Спиритический сеанс в Музее краеведения

(Рассказ)

На улице глубокая ночь. На первом этаже Ростовского областного музея краеведения, в зале восковых фигур из Санкт-Петербурга – мёртвая тишина. Вдоль музейных стен в непринуждённых позах застыли знаменитые политические деятели прошлого, великие полководцы разных народов, российские цари, императоры и императрицы, прославленные злодеи и авантюристы, политики современной России. В зале гнетущая тишина, не нарушаемая даже назойливым жужжанием проснувшейся от многовекового летаргического сна мухи. Жуткая тишина, поневоле навевающая мысли о потустороннем: о кровожадных вампирах, страшных приведениях, ведьмах, домовых и прочей нечистой силе. Не позавидуешь томящемуся у парадного входа молодому парню-охраннику, который, не смыкая глаз всю ночь, чутко прислушивается к малейшим звукам, раздающимся в пустом музее. Луна, своим бледно-серебристым, кладбищенским потусторонним светом добавляет таинственности в мистическую картину окружающей обстановки... Ночь накануне спиритического сеанса. Да, да, на следующий день здесь, в зале восковых фигур, намечается проведение спиритического сеанса по вызыванию душ представленных в питерской коллекции восковых знаменитостей. И проводить его должен не кто иной, как ростовский маг и парапсихолог Сергей Пахоменко собственной персоной.
Догадываются ли о предстоящем неординарном событии сами души? Чувствуют ли они, через мысли живых людей, что с ними хотят войти в непосредственный энергетический контакт?.. Кто ответит на эти риторические вопросы?.. Трудно сказать... Посмотрим лучше на сами восковые фигуры в музее. Как они ведут себя этой ночью, предшествующей спиритическому сеансу? О чём думают и думают ли вообще? О чём говорят друг с другом? Да, они, вероятно, говорят, только не обыкновенным человеческим голосом, а непосредственно посылая собеседнику мысли на расстоянии. Им ведь там, в потустороннем мире сделать это так просто.
Наполеон с Гитлером не зря расположились по соседству, и поместили их вместе отнюдь не по случайному совпадению, а по незримой воле одного и другого. Просто они передали свои мысли работникам музея и те беспрекословно выполнили пожелание двух неординарных людей XIX и XX века. Слишком много им нужно сказать друг другу, посочувствовать насчёт несбывшихся надежд и великих планов, обсудить допущенные ошибки и промахи.
– Зачем ты полез в Россию, Адольф? – спрашивал у Гитлера Наполеон. – Неужели тебе недостаточно было предупреждения вашего знаменитого канцлера Бисмарка и моего собственного горького опыта?.. Ты, как безумный рвался со своими железными дивизиями к русской Москве, как будто бы захват русской столицы что-нибудь мог бы изменить? Как будто бы Сталин сразу же капитулировал, после падения первопрестольной? Вспомни, почтеннейший: я в своё время, в 1812 году, взял-таки Москву, и что это мне дало? Ты думаешь победу? Вспомни историю. Мне пришлось бросать всё и бежать из России не солоно хлебавши.
– Всё это так, гер император, – заговорил в ответ Гитлер, – но ты лучше скажи мне: зачем ты сам ввязался в эту Российскую авантюру? У меня, допустим, не было другого выхода, если бы я не напал на СССР 22 июня, через месяц, максимум, через полтора, на Европу бы обрушилось новое монголо-татарское нашествие и смело бы всё вплоть до «Британских морей», как поётся в дурацкой советской песенке. Ты, господин Наполеон, возможно не знаком с фактами, а факты таковы, что Сталин готовил нашествие своих азиатских орд на Германию. А, уничтожив Германию, он бы уничтожил весь цивилизованный мир и отбросил человечество на уровень первобытно-общинного строя. Ведь эти недочеловеки плодятся как тараканы, едят сырое мясо и ходят босиком по снегу. Это варвары в звериных шкурах с кривыми кинжалами во рту. Вы не видели, гер император, что они делали у нас в Германии в 1945 году?
