Чу! ни слова более

Как не просто написать стихотворение!
В нем  всегда и  мистика, и  реальная жизнь.

Она – это запах духов
Московского ждущего лета,
Голландских цветов у метро,
Нейлонов бургунского цвета.

Она это взгляд сквозь стекло
Бегущей  вперед иномарки,
Которую водят легко,
Ранданские светлые парни.

Она - это пепельность плеч,
Обтянутых модным жакетом,
И скрытая тихая речь,
Манящая мрачных поэтов.

Невольно склоняю свой взор,
Взирая творенье природы,
И словно как пойманный  вор,
Бреду в запоздалые годы.

Игра, но не только игра.
Два чувства наивных  открылись.
Невольно мы им окрылились,   
Летать нам  пришла уж пора.

                (в сокращении)

посвящается
В.С.

28 марта 2003

Каменский
(сокращенный вариант)

Безработный Виталий Кадомский рано нарушил свой никому не нужный бесконечный  сон в своей одинокой  квартире. 
В девять начали стучать маляры, действуя  всем на нервы.
- Шабашники хреновы. Который уж день. Всех  задолбали своим стучанием. Ничего толком не умеют, только стучат по голове.
Кадомский поднялся на пятый этаж.
Рабочие оказались молдаванами. Чувствуется, что не уступят. Уже привыкли к наскокам заносчивых москвичей. Бригадир не простой, называет себя хозяином, при разговоре сопротивляется. «Мы ничего не нарушаем. Должен же я заработать? Нет материала, мы в простое…»
На шум вышел из своей берлоги  пьяный Федька Саров и сказал нечленораздельно Кадомскому: 
- Виталь! Тебя я от всех жильцов прошу навести поряд в доме. Ябы, ябы, ябы – чего я такое говорю, вообще не понимаю, но ты справишься.
Кадомский спустившись к себе в квартиру, задумался по поводу того, что сказал  ему Федька.
- Порядка сейчас нигде нет – ни у нас, ни во всей стране. В Москве еще как-то сойдет, а на периферии вообще каторга - вспоминают то Сталина, то Гитлера, то СССР. Как говорят бабушки мужиков в доме раз-два и обчелся, одна пьянь. Делать нечего. Возни, конечно, будет много, но, с другой стороны, уважение своих же собственных граждан. Простые люди всегда это ценят. Но главное для Кадомского вопрос дальнейшего заработка. Пока он на нулях, и ничего особенного не предвидется.
В Плехановский податься, что ли! Сколько там не был? Сейчас в Плехановке все цивильно. Сквозь стекло видна охрана. Охраняют как Кремль. Еще бы, тут такие деятели, такие имена: Хазбулатов, Явлинский, да и этот, который с Путиным все время бодается. Но проскочить можно.
Кадомский идет внутрь, здоровается кивком головы,  делая вид, что ищет несуществующий пропуск. Охранник отворачивается в сторону, показывая, что Кадомским он не особенно озабочен.
На стенде объявления о грантах.
- Надо же! Как бы к этому ко всему приклеиться. Возможен новый виток в его «многогранной» деятельности. Надо залезть в  интернет… Гранты сейчас в моде. Только кто их получает неизвестно. Здесь связи и связи. Специалистам  тут делать нечего.
Кадомский быстро прошел на второй этаж. Здесь какие-то очарованные студенты или даже аспиранты ждут своих  гениальных преподавателей, а гениальные им показывают, что они могут и опоздать. Для них, конечно, только экономика определяет политику. Только и только! И прошу Вас не надо об этом... Сейчас, кому не задашь этот детский вопрос, отвечают однозначно, даже его Сергей.
Хотя бы какие-нибудь балансы кому-то нарисовать или бизнес планы, особенно по промышленности. Но очарованных студентов волнует скорее всего менеджмент, поэтому они так ждут своих гениев в тапочках на босу ногу. А гении, он то уж знает, что своим студентам предложат. Они предложат свои собственные методички, которые никто еще не апробировал, где тысяча вопросов в каждом пункте, и ты будешь сидеть, а потом  оправдываться перед ними за то, что не смог ничего сделать. Да и внедряться к этим ребятам как-то неудобно – отвык.
Ладно, Бог с ними, лучше дам объявления в «Из рук в руки». Кто-нибудь  наверняка позвонит. Поеду к себе. Ничего как-всегда не получается. Правда, из денег все же осталось рублей сто , но хотелось бы и пива выпить?
Сейчас не те времена,  можно хотя бы запросто где-нибудь поесть. Вон палатка на углу Серпуховки и Стремяного. «Куры гриль».
Кадомский уже успокоился, взял полцыпленка, бутылку Клинского» и постелил на  столе бумажные салфетки. За едой он не заметил, как к нему подбежала какая-то интеллигентная собаченка, постояла около Кадомского и затем уютно легла около его ног. Когда Кадомский посмотрел на этого Дружка, увидел его глаза, у него возник  восторженный трепет и прилив сочувствия.
- Не один я такой. Есть и другие.
 Затем он бросил «интеллигентке»  оставшиеся косточки.
- Как здорово все-таки жить! Поеду к себе в Царицыно.

