Миссионерки

               


Майское солнце  опускалось  за дома города.  Подгоняемый голодом, я  возвращался из университета домой.  Я был одет вполне интеллигентно: на мне был расстегнутый относительно новый черный костюм, белая рубашка, серый галстук, небрежно болтавшийся на животе, в правой руке – коричневый портфель корейского производства. 
Я уже прошел через парк, шел по Садовой, как меня окликнул вежливый женский голос:
- Извините, мужчина. Можно у вас спросить...
Я остановился. Слева от меня стояли две  женщины бальзаковского возраста.
- Как вы считаете, можно ли ради карьеры, ради успеха, ради богатства причинять людям зло.
Вопрос застал меня врасплох:  «Кто такие?» Первая версия: журналисты, берут интервью. Но эта мысль тут же была отброшена: журналисты не задают таких вопросов.  «Видимо,  верующие», - решил я.
- Нет, нельзя, - ответил я.
- Правильно! – воскликнула женщина лет сорока пяти, невысокого роста,   одетая в черную блузку и черную юбку. – То же самое и в библии говорится.
    Из ее сумочки мгновенно выпорхнула библия в черном переплете. Женщина тонкими длинными пальцами  открыла ее на нужной странице и  с жаром процитировала: 
- Блаженны кроткие, обо они унаследуют Землю.
Между нами завязался разговор.
    Моя собеседница говорила страстно, вдохновенно,  постоянно открывала библию на определенной заранее отмеченной странице, цитировала ее.
      Ее можно было назвать красивой – у нее было симпатичное лицо, густые волосы по плечи,  ровные   зубы, тонкая талия,  но ее портила гримаса  суровости, непреклонности, страстности. Несомненно, она была пассионарной личностью. Какой смелостью, решительностью  надо обладать, чтобы вот так обращаться к первому встречному с таким неуместным вопросом! 
Вторая женщина, лет сорока, крупная, высокая,  с голубоватыми глазами, добрым лицом,  в разговоре долго не участвовала. Она напомнила мне огромное, добродушное животное, которое безропотно подчиняется своему хозяину. 
У меня сразу возникло подозрение, что обе женщины незамужние, возможно, бездетные.
       Из сумочки выпорхнули еще две брошюры.  Женщина в черном протянула их мне:
- Возьмите, это Вам.
  Сначала  из альтруистических соображений я хотел отказаться от подарка: ни одно религиозное учение не производит  и не может произвести на меня, рафинированного    светского гуманиста,   впечатление,  а значит,  подаренные мне книги пропадут. Но  женщины искренне хотели, чтобы я взял книжки.  Мне не хотелось их обижать. К тому же мне хотелось пообщаться с ними, узнать людей из другого мира,  пытающихся (пусть по-своему) осмыслить, понять жизнь.
- Спасибо. - Я взял брошюрки и положил их в портфель. 
- А вы кто? К какому религиозному направлению принадлежите? – спросил я, догадавшись, что передо мною представители какой-то секты.
- Свидетели Иеговы, - ответила черная женщина.
           У меня появился шанс расширить свои религиозные познания.
- А чем ваше учение отличается от традиционных христианских учений?  Я что-то слышал… - я напряг память.- Кажется, Деву Марию не признаете…
На суровых лицах моих собеседниц мелькнуло подобие улыбок.
- Нет, не этим.  Кто такой Иисус Христос, с вашей точки зрения? – спросила она.
Не хотелось раньше времени раскрывать свои карты, но и врать я не мог.
- Человек, - сказал я.
- Не человек, а богочеловек. Мы не верим в Троицу: Бог-отец, бог-сын и святой дух. Мы считаем, что есть бог-отец и бог-сын. А святой дух – сам по себе. Так в библии написано. – Она лихорадочно открыла библию, стала читать выдержку, чтобы убедить меня в своей правоте. Библия для нее была высшим судом.
Как я ни напрягал мысль, я не мог до конца понять цитату.   Но я охотно согласился с собеседницами:
- Мне самому казалось нелепым, почему бог существует в трех лицах. 
Женщины  наградили меня одобрительными возгласами.
Сказать по правде, христианская мифология всегда казалась мне нелогичной. Почему бог существует не в одном, а сразу в трех лицах? Ведь было бы понятнее, если бы был  Бог, а у бога был  сын.  Правда, мои собеседницы не ставили под сомнение два лица единого бога.  Но два лица уже лучше, чем три. Несомненно, это  прогресс, движение в правильном направлении.
      В течение всей встречи я говорил серьезным тоном,  тщательно маскируя  иронию, но в глубине души наслаждался игрой.
Она покритиковала католиков за то, что у них нет (или не было?) перевода библии на национальные языки. Более того, даже церковная  служба до недавнего времени велась у них на латинском языке.
- А ваша библия написана на русском языке? – поинтересовался я.                Недавно на кафедре у нас был разговор о том, что среди служителей культа идет разговор о переводе библии на современный  русский язык. Может, свидетели Иеговы уже перевели? Или же они пользуются общим переводом?
