Голос поколения

                ГОЛОС  ПОКОЛЕНИЯ

  Все разговоры о том, что русская поэзия переживает упадок, досужий вымысел людей либо плохо знакомых с современной поэзией, либо принимающих желаемое за действительность. Единственное, с чем я готов согласиться, так это с пониженным интересом к поэзии. Этому есть много причин: интеллектуальный уровень читателя, особенно молодого, оставляет желать лучшего – сказывается губительное влияние «реформ» в образовании; другой фактор – автор издаёт книги стихов за свой счёт, не имея возможности даже маленький тираж выставить на продажу, поскольку является, тьфу!!!, физическим лицом, а не юридическим.
Власти нынешней России поэты не нужны, ведь русской поэзии чужд дух наживы, духовной деградации, лжи, насилия, кощунства и социальной несправедливости. Ну не может душа поэта смириться с уничтожением русской культуры, не хочет! Голоса писателей тонут в пене пропиаренных коллег, безголосых певцов, шоуменов, нуворишей и коррумпированных политиков. Писатели стремятся достучаться до оболваненных обывателей, взывая к их совести, к их гражданскому долгу перед Отечеством, униженном и оскорблённом.

  В этом году в издательстве «Новый ключ» вышел сборник лирической поэзии современной России «В пятидесятых рождены». Книга вышла очень малым тиражом – всего 250. Её редактор-составитель поэт Павел Косяков проделал огромную работу, чтобы собрать в книгу дюжину замечательных русских поэтов рождения 50-х годов. Это дети тех, кто выстрадал нашу Победу, кто не покорился, не сдался, кто превозмог нечеловеческие страдания и провозгласил победу сил Света над тьмой. Да, нашему народу, отцам и дедам досталось в эту войну. Их эстафету приняло поколение 40-50-х. Это они стараются донести правду о Той войне в память о своих родителях, потому что ряды ветеранов редеют с каждым днём. Скоро об этом не смогут рассказывать очевидцы, поскольку их не станет. Всё останется в книгах и документах кинохроники. Но наши внуки уже книг не читают, их подсадили на американские комиксы, наркотики, «продвинутое пиво», отравили духом корысти и равнодушия.

  Открыв сборник, я сразу почувствовал знакомую стихию русского слова.  Половину авторов я знал лично или по редким публикациям. Другую половину открывал для себя с удовольствием. Первым из них был Михаил Анищенко, поэт самобытный, талантливый, пронизанный не только любовью к Гоголю, но и к той старой Руси со всеми её недостатками и в то же время жалостливой, совестливой, не парадной, но до боли родной. Иногда автор вгоняет читателя в чувство щемящей тоски по прошлому. В стихотворении «Шинель» одновременно присутствуют и гротеск, и известные терзания русского человека в поисках истины. Или, к примеру, «Смотри, как светятся дороги» - здесь без особого указания реалий перед нами встаёт Русь Православная и Русь Древняя. Как часто приходится читать у автора между строк, где тоже сказано немало.

  Другой поэт, Владислав Артёмов, чистая русская душа. Судя по биографии и географии его жизни, хлебнул немало. Его некоторые стихи почти молитвенны. Если у Пушкина Пророк призывает жечь глаголом сердца людей, то Владислав Артёмов пишет:

                Что ни скажу, увы – не ново,
                Пусть Бог и дальше бережёт,
                Пусть это ласковое слово
                Людского сердца не сожжёт.

В наше ожесточённое время как необходимо ласковое слово для души. А вот другое стихотворение, где хочется процитировать первую и последнюю строфу.

                Душа внезапным светом озарится,
                Но день осенний мигом догорит.
                Что не успел – о том досвищет птица,
                Лес дошумит, ручей договорит.

                Я равновесья в мире не нарушу,
                Что даром взял, то даром отдаю,
                Я на три части разрываю душу –
                Вот птице, вот берёзе, вот ручью...

