Примерить на себя войну

Можно раздобыть шинель образца 1941-го года, винтовку Мосина, кирзовые сапоги… наконец, «состарить» фотографию особым образом. Странность заключалось в том, что и лица были тоже «оттуда», из того времени. Возможно ли такое? Ведь это же всего лишь реконструкция событий Второй Мировой войны. Игры взрослых людей «в прошлое», приобретающие все большую популярность в разных странах мира. Впрочем, только ли игры? Или нечто большее?

ххх

Из полевых записей фоторепортера Александра Шульмана:

«Все как обычно – лагерь, пеший переход, бой, разъезд по домам… И все-таки на сей раз это для меня не совсем обычная реконструкция. Именно здесь, под хутором Таранским, на Сумщине 70 лет назад начинал войну мой дед – тоже Александр Шульман, старший лейтенант из 1036 стрелкового полка 293 стрелковой дивизии. Говорят, я на него очень похож. Может быть, я стою на тех же самых позициях, где в 1941-м стоял он?»

- Я тебе все это рассказываю, а у самого – мороз по коже. Деду было 33 года, когда началась война, я сейчас уже старше, чем он тогда, - говорит мне Александр Шульман. – Когда ты топаешь тридцать пять километров в сапогах и форме образца 1941-го года по тем же местам, где шел он, ощущая на плече тяжесть трехлинейки – знаменитой винтовки Мосина, это здорово «включает мозги». Вроде бы все, как тогда – жарко, душно, хочется пить, артиллеристы тащат на себе пушки. И когда ночью из укрытия выскакивают те, кто изображает «немцев» и кричат «ахтунг, фойер!», то ты сначала рвешь кольцо шумовой гранаты и бросаешь туда, а только потом начинаешь соображать: «Спокойно, тут все свои. Это же реконструкция!» Но все же домой возвращаешься немного другим….

Недавно мы ездили в Одессу, где проводили реконструкцию боя в катакомбах Холодной балки, - продолжает рассказывать Александр, – под землей, без солнечного света, а «фрицы» с настоящим огнеметом – все как было тогда, в 1940-е... Я пошел с нашими связистами, которые тянули кабель и телефон, замешкался на минуту, выронил фонарик, а он погас. Я искал его, понимая, что вокруг абсолютно черно и кричать бесполезно – ракушечник глушит звуки. Мне стало не по себе от мысли, что значило для людей сидеть в этой кромешной тьме и сырости несколько месяцев и еще воевать! После такого все рассказы о том времени Сельвинского, Катаева и Кассиля воспринимаются уже совсем иначе.

Из полевых записей фоторепортера Александра Шульмана:

«Понятно, что те, кто надевает форму бойцов РККА и Вермахта, не убивают друг друга. Но когда видишь, как роют окопы мальчишки, а ты с трудом вбиваешь ноги в сырые сапоги, думается не о «великой победе», а о том, как бы согреться. И еще – вдруг мелькает мысль – «Туман. Налета не будет».

…Взрывы имитационных зарядов… откувыркались самолеты, отбила артиллерия. Цепь лежит, пережидая, пока заткнется чертов пулемет. Сказки про «матросовых» оставим политотделу. Серо-черный гроб полугусеничного «Hanomag» дымит у дороги, и нужно успеть поймать кадр, и не бахнуть объектив, и обогнать атакующих, и залечь, и вот на тебя уже бежит с хриплым ревом - вся цепь, и ты видишь их широко открытые рты и слышишь звук выстрелов и крики: «Мать твою, кто же так лупит!!! – патрон хоть и холостой, но плюется огнем метров на пять, а чья-то горячая гильза валится в аккурат за шиворот. Кажется, Роман Кармен писал, что в хронике не может быть кадров с лицами солдат, идущих в атаку: ведь оператор в таком случае должен был находиться между сходящимися противниками… Бросок на крышу БТР…Есть! Четкий силуэт в кадре. Получилось. Реконструкция – не бой и не война. Это погружение в прошлое. Дань нашего уважения павшим и живым…."

ххх

…В эту историю мой герой попал совершенно случайно. Вышел однажды в Киеве на Крещатик и увидел колонну людей в форме времен Великой Отечественной. Тут же рванул с плеча камеру и начал снимать. Получилась отличная фотоподборка. Это было 6 ноября 2010 года – в годовщину освобождения Киева.

