Обращаясь уже к торговому работнику, потея и вытирая кепкой крупные капли пота, катившиеся по вискам, умоляюще попросил:
 - Маша, дай «Примы», а то некогда мне, люди ждут.

  «Вот те, Вовка!», - аж присвистнув, про себя воскликнул Алёшка, – «Это кто ж его так?».
  Машинально продолжая идти в сторону почты, Алексей продолжал размышлять: «Добизнесменился. Это наверняка тот «поросёнок», из БМВ, с крестом как у попа! Он руку приложил. Если органы захотят? Быстро найдут, тот наверняка личность известная - не от кого не скрывается, даже наоборот. Искать долго не надо. А дальше - дело техники. Любой разведчик у нас, в течение пятнадцати минут все б подробности узнал. Морально всё оправдано: воюет с народом, значит враг! А с врагом не надо церемониться. Эдак дело пойдёт, до деревни его доберутся! Обложит такая мразь поборами мать с её огорода и подворья. Как большевики в двадцатых годах! Только те, хотя бы под благородными лозунгами. А эти? Вообще ничего не стесняются! Блестят зловеще золотыми цепями, крестами, пытаются буквально на всё наложить свою немытую лапу. Хапют чужое добро. Вырядятся в спортивные трико с лампасами, наденут кожаные куртки, как напоминание о красных комиссарах, в кожанках с маузерами, грабивших крестьян и норовят также народ пограбить. Откуда опять этот новый Франкенштейн появился? Кожаная куртка, красная рубаха, ствол, морда шизоида-олигофрена со злобно - маниакальным взглядом? И теперь и цепь с крестом на нём висит!   В какой лаборатории увидело свет это существо? Чей воспалённый мозг мог такое чудище создать и запустить к людям? Неужели это бич божий? Нам, за грехи наши,  Господь послал, как местный, приходской священник, отец Стахий говорит. Но если это бесы, то почему с крестами? Такими же, как у отца Стахия. Да и церковь они посещают регулярнее иного смиренного прихожанина, жертвуют на храм щедрее, особенно, после удачного набега, ограбив кого-то. А как каются! У старушек сердце кровью обливается, когда те лбом об церковный пол бьются! Жалко извергов, хорошие они! Поди, вздерни их на фонаре - заголосят бабы! Хорошие они, бандюги-то, только заплутали, сбились немного с пути. У Христа, по краям, тоже два висели, так одного, он даже в рай с собой взял, простил его, окаянного. Ну, порезали немного, пограбили, повзрывали. Крови многовато? Так ведь как каются! Искренне! Вот тебе и душегубы! А не погрешишь – и не покаешься! И чем сильнее грех, тем сильнее должно прийти раскаяние! А если без греха человек живёт? То где тогда каящихся искать? Только среди грешников. Очистившись от их тяжкого бремени, можно совсем другим стать? Без них дальше жить? Непривычно. Чем пустоту эту наполнить? Не упадёшь и не поднимешься. Вот и идёт божье подобие, через грехопадение к праведности, испытывая муки совести, создавая в душе себе ад. А кто его не создаёт – тот животное, без должных человеческих эмоций воспринимающее мир, испытывая лишь простенькие, физиологические потребности.
  Из какого ж они лагеря, эти «новые» (якобы русские, хотя признаков на то мало)? Не бесовского ли? Или это неважно, пусть выбегает оттуда и бежит в другом направлении. Если опять туда шмыгнёт, не беда,  пусть там только долго не засиживается, тут же обратно, на светлую сторону. Чёрный или белый, плохой или хороший, всё условно и относительно. Кому-то он бел и пушист.  Кается-то искренне, послушен, чист и примитивен, как агнец. Куда гонит пастух, туда и согласен пойти, если даже через терновые кусты или чей-то огород (там чужой капустки прихватить или ещё какой зелени)! За всеми сразу не углядишь! Натопчет, нагадит, лишив кого-то возделываемого урожая, но и шкуру себе пообдерёт, подпортит. А то и того хуже – напорется кишками на что-то.  Это ж баран. А кто проведёт грань между бараном и агнецом? Если это, по сути, одно и то же. 
  Абсолютного зла в нём нет. Отлови самого злостного маньяка и в нём, при желании, что-нибудь хорошего накопаем. Зато сколько в них энергии! Пусть разрушения - направь её в нужное русло, на решения поставленных задач! Пусть, как неосознанную стихию и будут результаты. Важен настрой, состояние души, пригодное для перманентных революций, неважно каких, главное революций, разрушающих, сеющих хаос, из которого будет произростать, создаваться новая структура.
  Кто должен расчищать место под строительство новых формаций? Неужели добропорядочные, спокойные люди? Им, зачем  ломать что-то, корёжить? Это не их профиль, не их стихия! Тут нужен иной типчик, который любит, что-то подпортить, нагадить.  Таких можно, ещё со школы, подметить!  Испоганил стенку в туалете, исцарапал парту погаными словечками, отобрал у малышей мелочь – вот уже все задатки на лицо.  Явно имеет необходимый потенциал разрушителя - революционера. И важно не растратить его по-пустому! Важно, чтобы учеба не шла - на созидание не сориентировать, чтобы не увлёкся такой индивид, науками, голову ими не забивал.
  Если она (голова), какая надо, она их и сама не примет, отторгнет. Но так, на всякий случай, условия соответствующие создать надо, реформу, какую-нибудь общеобразовательную провести, в нужном направлении.
  Вот примерно такой человечий материал годен для новых революционных свершений. Такие вот новые революционеры-экспроприаторы, потомки прадедушки Гайдара, убивавшего тамбовских крестьян, пытавшихся защитить свое, тяжелым трудом нажитое, скудное добро.
  Один провидец, англичанин, в своей книге «Скотный двор» хорошо описал их внешность и причмокивающие и прихрюкивающие повадки, так похожие на внука Гайдара. Будто списанные с него и некоторых «деловых» людей новой России, обзываемых теперь, почему-то, «новыми русскими».
  Причём здесь новые и, причём здесь русские?  Сто раз был прав господин Ульянов, делая ставку в революции на таких подлецов, не осознающих своей принадлежности к какой-то определённой нации. Тем более к той, из которой они вышли. 
  Знающий англичанин У. Черчиль, тоже говорят, утверждал, что революцию в России делали «подлецы больших городов Европы и Америки». Допускаю, что к последней революции в СССР, они тоже руку приложили. Ленин всего с ними добивался, разрушая страну до основания. Но вопреки второй части программного марша революционеров - «мы наш, мы новый мир построим», созидать приходилось с другими.
 
  Цель, оправдывает средства! И далее всё по Маккиавели – это только для захвата власти и её удержания. Строить по-маккиавелиански процветающее государство нельзя. Но на этапе захвата его, самое то.
  Странный прагматизм подсказывает необходимость использования вышеописанного, подлого существа для развития общего прогресса, смене формаций, расчистки поля для нового проекта, нового эксперимента с обществом.
 
  А как ещё делать? Ну, не хотят нормальные люди революций. Хотят стабильности, прогнозируемости событий, спокойной обстановки для семейной жизни, будущего своих детей, внуков. А двигать прогресс в какую-то сторону надо, общественный продукт перераспределять в своих интересах хочется - нужен опять «чёрт из табакерки». Чтобы выскочил он неожиданно, шокировал внешне, имел одну извилину, чтоб не думал и не сомневался в делах своих - с убогим внутренним мирком и без совести напрочь.
  Эдакий перманентно используемый подвид «гомо революнкулус» - горючий материал всех заварушек разных  масштабов. Который в своё время, пытались создать и поставить на поток в сухумском обезьяньем питомнике, скрестив шимпанзе и человека.
  Вроде не получилось. А там кто знает? Судя по отдельным лицам…
 
  Но зачем было создавать? Их и так в избытке. Искать лучше надо!
  А теперь? Только глянь: из самых престижных иномарок, рожи самые подходящие выглядывают.
  По-хорошему, место, конечно, их в грузчиках. Да на очистке канализационных коллекторов. Ну, а самых видных из них, обратно, в такси работать. Но, а мир почему-то устроен иначе - наоборот».


      Все дороги ведут в Рим, третий, последний, то бишь, в Москву

  Уже пройдя почту, Алёша всё брёл, размышляя к другому концу деревни:
 - А теперь куда? Вовка на том свете, – и тут его осенило, - стоп, этот-то пока, надеюсь, на этом! Но нужно поспешить! Старик с такими дамами ездит, отправят они его туда, от переизбытка эмоций. Так-то с палкой ещё поковылял бы.

  Нащупывая визитку ночного незнакомца с запоминающейся, необычной клюкой, Лёша, прочитав странную фамилию «Тойфель», подумал:  «Что за чёрт?  Угораздило такую фамилию заиметь! Что от такого ожидать? Но куда деваться? Нужно старичку срочно звонить».
  Обернувшись, Алёша, поспешил к зданию почты, на ходу изучая солидно оформленный кусок бумажки со столбцами телефонов и должностей её владельца.
 
  На крыльце стояла почтовая работница тётка Глаша, внимательно наблюдая за ним:
 - Ты, что ж, Алёшка, туда-сюда ходишь? Заняться тебе нечем?
 - Я к Вам иду, звонить, - чётко выразил свои намерения Алексей.
 - Ну, давай! А что ж, сразу-то? Аль, што нашло на тебя? – допытывалась тётка Глаша.
 - Нет, Глафира Митрофановна, забылся. Телефон вот, вспоминал, - официальным тоном, объяснил Алёшка и добавил, - может, перейдём к Вашим, непосредственным обязанностям?

  Тётка Глаша что-то пробурчала, невнятно под нос, развернулась и вперевалку пошла в помещение «Почты».
  Там, кряхтя, уселась за аппарат, увидевший белых свет, ещё при Иосифе Виссарионовиче и спросила:
 - Вспомнил, куда звонить? Междугородний?
 - Да, самый, что ни наесть. В столицу, в  Москву, - Алексей протянул визитку с записанными телефонами.
 - По какому же? – глядя на список телефонов, уточнила телефонистка.
 - С первого начнём, – уверенно сказал Лёша, наблюдая за тёткой Глашей, как она, набирая номер, накручивает диск.
 
  В прохладном помещении почты, слышалось его равномерное потрескивание, разбудившее сверчка, и он почти также застрекотал, воспринимая это как свою работу за предоставленный кров.
  Со стены на них взирал, почему-то ещё неснятый, Горбачёв. Его портрет давно не протирался и был кем-то сильно засижен. Наверное, тем же сверчком, что так усердно сейчас стрекотал, радуясь, толи редкому посетителю, толи телефонному звуку при наборе номера.

 - Что ж Вы портрет не смените? Сейчас уже другой глава государства. Даже страна другая. А у Вас? Всё от той висит! – укоризненно заметил Алексей.

  На что тётка Глаша, резонно заметила:
 - Не везут другого! Раньше требовали и тут же портрет доставляли. А теперь? К этому по-иному относятся. А я чо? Покупать,  что ль побегу? Нужен он мне? Говна-то. Охота на них смотреть? Я б икону лучше повесила. Всё б польза была. Да начальник наш, из района, не велит. Он бывший, партейный работник, в райкоме сидел, а теперь к нам забрался. Никак до конца поменяться, не хочет. Дружки его, вон как быстро перекрасились! Один даже в попы подался. А он всё дураком ходит, по партийному жить хочет! Чтоб им кто рулил, а он за них прятался. Может, ждёт, что им какую, правящую партию откроют? Он туда сразу шмыгнёт!

  Удача улыбнулась с третьего раза, как в поговорке: «Бог троицу любит». На том конце провода приятным, глубоким, грудным женским голосом ответили:
 - Приемная ……
 - Могу с Борисом Ароновичем поговорить? У нас договорённость была. Это «Алексей из леса», - начал обстоятельно Лёша, сквозь помехи плохой, деревенской связи, бегущей по проволоке пятидесятых годов, натянутой на живописно потрескавшихся,  деревянных  столбах, намертво прикрученных к бетонным свайкам, установленных в первых «пятилетках».
  Громко крича в трубку, Лёша принялся объяснять причину своего звонка, упоминая кодовые слова, назначенные старичком, как входной пароль.

***

  После обнадёживающего разговора, Алексей засобирался в Москву. 
  Сборы были не долги. Пиджак со свадьбы, ботинки от Володьки, не хватало только солидных часов, дополнявших картину делового человека. Тут он вспомнил о дедовских, трофейных. Порывшись в чулане, в шкафу, почти сразу, нашёл их.
 - Тиссот, - прочитал Алексей латинские буквы и, переведя нехитрую надпись «сделано в Швейцарии».
 - Швейцарские часы, солидно! - произнёс он ободряющую фразу, глядя на давно устаревшую, потрёпанную и поцарапанную, довоенную модель, пытаясь их завести.
  Часы молчали, стрелки не двигались. Выставив их на нужных цифрах, Алексей усиленно потряс и прислонял к уху. Ритмичное тиканье вымучено появилось, как реанимированный пульс маленького сердечка. Старый хронометр начал заново отмерять  давно остановившееся в нём время.

***

   Уже сидя в хорошо знакомой, зелёной электричке, медленно тянувшейся к столице, в  бомжатном вагоне, Лёша размышлял: «Все дороги ведут в Москву! Опять эта электричка, тот же вагон, надоевший за бесчисленное количество поездок. Вроде, те же бомжи. И даже, коллеги-полубомжи, те же! Снуют по своим делам, неся специфический запах и щедро делящиеся им с окружающими. Хорошо, что предусмотрительно «Шипром» наодеколонился, как следует! А то тут так пропахнешь, идти к людям неудобно».
  Рядом, объединённые отсутствием денег, мирно дремали пассажиры разных сословий, просыпаясь точно перед выходом на своей станции. Даже призывные крики, проходящих сквозь вагон, лотошников с товарами, не могли вывести многих из дремотного состояния. Особенно, если товар не представлял им особого интереса, несмотря, на всю виртуозность позиционирования оного, в чём эти современные коробейники достигали высочайшего мастерства.
  Эти виртуозы «беглой» торговли, проносясь по вагонам, ограниченные по времени, изощрялись так, объясняя необходимость приобретения, что удержатся от покупки, было очень сложно. Сдерживал только дефицит семейных бюджетов или вообще, отсутствие денег.

 - И как шельма заливает! Хоть ещё раз покупай! – расчувствовалась пожилая женщина рядом, заслушавшись, – Взяла я это средство от моли!  Моль, как жила в шкапу, так и живёт! Даже не чихает. Шубу, две кофты и шапку с вязанным шарфом,  прожрала насквозь!

 - Да им, лишь бы продать! – вступила тут же в разговор другая женщина с ведром смородины и серым котом в корзинке, подозвав лотошника для покупки игральных карт и набора шариковых ручек, – Небось,  писать-то не будут?

 - Долгопишущие, с яркими цветами, японские! По немецкой лицензии и технологии, премиум класса, – тут же уверил продавец, легко уходя от конфликтов, связанных со своим, некачественным, китайским товаром, - проверенно и апробированно.

  Продавцы-коммивояжеры продолжали своё шоу практически без перерыва, корректно выдерживая выступление одного, не нарушая сольный концерт, тут же передавая эстафету другому.
  Из вагона в вагон переходя, им было необходимо уложиться от одного полустанка к другому, чётко в график, так как на другой станции, будут работать уже другие - железная дорога требует чёткого порядка. И люди, без администраторов и координаторов, умудрялись сами сорганизовываться.
  Прошёл продавец чудо-стеклорезов, продав в вагоне восемь штук. Сначала брать их никто не хотел, но после быстрой и ловкой демонстрации стеклорезанья и первой покупки, люди начали хватать.
  За ним, сразу, вступила пресса, соблазняя кроссвордами, кровавыми убийствами и обнажёнными дамами. Потом за народ взялась бижутерия. Лёжа, где-нибудь на полке магазина, она бы окончательно состарилась, вышла б из моды и там бы почила, вызывая слабый интерес только у тараканов. И то, только как предмет туалета, в прямом смысле.
  А тут пошла, почти нарасхват, дивя низкой ценой - со слов продавца, каждодневной необходимостью, многофункциональностью, которая выражалась в эстетическом «освежевателе» или освежителе платья. Продавец слегка путался в этих понятиях, поочерёдно употребляя то одно, то другое. И выступая в роли талисманов и оберегов, заряженных кем надо - включая Чумака и Кашпировского. А то и обоими, сразу.

 «Лечит всё, всё рассасывает!» – уверял продавец, - «Порча, сглаз, при носке исключён». И даже наоборот, если что, наслать можно и самим. Но несильно.  Можно и сильно, но за отдельную плату и только для одарённо продвинутых, эксклюзивно. «Вот Вы! Я вижу, на эту роль, подходите. Берите, не пожалеете! Разумеется, весь товар сертифицирован, освещен». Несмотря, на представленную символику, иногда, явно бесовского характера.

  Ещё несколько продавцов носков, колготок и ещё чего-то, терпеливо ждали своей очереди, не мешая громко работающему собрату, но на их лицах всё ж читалось нетерпение, критическое отношение к даже небольшим ошибкам и слабозаметной артистической фальши, если та проявлялась.

  «Как всё строго! В театре проще работать! Здесь артисты выше квалификацией и моральный прессинг сильней. Как сыграешь, так и покушаешь! Серьёзная школа, вот сюда бы на стажировку, продавцов из магазинов и артистов из театров», - рассуждал про себя Лёша, наблюдая представление и читая табличку у входа в тамбур: «Обо всех случаях несанкционированной торговли в вагонах поезда сообщать дежурному посту милиции».

  Вот и они. Прошёл дежурный наряд милиции, бегло осматривая пассажиров, не обращая внимания на торговцев, скопившихся у дверей тамбура, будто те были поголовно все в шапках - невидимках. Товар был тоже незаметен и состоял из воздуха. Те видно из вежливости, прекратили свою агитацию, на время шествия работников правопорядка, которые с пониманием, что люди работают, быстро удалились из вагона. 
  Далее пошли чисто артисты: квартет с гитарой, бубном и маракасами. Спев полкуплета и немного припева, шансонье с шапкой прошёлся по зрителям.
  Следом, за ними, дуэт с баяном и шляпой, потом пошла опять торговля: пирожки, затем напитки и завершила мороженица, убеждая, есть лучшее, «коломенское».
  В этот раз Лёшке, из-за его одёжки, со стороны работников бродячих профессий, было уделено много внимания. Каждый посчитал своим долгом, персонально обратиться к нему с предложением об эксклюзивной покупке. А артисты разных жанров, дольше всего трясли шапкою именно перед ним, намекая, что могут спеть ему персонально и целый куплет.
  Костюм и особенно, ботинки делали своё дело. Все в одежде и обувке стали разбираться! А уж продавцам, сам бог велел. Если они хотят деньги зарабатывать, прямо из клиента, магнитно их оттуда вытягивая.
  Конечного потребителя, встречать надо по одёжке, чтоб к какой-то категории сразу приписать!  В карман ему не залезешь, точно деньги сосчитать, а по ней, примерно, прикинуть можно, сколько их там. «По одёжке, протягивают ножки» - внимательный сразу всё увидит.

  «Вот, что значит правильно выбранный камуфляж и рекогносцировка», - думал Лёша, артистично принимая позы, как на фотосессии для журнала мод, забрасывая ногу за ногу, для лучшего обозрения своих туфель. 
  Вальяжно раскинув руку, для демонстрации свежей, практически новой белой рубахи, показывавшейся из-за полы пиджака и швейцарского антиквариата – часов, входящий во вкус, модник, положил руку на спинку деревянной лавки. Пришлось даже, как бы обнять упитанную бабку с котом в лукошке.
  Та была нисколько не против, мирно дремля, как и её кот, под убаюкивающий гул вагона. «А когда скукожась, досыпаю здесь в армейском камуфляже и берцах - ни один не подходит ко мне, как  и к бомжам», - отметил Лёша, намереваясь встать и походить для пущего притяжения.
  Вид денежного мешка, в который нужно забраться, раззадоривал уличных дилеров, они усиливали свои потуги, но тщетно, Лёшка их переиграл, так ничего и, не купив, кроме  мороженного, самого вкусного – «коломенского».
  Так весело, наблюдая этот увлекательный мир-театр, бесплатный, пришедший прямо к зрителю и скрасивший, нудно катившийся, постукивающий о стыки рельс, колёсами, поезд, с бесконечными остановками, прибыл Алёшка на Казанский вокзал.


     Не Рим - Вавилон! Не третий, второй. Последний ли? Неизвестно

  Среднеазиатские народы и иные, бывшего СССР, прочно обосновались здесь, работая грузчиками, уборщиками, носильщиками и торговцами. Современный, второй Вавилон, не помнящий, печально кончившего, своего предшественника, ожидал своих жертв, как развалившийся огромный паук, веря в свою счастливую судьбу. Прибывшие сюда разноязыкие народы спасут его, не дадут погибнуть, они объединятся в одну, сплочённую нацию и заживут в ладу  друг с другом, оберегая гигантский мегаполис, из благодарности, что дал приют, всем, кому не сидится у себя дома, кто не находит там себе места по разным причинам. Кого-то выгнали, выжили, кто-то сам, прихватив кое-что у своей нации, сюда сбежал, кто наоборот, тут прихватывает и к себе, домой вывозит, родину свою поддерживает.  Разнополярные интересы различных народов и наций здесь сталкиваются, разной векторной направленностью. Но авось, постепенно, всё переварится в этом «котле» народов и в один культурный поток всё выльется – родиться новая цивилизация, похоронив под собой все старые. Хотя попытки уже были, но пока все неудачны.
  Но экспериментаторы неугомонны, настойчивы, цена их не пугает, за ней они не постоят - согласны практически на любую! Назвать этот огромный проходной двор, общим домом – язык не поворачивается! Это такая площадка, полигон для экономических и политических битв и экспериментов, огромная лаборатория, хотя и без четкого плана и представления, что делать и каких результатов ожидать. Чем всё закончится? Непредсказуемо. Что вылезет из этого «реактора»? Надеемся, он не повторит судьбу города с самой высокой башней, так не понравившейся богу - башней до неба. Тут такой вроде нет. Хотя тоже, не безбашенные - имеется немаленькая и даже горела, озаряя светом дурного предвестника. И людское столпотворение имеется, ещё похлеще, первого, вавилонского.
  Вот он - Новый Вавилон! Разноязыкий, разнокультурный, без какого-то доминирующего, определённого народа, который стержнем бы всё это цементировал, структурировал, вносил бы какой-то порядок, на который ровнялись бы другие.
  Интермегаполис, галдящий и сложно пахнущий непонятно чем, но достаточно неприятно, встречал провинциального гостя, в расчете, быстрее поживиться его деньгами. С Алёшкой шансов у него не было. Не потому, что он был стоек к сонму искушений «Вавилонской блудницы», а по причине отсутствия денег.
  Повертев головой в разные стороны, будто ища засевших снайперов, чем выдал в себе, немосквича, Алексей, быстро нырнул в метро.
  Показав офицерское удостоверение бдительному контролёру, прожигавшим рентгеновским взглядом всё насквозь, он вскоре добрался  до почти аналогичного поезда, с почти такими же запахами от колоритных приезжих из стран с плохими водопроводами и традициями жесткой экономии дефицитной воды для мытья.
  Урбанистические запахи большого скопления людей, ещё не умеющих проживать в больших городах из-за низкой культуры, раздражали.

  «Наверно должна быть у человека культура пахнуть. Без резких, раздражающих запахов нужно обходиться.  А то иногда это переходит просто в невыносимую вонь. Нельзя так наплевательски относиться к окружающим людям, не проявляя элементарного уважения, пахнуть, как из помойки или выгребной ямы.  Не должен человек вообще вонять, даже дорогим одеколоном», - вертел головой то в одну, то в другую сторону резкого запаха приезжий гость, выдавая себя в чужом стане, в отличие от принюхавшегося москвича, спустившегося в свою подземку, равнодушно бегущего куда-то по своим делам. Вот так и вычисляется приезжий немосквич из Калуги или Рязани, среди плотного потока людей дежурным милицейским постом, набранным тоже, где-то на периферии.  А потом выявленный  удивляется: По каким признакам? Либо лицо слишком русское? Может быть, что-то не так одел? На изнанку или не тот фасон?
  Для Алёшки была целая проблема, терпеть запахи бескультурья, отсутствия гигиены и санитарии. Доверяя контролю пчёл и промысловой живности, имея привычку хорошего охотника и пасечника, Лёша сам мылся ежедневно, а то и по нескольку раз на день, при первой же возможности, используя всё, вплоть до открытых водоёмов.
  Особенно любил баню. Отмыться и отпариться, затем плюхнуться в ледяную воду или сугроб, получив неописуемое удовольствие от этих процедур.

  В природе запахи играют огромную информационную роль.  Сигнальная система, построенная на них, ещё издалека сообщает о приближающейся опасности, еде, половом партнёре и многом другом, что может потом подтверждаться  рецепторами других органов чувств, вблизи. Кот не поймает ни одной мыши, если будет пахнуть.  Хищник, охотящийся из засады, сдохнет от голода, если не будет следить за собой, для этого он тщательно чистится и держит нос по ветру, улавливая малейшие запахи жертвы. Вонять может себе позволить, только тот, кто никому не нужен, кроме паразитов и падальщиков.  Или никто ему не нужен, кроме воняющей кучи дерьма.


                Столичные нравы

  Доехав до нужной станции и выйдя на поверхность, Лёша поспешил к шикарному зданию, бывшей солидной госконторы, где обосновался его будущий работодатель. Продравшись через охранников и «рецепшнл» с многочисленными вопросами и согласованиями, он добрался до приёмной с красивой, холодной секретаршей, уверенно регулирующей людские потоки бизнесменов, так, по крайней мере, деревенский парень их представлял. Не каких-то там ларечников, каких он у себя видел, а настоящих, олигархических. 
  Тут он присел среди них и стал терпеливо ожидать аудиенции.
 
  По сигналу руки, поданному секретаршей, как отмашка к действию, энергично вскочив на ноги, Лёха ринулся на приём! И тут, в дверях, столкнувшись с «лесной спутницей» Тойфеля, сидевшей тогда с ним в экзотическом для полей и лугов с перелесками, авто. Не успев затормозить, неумышленно, он по инерции из-за своей массы, зажал её в тамбуре. Хорошо, крепко зажал её между створками - навалившись и прижав дородную женщину к стенке. Та аж закряхтела со вздохами.

 - Полегче, полегче молодой человек, – задышала она необъятной грудью.

  И освобождаясь от рук навалившегося Алексея, пытавшегося, как-то овладеть ситуацией и прежде всего - помочь женщине. Он неловко шарил по ней руками - в поисках за чтобы уцепиться и вытащить её из душной ниши.

  Секретарь, привстав из-за стола, с появившимся на лице, любопытством, наблюдала за этим действом между дверьми.

  Очевидно, звуки борьбы, вздохи и странное сопение, вызвали неподдельный интерес и с другой стороны тамбура. Между створками, слегка приоткрыв одну, просунув нос и полголовы, внимательными глазками, молча, наблюдал знакомый по лесу, старичок.

  Наконец-то столкнувшимся и слегка застрявшим там, удалось выбраться из нишеобразного, узкого и тесного для таких крупных тел, закутка.

  Тяжело дыша гигантской грудью, раскрасневшись, источая дурманящие ароматы сложно композиционных, дорогих, французских духов и переполнявших, почти гитарообразное тело, натуральных гормонов, дама начала хорошо поставленным голосом отчитывать:
 - Что Вы себе позволяете, молодой человек? Из леса прибыли? Из берлоги только что вылезли?

 - Нечаянно, не заметил, извините! – скороговоркой выпалил Лёша, подтягивая брюки и одёргивая пиджак.

 - Ну, ну, такую женщину!? Такую, как Элеонора Моисеевна - можно не заметить? Да её, даже, с закрытыми глазами, за двадцать метров, учуять можно! – вступил в разговор старичок, выглядывая из-за двери хитрыми глазками, принюхиваясь и явно развеселившись происшедшим.

 - Вы, как всегда, Борис Аронович, изящно шутите! Или превращаете всё в шутку, – произнесла дама укоризненно-романтично и магически томно посмотрела на неказистого старичка.

   Тут же сменив маску на высокомерие и надменность в Алёшкину сторону, на что-то намекая, заметила:
 - Вы не внимательны к женщинам, у вас могут быть проблемы с ними! Или уже есть!

 - Ну, Вам-то, на что обижаться, дорогая Элеонора? Вы только что, если я не ошибаюсь, были оценены, именно, как женщина! Судя, по вздохам и ахам, Вам это нравилось! - наслаждался ситуацией Тойфель.

  Чувствовалось, что он бы был не прочь ещё понаблюдать.

  Алёшка стоял, молча, несколько ошарашенный происходящим, пытаясь предугадать дальнейшее.

  Из этого состояния его вывел Тойфель:
 - Ну, заходите ко мне, сейчас всё обсудим.


             Собрат Вольфа Мессинга и Девида Коперфильда

  Зайдя в огромный, по размерам с баскетбольный спортзал, кабинет, Алёшка удивился про себя: "Как мог этот прихрамывающий, пожилой человек, так быстро оказаться у дверей?  Не телепортируется ли он?".

 - Случайно услышал вашу возню, был рядом и выглянул, – будто читая мысли, как Вольф Мессинг, невозмутимо разъяснял ситуацию Тойфель, уводя версию с телепортацией подальше от реальности.

  Алексей огляделся вокруг. Советский монументализм  чувствовался в обстановке этого зала, в сочетании с другими стилями, более дальнего прошлого, среди которых, доминировал ампир. Каждый в отдельности и все вместе они подавляли, придавливали человека, ставя его в подчиненное положение слабого существа.

 - Ну, присаживайтесь, – указав на боковое место Т-образного стола, пригласил Тойфель, усаживаясь в центре и почему-то оказываясь значительно выше Алёшки, а не наоборот, как в реальности.