– Догадываюсь, мсье Гитлер, – сочувственно кивнул большой лобастой головой низверженный французский император. – Вероятно то же самое, что вытворяли в моей любимой Франции дикие русские казаки и калмыки в 1814 году...
– И даже хуже, – кивнул головой Гитлер. – Возьмём пример одной только Восточной Пруссии, население которой поголовно было вырезано русскими варварами. В поверженном Кёнигсберге не осталось ни одной живой души, – все были изнасилованы, уничтожены, выселены. От города не осталось камня на камне. То же самое впоследствии постигло и столицу Третьего рейха Берлин.
– Нам в этом плане несколько повезло, мсье Гитлер, – похвастался Наполеон. – Париж русские не тронули, даже не обстреливали из пушек, а пустили в наступление орды казаков, калмыков, башкир и прочих монголо-татарских азиатов.
– Вероятно, намеревались поселиться в Париже и жить в своё удовольствие, – скептически хмыкнул Гитлер. – А парижан сослали бы на Колыму или еще куда подальше. Они это умеют.
– Что-то я притомился стоять, мсье Гитлер, – пожаловался вдруг Наполеон. – Не присесть ли нам вон на те, стоящие у стены, так называемые банкетки?
– Это блестящая мысль, гер император, – сейчас же согласился с предложением собеседника Адольф. – Только за неимением слуг тебе придётся потрудиться самому и принести банкетку на это место.
– Ничего, я уже ко всему привык на острове Святой Елены, куда меня сослали наши общие с тобой враги, англичане, – сказал Бонапарт.
Отлучившись со своих мест, они вдвоём сходили за банкетками и уселись на них, расслабленно вытянув ноги.
– Так-то оно будет лучше, – сказал Наполеон. – А скажи мне, мсье Гитлер, зачем ты приказал уничтожать русских мужиков в газовых камерах? Разве ты не понимал, что сотворённое тобой зло к тебе же назад и вернётся. Или на моём примере не видел, на какую партизанскую войну способно русское население? Эти фанатики, которым я не сделал ничего плохого? Наоборот, хотел освободить их от крепостного права. Принёс в их берлоги европейскую культуру и французское просвещение... Так нет же, они вилами погнали моих солдат обратно, в цивилизованную Европу! А если бы мы сжигали их в газовых камерах?..
– В газовых камерах мы сжигали в основном евреев, – принялся объяснять Гитлер. – Против русских я ничего не имел. Пускай бы себе жили в снегах и работали на великую Германию. Но любое неповиновение со стороны варваров мы жестоко карали, в этом я с тобой согласен. Раб должен бояться своего господина!
– И в результате, вы оказались в глубоком дерьме, мсье Гитлер, – усмехнулся Наполеон. – Помягче нужно было с русским мужиком, помягче... Мужик любит, когда ему сочувствуют, жалеют, по головке его гладят. Выступили бы эдаким освободителем российского народа от коммунистического ига, дали бы им какую-нибудь видимость свободы и демократии, – русские бы на руках вас носили, как Керенского в своё время. Отцом народа бы провозгласили.
– А потом казнили бы на Лобном месте, как самозванца Отрепьева, – хмыкнул Гитлер. – Тело бы сожгли, а пеплом зарядили пушку и выстрелили из Кремля!
– Ну что ты так уж сгущаешь краски... Русские не всех своих правителей убивают, – не согласился Наполеон. – Здесь, например, их первый президент есть, Горбачёв. Так он ещё живой, хоть и отстранён от власти.
