Сильфида, Дитя Магии

…
Она сидела в своем роскошном будуаре перед зеркалом в золотой оправе и неспешно расчесывала волосы щеткой, любуясь отражением в зеркале. Какое прекрасное личико смотрит на нее из зазеркалья!
Длинные, золотые волосы, были завиты мелкими кудряшками, а теперь струились волнами по белой коже и прекрасному шелковому платью, отороченному золотыми нитями и маленькими, не слишком крупными рубинами. Нежные, полные губы, руки, не знающие, что такое тяжелый труд, или же просто благополучно забывшие о нем. Мягкие, всегда податливые и послушные золотисто-карие глаза, готовые принять посетителя в любое время дня и ночи, играть тысячу ролей вновь и вновь, пряча истину в своей бездонности.
«Красота – несчастье для благородной женщины и удача для падшей»,- вспомнились ей вдруг слова матери. В конце – концов, она выросла и стала в состоянии понять, что матушка была абсолютно права, впрочем, слишком поздно было для этого понимания. Оно не принесло ей ничего, кроме горькой истины и осознания своей глупости. Ничего это понимание не изменило, разве что примирило её с самой собой: что было поделать, раз она так хороша?..
Щетка для волос замерла в руке, не дойдя до конца своего пути, а в глазах ясно отобразилась запрятанная на их дне грусть. В редкие минуты единения с собой она позволяла этой грусти проникнуть наружу, но лишь ненадолго. Ободряюще улыбнувшись своему отражению, она собиралась было встать, как чья-то рука коснулась её плеча и опустила девушку обратно. Рука властно откинула прядь светлых волос с плеча на спину и коснулась шеи, но на ней не остановилась, и только достигнув другого плеча, замерла. На миг её охватила паника.…Она не видела, и тем более не слышала, как он вошел, но в этом весь Бертран.
-Селиндра, дорогая. В чем дело? Ты кажешься какой-то грустной…- зазвенел в тихой женской обители властный, снисходительный, но удивительно нежный и заботливый голос, полный любованием тем, что его обладатель лицезрел в зеркале.
От его прикосновения она отстраненно засмеялась и опустила глаза вниз, чтобы спрятать от пристального взгляда пронзительных голубых глаз свою печаль. Его способность изображать любые чувства всегда несказанно поражала Селиндру, хотя и сама она являлась почти такой же искусной актрисой.
- Все в порядке, Бертран. Я думала о том, что закончилось мое любимое вересковое мыло. Прости, что ты застал меня в таком неподобающем виде.
-Ты шутишь, дорогая. Я знаю, что шутишь. В отличие от других женщин ты не можешь печалиться по таким мелочам. Иначе бы я тебя не выбрал.- Его голос звучал как всегда уверенно и властно, не терпел возражений. С этим голосом невозможно было спорить, противиться ему или же не оправдывать ожиданий его владельца.
Она отвернулась от зеркала, и ослепительно улыбнулась стоящему подле нее мужчине, выплескивая на него все свое женское обаяние. То, что за долгий день она устала, больше не имело значения. У нее гость и он будет доволен, пускай даже это Бертран. Она прекрасно знала, что Кларисса не пустила бы без предоплаты даже самого Создателя, реши он скоротать с ней вечер, поэтому про деньги не заговорила.
«Я опечалена тем, что слишком красива для благородной женщины, Бертран»
Но этих мыслей она не озвучила не только потому, что ими разрушила бы маленькую интерлюдию, но и потому что Волшебника ответ больше не интересовал. Скорее всего, он поинтересовался просто для того, чтобы оповестить её о своем присутствии, теперь же передумал слушать ответ и приступил к тому, зачем явился…
Поцелуй полностью соответствовал характеру мужчины, который его дарил. Властный, но ни в коем разе не жестокий, страстный, но с множеством оттенков нежности, ласкающий…. Никто не целовал её так, как целовал Бертран. Переведя дух, Селиндра заставила себя ответить. За многие ночи, что куртизанка провела с Бертраном, она успела выяснить, что ему нравится, а что нет. Именно потому, что она все хорошо помнила, Бертран приходил к ней вновь и вновь. Она – единственная, кто смогла удержать Великого Волшебника в своей постели столь долго.