  «Фокусник какой-то! Маг и волшебник изумрудного города Гудвин, Девид Коперфильд. С кем его ещё можно сравнить? Да ещё мысли читает, опасный дедок», - само пронеслось в голове.

 - Вы сейчас свободный человек, ищущий работу? Я правильно понимаю? - задал вопрос хозяин кабинета, проницательно глядя в глаза и ища там подтверждения.

 - Да. Как Вы догадались? – удивлялся бывший разведчик, помня, что при встрече он был в форме, а значит, при деле и ничего такого не говорил.

 - Сейчас, после очередной революции, люди опять стали свободнее и каждый ищет работу подоходней, часто меняя её! Только глупые и ленивые не пользуются плодами перемен, особенно в первые годы, когда свобода просто хлещет через край. Это удачное время для предприимчивых людей. Им даже стоит ради этого, периодически эти революции устраивать. Но в ближайшие годы их больше не предвидится, так что пользуйтесь этой! Не упускайте свой шанс, если он вам подворачивается, а у Вас, он почти в кармане! – успокоил Тойфель, чтобы, не перегнуть палку своей феноменальностью, внимательно осматривая Алёшкин  прикид и одобрительно кивая головой.

 – Ну, что ж, молодой человек, чувство вкуса у Вас вроде бы есть. Я думаю, будем с Вами работать. А то заметили, какая мода нынче пошла? Штаны спортивные с генеральскими лампасами, куртки кожаные, то ли шоферские, то ли лётные – ходят в них повсюду. Ужас! Что в голове, то и на теле. Кресты огромные из золота с цепями. А как  кощунственно между собой говорят? «С гимнастом»! Даже не понимая, что крест - символ страшного орудия пыток, ужасной смерти, медленной и очень болезненной. Цепи же, всегда были символом рабства. А сейчас? Всё это на себя, добровольно, вешают. Вы я гляжу не такой, мы с Вами должны сработаться. Вы может, для чего и иного пригодитесь. Я гляжу, часики носите. Покажите! – засуетился, поблескивая вспыхнувшими глазками, старичок, обозначив своё слабое местечко.

  Алексей охотно протянул ободранные, старые дедовские часы.


                Тайная страсть к часам

 - О, «Тиссо»! Модель тридцатых, ширпотреб. От вермахтовского солдата, наверное? Я тебе «Тиссо» новые подарю, хорошие, а эти, мне оставь. Я старьё всякое собираю, – набрав по селектору, хозяин кабинета приказал, – Альбина, послать кого-нибудь в ближайший магазин, «Тиссо» простенькие, механические купите для награждения. Срочно!

  Переключившись на Лёшу, старичок – часовичок  начал объяснять:
 – Не признаю кварцевые и электронные. Часы должны быть только механические, биться в унисон с пульсом, поддерживая его, заставляя сердце работать ритмичнее, удлинять человеческую жизнь.

 - А почему «Тиссо»? Там же «т» на конце стоит? - удивился Лёша, показывая свою наблюдательность и незнание иностранных языков.

 - А это на французский манер, предок этого «швейцарца», французом был, кальвинистом-реформатором. Избежав расправы честными католиками в ночь святого Варфоломея, не дожидаясь такой второй, быстро покинул родину. В Швейцарии обосновался, она всем достойным людям, всегда убежище предоставляла. Там часовую фирму организовал. Эта марка очень известная, можно сказать военная, так как до Октябрьского переворота (или революции) семнадцатого года, в Российскую армию поставляла часы для офицеров. Потом были командирские, кстати, наверное, с них содрали. Ты ж офицер, Российский? Вот, должен носить «Тиссо»! – подробно разъяснил, очевидный знаток и доверительно, торжественно произнёс, - А сейчас покажу тебе часы, какие мне нравятся.

  С этими словами, Тойфель нырнул под свой, волшебный стол и из какого-то, внутреннего ящика, благоговейно вытащил большие, такие же ободранные, как Лёшкины, слегка потемневшие часы с цепочкой из белого металла,  для старомодного ношения в кармане одежды. На глазах у него уже сидели линзы ювелира, на ходу подцепленные где-то, под столом. Резкие перемены в облике, Алёшу удивили больше, чем сами часы, не представлявшие собой, по его мнению, ничего ценности и годились разве, что на цветной лом.
 «Может Пушкин, какой таскал их, или Лев Толстой», - пытался разгадать загадку ценности этого прибора времени, Лёша, пока не встретился взглядом с Тойфелем.
  Вздрогнув, немного, даже подпрыгнув на стуле, Алёшка увидел перед собой, оскаленное острыми зубками для пожирания плоти. Это было странное существо, взъерошенное редкими волосами, хоббита, утащившего кольцо и теперь заворажённо любовавшегося им. Всё прямо, как из книг Толкина - о злоключениях братства кольца. Глаза, с надетыми старомодными линзами, стали похожи на козьи, заблестели, огромные зрачки запульсировали, то сужаясь, то расширяясь.  Ссохшиеся ручонки затряслись, бескровные губы заплясали в бессловесном танце, издавая потусторонние, пугающие звуки, – Горлум, да и только.
  «С ума старик сошёл. Вот тебе и устроился на работу! К психу, - с досадой подумал Лёша,  - и что теперь делать?».
  Тут что-то ему пришло на ум и он начал внимательно рассматривать своего работодателя.
  «В Голенчино его срочн надо, в больницу! Нет, у них, вроде, дурдом «Кашёнко» называют. Наверно туда везти придётся? Натуральный Горлум! Сейчас ещё кусаться начнёт», - аккуратно сползая со стула, готовясь ловить хоббита - перерожденца, пока тот не натворил бед, Лёша начал подкрадываться к нему, как его кот Васька, к воробью.

 - Борис Аронович, к Вам за деньгами на избирательную компанию, – с хорошей дикцией, какой не услышишь теперь на телевидении, внезапно вмешавшись в ход событий, предупредила секретарь с внешностью, достойной первого канала ТВ, опередив Лёшку.

  Тот приостановил свои действия, решив немного подождать и осмотреться. Если что, сил и быстроты реакции у него хватит, хотя, говорят, что такие пациенты необычайно сильны и шустры. Но он владеет спецприёмами, если что, он их применит в полном объёме.

 - Пусть ждут! Я занят, - раздражённо и визгливо заверещал Тойфель, всё в том же образе, не отрывая глаз от удивительных часов, добавляя на всякий случай, для совсем посторонних ушей, - речь идёт об экономике будущей России. Готовлю планы технологического прорыва страны в двадцать первый век, не всё только нефть качать, да газ. Всех много, а трубы только две: газовая и нефтяная. Кто ещё о России думать будет, кроме Президента и меня? Только деньги давай. Пусть подождут!
 - Борис Аронович, может, там у них, судьба страны решается? Сейчас всё от денег на выборную кампанию зависит! Выбирай или проиграешь! - участливо забеспокоилась пропагандистки напуганная секретарь, – Талоны, лагеря, расстрелы вернуться! Поголовная коллективизация и ликвидация неграмотности. Ликвидируют же всех! Тех, кто неграмотен и тесты не пройдёт. Знаете, как раньше, неграмотных крестьян на Соловки ссылали?!
 - Ничего! Ликвидировать, подсократить, конечно, не мешало бы!  Но наоборот – слишком грамотных! Другие пригодятся, с ними жить попроще. Этих разводить надо! В прямом и переносном смысле. А бояться не надо! Главное - голосовать сердцем. Не головой и разумом, а сердцем и эмоциями - человек эмоциональным должен быть! На эмоциях и играть! – успокаивая, разъяснял, больше запутывая,  Тойфель.

   Затем, вспомнив о чём-то, перешёл к ходокам за деньгами - покривив немного рожицу, сменив пару-тройку выражений, распорядился:
 – Денег, скажи, дам. Сейчас подвезут. Набирают ещё, ждите. До избирательной компании ещё сколько? А они начали уже собирать! Не рано? К некоторым сейчас зайди – они только козьи морды делать будут!

  Непонятно на кого намекая, хозяин кабинета, отключив надоедливую секретаршу, придвинул бережно часы и открыл заднюю крышку, прячущую механизм. Дрожащей рукой, осторожно продвинул их в сторону Алексея и напутственно произнёс:
 - Вот, смотри - «брегет» для часовщика. Руками не тронь!

  Лёша осторожно заглянул вовнутрь. На обратной стороне крышки и везде внутри красовался тонкой работы, изящный узор с драгкамнями. Шестерёнки, индивидуально выточенные, крупные, из которых, имели каждая свой неповторимый орнамент с вкраплениями мелких бриллиантов, отсчитывали потайное время. Поразительное произведение искусства, эгоистичней не придумаешь, предназначенное только для очень узкого круга, специально посвященных лиц.


                Мир деловых людей: мухи, мёд, медведи

 - Борис Аронович, они говорят, что их, вице – премьер, срочно вызывает по этому вопросу, – опять забеспокоила увлечённого часовщика, секретарша.
 - Так, один пусть войдёт - с распиской на всю сумму! – решительно начал «разруливать» проблему с безотвязными визитерами, и полуслышно, только для Лёши, добавил, – Летят, как мухи на мёд. Разводишь мёд – жди мух! Или медведей. И те и те, на него падки. Пчёлам трудись, собирай! А эти, только разворовывать. Тут всё по крупицам собираешь, жужжишь, носишься, как трудолюбивая пчелка... А этим? Всё дай! На халяву.

  В дверь полусогнувшись, вкрался носатый, худощавый, длинноволосый тип в пиджаке с широкими обшлагами времён «чебурашки» и его брата-близнеца, «олимпийского мишки» - по всей видимости, бывший комсомольский функционер, типичный организатор шоу-бизнеса.

 - Расписку на стол.  Коробка из-под факса на полу. Там, в углу стоит, – немного пренебрежительным тоном, не терпящим никаких, посторонних действий и слов, произнес Тойфель, прикрывая своё сокровище, от любопытного взгляда вошедшего «хонурика».

  Хорошо вышколено склонившись к Тойфелю, поводив длинноватым носом, как бы принюхиваясь, почти в средневековом поклоне, он положил перед ним бумажку. Тот бегло, но внимательно окинув её взглядом, кивнул в угол.
  Как кошка к уснувшему мышу, шмыгнул длинноволосый к вожделенному объекту, подхватил под мышку картонную коробку, заклеенную скотчем и, двигаясь задом, им же привычно распахнув дверь, раскланялся и исчез.


 - Шустры они этим местом. Так и стреляют глазами, чтобы спереть! За политическое будущее страны можно не беспокоиться, - кивнув вслед ушедшему, со странной логикой, высказался Тойфель.

  И переходя к Алёшкиному делу, заявил:
 – А мы, должны подумать об экономической составляющей! Вот, что мы с тобой сделаем – ты будешь представлять мои интересы у себя в регионе. Это важная задача государства! Перестройка и обновление его. Скупка земли, предприятий, меня интересующих, недвижимости... И других объектов, о которых я тебе буду сообщать. Будешь выступать техническим региональным исполнителем моих замыслов. По-военному ставлю задачу - ты её чётко выполняешь. Согласен? Зарплата, для начала - твоё военное, годовое  жалование в месяц! Разумеется, без задержек. И премии, за результат выполнения.

 - Хватит ли у меня знаний, квалификации? - осторожно осведомился Лёха.
 - Должно хватит. Деньги принести-унести. С бумагами сверить, с людьми поговорить, – успокоил, перечисляя не хитрые функции, Тойфель.

  Оглядев ещё раз критически Алексея, вскинув брови и округлив глаза, спросил:
 - Читать, писать умеешь?

 - Да, – уверенно сказал Алексей.

 - Вот и договорились, – произнёс премудрый старичок и, потерев ручки, уточнил, - документы с тобой?
 - Да, – так же уверенно продолжал Лёша, ведомый какой-то магической силой к светлому будущему, блеснувшему из мрака неизвестности.
 - Подойдёшь к секретарю, спросишь, где, что взять и что оформить. За тобой будет числиться автомобиль. Получишь подъёмные, аванс. И первое задание: в один колхоз съездишь - уговоришь тамошнего председателя продать акции, контрольный пакет. Прессуют его уже. А ты, его выручишь! Скажешь: передай акции и всё закончится, спокойно будет. Будет он, как и прежде председателем работать! Только у меня. А вопросы, головную боль вызывающие, я все решу. Ступай! – распорядился, погружаясь в мир внутренних механизмов, Тойфель, обрывая контакт с внешним миром до следующего своего пришествия, по своей внутренней потребности.

  Алексей тихо встал и молча, удалился, понимая, как начинающий царедворец, что вяканье и просьбы чего-либо ещё, с его стороны, будут неуместны.


                Неожиданность в гараже

  Прикрыв тихо створки дверей, Лёша тут же попал под чёткие распоряжения секретаря:
 - В службу персонала, на первом! Там получите дальнейшую информацию.

  Быстро пройдя кабинетное турне с подписанием и заполнением бумаг, Алексей был выведен управделами в гараж, для получения автомобиля. В предвкушении, которого, он надеялся на «Москвич - сапожок». Как у главного инженера соседнего совхоза, бывшего парторга.

  Переживая больше за техническое состояние, а не за годы выпуска, он вслух произнёс:
 - Лишь бы не совсем убитый! А то до деревни не доеду. И ремонтом, потом замучает!

 - Ты о чём? Машина почти новая. Недавно покупали. Вместе с президентскими, для его гаража, - подталкивая Лёшку вперёд, уверял, присоединившийся к ним, упитанный завгар, в объёме талии превышающий двухсотлитровую, бензиновую бочку.

  Лёша обомлел. Перед ним стоял, сверкая полированным лаком, мерседесовский «Геледваген» тёмно-синего цвета.

 - Вот это да! – не удержался он.
 - Комплектацию сверять будем? Аптечку смотреть? – спросил солидный завгар.
 - Нет. По внешнему виду сразу видно, Вы человек порядочный, добросовестный! И парня из провинции, обманывать не будете, – растопил лёд официальных отношений Алёшка.

 - Да, что ты! Что ты... Я и сам, из Тамбовской губернии! Из деревни. Десять лет как в Москве. Живу здесь. Как началась эта ё…ная горбачёвская перестройка,  жена ушла, с полок магазинных вся жратва пропала! Я сюда, сразу же. Женился тут, во второй раз - на поварихе! Она у Ароныча, в ресторане работала. Я с ней шуры-муры, она воспылала ко мне... Всей своей необъятной душою. И шофёром к своему главному шефу, пристроила. Возил его, пока не откормила! Да так, что в машину, за руль не лезу. Сейчас на работу, с работы, самого шофёр возит! На том чёрном «Кадиллаке», что я Ароныча возил. Сзади только и влазию. Вот он, меня, доброй души человек, за такую фигуру, завгаром и сделал, – бесхитростно объяснил свой карьерный рост, любитель поесть.

  Которому крупно повезло со второй женой - сделавшей из недокормленного, тамбовского паренька, крупного руководителя.
  Она слепила, сформировала в буквальном смысле своими руками - вкусно готовя и обильно кормя супруга, прихваченными из ресторана, пищевыми остатками. Всё как в песне: «слепила из того, что было».

 - Значит, жизнь сложилась? - спросил Алексей, подводя итог животрепещущей истории карьерного роста, радуясь счастью такого же деревенского парня, только постарше, принадлежавшего к более раннему поколению.
 - Да, – однозначно утвердительно ответил счастливчик с небольшой тенью сомнения, подумав немного и почесав с трудом доставаемый затылок, он брякнул, - но осталась последняя мечта, заветная. Ради неё готов всяческие лишения терпеть.
 - Чего ж ещё?- недоумённо спросил Лёша, хотя понимал без мечты жить нельзя.
 - Мигалку! Мигалку бы мне и тогда всё! Ароныч, сказал, сделаю, если трудом своим творческим и добросовестным заслужишь, - ошарашил пузатый завгар, закатывая глаза к верху и складывая пухлые пятерни пред собой, как бы обращаясь к кому-то наверх с мольбой.

 - Эк, махнул, мигалку! Это только Президенту под силу, – неделикатно руша мечту, возразил Алёша.
 - А, Ароныч, у нас кто? Тоже, президент. Самый настоящий. Какой-то холодильно-инвационной компании, - начал завгар разъяснять, приехавшему только что, провинциалу, московские премудрости.

 - Холдинговой! Инвестиционно-финансовой. И ещё промышленной группы компаний, образующих холдинг. Куда входит и одна инновационная компания, – тактично перевел выкрутасы завгара, управделами.
 - Точно, – подтвердил завгар и по-простому, неискоренимо  деревенскому, не дипломатично резанул, – он, в отличие от этого, выпивающего, врать не будет! Если сказал: на рельсы лягу - значит ляжет. Я те хоть чем могу....
 - Да, Лукич, уж, сколько ты в Москве живёшь, такой руководящий пост занимаешь, а прёшь правдой в глаза! Нельзя же так, о действующих! Прямо или косвенно, ты навредить себе можешь. Да и хозяину. Подумают, что ты, от него все эти замашки перенимаешь! Вместе с «умными» словами, – попытался остановить, призвать к разуму и осторожности, управделами, поднаторевший за свою жизнь в различных конторах, коренной москвич.


                Учёт и контроль

 - А, что я не так говорю? - прекрасно понимая, чем он Тойфелю ценен и чем он выделяется среди всей его челяди, - Все, кроме Ароныча, вокруг жулики и прохвосты! Только и думают, как бы его обворовать - на незаслуженных премиях и списаниях обогатиться! – безапелляционно заявил завгар и, глядя пристально в глаза управделами, спросил, - Сколько, в прошлый раз, шофёр Колька с замшей твоей, Инессой, ящиков шампанского привозил для банкета? А сколько выставили? Благо был я там, Ароныч велел на все копративы ходить, в чудном пиджаке-визитке, что пузо не закрывает и с бабочкой, как клоун. Хоть бы галстук нормальный, по-ширше, разрешил повесить.

 - На корпоративы! Корпоративную культуру прививать, – поправил управделами, – а по закупкам она, всё в бухгалтерии отчиталась. Шампанское было выпито.

 - Выпито? Думаю, что так. Для того оно и делается, чтобы пить! Тут вопросов нет - выпили наверняка! Только где? На копративах? Копрокультуру развивали? Наперегонки. Кто туда, што внёс и вынес? Кто там культурный сделался? В копрокультуре этой! Я в ней копромату накопал - там его по уши! Не отмыться! Вот он у меня где! Что будем с ним делать? – вопрошал Лукич, подтверждая, что не зря туда был послан для догляда и похлопывая себя по карману, где был запрятан блокнот с пометками и подробными записями с комментариями.

  И как заправский следователь, внимательно взглянув в глаза, как оказалось нечистому на руку, управленцу, начал придавливать его зафиксированными в книжице, фактами:
 - В коробке по шесть бутылок! Количество ящиков известно и немалое. Я, дурнем там не сидел и всё на столах пересчитал! Не сходится дебет с кредитом. Где разница?

 - Их доставляли взамен выпитым. И часть подавали уже разлитым в бокалы, – оправдывался, бледнея главный распорядитель банкета.

 - Взамен выпитым? В бокалы лили? - пронзил его взглядом завгар.

  Нечистый на руку, управленец сник, потупил долу очи и начал краснеть.

  Дознаватель наоборот, распалялся.

 - Это можешь бухгалтерам заливать! А меня так не проведёшь, я всё вижу. Бутылки, порожние кто вывозил? Опять же Колька? Я его тормознул. Не поленился, пересчитал - аккурат, десять ящиков не хватает. Куркулятор бери и на шесть умножь! Сколько бутылок получится? – давил завгар, бесцеремонно вторгаясь в не свою «епархию».

  Ответом было молчание – то ли как-то не умножалось, то ли ещё что.

  А толстяк опять норовил побольней зацепить:
 - И по водке вопросы есть! По «Абсолюту». Там, поскольку бутылок в ящике, не помнишь? Напомнить? Куда ещё три ящика цельных делось? А хошь, к еде перейдём? По икре пройдёмся? Я полазил кое-где - там пустые банки посчитаем… Её тоже кто-то сожрал! Только пустой тары не хватает! А может, ещё лежит где?

 - Яков Лукич! Ну, что Вы, при постороннем-то? – по-домашнему, укоризненно заговорил управделами.

  И как-то миротворчески, полушёпотом добавил, украдкой подмигнув пару раз:
 - Люди вокруг подумают бог весть что.

 - Пусть думают, Георгий Шаевич! Пусть! Гласность, Перестройку для чего устраивали? Чтобы таких, как ты... Шило в мешке, чего таить? Уколет в самый нужный момент! Да ещё в такое место! У меня, в книжке записной, всё помечено - на доклад готов, хоть сейчас. А хошь, сяду вот тут и докладную напишу? Что, куда пошло и чего не достаёт. Всё подробно опишу, как есть. Предположи, чем дело закончится, когда грязные, крысиные делишки вскроются? А там, целая банда окажется орудовала! Во главе с тобою! И замшей твоей, что всю из себя порядочную строит. Такую, что и не хлопни нигде! "Что вы себе... Я вся такая..." А сама...  у меня в книжице тут, тоже отмечено - ждёт своего времени. Я тебе по-простому скажу: Ароныч с вами бл… чикаться не будет, не таков он мужик! Возьмёт и выгонит. Сразу же! С возвратом украденного. Ему зачем у себя, б... такое разводить?! Возмести, получи волчий билет и адью! Вот тогда ходи на "лебединые" концерты! Хоть в Большой, хоть в Малый, театры! Смотри как там ножками дрыгают! Будут тебе «па-де-де», «батманы». Хуэ... фуэте всякие! И прочее, – на что-то намекал и стращал Лукич, не удерживаясь от культурных и заграничных слов.

  Потом, итожа, начал топить в дифирамбах шефа:
 - Наш босс - мудрый руководитель, справедливый.  Самый, что ни наесть! Умнее его нет. Я, по крайней мере, никого не знал и не знаю, - таких не бывает. То есть бывает, но один раз в сто лет! А может в тысячу!

 - В миллион, - брякнул Алексей с небольшой, еле заметной, издёвкой.

  Но прошло это как одобрение и дополнение к истинности высказывания завгара.

   Он это кивком головы одобрил и распалялся дальше:
 - Вот нам и повезло его лицезреть и служить ему честно. А вы? Его обворовывать?! Такой кордебалет здесь устраивать? Балеруны здесь собрались? Сейчас ногами так задёргаете – монтажкой вас всех, так ах…чу! Да я вас за него…

 - Ну, что Вы, Яков Лукич, право. Успокойтесь, всё надо решать в правовом поле. И напрасно Вы, на моё увлечение балетом, намекаете. У каждого, внутренне содержательного человека, должно быть своё хобби, отражающее его внутренний мир. У Вас-то какое его отражение? Вы-то чем интересны?

 - Да уж не хоббитами! И не хоботами! – сказав это Лукич, немного задумался и тут же веско и уверенно аргументировал, - Честным отношением к труду, правдой и справедливостью.

  Его непосредственному начальнику, любителю классического балета, ничего не оставалось, как перейти к последнему аргументу:
 - И потом, я же в Ваши дела с запчастями, ремонтом, не лезу.

  Лукича это немного обескуражило, он принялся в мыслях что-то обдумывать, а управ делами развивать вдруг переданную, инициативу.

 - Хотя Вы и мой подчинённый, в моём департаменте находитесь! – пытался намекнуть на субординацию и формальную, должностную зависимость, управделами, - Мне бы надо тщательную ревизию у Вас устроить?

 - Строй, что хошь! Но без главного бухгалтера, а она тоже женщина кристальной чистоты, у тебя ничего не выйдет! Не потдастся она на твои провокации – она и тебя, и меня, давно знает! Кто из нас, на что горазд! Кого с предыдущей работы, за что, попросили! У меня-то всё чики-чики! Каков приход, такой уход, комиссия по списанию, акты. А когда техосмотр или ещё что за причина, например: гаишникам поляну накрывать, всё как положено, шефу сначала доложу, он команду даст, и я исполняю!  Потом отчитываюсь, бумажка к бумажке! А что так, - завгар потер жирненькими пальцами, имитируя перебирание купюр, - наличными пошло? Я письменно указываю, кому сколько, куда. Проверяй, пожалуйста. Я тут не краду!

  И подняв к потолку глаза, ища там образ своего настоящего начальника, торжественно объявил:
 - Люблю шефа, как отца родного. За него, я готов, хоть куда - в огонь, в воду. В медную трубу? И туда полезу! А уж обворовывать благодетеля никому не позволю! За него-то…


                Породистый Внедорожник

  Алёшка хоть всё это слушал, но думал о «гелендвагене»: как он, на нём, поедет! Приедет домой - то-то разговоров будет на деревне.

 - Ну, чо, паря? На, ключ, забирай! Раз Ароныч велел! –  спокойно переключился завгар на него, вручил ключ и документы на авто, – Ездил хушь на чём, грузовом?

 - Да. У меня и категория есть. Я на ГАЗ-51, бензовозе, в колхозе работал, – отрапортовал Алексей.

 - На бензовозе? Ну, тогда совладаешь! – успокоился завгар, продолжая разъяснять и уточнять, - Габариты тут помене, конечно. Скоростя сами переключаются, когда захотят – этой кочергой только на нужную букву поставь. Жаль тут они не все наши! Ну, ничего, запомнишь! Немецкий в школе учил? Их алфавит?

  Вкратце, объяснив значения букв, в своей интерпретации, Лукич отпустил с богом, даже перекрестив вслед.

  Уже за городом, Лёша, расслабился от напряжённого, безалаберного, московского движения и стал наслаждаться ездой, думая о машине, сравнивая с армейским и колхозным «козликом» - УАЗиком.
  Вот ведь одноклассники и коллеги!  Оба служат в армии, один в российской, другой в немецкой.  А как различаются! Одного, в кортеж Российского Президента взяли, а другого, даже в МЧС не берут, кошек с деревьев доставать и из труб вытаскивать - «лендроверы» закупают.
  Держат УАЗ где-то на задворках, как золушку и на бал не пускают. А пусти в картеж президента?! Не подведёт! В армии же не подводит!? Вовремя только техосмотр проводи и ежедневно осматривай – уровень масла, других жидкостей. Болты, гайки подтягивай. Можно хоть к Шойгу, в пожарники!  Красный цвет ему тоже пойдёт. Неказист на вид?  Так и те - не красавцы! Всё брутально - для настоящих мужиков. Президенты, слава богу, настоящие мужики у нас! Физически крепкие, спортивные. И что УАЗ им не мил? Непонятно. Для рыбалки и охоты, лучше не придумаешь! И повседневно можно использовать с малыми затратами – скромность подчеркнёт! А что лучше скромности украшает? Ан, нет - не хотят. Только для простецкого народа! Да милиция ими не брезгует, да армия! А должен такой отечественный, типичный представитель, достойно везде ездить! Вытеснить из верхних госструктур, иноземных собратьев – одноклассников, нахватавшихся показного гламурства, как триумф отечественного автопрома! Он  же у себя дома.
  В доме, напротив тёщиного, начальник МЧС живёт. Так его американский внедорожник возит. Красиво? А что люди говорят, никого не интересует?
  В соседнем подъезде – армейский генерал проживает.  За ним УАЗик приходит, иногда, «волга», старая, но хорошо и неоднократно покрашенная.
  За какие такие заслуги, так различают? Один страну защищает, другой толком пожары тушить не может. С кошками, кое-что получается, вопросов нет! Царапается гадина, кусает – но всё равно её спасают! В остальном что-то не очень. Особенно с лесными пожарами, несмотря на то, что даже красными пожарными «порше-каеннами» обзавелись.
  Дали б и военному генералу «порше-каенн»! Зелёного цвета.


                Примеры неудачного правления на Руси

  Проезжая через Коломну, Алексей сделал остановку в центре городка. Он набрал местного мороженного, престижной импортной газировки и отправился смотреть здешний кремль.
  Стены древнего, фортификационного сооружения, впечатляли.
  Где-то здесь, в башне, сидела жена царя, вошедшего в историю Росси, как Лже-Дмитрий. Говорят, образованный был, культурный. Но очень мягкий.
  Годится такой правитель для Руси?
  Нет, профнепригоден.  За что и поплатился, поверив пройдохе, князю Василию Шуйскому (к сожалению, потомок легендарного Рюрика, который, немного поцарствовав, навсегда прекратил правление достойной династии, называемый своими современниками красноречиво: «царь-васька»), у которого «семь пятниц на неделе» и примкнувшим к нему, боярам.
  Утром одно, клятвенно, прилюдно, на Красной площади говорит! А к вечеру, забывая, совсем другое. И опять же клятвенно - напоминая большинство современных, российских политиков - недавних коммунистов! Спрятавших или побросавших свои партбилеты. Опередил гений «Васьки-царя» время! Сейчас может быть и пошли дела его совсем иначе - гораздо удачнее.

  Пожурил добрый Дмитрий и отпустил «раскаявшегося» заговорщика Шуйского под «честное» слово. И это - за подготовку государственного переворота!
  А посади на кол? Да на Красной площади! Прям посередине.
  Да не снимай, пока кости сами не осыплются - всё б по-иному пошло, вся История Российская.
  Правил бы! И никаких приставок Лже- не навешали бы. Династия продолжилась на благо всей Руси Великой.
 
  И не было б никаких Романовых! Не весть как, по какому праву на престол забравшихся! При многочисленных Рюриковичах-то.

  Надо, наверное, иной раз, бояр и министров, на кол сажать!  Для острастки. Благо многих есть за что. Особенно, к воровству, предательству интересов родины,  склонных.
  А народ обижать не надо! На прочность проверять тоже - всякие эксперименты ставить ни в коем случае! Надорвёшь - не восстановишь!
  Обескровишь - сколько потом ни завози, ни разбавляй – всё не то!
  Не сплотишь, не объединишь разноязыкие массы – пытались уже! И не раз!
  Только где эти страны, что эксперименты такие ставили? Что от них осталось?
 