Потом состоялся первый военно-технический фестиваль «На броне Победы»: в 30 километрах от Киева ездили раритетные танки и бронетранспортеры; летали самолеты аэроклубов, размалеванные под фронтовые; стреляли холостыми зарядами пушки; взрывались мины-имитаторы, и это было грандиозное зрелище. Некоторый диссонанс, правда, вносили пожарные и «скорые», которые дежурили на периферии действа, камеры телевизионщиков и толпы зрителей в отдалении.

- Мне понравилась атмосфера. И все остальное. Когда взвод идет в наступление и открывает огонь, это очень похоже на настоящие боевые действия, - вспоминает Саша.

Когда он познакомился с участниками фестиваля поближе, оказалось, что ребята очень интересные. Кого только среди них не было! Бизнесмены, программисты, учителя, врачи, инженеры, студенты… Вскоре Саша уже и сам бегал с ними под выстрелами (холостые патроны с близкого расстояния опасны – старались стрелять в сторону или поверх голов).

– Но для нас реконструкция – не просто мальчишеские игры в войну. Это, скорее, желание испытать себя, понять, что чувствовали наши деды, для которых история войны – не пустой звук. Мы-то потом возвращаемся с тех же самых полей, где они воевали, к себе домой, а они не знали, что их ждет, и кто из них выживет…

Когда мы находим в старых окопах солдатские медальоны и фляги, проводим перезахоронение останков погибших, которых со времен войны считали без вести пропавшими… В прошлом году, 22 июня, на одну из таких церемоний под Борисполь приезжали родственники обнаруженных нами бойцов, личности которых удалось установить. Среди них были и евреи, нам даже удалось разыскать в Израиле их близких, и они тоже прилетели сюда. Получается, что мы возвращаем не только память о войне, но и канувшие в безвестность имена. Кто вспоминает сегодня советского танкиста Лавриненко, который осенью 1941-го под Москвой подбил 52 вражеских танка? Его имя хорошо известно только тем, кто интересуется военной историей. Как и многих других…

ххх

И на этой войне, пусть не настоящей, а реконструированной, у каждого своя задача. Саша стал военкором и начал выпускать газету клуба «Красная звезда», для которой пишет репортажи с тактических боев и печатает те самые фотографии, которые я поначалу приняла за подлинные фронтовые снимки 1941-1945 годов.

– Мне было интересно: можно ли сделать цифровой камерой снимки, которые не будут отличаться от военной хроники, - говорит Саша, - оказалось, это возможно.

- Ты военкор, значит, у тебя есть и звание? – спрашиваю я его. Саша показывает мне пилотку и погоны, объясняя, что он участвует в реконструкции в роли старшего техника-лейтенанта танковых войск. Это не командирское звание. Прежде чем заявить себя командиром, нужно собрать группу тех, кто будет готов за тобой пойти. Но Саше это и не нужно. Он – военкор, а, значит, на войне – он одиночка.

- Было что-нибудь забавное, курьезное во время ваших боев-реконструкций?

- Помню, мы заложили на поле закладки имитационных зарядов, а толпа прорвала оцепление и потопала прямо на них, чтобы рассмотреть бой поближе. А закладки вот-вот рванут! А каждая такая закладка – там пороха, как в снаряде 85 или 100 мм. Пришлось вспомнить «командный мат». Я употребил только два нормативных слова: «Куда?» и «Назад!», остальное все было непечатное. Мне потом кто-то из наших сказал: «Спиши слова».

…Теперь военно-исторические парады на Крещатике не редкость. Посмотреть на них приходят очень многие, и в том числе ветераны войны. Зрелище очень впечатляющее. По улице катят танки Т-34, на броне которых сидят бойцы в касках, плащ-палатках, шинелях-скатках, с автоматами в руках. Следом вездеходы тащат пушки-«сорокопятки», и прочая техника, которую теперь можно увидеть разве что в старой кинохронике. Детвора облепляет танки, молодежь рвется сфотографироваться с бойцами на память на фоне танка. Ветераны улыбаются, а кое-кто смахивает слезу…Ряженые-настоящие – так ли уж это важно?

- Где вы достаете оружие и прочие атрибуты? - спрашиваю я Сашу.