Стальные руки рванули пышное платье вниз и заскользили по обнаженному телу. Больше этот наряд она не оденет, а жаль.
-Я скучал по тебе,- прогрохотало где-то над самым ухом Селиндры на удивление мягко, и даже чересчур эмоционально для обычного тона Волшебника.
-Это можно исправить, солнышко,- тихо прошептала она, на миг замирая в сильных объятиях мужчины и кладя свою голову на его могучую грудь. Как бы она ни старалась, но сегодня печаль не хотела покидать её сердце по первому же приказу, и Селиндре понадобилось время, чтобы надеть на себя маску. Благо, что Бертран никогда не настаивал на сию минутном выполнении всех его желаний, а давал ей время…
Наконец, тщательнейшим образом сокрыв свою печаль, Селиндра легко отстранилась от мускулистой, широкой груди и засверкала своими золотисто-карими глазами, которые при тусклом свете засияли всеми оттенками тайны и желания. Да. Пожалуй, в актерском мастерстве она может потягаться с ним.
Осторожно взяв Волшебника за руку, она поднесла пальчик к губам и шикнула, призывая мужчину молча следовать за ней…
…
За секунду до того, как плотная бордовая штора отступила назад, открывая дорогу слепящему солнцу, она застонала и прикрыла глаза одеялом, готовая к натиску множества ярких лучиков полуденного светила.
-Вставай,- прокатился по комнате громоподобный женский возглас.
Хоть Селиндра и не видела, но точно знала, что Кларисса уже стоит напротив её шикарной кровати с пологом, как обычно, подбоченившись и уничтожая её своим строгим взором, из под которого, казалось, вот-вот посыплются молнии.
Эта удивительная женщина всегда была очень пунктуальна и чопорна, а так же очень некрасива для хозяйки борделя, который, к тому же, посещали только высокопоставленные Волшебники.
Черные, похожие на редкую солому волосы были всегда аккуратно причесаны и уложены в смешную прическу (однако при виде Клариссы никто никогда не смеялся), тощее, абсолютно плоское тело, вечно одетое в черное платье, которое только подчеркивало отсутствие фигуры и женственных изгибов, но безобразнее всего были глаза. Маленькие, прищуренные, они всегда выражали одно и то же: ледяное безразличие и чувство вечной неприязни, словно их обладательница ненавидела все, что видела, слышала и ощущала. Но, несмотря на все её уродство, Кларисса была умна, сметлива, да к тому же и Колдунья. И знала, как управлять своими девочками, что впоследствии сделало её одной из самых богатых и независимых женщин во всей стране. К сожалению, именно она стояла между Селиндрой и её волшебными снами, так что не оставалось никаких сомнений - Кларисса разбудит свою подопечную.
Колдунья нахмурила густые брови и резко рванула на себя большое одеяло, в миг обнажая Селиндру перед беспощадным солнцем.
-Вставай, кому говорю!- хозяйка яростно сверкнула своими черными глазками-бусинками и гордо выпрямилась, ожидая немедленного выполнения повторенного приказа.
Селиндре был очевиден тот факт, что Кларисса не отстанет от неё, но все же она пыталась упираться.
-Кларисса!? Это ты!? В чем дело?.. У меня же сегодня выходной…
Чопорная дама выпрямилась, словно готовясь к решающему броску. В её глазах уже давно сиял торжественный блеск близкой и совершенно ясной победы, так что она не особо торопилась, явно считая, что именно об этих секундах её нерасторопности Селиндра будет очень сильно печалиться впоследствии.
-Значит, мне сказать Рикку, что у тебя выходной!? Хорошо. Отправлю его к Надине,- с этими словами она степенным шагом направилась к двери, прекрасно зная, что не успеет дойти до нее и была как всегда права, ибо стоило только ей закончить, как Селиндра моментально подскочила на кровати с криком протеста:
-Нет! Нет, Кларисса! Я буду готова ровно через десять минут. Пришли его ко мне, пожалуйста!..