  Нет народа – нет страны.
  Набери сброда, лишённого всего! И страна шаткая будет, убогая.
  Сколько примеров в истории было, краха на вид благополучных, с усыпанными золотом, правителями.
 
  А бояр - пару, тройку на кол, для острастки другим ворам-казнокрадам - государству не убудет! Только на пользу!
  И народ видит:  смел, силен, справедлив государь – достоин управлять державой.

***

  Съев пять штук мороженого и, запив сильно рекламированной газировкой, Лёша почувствовал прилив сил и готов был действовать, выполнять любое задание.
  Проходя мимо храма, он зашёл купить иконку в дорогу, чтобы прикрепить к машине, в качестве оберега и привлечению высших сил к охране дорогого, доверенного ему, автомобиля.
  Там, на паперти, столкнулся с безногим солдатом, судя по остаткам залатанной формы, одних с ним войск.

 - Ты из какой, брат, части? – спросил бедолагу Алексей, доставая несколько крупных купюр.

  Прозвучавший ответ не совсем удовлетворил его, и он попросил уточнить номер воинской части, место дислокации и район боевых действий. Ответ его сильно огорчил – части такой не могло быть, в боевых действиях, там, участвовали совсем другие.

 - Ты что врёшь? – вскипел воевавший офицер.
 - Не вру, - стоял на своём калека.

  Алексей от такой наглости хотел уж было свернуть ему шею, но вовремя опомнился. Где он находится сейчас? В Храме. Это остановило его от физического действия.

 - Перекрестись! – глухо сказал он.

  Калека, не задумываясь, осенил себя крестным знаменем. Сделал это правильно, тут уж не подкопаешься – попрошайка был полностью уверен в своём спасении и торжествующе смотрел на него.

  Вокруг никого не было, было тихо и спокойно, не считая внутреннего напряжения участника боевых действий и затаившегося страха человека, выдававшего себя, за такового. Как они должны разойтись, здесь, в Храме Господнем?

 - Денег хочешь? – спросил Алексей.
 - Дай! Я за тебя помолюсь, - протянул руку, профессиональный нищий.
 - Возьми, - порвав пополам и скомкав бумажки, за которые можно получать многое, бывший лейтенант швырнул их в самый дальний угол, бессердечно заставив ползти несчастного калеку. Тот, «аки червь во прахе», извиваясь, пополз к ним.

  Не глядя на его старания, по преодолению трудного расстояния до вожделенных денег, Алексей отправился в церковную лавку. Там справившись у торгующей старушки о компетентности конкретных лиц в небесной канцелярии - кто там, за что отвечает и долженствует, купил должное лицо. 
  Не взяв сдачу, не глядя на собирающего и разглаживающего сильно измятые и рваные купюры, сияющего искалеченного судьбой, счастливца, быстро дойдя до своего автомобиля, продолжил путь домой.


                Дела семейные

  Подъезжая к своему городу, где он формировался таким, какой он есть, Алексей, решил было заехать к жене и дочке. Но вспомня тёщины проводы, появляться там, не захотел.
  Хотя, если, рассказать о положение его дел на теперешний момент, был бы прощён и принят. Но машина сама поехала другой дорогой к детскому саду, где должна находиться в это время, его дочь.
  По дороге, он купил два огромных пакета конфет, на свой вкус - какие в его детстве, были пределом мечтаний - не докормили ими: «Каракумы», «Мишка на севере», «Красная Шапочка», «Мишка косолапый».
  Последний ему особенно нравился. Из-за фантика, точно срисованного с часов-ходиков, висевших у него дома.
  Уже в школе, Лёша, узнав об известной картине, видя репродукцию, несколько разочарованно поглядывал на настенные часы, считая их всю жизнь самостоятельным оригиналом. Оказалось, какой-то Шишкин нарисовал. Не Айвазовский с Шагалом – простой Шишкин. Да и, то, только лес!
  Спору нет - талантливо, уютно, самому хочется туда! Если б не медведи. От которых и на дереве не спасёшься.
 
  «Как можно так хорошо рисовать пейзаж, деревья и не уметь - медведя? Ну, хотя бы как «чебурашку» намалевал! Или этого, «олимпийского». Хотя нет! С теми, картина была б точно испорчена», – подумал Лёша, представив себе такую картину, - «Спасибо Саврасову, или кто там их подрисовал».

  В детском саду, проходя к группе дочери, на глаза попался и тот и другой. Нарисованные на стене, лёгкие на помине, «чебурашка», беспечно держал за лапку зубастого крокодила Гену, плотоядно поглядывавшего и облизывавшегося на своего друга. 
  Другой медведь, олимпийский - парил над ними, на шаре. Как рязанский крестьянин, летавший ещё до братьев Монгольфье, но неоценённый, как изобретатель и преданный забвению, анафеме за не санкционируемый подъём к богу.

***

 - Вы знаете, Вам нужно поговорить с заведующей, – обратилась к Алёксею воспитательница, выводя его из детских грёз и воспоминаний.

  Пройдя к ней в кабинет, поздоровавшись, Алексей начал  что-то рассказывать о сложных отношениях в семье.
  Что-то из этого  выслушав, зав. детсадом, за недостатком времени, прервала и сразу разъяснила ему ситуацию: мать девочки просит, в письменном виде, оградить её дочь от нежелательных контактов с бывшим отцом. По причине? По причине опасения за её судьбу и неадекватность бывшего супруга.  Так как у него «крыша съехала», от долгого пребывания в «горячих точках».   «Довоевался», как говорит её мама.

 - Да, нет, всё не так! – возмутился Лёша.
 - Так, не так? Но мы вынуждены прислушаться к этому письменному заявлению. Случись что с ребёнком, мы будем за него отвечать! Тем более нас письменно предупредили!

  У Алексея почва пошла из-под ног – последнее, что у него было, за что можно было воевать, теперь уплывало в неизвестность.

 - Вы всё служите? – внимательно его осмотрев, спросила заведующая детсадом.
 - Нет, – сказал правду Алексей, думая стоит ли детализировать причину.
 - Понятно, комиссовали, - подтвердила свои опасения, воспитатель.

  Лёша понял, что разъяснять ситуацию – только усугублять её, вытерев выступивший пот, он попросил:
 - Но поговорить мне с ней можно? В Вашем присутствии, немного. И вот, конфеты, раздайте детям.
 - Можно, – согласилась заведующая, крикнув в коридор – Люся, приведи Дашу.

  В кабинет, зашла маленькая девочка с двумя белыми бантиками, удивлённо глядя, широко открытыми глазами на взрослых.

 - Даша, здравствуй, – сказал Алексей, протянув руки к дочери.

  Девочка молча, продолжала смотреть, напряжённо о чём-то думая.

 - Даша, ты никого не узнаёшь? – задала вопрос заведующая детсадом.
 - Нет, – просто ответила девочка.

 - Это не твой папа? - продолжала спрашивать воспитатель.
 - Нет, – реализуя, всё ту же заложенную программу, продолжала малышка.

 - А где же твой папа? – упорно дожимала заведующая.
 - Убили на войне. Мне мама с бабушкой сказали, – окончательно озвучила, то, что было в ней тщательно заложено на данную тему, убедительно ссылаясь на неоспариваемые авторитеты.


                Иррациональный мир

  Утро следующего дня выдалось почти по-осеннему дождливым, не хотелось вставать, куда-то идти, что-то делать. Мир с изначально нарушенной социальной гармонией, продолжал катиться дальше, без Лёшки, в своём непонятном, не рациональном и не логичном развитии.
  Сильные проигрывают. Умные сидят без средств к существованию - в жалкой бедности. Неудачники, не могут сорганизоваться в эффективное государство. Почему? Кто им мешает? Инженеры, учителя, даже врачи, несмотря, на всю мощь своего интеллекта, чтобы выжить, подались в торговцы всякой всячиной. Остались только те, кто умудряется, что-то продать на своём рабочем месте.
  Люди, без интеллекта, минуя образование, потянулись в директора, управленцы, захватывая себе посты физически. Что это? Агенты хаоса в стране активизировались? Отчаянно усиливают процессы деградации во всех сферах жизни общества?
  Можно согласиться с историческим процессом: какие-то цивилизации развиваются, какие-то приходят в упадок - в одно и то же время. Кто-то прорывается в космос, поднимая свои технологии до космических высот! Кто-то из него уходит, добровольно от них отказываясь - уходя в мистику, строя культовые сооружения, заботясь о потустороннем мире, готовя себя к нему, умирая ещё живым.
  Но почему это должны делать мы? Что, пришла наша очередь?
  Непонятный мир, с непонятным замыслом - лучшие проигрывают, худшие прогрессируют.
  Несправедливое движение к равновесию - усреднению, серости. И стоит ли в этом искать смысл.
  Возможно мир и не должен идти к совершенству, оно ему противопоказано. Кто-то ведёт его туда, куда ему надо, куда ему хочется. Без мнения ведомых.

***

  ВДНХ. Павильон «Космос». Почти культовое сооружение, храм науки, где должны храниться  достижения первой космической державы.   
  Внутри индусы, открыв многочисленные ларьки, торгуют некачественной, но дешевой теле-, радио-, видеоаппаратурой.
  Это в стране, соотечественники (которых можно назвать уже предками) изобрели и радио, и телевидение с телевизором, и спутниковую связь.
  И их потомкам продают эти изделия!
  Почему? Наверное, они слегка деградировали. И поэтому сами не умеют их делать!
  Или делают значительно хуже. Несмотря на свою, большую грамотность и гениальных предков.
  Но что-то породы не чувствуется! Может быть, что-то не то в неё подмешали?

  Проходя далее, в самое святое, где находится во всех церквях, алтарь, прямые потомки гениальных изобретателей, уже сами торгуют - рассадой.
  Символично, не правда ли?
  Но рассада всегда нужна. Нужней, чем успешные полёты в космос!
  И тем более, память о них. Из космоса еда не прилетит! Из-за границы – да. А из космоса – нет!
  Зачем же туда летали? Непонятно.
 

  Зато Алёшка купил в этом павильоне, бывшем храме прогресса - человека, оторвавшегося от Земли и вышедшего на её орбиту, видеомагнитофон «Фунай».
  Какое название! Загадочное, будто неизведанная планета, случайно забредшая к нам. «Фунай»! Тот хорошо работал, надо признаться. Жаль недолго.
  И «обмывали» его в  деревне, и святили - всё равно почему-то подвёл.
  Может воздух не тот? Чуждый ему - не тот состав.
  Может электричество не такое? Не так бежит и не туда. Кто его знает?
  В деревне недоумевали: свезёт Лёшка его в мастерскую - вроде подчинят - работает. Через неделю - опять чини.
  И откуда такая, японская фирма взялась? Прямо под Россию сделали! Под её сформированный "перестройкой", менталитет.
  И всю Россию, такой продукцией, заваливают.
 

                Спасение председателя

  В полдень, Алексей, видя председательскую «волгу» у конторы, на «гелендвагене» подкатил к правлению колхоза.
  Кругом тихо. Как всё равно, все вымерли.
 
  Реакция окружающих удивила Алёшку - как будто фашистский оккупант приехал на «Тигре»! Выйдя неспешно из машины и оглядываясь, просматривая местность и оценивая обстановку, как бы ища возможную засаду, он направился в кабинет к председателю.
  В коридоре было гнетуще тихо.

 - Вымерли, что ль все? – громко спросил Лёша, слыша только свои шаги, рефлекторно замедляя их и делая тише.

  Где-то в бухгалтерии предательски упала шариковая ручка. Небольшой шорох, падение бумаг и опять настороженная тишина повисла в воздухе.

  Пройдя в приёмную, где всегда сидела Клавдия Ивановна, работая на нескольких конторских должностях одновременно, за один секретарский оклад, Алексей вдруг не обнаружил её.
  Во всей обстановке был некий хаос и даже небольшой погром.

  Пройдя дальше, к кабинету руководителя, он постучав, слегка толкнул дверь. Она стала медленно раскрываться и он, прячась, боком прижавшись к стенке, как бы уходя с линии атаки, стал проникать в главное служебное помещение. Как ни странно, это было не напрасно.
  Из-за стола председателя, в его сторону, было направленно двуствольное ружьё, чернеющие отверстия которого, угрожающе задрожали.
  Раздался громкий выстрел. Затем сразу второй.
  Но Лёша уже спрятался за массивные стены и слушал, как  вгоняется свинец в мощные брёвна постройки.
  Запах пороха повис в помещении. Стреляли пулей, затем картечью.
 
  Время перезарядки терять не надо! Сработали рефлексы - они сами включились. Алексей пригнувшись, рванул к стрелявшему в момент перезарядки ружья. Оно к счастью было без инжектора и требовало больше времени, а так же хладнокровия - для вытаскивания из стволов, стреляных гильз. Больше, чем требовалось бывшему спецназовцу, чтобы добраться до его владельца.

  Председатель в напряжении держал охотничий ИЖ, опоясанный патронташем заполненным патронами, пытаясь как можно быстрее, перезарядить оружие.
  Ружьё,  от волнения и редкого использования, ему не подчинялось. И Лёша, быстро метнувшись к перезаряжающему, красиво его выхватил. Он, отведя от себя, дёрнул рукой за ствол вперёд, другой, в районе приклада, прихватив по кругу и используя как рычаг, слегка ударил им. И, таким образом, завладел оружием.
  Убрав ружьё за спину, ладонью толкнув в грудь, он уютно усадил председателя в кресло.

 - Ефим Петрович, что ж ты так? Стреляешь-то зачем? Успокойся, это я, Алексей! – начал успокоительный сеанс психотерапии Лёша, - Перепутал что? На кабана, прям тут, у себя в кабинете решил поохотиться?

  Красный как рак, с выпученными, бешеными глазами, обрамлёнными чёрно-синими «фингалами», Петрович продолжал двигательную активность, суча руками, пытаясь ими что-то сделать.
  Рык и нечленораздельная речь, вперемежку с матерными словами и угрозами в чей-то адрес, разносились далеко за пределы председательского кабинета.

 - Убью сук! Хер, что получат! – были наиболее информативные выкрики из всего потока звуков, вырывавшихся из клокочущего председательского нутра.
 - Да нет никого в правлении! Кому, что раздавать? Тут мы с тобой! И всё. Ты всех разогнал? – пытаясь разъяснить, приводил в контролируемое состояние Алёша, председателя.
 - А эти? Эти. Где эти?- жестикулируя, для большего разъяснения, кто «эти», спросил Петрович.
 - Ты про кого? Кто? Дичь твоя? В лес упорхнула! – пытался Алёшка шутить, с тем, чтобы лучше адаптировать трясущегося председателя к действительности.
 - Да, нет! Какая на х… дичь?  Бандиты, – чуть растягивая последнее слово, открывал жуткую тайну Петрович.
 - Какие? – удивлялся  Лёша, - Что ты тут руками рисуешь? Каких-то кабанов, мамонтов. Это ты так изображаешь – лося чтоль?

  Снаружи, через открытые все настежь  двери, послышался звук подъезжающих машин.

 - Они?- уточнил Алексей, чувствуя, как собраннее начинает работать организм.
 - Они! – утвердительно ответил председатель, скисая и бледнея, - Вернулись.
 - Давай патроны! – срывая с председателя патронташ, висевший у него на плече, сказал Алексей, прислушиваясь к топанью многочисленных шагов по деревянному крыльцу.

  Топот по старым массивным половым доскам гремел, предвещая встречу с целой толпой неслабого противника.
  Послышалось передергивание затвора, хорошо знакомого АК.
  «Минимум два Калаша», - отметил про себя Алексей, загоняя патроны в стволы охотничьего ружья.
  «Чем они снаряжены? Пули, картечь?» - мелькнула мысль, наверно нужная  для корректировки тактики предстоящего, неравного  по огневой мощи и численности, боя.

  Напоследок выхватив из ножен, экипированного под охотника, Петровича, нож,  негромко скомандовал:
 - В угол, под диван!

  Сопроводив плохо реагировавшего председателя, хорошим толчком плеча, позволившего, помимо своей воли, руководителю колхоза, хорошо устроиться на полу, самого безопасного для первоначального обстрела, угла. Больше ничего пока для Петровича сделать, к сожалению, Лёша не мог, нужно было встречать непрошеных гостей.
  Интуитивно просчитывая каждый приближающийся шаг, зажав зубами, как киношный пират, лезвие охотничьего ножа, он залёг на пол в ожидании объекта, который, не заставляя себя ждать, уже врывался в дверной проём, поливая всё вокруг из автомата.
  Пули роем опасно посвистев, входили в толстые брёвна на уровне груди и живота стоящих людей, которых в помещении уже не было. Они лежали, как затаившиеся мыши под метлой, не издавая звуков. И вроде как, даже, не дыша.
 
  Выстрел из ружья, остановил стрелявшего, заставив его выронить автомат и схватившись за живот, осесть на пол. Шедший за ним второй автоматчик, не успев толком понять происходящее, получил также заряд  дроби, но несколько выше, в лицевую часть черепа. Туда пришлось стрелять по необходимости, так как первый нападавший, ещё не успел упасть и закрывал собой нижнюю часть туловища шедшего следом, налётчика.

  Толпа шуганулась и рванула обратно, поддаваясь инстинкту самосохранения. А не разуму и выучке, забывая о возможностях двустволки, но помня о возможности наличия ещё оружия.
  Внезапный эффект сделал своё дело! Особенно второй выстрел - с брызгами крови и изуродованным, буквально разорванным лицом на глазах всей толпы, шедшей убивать. А не умирать и калечиться.
  Быстро рванув к настоящему боевому оружию и завладев им, Алексей почувствовал себя намного комфортнее, поняв, что это за стадо бычков тут бегает. Направив ствол в след удаляющимся, оценив обстановку в коридоре, он прихватил второй ствол и сделал пару шагов за ними, намереваясь преследовать и догнать врагов.
 
  «Догнать и добить! Уничтожить всю группу!» - мелькнуло в голове. Но тут вклинились другие мысли – «Да, вроде, свои. Свои? Мы с ними "свои"? С этими? Свои? Ну, какие они свои? Выродки, против своего народа пошли. Накипь дурная. Толку с которой не будет. С народом своим воюют, грабят его - мразь. Отнимают даже последнее. Петрович говорит, что  старух и то обкладывают данью! Такие мрази. Ничего святого нет! Хоть в церковь некоторые ходят, чаще тех же, облагаемых ими поборами, старушек. Интересно, о чём же там они думают? Рядом со своими жертвами, ставя и держа свечки. Да и думают ли, вообще? Задумываются над чем-то? Животные. Пойду, положу всех».

 - Лёша, Лёша, поди, поди ко мне! – со стоном позвал председатель, – Ранили меня. Аааа..

  Алексей вернулся, глянул на председателя. Тот лежал на боку, держась за окровавленное плечо.
 
  Быстро подскочив к нему и бегло осмотрев, он пытался успокоить стонущего:
 - Только мягкие ткани. Ерунда. Ранение почти касательное, вырвало немного мышц. Крупные сосуды целы! Не боись, Петрович! Сейчас с этими разберусь и перевяжу, – вручая ему, его нож, пообещал Алёша.

 - Да ну их! Давай кровь остановим! А то ещё помру! – стонал председатель, закатывая глаза.

  С улицы послышался шум отъезжающих машин. Оставшиеся раненые бандиты, теряя много крови, но ещё энергично повизгивая,  тоже издавали мольбы покалеченных людей, прося о помощи.

  Посмотрев на их ранения, Лёша обратился к председателю:
 - Ты чем эти патроны снарядил? - кивая в сторону налётчиков, спросил Алексей.
 - Да шут ё знает! Взял какие были. «Утиной» дробью, наверное, – растерянно лепетал Петрович.
 - По мне ты, значит, жаканом!? Да картечью!? А этих, «утиной» дробью? – закипая, начал заводится Алексей.
 - Лёша, дорогой, извини! Не специально, так получилось. Давай, помогай! Спасай меня, – успокаивая, упрашивал руководитель колхоза.

***

  Алексей оценил траекторию пуль от автомата и не мог понять, как могли они, задеть председателя? Которого он, с учётом траекторий и баллистики, уложил в надёжное место.
  Рикошет от бревенчатых стен невозможен. Как они его достали?

  Исследуя окружающие предметы, взгляд его упал на бронзовый бюст Ленина, стоящий напротив входной двери. На лобастой, умной голове, в том месте, где её покинул дурной волос, красовалась отметина от пули.
  Получается, умная голова перенаправила снаряд в сторону хорошо замаскировавшегося председателя?
  И нашла его в дальнем углу, очевидно о чём-то напоминая.
  Вот тебе Ленин! И тут достал. Так просто от него не отделаться, он ещё о себе напоминать будет!
  Велик и не прост! С виду только был неказист, а памятники вон какие! И дел, даже сейчас, наворотить сможет!

 - А ты, Петрович, куда партбилет дел? – вдруг спросил Лёша.
 - Выбросил. Как Ельцин, с трибуны! Только в райкоме, нашем. Я ж за демократические перемены! Как сельскохозяйственный мыслитель Черниченко!
 - Вот они к тебе сегодня и приехали, эти перемены. А этот, что на партбилете был нарисован, напомнил, что мимо они не пройдут! Просто так.

***

  Клятвы, присяги, просто обещания с легкостью даются многими людьми - без расчёта на их строгое выполнение. Ответственность за данное слово? Кто спросит? А если нет - эти люди безбоязненно отказываются от их исполнения, в угоду текущим обстоятельствам.
  Кто в последнее время отвечал за свои слова и где? Поклянётся, убелённый сединами, с виду, вроде порядочный человек, пообещает на рельсы лечь, ради сиюминутного впечатления, а затем не ляжет. Сделает вид, что и не было такого.
  Или покажет, что он полный хозяин своего слова: слово дал, слово взял, обратно. Раньше такого человека посчитали бы аферистом, работающим на доверии, обманывающим народ, тем и на пропитание себе зарабатывающего. А сейчас это кто? Политик! С сильными тактическими ходами, без которых не проживёшь в своём кругу. Остаться при деньгах, власти! Остальное всё ерунда. Общественное мнение можно сформировать! Как? Да хоть при помощи тех же СМИ, если они в твоих руках или сильно от тебя зависят.
  Лизоблюдствующее окружение, тоже своё дело сделает, оно свою роль тонко чувствует. Конечно, такой человек, как лидер - никакой, повести на ратный и трудовой подвиг, никого не сможет! Да это и никому не надо!
  А просидеть, сколько положено, на троне или другом таком аналогичном кресле, вполне удаётся. А больше и не надо! Набил карман, потешил своё самолюбие, убедил себя в своей значимости. Главное – самоудовлетворённость! Сам, себя удовлетворил – что ещё надо?
  Ответственность? В конце концов, ответственность перед кем? Народом? - Кто это? Набор разномастных, разношерстных, алчных индивидов, страдающих эгоизмом и жаждой денег?
  Перед кем? Богом? Это уже серьёзнее! Но и тут, имея возможности и рычаги – вопрос решаем! Договоримся, помогут.
  Остаётся совесть – анахронизм, мешающий жить! Пережиток веков, помогающий вымирать? Это явно несовременно.
  Тогда, с Историей проблемы? С этой ещё проще - придворные напишут! А там, пусть разбираются.
  Так, что всё тип-топ, можно жить, в своё удовольствие.


                Последствия обороны

  Сидя в кабинете у следователя, Алёшка, в десятый раз описывал происшедшее, подвергаясь очередной атаке из вопросов, вертящихся вокруг превышения самообороны и не оказания своевременной медицинской помощи, лицам, подозреваемым в вооруженном нападении. Не бандитам - это суд должен ещё разобраться, кто бандит! Может, это отряд заблудившихся, бывших пионеров, случайно нашедших автоматы и несших их председателю для добровольной сдачи?
  А куда им ещё идти поблизости? У них и заявления в карманах лежали. Они жертвы, нечаянно нажавшие на курок.
  А ты? По ним стрелять?
  Да из чужого ружья? Непонятно, как у тебя оказавшегося!?
  И как им ты завладел? Насильственно?  Выхватил, используя грубую, физическую силу? Ударил при этом? И сколько раз?
  Вот сколько статей! И все хорошие, весомые. Понятные и ходовые – доказательства прилагаются – собирать не надо.

***

  Наконец всё закончилось.
  Закончилось благодаря Тойфелю.  Тот, кому-то позвонил. Тому. А тот, кто-то, по долгой цепочке вниз. И Никитина отпустили.
  Отпустили без дальнейших проволочек. А то уж следователь, походя, хотел открывать на него серьёзное дело, резонансное и перспективное.  Благо ходить и искать никого не надо - улики, свидетели, всё на месте. А главное преступник, нажимавший на курок!
  Может и «потерпевшие» денег ему пообещали? Если посадит их обидчика.
  Дело тёмное, но механизмы хорошо известны и ещё долго, очевидно, не будут подвергаться реформам. А зачем их искоренять, в связи с системообразущим  характером?  Убери и всё рухнет. А рухнуть ничего не должно – хватит нам революций! Всяких. Даже научно-технических.


                Благодарность от шефа

  После благополучно закончившихся, этих событий, Алексей был вызван «на ковёр», к шефу.

  Тойфель пребывал в хорошем расположении духа и одобрительно отозвался о своём наёмном работнике:
 - Думаю, что не ошибся я в тебе, Алёша! Ты лучшим образом это подтверждаешь. Показал свои способности, профессионализм, навыки, решительность – теперь это всё нужно направить в правильное русло. Сделать процесс управляемым! Есть, правда, небольшие отрицательные нюансы. Но я их опускаю. Даже превращу в положительные.  Для умного человека - нет ничего невозможного, он почти волшебник.  Да, молодец, навёл ты шороху, показал этим балбесам, класс! Ничего они толком не умеют. Даже с численным перевесом – бегают, как бараны. Куда их на стажировку посылать? Где учить? И вооружены, и народу много. А что толку? Кого устрашили? Кого напугали? Ты один, их всех разогнал! Работать ещё с людьми надо, целенаправленно. Отбор жёстче делать.

 - О чём Вы, Борис Аронович? – спросил Алексей, удивлённо, чувствуя хорошую информированность, даже в деталях, этого инцидента.

 - Да о подвигах твоих. Серьёзный ты парень, Лёша! Будущее может быть у тебя хорошим, с моими, разумеется, корректировками! Я надеюсь, ты это уже понял? – восторженно говоря, внимательно, с надеждой заглянул в глазки, Тойфель.

 - Как говаривал один, удачный поначалу, европейский политик начала века: «друзьям - всё, врагам - закон». По этому закону, всё ближайшее время, вся страна жить будет. Наказывать будут того, кто из системы выбивается - самостоятельно игру вести захочет, гордыню свою проявит. Так, что инициативу свою, действия, впредь согласовывать надо! Понятно изъясняюсь? – ещё большего туману напустил шеф.

 - Да, чё ж не понять-то! Понятно. Только времени на согласования иногда не бывает. Сунешься согласовывать – тебя и пристрелят! Вот и приходиться действовать по обстоятельствам! – глядя простодушно, поскрёб затылок от нехитрой правды, Лёша, вспоминая разведку.

  Тойфель азартно и энергично шевелил своими ушами, внезапно открыв пред Алёшкой, такие редкие свои способности. Алексей, видя это, сам пытался этому подражать, но у него это слабо получалось – уши так здорово и хорошо, его не слушались. Он даже попытался помочь им руками – может, разойдутся и увеличат амплитуду движений? Но нет - тщетно, не получалось - кому, что, от природы далось, тот на то и горазд.

  - А председатель колхоза, тебе, теперь обязан. Обязан! - растягивая это слово и радостно потирая ручки, будто выиграл шахматную партию у Каспарова и теперь, заказал ещё вторую, наверняка выигрышную, - Ты спас его! От верной смерти спас. Понимает он это? Должен понимать! Беседуй с ним, по поводу моего поручения. Если, не полный кретин, сразу согласится. Чего ещё ему ждать? А тебе премия с меня! – выстреливал без умолку  Тойфель, в хорошем, приподнятом настроении игрока, искренне любящего хорошую игру, – А теперь с Элеонорой езжай в бутики! Пусть подберёт тебе хороший прикид! Она знает толк в вещах. Я всё оплачу - чеками отчитаетесь. А то, я, её знаю. «Ох, я забыла, потеряла». Но цену помнит и свои вещи, ещё добавит, мымра. Ах, как ты пацанов, этого «фрукта» уделал. Он ещё говорил: «У меня настоящие пацаны». Правда, что настоящие.


                Сдача позиций

  На следующий день в новых, ещё более дорогих, ботинках и дорогущем костюме, в неофициальной обстановке, Алексей навестил председателя у него дома.
  Тот как раз заканчивал ужин и пригласил его за стол, выпить чаю и чего покрепче. От чая с вареньем Алёшка не отказался, а от других напитков, пива и сто грамм водочки, отказался наотрез.

 - Ты, что ж, Лёшка, совсем не пьёшь? Больной? Хвораешь чем? – поинтересовался председатель, потихоньку спивающегося, колхоза.

 - Вроде, нет. Просто пьяни, человеческий облик потерявшей, насмотрелся! И не хочу быть таким. Приучили людей пить, теперь говорят, что все пьют, всегда пили, особенно русские люди. Чушь собачья. Водка, национальный напиток, якобы. Менделеева сюда приплели, будто он её изобрёл, ленивый был, как все русские, чемоданы делал, на пропой! А таблицу свою, так, про между прочим, во сне увидел, уже в готовом виде. Сказки для придурков, да и только. А что «водка», польское название и к нам оттуда прибыла с иностранными шинкарями, благодаря Романовым, так, то умалчивается. Не пили крепких напитков на Руси. Вся Европа пьянствовала, а нам вера не позволяла. Наверно, по той причине, Романовы и Никона с церковной реформой запустили. И традиция спаивания государством своего населения с них пошла! Всё бюджет за счёт продажи водки увеличивали.  Предпоследняя Революция, поначалу бороться, с этим пережитком царизма начала. Но потом поняла, что без водки никуда. И продолжила спаивать, особенно начиная с Хрущёва. Тот вообще любил почудить, а на трезвую голову это сложнее. Брежнев без неё, тоже никуда деться не мог - стратегический товар, важная статья бюджета.

