For dear Yune

Мир стонет от боли, но молчат прокуроры, женщин сажаю за жестокое обращение с животными, за их синяки под шерстью, на коже, но синие трупы на прилавках и в сумках, это всего лишь отход производства.
Вечность, завершенность. Из глаз выбил сон, он, он, проклятый дым из моего подсознанья, что у меня в голове, что у тебя на душе. Совместная боль, моих фантазий прокисших герой повешан на площади, жестокой осенью его б прозвать богом, но он враг народа. Меня тормозят черные люди, им нужны деньги и потной палитры вина или водки, человека больше нет, есть голодные звери жрущие души, ржущие тупые ослы. А некий Саймон говорил что не достойны прощения, нужно ли вам сиё согрешение? Вы врете что рады мне, но в жизни нет света, он слишком режет счастьем глаза, задевая зрачки пинцетом, аккуратно сшивая их в глупую скатерть. Я своё солнце спрятал в коробку "для счастья" и назвал его просто запиской "мой Бог". В Питерском холоде, в душевном голоде, Бог мой из чистого шёлка, привязал к пальцам ноты, и я снова поверил в чистоту, свежее утро, синий рассвет. В то чего уже в людях нет.