-Отлично. Он как раз очень настоятельно просил именно тебя,- отозвалась Кларисса, явно довольная принесенной новостью о пришествии столь щедрого клиента и вышла прочь.
…
Ровно через десять минут Селиндра уже стояла напротив двери в маленькой, но очень уютной гостиной, радостно улыбалась, и изредка поглядывая на себя в небольшое зеркало. Ей стоило больших усилий выполнить данное Клариссе обещание быть готовой всего через несколько минут, но она справилась, и очень собой гордилась.
Тихий, робкий и столь ожидаемый стук в дверь заставил все же взбудораженную женщину подскочить на месте и просиять.
- Да-да, войдите!- вырвался взволнованный возглас из её груди.
Дверь неуверенно приоткрылась, через миг еще немного, а потом и вовсе распахнулась.
На пороге гостиной появился молодой, чуть выше среднего росту юноша с белокурыми короткими волосами и спокойными, слегка нежными зелеными глазами. Фигура его было облачена в простой, можно даже сказать, что скромный балахон, а телосложение нельзя было назвать атлетическим.
-Рикк! О, дорогой, я так скучала,- Селиндра раскрыла свои объятия одному из самых молодых Волшебников и крепко прижала юношу к себе.
-Тебя так давно не было у меня,- голос её еще более задрожал волнением и счастьем, а глаза заблестели искренней радостью и казались двумя лучиками солнца.
-Всего несколько месяцев…,- робко заметил юноша, и чуть отстранив от себя Селиндру, заглянул в её сияющие обожанием золотисто-карие глаза с некоей холодностью.
-Но они казались мне вечностью,- отчаянно залепетала Селиндра и поспешно смахнула слезу счастья, которая внезапно скатилась с двух золотистых небосклонов.
Еще раз улыбнувшись, она крепче сжала Рикка в объятиях и, приподнявшись на цыпочках, осторожно поцеловала юного Волшебника, из последних сил удерживая оставшиеся в заточении слезы радости, такой была долгожданной встреча.
На губах молодого Волшебника отобразилось что-то вроде снисходительной улыбки, точно он не ожидал поцелуя, но и не особо возражал против него. В глубине же глаз, сейчас так похожих на два омута безразличия, улыбка, затронувшая губы, никак не отразилась.
-Нет, Сел. Сегодня я пришел не совсем за этим,- в голосе Рикка проскользнуло холодное, деловое сочувствие к глупой, влюбленной в него по уши женщине, а так же зарождающееся в глубине души нетерпение. Что-то явно волновало его, что-то, что Волшебник с присущей всем его собратьям самоуверенностью тщательно скрывал, но маска, которую он неумело держал на лице, начинала потихоньку спадать, как только заговорил он непосредственно о деле.
-Но тогда…. Зачем?..,- выражение золотисто-карих глаз чуть поблекло, и в них появился проблеск мысли, которую доселе Селиндра гнала, не желая занимать голову посреди встречи с любимым. Перед ней внезапно пронеслись долгие разговоры вместо ночи наслаждений, целое состояние, которое Рикк тратил для того, чтобы быть с ней вместе, и она, переменившись в лице, сделала решительный шаг прочь из объятий, которые сама же и создала. Не успел бедный Волшебник и рта раскрыть, как она заговорила вновь:
-Нет!- зазвучало вопреки всем ожиданиям холодно и решительно.
-Сел…- Рикк сделал робкий шажок вперед и слегка коснулся плеча своей собеседницы дрожащей рукой, с намерением успокоить разгорячившуюся девушку.
-Я же сказала - нет!- сжав руки в кулаки, выкрикнула Селиндра и отдернула плечо от руки Рикка, словно то была не рука, а смертельно ядовитая змея. Ей очень хотелось, чтобы он попросил её о чем-то другом, не о том, что она думала, но чутье подсказывала ей, что ошибки быть не могло.