 - Ты откуда всё это знаешь? – спросил Петрович, морщась, залпом выпив сто грамм, и закусив соленым грибком.

 - Замполит в училище рассказывал. Сейчас он на пенсии, говорят. Где-то в священниках служит, не может без пасторской деятельности жить! Людские души ему вести обязательно куда-то надо. Да и без него понятно! Сам посмотри! Как только пьяную лавочку прикрыли, при Горбачёве, всё куда-то исчезло, пропало. Мужики все злые ходят, смотрят трезвыми глазами на реальность. Где очутились, после многолетнего строительства коммунизма? Чего настроили? Ищут, где бы «выжрать» и окружающий мир скрасить! Забыться в очередном угаре. Вся страна приученная «нажираться в стельку», получив дефицит алкоголя, в одночасье потеряла весь творческий энтузиазм. А уж о потенциале и говорить нечего. Работать никто не хочет и не может без стакана «допинга», особенно начальники. Помнишь, как к тебе, из райкома, из сельхозотдела, приезжал мужик в шляпе. Тот, что в одежде потом в пруду купался. Ты его поил и нас, ребят, шляпу, по-пьяни им потерянную, искать заставлял.

 - Как же, помню. Так если б не поил, он мне б таких проблем наделал, что все бы потом расхлёбывали. А мне, родителям вашим, зарплату выплачивать. Чтобы вас кормить. Да премию, по итогам года! А то, на отчётном собрании, сожрут! Знаешь ведь какие у нас есть в деревне зубастые и языкастые.

 - Ну, вот народ пьянствующий, с бодуна, не поняв ничего, революцию опять и сделал. Вон Мишка с Яшкою у магазина, за бутылку, что хочешь, тебе устроят. Новая власть сама выпивающая и другим вдоволь дающая, это понимает! И свергать, сама себя, не хочет! Поэтому обеспечивает всем вдоволь пойла.  Даже спирт в ларьках повсеместно - самогонку гнать не надо, дороже выходит. Никаких революций и ошибок прошлого, свято блюсти алкогольную традицию – это залог стабильности, независимо от политической системы и строя. Спаивай народ и ему больше ничего не надо будет! Все проблемы растворятся на дне стакана. Самое дешёвое и простое решение социальных проблем. И если даже, вдруг, все сопьются и вымрут, тоже не беда – завезут трудящихся из других стран! Благо этого добра, везде полно! И оно, такое добро, ещё дешевле обойдётся и не будет, ни на что, претендовать - якобы, что это их земля, недра.

 - А ты, значит, не в пьянствующей системе? – подлив себе ещё, продолжал углублять алкогольную тему Петрович, пододвигая селёдочницу, на которой были высыпаны скользкие,  маринованные маслята.

 - Просто не хочу, чтобы мной манипулировали, как животным. Быть зависимым от какой-то отравляющей жидкости, как те двое у магазина, противно, – откровенно заявил Алёша.

 - А я без пива или ста грамм,  уже не могу, – признался председатель и продолжил, - уснуть не могу. Нервничаю, сон не идёт, сердце с перебоями бьётся. Вон и агроном наш, без бутылки дня не может прожить. Целый день, до ночи, где-то по полям бродит, в конторе не сидит - на людях пить стесняется. Деревенский интеллигент. Думает, будто люди не знают. Трактористы, не опохмелившись, трактор не могут завести - руки трясутся. Куда катимся? А всё равно пьём. Без бутылки не то, что праздновать, просто поговорить не можем.
 - Ну вот, а меня спрашиваешь, больной? – куда-то понесло Алексея, - Последний здоровый я на деревне, остальных всех споили, чтобы побыстрей вымерли, место кому-то освободили!
 - Да кому мы теперь нужны? Колбаса, мясо - импортные. Молоко, за дёшево, не берут!  Молочное стадо резать будем. ГСМ, запчасти не укупишь - дорого. Колхоз разваливается! – сетовал председатель, гоняясь вилкой за грибами и поймав самых нерасторопных, вопрошал - Что делать?
 - Вот за этим и пришёл! Решение предложить! – удобно ввернул Алексей, как начинающий делец, успешно осваивающий новое ремесло, - Хочет тебя москвич один купить, директор холдинга. Тебя директором оставит, не волнуйся. Будет всё как прежде! Только он хозяин, а не государство.
 - Мы коллективное хозяйство всегда были! – гордо заявил Петрович, накалывая последних неловких грибков, чувствуя, что с остальными, самыми скользкими, будет сложнее.
 - Да, только, всё в райкоме решали, без вас, – тут же урезонил Лёша, тоже увлекаясь грибной компанией, но симпатиями на стороне маслят.
 - А теперь, барин будет? А мы? Наёмные работники? – с опаской спросил председатель, вероятно больше опасаясь за свою должность.
 - А куда деваться? Раз государство такие правила вводит!  Куда ни кинь, везде клин. Давай, пока гайки совсем не закрутили! Видишь, как события разворачиваются. Банды по стране организовываются, действуют практически легально. А ты? Оборону вокруг деревни на таких же условиях с нелегальными автоматами организуй - пришлют МВД, спецназ. Неравные условия выживания. Тебя будут грабить, убивать, а ты не смей защищаться. С зарегистрированными двустволками против бандитов с «калашами» и гранатомётами не отобьёмся! Да и больше их. Численность под полк. Упитанные какие, сам видел! Не как в армию, тощих, не набирают. На милицию, сам понимаешь, рассчитывать не приходится. В прокуратуре тебе открытым текстом сказали – все платят, и ты плати. А этот говорит: все проблемы сниму.
 - И как он снимет? – недоверчиво спросил Петрович, – Они, что ему подчиняются?
 - Да есть какие-то у него механизмы воздействия, сам не пойму, – неуверенно ответил Алёша.
 - А как насчёт неграбительских кредитов, инвестиций? – предметно и всесторонне начал изучать ситуацию председатель, внутренне почувствовав привлекательность предложения.
 - Это у него есть. И инвестиционная компания, говорит. Даже свой банк, где бюджетные деньги крутятся, – более понятно заговорил Лёха.
 - Государственные? – изумлённо переспросил Петрович, приноравливаясь столовым прибором к непокорному грибу, ловко уходящему от колющих выпадов председателя.
 - Да. Банк частный, а деньги государственные, – подтвердил, имеющуюся у него информацию Алексей, ставя больше на гриб, чем на глазомер и мастерство Петровича, отравленное уже алкоголем.
 - Дожили! Банк государственный, а деньги частные, могу представить. Наоборот, в уме не укладывается, – воскликнул изумлённо Петрович, опрокидывая налитый наполовину стакан и всё-таки подцепляя, сопротивляющийся гриб.
 - Уложиться, лет семь, восемь назад, тебе про сегодняшнюю жизнь рассказали, уложилось бы? – аргументировал вопросом, глядя на корриду со скользким и ловким грибом, всё же, на удивление, мастерски заколотым вилкой, нетвёрдой председательской рукой.
 - Нет, конечно! Особенно про деньги, что так обесценятся. И цены, что так высоко улетят, – соглашался Петрович, отправляя непокорного, но пойманного  маслёнка внутрь себя - так, а что про сбыт сельхозпродукции и переработку он говорит?
 - Сказал, всё решит! – ответил Алёшка, подсознательно жалея пропавшего в председательской утробе, упорного бойца, заколотого вилкой, отстаивавшего честь грибного царства, показавшего, что и в их племени могут быть достойные соперники.
 - А меня председателем оставит? Точно? – открыто забеспокоился председатель, очевидно, перейдя к главному вопросу, - Какие гарантии?
 - У него сам спросишь, сказал, вроде всё нормально будет, - продолжая думать о судьбе стойкого гриба, осуществлявшего геройский подвиг на поверхности селёдочницы, как собрат Спартака на арене Колизея и больше думая о нём.


                Просто работа

  Успешно работая на Тойфеля, Алёшка особо не задумывался над происходящим. Получал хорошее вознаграждение за свои, вроде не пыльные труды, шныряя везде на шикарной машине, мечте любого бандита или бизнесмена-коммерсанта с «хорошей крышей», прочной, надёжной, не подтекающей.
  Служба Родине так не оценивалась, поэтому служить Тойфелю было определённо приятнее и выгоднее.
  Если бы, иногда, Лёшке не закрадывалась мысль о происходящем: «Что делаю? Для чего? Для кого?».
  На той работе, Родину защищать, ответы были, а тут нет. Да и коллектива тут нет, коллег-друзей, с кем можно было это обсудить. По работе общаешься и всё. А там всё занимает только вышестоящий Тойфель. 
  Который, где-то, по случаю, приобрёл графский титул, и всё своё окружение из холуёв, заставлял обзывать теперь себя - «вашим высочеством».
  «Мало быть Ротшильдом, нужно быть бароном Ротшильдом» - откуда-то вспоминал цитату Алексей, размышляя о почти портретном сходстве, этих возможно даже, родственников. Очень дальних конечно, но так похожих в своих делишках и замашках.
  А тут ещё, этот новоиспечённый аристократ, озадачил Алёшку поиском церкви. Захотел вдруг отреставрировать какой-нибудь храм, спроектированный каким-нибудь известным архитектором. Возродить его, продолжить традиции. С одним условием, чтоб большой портрет его там был и крупная надпись на бронзовой доске: «от мецената: Его Превосходительства графа Тойфеля Б.А.».
  Вроде и на православного не похож, и в молитвах замечен не был, а всё туда же: «Дорога ведёт к Храму. Всегда». К какому храму? Если пол России уже спилось и не о чём думать уже не хочет! ЛТП для алкоголиков по стране строить надо, да прятать там пьющих от вездесущего зелёного змея - искусителя. Вон поп из соседней деревни - пьёт, не просыхая уже вторую неделю, ничего не помогает. А ведь по дороге к храму ходил. Видно и там лукавый с бутылкой поджидать может!
  Взглянув на подаренные Тойфелем, взамен прикарманенных им дедовских, трофейных, часы, Лёша подумал: «Может ему старых часов для коллекции по избам набрать? Раз уж он такой собиратель старины. Ходики в каждом доме найдутся, поменять их на новые, китайские, что от батарейки идут. Я думаю, многие рады будут - не надо гири каждый день подтягивать, да старые замки на них вешать для скорости хода».
  На своём заулке Алёшка был в каждой избе и везде, при  входе, через порог, в глаза бросались сначала иконы с лампадками в красном углу и далее, на стене, в видном месте, тикающие часы с маятником. Ходики однотипны по механизму, но разнообразны по циферблату. Этим они Алёшке и нравились. У самого, дома - «Утро в сосновом бору», с семейством бурых медведей. У Вовкиной бабки - революционный матрос с солдатом, прихватив с собой крестьянина, решительно шли, судя по лозунгу,  брать власть советам. Но больше всего, ему нравились часы у соседки Любки: с мордой чёрного кота, лукаво, в такт маятнику, бросавшим взгляд направо и налево. Наверно, из-за изобилия мышей, так и не решаясь выбрать очередность атаки.

 - Соберу-ка и отправлю старику. Он на часах сдвинулся, пусть с ними разбирается. А то его энергию, ничем не унять. Ещё чего доброго, монархию теперь восстанавливать начнёт! А нас, «дворовых», в лапти всех обует. Восстановит добрые российские традиции крепостного права и абсолютной монархии, дух которой, постоянно витает над зданиями древнего Московского Кремля.


                Встреча с другом

  Проезжая по площади, с типичным, для многих городов России, названием - Ленина, Алексей заметил хорошо знакомое лицо.
  Его друг, Игорь Чеботарёв, стоял рядом с кучкой старушек и дедком, под дланью вождя пролетариата, указывающего на родное его десантное училище, с тремя красными гвоздичками в руке, посматривая на часы.
  Резко притормозив, Алексей свернул прямо под памятник, благо идущие рядом машины старались держаться от его «джипа» подальше и остановился рядом с другом.
  Выдержав паузу, приоткрыв окно, сказал низким голосом из глубины авточудовища:
 - Лейтенант, подойдите ко мне!

  На настороженном лице офицера, появилась  тень от ожидаемой неприятной встречи, так как ожидать из такой машины, чего-то хорошего в голову не приходило.
  Поэтому Лёше пришлось вылезать из кабины и идти к другу.

  Глаза Чеботарёва удивлённо округлились:
 - Лёха, ты?
 - Я, – довольный производимым эффектом, с Вовкиными интонациями, произнёс бывший лейтенант.
 - Никак, бандитом стал? – холодновато спросил Игорь, продолжая удивляться, - Быстро до такой машины поднялся.
 - Привет, почему сразу бандитом? - несколько раздосадовано, слегка возмутился Алексей.

  Несмотря, на престижность и высокий рейтинг этой профессии, он продолжал считать, что это общественная паразитическая накипь и негоже офицеру причислять себя к этому отребью.

 - А кем ещё? – дружно в предстоящую беседу вмешался хор старушек – Кто ещё, на таких машинах ездит?
 - Ну, разные люди…. - и Алексей погрузился в размышления.

 Он, стараясь подыскать хотя бы один положительный пример, не найдя ничего, лучшего, брякнул, выдумав:
 - Немцов, например.
 - Чубайс, ещё скажи! – взяв инициативу в свои руки, заголосили старухи, – У честного человека, денег таких нет! Только у ворюги.
 - В кортеже президента, такие автомобили! Смотрите, видите московские номера, – пришёл на подмогу пожилой мужчина, очевидно из половой солидарности и потаенному чувству юмора.
 - Правда штоль? – спросила одна женщина, на фоне, как-то притихшей стихии возмущения народа.

  Выжидательно заглядывая в глаза, женщины начали потихоньку засыпать вопросами: Видишь ли, Его? Часто? Правда ли, что он, такой пьянюшка? Думает усмирять цены или нет? На рельсы же лечь обещал! Ляжет? Нет? Когда  порядок наводить будет?

  Алёшка красноречиво молчал, поглядывая на Чеботарёва, кивая ему знаками, усаживаться в машину. Но тот не спешил, объясняя:
 - Человека жду.
 - Человека? А цветы? Вождю принёс? Как там, в революционной песне? «Красная гвоздика – наш цветок!», - настраивался на весёлый лад, Лёша.
Полемика на площади
 - Над революционным цветком смеётся! – возмутился народ, – Обобрали людей приватизацией, инфляцией и смеются с Чубайсом. Тот над народом издевается и этот.
 - Чубайс лишь исполнитель, задумывал всё Гайдар, – начал разъяснять суть дел пожилой, начитанный гражданин, – Гайдар работал в журнале «Коммунист», газете «Правда». Бичевал  там пороки капитализма, а потом, начал у нас в стране их строить.
 - И про загнивание Запада, писал он? – уточнила одна старушка из народа.
 - Как есть. И всё у нас воссоздал! – утверждал тот же гражданин.
 - А как же жизненный уровень трудящихся развитых стран, врачей, учителей с домами и машинами, ездящих по заграницам, пенсионеров? – не унимались женщины, воспитанные, хотя на рассказах Гайдара, писателя-деда, но всё же предпочитавшие буржуинский, жизненный уровень.

  Мальчиш-плохиш, продавшийся буржуинам за бочку варенья и ящик печенья, подозрительно похожий на упитанного внучка писателя, их не смущал.

 - В условиях  «загнивания» капитализма, к этому должны прийти постепенно. Гайдар и так обогнал время и его гениальность, деяния, как учёного-экономиста, поймут не сразу. Только последующие, более умные поколения – безаппеляционно утверждал, подошедший доцент какой-то кафедры, преподававший экономику, здесь на площади расположенного училища МВД, где Лёшкина тёща, работала уборщицей в столовой и таскала котлеты, спасая семью от медленной, голодной смерти.
  Вышел учёный человек после «пары» и попал на стихийный митинг в поддержку демократии.

 - Значит, по нашей шкуре проехались, «экономисты», а понимать их проделки, потом будут?  Оценивать другие? А мы? Что? Оценить не сможем? – вступил с ним в полемику доцент кафедры какой-то химии, расположенного напротив, мединститута, очевидно разбиравшийся в экономике глубже, – Леонтьев Василий Васильевич, нобелевский лауреат, приезжал к Ельцину, помочь родной стране хотел - рыночную экономику построить. По Леонтьеву восстанавливали экономики таких стран, как послевоенные Германия и Япония, да и другие много, что у него взяли, теже США. Результаты видим. Японцы, благодарные, все Леонтьевские архивы у американцев перекупили. А этот говорит (указав жестом в сторону Москвы), что свои экономисты, типа Гайдара  найдутся. Куда «гениальнее» ляпнул? Кто ему сказал, что этот журналист – экономист? В Академии наук хотя бы проконсультировались. Есть же у нас экономисты-академики.

  Народ подходил ещё. Из-за любопытства, превращая в стихийный митинг, случайно встретившихся людей, неравнодушных к политике и экономике. Подошла и ожидаемая Игорем, девушка. Хотя пробиться ей уже было сложно,  она упорно продиралась, ориентируясь на поднятые Чеботарёвым цветы, один из которых был уже помят и жалко свисал, безвольно качая своей поникшей головкой.

  Тема в толпе поменялась, опять инициативу взяли какие-то патриотичные старушки:
 - Смотрите, какой хороший молодой человек, офицер, защитник родины, решил к памятнику цветы возложить, а этот морду отъел, мешает.
 - Воспрепятствует выражению честной, гражданской позиции! Самому бы, здоровому такому, в армию пойти, Родину защищать! Или, по крайней мере, в кузнечный цех! А он на «джипе» ездит, – выражала негативное отношение к Алёшкиной  деятельности, пожилая женщина, по виду доцент ещё какого-то вуза, исключающая возможность защиты Родины, человеком, ездящем на иностранном, дорогом «джипе»(хорошие люди вообще на «джипах» не ездят).
 - Может я самым полезным, и нужным трудом занимаюсь, откуда вы знаете? - не выдержал Алексей.
 - Слышали? Вы посмотрите на него! – заголосили старушки, сторонники порядка, - Полезным трудом занимается. Расстреливать таких надо, без суда и следствия. Эх, нет на вас управы, издеваетесь вы над народом.

  Надо было сматываться, страсти накалялись не шуточно, толпа подступала и примерялась к Лёшке, как представителю нового класса собственников с криминальным душком и антинародными замашками. Люди недобро поглядывали на автомобиль, олицетворение всего хапающего. Лёша не выжидая чего-то хорошего, подхватил Чеботарёва и его девушку под руки и потащил к машине.

 - Пойдём отсюда, а то чую, начнётся! – говорил он второпях Игорю, и упирающейся, впервые видевшей его, девушке.
 - Вот наглый, хоть што ему говори! – начали свирепеть в толпе, - Не даёт цветы возложить.
 - Игорь, да отдай ты им цветы! - почти умоляюще попросил Алексей, сейчас тебе новых возьму, свежих, глядя на поникший букет, настойчиво убеждая друга, вырвал у него из рук все три цветка, уже подвявших от накаляющейся атмосферы в обществе, энергия которого начинала искрить, угрожая взорваться.
  Забрав цветы, Лёша вручил их самой активной женщине, переключив всё внимание толпы на неё:
 - По виду, Вы самая ответственная в этом деле, пожалуйста, возложите в положенном месте. Это от нас, за всё содеянное им!


                Ресторан

  Почти силой затолкав обоих на заднее, роскошное, кожаное сидение, Алексей бросился за руль, уезжая из горячего места. На дороге джип сам занял подобающее, доминантное положение, разгоняя прочие авто, в том числе тонированные «восьмёрки» и «девятки», которые с глубоким пониманием расступались перед флагманом с московскими номерами, четко представляя, как же высоко он от них стоит в иерархической лестнице конкретных людей. В современных табелях о рангах, Тойфелем, посредством этой машины, Лёша был возведён почти в небожители, но пешком ходящий народ этого понять не хотел, считая его за жулика.
 - Ты куда нас повёз? – поинтересовался Чеботарёв у друга.
 - Сначала за цветами, потом в ресторан пообедаем или поужинаем, -  предложил ближайшую программу Алексей.
 - На ресторан расходы не запланированы, – отрезал Чеботарёв.
 - Мой бюджет вполне позволяет вас пригласить, – возразил Никитин.
 - Как-то не очень удобно, – вступила в разговор девушка.
 - Да, Вы, не волнуйтесь, мы с Игорем давние друзья и разберёмся. Как Вас зовут, а то что-то Игорь не представляет, скрывает за общим словом «человек».
 - Ирина, – скромно представилась девушка.

  Остановившись прямо у цветочного магазина, Лёша сходил за шикарным букетом, набранным при нём штатным флористом. Девушке ещё не приходилось получать таких букетов в подарок, но она всё равно пыталась сохранить сдержанность, подавляя в себе чувство восторга и радости.
  Подъехав к ресторану, глядя как «восьмёрочная» и «девяточная» публика, крутящаяся в этих местах, почтительно расступается, забыв о профессиональной наглости, чуть ли не кланяясь на «гелендваген». Лёша доставил удовольствие всем, проехав по ступенькам, остановившись у входа.
  Зрители в спортивных штанах с лампасами и цепях с крестами были в восторге, их тачки такого проделать явно не могли. За такое транспортное средство они готовы пойти на всё, любое преступление, вплоть до продажи всех «безпонтовых» своих родственников в рабство. Как продал за коня, Азамат свою сестру Беллу, Печорину, – писал же с натуры русский классик о нравах некоторых типов людей.

 - Как ты быстро в образ вжился? – спросил друга Игорь.
 - Фильмы про животных нужно смотреть! Особенно, про мартышек, шимпанзе - все повадки оттуда. Всё на подавлении и доминировании, при помощи внешних демонстраций и атрибутики. Можно никаким быть, только из такой машины не вылазь,  спецукрашения и выражение морды правильное делай, чтобы, без намека на высшее образование и понаглей, понадменней. Ты же разведчик – сливайся со средой! – подробно разъяснял, помогая жестами, Алёшка, глядя на попытки Игоря скопировать кого-то из них, – Нет, халтура! Упражняться больше надо, перед зеркалом. Нет у тебя задатков, артистизма, да и лоб высоковат, с внешностью промашка, хоть ты и спортсмен-боксёр, и боевой пловец.
 - Но это ж идиоты! – оставляя попытки их скопирловать, воскликнул Игорь, - С такой физиономией родиться надо! А какое может быть уважение к такому? Только жалось на ущербность недоумка. И что они везде в таких аляповатых, спортивных штанах ходят? Ну, всему своё место. Не знаю, какие они спортсмены, но по фигурам - не особо в спортзале трудились.
 - Сейчас на таких мода, - заметил Алексей, - герой нашего времени! Какой уж есть. А насчёт недоумка - по добыванию бабла, головы у них получше наших  варят. Стибрить, отнять, кинуть - неважно, главное добыть любым путём - это они хорошо умеют. Деньги у них постоянно водятся! Не только их на себя тратят, но и в дело вкладывают - предприятия постепенно прихватывают. Вот посмотришь ещё директорами предприятий, мэрами и депутатами будут! Несмотря на свои физиономии и отсутствие образования. Это будущее новой России! Вызревает элита.
 - Да ладно, чудить-то! Мэрами, депутатами? Элита? Лицо – зеркало души! А так же и интеллекта. Там всё написано! – возмущался Игорь, - Что такой управленец делать будет? Как руководить людьми? Тут кругозор, образование, такт в общении нужны. А директорам производства - ещё и обязательно знание специфики процесса. А то сам не знаешь, чем ты управляешь! А эти? Право, что в стаю к…  К кому ты говорил?
 - Ну, поживём, увидим. Я побольше тебя к гражданской жизни присматриваюсь и скажу тебе так: бардака здесь больше; ума, логики не найдёшь! А сейчас, когда собственность расхватывают, он ещё специально создается. И кто-то этим всем управляет. Откуда эти агенты хаоса? Для чего их из ихних привычных мест выдернули? Да для очередной революции! Кто был ничем, тот станет всем. Кто должен всё «до основанья разрушить»? «А затем, мы наш, мы новый мир построим», – как поётся в программной песне революционеров, называемой «Интернационалом». Вот опять программа «интернационала» запускается. Ещё Ленин, у которого, я тебя с цветами нашёл, основную ставку, на подлецов в этом деле делал (как он сам признавался), а не на порядочных интеллигентов и интеллектуалов.  Подлецов, проходимцев и «иуд», как, на местных, так и на приезжих.  Это подтверждал и У.Черчиль, мудрейший политик, говоря: «Революцию в России делали подлецы больших городов Европы и Америки». А «белое офицерьё» Ленин просто считал непригодными для этого дела! Хотя, потом, без военспецов из их среды, не мог обойтись. «Передовая» часть из которых, быстро «покраснела» и исправно трудились на «иудушку» (по словам Ленина) Троцкого, убеждая, наверное, свою совесть, что они, позабыв о присяге, служат «новой» России.  Присягнув «новым русским», они помогли разобраться со своими, недальновидными коллегами, бесперспективно оставшимися при старой присяге. Присягать нужно быстро и вовремя! Правильно выбрав направление ветра! Против него не будешь же жидкостями разбрасываться - хоть плеваться, хоть ещё чего, всё ж обратно полетит, мундир перемажет. Потом не отмоешься, историки и журналисты, что по ветру ходят, не дадут. В окопе, тоже, не отсидишься, да из него и не плюнешь, как следует. Нужно быстро ориентироваться, в быстро меняющейся обстановке! Как, символичная подсказка на солидном, военном здании - флюгер на Адмиралтействе. По военному – быстро, хотя это уже политика! А военные всегда были плохими политиками.  Политик, тоже некудышний военный, хотя до военных наград и чинов быстрей доберётся. И сражений не выигрывая, без жертв и крови! А если те случаются, то списываются не на него, а на военного, будто не знавшего, что лить кровь и убивать плохо, выполнявшего преступные приказы. Ты, либо военный, либо политик! Симбиоз невозможен! Но у некоторых военных это получается, они становятся депутатами, губернаторами, дипломатами и прочими гражданскими, с успехом тесня последних и лавируя вверх лучше их. Куда девается военная прямота? Как будто всю жизнь шаркал по паркетам и бумажки подсовывал, да и сказки красивые сочинял! Можно полностью согласиться с господами-товарищами, что «революцию в белых перчатках не делают»! Надо в грязи повозиться, как следует, а потом уже в белом кителе показаться, быстрее всех переодевшись! Вот тогда будешь «всё в одном флаконе», и молоко и простокваша и прочие напитки, даже, если это всё крепко перемешать - на любой вкус, чего изволите. Только, простому, обычному человеку, не дай бог, такого отведать – пронесёт! Сегодня монархист – завтра коммунист, а послезавтра, на утро, опять, то, что нужно. Партбилет наготове, правящая партия ждёт! Вчера усердно богу молились с царём-батюшкой, со свечкой, что потолше, в церкви стояли, сегодня, её спалили, этой же свечкой, а, заодно, царя с попом, ею в расход. Зареклись в бога больше не верить – атеизм – главная религия. Новых пришельцев хвалить давай во всю, строя новую, справедливую жизнь для них, портреты ихние по праздникам таскать. Завтра они тоже плохи, подлецами оказались, тиранами и деспотами, мордой ихние портреты в грязь. Всё что понастроили, пусть даже до неба и космоса – под снос! И давай опять церкви строить. И уже опять со свечкой, в первых рядах, с попом целоваться! Вот такой круговорот в местной природе! А чтобы он вертелся, разноликий человек нужен, чтобы быстро свой, лик, личину менял, соответственно обстановке. Время создавать кумиров, время их рушить! И потом, опять, восстанавливать. Хотя в одной книге, выход из такой круговерти, прописан – «Не создавайте себе кумиров».  Вот и народ, вокруг этого постамента кумиру, собирается, нервы тратит. Вот Ленин как всех озадачил: убирать его, не убирать!
 - И ты, к памятнику такому человеку, торжественно, к его ногам, возложил цветы!  – начал уже ёрничать Игорь.
 - А куда деваться от толпы? Возложишь, – резонно спросил Алексей, оправдывая свои действия, - Чёрту положишь! Белое офицерьё к Ленину, тоже шло.
 - До чего ты Лёха беспринципный! Чёрту? – укоризненно начал Игорь, - Что без чёрта обойтись нельзя? Может, ты на черта работаешь?
 - Нет, но почти.  На Тойфеля! – возразил Лёша.
 - А это что за чёрт такой?- поинтересовался Игорь.
 - Что вы про это отвратительное существо заладили? Стоит ли так часто его упоминать, особенно к ночи? Хотели же в ресторан – вмешалась тихо сидящая девушка, посчитав, что с чёртом уже перебор получается - А цветы, кстати, были к месту. Постамент для Ленина из гранитных, надгробных плит собран, с кладбища, что в местном кремле было.
 - Действительно сатанинский культ, – не успокаивался Игорь, - Никак без нечистой силы не обходится.