По телевизору война в Ираке. Кадомский снял ботинки при входе, быстро залез на большой гостиный стол и отжался от стола к потолку в стойке. Затем потопал по потолку босыми ногами, ритмично отбивая барабанный марш. Получается ничего. Однажды он задел висевшую на потолке старинную люстру и упал вместе с ней на обеденный стол. С тех пор чувство осторожности превалирует, но это все-таки лучше, чем вообще ничего не делать.
- Ладно. Иду сдавать книгу в библиотеку.
В библиотеке народу немного: две девушки – молодые читательницы и Нина Веславовна - директор, с которой Кадомский вежливым кивком здоровается. Она со свойственной ей уважительностью обращается к Кадомскому по имени и отчеству, невольно показывая присутствующим, что Кадомский не простой читатель.
Да, Кадомскиий не простой, а так называемый «блатной» читатель, так как он является  председателем общественного совета библиотеки, должности не столько дающей, сколько обязывающей и требующей некоторой специфики.
Ты как бы становишься главным мужиком для работающих здесь и приходящих сюда женщин, их щитом и опорой. Кадомский проработал на этой должности уже долго, поэтому понимал что к чему: на его глазах сменилось три директора, а уж библиотекарей и уборщиц подавно.

Миловидная девушка разговаривает с внимательной библиотекаршей, а Кадомский, внимательно наблюдает за разговором. 
- Наш преподаватель просил написать работу по «Ледоколу» Суворова. Я прозвонила буквально по всем библиотекам. Этой книги нигде нет. Только у вас.
- Сейчас я вам все покажу, – обращается к девушке корректная Нина Веславовна.
Она идет за книгой, а Кадомский невольно остается наедине с миловидной, видимо, ищущей его понимания и сочувствия девушкой.
-А, почему Суворов? – обращается Кадомский, ведь он не Толстой, не Чехов, кого он может заинтриговать этот ваш одноглазый Кутузов?»
Кадомский хочет ее рассмешить и у него это может получиться.
Она поворачивается к нему и, взглянув на нее, Кадомский понимает, что за библиотекой Весна: как зачарованный странник он смотрит на нее, и видит молодые женские ноги в тонких чулках, обтягивающую кожаную юбку, облегающую ее по талии, подчеркивающую фигуру жилет. Все это очень индивидуально, и человеку, не слишком следящему за модой, невольно приходится думать, что сегодня так и должна выглядеть, позволившая кому-то понравиться молодая женщина.
- Вы знаете, - обращается она к Кадомскому, немножко кокетливо, - Наш преподаватель необычный. У него свой собственный список литературы. Он требует от нас «Ледокола» Суворова.
«Знаю я этих преподавателей и что у них на уме - сам таким был» - думает Кадомский, но вслух говорит  следующее:
- Наверное, ваш преподаватель молодой и амбициозный и кричит на Вас как пьяный бегемот? – Кадомский еще раз пытается рассмешить незнакомку.
- Да нет. Все от него  в восторге.
- Чем же он вас так обольстил?
- Ну знаете. Надо его просто видеть. Один пронзительный взгляд чего стоит.
- Вас его взгляд тоже пронзил.
- Ну естественно.
"Я ее, наверное, утомил", - самолюбиво подумал Кадомский. "Надо перейти на что-то другое". Он чувствовал, что говорит  больше для нее, чем для прояснения существа дела, о существе он просто забыл. Хотел что-то для нее придумать, но ничего не получалось, словно не он ее вел, а она его.
Нина Вячеславовна попросила новую читательницу назвать себя: год рождения, где и кем работает. Кадомский был весь напряжен, но из разговора мог  услышать лишь последнее: «Я секретарь».