  Русскому поэту всегда было свойственно жить в гармонии с природой. Да и кому придёт в голову воспевать заплеванный горячий асфальт, отравляющие воздух бесконечные потоки автомобилей или «марсианский» пейзаж промышленных районов.
Существует стереотип, что военный человек и думает, и пишет по-военному: призывно, чётко, героически. Но по русской истории мы знаем, что военные были художниками, композиторами, поэтами, архитекторами. Но стереотипы существуют для ленивых, нелюбопытных душ. Внимательно прочитал стихи Евгения Артюхова, где нет ни барабанного боя, ни победных интонаций – чистая природа, та самая, русская, что делает из нас поэтов. И деревня у нас в крови, будь мы хоть трижды городскими. Никогда не забывается духмяный запах сена на сеновале или неповторимый запах свежескошенного луга. А янтарный мёд в глиняной миске, а хрустящая корочка деревенского каравая и кружка парного молока?.. Кто сможет такое забыть? Вот и на меня нахлынули воспоминания детства, когда я читал стихи Евгения Артюхова. Если стихи вызывают отклик в душе, то автор не напрасно коротал ночи, бился над ускользающим словом, пропуская через себя всю нашу нелепую, страшную, но всё-таки великую и счастливую жизнь. Только в минуты озарений человек понимает, что счастье не в богатстве, не в славе, не в обладании властью над людьми.
О Николае Дмитриеве писали много. И, слава Богу, что его поэзию и заметили, и отметили. Жаль только, что поэты уходят так рано – не довысказав, не допев, не дописав, не долюбив. Его короткое стихотворение «В пятидесятых рождены» не только дало название книге, но и наполнило смыслом наше послевоенное поколение. Когда-то Ахматова написала: «О, если б знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Для поэта нет низкотемья, он находит философскую канву в явлениях природы, в рыбалке или сборе грибов. Даже простая ночёвка в стогу под звёздами наводит на философские размышления. В стихотворении «Мне было всё дано Творцом» у поэта возникает видение Родины, которое складывается из того, что мы познаём в детстве. И уж совсем трагически звучит «Осталось уж не так и много», словно поэт предчувствует конец своего земного пути. Было бы справедливо, если бы поэт жил столько, пока ему есть что сказать людям.

  У каждого поэта своя биография, но у всех есть что-то общее – трудность пути. Поэты не выбирают проторенных дорог, они не устраняются от жизни в угоду чистому искусству. Чем трудней дорога, тем богаче материал для творчества, тем шире охват тем. Вот Юрий Зафесов – сибиряк, поэт, офицер, работяга (не в уничижительном смысле). Я с детства много читал о Сибири и меня всегда тянуло к сибирякам. В них есть большой запас чистоты сибирской природы, мне они казались надёжными товарищами, которые и в бою прикроют спину, и не болтают попусту, а если говорят, то взвешенно, весомо, твёрдо. Такое же впечатление от стихов Юрия Зафесова. Сибирские мотивы в его стихах дышат морозной свежестью таёжных просторов, а, значит, и душа должна быть подстать этой бескрайности.

  Когда себя называешь русским поэтом, то где-то в глубине души понимаешь, что это аванс, который нужно отрабатывать всю жизнь, а порою даже после смерти. Николай Зиновьев этот аванс уже отработал, ему не надо доказывать, что он русский поэт – он такой и есть. Первое же стихотворение в сборнике вызвало у меня ассоциации с Павлом Васильевым «Стихи в честь Натальи». Нет, это не перепев темы любви – это эстафета, это преемственность русского слова и образа, доказательство того, что традиция русской поэзии не прерывается. И это всё, не смотря на темень нашего времени, нечеловеческую злобу тайных сил. Слава Богу, есть ещё надежда. Стихи Николая Зиновьева хочется цитировать, хочется дарить их другим, чтобы они разделили мою радость. Его родина – Кубань, край богатый, цветущий, хлебный, край гордого казачьего духа. И, как в песне: «И родина щедро поила меня берёзовым соком, берёзовым соком...». И пусть не берёзовым соком, щедрость земли должна и в человек рождать щедрость. Вот стихотворение, на которое невозможно не обратить внимание:

                Меня учили: «Люди – братья,
                И ты им верь всегда, везде».
                Я вскинул руки для объятья
                И оказался на кресте.
                Но с этих пор об этом чуде
                Стараюсь всё-таки забыть.
                Ведь как ни злы, ни лживы люди,
                Мне больше некого любить.

  Господи! Как это характерно для русского человека, которого на протяжении всей истории всегда предавали союзники. Но это не повлияло на русский менталитет. И только нынешний президент вдруг говорит о том, что этот менталитет надо менять. Не знаю, что имел в виду президент, но ментальность складывается тысячелетиями и уж она-то подвластна Высшим силам, а не земным временщикам. Западный обыватель скажет, что наивно верить в бескорыстную, братскую любовь. Что ж, они понимают это в меру своей испорченности или недоразвитости. Как много русских офицеров сражалось в отрядах Гарибальди, сколько было добровольцев в Испании 1937-38 годов, сколько русских было в отрядах маки во Франции, в том числе, и белоэмигрантов. Даже в Афганистан шли добровольцы, хотя эта война была очень непростой. Стихи Николая Зиновьева, не смотря на малый объём, очень ёмки, насыщены. Некоторые из них звучат, как притчи. Это «В степи, покрытой пылью бренной...» Стихи пронзительные, сквозные. Тут и слезу пустить не стыдно – никто не осудит. «Стихи настолько забирают, что в горле ком – не проглотить...» (Б.В.)

