О счастье

ЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ
(ЭССЕ)

На свете счастья нет, а есть покой и воля.
А. Пушкин
Женщина – это приглашение к счастью.
Ш. Бодлер

Когда мне было 14 лет, я писал школьное сочинение на тему: «В чем счастье советского человека». Обрушив на голову бедной учительницы груду цитат, я пришел к неопровержимому выводу: счастье советского человека – в борьбе за строительство коммунизма, и получил заслуженную (по тем временам) пятерку.
Уже сама постановка вопроса: у советского человека какое-то свое счастье, а у несоветского человека – какое-то другое, говорила о том, какое это эфемерное, зыбкое, относительное, неопределенное понятие – счастье. Но тогда я об этом не задумывался. Ясно было: советские люди поголовно счастливы, а все остальные – нет. Разве может быть счастлив американский негр, или китайский кули, или вьетнамский рикша, или даже мистер Твистер, миллионер, которого днем и ночью постоянно грызут совесть и непреходящий страх, что его неправедные капиталы украдут? Вопрос риторический. Не в деньгах счастье – говорит народ, хотя проверить это на деле удается мало кому.
Постепенно в житейской суете меня перестала тревожить эта проблема, и вспомнил я о ней только спустя много лет, получив приглашение написать, что я думаю о счастье.
Писать в мои нынешние годы стишки на эту, я бы сказал, мелодраматическую тему смешно: не гимназист, чай, и уж тем более, не гимназистка. Лета к суровой прозе клонят. Эссе – это другое дело, это звучит куда солидней, так что придется интересующимся довольствоваться скромной прозой, она и поведает, что же я все-таки об этом предмете думаю. А нетерпеливые романтики пусть это сочтут, условно говоря, стихотворением в прозе.
Справедливости ради, скажу, что об этом предмете думали долгими бессонными веками сонмища мудрецов, но разве это запрещает и мне что-то прокукарекать?
Кстати, о птичках. Короленко изрек: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Ой ли? Кому и откуда ведом этот замысел Создателя? Между прочим, Он же создал пингвина и страуса, которые не могут летать, и как прикажете это понимать? И что сами птички думают по сему поводу? Допустим, та же курица. А вот мудрый Артур Шопенгауэр мыслил иначе: «Есть только одна врожденная ошибка – это убеждение, будто мы рождены для счастья».
Я думаю, Всевышний вообще не оперировал таким понятием, как счастье. «Задача – сделать человека счастливым – не входила в план сотворения мира», – сказал З. Фрейд. Это уже позже придумали философы, всякие там экзистенциалисты и прочие ...исты, при подстрекательстве своих волооких мечтательных жен, требовательных любовниц и еще не вполне физиологически созревших дочек. Потому что для обычного мужчины мышление в таких категориях не очень естественно. Мужчине подавай успех, карьеру, преуспевание, власть, удачу, везение и прочую прагматику, всё то, что можно пощупать, потрогать, у чего есть цена; а сюсюкать по поводу счастья – удел женщин, если только они не эмансипе. Да и что такое успех? Счастье с ним рядом не стояло. Владимир Меньшов, рассказывая недавно о феноменальном успехе фильма «Москва слезам не верит», обмолвился: «Успех – это когда наживаешь врагов; а большой успех – это когда теряешь друзей». Если это и есть счастье (т.е. ощущение высшего душевного комфорта), то очень сомнительное, с большой долей перца.
Зато у счастья есть антипод, который можно и пощупать, и ощутить кожей, нервом,  можно согнуться под его ударом: имя ему – несчастье. Вот оно-то и властвует на земле в самых многообразных формах: болезни, пожары, смерчи, катастрофы, землетрясения, наводнения, извержения, смерть, наконец. Вы не задумывались, почему в языке слово счастье не имеет множественного числа, а несчастье – имеет? То же и здоровье – оно всего одно, а вот болезней множество. И когда вспоминаешь обо всех несчастьях, что обрушиваются на человечество водопадом ежедневно, ежечасно, невольно думаешь: а не заключается ли это самое пресловутое счастье для каждого – просто в отсутствии на данный момент несчастий? Я далеко не первооткрыватель этой мысли, так считали многие, вот что писал Пьер Буаст: «Истинное счастье для нас – вещь отрицательная: она состоит в отсутствии бедствий». Или в успешном преодолении их – добавил бы к этому я.
 «Счастье и наслаждение не более, как фата-моргана, видимая только издали и исчезающая при приближении; страдание и боль имеют, напротив, реальность, непосредственно сами себя заявляют и не нуждаются в иллюзиях и ожиданиях» /Артур Шопенгауэр/.
С присущим ему юмором выразил эту мысль Бернард Шоу: «Я счастлив, потому что мне некогда подумать о том, что я несчастлив».
По Эпикуру, цель жизни – отсутствие страданий. Его знаменитая фраза из письма к Менекею: «Смерть не имеет к нам отношения: когда мы есть, смерти нет, а когда смерть есть, мы не существуем» восхищала Толстого силой убеждения против страха смерти. Страх – страдание, он преодолевается разумом. Предсмертное письмо Эпикура к Идоменею начинается так: «В этот счастливейший и вместе с тем последний день моей жизни пишу тебе следующее...». Далее он говорит о мучительных болях, а затем: «Но всему этому противоборствует душевная радость при воспоминании бывших у нас рассуждений».