Два признанных мастера хитрых политических интриг и разжигателя агрессивных войн до того заболтались друг с другом, что не заметили, как время подошло к открытию музея. Они опомнились только тогда, когда в коридоре зашаркали подошвы пришедших на работу сотрудников. Только и успели собеседники вскочить с банкеток и встать на свои места, но второпях потеряли ориентацию в полутёмном ещё зале и всё перепутали. Гитлер оказался хоть и в прежней позе, но на месте Наполеона, а тот – на месте Гитлера. И банкетки остались стоять там, где они их оставили. Полнейший конфуз, как верно сказал бы так же присутствующий в этом зале Пётр I.
У обалдевших сотрудников музея округлились глаза, едва они взглянули на эту непостижимую перестановку. К тому же – сиротливо застывшие у ног двух великих злодеев банкетки...
Вечером, после закрытия, в музее появился парапсихолог Сергей Пахоменко. Высокий, как всегда со вкусом, элегантно одетый в тёмный костюм и светлую рубашку без традиционного галстука, что наглядно говорило об его демократичности. Завхоз Ралова шёпотом, со страхом косясь по сторонам, таинственно сообщила ему о происшедших утром метаморфозах с перестановкой двух восковых фигур...
– Что ж, вероятно, так оно и было на самом деле, – спокойно отреагировал на эту сенсацию парапсихолог. – Фигуры поменялись местами, только и всего. А перед тем сидели на стульчиках.
– Как, и вы так спокойно об этом говорите!? – удивлённо воскликнула сотрудница музея. – Но это ведь чудо, Сергей Анатольевич! И мы его видели собственными глазами! А говорят, что сейчас, в наш прагматичный двадцать первый век, чудес не бывает... Что всё это бабушкины сказки и тому подобное...
На это Сергей Пахоменко ответил кратко, дословно пересказав свой собственный афоризм:
– Если человек пришёл к вам и сказал, что он видел чудо, он прав. Но это не означает, что это было чудо!
Вскоре в зале восковых фигур собрались все сотрудники областного музея во главе со своим директором, несколько журналистов местных и центральных газет, а также так называемые медиумы, то есть люди, вступающие в контакт с душами умерших. Было также телевидение и радио. Все расселись в центре зала на те самые банкетки, двумя из которых воспользовались этой ночью Наполеон с Гитлером. Пахоменко вышел на середину помещения и предложил всем расслабиться, закрыть глаза и подумать с кем из великих людей они хотели бы вступить сейчас в спиритический контакт или какие вопросы задать? В то же время сам он мысленно обратится с подобным предложением к восковым фигурам, чтобы насильно не навязываться душам умерших, если они того по каким-то причинам не желают. Так и поступили.
Первым вызвался побеседовать с восковыми знаменитостями некий психолог Сергей Иванович, фамилию которого Сергей Пахоменко не назвал. С ним пожелал вступить в контакт сам Уинстон Черчилль – премьер-министр Великобритании в годы Второй мировой войны. Седоватый, лет пятидесяти на вид, мужчина уселся напротив премьер-министра. Смущённо повернулся к застывшей в мистическом благоговении в нескольких метрах аудитории.
– Может, кто-нибудь хочет задать вопрос господину Черчиллю? Не стесняйтесь, господа, – случай уникальный. Грех им не воспользоваться.
Молодая девушка в рваных джинсах с декоративными заплатами, сидевшая по-демократически на полу, подняла руку с зажатым в ней диктофоном.
– Вопрос от «АиФ на Дону». Говорят, что если бы Черчилль не пил так много бренди и не курил термоядерные гаванские сигары, то прожил бы, вероятно, больше ста лет? Что господин премьер-министр думает сам по этому поводу?
– Вопрос ясен. Я думаю, Черчилль легко на него ответит, – с улыбкой сказал Сергей Пахоменко и, предложив медиуму закрыть глаза и расслабиться, начал совершать над его головой и головой Уинстона Черчилля замысловатые пассы обеими руками. При этом он напоминал чёрного восточного мага из популярных кинофильмов. Присутствующие в зале напряжённо затаились, внутренне готовые ко всему, даже к появлению самого правителя преисподней – сатаны!