  Прибыли на место. Выйдя из машины, все трое были оценены с разных сторон присутствующими «пацанами», в плане, «кто они по жизни», по внешним признакам. Упитанная, мощная фигура Алёшки произвела хорошее впечатление, прикид хоть и не спортивно - лампасный, но вызвал одобрение, так мог одеваться солидный мафиози, хотя отсутствие видимых перстней, цепей, крестов вызвало разочарование. Но была уверенность: «Под одеждой, наверняка, скрывается крест на полпуда с брюликами. Остальные с ним, так, пустота, лохи, один, вообще военный.  Чё им тут делать? Зачем их сюда привёл?».
 - Смотри, – тихо сказал Лёха, – наверняка оценивают. Как павианы перед набегом. Точно определяют возможности жертвы, стоит ли затевать или себе дороже станет? Идёт медведь в силе, посмотрят уважительно, но на всякий случай молодого подошлют, проверить.  Тот шуганёт, даже, если лапой слегка череп раскроит – всё в порядке, все спокойно. Если слабый, истощённый, прихрамывая, отпора дать не сможет, тут вся стая, набрасывается, на клочки рвёт. Всё из мира животных.
 - Я для них неавторитетно выгляжу, судя по их лицам, так? – спросил Игорь, видя красноречивые взгляды, – Невоспитанные люди, неужели им родители ничего не объясняли.
 - Конечно, кто-то, кому-то пытался объяснять, но природа взяла своё, вытеснив непригодное для жизни. Но, слава богу, что-то и осталось! Ведь если бы это были настоящие мартышки, они б уже начали  в тебя кидаться своими экскрементами! А так, только рожи корчат, – нравоучительно разъяснял Алёшка, щеголяя знаниями повадков приматов, – это же всё братья наши меньшие, хотя и очень опасные! Видишь как тот, юркий, глазами стреляет? Стрельнёт и спрячет их. Наверняка, на пробу, подошлют.
 - Слушай, ты поужинать пригласил, или на сафари? – живо представивший такую картину с летящими фекалиями, заметил Игорь, - Я всё-таки с девушкой, ей такие развлечения ни к чему.
 - Да, ладно, пошутил я, – успокоил Лёша, глядя на девушку, чувствовавшую себя  здесь, не совсем комфортно.

  Выбрав столик и заказав блюда, друзья начали вспоминать совместную службу, общих знакомых. Игорь рассказал, что после замятого конфликта с Калугиным, ещё два молодых офицера уволились. Комбат дослуживает до пенсии и тоже собирается в отставку. Калугина подлечили, и он исправно продолжает служить Родине, только стал угрюмее, иногда болтает сам с собой и кажется, поддавать начал с утра, почти регулярно, а для сокрытия запаха, сильно пользуется пахучим одеколоном, так что находиться рядом, особенно в закрытом помещении, сложно.  За проведённую операцию по выслеживанию, локализации и уничтожению той банды, уничтожению подпольного нефтеперегонного завода, наградили генерала, то ли с польской, то ли с немецкой фамилией:  Пшик, Шпик.  Игорь не помнил точно, вроде комполка, тоже, что-то перепало, за предоставление точной, оперативной  информации в срок, что позволило подготовить и провести успешно операцию. Его самого бы тоже наградили, но не простили потерю двух бойцов и недоработки по подготовке личного состава.


                Тойфель напоминает о себе

  Пропищал, напомнив о неотложных делах, пейджер. Лёха взглянул на дисплей: Тойфель.
  Извинившись перед друзьями, он пошёл к администратору искать телефон для срочного звонка шефу. Проведя нелёгкие переговоры по поводу возможности позвонить, набрал прямой номер шефа.

 - Здравствуйте, Борис Аронович! – радостно поприветствовал шефа, Лёша.
 - Привет, Лёша, как церковные дела? – благодушно поприветствовав в ответ, спросил он, в надежде, что задуманное им, уже решено.
 - Веду переговоры. Но они не соглашаются портрет Ваш вешать. Говорят, только иконы должны висеть, а это не икона – четко, как есть, доложил Алексей ситуацию.
  Настроение на том конце провода резко, судя по голосу, изменилось.
 - А о прихожанах они думают? Об их возможности молиться в человеческих условиях, в восстановленных храмах? – вскипел Тойфель, справляясь, как подействовал этот аргумент.
 - День и ночь говорят, молятся о том, – подтвердил Лёша, - но святых отцов на мякине не проведёшь, простаков нет.
 - А если я им разрешение из патриархии добуду, согласятся? – искал подходы к решению проблемы Тойфель, - Тут один колокола от братвы повесил, прямо отлили с надписью «от братвы» и никаких вопросов не было.  А тут так, безделица – портрет и надпись, чтоб прихожане читали, кого благодарить и они бюрократию разводят! Я с космической промышленностью  договорился, с ближайшей ракетой, портрет  свой в космос отправить! А как только к планете, какой полетят, то мне знать дадут и туда запустят. Спутник, летает – с орбиты, песню про меня написанную, транслирует. За копейки договорился! Правда, неудачная думаю! Особенно стихи, хоть и композитор, и стихоплёт, известные. Для Газпрома они лучше написали. Перезакажу у других, в современном стиле и аранжировке. Думаю – в техно, это инопланетному разуму, более понятно будет. Они, я думаю, продвинутей. Видишь, я и так ближе к богу оказался! А они из себя чего строят? Я с их начальством быстрей договорюсь, только они тогда, ничего не получат! У меня уже есть мысль, что предложить. Профинансирую отправку первого священника в космос. Как  они тогда другие конфессии обгонят! Закрепится слава первого, священного космонавта. Отправлю, при условии, что он, денно и нощно, будет там за меня молиться. А там, воочию, ангелов увидит! Многие астронавты видели, да и космонавты, думаю тоже. Только молчат - не разглашать подписку давали. А мой, отправленный официально, всем объявит: «Был контакт! Видел!». Я ему и выход в открытый космос обеспечу, и скафандр, для этого - бюджетный или б/у. Там форсить, особо не перед кем, скромность украшает служителя культа. Так, что скажи, кто там в храме главный – его кандидатура первой рассматриваться будет. Войдёт в историю, сам понимаешь, кем!
 - Поговорю, не беспокойтесь! – заверил Лёша и предложил для тойфелевой антикварной коллекции, - Может Вам часов-ходиков старинных в деревне набрать? Антиквариат в избах ещё имеется, не пропили!  С котом глазастым, медведями в лесу, революционным пролетариатом?
 - Езжай, куда тебя послали! – почему-то мало интересуясь, любим хобби, послал его Тойфель, уточняя, - Где архитектор Тон строил. Собор входит в мировое наследие, в списке ЮНЕСКО. Международные гранты получим, пусть со мной договор заключат на подрядные работы по восстановлению, реставрации и доверенность на получение гранта, а я всё сделаю.  Давай!
  Трубка замолкла и продолжила сигналить равномерными короткими гудками.
 - Кто это? – настороженно спросила девушка, видя не лучшие изменения на лице Алексея.
 - Работодатель мой, патрон, Его Сиятельство, граф Тойфель, – ёмко представил своего шефа, Лёша.
 - С кем ты связался? На иностранца работаешь? – насторожился теперь Игорь.
 - Да, нет, вроде отечественный. А там кто его знает? Москвич, может, чьё подданство приобрёл уже. Ловок, старый пройдоха! Куда хочешь залезет, везде, всё порешает. Такой интриган и делец - свет не видывал, но платит здорово, без задержек и выкрутасов. Чудноват правда, вот и теперь очередной бзик - повесь его портрет, как икону в церкви. Отреставрирую, восстановлю храм божий, только повесь. Видно о вечном стал задумываться, как в историю войти - на мемориальные доски потянуло. Титулами для красоты и значимости обзавёлся уже, но всё ещё чего-то хочется ему, что придало бы  особое место и исключительности его в обществе. Просто денег, ему не достаточно, наследить хочется, как следует! На несколько поколений. А то и на века и далее. Тут с богом задумал личный контакт наладить и ищет подходы о себе заявить. Даже в космос попа готов отправить, как личного посланника, для переговоров. Оплатит, сказал, расходы, первого, церковного космонавта!
 - А потом что? Церковь или часовню на космической орбите построит? Для пролетающих космонавтов. А как же другие конфессии? Нагнетать напряжённость? Или тоже запускать? Мечеть, синагогу, как без неё? И так далее. В Армии многокофессиональной, если, сейчас такие должности введут – потом не разберёшься, кого, когда и куда посылать. А тут в космос! Весь космос разорвёт межконфессиональными противоречиями. Сколько им спутников надо! По числу религий. А их в мире сколько? И все ближе к богу хотят быть! Только сейчас затронь! Опасное он дело затеял. Дорвался до власти денег – крышу и сорвало! – с точным диагнозом, выступил Игорь.
 - Нет, наверно, он глубоко несчастен, уже давно и отчаянно мечется в жизни, когда-то, кем-то отвергнутый! – предположила девушка, - Я думаю, это форма такая протеста перед обществом, раз вы меня не понимаете, смотрите, я уже с богом разговариваю. Ну, если, человек для общества старается и им недооценён, имеет он право, о себе сам позаботится и обществу как-то напомнить?
 - Конечно, пусть памятник у себя во дворе поставит, с надписью: «Благодетелю людей, их обокравшего», - попытался пошутить Игорь, но шутка его, девушкой никак не воспринималась и она оставила эту тему.
  Но продолжил её Алексей.
 - Может, кого он и обобрал, и утащил из общих, бюджетных денег, но не пропил! Что-то делает, рабочие места создаёт с неплохой зарплатой и даже, благотворительностью заняться хочет - старухам будет, где молиться, – находил положительные моменты деятельности своего шефа, Лёша, одновременно, убеждая себя, что не зря на него работает.
 - Лёха, ты, кем у него числишься? Что в трудовой книжке тебе написали? – спросил, переключаясь на вроде другую тему, Игорь.
 - Менеджер какой-то, – начал вспоминать Алексей.
 - Управляющий значит. Поместья, что ль какого? Не крепостной?  Уже хорошо! – развивал сою мысль Игорь, – Твоему графу подтвержденье от церкви нужно, что всякая власть от бога. Свою эксклюзивность свыше подтвердить, свои права! Как вершить судьбы людские без должного обоснования?
 - А что плохого в этом, если это на благо? – недоумевал друг.
 - Люди должны сами эти права делегировать и спрашивать потом за деяния. По итогам, памятники ставить или к позорному столбу вести. Демократия это называется, народовластие, – разъяснил простую истину Игорь, так непонятную многим ещё со времён древних греков.
 - А что человек должен перед кем-то отчитываться? Если всего добился сам, разбогател за счёт своей предприимчивости, как говорят некоторые: «сделал себя сам», - вдруг вступила в разговор Ирина.
 - Ну, это не так! Папа с мамой потрудились. А формировало каждого общество, окружение. Оттуда всего нахватался! – возразил на расхожее бессмысленное клише, Игорь, продолжив свою мысль дальше - А деньги? Откуда? Если это не наследство, не вознаграждение за что-то, неважно, полученные от общества или частного лица, то это хищение. Хаотичное перераспределение общественного продукта - это воровство. Произведённый в обществе продукт должен распределяться по действующим там законам, отражающих интересы всех членов общества. А если таковых законов нет, их убирают или приостанавливают, чтоб не мешали! Это означает, открывают шлюзы для жуликов и воров всех мастей, которые начинают там доминировать и общество вступает в системный кризис. Вот такой закон мух и мёда!
 - Сейчас, точно такая ситуация! Распоясавшиеся мухи, вместо положенного им дерьма, налетели на, не ими собранный, мёд. Рабочих пчёл усыпили, убаюкали лживыми сказками под водочку и разворовывают их добро, – согласился Лёша.
 - А ты к самой толстой мухе пристроился? – сострил друг.
 - Ну, не к самой толстой! Но вес большой, пропорционально утащенному мёду.
 - Не надо за столом о мухах, переносчиках яйцеглистов и прочей инфекции! С ними нужно бороться и всячески не допускать к продуктам питания, – заговорила Ирина, близко к своей профессии.


                Откровенный разговор

  Официантка, симпатичная, аккуратно одетая, округлая женщина в косынке-кокошнике, на огромном подносе, принесла заказанные Алёшкой, тарелки с едой. Предложив, поначалу, приглашённым гостям самим выбрать блюда, Алексей разочаровался в вялом процессе, понимая, как смущают, стоящие напротив цены, он взял всё в свои руки.
  После принесённых напитков, для улучшения процесса пищеварения у гостей, Лёша сразу попросил счёт и оплатил его.
  Покончив быстро, по военному, с вкусно приготовленным супом-салянкой, и приступая ко второму блюду, приготовленному из нежной, сочной свинины, Алёшка с интересом осмотрел зал. За столами было пустовато, пили пиво трое мужчин, средних лет, зоновской наружности, сидевших солидно в пиджаках, но без галстуков, о чём-то спокойно беседовали в удобном углу, откуда просматривался весь зал.
  Недалеко от них, тихо что-то отмечали вдвоём, пара влюблённых. Высокий, подтянутый молодой человек с девушкой, показавшейся Алексею знакомой. Точно, это лицо, только невесёлое, как сейчас, а испуганно-подавленное, он видел тогда, на остановке. Весело - беззаботно что-то щебеча, она была увлечена разговором со своим спутником и не обращала ни на кого внимания. Мирно, тихо игравшая музыка создавала спокойную атмосферу для общения.
  В процессе беседы, друзья вспомнили тот рейд по вражьим тылам, где потеряли двух солдат. Тогда Алёшка вызвался прикрыть отступление отряда, отвлечь внимания крупного бандформирования на себя, походя, спалил завод и положил массу врагов, чуть не попав под суд, вместо награды.
 - Лёха, не могу простить себе тех, двух ребят, что погибли тогда, во время того, неудачного разведзадания. Ты, конечно, молодец. Благодаря тебе все живы, остались, всех вывели, кроме тех двух солдат, из головного дозора.
 - Почему неудачное, дел вон, сколько наворотили! Лавры, некоторые до сих пор пожинают. Так жнут - не остановишь. А тех ребят, жаль, конечно, но на войне, как на войне, без потерь не бывает. Твоя какая вина тут?
 - Думаю, лучше готовить надо солдат. Может, что я упустил. Подучить, поднатаскать ребят, тогда быстрей бы заметили врага, среагировали, залегли.
 - Да тебя, самого, ранили. Ты, что плохо подготовлен? Боевой пловец, спортсмен, кандидат в мастера, реакция, координация какая, опыт. О чём ты говоришь? Не всё от человека зависит.
 - Так всё! Да что-то не то, когда на твоих руках, солдат умирает. Тебе его жизнь доверили, а ты трупы приносишь. Ты вот, только спасаешь! Ответственности прямой нет, где мог бы спасти, а не сделал этого.
 - Есть один грешок, Игорь. Я в рапорте не всё написал. Я когда от бандюков бегал, на спецназ напоролся, эМВДевский и влип там, в историю. О которой и говорить не хотел. Пас меня снайпер, а я парнем прикрылся. Ненарочно, так обстоятельства сложились, но доказать, умышленно, не умышленно, невозможно. Факт остаётся фактом: им прикрылся, обе пули, получил, только, он. Свидетель, только, бог. Я и то сомневаться стал, не машинально ль им прикрылся? А то может так рефлексы сработали? В таких случаях, у меня мозг особо не перегружается, чтобы скорость не терять, поэтому  уже несколько раз и выжил. Снайпера того я убил, а то прямо спросить у него хотелось. Как всё было? Куда он целил? Вдруг сначала в меня? Сначала со мной разделаться, а потом с ним? С ним попроще! Обе пули по мне выпустил и не попал! Дорого ему это обошлось! А тот боец? Кем он в этих играх оказался? Разменной пешкой?
 - Сложная ситуация для оценки. Не скажешь, что профессиональные рефлексы виноваты. Но ответственность за всё мозг несёт, он же, всем управляет. Должен, по крайней мере. А то получается мозг хороший, а рефлексы – изверги убийцы и каждый сам по себе. Вроде как маньяк бесконтрольный с добропорядочным гражданином в одном лице.
 - Но это не всё. Тот отряд мог бы остаться в живых, шанс у него был и зависел он, только от меня.
 - Подожди, это те эМВДешники, каких «наши» бандиты уничтожили? И из-за этого, шум поднялся: что на нашей территории твориться? Из-за чего зачистка началась?
 - Да, этот парень из того отряда был. Я бы мог их предупредить и вместе ушли бы в другом направлении. Они представления не имели, куда прутся! И какие силы их ожидают. А боевики их оценили, подготовились. Те и понятия не имели, что их пасут и прямёхонько в их засаду попали. Я всё знал, видел и не предупредил. Кто я такой? Если я это б в рапорте написал? Помнишь Калугина? Можно чистым воевать? Вот сколько вопросов! И то, не все.
 - Сказать, что испугался, после того, что ты сделал? Язык не поворачивается. Почему ты их не предупредил?
 - Не знаю. То хотел догнать, то обратно поверну. Сам до конца не пойму. Устал, наверное, героя изображать.


                Беспокойные соседи

  Спокойной атмосфере в ресторане приходил конец.  Внимание всех привлекла очень шумная компания, заполнявшая зал.
  Кто это, по спецодежде из спортивных штанов с генеральскими лампасами и стандартной другой атрибутике, сомневаться в профессиональной деятельности этих существ, внешне похожих на людей, не приходилось.  Такая одёжка, носилась, так же гордо, как в лучшие времена военная или морская форма, которой сейчас люди старались всячески избегать.
  Вошедших было человек двенадцать, половина из них, явно кавказкой или закавказской национальности, остальные, судя по рожам, местные. Шумно погромыхав, они сдвинули столы в один большой - на середине зала, где усевшись, начали громко обсуждать свои важные дела по грабежу местного населения.
  За принесённой едой, вроде сначала немного поутихли, но потом, нажравшись, после частых возлияний, вновь, свой гул и шум усилили, как в цыганском таборе или рынке с восточными торговцами.
  Выпитая водка делала своё дело, отравляя убого-наглый мозг, требовала от него хамских действия и таких же зрелищ с приключениями. Внутри своего стола они этого, в достаточной степени, найти не могли и стали выплёскивать свои желания вовне его, показно рисуясь  друг перед другом.
 - Шумная компания. Кто это? – спросил Игорь, Алексея, доедающего вкусно приготовленное блюдо.
 - Судя по интернациональному составу – кто-то из арапетовских бандитов, - тот, не прожевав толком, начал разъяснять, но потом вдруг возмутился - а ты, что меня-то спрашиваешь? Я что, эксперт по группировкам? Или мои друзья, знакомые?
 - Да, ладно тебе, успокойся!  Я думал, ты тоже в этом дерьме варишься. Как они говорят: ты кто по жизни? И свою модель устройства общества выдвигают: наверху, самые достойные - бандиты, ниже - коммерсанты и далее  всё терпящие и всех кормящие - лохи. Вот так всё просто! Проще, чем у мартышек. И куда ж я тебя поставлю, в самый низ, что ли? – по-дружески издевался Игорь.
 - Да, знание теперешней жизни, как говорят по-модному - «понятий», играет важную роль. Все слова, чтобы понимать, о чём речь идёт, учат, как при оккупационном режиме - другой язык.  Пару истории расскажу из серии: нарочно не придумаешь. Тут столько случаев! Одного, прям на перекрёстке остановили и прилюдно избили за то, что он на «пацанской» машине, «восьмёрке» ездил, не соответствуя такому высокому статусу, не состоя ни в одной ОПГ и объясниться, не мог на их языке. Другой в прокуратуру пришёл жаловаться, рэкетиры – «наезжают», убить грозятся. Что делать? – спрашивает. Плати - там советуют.
 - Бред. Не может такого быть! – принимал всё близко к сердцу Игорь, - Какая-то война идёт! Война без войны, официально не объявленная.  Как у нас, в Чечне - войны нет! Боевые действия есть. Кровь, рекой льётся, а официально войны нет. Здесь, да и по всей стране, крови тоже немало проливается и никто, ничего не делает. В Чечне, хоть, речь идет о наведении Конституционного порядка, и воюют, усмиряют боевиков. Здесь же, тишина, с конституцией всё в порядке.  Права граждан соблюдены? Уж давно чрезвычайное положение в стране вводить нужно. Где гарант конституции? Работает с документами на даче? Сколько можно с ними работать? Никакая  печень не выдержит! Что, доктора Кашпировского нет? Некому закодировать? Чумака пригласите! Пусть он поколдует! Раз он такой колдун сильный – банки с водой по телевизору заряжает. Африканские знахари-колдуны отдыхают, по сравнению с ними.  Приводите гаранта конституции в рабочее состояние. А то зарплата у него идёт, а работа нет! И все с него пример берут! И прокурор твой тоже. Надо работать начинать!
 - Пора, молодого, здорового ставить! – подхватывал Алёшка, - Любят, немощных стариков нам подсовывать. А этот ещё с зелёным змием дружит! Теперь, эти загаженные, «авгиевы конюшни» разгребать, много сил нужно, воли. Попробуй теперь окружение всё жуликоватое разогнать? А от них всё идёт - рыба с головы всегда тухнет!

  За общим столом, посередине, начались брожения. Делегация из двух бандитов объединённой национальности, направилась в угол, проверить «кто они по жизни». Подойдя к представителям классического «блатного» мира, полицезрев на «синие» перстня и некоторые наколки на кистях рук, ничего особого там не разобрав и не поняв, напрямик, как «конкретные пацаны», спросили: «Вы кто?». Получив более конкретный, исчерпывающий ответ на «фене» с объяснениями кто они сами на самом деле есть, не всё поняв, большей частью догадавшись, вежливо извинились и тихо отвалили.


                Конфликт и драка

  Не растраченная энергия, от недостатка физического труда, вынужденного безделья, соответствующему образу жизни и этиловый спирт из водки, упорно толкал их на какие-то ещё провокации. Мишеней осталось только две, за двумя столиками. Остальные были пусты. Был, конечно, ещё персонал ресторана, но потом сразу, у самих возникнут нежелательные проблемы, с крышующей группировкой из «слоновского» лагеря. С той ОПГ связываться не хотелось, себе дороже будет.
  В отношении Лёшкиного стола, действиям мешали: солидный, «бандитский» джип, и Лёшкина такая же внешность. Кто он – неизвестно, какие у него возможности – тоже. Оставалась, более беззащитная пара, тихо, ни на кого не обращавшая внимания, поглощённая своей жизнью. Сводную банду, напоминающую повадками стаю павиан, эта добыча вполне устраивала.
  Вожаки обоих этносов (очевидно, это были две независимые структурные единицы ОПГ, «бригады пехоты») делегировали по оболдую-провокатору к мирно отдыхавшим людям. Изображая из себя закоренелых «урок» на полублатном жаргоне с добавлением стандартных, матерных выражений, патолого-сексуальной направленности, говорящих о скрытой, латентной педерастии и прочих половых отклонениях говорящих такое, они обратились к спокойно отдыхавшей парочке, для большей острастки нагоняя словесно страх всем присутствующим. От смеси таких слов, затрагивающих всех присутствующих в зале,  трое, очевидно, в очередной раз «откинувшихся», аж подскочили на стульях. Можно представить, какую воспитательную работу они провели бы у себя в камере, услышав такую речь. Но тут явный расклад сил был не в их пользу, останавливал их на месте, заставляя всё услышанное проглатывать.  «Мы, тут, вые… всех! …» - наперебой орали неразборчивые в половых отношениях, за центровым столом в разных вариациях, подчёркивая свою универсальность, вроде как, не затрагивая конкретно, кого-то.
  Смысл криков в переводе с ублюдочного языка, сводился к следующему: они готовы быть сексуально активными партнёрами у всех, без разбора, независимо от вида, пола, возраста. Включая толстого, кухонного кота, который, с удивлением взирал на этих распоясавшихся приматов из-за кадки с фикусом и ещё не потравленных сан-эпидстанцией мышей.
  Которые, тоже, по-своему обнаглели и выглядывали с другого конца зала, прислушиваясь и принюхиваясь.

  Коту явно не нравился этот галдёж - по его морде это явно было видно, но и уходить ему было лень. Приходилось представлять то, о чём выкрикивали эти мартышки. Конечно, себя в роли пассивного существа он не видел. А вот этих придурков с мышами - было бы интересно понаблюдать.
  А что? С обнаглевшими мышами – дело хорошее! Интересно даже. Только бы не соврали – вступили бы в эту причудливую, противоестественную связь!
  Но как эти нерасторопные уроды их поймают? Мыши юрки и проворны, очень подвижны! Ему–то их не словить.
  Только кошка Мурка, жившая до него тут, хорошо это могла делать!
  Но куда им до неё.
  А если б они на неё покусились?
  Исполосовала бы она их, как одноглазого пса - Пирата! Что до сих пор во дворе живёт и кошек стороной обходит – второй глаз бережёт!
  Им бы может с Пиратом этим заняться?
  Его колбасой приманить можно.
  Но всё равно их искусает!
  Выдумщики! Так что орать тогда? Пират, тоже так брехал – добрехался!
  Но желание у них всё же, есть! Вон какое! Аж воют и подвывают по-своему!

***

  Парень прервал разговор с испугавшейся девушкой и спокойно послал их обратно и вежливо попросил не мешать, а эти слова, оставить каждый для своей мамы, плохо их воспитавшей и папы – не объяснившего их суть. На что те вспылили, недовольные, что тот вспомнил их мать, хотя сами упоминали раза по три, в неприличных, для нормального человека, выражениях.
  Со словами угроз и обещаний извращённых сексуальных отношений, они бросились на парня, но быстро получив по два удара по голове и одному в корпус, в область печени, успокоились со своим дурным, противоестественным  сексом, лёжа на полу, скрючившись в позе эмбрионов.
  Вся компания, недовольная, таким неправильным, по их мнению, исходом встречи, направилась к честно выигравшему бой, парню. Двигались, как бы двумя ядрами, группобразующие главари в центре и чуть сзади, двумя руками с обеих сторон, как бы собирающие в бой «пехоту».

 - Пойдём парню поможем! – сказал, рефлекторно вставая, не задумываясь о последствиях, Игорь.
 - Пойдём, – быстро допивая клюквенный морс, дал согласие Алексей, больше понимая в этих последствиях.

  Того парня уже сминали плотной массой, достаточно умело, привыкшие действовать численным перевесом, управляемые «бригадирами» групп.
  Индивидуальное мастерство молодого человека было высоко, но явно не достаточно, против организованной группы, которая прижав к стене с двух сторон, лишила его полностью манёвра и возможности, как он привык и натренирован, наносить удары. Его уже стали валить, чтоб затоптать в «ноговую».
  В этот момент, с тыла объединённой, преступной группировке, ударили Алексей с Игорем. Они прекрасно понимали первоначальную цель – уничтожение, нейтрализация командования.
  Круша коленные суставы врагов, ногами, руками – головы, они быстро добрались до командиров.  У Алёшки был даже пару раз соблазн в ходе боя, свернуть шею противнику, но он ограничился ударом головы врага об свою коленку, которой колотил как заправский  тай-боксёр, насаживая на неё тела и головы противника.
  Кто-то из изрядно поредевшей толпы, вытащил приличный нож. Но техника владения была плоха и после прямого удара в низ живота ногой, был сразу прихвачен за предплечье, а затем и кисть. Далее всё стало хрустеть и ломаться. Получив обширный перелом в лучезапястном суставе, он получил изрядный болевой шок и сильно кричал, лёжа на полу.
  Неестественно вывернутая кисть производила фантастическое впечатление перерождающегося в иное существо человека, инопланетного, гигантского жука как в американском фильме.

  Немного ещё подобивав упавших врагов, с целью обезопаситься от возможных, оружейных сюрпризов с их стороны, Лёша сказал:
 - Ну, засиделись мы тут! Пора, сваливаем. И ты, друг, давай. Пока эти не  очухались и наряд не объявился. Давай с нами, подвезу! Быстро!


                В больницу

  Лежащая гоп-компания подниматься не собиралась из-за тяжёлых травм и сотрясений скудных мозгов, инстинкт самосохранения которых и хитрость на этот раз подвели.  Делать здесь было больше нечего, нужно было смываться. 
  Подхватив побледневших дам в полной, давящей тишине, они вместе ринулись к выходу.
  Трое, последних, здравых клиентов ресторана, безмятежно допив пиво, с выражением брезгливой надменности, как к разлагающе пахнущей падали, наградив красноречивым взглядом, валявшихся беспредельщиков, быстро удалились следом.
  Персонал с круглыми глазами, в которых читались смесь страха, ужаса и интереса, молча, начал выглядывать из временных укрытий. Как те мышки, что поглядывали, через зал на кота, который так и остался, лежать за кадкой фикуса, разочарованно не увидев обещанного, в том числе и секса с мышами.
 
  Сидя уже в машине и выруливая на основную магистраль, проезжая переулками, Алексей спросил незнакомца:
 - Как самочувствие? Помять успели?
 - Немного. Вам спасибо. Вовремя, – проговорил парень, представившись, – Сергей, меня зовут.
 - Тебя куда подвести, Сергей? – поправив зеркало внутри салона, чтоб лучше рассмотреть попутчика, спросил Лёша.

  По привычке, в дороге, зеркалами заднего вида, он пользовался, в основном, внешними.

  Парень назвал свой адрес, но бледный вид, и скрючившаяся его поза, Алёшке не понравилась, и он сказал Игорю:
 - Ну-ка, посмотри его! Что-то он мне не нравиться.
 - И мне тоже, – впервые, после долгого молчания, подала голос Ирина, – давайте я его осмотрю, я все-таки, врач.

  При беглом осмотре, выяснилась причина – проникающее ранение в брюшную полость, кто-то пырнул заточкой, от которой виднелось небольшое, кровоточащее, входное отверстие.

 - Срочно нужно в больницу! Внутреннее кровотечение, только экстренная операция спасёт, иначе можем его потерять, – констатировала факт молодая врач.

  Лёша резко дал по газам, направив машину в сторону больницы скорой медицинской помощи.


                Правление акционеров решает

  Хорошая солнечная погода, так радовавшая крестьян, в период уборки урожая, вдруг сменилась, дождливой. Ливень лил, как из ведра, уже второй день, с перерывами, паузами – передышками, но окончательно не прекращаясь.
  В кабинете председателя шло совещание первых лиц колхоза, как то: самого хозяина кабинета, главного бухгалтера и выловленного в полях, по случаю дождя, главного агронома.