Несчастье не заметить невозможно, оно кричит о себе. Что до счастья, то правду сказал Михаил Булгаков: «Счастье, как здоровье: когда оно есть, его не замечаешь».
Вот вопрос: кто счастливее – человек здоровый или человек выздоравливающий? Объективно здоровый человек, по определению, должен быть счастлив, но ему некогда об этом думать; суть в том, что счастье – материя субъективная, это не состояние, это ощущение и переживание, и выздоравливающий переживает это ощущение сильнее, он охвачен им целиком, наслаждается им. Он еще живо помнит свое несчастье – болезнь, и познает ощущение счастья в сравнении. Так глубоководный ныряльщик, поднимаясь на поверхность, испытывает эйфорию, неведомую человеку, ожидающему его на палубе, который свободно, вовсе не замечая того, дышит воздухом.
Однако то, что мы называем счастьем, в значительной мере и рукотворно. Это не просто манна небесная, это еще и «дело рук самих утопающих». Каждый сам кует свое счастье – не оттого ли столько шума и грохота в этом мире? «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи!» – помните эту жизнерадостную песню?
Но в то же время Его Величество счастливый случай – тоже не последняя персона на жизненной сцене. Остроумец Марк Твен заметил: «Один раз в жизни счастье стучит в дверь каждого, но часто этот каждый сидит в соседнем кабачке и не слышит стука».
Попробовал бы этот завсегдатай кабачка притвориться глухим, когда в его дверь постучится несчастье! 
Впрочем, счастье – вещь очень легкомысленная и ветреная, склонная к измене и перемене. «За счастьем, кажется, ты по пятам несешься, а как на деле с ним столкнешься – попался, как ворона в суп» /И. Крылов/. А еще сказано было в древности Солоном: «Никогда себя не считай счастливым или несчастным, не прожив жизнь до самого конца». У моряков в моде раньше была татуировка: «Помни Бискай!». Это самый бурный и опасный залив в Европе. Кто знает, что у нас впереди? Не Бискай ли? Так что впору делать зарубку: «Помни Солона!».
Впрочем, отнять то, что УЖЕ БЫЛО, не в силах НИКТО. Создатель может ускорить время (по крайней мере, в нашем сознании), может замедлить время, но даже ОН не может повернуть его вспять. А это значит, что не только история, но и биография не имеет сослагательного наклонения. Прошлое незыблемо, его не изменить. (Впрочем, что не под силу Господу Богу, вполне по силам историкам.) Уже испытанные хотя бы раз счастливые мгновенья остаются при нас, они не подвержены исчезновению, если только мы сами этого не захотим. Может быть, здесь таится второй смысл поговорки «счастливые часов не наблюдают».
Вот еще одна расхожая мудрость: «Счастье – это когда утром хочется идти на работу, а вечером хочется идти домой». Если вдуматься, это означает просто вот что: на работе вас сегодня не ждут неприятности, и дома, кажется, тоже. Не маловато ли для счастья?
Есть, однако, одна материя, для которой вся эта метафизика остается за скобками, едва она, эта материя, настигает человека. Это ЛЮБОВЬ – пожалуй, то единственное, что можно назвать по-настоящему ощутимым счастьем, которое не требует контроля и вмешательства ума, а целиком завладевает эмоциональной сферой человека, и вот тут-то мы, кажется, и находим ответ на вопрос, поставленный в заголовке. Ведь любовь испытал хоть раз каждый, она дана нам свыше, она ставит с ног на голову все приведенные выше рассуждения, и те, кого мы прежде сочли неправыми, на самом деле оказываются правы, а тот, кто выглядел правым, оказывается неправ.
Счастье – это любовь, вот и вся недолга, вот и вся отгадка, и женщины, поднявшие этот извечный вопрос, как всегда, попали в десятку, оказались правы. Они и задали вопрос, они и ответили на него, ибо какая любовь без женщин? Уберите женщин из этого мира – и умрет вопрос о счастье.
Всё остальное – это, как ни крути, суррогат, эвфемизм, вроде так называемого счастья трудных дорог или счастья, когда тебя понимают. Удовлетворение собой, согласие, гармония в душе, просто радость, просто хорошее настроение – всё это скорее душевное состояние умиротворения, покоя, но вовсе не та эйфория, а порой и катарсис, которые дает подлинная любовь и которые можно назвать счастьем без всяких натяжек, душевным состоянием высшего взлета и удовлетворения, полного согласия желаемого с достигнутым. Пушкин был умный человек, и хотя он и сказал: «На свете счастья нет, а есть покой и воля», но сказано это было в минуту невеселую, а он-то уж знал получше иных, что такое любовь. Думаю, влюбляясь, он испытывал каждый раз нечто гораздо большее, чем испытывает игрок даже при крупном выигрыше в рулетку. Настоящее счастье бескорыстно. Никто еще после выигрыша в рулетку не пережил приступа поэтического вдохновения и не написал гениальных стихов. 
16.08.11