- На русском!  -  воскликнула она и  прочитала абзац.
  Безусловно, это не был церковно-славянский язык, но книжных элементов в тексте было много. Скорее всего, это была обычная библия.
    - До пятнадцатого  века католики вообще скрывали библию от народа, - возмущалась женщина в черном.
  «Может, и не зря скрывали? Возможно, религиозные войны начались после того, как библия  стала доступна народу, и появилась возможность разного ее толкования. Это привело к расколу церкви и к кровавой бойне», - подумал я.
- Почему Вас так православные не любят. Недавно по телевизору смотрел выступление одного священника. Он говорил, что есть секты безвредные (например, баптисты), а есть вредные. Вас он отнес к тоталитарным сектам. Меня удивило, что вас он считает даже опаснее сатанистов.
    Иногда жажда познания заставляет меня задавать бестактные вопросы.
- Мы не секта!  Европейский (она назвала какой-то орган – то ли суд, то ли Совет) запретил нас называть сектой! – проговорила  с возмущением маленькая женщина.
- Я понимаю: вы церковь! –  сказал я.
- Мы религиозная организация!
Я торопливо кивнул головой в знак согласия.
Она объяснила неприязнь православных людей к их организации конкуренцией, борьбой за прихожан.
Она стала критиковать православных  и католиков за фарисейство.
- Главная заповедь библии: «Не убий!»  Но когда началась война, немецкие пасторы благословили немцев, а  православные попы русских на убийство. Одни лишь свидетели Иеговы были против войны, против убийства.  За свои убеждения  они сидели в германских  и в сталинских лагерях.
  Я заговорил горячо, с возмущением:
- Меня всегда поражало противоречие между мировоззрением  и поведением  христиан. Главная заповедь: «Не убий!» Но сколько пролито крови христианами!  В каждой войне участвовали верующие люди. И уж совсем полный нонсенс: религиозные войны!  Другая заповедь требует, чтобы люди были бескорыстными. Но разве христиане бескорыстны? Даже священник  в первую очередь думает о доходе, о прибыли, о мошне,  а не о душе, не о распятом. Где логика? Если веруете, значит, соблюдайте заповеди. Если не соблюдаете, то какие же вы верующие.  Чем вы лучше меня?!
Обе с горячим одобрением  кивали головами. Было видно, что моя страстная речь пролила бальзам    на их  души.
-  В вашем лице я встречаю подлинных  верующих, а не фарисеев. Вы настоящие христиане. Только вы соблюдаете библейские заповеди, - сказал я с пафосом,  надежно маскируя иронию.
Из их уст снова вырвались одобрительные возгласы. 
Женщина в черном сказала, что все верующие, кроме Свидетелей Иеговы, находятся во власти Сатаны. Она хотела взять у меня номер телефона (она о чем-то хотела мне сказать, что-то сообщить), но я пропустил ее просьбу мимо ушей.
Я решил воспользоваться случаем и прояснить кое-какие религиозные вопросы.
- Скажите, откуда взялся Сатана? Я слышал, что его тоже создал бог. Что он появился на свет в результате ошибки бога, его конструктивного просчета.
     На  лицах моих собеседниц мелькнули улыбки.
- Правда ли, что вначале Сатана был ангелом? – продолжал я забрасывать вопросами собеседниц.   
- Да. Бог создал ангелов, дал им свободу. Бог всем дает свободу выбора. Можешь ему служить, а можешь не служить. Каждый решаем сам. Один из ангелов восстал, отказался служить богу. Он сделал свой выбор.
Чтобы убедить меня, она прибегла к сравнению:
- У вас есть дети? – она напряженно посмотрела на меня. В ее взгляде я уловил интерес к себе как к мужчине. У меня возникло  подозрение, что она одинока и ищет партнера, может, мужа. «Возможно, вступление в организацию,  вся  миссионерская деятельность,  – это попытка найти мужа, - подумал я. -  Возможно, она надеется, что я скажу, что у меня нет детей».
         - Есть, - сказал я. 
  - Всегда ли они слушают вас? – продолжала она. -  Согласитесь, не всегда они ведут себя так, как вы этого хотите. Так и создания бога…
    - Вы говорите, бог дает нам право свободного  выбора. Почему же тогда неверие считается  тяжким грехом? Почему  неверующих после смерти ждет геена огненная? Бог мог бы  заставить поверить в себя всех.  Он этого не делает. Но карает тех, кто не поверил в него. Где здесь свобода выбора?
На лицах моих спутниц отразилась напряженная работа мысли.
- В библии ничего не сказано об аде, - сказала маленькая женщина. – Нет, за неверие бог не наказывает.
- Точно не наказывает? В вашем учении нет понятия ада?
- Нет.  После смерти …  возникает особое состояние.
«Слава богу. Значит, мне можно не бояться кары», - подумал я.
   - А как относятся ваши мужья к вашей религиозной деятельности? - спросил я.
   - Мы не замужем, - смущенно проговорили женщины.