  Глава колхоза ознакомил присутствующих с сутью дела, в своем видении и теперь спрашивал мнение главных соратников по борьбе с урожаем:
 - Ну, высказывайтесь! Вы, Клавдия Семеновна, как считаете?
 - Считаю я хорошо, только, что считать-то? Цифр никаких нет. Что это нам даст? Кроме кабалы? - настороженно высказалась главбух.
 - Какая кабала? Что вы так сразу? Я же объяснил – прямая экономическая выгода! – поглядывая на дырки от пуль в стене, произнёс председатель.
 - Ефим Петрович, далеки они от сельского хозяйства! Что они в нём понимают? А будут нами управлять, указывать! Как с ними общий язык искать будем? – высказал опасения агроном.
 - Найдём! Он говорят, человек умный, в возрасте, опыт жизненный есть - с плеча рубить не будет, – предположил председатель.
 - Это кто сказал? Лёшка? Он что ещё сам понимает? Как воевать. А больше жизнь не научила его ещё ничему! Молодой. Сложно ему ещё в людях разбираться! Особенно в матёрых таких. Он говорит, что тот граф какой-то! Я к нему в крепостные не пойду. Сейчас себе рабов завезёт, а мы тут с ними, живи! – обозначила свою позицию бухгалтер.
 - Что ты, Семёновна, фантазируешь, какие крепостные? Какие рабы? Скоро двадцать первый век настанет! А ты – рабы! Из Средней Азии или Африки завезут? Кто сюда поедет? Из тёплых стран, в такой холод, – урезонивал председатель.
 - Холодно у нас, дровами топим. Но ведь проведут когда - никогда газ! Сейчас Европу снабдят и за нас возьмутся! Зато земля у нас неплохая, кому-то приглянулась - народ вон спаивают, а потом других навезут! – не унималась Клавдия Семёновна.
 - Да что ты! Женщина вроде образованная, к сельской интеллигенции принадлежишь, а такую ерунду говоришь. Кого они привезут? У них с нами-то забот хватает! И ещё давай! А те люди горячие – посмотри, что в их странах делается! Чуть что, на улицу с камнями, палками высыпают.  А не дай бог, кто автоматы им подсунет? Что будет? У нас уж не совсем дураки сидят – этого не допустят. А пьянка, она сама по себе, в традиции. Никто, никого не спаивает! – расставлял всё на свои места председатель, - Вон, сейчас, Бориса спросим. Борис, тебя кто пить заставляет? Может Президент или я? Что молчишь?

  Главный агроном, уныло смотрел через вспотевшие очки в окно, на льющийся дождь, слыша удары крупных капель о железную крышу, живо представлял себе мощную стену льющейся воды, не дающую ему смыться в поля, луга и перелески Рязанского раздолья от этой суматошной, некомфортной для него жизни.

 - Ну, что, высказывайся, Борис! – торопил его председатель.

  Сняв очки, агроном тщательно протёр их носовым платком до полной видимости, водрузил их обратно на нос, теперь полностью пригодный для рассмотрения этого мира. Повращав в пространстве уже хорошо вооружёнными глазами, он уставился на Ленина.

 - Что, от Ильича, подсказки ждёшь? Он к твоей пьянке причастен? – съехидничал председатель.
 - Нет, пью сам! - ответил Борис Николаевич важно, с президентскими нотками в голосе, чтоб от него отстали, с тихим ужасом рассматривая следы от пуль на ленинской голове и переводя взгляд на брёвна, где, свинцовый рой нашёл себе уютные гнёзда.
 - Вы, Борис Николаевич, так сопьётися! – в сердцах воскликнула бухгалтер, жалея, из женской солидарности жену агронома, - Хоть бы супружницу пожалел!  Целый день в библиотеке, бедная, сидит, переживает. Читатели к ней за книжками идут, а она им: не пьёт он у меня! Совсем! Только «корвалол», от сердца. Капли не считает – прям так! А он ведь на спирту! Так себя бедная Фаина, целыми днями изводит. И рассказывает всем, как Вы книжки читать любите! Зачитываетесь ими, что плохо становиться. Да с бумагами работаете постоянно, на даче.
 - Да, именно, так, – важно подтвердил главный агроном, детальнее всматриваясь в траектории пуль, и ища отверстия от ленинских рикошетов, что-то бессмысленно бормоча, - вот такая загогулина получается.
 - Так, ну, что? Будем заканчивать? Совещание прошло плодотворно. Готовь, Семеновна, протокол собрания и другие документы. Все свободны. А ты Борис Николаевич, задержись! Сейчас, вспрыснем за успех будущего предприятия! - довольно потирая руки, предложил Петрович, глядя на удобно устраивающегося агронома, - Ко мне сейчас, как раз, ещё должны, подъехать.

  Последняя фраза, была излишней. Как бы ни хотелось Худосокову составить компанию председателю в распитии бутылки, а может и не одной, тонкая душа, опираясь на живое воображение, приказала сматываться, под предлогом неотложных, колхозных дел.
  Всё поняв, Петрович, вдогонку пытался, вразумить и успокоить его, но программа в голове Бориса Николаевича уже начала действовать, не откликаясь на внешние, раздражающие факторы.

 - Ну, и хрен с тобой! Мне больше достанется, – последним напутствием, закончил уговоры председатель.


                Доходная деятельность

  «Гелендоваген» мощно урча, обгоняя, попадающиеся попутно машины, нёсся в столицу нашей Родины. В окне мелькали большие и маленькие, населённые пункты родной страны, по мере приближения к Москве, улучшались фасады домов, качество дорог и одежда жителей. Попадавшиеся деревни пестрели развешенным на изгородях, различным товаром, который, по мнению предприимчивых, бывших крестьян - теперь ларёчников, может потребоваться проезжающим в дороге.
  Большей частью, это были кукурузные палочки жёлтого цвета, упакованные в различные прозрачные пакеты, вплоть до гигантских размеров, рассчитанные, очевидно, сразу, на группу обжор.
  Вторым, популярнейшим товаром шли китайские, махровые полотенца, дурного качества, но с ярчайшим рисунком. Вызывающей тематикой с голыми женщинами на них, производитель, очевидно, намеревался компенсировать оное.
  «Переводить добро на г….»  - как бы высказались те же крестьяне ранее, о таких изделиях. А теперь? Успешно ими торговали.
  Изобиловала и продукция по профилю - выращенная, собранная с собственного огорода, переработанная в различные, стеклянные банки и аппетитно выставленная на продажу. Дары лесов, в изобилии прораставших в Подмосковье,  пока доступные простым, местным жителям, радовали глаза своей естественной натуральностью. А не упаковкой и этикетками! Без  неё предлагая себя купить, но это уже было как-то скромнее, менее навязчивее.
  Угрюмые местные жители со окрестных дорог, от недостатка заработков и средств к существованию, все вышли на самую большую. Пока что торговать. Кто, чем мог.


                Родина

  Мелькали золотые купола церквей, с уютно примостившимися там, воронами. Те взирали вниз, внимательно посматривая на мир, лежащий у их ног, следили за его мелким копошением и покаркивали, если что не так.
  Внизу, кучки, их людских коллег, нищих, нехорошо попахивая, занимали свои места перед входом. Они без излишней суеты, принимали соответствующие, рабочие позы, выставляя напоказ свои уродства и физические недостатки, свидетельства их убогости и права на подаяние. Спешили на работу или по своим делам и все остальные люди – надо что-то добыть, надо какой-то вопрос решить.
  Все природные и социальные ниши заполнялись соответствующими субъектами и рабочий день начинался.
  Благостно раздавался, плывя над всем этим, малиновый звон колоколов, звавших на заутренний молебен.
  Старушки, манимые чарующим звуком, спешили на службу, распугивая стайку воробьёв, атакующих обронённую кем-то булку. Этот кто-то, сам не закусив толком, бросил её птицам и побрёл куда-то. Шустрые воробьи, понимая, что терять время даром не надо – подойдут, едоки посерьёзней – быстро тыкали своими клювиками, на глазах уменьшая хлебное изделие.
  Кот, подбиравшийся к ним, чтобы повнимательней их рассмотреть, пересчитать и возможно лишнего ликвидировать, был внезапно отогнан, с утра напившимся, невзрачным, матерно ругающимся, мужичком. Тот даже пригрозил киске убийством.
  Но птичек, заплетающимся языком, он ласково заверил: «Клюйте, птахи небесные, я вас прикрою! Если что, замолвите там за меня слово! Я здесь – вы там. Если надо, я этого котяру…».
  И тут же, очень грубо, сказал потупившей глазки, киске: «А ты, серый…(дальше шло незаслуженно оскорбительное для кота, слово), сейчас довыё…»
  В голову этого человека, нестранного для окружающих, лезли и альтернативные мысли: «Куда идти? Искать какую-то работу? Какую? Или пойти где-нибудь отоспаться?». От них, от этих будоражащих мыслей, он качался как маятник. Одна нога вдруг подвернулась, и он шлёпнулся, ударившись головой. Мысли от удара разбежались и не спешили возвращаться, человек только бессвязно что-то бормотал.
  Пожилые женщины боязливо обходили его. Мало ли что у него на уме? Ругается непотребно, пьян, агрессивен. Сейчас начнёт ещё…
  Но мужичок не начинал. Это вполне закономерно - пытаясь ударить ногой кота, упал, больно ударившись головой – теперь ожидал помощи. Немного придя в себя, выкрикнув  ругательство в адрес расторопного кота, жалостливо застонал и попытался вновь подняться – спасать птиц и воевать с серым разбойником. У несчастного мужичка, это, что-то не очень выходило. Он пытался что-то угрожающее делать лёжа, но получалось не очень и будь это действо в цирке, вызвало б неподдельный смех.

 - Я ваш спаситель, не бойтесь!– звонко прорезалось у него.

   Птички перепугались и взметнулись вверх, подчёркивая – не нужен нам такой завтрак.

  А он сипел, вдруг сорвавшимся голосом, вслед улетающей стайке:
 - Клюйте дальше! Ешьте, Ешьте! Я наведу здесь порядок! Только меня там не забудьте! Замолвите за меня, когда я приду!

  Старушки вслух его пожалели, слезились. Эта жалость тут же вытеснила из сердца страх и они стали призывать одиноких, опрятно одетых, с утра трезвых, прохожих, принять участие - срочно помочь ему. Человек же погибает! Да неплохой! Вот так, на глазах. Люди, вы ж не звери?
  Алексей, внимательно следя за дорогой, с интересом, поглядывал на всё это, представляя, что это и есть его страна, с только ей присущим, таким колоритом,  неповторимой спецификой.  Сердце его переполнялось сложными чувствами любви и жалости, непонятными для человека, не родившегося здесь.
  Вспомнились слова поэта-земляка: «Если кликнет рать святая, кинь ты Русь, живи в раю, я скажу: не надо рая, дайте Родину мою!».
  «Наверно у неё судьба такая: быть, пьяной, убогой, при этом кормить всех, кроме себя, своих граждан. Всех встречать, привечать, помогать последним куском, а самой нищенствовать. Духом живём, одним, единым.  Материальное, «бездуховным» раздаём, избавляемся от него, как от заразы», - глядя на всё вокруг, такие мысли сами лезли  в Алёшкину голову.

 – «Не собирайте богатств земных, но …..», - уже вслух начал цитировать Лёша, вспоминая бабушкины сказки из вечной книги, но что-то запамятовал их продолжение.

  Проезжая Бронницы, Алёша начал внутренне готовиться к отчету о проделанной работе. Задачи, поставленные перед ним, как он считал, в основном, выполнены. Кроме повешенья в церкви, портрета мецената и благодетеля! Но и это находиться в разработке, ведутся переговоры.
  Глядишь,  вот-вот всё и разрешиться - поведутся на деньги, клюнут.
  Главную задачу, с землёй, он решил - председатель готов «с потрохами» продаться, с колхозом и прилегающими землями. И с людьми. Люди куда пойдут? Свои паи за копейки сбросят и останутся в Тойфелевой агрофирме, батрачить. Так что земля получается с крестьянами, закрепленными за ней - крепостными, отойдёт. Настоящий граф будет.
  Только, для своей гарантии, председатель, денег американских просит много, наличными, в чемодане! Как только он к нему в руки попадает - колхоз, то есть, акционерное общество с основным пакетом, переходит к Тойфелю.

 - Его  светлость, граф Путьильечовский! – вслух, по названию колхоза (той местности, где будет графствовать его работодатель), объявил Лёша, подумав, – «Ему и фамилию свою чудную – Тойфель, теперь на Путьильичёвский менять нужно! Или нет – пусть звучит в лучших европейских традициях – сдвоено – граф Тойфель - Путьильичёвский».

  Так, по всей логике, на общем собрании должны представить нового хозяина. Согласно его новому владению и титулу.

  Родной «колхоз» продолжал носить гордое имя «Путь Ильича», только он изменил свой правовой статус на акционерное общество. Толи открытого, толи закрытого типа, народ в этом не очень разбирался – для них это был и есть – «колхоз». С тем же, привычным названием, в честь какого-то Ильича.
  «Какого – неважно!», - думал Лёша, - «Мало на Руси Ильичей? Двое даже страной управляли! В одном нашем колхозе пара – тройка наберётся, а если, с покойниками и того больше! Так что в честь их, пути называть можно. Хотя некоторые сильно поддавали (слабы на алкоголь). Все пути, всё равно, в одно место ведут. Будь то путь Ильича, или не Ильича, все там будем! Может лучше называть: «Светлый Путь». Или «Путь в светлое будущее». Неважно какое, лишь бы светло там было и понятно – кто есть кто!  Зачем туманно по отчеству называть? Или достойных никого больше нет? Вон, кроме ильичей - сергеевичей, ивановичей полно! Кузьмичи иногда неплохие попадаются. А из столицы, даже, ароныч едет. Плюрализм и толерантность! Отражаться они должны или нет? Или не во всём,  должны? А когда, кому, удобно?
  «Народ с пониманием воспримет (был колхоз, было акционерное общество, будет графство «Путь Ильича»), если Тойфель проставится хорошо и батюшка деяния его, на месте, на благо России, освятит»! - думал Лёша, – Только деда Гаврилу на время куда-то запереть надо! А то с «берданкой» припрётся - пристрелит «графа» из-за амбара или ещё как.
  Опасения были вовсе не напрасны, участник Первой мировой войны, 97-летний дед Гаврила ещё был шустр. Он ещё лихо бегал за своими овцами, которых, упорно разводил. Эти овцы были, наверно, последние на деревне.

 - Раньше, - бабушка рассказывала, - овца была жизненно необходима в сельской местности, так как вся зимняя одежда зависела от неё. Валенки, полушубки, шерстяные вещи только она давала. Необходимое животное, ласковое, безобидное.
  Пережить зиму, в условиях натурального хозяйства, без овцы, было нельзя.
  Потом, когда, промышленные вещи стали доступнее крестьянину, овца стала в деревне потихоньку исчезать. Как мясное и молочное животное, оно явно не конкурировало с остальными домашними.
  Смысл держать овцу исчез, и только дед Гаврила упорно продолжал выращивать эту, диковинную уже на селе, зверушку, называя своё стадо «агнецами божиими».
  Эту фразу могла расшифровать, ссылаясь на библию, только Лёшкина бабка, Лукерья - грамотная, знающая священное писание. Она объясняла, что овца наиболее упоминаемое животное в библии, жертвенное для бога. Сам Спаситель, сравнивал себя  перед «смертию с агнецом божьим». Постоянно, при земной жизни, называл себя пастырем. То есть пастухом овец. И трогательно рассказывал притчу о заблудшей овце, своевольно отбившейся от стада, забредшей неведомо куда, которая оказалась дороже всех сердцу. Вот вам и «Одна паршивая овца всё стадо портит»! Выходит не всегда. Иногда «паршивой» овцы в стаде не хватает!? Без неё свет не мил, лазаешь за ней, лазаешь. Весь исцарапаешься, одежду изорвёшь. Провалишься куда-нибудь, во что-то вляпаешься. И спрашивается: зачем она нужна? Для чего? Чтобы её спасти? А вдруг ей этого не надо?
  Не надо ей? А это уж не её овечье дело! Гнать её стадом куда надо.
  Вот и, получается, гонять овец, это, прежде всего, для себя (для того, кто их гонит) надо. А не для них, овец.
  Вот и дед Гаврила, проникнувшись духом книги, представляет себя небесным пастырем и гоняет свою паству вольготно и по-всякому - пастись на сочные луга у леса. По средам - на далёкие опушки, в понедельники - по заросшим кюветам. Пятница наступает – на сочную траву вокруг болота. И опять через лес гонит. А там, нет-нет, да одна отобьётся. Ищет он тогда заблудшую овцу в чаще, гонит её из густого кустарника. Та несётся довольная, всклокоченная – куски шерсти птицам на гнёзда, на колючках оставляет. Кое-что мелким зверюшкам перепадёт – в норы растащат, постели свои обустраивать. Делится теплом с каждым – эгоизма нет.
  Дед Гаврила это даже поощряет – шуганёт как следует! Овца понесётся сломя голову – шерсть с боков только летит! О всех он заботится, даже о самых малых, надеясь, что и на том свете, в раю, Господь доверит ему это дело, видя в нём не утерявшего профессиональный навык, преданного богу, специалиста.
  Как всё иногда неожиданно открывается, наполняясь новым смыслом!

  А Лёшка представлял его поначалу чудаковатым, древним стариком! Когда, детьми, летними вечерами, сидя на брёвнах, недалеко от лузгающих семечки, старух, слышал их едкие реплики, вслед гонящих по деревне овец, деду Гавриле и покойному деду Миколаю, его другу и одногодку, тоже давно вдовцу:
 - Глянь, овец погнали, в белы рубахи вырядились! Прям, женихи.
 - Вон, скоко невест набрали себе. Одна другой кучерявей!
 - Да это разве невесты? А мы что? На нас и внимания не обращают, только «здрасте» и побегли.
 - А те чо нада?
 - Раньше-то, ещё при Параше, как вьюн вился, вокруг мене.
 - Да, болтай! Никогда такого не было. Чтобы вокруг табе! Вот мене …

  Слушать дальше непонятные разговоры совсем не хотелось. Уже смеркалось и нужно, было, готовиться к ночному походу за лошадьми.
  Посмотрев в след уходившим в сторону заката, старикам, мальчик Лёша,  думал: «Дедушки, ну зачем вам оружие? Отдали бы мне, по доброте своей душевной». И уже живо представил как дед Гаврила и Микола, вручают ему, один «берданку», другой «фроловку», с которыми они и сейчас иногда ходили пострелять диких гусей и уток.
  В такие дни, издалека завидев их, Лёша бросал всё, мчался к ним и уговаривал взять с собой. Старики поначалу отказывали и прогоняли, но молодая настойчивость, с клятвенными убеждениями, назойливо побеждала и они на определенных условиях полной тишины и послушания во время охоты, брали маленького паренька.
  По дороге Алёшка всё расспрашивал стариков об  оружии, в прекрасном состоянии, ухоженном, висевшем, на их крепких, не по возрасту плечах. Деды охотно рассказывали о нём, об особенностях и применении, иногда даже споря между собой.
  Из их рассказов Лёша знал об их ружьях всё: например - «берданка» переделана из боевой, однозарядной винтовки Бердана, стоявшей на вооружении царской армии до трёхлинейки. «Фроловка» из винтовки Мосина-Ногана, тульским инженером Фроловым была превращена в охотничье ружьё. «В 20-х годах, что только не выдумывали» - говорил дед Микола.
  Дальнобойность у «берданки» была значительно выше, чем у современной «тулки» или «ижа». Да и само оно было мощнее, не переламывающееся, как обычно, пополам и с затвором, как у настоящей, боевой винтовки.
  Дед Гаврила, как и Микола, сам снаряжал патроны в старые, латунные гильзы. Отмерял порох, забивал пыж, катал на чугунной сковородке, дробь. Мог отлить и пулю, но на крупного зверя теперь не ходил, а про запас, старой, собственноручной отливки, держал уже дюжину.
  Была «для случая» и хранилась в железном, ободранном ящичке с оставшейся надписью «28год», доверху наполняя его - картечь.
  Надолго патроны деды не снаряжали, обязательно использовали их. Так, держали на всякий случай, пару - тройку, а потом шли за село, к заброшенной, тогда ещё,  церкви, на кладбище и стреляли взлетевших ворон.
 Поднявшаяся стая опустошалась наполовину, теряя лучших своих представителей черного, разбойного братства, осыпавшихся на землю, разорванными, хорошо откатанными частичками свинца. 
  Канонада выстрелов неслась по окрестностям, пугая людей и конкурируя по мощи звука, с открыванием сопла реактивного, сверхзвукового самолета.
  Население жаловалось в сельсовет на стариков-разбойников, стрелявших, как из полевого орудия. Приходил участковый, но по какой-то причине, не конфисковывал  ужасную пушку. Хотя незарегистрированное оружие, всякие двустволки и одностволки у выпивох, отнимал сразу.
  Не возникало у него вопросов и к холодному оружию деда Гаврилы - к трофейному немецкому штыку, которым он, по просьбам населения, колол свиней у частных лиц. В том числе, регулярно и у родной бабки участкового. Сам-то он так зарезать поросёнка не мог.
  Клинковый штык подходил для этого как нельзя лучше! Вообще, к деду обращались все, кому надо было квалифицированно завалить быка, заколоть свинью или кабана, зарезать козла. Гаврила был большим спецом в этом деле, всё делал быстро, почти безболезненно, так что бедное животное, практически не мучилось. Он легко освобождал его от бренного, все равно временного, существования, пуская на мясо для людей. Для чего собственно, бог их и создавал.
  Лучше деда Гаврилы, на деревне, никто этого не делал - он владел этим мастерством непревзойдённо. Умерщвлял всегда один, без помощников. К разделке туши допускал посторонних - но под своим наблюдением, направляя точными указаниями и советами. Кто, по его мнению, всё осваивал, того он допускал до самостоятельного освежевания, а сам уходил по своим делам. Но таких было немного и всё мужики в годах.
  Бывало к бычку и подходить страшно, загривок толстый, глаза кровью наливаются. Чует, что с ним сделать хотят, копытом землю бьёт, голову для боданья опускает. Больше полтонны, да мышцы одни. Страшно. Желающих такого резать нет. Идут за дедом. Гаврила идёт со своим топором и специальным острым ножом. Собирается народ поглазеть на местную корриду. Но зрелище длится недолго. Гаврила, присев на ногах, точно ухнет обухом промеж рогов, бык валится на колени и дед, быстрым движением руки с оказавшимся там, специальным ножом, вскрывает ему сосуды на шее, яркая, алая кровь бьёт фонтаном и всё мгновенно кончается, на землю падает уже безжизненный труп.
  Но некоторые и сами режут, в основном мелкую скотину. И тут на деревни стоит такой визг и переполох, что лучше бы этим и не занимались! Не мучили животных и не травмировали даже устоявшуюся психику окружающих.
  Так, бабка Глаша, послушав заверения своего внука, воина – десантника, отслужившего два года назад, доверила ему резать своего Борьку, хорошо откормленного хряка.
 -  Я тебе, бабуль всё в лучшем виде сделаю! Не беспокойся, ребята мне помогут, подержат Борьку.
  На селе часто давали определённые имена животным, как бы закрепляя узкий список за определённым видом. Корова, почти всегда, Зорька, кот Васька, кошка Мурка, собака Жучка, если пес, то Палкан, Трезор, ну, а если черное пятно вокруг глаза, то Пират. Творческое вдохновение, постоянно занятых трудом, крестьян, особо не посещало, и они не баловали разнообразием имен домашних животных. За поросятами, как-то само собой закрепилось прозвище – Борька, наверное, из-за схожести со словом «боров».

  Глафира согласилась, но потом было засомневалась: «А всё ли гладко выйдет? Может Гаврилу пригласить? Он-то уж всё наверняка сделает! И живёт-то он через дом».

 - Миша, - обратилась она к сыну, - а сумеет ли Серёжка просука зарезать? Может Гаврилу позвать?
 - Не знаю. Думаю, зарежет! Чему их там, сейчас, в армии учат? – как-то расплывчато ответил сын, о возможностях своего сына.
 - А ты что же? Не служил? Я што людей должна просить? Будто своих  мужиков в доме  нет? – законно спросила Глафира.
 - Я, сама знаешь, мать, в стройбате служил, на тракторе!  Грамоту имею и благодарность. Автомат, издалека видел. А уж штыком владеть и им резать, это не ко мне! Это для тех, кто непосредственно с врагом общается, ножом его тычет. У нас есть десантник – вот он пусть и режет! А я опалю и тушу разделаю, не в первой! – объяснил миролюбивый сын и признался, - Да и жалко мне Борьку. Как его убивать? Не у всех такая натура - кровь лить, жизнь отнимать. Тут ходишь за ним, он уж тебе другом стал, а ты его под нож. Да ещё сам. Это кем надо быть? Ты в глаза его посмотри – почти человечьи.
 - Ить ты какой, жалостливый! – всплеснула руками бабка Глаша и согласилась, - Ладно пусть Серёжка режет! Надо же когда-то начинать? С вечера кормить поросёнка не буду. А ты, инструмент готовь, ножи точи, газовый баллон посмотри.
 - Чо на него смотреть? У меня всё готово, я свою работу сделаю.

***

  На следующее утро деревню огласил дикий визг. Визжала резаная свинья, оглашая окрестности неприятными нотами, сигнализируя о крайней степени опасности. Резали её неумело пятеро молодых людей.
  Сначала хряк Борька почуяв неладное, вообще отказался выходить из сарая.

 - Давай там его завалим, - предложил, пришедший на подмогу другу, Славик, весивший примерно столько, сколько и откормленный хряк, также за семь пудов, отслуживший в пожарных войсках.
 - Да вы што? – услышав такое, возмутилась бабка Глаша, уйдя было подальше от места забоя, чтобы не так жалко было, привыкшего питомца, ежедневно ею кормленного, - Поросята водиться не будут! Примета такая есть. Выводи его сюда!

  Но Борька, ни в какую, не шёл! Не поддаваясь на уговоры, не реагируя на пинки и подталкивания - стоял, как скала.

 - Отойдите-ка, сейчас я его подманю! – распорядилась Глафира и принесла привычный  Борьке, тазик с остатками вчерашней еды.

  Поставив его в конец загона, размерами примерно, с боксёрский ринг, она стала привычно подзывать его:
  - Дюдка, иди сюда. Боря, Боря, Борька.

  Голодный с вечера поросёнок не выдержал, переборол страх и пошёл проверить, каков будет завтрак.
  Ушедшая из поля зрения агрессивная компания, вдруг, внезапно выскочила из засады и бросилась на него.
  Оставив мечты о еде, хрюша бросился в своё укрытие. Но дорогу ему перегородил такой же по весу, Славик с двумя помощниками помельче. Плотной стенкой перекрыли они путь к укрытию, оттеснили и затем навалились на несчастного поросёнка. К ним присоединились ещё двое.
  Ковыряясь в неубранном  навозе и энергично разгоняя ленивых утренних мух, команде двуногих, за явным суммарным преимуществом в весе, удалось завалить на спину и «оседлать» животное.  Помесив изрядную порцию навоза и перемазавшись, каждый из них, держал по ноге, как предварительно, было договорено.
  Пятый, Серёжка возился у морды, пытаясь её как-то зажать, хотя бы приглушить этот несусветный визг.
  Поняв, что это безуспешно, он, достав заготовленный нож, следуя инструкциям отца, очевидца неоднократной операции Деда Гаврилы, ударил в предполагаемую область сердца.
  Нож упёрся остриём в ребро и дальше не шёл. Несмотря на все потуги, впившись в кость, не двигался дальше. Попытавшись заново воткнуть лезвие, Серёжка размахнулся, чуть не задев рядом находившегося, Кольку, тот вовремя сдвинулся в сторонку, ослабив хватку. Нож опять упёрся в ребро и скользнул по нему куда-то, выбирая себе уже сам, более приемлемую дорожку, вошёл в мягкие ткани. Но далеко не пошёл.
  И без того не слабый визг, усилился, смущая и парализуя людей, держащих несчастную жертву. А она активно начала сопротивляться. Понимая, что это её последний шанс - её задняя нога освободилась и с силой ударила Кольку, сломав ему лучевую кость предплечья. Он как  недавний представитель не боевых, железнодорожных войск, был не готов к такому ранению и упал рядом, держась за сломанную конечность и тоже визжа. Но, не так громко и высоко, как раненный поросёнок.
  Контратакуя, этой же, уже полностью свободной ногой, Борька, ударил отпрянувшего Славика, больно ушибив его и уже другой освободившейся задней ногой, брыкнул его по голени.
  Удар пришёлся по не защищенной кости, и она хрустнула, разломившись ровно пополам. Славик тоже упал, как подкошенный. Но орал, от более сильного ранения, сдавленно, солидно, не срамя пожарные войска.
  Остальные члены команды, вскочили на ноги, отпрянули и не знали что делать. Подсказал сам поросенок, набросившись на обидчиков. Нужно было спасать раненых, кое-как, отогнав его выломанными на скорую руку, из городьбы, кольями. Друзья остались верными своей дружбе и воюя, эвакуировали раненных.
  Трудно было со Славиком, из-за тяжести ранения и веса пострадавшего. Взвалить его на себя было тяжело, да ещё в скользкой грязи - это было нереально. Поэтому тащили его кое-как, волоком, и надо отдать должное, он сам помогал, насколько мог, предвзнемогая острую боль.
  Хорошо, что у кастрированного вовремя, хряка не выросли клыки! А то бы случилось всё гораздо печальнее.

 - Ой ёй ёй, матушка-породушка, - сетовала бабка Глаша, - что ж окаянный Борька наделал-то? Искалечил ребят, чуть не поубивал. Мишка, беги за Гаврилою. Чо теперь с поросенком делать? Бегает, как зверь! Гляди всё разломает и всех порвёт!

  Михаилу бегать не пришлось. Услыша крики, определив по ним ситуацию, дед Гаврила сам шёл её разрешать.

  Увидав его, Глафира обратилась к нему:
 - Гаврюша, милай, помоги! Уйми просука! Уж двух ребят чуть не загрыз!