Медиум Сергей Иванович сидел, немного покачиваясь, напротив Черчилля, сжимая обеими руками его восковую руку и беззвучно шевелил губами, как будто что-то говоря про себя. Глаза его были плотно закрыты, седые пряди волос растрепались, по лбу и вискам катился крупными горошинами горячий пот, галстук отчего-то съехал на сторону.
Общение с Черчиллем продолжалось минут двадцать. Когда Пахоменко прекратил священнодействовать над головами контактируемых и устало опустил руки, Сергей Иванович сонно разлепил подслеповатые глаза, непонимающе уставился на Пахоменко.
– Вставайте, сеанс окончен, – суровым голосом предупредил его парапсихолог.
Сергей Иванович встал с банкетки и, покачнувшись как пьяный, едва не упал. Женщины в зале со страхом ахнули, провожая фигуру медиума вопрошающими взглядами. Тот, опомнившись, поняв, что от него все ждут, остановился вдруг на полпути, принялся торопливо и бессвязно бормотать, будто в чём-то оправдываясь. При этом вид у него был весьма потерянный, как будто среди ночи его, не выспавшегося, подняли с тёплой постели и поставили посреди этого зала, перед сотрудниками музея и корреспондентами газет.
– Я видел, видел его... Он стоял на балконе весь в белом и курил... нет, нет, не традиционную гаванскую сигару, а маленькую чёрную трубку. Я даже решил вначале, что это не Черчилль, а Иосиф Виссарионович, не к ночи он будь помянут... Но нет, это точно был премьер-министр Уинстон Черчилль собственной персоной. Он со мной поздоровался за руку, я – с ним... Спросил меня: откуда я и по какому вопросу. Ему показалось, что я из Британской Индии. Когда услышал, что я из Советского Союза, вернее из Российской Федерации, – поправил сам себя медиум, – очень обрадовался, сказал, что любит русский коньяк три звёздочки, нашего генералиссимуса Джо (так Уинстон и Рузвельт называли в войну Сталина) и русских женщин или как это сказать по-русски (так выразился господин Черчилль), – русский баба!
– Ну баб мы тоже любим, – выкрикнул с места корреспондент «Вечернего Ростова». – Что премьер сказал насчёт своего долголетия?
– Сказал, что коньяк и табак помогают ему расслабиться. Если бы не было их, то пришлось бы заменять чем-нибудь другим... Я думаю, он намекнул насчёт наркотиков. А по поводу продолжительности своей жизни Черчилль сказал так, можете записать, – это его собственные слова: «Каждый живёт столько, пока он кому-нибудь в этом мире нужен!»
– Великолепно сказано! – похлопал в ладоши вероятно подвыпивший по такому случаю корреспондент «Вечёрки». – Золотые слова. Прямо мудрость царя Соломона...
Дальше вступить в контакт с душами великих вызвалось ещё несколько человек. Но сеансы прошли не так успешно, как первый. Кто-то из добровольных медиумов оказался неподготовленным профаном и у него ничего не вышло, с другими отказались контактировать сами восковые фигуры. Одна сильно впечатлительная девушка упала в обморок, когда к ней прикоснулся своими холёными пальцами известный сердцеед и дамский соблазнитель Казанова. Мужчина, контактировавший с императрицей Екатериной II, почувствовал как вспотела её рука, когда он держал её в своей. Другая девушка, та самая продвинутая корреспондентка «АиФ на Дону», призналась, что танцевала на придворном балу с самим императором Александром I; и он ей после бала якобы читал стихи Пушкина в увитой плющом беседке зимнего сада. Контактировали с восковыми истуканами и сотрудницы музея. После рассказывали, что одну пытался соблазнить, – кто бы вы думали? – сам великий древнегреческий философ Аристотель! Другой женщине нахально подмигнул Малюта Скуратов и якобы провёл большим пальцем правой руки у себя по горлу. Этим красноречивым жестом знаменитый палач Ивана Грозного, вероятно, показывал, что быть бы контактёрше обезглавленной, если бы она очутилась в его кровавых застенках. Некая сотрудница силовых органов тридцатипятилетняя Ирина пожелала побеседовать с коллегой, Лаврентием Павловичем Берией. Результат был почти такой же, как и у одной из сотрудниц музея, вступившей в контакт с Аристотелем. Берия, притворно стоя на коленях, принялся признаваться Ирине в любви и даже попытался стащить с бёдер форменную юбку, но та не далась. Еле отбившись от Лаврентия Павловича, испуганная, убежала в наше время.