  Мой друг Павел Косяков как-то стремительно вошёл в мою жизнь. Бывает так, дружишь с человеком не один десяток лет, но до конца не понимаешь – кто он на самом деле. К Павлу Косякову это не относится – он весь распахнут так, что хочется распахнуться навстречу. То, что ему удалось собрать в одну книгу столько талантливых авторов, говорит о нём не только как о поэте, но и о редакторе с хорошим вкусом, о глубоком понимании сути русской поэзии. На это было потрачено пять лет и собственные средства для издания сборника. Его стихотворение «Русская вдова» звучит в унисон со строчками Николая Зиновьева «Меня учили: «Люди Братья». Да, поэты в сборнике все разные. И, в то же время, как они похожи своей болью, своим пониманием Родины, чувством вины за всё происходящее на земле. «Скользит задумчивая лодка сквозь отражённые кресты». Да это же храм Покрова на Нерли. К счастью, это «рукой Малевича не зачернить». Павел Косяков поэт-пилигрим, непрестанный путешественник. Из своих поездок он привозит не только свои впечатления, но и замечательные стихи, возбуждая в нас иногда приугасшую тягу «к перемене мест». Он не асфальтовый поэт. Его внешняя суровость говорит о твёрдости характера и о том, что он надёжный товарищ. Про таких говорят: «Я бы пошёл с ним в разведку». За его суровостью скрыты тонкий лирик, пристальный наблюдатель и... любовь – любовь к Родине, женщине, земле. Без этого – бессмысленная рифмовка. Без всего этого не может быть русской поэзии, ведь она питается из корней, из истоков.

                Живу от утра до утра,
                Живу от выдоха до вдоха,
                Пока стекает с топора
                Приговорённая эпоха.

  Хорошо сказано, ёмко. Не перестаю удивляться его разнообразию в стихах, которое заставляет душу пускаться в полёт.
Иногда кажется, что уже всё в поэзии сказано. Ан нет – «есть ещё порох в пороховницах» у русских поэтов. И, дай Бог, чтобы этот порох не переводился и был сухим. У Виктора Кирюшина почти сразу же натыкаюсь на строки:

                Между былым и грядущим
                Не отыскать рубежа,
                В непостижимом и сущем
                Вновь заплутала душа.

  Знакомая тема вечного поиска. Кто не ищет – тот не находит. Велика Русская земля – в ней есть что искать. Это на Западе нашли своё корыто и вперились в него, а всё остальное – побоку. Нет, русскому человеку этого мало – ему даже весь мир мал, ему нужны вселенские масштабы.
                Церкви, и долы, и пожни,
                рощи, овраги, ручьи...
                Были мы русские,
                были мы Божьи.
                Как оказались ничьи?

  Да, всё происходящее вокруг вызывает горечь: великая история, великая страна, богатая культура, а завели нас вожди на топкие болота, заставили забыть о своей русскости, отменили даже пятую графу в паспорте («Сколько раз враги пытались душу русскую убить»). Ну не хочет русская душа ни быть убитой, ни втиснутой в западное «прокрустово ложе». Вот и Виктор Кирюшин раздвигает эти рамки.
Ещё один поэт безвременно ушедший – Геннадий Островский. Он ушёл из жизни, но остался в поэзии. Даже с небес поэты говорят с нами. Что это как не дар Божий? Уходя, поэты оставляют нам свою боль, свою тревогу, своё богатое мироощущение. Они всегда одиноки в толпе и даже среди близких им людей.
                Не знаю я, что делать мне...
                Кто свет любви от мира прячет?
                Приложишь ухо к тишине –
                Услышишь только лай собачий.

  Автор задаёт вопрос, хотя давно знает на него ответ. Среди сомнений, боли, погружения в прошлое поэт порой испытывает щемящую нежность к этому миру.

                И вдруг понять: спасенья нет
                От жадной нежности к живому.
                Или
                И перекрестит даль рука,
                И вытру я живые слёзы
                О дуновенье ветерка,
                Едва слетевшего с берёзы...