  Дед молча нырнул в загон, турнул поросёнка в угол, тот развернувшись мордой, приготовился к обороне. А лучшая оборона, это атака - ринулся к старику, едва казалось, не сбив его.
  Гаврила в самый последний момент сделал шаг в сторону, пропуская атакующего вперёд, подхватил своей левой рукой,  его за левую переднюю ногу, почти у самого копытца и слегка приподнял. Оказавшись на трёх ногах, опасаясь упасть и попасть тем самым в уязвимое положение, хряк неуверенно забалансировал на них. 
  Гаврила, достав быстро клинок, в одно движение вонзил его под удерживаемую им ногу. Лезвие вошло гладко, как в масло, достав сердечную мышцу и пропоров её насквозь.
  Дед на всякий случай, кончиком ножа шевельнул, увеличив внутри место поражения. Отдёрнув штык – свинорез назад, он, почувствовав, что забрал уже жизнь.
  Гаврила вытащил его, сделал шаг в сторону и смахнул кровь с клинка.
  Хряк, последний раз, теряя на периферии своего большого тела, остатки жизни, конвульсивно дернулся им, встав на задние лапы, показав свой внушительный рост, рухнул вниз.
  Серёжка, не до конца понимая происходящее, бросился на помощь деду Гавриле, со своим ножиком, ещё не зная, что будет, делать. И угодил под падающую тушу уже убитого животного. Она упала, как поваленная ветла от удара молнии, увлекая с собой молодого героя, сминая и придавливая его.
  Бабка Глафира, истошно закричала, сетуя на Серёжкино безрассудство.
  Но всё обошлось, Серёгу достали. Он почти не пострадал из-за моря неубранного навоза, в который упади он навзничь, мог бы задохнуться. А так, получил только небольшое сотрясение.


                Первая мировая и австрийский плен

  Рассказывали старики Алёшке, возвращаясь вместе, как всегда, с удачной охоты (один патрон - одна дичь, деды не могли допустить, что бы их труды по снаряжению патрона в пустую, улетели), о своей молодости, которая из-за яркости тогдашних событий, незабываема, стояла у них перед глазами. Не то, что те, серые, последующие годы, после октябрьского переворота. 
 Из рассказов про окопную войну, Алёшка понял, что это скучное сидение в окопах и иногда хождение в  штыковую атаку, откуда умудрялись возвращаться живыми. За продолжительное время сидения, друг напротив  друга, начинали знакомиться и даже понимать язык.  Чуть ли не по именам и фамилиям всех знали, что напротив.
 Иногда, по ночам, когда офицеров не было, знакомиться ходили, обмениваться чем-нибудь. А утром, опять воевать. Но так, для порядка, не стараясь, убить друг друга. А то как-то неудобно потом в гости ходить.
  Всё шло размеренным, уже привычным, фронтовым чередом. Но, однажды, Микола как-то умудрился попасть в плен, к австриякам. И когда армию «революционеры» распустили, Гаврила, один, без Миколы, прихватив трёхлинейку со штыком, отправился домой.
  На подступах к дому, припрятав её от болтливых языков и налегке, объявился у околицы. Где был встречен криками на всю деревню: «Кормилец вернулся! Радость-то какая!». Быстро пришла, услышав эту новость, и жена Миколы, Катерина.
  Поздоровавшись, ни на кого не глядя, сразу спросила:
 - А где мой?
 - В плену остался, – просто ответил Гаврила.
 - Как? А я? – растерянно, возмутилась Катерина, - Одна должна? Где он? Куды забрали?
 - Не то в Астрии, не то в Германии, - пожал широченными плечами вернувшийся воин.
 - Ты мне не крути! Куды спрашиваю!? – насупила брови Миколина жена.
 - В Австрию. Вена-город их главный. А там? Не знаю где, – сказал все, что знал, Гаврила.

  Быстро засобиравшись, Катерина ушла. Дома, в холщовый мешок, наложив необходимого в дорогу, взяла побольше сала и сколько было, денег.
  Помолившись, отправилась она пешком в Австрию.

***

  К Успенью через полгода, у церкви после службы, бабы собрались посудачить. Интерес у всех вызывала на днях прибывшая Катерина с мужем и большой гармонью.
  Обступив её, женщины приступили с расспросами - как  удалось там ей мужа отыскать?

 - Нашла. Под Веною. Я иду, вижу, сидит он во дворе, у бауера одного. Сидит и на большой гармони играет - аккордеон по ихнему называется. Глаза закатил, не узнаёт. Бауер тот, тоже сидит довольный, улыбается. Фрау ихнии тут же, млеють.  И я являюся. Я ему: «Микола, ты пошто здесь? Я там, что должна одна?». И ему, через гормоню, рукой и двинула. Успел увернуться, плечо подставить. Я другой. Он орёт: «Постой, дай аккордеон поставлю, вещь дорогая». Ну, дала ему срок, маленько, чтоб снял его и в надёжное место поставил. А потом давай кулаками охаживать. Крепко била, только сама все руки отбила.  Он плечами закрывается. А они вишь у него какие! Пока уж он не пожалел, не схватил меня ручищами. Всё ждал, пока я умаюсь, да руки поотбиваю! Пораньше пожалел бы, аспид – скалки у меня под рукой не было! И вить домой не собирался! Прижился там, у бауера! Фрау, небось, подглянул уже?! Там они покруглее на пряниках и жамках. Бауер, этот, хорош был - работать совсем не заставлял!  Играй с утра до ночи! Да кормит по четыре раза на день! Мясо не переводится. Откормил его - на восемь пудов и рад. «Гуд, гуд мюзик», - говорит, - «компонист»! Мол, хорошую музыку сочиняет, композитор - у нас талант ценят, традиция. А мой и рад, народные жарить, камаринского! А то «степь, да степь кругом», затянет. На весь их двор. А они под музыку лучше работают. Даже коровы, и те доятся спокойнее. И удои увеличивают, аж на четверть. Бауер в прибытках, доволен.
  «Шпиль вайтер - играй дальше!  Гут. Он улучшает у меня хозяйство, музыкой и песнями. Такой талант холить и лелеять надо! Гросс талант», – бауер говаривал, души в нём нечая.  Любил и баловал его, отдавать не хотел, на какие хитрости только не шёл.
  «Ты кто», - говорит, – «есть? Где документ, что жена? Где это написано? Гебен зи мир папире! Паспорта, свидетельства, справки? Или у вас государства нет? Оно должно это подтвердить. Ступай-ка ты к себе домой и принеси мне это! А без подтверждения, я как могу тебе человека доверить? Как я тут, всё объясню? И мне надо, документ приложить».

  Вот так изгалялся, нутро своё зловредное показывая. Бумаги какие-то ему давай! Без бумаги, даже поср... сходить не может! Лопух ему не годится! Заладил: папире-папире... Пока баба его – фрау, по-ихнему, не вступилась: Хватит тебе, завёл шарманку! Нельзя «фамилию», то есть семью, разрушать.
  А мой-то? Сидит и помалкивает. По глазам его читаю: авось пронесёт, не отдадут. Буду тут, как сыр в масле, у Христа за пазухой, кататься! Праздник каждный день! Играй, да пой! Кормють, поють вдоволь. Работать не надо! Да ещё слушают «артиста», хоть сколько. Да хвалят!
  И фрау вокруг, на него коровьими глазами смотрють, млеють.
  Чё ещё надо? В раю такого нет.

  Бабы заворожено слушали рассказ о приключениях в далёкой стране, с которой постоянно воевали, из-за каких-то склок между царями. Чуть германец замириться, чё-то на него найдёт и опять войной прёт. Вроде и родственники нашему-то. А всё равно драться лезут! Ненасытные какие! Жрать что ль им там нечего? Оказывается есть! Тут своя, соседка, своими глазами видела, как их люди живут. Всё интересно.

 - Слушай Катюша, а кто такой бауер? Барин, что ли?
 - Он и есть! По слову, что ль непонятно? Только, в отличие от российских, тоже, сам с крестьянами работает. Так же, а то и больше. У нас вот Слобода - отродясь барина не было, а вот в соседнем селе - есть, тот не работает, никогда.
 - Аткель ты знаешь? Там его сроду не видали! Он по столицам разъезжает! Большей частью по Парижу. Там и живёть, говорят. В нём, может чем, и займается?
 - Да чем он, там, может займаться? Если тут управляющий именьем, постоянно ему деньги шлёт.  Так, шляется по Парижу! Да деньги по театрам и барделям тратит! А то по бабам.

 - Как по бабам? - массово удивились женщины.

 - А в больших городах, есть бабы, что с мужиками, за деньги спят! – осенив себя крестным знаменем, выпалила Катерина, насмотревшись европейских нравов.

  От этих слов все стоящие у церкви изумлённые  женщины тоже перекрестились.

 - Уж взаправду ль ты говоришь? А мужья? Не поубивают? Аль только вдовы, от безысходности? Но бог всё равно видит, накажет! Как же у них страху-та нет? – посыпались вопросы, вперемежку с удивлениями.

 - Там в бога, по-другому верят. Не как у нас, – разъясняла повидавшая мир, Катерина.

 - А к тебе, тамошние мужики, не подбивались? – с любопытством, допытывалась соседка Лукерья.

 - Да, пытался один. В Вене. Адольфом кличут, фамилию даже запоминать не стала, не выговоришь! Да и ни к чему мне, не приведи господи, такую иметь! Он ни бельмеса по-нашему. Букву «Р» совсем выговаривать не может, как дурачок Яшка из соседней деревни. Да они там все картавые – говорят, а сами толком буквы не выговаривают! Я их тоже кривить начала – гляжу, понимать стали. По-их разуметь стала. Могу понять, о чём они лопочут, и разъяснить на ихом языке, чо мне надо. Он, этот придурошный, говорил, что воевал на западном фронте. Не то с англичанами, не то с хфранцузами, а может с обоими! Газом его там траванули каким-то, чуть не задохнулся, говорит. Его тоже шут поймёшь, контуженного.  Забалтывается, глаза закатывает, руки к груди своей прижимает, потом трясёт ими. Всё картинки какие-то рисует. Только что с них прок? Не покупают! А делать ни чо не умеет! Взглянуть не на что - убог здоровьецом.  По-видимому, потому и не женат! До сих пор. Вот и мается - бабу себе подъискивает, какая жить с ним будет.  Да кто за такого пойдет? Што с ним делать? На что он сгож?

 - Не понравился тебе местнай жаних!? А если б жамками каждный день кормил? Мазню свою задорого продавал? Аль Микола всё равно лучше?

 -  И ровнять нечего! И жамки не нужны! У Миколы всё большое, рабочее. Вон, к примеру, ручищи…

 -  Ну, ручищи, мы видали. А чем ещё приметен? – подбивали бабы, - Аль ни чо…

 - Негоже бабы, по-пустому! Тут, у церквы, языки чесать! – деликатно турнул женщин, отец Серафим от храма подальше, сам запирая входные двери, – Ступайте, дома детишки заждались! Мужья заскучали - у тех, кто их на церковную службу с собой не берёт! Чтоб повольготней потрепаться.

  Женщины спохватились, вспомнив о своих домашних делах, стали быстро расходиться по домам, лишний раз, уяснив для себя подлинные ценности.
  Что мир? Огромный, неизведанный – он для эмансипированных, отдельных «личностей». А у них, у каждой - свой маленький мирок. За то он полностью их, они в нём хозяйки! Они там королевы и царствуют в нём, как хотят.
  И опомнившиеся собственницы своих мирков побежали их оберегать и наводить в них порядок.


                Уволен

  В назначенное время, Алексей входил в кабинет к шефу.
  Не скрывавший раздражения, старичок, кивком головы усадил подчинённого на место, чтобы тот особо не возвышался, подавляя тщедушную фигуру пожилого начальника.

 - Ну, как наши дела? Всё в ажуре? – начал  с сарказмом Тойфель, постукивая золотым «паркером» по статуэтке какого-то пузатого, восточного божка.

 -  Так точно, – отрапортовал Алексей, невозмутимо глядя на своего начальника.

 - Тогда подробнее, – отбросив ручку в сторону, заинтересовался шеф.

 - С председателем вопрос решён. Остались небольшие технические детали увязать, – чётко доложил Лёша о проведённой операции, переходя к деталям, - обещанную сумму он просит сразу всю, в долларах и перед началом переоформления документов на собственника.

 - Он что, мне не доверяет? Мне, на кого он работать будет!? Условия ставить!? – вскипел тщедушный старичок, но быстро взял себя в руки и ласково заулыбался, уверяя, – Всё будет хорошо, как надо. Все, всё получат и он тоже.

 - Больше у нас проблем в колхозе нет? – на всякий случай начал ещё уточнять Тойфель.

 - Есть. Дед Гаврила с овцами, – честно брякнул Лёша, сдав старика.

  Глаза Тойфеля удивлённо округлились и медленно начали вылезать из орбит, приобретая приятное очертание, как у овец деда Гаврилы.

  Не видя возможной опасности, но ища какой-то подвох, крупный воротила бизнеса спросил:
 - Это кто?

 - Да дед один. Он овец держит, пасёт и водит их по колхозным лугам, считает землю общей. Он при царе ещё жил! Когда вся земля сельской общине принадлежала. Он их везде и при советской власти пас, никто ему не препятствовал, – разъяснил, как мог, Лёша.

 - Ну и что? Пусть водит! Аренду ему небольшую сделаем! Пусть гуляет с овечками! – недоумевал Тойфель, - Пока.

 - Если ему сказать, что земли селян какому-то графу отдали, недоволен будет. Убьёт, кто на землю покусится. Защитником земли себя считает. Продавать, отдавать её, по его мнению, нельзя. Земля, товаром быть не может! Она у него и «кормилица», и «поилица» - мать, которая всё рождает. А как мать продашь? Архаичного мышления человек! Старой закалки, до-коммунистической. Коммунисты за время правления, других людей подготовили - этим хоть что с землёй делай! И самих, хоть сейчас, в крепостные записывай! Всё снесут, вытерпят. А этот, нет! – как есть, обрисовал устаревшее мировоззрение деда Гаврилы, Алексей.

 - А ты прав! Наши отцы, деды, красные комиссары в кожанках, почву подготовили - обобществили собственность, обезличили от прежних хозяев. Она ничьей стала. Теперь её смело забирать можно! Без претензий бывших, недостойных её владельцев. И теперь можно опять вернуться к полуфеодальному - полукапиталистическому государству! Местами, даже, к рабовладельческому.  А люди всё проглотят: и двенадцатичасовые рабдни с одним выходным в неделю, и выход на пенсию после среднестатистической смерти (если что, срок подкорректируется, пересчитается в нужную сторону). Да и прочее схавают. Работа с человеческим материалом проведена! От-инициативили, буйных правдолюбов успокоили. Лидеров, самодостаточных  людей поставили не у дел. Сейчас ещё бандитами всё проутюжим - будет всё тихо и как надо. И собственность только у того, у кого надо будет! «Узок их круг, страшно далеки они от народа», - как провидчески писал один классик.  Не о нас, но к нам лепится удивительно точно. Как ни крути - спорно, нелегитимно, иной раз, откровенно в наглую, но сейчас зарождается новая элита общества!  Она поведёт Россию куда надо! А не та, местная, серая масса не пойми кого! Кому и историю несколько раз переписывали, урезая и кромсая ненужное им. Мешаться «общечеловечьему» прогрессу своими, неправильными представлениями об этой жизни, они больше не будут. Формировать у отсталого народа, новое мышление – пустая трата времени. Лучше новый завезти, подешевле! – с просветлевшим лицом, блестя глазами, слегка привстав, Тойфель закатил небольшую, пафосную речь с программными установками, подъитожив, - Это будет хорошо управляемая, суверенная «демократия» - без пресловутого народовластия.

  Вдруг опять нахмурившись, Тойфель, перебирая что-то в голове, озабоченно спросил:
 - С ним можно договориться? Сколько ему лет?

 - С ним? Бесполезно. Хоть он и стар, 97 или 98, но на удивление бодр.  Со зрением всё в порядке, рука тверда.  Стреляет лучше меня - опыту наверно больше. А здоровье не пропивает и не прокуривает. В Первую мировую ещё воевал.

 - Ну, это несерьёзно. Такие реликты, если и доживают до такого возраста, то их в коляске, полоумных, возят. Он и мне-то, в дедушки годится. А я, нетерпеливый, импульсивный юноша, спешу - договариваться! – разочаровался в своей же горячности Тойфель и сменил тему:
 - Как дела с «божьими» людьми? Хотят ли восстановления храма?

 - В стадии переговоров. Пока дел на Ваших условиях, не хотят иметь. Говорят: если хочет помочь – пусть помогает! Мы готовы помощь принять. Но без условий, от чистого сердца, без корысти и скрытой выгоды. Бог же сверху всё видит и себе помечает, потом, на суде всё объявит! – прямолинейно доложил Лёха, об услышанном от настоятеля интересующего храма. 

   Видя, что это не особо доставляет удовольствие, бывший разведчик подумал: «Ну, что тебе, правда, не нравиться? Что я тебе выдумывать должен?».

 - Судом меня пугать? Божьим, сверху? Записывают там – говоришь? Наверху? Ну, ничего! Определимся и с ними! Кого наверх протолкнем – тот там и сядет! И отрабатывать будет! А забудется, напомним. Ишь, умник нашёлся! – кипел и клокотал Тойфель, толи в адрес недопонимающего священника, толи Алёшки, толи ещё кого-то, толи их всех, вместе взятых в одном лице, - Ну – ну, посмотрим! Разберёмся: кто, что и за кем!  Я решу этот вопрос, но без местных дураков, – побагровел Тойфель и объявил своему подчинённому - наймиту:
 - А с тобой мы прекратим все отношения! Ты итак влип в историю. Я тебя предупреждал, чтобы ты со мной, согласовывал все действия. А ты что творишь? Что в ресторане устроил? Или думал всё шито-крыто будет? Вот уважаемые люди, по номерам машины, на меня вышли. Вопросы задают, что за «безпредельщик» на ней ездит? Он с кем работает? От кого? По бандитской линии идти хочешь? Давай! Я тебя с нужными людьми сведу, свою бригаду организуешь, но будешь жёстко в структуре и по правилам работать. А такая самодеятельность никому не нужна! Да никто и не допустит. Так что определяйся.

 - А что я там мог поделать? Они сами всё начали! - как-то, почти с детской логикой, начал Алёша.

 - А ты закончил, навёл порядок! А то без тебя некому! Государство не наводит, а он полез наводить?! Ты с кем там воевать начал? С нужными существами! «Они начали»! Они для того созданы, чтобы «начинать»! И создавать определённую атмосферу. В этот мир, сознательно запущены, для своей миссии. Они что разумные, гуманные твари, осознающие свои поступки? Они инструмент для определённых целей! Взятый на время. И до этого срока его портить нельзя!  Пусть поработают, как надо! А потом, иные механизмы включат, никого из них и следа не останется! Они своего прошлого стесняться и даже, бояться будут! Хотя, сейчас хвалятся и всячески подчёркивают. Всё до поры, до времени. «Время разбрасывать камни, время их собирать», - так в толстой книжке написано у тех, к кому я тебя посылал, простенький вопрос решить. А ещё вот: «Мавр сделал своё дело. Мавр должен удалиться!», -  Шекспир пишет, классик. «Чёрные» люди для чёрных, грязных дел нужны. Но грязь нельзя же, бесконечно разводить! А то самого свиньёй посчитают и на котлеты пустят. Вот представь себе: Ходит чёрный Мавр и разбрасывает камни по плодородному полю! Ничего же на них путного не вырастишь!  Время гнать его оттуда настанет? Конечно. Набросанное им, собирать, завалы расчищать. А как же. Всему своё время. Или думаешь, идиоты рулят? Этого не понимают? А хотя, как знать?! Но это не твоего деревенского ума дело! Поэтому  не лез бы ты, куда не надо. Не тобою создано, а ты сломать норовишь! Хоть немного, а напортить. Ну, что за народ?! Вот и тащи такого в будущее! А что ему там делать? Для чего он там нужен? Поступать, как он сам захочет? Не надо!  Подчиняться, даже, армия не научила! Одумайся, а то будущего для тебя не будет, вообще.

 - Я подумаю, - ничего не поняв из этой галиматьи, пробурчал недовольно Алексей, не особо показывая, что он этим займётся, встал и пошёл к выходу.

 - Подумаешь? Ну, подумай! Да долго этот  процесс не затягивай! А то спрашивают: Кто, да кто? И где искать? Чтобы замочить, желательно в сортире. Вот и всё твоё будущее – конец в сортире! Вся ОПГ или банда там, местная, как угодно, жужжит  потревоженным роем. Тут, даже, отдаётся! – эмоционально взорвался Тойфель. 

  Бешено вращая выпученными глазёнками, бесполезно буравя Алёшкину спину, петушиным фальцетом распорядился вдогонку:
 - Машину, чтоб целее была, поставь в гараж! Сдай завгару, как положено! И на общественный транспорт, к бомжам!


                Вход рубль, выход два

  Выйдя от разъяренного старика, недовольного и метавшего молнии сегодня на всех подряд, ища жертвы для терзания и унижений, для удовлетворения наклонностей своего, изменённого возрастом и болезнями, характера, Алексей направился к  душевному завгару.
  В здоровом по объёму теле, должен был обитать такой же, здоровенный дух. Это сущая, правда. Он жил в нём, несомненно, но постоянно спал. Или пребывал в дремотном состоянии, выказывая лишь небольшие и незначительные свои части, в виде небольшого отростка – аппендикса или чего-то в этом роде. По форме, на тоже похожее, вяло свисающее. Пройдя через ангар с машинами, Лёша нашёл его у себя в кабинете, перебирающим какие-то бумажки и записывающим что-то себе в блокнот – работа шла скрупулёзно и тщательно.

 - Привет Лукич! Машину тебе сдавать пришёл, - начал Алексей, доставая ключи и документы, видя, как первичные документы, с которых идут какие-то выписки, перекочевывают в ящик стола широким жестом руки.

 - А что так? – будто не в курсе, спросил завгар, удивлённо рассматривая вошедшего, пряча блокнот в другое отделение стола.

  Убористо исписанная наполовину книжица, заартачилась и, выпрыгнув, плюхнулась к «писателю» под ноги. Достать её при комплекции завгара, была целая проблема, и он растерянно водил глазами, пытаясь выработать план по поимке сильно информированной беглянки. Доверять чужим и случайным глазам её, было категорически нельзя!
  Для Алексея, несмотря, на его спортивную крупноту, достать из-под стола блокнот, не составляло труда. И он, быстро подхватив его, протянул, было,  пишущему завгару. Но потом отдёрнул в обратном направлении.
  Буря чувств прокатилась по лицу начальника гаража, смяв и исказив его, будто зубная боль, охватила сразу несколько коренных зубов, включая уже вырванный зуб мудрости. Его лицо так искренне страдало, что Лёша протянул книжицу обратно.
  Жаль человека, сердце у него сейчас остановиться из-за такого, полуисписанного пустяка! Валяйся он где-нибудь у помойки, никто бы за ним не нагнулся, кроме уборщика.  А каких санитаров нужно, чтобы дотащить такого до машины скорой помощи?! И кто сейчас на копеечную зарплату там работает?! Крепкие, атлетичные мужики? Что легче поднять блокнот или эту тушу?

 - Начальник велел на общественном транспорте ездить, – отшутился Лёша, кладя всё на стол и тут же, как мог, успокоил, - стул под тобой прочный, не расшатаешь.

 - Сделан по спецзаказу! Известным табуретным мастером с мудрёной фамилией - не то рыбной, не то в честь «англитской» валюты. Шеф заказывал, ему видней: кому, на чём и кому на ком. Пошли! Всё, как положено, приму! – многообещающе заверил Лукич, придя в себя и отрывая толстенную часть тела от сверхпрочной,  дорогой табуретки, подаренной ему самим шефом. 
               
  На вид она была предельно простецкая, без каких-либо изысков, но стоила три месячных оклада простого, провинциального врача первой категории с дополнительными дежурствами и поддежурствами.
  Натуральное изделие для рабочего места данного руководителя, с ровной, округлой дыркой - для вентиляции посередине, было ещё эксклюзивно тем, что было сработанно младшими представителями семейства бывшего миллионера.  Владелец огромной рекламируемой собаки, бросив свои биржевые дела, ушел в леса - заниматься натуральным хозяйством. И оттуда, периодически, подавал весточки богатым людям - в виде сверхдорогих, натуральных продуктов и кустарных изделий, покупаемых за дорого только у него.
  Другие граждане, пусть даже в самой глуши, более профессионально и качественно занимавшиеся рукотворными делами – наплыва к себе таких дорогих покупателей не наблюдали. Они классово поддерживали своего - пусть даже сильно опустившегося.

  Тщательно осмотрев всё, что посчитал ему нужно, завгар начал задавать ряд подготовленных вопросов:
 - Аптечка разукомплектована. Где бинт и перекись? Огнетушителем пользовался? Почему не на месте? Машину, почему не помыл? Получал чистую! Сейчас позову человека и будем смотреть днище – где, что поцарапал. Да и всё техническое состояние посмотрим!

 - Лукич, я ж тебе подарок приготовил! – зная, что на этом, подготовленном поле не выиграть, Алексей, начинавший уже понимать, как решаются вопросы в столице, предложил, - Глянь в мешке! Там часы! Старинные, антиквариат. Тойфелю готовил. Ты знаешь, твой шеф, такие собирает. Все тебе их оставляю.  У себя в каптёрке, что кабинетом называешь, их вывесишь. Народ обзавидуется! Да и начальник, как коллекционера, тебя зауважает. Может, на что глаз положит и на мигалку тебе обменяет.

  Лукич, тут же поняв перспективы роста своего рейтинга, залез в уже примеченный им, мешок, покряхтев, вытащил часы с котом-циферблатом, и живо представил сзади своего кресла, целую коллекцию часов, деловито потикивающую, показывающую, всем, кто перед ними.
 
 «В один ряд! В один ряд встану с шефом!», - подумал про себя, завгар, представив, свою новую жизнь – уже коллекционером часового антиквариата, находя общий язык со своими будущими коллегами по увлечению.

 - Ну, ступай с богом, – напутствовал он и даже перекрестил в след.


                Покушение

  На квартире, которую Алексей недавно приобрёл для одной из фирм Тойфеля и где проживал в областном центре сам, его кто-то недобро поджидал. Понял он это, уже подходя к дому,  каким-то седьмым, восьмым  или девятым чувством, которые обычно дремлют где-то в глубине нас до поры, до времени.
  Протрясясь опять в электричке с привычным окружением, которое начинало уже постепенно забываться, напитавшись вдоволь той энергетикой, подойдя к дому и зайдя в подъезд, Алексей что-то начал ощущать. Что-то не то!
  Непроизвольно дав задний ход и развернувшись боком, он тут же почувствовал острую боль, как от удара плетью по груди. Два сухих,  негромких выстрела прозвучали в ночной тишине.
  Леша, пригибаясь и петляя между припаркованными на ночь, машинами, рванул в сторону «помойки», видя в ней неплохое, временное укрытие. Вслед посвистывали пули, постукивая по железу и пробивая его.
  Вышедшие из подъезда, тёмные фигуры, постреливали в его сторону, надеясь всё же попасть.
  Погони пока не было, очевидно, стрелявшие, считали, что на ходу попасть шансов у них меньше. Добежав до мусорных контейнеров, как всегда переполненных, теперь для него, спасительно – навалено – пулей не пробьёшь, Лёша, скрывшись за ним, осмотрелся.
 От подъезда, перезарядив свежую обойму, в его сторону, держа оружие наготове, направлялись двое. Несмотря, на удобную, хотя и с неприятным запахом, позицию, воевать было нечем, и Алексей нырнул в дырку забора.
 Продравшись через густые заросли акаций к школьному двору, не выходя на освещенные места, он стал удаляться от преследователей. Не выходя на открытое пространство, отставной лейтенант пересёк спортивную площадку и затем дворами, быстро, без особого труда скрылся от ленивых преследователей.
  Попахивающий бытовыми отходами, модный костюм был безвозвратно испорчен касательно прошедшими пулями, пропоровшими лацканы пиджака. Если только не завешать медалями и наградами, как у бывшего правителя развалившего СССР, генсека Брежнева, так нравившегося Лёшке, добротой своего старческого нрава, но распустившего страну «донельзя». 
  Управляй он страной построже, ответственнее, наверняка не случилось бы развала! Не было бы катаклизмов и повсеместно возникших очагов преступности, от которых и за которыми Алексей сейчас бегал. Было бы скучно. Работал бы он где-нибудь в колхозе, создав обычную семью, растил бы детей. И ничего яркого было б и вспомнить! Так, что спасибо, Ильич не только за счастливое детство, но и за нескучное настоящее! И многообещающее неожиданностями, будущее. Твой «застой» подготовил такой задел для приключений, подготовил такие кадры, что скучно после тебя не будет!
  Порванная, белая рубаха залилась кровью. Разорвав её, Лёха осмотрел рану. Как всегда везло - касательная, только не опасно кровила.
 «Нужно обработать и перевязать!», - подумалось Лёшке, кое-как мастерившему из остатков рубахи, повязку, – «Пожалуй пару швов не помешало бы, а то заживет уж очень грубым рубцом».


                Встреча нового хозяина

  После всех, тщательно оформленных, документов, Тойфель решил съездить в  село для обещанной председателем, торжественной встречи его народом. Прибывал он уже со статусом, как полноправный его хозяин, в сопровождении свиты из телохранителей и ватаги братков, разместившихся в целой колонне дорогих машин. Собранный председателем народ для торжественной передачи власти и представлении всем нового, новоявленного хозяина, толпился на деревенской площади, перед правлением и магазином, пытаясь понять «накой шут он им нужен».
  Председатель пообещал после недолгой встречи фуршет или попросту, пьянку на халяву, что вполне устраивало местный народ, по крайней мере, его наиболее активных  представителей.
  На широком крыльце был установлен микрофон, подсоединённый к усилителю и колонкам кинопроектора далёких советских времён, принесённого из клуба с аварийной крышей. Шипя, с добавлением разнообразных технических звуков, он выдавал слабо узнаваемый, председательский голос, пробующий эфир, счётом:
 - Раз, два, раз, раз..  Коля, подкрути, ещё что-нибудь! Ни хрена, не поймёшь!

