Миф

(Новелла)

1
«Мир не понимает меня... Но понимаю ли я мир? Если да, – уж не Бог ли я? И вообще, мне иной раз кажется, что я прилетел с другой планеты. Или, во всяком случае, был предназначен Создателем для другой планеты, и лишь по чистой случайности, по неразберихе в его божественной канцелярии, попал на Землю.
А теперь мучаюсь и не нахожу себе места. Где моё место?

2
С сегодняшнего дня решил: буду искать своё место. Под лежачий камень вода не течёт.
Завел будильник на половину седьмого, но проспал. Проснулся – уже половина десятого, а место, как известно, ищут с утра. Потом в учреждениях днем с огнем никого не разыщешь. Ладно, отложу поиски до завтра, ведь не горит…
Тем более, – место можно найти и не выходя из общаги. Вот возьму, к примеру, и стану знаменитым художником, как Семен Барнаульский или Пикассо! Но нет, для этого нужны акварельные краски и альбом для рисования. Ни того, ни другого у меня нет.
Тогда, может быть, попробую свои силы в прозе? Точно. Вот возьму и наколбасю гениальный роман в двадцать печатных листов! И стану популярнее Аполлона Сократова.
Я встал, умылся, почистил зубы и, не завтракая, натощак, приступил к написанию гениального романа. То есть, – сел за стол, отодвинув пустые бутылки из-под водки, вылаканной Есениным и Тарзаном, положил перед собой чистый лист бумаги, взял шариковую авторучку и задумался.
Нет, пожалуй, романа я сейчас не напишу, не то настроение. Что же тогда?
Попробовать разве заняться йогой? Это мысль! Но с чего начать? Системы я почти не знаю, никакой справочной литературы у меня нет. Буду просто созерцать и медитировать, контролируя при этом дыхание как того требует пранайама, и отслеживать свои мыслеформы.
Я разделся до трусов, взобрался на подоконник, скрестил руки на груди и стал пристально смотреть в одну точку.
Через пять минут мне это до смерти надоело и я спрыгнул с подоконника на пол. Нет, не то. Нужно что-нибудь другое.
Я затравленно оглядел комнату. Взгляд задержался на подтяжках Есенина, валявшихся возле кровати. Может, повеситься? Нет, рано. Что же тогда предпринять?
А ведь верно – нет мне места на этом свете!

3
Не думай, читатель, что предлагаемая твоему драгоценному вниманию повесть – сатира. Ни в коем случае... Самая наисерьезнейшая вещь!
И верно, какой уж тут, к лешему, смех, если речь идёт о самоубийстве? Смех сквозь слёзы получается. Хотя, смею тебя заверить, читатель, – есть на земле некоторая категория людей, не могущих рассуждать без смеха о собственной смерти! Из их числа, должно быть, и герой нашего произведения…

4
Больше всего на свете я боюсь оставить после своей смерти что-либо, что скомпрометировало бы меня в глазах оставшихся жить как человека непорядочного, а наипаче, – порочного. Таковыми могут быть фотографии, письма, рукописи, воспоминания родственников и друзей.
С этой целью я однажды уничтожил все свои юношеские фотографии. Не имею никаких знакомств и, следовательно, не веду переписки. Дабы избежать общения с родственниками, большую часть свободного времени провожу в поэтическом общежитии.
Вот только ничего не могу поделать с рукописями. Они растут в моей сумке, как грибы после хорошего дождя. Я, кажется, нашёл своё место в мире!
Неужели мои рукописи ещё кто-нибудь прочтет, кроме меня? Но это ведь недопустимо!

5
Человек не должен оставлять на земле душу после своей смерти, ибо душа ему потребуется в загробном мире. Но что-то же нужно оставить и на земле? Тело – само собой. Но тело уйдёт в землю и достанется червям, а вот что на земле? На земле нужно оставить миф. Миф о своем существовании.
Именно для этого пишутся автобиографии и мемуары, выпускаются учебники истории и издаются художественные произведения. От людей помельче остаются семейные фотоальбомы и устные предания.
Мир держится на мифах.

6
И я тоже хочу оставить о себе только миф. Если меня когда-либо били, я докажу, что бил я. Если я кого-нибудь обманул, – скажу, что обманули меня... Все правильно. Тело ляжет в сырую землю, душа отойдет в загробный мир, а на Земле останется миф, как тень от человека.
Жизнь – это и есть сотворение мифа.

7
Я не находил себе места под солнцем, потому что не умел творить из своей жизни миф. Я хотел просто – жить, но это, увы, невозможно. В физическом мире живут по физическим законам, а такая жизнь слишком низменна, чтобы её не приукрашивать. Натурально, как Бог на душу положит, живут только животные и сумасшедшие.
Следовательно, любой человек, первоначально предназначенный для иного мира или для иной, более развитой космической цивилизации, но случайно оказавшийся в этом земном аду, будет сейчас же объявлен животным или сумасшедшим и заключен либо в зоопарк, либо в психушку.

8
Но почему же я, даже найдя свое место в мире, обложенный рукописями романа, как медведь охотниками, все равно чувствую некое отчуждение от этого гнусного мира?
Да ведь я не творю мифа! Пишу, как живу, и, следователь¬но, снова нет мне места под солнцем.
К черту мифотворчество, – пусть лучше меня упрячут в сумасшедший дом!
9
Я иду по улице. Но разве это улица? Это иллюзия улицы, ибо нет ничего нелепее этих двух рядов многоэтажных, каменных муравейников с балконами. Между муравейниками, как река по дну горного ущелья, льется бесконечная лента автомобилей. Суета, вонь бензина, копоть. По обеим берегам автомобильной реки – поток пешеходов. Саранча, сметающая с прилавков всё съестное и несъестное... Желудки, животы, утробы… Ад… Ад...
Где здесь место одинокому, несчастному писателю? Собьют с ног и затопчут!.. Но внешне – миф.
Ба-а, да ведь я же рассмотрел сущность мира сквозь розовые покрывала мифа! Я прохожу сквозь него, как сквозь стену. У меня особое зрение. Я вижу то, что не видят другие.
Неужели я действительно – Бог?»

1989 г.