-Селиндра! Дорогая моя Селиндра!- юный Волшебник резко подался вперед, и крепко схватив Селиндру за плечи, принялся иступлено трясти девушку в своих руках,- ты должна сказать мне, кто был у тебя вчера! Ты не можешь понять того, что случилось, но должна мне помочь. Ради твоих чувств ко мне…
То ли юный Волшебник окончательно утратил самообладание, то ли он действительно был настолько глуп, чтобы добраться до последних слов, но, как ни странно, именно они сыграли решительную роль. Взгляд, полный лихорадочной надежды и мольбы потух, Селиндра, собрав все физические и душевные силы, отчаянно рванулась из рук Рикка, порывая их связь со своим телом.
Еще какой-то миг она искала во всем произошедшем ошибку, глупый розыгрыш по случаю такого неожиданного появления, но чем больше вглядывалась в зеленые глаза, тем больше их не узнавала и боялась. Это был миг, когда человек уже сознает правоту своей догадки, но ищет причины обмануть самого себя и не находит, а не найдя оправдания правде, с горечью принимает её.
-Я уже дала тебе свой ответ. Ничего ты от меня не узнаешь, более того! Я сейчас же доложу Клариссе, зачем ты пришел ко мне и чего требовал, а уж она позаботится, чтобы тебя больше не пускали,- говоря так, она глотала рвущиеся наружу слезы и решительной походкой зашагала к двери, шурша складками любимого бирюзового платья, с явным намерением в точности исполнить ранее озвученную угрозу.
По лицу юного Волшебника побежали неудержимыми волнами эмоции, которые обычно испытывает человек, годами кропотливо трудящийся над чем-то, но в одночасье потерпевший абсолютный крах во всех своих начинаниях и надеждах. На лице его, доселе бледном, выступили кроваво-красные пятна, глаза налились мрачным торжеством и чувством превосходства над этой зазнавшейся шлюхой. Она как раз отвернулась от него, очень кстати подставив свою очаровательную спину... И не заметила белоснежных, чуть серебристых искр, что заблестели вкруг тонких пальцев Рикка…
…
Бертран несся через море прохожих, яростно разгребая волны, состоящие из людей руками, толкая отдельных личностей, прочь с дороги своей и, не заботясь об их дальнейшей участи. В самом центре города никто не признавал в этом величественном человеке Волшебника, да и не мудрено: у каждого из этой серой массы были свои заботы и дела. Но как люди не замечали своего Волшебника, так же и он не замечал их, высматривая через море людей свою цель – большой особняк, являющийся борделем Клариссы. Не выпуская его из вида, Бертран медленно, но решительно надвигался на здание под оглушительный грохот переполненного страхом сердца. Его стук раздавался у Бертрана в голове, высекая в ускользающем разуме единственную мысль: «Не опоздать. Не опоздать. Не опоздать»,- настойчиво выстукивало оно.
Наконец-то добравшись до большой входной двери, Бертран, из последних сил храня внешнее спокойствие, тронул дверь и спокойно вошел в огромных размеров приемную залу, но только затворилась дверь, как он с шага перешел на стремительный бег. Навстречу ему поспешила Кларисса – искусная ведьма и опасный соперник, да только сейчас Бертран не желал соревноваться в магическом искусстве. Ему нет равных и это Волшебник знал прекрасно. Увидев, что Бертран направляется в уже занятые покои и останавливаться не намерен, Кларисса побагровела и воздела руки к небу, что-то злобно шипя, как дикая кошка.
«Слишком самоуверенно, да и запоздало»,- мимоходом промелькнуло в создании Волшебника, когда Кларисса отлетела к противоположной стене и больше не поднялась. Что с ней, выдержала ли она удар, выжила ли – Бертрана не интересовало. Он подошел к той комнате, которая была ему нужна и дверь разлетелась перед его тяжелым взглядом кучей мельчайших щепок, открывая пронзительным голубым глазам воплощенное в реальность пророчество, которое Великий Волшебник уже видел не так давно в кошмарном сне, и с такой уверенностью думал предотвратить…
…
Селиндра протянула руку, чтобы отворить дверь, как вдруг это действие показалось ей не только невыполнимым, но и совершенно нереальным, точно до этого она никогда не открывала дверей. Удивленно глядя на такую близкую и одновременно далекую ручку двери, она попробовала осуществить еще одно самое удивительное действие, а именно - сделать вдох, но к своему удивлению, не могла воплотить в реальность и этот простенький шаг.