  Или замечательное, пронзительное стихотворение «Афанасий Фет» - достойное того о ком автор говорит. Умение поэта вложить в малый объём много смысла и образов свидетельствует о его мастерстве и таланте.
  Мы часто вспоминаем детство, особенно в зрелом возрасте. Этот небольшой отрезок нашей жизни наиболее важен для формирования личности. Мы все «родом из детства». Некоторым удаётся забыть этот период и, скорей всего они превращаются в преступников, политиков, редких зануд и равнодушных людей. Искренне жаль их. Читая стихи Валерия Самарина, поневоле возвращаешься в своё детство. Поэт сумел сохранить в себе детскую чистоту восприятия окружающего его мира. Человек, родившийся в сельской местности, и взрослеет раньше городских, и ближе к миру природы. Сельская жизнь более тяжела, более груба, но даёт более глубокое ощущение Родины. И хотя за многие десятилетия в СССР грань между городом и деревней стремились стереть, всё-таки осталась ментальность – её не измеришь приборами и, пожалуй, не объяснишь словами. Это можно только чувствовать. Валерий Самарин не только тонкий лирик, но и хороший собеседник. Эта доверительность его стихов приблизит читателя к пониманию сельской жизни, её простоты и чистоты, поднимет со дна души какие-то глубинные пласты сознания, воспоминания детства. В стихотворении «Лесник» я узнал давнюю историю преуспевающего московского кандидата наук, который бросил всё и уехал в тайгу работать лесником. Возможно, таких историй сотни. А тут - на тебе, читаю у В. Самарина.

  О Евгении Семичеве я слышал много отзывов, но поэтическая периодика с его публикациями как-то не попадалась мне на глаза. Мы познакомились с ним на одном из вечеров в СП России у Ганичева В.Н. Поэт прочитал своё стихотворение «Литерный эшелон» (к сожалению, оно не вошло в данный сборник) и это произвело впечатление. С той короткой встречи я заинтересовался поэзией Семичева. Подкупает простота и лёгкость авторского стиля, за которыми стоят и глубина, и философское миросозерцание. Порой через озорство и удаль прозвучит у него пронзительная нотка боли и тоски. Его стихам не присущи академическая основательность или перегруженность мифологическими персонажами. То есть, он не прячется за ширмой как некоторые эстетствующие поэты, скрывающие свою духовную скудость за мнимой эрудицией. В поэте Семичеве живёт народное, живое, русское существо, с которым хочется широко шагать по жизни бок о бок. Стихотворение «Крестный ход», почти молитвенное, радует чистотой и простотой. Слава Богу, что в нашу поэзию ещё не проник канцелярский стиль, интернетовский сленг и депутатская заумь, где и русских слов-то мало. Евгений Семичев говорит с читателем народным языком провинции, которая всегда являлась кладовой и хранителем русского языка. Спасибо нашим отцам и дедам, матерям и бабушкам. Стихотворение «Оглянусь на промозглом ветру» несёт в себе русскую ментальность – способность расстаться с любой материальной привязанностью, но только не с тем, что свято русскому человеку. А это не смогут отобрать ни бандиты, ни налоговики, ни приставы.
Поэта Евгения Юшина знаю давно. И его журнал «Молодая гвардия», один из старейших, продолжает держать высокую планку в литературе, не поддаваясь новым разрушительным влияниям. Каюсь, пристрастен к богатой палитре образов поэта Юшина. Его язык живописный и музыкальный. После прочтения его книги «Избяная заповедь» у меня возникло ощущение, что я побывал в картинной галерее одного художника. Иногда его сравнивают с Есениным, имея за пазухой определённую подоплёку. Но это не так. Есенинская чистота присуща многим русским поэтам, ведь их взрастила одна земля, одно небо, одна история, один язык. И было бы странно, если бы это было наоборот. Евгений Юшин много путешествует по России, отсюда и богатство тем, и богатство образов в его поэзии. Русский человек всегда жил в ладу с природой, это ей он обязан своим вдохновением. Поэт Юшин не просто созерцает природу – он её одушевляет,  он общается с ней. Но русская душа не только радуется окружающему миру, она болит, она скорбит:
                Костровые мечтания пели
                О ромашках в дорожной пыли.
                И за радостью не разглядели
                Как страну из-под ног увели.
                Потеряли и голос, и время.
                И, дорогою русской пыля,
                Инородцы – крапивное семя –
                Заселяют родные поля.
                Вот стоим у большой переправы,
                Где страдания, порох и кровь,
                Мы – последние дети державы,
                Сохранившие только любовь.

  Как много общего у таких разных поэтов. Но это не удивляет – это закономерно, логично, это правильно. Да, пока мы сохраняем свою любовь, пока мы верны Памяти, никакое «крапивное семя» нас не одолеет.

27.09.2011 г.                Борис Виленский, поэт, член СП России