"Она секретарь? Секретутка?" Перед Кадомским сразу возникли знакомые секретарши всех его начальников.
"Ну и что? Они ведь тоже разные. Особенно сейчас. Все дрессированные, деловые." Да. Человек, есть человек. Со своей собственной судьбой и собственной жизнью.  Личный опыт Кадомского, можно сказать, не слишком беден. Для среднестатистического человека это вполне достаточно, чтобы познать любовь в ее романтическом и не очень виде, но для истинных искателей приключений это совсем не много. Но дело, думал Кадомский, вовсе не в этом. В последнее время ему стало казаться, что в своей жизни он вообще никого не любил, а любовь, которую он иногда испытывал, это болезнь, которая  приходит и уходит, не оставляя следа. А если подробно разбираться, он вообще любил совсем не тех, которых нужно, а те, с которыми, как ему казалось, возможно, было бы соединить свою судьбу, как-то не находились. Более того, Кадомскому казалось, что его самого по-настоящему никто не любил, а смотревшие на него разными глазами женщины  на самом деле не испытывали к нему никаких чувств, а просто играли с ним в свои традиционные женские игры и тем самым просто дурачили его.
"Да, видимо не прямо, а подспудно, я ищу свою половину, ни на что, в общем, не надеясь. Но чтобы придти,  увидеть и почувствовать все явно!? Не готовясь, не думая ни о чем, не предпринимая никаких усилий, не суетясь, не обманывая кого-то!"
Пришла Нина Вячеславовна, спросила у новой читательницы, где она живет. Молодая женщина ответила, что живет далеко от библиотеки и  назвала улицу.
Виталий, если бы не его обязывающая должность, наверно, нашел бы какие-то слова и смог  бы проводить незнакомку, но он хотел, чтобы об этом никто не знал - его смущало присутствие Нины Вячеславовны. Тем не менее, он машинально попрощался с библиотекаршей и незаметно вышел за дверь.
На крыльце стоял высокий парень, который измерил Виталия оценивающим взглядом и с кривоватой улыбкой произнес:
"Здорово братан! Ты чо, без тыквы хочешь ходить? Смотри, если мою Ленку хоть пальцем тронешь…"
Кадомский даже не успел толком понять, что это за парень и какие последствия предстоит ему испытать после подобного разговора. Он был погружен в новый для него мир и не замечал никого на свете. Тем не менее, парень хрипло произнес:
- Ты чо, урод, не понимаешь что тебе говорят. Щас поймешь.
- Да, да, - медленно улыбаясь, промямлил Кадомский.
- Я тоже так думаю, – произнес верзила.
После этого он как-то  бережно отодвинул Кадомского от себя и тренированным ударом послал его в нокаут. Падая, сквозь туман Кадомский увидел вдалеке свою читательницу, которая стояла с малышом около  новой беэмвешки и не обращала никакого внимания на разговор влюбленных то ли в себя, то ли в нее как-то непонятно резвящихся мужиков.

Я встретил свое счастье впопыхах.
Душа открыта и светла.
Я встретил свое счастье, чтоб понять
Как мог быть  счастлив я…   

В. Каменский


Романс к рассказу «Неожиданная любовь»
(музыка автора)
Рояль, труба , валторна, барабан.
(полный вариант)

Я вообразил себе любовь
Сказав, что сильный я и смелый,
Я вообразил себе  любовь.
Не лучше бы заняться делом

Я вообразил ее любовь
Определив ее невнятно.
Я вообразил ее любовь,
А все ли в этом мне понятно.

     (Музыкальный эпилог к романсу)

Я встретил свое счастье впопыхах.
Душа открыта, и светла.
Я встретил свое счастье, чтоб понять
Как мог быть  счастлив я…