-Это тебе за твое треклятое молчание, шлюха. Надобно же мне расплатиться с тобой,- прокатились по комнате ужасные слова стоящего сзади Рикка. Он чему-то довольно ухмылялся и чуть ли к не хохотал.
…Секунды застревали где-то в области гортани, вместе с криком отчаяния; в глубине её тела собиралась в тугой комок боль, как змея подбирается перед броском, а Селиндра все смотрела с отупением на дверь.
« Пожалуйста!.. Откройся. Откройся. Пожалуйста. Кто-нибудь…. Откройте же дверь»,- горячо молила она о помощи, еле соображая от страха перед уже готовой ударить болью.
Внезапно дверь содрогнулась и разлетелась на нескончаемое множество мельчайших щепок, и перед самым лицом Селиндры возник Бертран. Великий Волшебник замер на пороге, во все глаза глядя на девушку, и именно в этот краткий миг тишина и время треснули и разошлись по швам.
Боль пронзила все существо Селиндры; она использовала её тело, как проводник к душе и разрезала пополам обе составляющие женщины, пульсировала в голове, рассекала уютную гостиную яркими полосами света…. Та же боль отражалась в глазах Бертрана. Великий Волшебник рухнул на колени прямо там, где стоял, а в его глазах светилось такое отчаяние и ужас, что Селиндра, глядя в них, поняла: для нее все кончено. Он ничего не может сделать, не может помочь ей. И для него все кончено…. Тоже.
-Я люблю тебя, Селиндра!- взвыл Волшебник, вцепившись руками в свои иссиня-черные волосы.
Она потянула к нему руки, забыв уже о боли, что прошила насквозь её тело и душу, с впервые искренним желанием утешить, успокоить, забрать его боль себе, но внезапно её тело против воли свела жуткая судорога, оно выгнулось, а руки безвольно повисли по бокам.
…Они кричали в один голос. Бертран – от ужаса и созерцания непоправимого волшебства, которое сотворили с его возлюбленной, Селиндра – от страха, от желания жить и от всепоглощающей боли, а еще от осознания, что она не успела сказать Бертрану то самое заветное: «люблю». Её тело объяли тысячи прожорливых язычков белоснежного пламени, и крик перешел на отчаянный болевой визг. Душу Селиндры заполнило такое же разрушительное пламя, оно рвало её естество, и с ужасом девушка заметила, что это пламя отделяет от её тела радость, печаль, даже любовь к Бертрану. С отчаянным криком она рванулась вперед, силясь избавиться от грабителя, но тщетно. Чем больше Селиндра кричала, тем явственнее были перемены, и, наконец, боль достигла своего апогея, вонзившись острием ледяного лезвие прямо в душу. Она охнула от неожиданности и наступившего умопомрачения. В ушах все еще звенел вой Бертрана, смешанный с её собственными криками, только теперь это была отдаленная какофония не имеющих смысла звуков.
Белый огонь застлал ей взор, последняя секунда жизни застыла перед ней, словно говоря « Гляди на меня!.. Я последнее, что есть у тебя в жизни», а потом исчезла; исчезла и сама Селиндра…
…
Она стояла там же, где застал её белоснежный огонь, все в той же позе, но совершенно иная как внешне, так и внутренне. Губительный огонь давно погас, но она не двигалась, устремив свой чудовищный взгляд туда, куда за ним уже не могло последовать существо человеческое.
-Я и подумать не мог, что такое может произойти!.. Это превзошло все мои ожидания,- пролепетал юный Волшебник Рикк, разрушив своими глупыми речами волшебное, спасительное молчание.