- Обмундирование каждый покупает себе сам. У нас есть связи с министерством обороны, МВД, киностудией, многое покупается через клубы за границей – в мире хватает «чокнутых» людей. А оружие времен войны до сих можно обнаружить на армейских складах, - отвечает он. – С винтовками Мосина помогает национальная киностудия художественных фильмов им. А.П.Довженко, с которой у клуба полное взаимопонимание: мы заимствуем у них то, что нам в данный момент нужно, а наши реконструкторы помогают киношникам поддерживать в хорошей форме их оружейный арсенал. Мы дружим с другими клубами ближнего и дальнего зарубежья. Военно-исторический клуб «Гарнизон» из Бреста и военно-технический клуб «Самоход» из Харькова приезжали на наши парады, мы ездили к ростовчанам, были у друзей из Беларуси на реконструкции боя на линии Сталина (под Витебском). Из Израиля к нам приезжают гости – осенью был в Киеве Натан Гринберг, он создал клуб «РККА-Израиль», там уже почти 30 человек, ребята реконструируют Красную Армию. Ты бы видела, как радовался наш руководитель Влад Таранец, когда Натан привез ему красную беретку десантника и черный берет танкиста! Подобных клубов существуют десятки, даже в Англии есть клуб реконструкции Красной Армии.

- А сколько примерно человек участвует в подобных мероприятиях, которые организуют клубы?

- По-разному. Например, в реконструкции боя под Львовом участвовали 30 человек от Красной Армии, 20 – от Вермахта и 20 от Украинской повстанческой армии. А фестивали «Великая Победа» и «Даешь Киев!» собирали больше тысячи участников.

- Когда же ваша следующая битва?

- Как когда? Конечно, 9 мая. Уже вовсю к ней готовимся…Операция, которую мы собираемся реконструировать, была настоящей мясорубкой. Это одна из очень трагичных страниц последних дней войны и первых дней мира, которую без преувеличения можно было назвать: «Добро пожаловать в ад!»

- Кстати, а люди сами выбирают, какую армию они хотят представлять – РККА, Вермахт или УПА. Или вы решаете это всем клубом?

- Конечно, все выбирают сами. Я, правда, не очень понимаю тех, кто предпочитает Вермахт и тем более SS. Спросил как-то одного человека, который изображает немецкого майора: «Почему именно Вермахт»? А он мне говорит: «Я уже в советской армии 25 лет отслужил, теперь хочется узнать, как было в немецкой». С другой стороны, я, конечно, понимаю: нам без них (без Вермахта) не обойтись – с кем тогда воевать? Зашел как-то к ним в блиндаж – все аутентичное. Даже вход сделан зигзагом, чтобы при взрыве гранаты не побило тех, кто внутри. На стене портрет Гитлера, на столе - консервы с теми же наклейками, которые были у немцев во время войны. И такой сюрреалистический нюанс: за столом сидит внук Героя Советского Союза и говорит на неплохом немецком, - смеется.

Наши, кстати, тоже всегда отрывают окопы и стрелковые ячейки в полный профиль, обшивают досками, блиндажи – «вагонкой»: все в точном соответствии с тем, что было во время войны. Есть стрелки, связисты и все атрибуты.

Командир клуба Влад Таранец очень большое внимание уделяет аутентичности – он занимается реконструкцией почти 10 лет. Сам клуб «Красная звезда» создан в 2003 году, и ребята на фестивалях практически «живут» в том времени. Единственная разница – на нашей войне никого не убивают…

- Как воспринимают ваши боевые операции профессиональные военные?

- Среди членов клуба немало тех, кто служит, или много лет служил в действующей армии.

- А ветераны как ко всему этому относятся?

- Вспоминают свою фронтовую молодость, благодарят за память…

- Исход военной операции, которую вы воспроизводите, всегда совпадает с тем, что был в реальности?

- Да. Мы ведь не переписываем историю, мы ее реконструируем. Исход всегда предрешен, никуда от этого не денешься. Ну а что касается нас – мы изучаем историю на практике, примеряем ее на себя. Чтобы понять чувства тех, кто шел с Суворовым через Альпы, нужно надеть епанчу, сапоги того времени, треуголку, взять кремниевое ружье и пробиваться через перевал. Ведь горы и снег за сотни лет не изменились, несмотря на Интернет и космические спутники. И когда ребята сидят ночью зимой в снегу при морозе минус 25, когда пальцы примерзают к винтовке, что ни говори, это очень приближает их к реалиям минувшей войны. Это не то же самое, что прочитать в книжке: «Снег, метель, фашисты прорывались, были большие потери личного состава…»

Фото Александра Шульмана