Со всеми медиумами неизменно работал, сам взмокший от перенапряжения внутренних сил, Пахоменко. Иногда, когда что-нибудь не клеилось в его потусторонних, мистических делах, он с досадой шептал себе что-то под нос, так, чтобы не слышали окружающие. И было непонятно, к кому были обращены эти упрёки: к медиуму или восковой фигуре.
О необычном мероприятии в стенах краеведческого музея вскоре написали все городские и областные газеты. Слава Сергея Пахоменко, как искусного мага, колдуна и парапсихолога росла снежным комом. Чудеса происходили на глазах потрясённых зрителей, их снимали на любительскую видеоплёнку, фотографировали корреспонденты газет. В многочисленных интервью, так же появившихся в прессе у Сергея спрашивали: правда ли всё то, что рассказывали медиумы, или происходившее в стенах музея было всего лишь плодом их болезненного воображения.
– Правда, – коротко отвечал Пахоменко. – Люди действительно вступали в контакт с душами Наполеона, Екатерины II, Леврентия Берии, Ивана Грозного, графини де Помпадур или Михаила Горбачёва. Они действительно танцевали с великими императорами на балу, либо подвергались пыткам в подвалах Малюты Скуратова. Они действительно разговаривали с Черчиллем или флиртовали с Казановой. Но это было не наяву, а как бы во сне: я – на энергетическом уровне – соединил их души с душами давно умерших знаменитых людей и произошёл контакт. Но контакт был только в их подсознании. Посторонний человек наблюдать то же самое, что видели и в чём участвовали они – не мог. Это могли видеть только сами медиумы. Но отсюда отнюдь не следует, что всё произошедшее было всего лишь фикцией, плодом их воображения. Нет, всё это была реальность, но только реальность другого плана. Не физическая реальность, а духовная, энергетическая. Есть пограничный мир между живым и мёртвым. И я переносил души медиумов на эту «границу», где присутствовали духи этих восковых фигур. А для участника эксперимента это была реальность, он в ней присутствовал.
Пообщавшись с Сергеем, узнав об его уникальных экспериментах с душами восковых фигур, не удержался от вопросов и автор этих строк.
– Сергей, это всё правда, что произошло в Краеведческом музее? Восковые фигуры действительно оживали? Гитлер с Наполеном поменялись местами?.. Или всё это – очередная пиар-кампания «жёлтой» прессы?
– Насчёт Гитлера и Наполеона ничего конкретного сказать не могу, да и не интересуют они меня вовсе. Особенно Гитлер, – заговорил Пахоменко. – Кстати, мне известно твоё пристрастие к книгам Виктора Суворова, где он выгораживает фашистов и во всём обвиняет Сталина, будто бы готовившего вторжение в Германию. Так вот, – я не разделяю этого мнения, как патриот своей Родины, и вообще, считаю писанину Виктора Суворову голубой мутью! Но бог с ним... Что касается моих сеансов в Краеведческом музее, то всё, что я там создавал – чистые иллюзии. Никакой магии! Всё испытанное участниками эксперимента – эмоции, ощущения, разговоры, – было создано мной, моей фантазией. Работая с информационным полем, я просто воздействовал энергетикой – «духом мысли», на сознание людей. Я хотел лишний раз удостовериться в своих парапсихологических возможностях, поучить желающих медитированию. Кстати, этого хотели и сами сотрудники музея.

2006 г.