Селиндра на грани сознания расслышала чей-то голос. О чем он говорил? Кем был говорящий? Призрачное подобие привычного любопытства заставило её чуть повернуть голову, но прежде чем её взгляд нашел источник голоса, очи наткнулись на нечто отдаленно знакомое. То было зеркало, только вот отражало оно вовсе не белокурую девушку с нежными карими глазами.
Из зеркала на Селиндру безразлично смотрела обнаженная статуя из невообразимо-волшебного серебристого металла, который, соприкасаясь с лучами света, отбрасывал множество еле различимых, но ласкающих взор обманчивых бликов. Селиндра чуть нахмурила брови, и непонятное существо в зеркале повторило её жест. Девушка подняла и опустила руку, а странное существо последовало её примеру. Чуть приоткрыв губы, Селиндра издала удивленный тихий возглас, потонувший для неё во внезапно наступающей пустоте. Чему она удивилась?.. Своей необычной, чуждой пониманию внешности или тому, что не чувствует уже ничего, кроме легкого, почти незаметного укола холодного удивления?
Чем дольше она всматривалась в зеркальную поверхность, тем больше сознавала, что не удивляется произошедшей в ней чудовищной перемене. Ничего-ничего нет более, кроме пустоты, небытия и безразличия. Но ничего более и не нужно…
Она бы могла простоять напротив зеркала вечность, никем не тронутая, никому не мешая, ничего не желая. Возможно, это было в какой-то мере её единственным желанием. Чтобы магия внутри нее не пробуждалась, но осталась неизвестной. И, тем не менее, её потревожили. Рикк, сделав несколько осторожных шагов, подошел к ней и любовным жестом дотронулся до её плеча.
… И в этот момент Селиндра почувствовала в себе власть обратить все козыри волшебника в жалкие шестерки. Она шагнула к зеркалу, меняясь на глазах. Серебристая кожа засияла, заиграла множеством граней, а потом начала таять, становясь совершенно обыкновенной. На губах её обозначилась ласковая, манящая улыбка и Селиндра повернулась к Рикку, раскрывая свои объятия Юному Волшебнику.
- Иди ко мне,- запела она, по одному желанию своему, преображая комнату в дикие сады. От слов её воздух потяжелел, наполняясь каким-то неведомым ароматом, что против воли заставлял подчиняться и следовать туда, откуда он исходил. Юный Волшебник, теряя себя, сделал маленький шажок на встречу блаженству, но тут же наткнулся на невидимую стену, а потом и отлетел к противоположной, больно ударяясь об нее.
-Имей мужество жить с тем, что ты натворил, юнец. Беги отсюда и пожинай плоды своей алчности и жажды власти,- прохрипел незаметно поднявшийся Бертран, даже не обернувшись на юнца. Все в позе Великого Волшебника говорило о том, что его жизнь окончена, окончена сознано и совершенно точно. Он решительным жестом притянул к себе Селиндру, прекрасно понимая, что обнимает не человека, но в тоже время уже начиная забывать сей факт.
-Обмани меня,- прошептал Великий Волшебник, глядя в нечеловеческие глаза и теряясь в них. Рука его поднялась до прекрасной, нежной щечки, и замерла.
Её руки стальной хваткой впились в плечи мужчины, и Селиндра понимающе улыбнулась ему, инстинктивно воссоздавая те эмоции, что она испытывала ранее, и что были недоступны ей теперь.
Больше всего на свете Бертрану хотелось услышать её голос, и пускай сейчас она солжет, как лгала ему всегда. Пускай… Ему ничего не жалко за эти пару мгновений, не жаль своей жизни. Устало выпустив воздух из легких, Бертран крепко прижал к себе Селиндру и покойно закрыл глаза, ощущая, как забывает в объятиях Дитя Магии, кто он таков.
-Будь по-твоему, солнышко,- пропела Селиндра, все сильнее сдавливая мужчину в своих объятиях…
…
«Магия по природе своей ни добро, ни зло, но только лишь оружие. Горе, если она оказывается в руках злого человека, но еще большее горе, если она оказывается в руках человека глупого и сильного одновременно, человека, который не способен предсказать то, чем отзовется сегодняшний его поступок в будущем».
…