 - Удалить все помехи не удастся. Технически не возможно! – убеждал колхозный, радиотехнический специалист, – Всё устарело и отработало своё, надо, новую покупать!

 - Новую? – болезненно среагировал Ефим Петрович, - Работай со старой! Чини! Это ещё военная, с госприёмкой! Видишь, звезда нарисована, без брака делали.

 - Деталей уже не выпускают, давно! – констатировал факт щуплый Коля, поправляя сползающие очки.

 - На радиорынок съезди! Он для чего? Там, по субботам, всякого хламья полно! За копейки,  что хочешь, купишь! – пытаясь подтянуть штатив микрофона повыше, наставлял председатель.

  Безуспешно ещё немного поковырявшись, кривя лицо от неуправляемых, фонящих звуков, он бросил это дело и помчался «дорешивать» другие оргвопросы.
  Торжественная встреча по местным меркам, была подготовлена по высшему разряду - для первых секретарей райкома партии и выше. Кумачёвый плакат с лозунгом: «Добро пожаловать!» был вытащен из дровяного сарая, где хранился для таких важных случаев, и водружен на фасад крыльца.
  Самая красивая, дородная и круглолицая доярка, с самой отдалённой, полуразвалившейся фермы, с десятью оставшимися коровами, ярко занимала центр процессии. Она изображала колхозное изобилие и народное гостеприимство, была одета в бабкину дореволюционную панёву, с самодельным, высоким кокошником на голове.  Который, как символ былого благополучия, ещё сиял блёстками, но всё норовил сползти куда-то косо в бок. 
  Доставшийся от когда-то существовавшей художественной самодеятельности, данный венец, был неумело модернизирован лично председателем, для сокрытия там временных дефектов, натыкавшим туда брошек с искусственными камнями, позаимствованных у жены и дочки.
  Бутафория, плохо рассчитанная по весу и балансу, ползла по круглой голове доярки при малейшем движении, угрожая пасть и опростоволосить её. Надо было срочно дополнительно её крепить, какой-нибудь подвязкой, шнуром, лентой, желательно ремешком, как у шлема или каски. 
  Держа рушник с караваем собственноручно испечённого хлеба, женщина с косым кокошником, настраивала улыбку радушия на лице, стараясь, чтоб уголки рта достали ушей. Но один край уходил значительно дальше, создавая с ползущим кокошником полную ассиметрию.

  Председатель, видя такое «лицо» преуспевающего хозяйства, с неустойчивой «маковкой», грозящейся брякнуться в любой момент, причём на встречаемого. Особенно во время поклона, пусть даже символично передавая такой «короной» власть, выходил из себя:
 - Коля, хватит с проводами возиться, сбегай в пожарку, принеси уздечку от сдохшей Гомерки! Мы её как-нибудь на голове у нашей Дарьи закрепим. Иначе прибьёт она своим сооружением важного гостя, когда хлеб-соль подавать будет! Он ещё маленький такой, как раз по мозгам ему даст! Надо крепить!

  Доярка Даша с такой перспективой была не согласна:
 - Я что вам, кобыла что ли? Вы чо удумали? Ферму всю развалили и теперь меня запрягать? Я в город от вас уеду, на фабрику.

 - Какая фабрика? Все стоят, твои фабрики, разваливаются! Не нужные оказались, – показал не перспективность такого демарша, глава сельхозпредприятия.

 - Тогда в продавщицы. Магазины и ларьки только плодятся! Уеду и в них буду работать! В две смены! Но в узде у вас ходить не буду! – настаивала на своём, доярка.

 - Да какая там узда?! Удила снимем, лишние ремешки срежем! Полчаса потерпи, постои в ней, - упрашивал председатель.

 - Можно и без терпенья, другим путём пойти, - подсказывал Коля, умно поправляя очки.

 - Как? – с досадой спросил глава хозяйства, понимая, что время поджимает.

 - Там каска висит, пожарная. На ней и закрепить украшения проволокой, - предложил техническое решение, деревенский радист.

 - Ну, и что ты стоишь? Пулей туда! Неси! Люди сейчас приедут! – бесновался председатель, согласный на любое, подходящее решение.

  Лишь бы всё прошло гладко, без эксцессов и, не дай бог, травм! Должен быть праздник с хорошим впечатлением!

  Тут что-то вспомнив ещё, наверное, самое важное, втянув голову в плечи, бегая по сторонам глазками, понизив голос, Петрович спросил у ближайшего окружения:
 - А где дед Гаврила?

 - Погнал свою скотину на луг, за лесом, на дальнее болото, - сообщило всёзнающее окружение, - ты же знаешь, он на собрания не ходит, игнорирует. «Пустое всё» – говорит, - «что положено, то и будет!».

  Новость эта председателя порадовала. Он даже перекрестился, выпрямился, вздохнул всеми лёгкими и продолжил подготовку к встрече, хотя, небольшая тень, нет-нет, да и омрачало чело, собирая, рабочую группу морщин:
 - Что значит: что положено, то и будет? Разве не человек в силах всё изменить? Всё в его руках, если руки у него цепкие!

***

  Гости или новые хозяева прибывали. Внушительный кортеж из дорогих иномарок и джипов, замыкаемый «девятками» и «восьмёрками» растягивался далеко по столбовой дороге, показывая какую ораву, теперь деревня должна прокормить.

 - Это на сколько богатых свадеб, машин хватило б? – ахал народ, глядя на сверкающие авто, - Бензину сожгут на две уборки и посевную!

 - А людей? В каждой, поди, сидят! Картошку, без комбайна, в три дня, убрать можно! А за две недели, оставшуюся во всём районе! Как бы такую силищу, да в нужное русло направить? – восторгались трудовому потенциалу прибывших, крестьяне.

 - Эти не будут! На мордах написано – не рабочий народ! Ишь как выглядывают! – говорили скептики.

 - Заставить бы можно. Да некому! – спорили с ними оптимисты.

 - И теперь, чо, их всех, нам кормить? – глядя на вылезающих из машин, в основном, сильно упитанных людей, забеспокоились некоторые отсталые крестьяне с хорошо развитой интуицией, которой привыкли доверять и она, наверное, из благодарности, их не подводила.

 - Нет. Это они, будут нас, – небольшая, но более прогрессивная часть, верившая в лучшее, полагавшаяся на слова сверху, растолковывала тёмному большинству преимущества, обещанные председателем, – инвестиции, новые технологии, передовые инновации с собой принесут.

  Последние магические слова, бальзамом лились на опасливые души, готовые вырваться из тел и смыться куда-нибудь подальше от вида этих мрачных инвесторов, потянувших свои щупальца к селу. Хотя все понимали, такими отростками на земле не наработаешь, но опутать ими можно всё что угодно.

***

  В толпе находился Алёшка, пришедший с народом поглазеть на торжественное мероприятие. Он приоделся  в свой старый камуфляж, по которому и был сразу вычислен, не переваривавшими этот вид одежды, бандитами и вызван для разговора за здание конторы. Лёша, слыша ропот по сторонам, беспечно пошёл «для разговору», по дороге наблюдая за событиями.
  Из остановившегося у крыльца, огромного «мерина», наконец-то, показался Тойфель. Распахнувший ему дверцу, огромный охранник бегал взглядом по толпе ближайших старух, выискивая среди них возможный подвох и потенциальную опасность - замаскированного киллера. Другие его коллеги из переднего и заднего джипов, разбив визуально толпу и окрестности по секторам, занялись тем же самым. Оградить, обеспечить неприкосновенность чрезвычайно важного  и нужного для общества лица - вот смысл их существования, который они всячески демонстрировали своим поведением.

 - Наверно, у предшествовавшего Президента страны перекупил, не меньше! – подумал Алексей, глядя на происходящий спектакль, – Уж больно вид отборный и слаженность сверхпрофессиональная - команду оптом купил!  Их бы повоевать отправить, откуда он недавно прибыл.
  Тойфель поднимаясь на первой ступеньке, оступился и упал плашмя, покатившись немного вниз, не то, взвизгнув, не то, вскрикнув от боли, ударившись о порожки рёбрами.

  Народ ахнул и зароптал:
 - Плохая примета! Не пойдут дела. Попадают все обещанные, высокие котировки с показателями, рухнут инвестиции. «По миру» пойдём с ним!

  Почему-то вспомнили, как на похоронах - грохнули гроб Брежнева, и потом страна покатилась к банкротству и хаосу с руководителями, еле-еле передвигавшимися самостоятельно. А появившийся за ними, шустрый Горбачёв, лишь докончил развал.

  Понимая свою оплошность, телохранитель, легко подхватил Тойфеля, излишне высоко, так, что ноги стали болтаться в воздухе и сразу поставил на третью ступень, так как этот порожек показался охраннику наиболее надежным.
  Уже поддерживаемый под мышки, главный гость забрался на последнюю, четвёртую, корча рожи от боли и подёргивая плечами, начал постепенно входить в величавый образ благородного графа.
  Председатель, после минутной неловкости, начал свою приветственную речь, в которой, всячески расхваливал приехавшего благодетеля. Затем перешёл к мудрой, многообещающей политике в стране, заглядывая в бумажку, переключился на экономические проблемы, их скорое, обязательное решение и затем, резюмируя свою речь, высказал пожелания, больше напоминавшие мечты и фантазии  деревенского дурачка.


                За правлением и перед ним

  Речь эту Алексей слушал по громкоговорителю за домом правления колхоза, подходя к одинокой ветле и сколоченному из досок туалету. Не дойдя до строения, сзади набежала толпа в спортивных штанах с лампасами и начала избивать его железными трубами, свеженапиленными для таких целей.
  Под градом этих ударов он упал, пытаясь закрыть голову руками. Мешая друг другу, его начали избивать ногами, молча, только сопя, поэтому он имел возможность слушать дальше, напрягшись, прикрывая наиболее уязвимые места, сжавшись в комок и немного двигаясь, чтобы хоть как-то ослабить разрушающее действие ударов.
  Из динамиков уже лилась ответная речь графа, где тот называл собравшихся,  трудолюбивыми крестьянами, освобождённых от гнёта тоталитарного режима, свободными тружениками полей, передовыми, творческими животноводами, выращивающих хороших телят и повышающих удои, несмотря на сложную, экономическую ситуацию в стране.
  Он перечислял множество перспективных сельхозпрофессий, включая сеяльщика и веяльщика, которые у него будут высоко оплачиваться. Показывая свою полную компетентность в сельском хозяйстве, Тойфель обещал селянам уровнять  сельский труд по оплате, с городским. Но не сразу, а постепенно, с учётом макроэкономических показателей и изменений конъюнктуры рынка, а также спроса на сельхоз продукцию и каких-то там учётных ставок, какого-то банка. Также, высказался за скорейшее восстановление храма, на которое он уже готов выделить средства из своего резервного фонда, который, потом должен, с божьей помощью быть компенсирован и дополнительно пополнен для других добрых дел.
  Оплачивая небольшими траншами стройматериалы, Тойфель уже сейчас готов строить храм. Последнее привело в восторг и умиление пенсионное, женское население поселка. Под одобрительные возгласы их, Тойфель углубился в бездуховность предыдущей жизни села, пустые лозунги и уборочные плакаты, ложные ценности и ориентиры свергнутого, преступного режима, припомнил диктатуру  37-года, пообещал всячески с этим бороться и не допустить повторения прошлого, построив из народа демократичное общество и опустив его в рыночную экономику. Он обещал построить капитализм с человечьим лицом, крепкими, красивыми зубами, пригласив на сельский медпункт, дантиста на хозрасчёте. Вставить всем хорошие белые зубы, никакого металла и неэстетичных коронок. Пусть все бабки положат свои вставные челюсти на полки и записываются на вживление современных имплантатов по последним технологиям!
  Далее Тойфель пошёл детализировать, что это такое. Но народ зазевал щербатыми ртами, воспринимая это как заговор зубов, и он опять переключился на построение нового общества, творчески перемешивая всё когда-либо прочитанное, начиная с «Города Солнца» Кампанеллы, «Капитала» Маркса, работ Ленина и «Незнайки на луне» Носова, синтезируясь в одно нестройно целое, образуя всё-таки привлекательное сообщество.
  Народ восторженно млел, но не весь. Некоторые на лицах выражали большое сомненье, вспоминая, что что-то подобное уже слышали, только в другой интерпретации, с другими, противоположными акцентами, но в большом сходстве с подходом к делу.
  Речь гостя затягивалась. Очевидно, оратор стал получать большое удовольствие от своих словоизлияний  и от ощущения, что люди его слушают и внемлют, прямо, как Моисею в Синайской пустыни. Не хватало только чуда. Например, волшебного посоха, чтобы им ударить в твердь. Забил бы целебный источник, утоляющий жажду, посверкивающую в газах у некоторых.  Или бросив его на землю, посох обратился бы змеёй, изрядно озадачив всех, как сделал тот же кудесник, серьёзно напугав свой, мало послушный, народ. Тот долго шатался и часто совсем отшатывался от истинных ценностей, творя ложных кумиров, думая, видимо, больше о сельском хозяйстве, о животноводстве – творя себе богов в виде крупного рогатого скота.
 
  Где ещё и когда почувствуешь себя Мессией? Но на фоне восторженных старушек, готовых идти к светлому будущему, были и окончательно заблудшие овцы – Яшка с Мишкой, постоянно околачивающихся у магазина в поисках выпивки, ожидавшие банкета-фуршета.  Пустые речи были, а реального продолжения дел – нет! А было обещано! Вино, водка. Где они? Халявной пьянки всё не было!  Пространные речи – сколько хочешь! Пустыми баснями можно соловья кормить, но не этих не мечтающих прагматиков! Терпение их кончалось, и они матерно отпускали громкие шутки в адрес лектора.

  - Хватит пиз…! Про жизнь на Марсе ещё расскажи! Там ещё сады высаживай и коров со страусами разводи! Чо ты к нам приехал? Обещал? Давай! Наслушались уже! – резюмировали, прагматики, понимая, из практики, чем больше слов, тем больше вранья.

   А чем больше в речах места занимать? Правдой что ли? Есть на то примеры? Что-то не припоминаются!
  Никакие внешние угрожающие атрибуты прибывших с Тойфелем человекоподобных, страшных существ на них не действовали. Помня, что истина в вине, для понимания происходящего, Мишка с Яшкой уже приняли для разминки достаточную дозу спиртного и, уйдя в параллельный, более комфортный, безопасный мир, оттуда, посмеивались над непосвящёнными обманщиками.

***

  Сквозь избиение ногами, Алексей услышал последний обрывок фразы, зазывавший в «светлое будущее» всех местных жителей. Кроме него, разумеется. Так как ему было ранее обещано, что его убьют и утопят в примитивном туалете - типа "сортир". Наверное, так надо понимать фразу: «замочим в сортире».
  Клятвенно заверяя, что оно, это будущее, обязательно настанет! И некоторые пользуются его плодами уже сегодня.
  «Нужно только не делать богатых бедными!  А наоборот - стараться, насколько это получается, бедных – богатыми! Пусть даже за счёт остальных бедных. С миру по нитке – говорит народная мудрость – кому-то – рубаха!
  А если уже по рублю? Это уже сколько миллионов?
  Сто сорок!
  Миллионер готов! Готовься следующий. И так далее.
  Такой принцип в государственную политику официально должен быть заложен! Чем больше богатых будет, тем лучше! Сейчас сто, положим, через год их уже двести! И так далее. Пока вся страна не станет богатой - состоящая исключительно из миллионеров. Даже те! Вон те, стоящие с краю, покачиваясь и о чём-то болтая, смогут ими стать! При определённых обстоятельствах и с правильным руководством. Раньше могли получатся только колхозы миллионеры. А теперь? Мы дадим возможность стать миллионерами и самим колхозникам! Даёшь миллионы в массы! Хотите ли вы этого или не хотите. Ну? Что? Не слышу! Сделаю вам здесь общество равных возможностей!».
 
  Тут было чему Остапу Бендеру поучиться. Под магию слов оратора попали почти все, даже самые грамотные опытные специалисты. Колхозный бухгалтер-экономист только было попыталась в цифрах это представить, да опомнившись, вовремя остановилась - понимая нереальность аферы.
  Но потом, что-то опять засомневалась: «А вдруг? Кто его знает? Тут главное в список попасть! В начало.  Да вот только как?»
  «А что, лучше этот, пресловутый ВВП наращивать?», – размышлял выловленный в полях агроном, – «Ну, прибавили его, ну подрисовали (благо знаем как) и что? До нас же ничего не дойдёт! Они же меж собой его и поделят. Остальным нарисуют - среднюю по стране зарплату». И даже зааплодировал такому ходу мысли.

  Вдруг голос из репродуктора внезапно замолк.
  А Лёшу продолжали бить ногами.
  Затишье с аппаратурой дало возможность бандитам пообщаться  со своей жертвой - задавать вопросы, всячески   унижая, памятуя о конечном пункте - выгребной яме общественного туалета.

  Избиваемому Алексею было не до ответов и общения, но он все же заметил странную перемену настроения и винтовочный звук каждые шесть секунд.


        Дед Гаврила высказал свои аргументы против и закрыл собрание

  По ту сторону здания, события приняли неожиданный ход. После исторических было слов Тойфеля к неокрепостным: «А сейчас я представлю нового, но хорошо известного вам,  вашего бывшего Председателя - а теперь, моего управляющего», раздался выстрел. И тот, вместе с огромным телохранителем, стоявшим у него за спиной, сполз на дощатый пол с кровоточащей дыркой напротив сердца. А у его «бодигарта» в животе, соответственно. Пуля, одна на двоих, уровняла этих людей. Людей с разными комплекциями, целями в жизни и доходами.

  Спустя несколько секунд, выстрел повторился. Ещё такой же охранник упал, поражённый в грудную клетку. С одинаковым интервалом, свист пули уносил чью-то жизнь. Но исключительно приезжих, различаемых по бандитской спецодежде или пиджакам с галстуками, часть из которых, были пока, непривычно чернявы для данной местности.
  Народ ринулся в рассыпную, очищая площадь от своего присутствия.
  Но, далеко особо не разбегаясь, из-за своего природного любопытства.

  Приезжие же, вели себя по-разному. Те, кто был ещё жив, залегли. Достав стволы, у кого они были с собой, пытались понять, откуда ведётся огонь. У тех, кто оставил оружие в машине, были попытки добраться до него. Не достигнув цели, они падали, срезанные точным выстрелом. Разделавшись также и с теми, кто неправильно выбрал лежачую позицию, стрелок сам вышел на тропинку, ведущую от леса к правлению. Где на поросшем молодыми деревцами, бугорке, положив винтовку на удобную развилку сучка, он спокойно расстрелял уже изрядное количество приезжих нашественников. Которые теперь увидев его, стреляли по нему из своего короткоствольного оружия.

   В одиноком стрелке, местные, почти сразу же узнали деда Гаврилу. Его некогда богатырская фигура ещё сохраняла остатки былой мощи и была хорошо узнаваема издали.
  Не сразу признали, наверно от того, что дед вырядился в никогда им не одеваемую, солдатскую форму. Странную по нынешним временам, в которой пришёл ещё с Первой Мировой, воюя за Царя и Отечество.

  Теперь он вышагивал гордо и решительно, как тот верный присяге, солдат, пытавшийся дать отпор большевикам-интернационалистам, пришедшим на его родную землю. Он держал перед собой «трёхлинейку» и так умело ей пользовался, что ряды вновь прибывших на село "революционеров" обнадёживающе редели. Издалека, видя все опасные манёвры врага, Гаврила тут же останавливался, прицеливался и разил наповал супостата. Иногда стоя, иногда с колена, но всегда точно - как правило, попадая в область грудной клетки или головы.

  Для перезарядки, из-за специфики ружья, ему приходилось отнимать после выстрела от плеча приклад, а затем опять прикладывать его. Это занимало несколько секунд, замедляя скорострельность, но он компенсировал свою неуязвимость за счёт расстояния и точности попадания в стреляющего.
 
  Пока дед дошел до исторического места обратного закабаления крестьян, трупов уже стало предостаточно.
  За 100 метров, он, ещё в очередной раз, пополнил магазин винтовки, примкнул штык и внимательно осмотрел местность. Подозрительных движений не было, но в здании конторы, возможно, кто-то из пришлых недобитков остался. А оттуда стрелять было бы удобно! Но что там может быть? Только короткоствольное оружие? Расстояние – это его защита.

  И всё-таки он пошёл к конторе, внимательно отслеживая ситуацию.
  Обойдя достаточно большое здание с тыльной стороны, дед Гаврила обнаружил группу из пятнадцати человек, увлечённо избивавших кого-то. По одежде и незнакомым лицам определил – нашествие! Вражье племя бесчинствует на его родной земле. Старик произвёл пару выстрелов с понятным исходом. Агрессоры всё поняли сразу - их жизнь зависит только от быстрого, совместного нападения на деда.
  Оставив на время окровавленного наполовину ещё живого, Алексея,  все члены банды, размахивая обрезками труб, дружно, бросились на старика.
  Тот, успев выстрелить ещё раз, хладнокровно передёрнул затвор и, не прикладывая уже к плечу, выстрелил в упор по нападавшему.
  Больше для перезарядки возможности не было, пошла рукопашная схватка. Дед Гаврила, сделав выпад вперёд, на согнутую в колене, левую ногу, поразил врага штыком в живот. Затем, откатившись на правую, выдернул и, не имея возможности атаковать им нападающего справа, ударил его прикладом в челюсть. Раздробив её и лишив нападавшего, безвозвратно, сознания, добавил им ещё и в висок.
  Слева, в тоже время, атаковали сразу двое, норовя в момент занятости деда другим агрессором, раскроить ему привезёнными железяками череп.
  Но старый солдат, отточенными движениями, не допускающими сумбура и лишних, ненужных действий, резанул остриём четырёхгранного штыка по горлу обоим, точно попадая по сонной артерии, заливая всё фонтанирующей, алой кровью.

  Попытка окружить деда не давала пока результатов. Тот быстро доставал фронтального противника штыком, а обратных, сзади, отбивал прикладом.
  Последние пятеро бросились, пытаясь трубами отбить дедов четырёхгранник и нанести всё же удар, который позволит всем дружно напасть и убить жуткого старика.
 
  Пролитая уже кровь, своим видом и запахом, приводила в геройское состояние, как возможно и их далёких предков, бившихся на поле боя, делавшая из заурядного человека, героя-берсерка.
  Пропоров живот, дед почти без труда, вытащил штык, у ухватившегося было, обеими руками за четырёхгранник, бандита.
  Несмотря, на ужасающую боль, парень старался, как мог, клещом вцепившись в штык. Но дед слегка провернул и легко вынул его, сильно порезав обе руки противника.
  Следующий боец, из-за чрезмерно сильного, дедова удара, напоролся на штык рёбрами насквозь, где это ужасное орудие смерти, немного подзастряло.
  Жертвуя собою, но борясь, тот ухватился в районе крепления к стволу. Винтовка застряла и перестав сеять смерть, стала бесполезна.

  Дед Гаврила сразу понял опасность ситуации и оставил попытки вытащить четырёхгранник. Не теряя драгоценное время, он нырнул влево, под руку очередного нападавшего, полоснув его своей старой охотничьей финкой,  оказавшейся у него в руке.
  Достав ещё из металлических ножен, трофейный, немецкий, клинковый штык и действуя им как коротким мечом, с обеих рук, быстро дорезал оставшихся двух, как считал дед, полных паразитов.
  Те пытались сражаться, уповая на то, что всегда побеждает молодость. Но победила опытная старость. Молодость, подвела техника ведения боя холодным оружием. Которой они плохо, по сравнению с дедом, владели.

  Покончив со всеми нападавшими, старик подошёл к застрявшей винтовке,  выдернул четырёхгранник, обтёр и, осмотрел оружие и обстановку. Затем подошёл к Алексею.

 - Жив? Аль, нет? – видя, что тот не отвечает, старик глянул сам.

  Убедившись, что  Лёша живой, ещё внимательнее осмотрел и наконец, сказал:
 - Сурьёзно тебя, паря! Но жить должон.

  Леша был ошарашен, не столько произошедшим с ним, сколько увиденным, что вытворял этот, почти столетний дед.

  Из-за угла здания конторы появились бабки, с бабскими воплями и причитаниями:
 - Гаврила, что ж ты творишь? Что ты наделал? Поубивал всех! Привык скотину резать и с людьми путать стал.

 - Это што, люди? Чтож они с парнем-то не по-людски? Пятнадцать с железяками на одного и убивать? Повалили и ногами до смерти бьють.  Претензию имеешь, сразись один на один! Хоть до-смерти.

 - А те, чо сделали? – указывая в сторону крыльца, спрашивали старухи, в мыслях уже ходящие на церковную службу, – Они ж приехали нам церкву чинить!

 - Какую церкву? Болтать только. Вас грабить  приехали и закабалять! – раскрывал им свою правду дед Гаврила, указывая перстом на детали внешности, - Ишь морды у них какие! На мордах всё написано! А вы их - люди.

 - Мы на всё согласны, лишь бы войны не было! И всякого смертоубийства, – выказывая своё несогласие с действиями Гаврилы, приводя свой, основной, веский аргумент, и объявляя свою решительную позицию, - Всем готовы подчиниться! Мы, как агнцы божьи.

 - Овцы божьи!? – возмутился Гаврила, закинув винтовку на плечо, поняв бесполезность разъяснений, объявил, - Вы куры-дуры! Вас щиплють, в чугунок кидають, а вы ещё посолить просите.

  Обойдя дом, дед Гаврила, отыскав лежащего, затаившегося председателя, пинком поднял его:
 - Вставай! Я тебя, чо, иуду, не стрельнул? А надо бы. Навёл бусурман на нашу землю и валяиси тут. Собирай эту падаль и вези, откель привёз.

 - Как? – машинально спросил ошарашенный председатель, вставая и отряхиваясь.

 - Грузи на возы и вези! – разъяснил дед, подтолкнув ударом руки к действиям, так, что тот, чуть опять не растянулся на полу.

  Безропотно и послушно председатель начал затаскивать труп Тойфеля в его «мерс».


                В последний бой

  Через полтора часа прибыли ОМОН и «скорые», которые, кроме Алёшки, никому здесь были уже не нужны. Нужны были труповозки, «скорые» для этого не годились.

  Бойцы ОМОН окружили дом старика и что-то говорили ему в мегафон.
  Лёша попросил остановить машину «скорой» у избы деда Гаврилы. Получив категорический отказ, начал приводить крайние аргументы.

 - Лучше, сразу к милиции, поближе.  Я буду сейчас применять силу, – блефуя из-за своего, негодного ни на что состояния, предупредил серьёзно всех присутствующих, израненный Алексей.

  Шофёр как-то сразу смекнул, подвёз ближе к дому, напротив и открыл дверь.

  Операция уже началась давно, но Лёшка попал к самому интересному, кульминационному моменту.
  На крыльцо своего дома вышел дед Гаврила, свежий, помывшийся колодезной водой, переодетый в белую, чистую рубаху, парадные, чёрные штаны, заправленные в вычищенные до блеска, хромовые сапоги.  У порожков крыльца стояли окровавленные, старые австрийские ботинки с онучами, в которых старик, ещё недавно успешно воевал с превосходящими силами противника.

 - Вышел умирать, – вслух высказал свои опасения Лёша.

  В руках старик  держал всё туже винтовку, системы Мосина-Нагана, с уже начищенным до блеска, четырёхгранным штыком, испившим сегодня кровушки вдоволь.

 - Сложить оружие!  Сдавайся! – слышалось в мегафоне.

  Слегка похрипывающий голос, властно требовал откуда-то из-за спин бойцов, находящихся в засаде.

 - Не буду! Зажился я! Совсем дурное время идёт, не по мне, – громко разъяснил этому голосу дед и передёрнул затвор ружья с пустым патронником, чтобы облегчить ребятам поставленную задачу.

  С двух сторон вдарила автоматная очередь,  окрашивая чистый, белый цвет рубахи в красный, нашпиговав старика мелкокалиберным свинцом выше всякой меры и заставив тут же у крыльца, распластаться во весь свой богатырский рост.
 
  Дед Гаврила лежал на спине, чувствуя, как ужасная, кинжальная боль, вначале, заполнившая всё его тело, стремительно покидает его. Спокойное, радостное чувство предстоящего праздника наполняла его. Ясное, голубое небо, одного цвета с глазами старика, смотрело на него, обнаруживая что-то общее, родственное между ними. И вдруг оно стало меняться, что-то странное и необычное начало появляться на нём.
  Последним видением в этой жизни Гаврилы, был спускающийся к нему, под звуки труб, его небесный покровитель, архангел Гавриил. Парящий на огромных крыльях, весь в сверкающих доспехах, с пылающим мечом, готовый обрушить его.
 
 - Нет! Не надо! Эти-то не причём. А с теми, я всё уж сделал... - почти беззвучно прохрипел умирающий Гаврила своему тёзке.
 
  ОМОНовцы сгрудились вокруг него, с интересом наблюдая за спокойным лицом, только, что убитого ими старика - последнего из породы богатырей Земли Русской.

  На глазах Лёшки выступили слёзы, крупные, как горошины. Он плакал! Плакал первый раз в жизни. Никогда у него этого не получалось! Разве, что от чистки лука. А тут-то полились.
  Старик преподал хороший урок, попутно спас его жизнь, которая могла бы уже закончиться в зловонной жиже выгребной ямы. Он осознавал, что не быть ему таким, как дед Гаврила. Никогда. И от этого ему становилось ещё горче.

***

 - Лечиться поедем? – приходя в себя, Алексей обратился с вопросом к врачу, увлеченно, с интересом наблюдавшим происходящее.
 
  Тот, описав умной с виду головой, окружность, как-то неуверенно произнёс:
 - От всего этого... Лечиться? Конечно, поедем! Может, даже, когда-нибудь вылечимся... даст бог. Вылечимся и забудем - это, всё.