    Женщина в черном быстро перевела разговор на другую тему. Она заговорила о воскрешении.   Чтобы доказать, что оно неизбежно, она процитировала библию. Как я понял ее, только верующие воскреснут, а те, кто не верил, обречены на пустоту, небытие, забвение.
        Я решил сделать признание.
- Я должен признаться: я отношусь к этой категории людей. Я  верю не в бога, а в науку, - сказал я. -  Мой бог – наука, познание.  Я считаю, что любой факт можно объяснить с помощью науки. Я разговариваю с вами, а самому стыдно… Вы попусту теряете на меня время. Да и средства потратили.  Возьмите книги назад. Подарите кому-нибудь другому - на кого можно повлиять.
Я открыл портфель, достал брошюры, протянул их женщине в черном. Она отказалась взять.
- Оставьте их у себя. Нам выделяют средства… Возьмите еще… - она протянула мне еще одну брошюру. 
- А вы знаете, что учение Дарвина опровергнуто? – спросила она?  - Девяносто пять процентов ученых не верят в него…  Не могла появиться жизнь … из бульона.
- Слышал. По телевизору священник говорил. Да, пока гипотеза о происхождении жизни не подтвердилась. Но я верю, что наука рано или поздно установит, что  жизнь возникла  естественным путем.
- Это для вас аксиома, -  включилась в разговор вторая крупная женщина, улыбнувшись.
   «Видимо,  недавно  стала сектанткой, - подумал я. – В разговор включилась лишь  тогда, когда он приобрел светский характер. Еще плохо знает религиозную догматику. Еще слишком много светского, земного остается в ней».
- Да, - ответил я.   
Я стал горячо излагать свои мысли, рисовать свою картину мира:
- Какая черта в человеке главная? Эгоизм! Именно в эгоизме проявляется сущность человека. Все люди - эгоисты. Даже вы, свидетели Иеговы,  не составляете исключение.  Я не хочу вас обидеть. Вы лучше других.. Но раз вы люди, значит, эгоисты.  Ведь эгоизм  может проявляться даже в форме альтруизма. Но почему человек  эгоист?  Вы говорите, это влияние Сатаны. А я считаю, что человека  сформировала борьба за существование. Если бы человек не был эгоистом, он бы не выжил.   
Я рассказал о последнем посещении кладбища:
- Тяжело осознавать, что жизнь человека – мыльный пузырь. Страшно. Но что делать, если такова реальность.  Неверующие – мужественные люди. Они  принимают истину, какой бы страшной и отвратительной она ни была.  Они смело смотрят в глаза приближающейся смерти.
Мои слова натолкнулись на скепсис моих собеседниц. 
Они заговорили о конце света, но меня волновал другой вопрос – вопрос  гибели нашего русского этноса:
   - Последние 100 лет – это сплошная стагнация, распад, деградация нашего общества и государства: войны, революции, коллективизации, репрессии, эмиграция.
В глазах у крупной женщины вспыхнул интерес. Земное, светское еще волновало ее. Но женщина в черном осталась равнодушной к моим словам.
  -  К сожалению, наш этнос вороватый, - сказал я и  рассказал эпизод, как несколько дней назад у меня в магазине почти из-под носа стащили купленный мною майонез.
- У меня тоже был похожий случай, - улыбнулась женщина в черном.
- Деструктивизм нас окончательно погубит. Везде воры, корыстные люди.
- По крайней мере,  на свете есть шесть миллионов честных людей, - сказала она.
Я хотел вставить: «Это, несомненно, свидетели Иеговы», но не рискнул.
- И это свидетели Иеговы, - закончила она фразу.
Она рассказывала случаи беспримерного альтруизма, который проявляют члены ее организации. Например, один молодой человек поднял в магазине с пола  100 рублей. Это были бесхозные, потерянные деньги. Но он не присвоил их себе, а отдал работникам магазина,  чтобы те вернули их  потерявшему.
Я хотел продолжить тему гибели нашего этноса, но женщину в черном  больше волновала гибель человечества, конец света.
- Мы политикой не интересуемся. Мы далеки от нее, - сказала она со всей откровенностью.
Мне было понятно почему: перед лицом грядущего конца света и последующего воскрешения все остальные происшествия, происходящие на Земле,  -  пустяки, не стоящие внимания.
Женщины заинтересовались, кто я.
   - Преподаватель  университета. Зовут Николай.
  -  А я преподаватель в музыкальном училище, - представилась женщина в черном. - Татьяна. 
- А я инженер-конструктор - Ольга. Между прочим, я ваш университет проектировала. Нравится? – сказала крупная женщина.
- Да, неплохо спроектировали.
Я выразил восхищение строителями:
- Всем нашим людям не хватает профессионализма.  Исключение – строители. Смотришь иногда на здание: стоит, не падает. Думаешь: все-таки умеют строить. Все-таки есть у нас профессионалы. Не все еще разрушено.
Ольге очень понравились мои слова.
    - Организацию, в которой я работала,  развалили, у нас  отобрали помещение. Но недавно я нашла работу в другой организации, где проектированием занимаются всерьез, - похвасталась она. 
    Мое неверие  нисколько не удивляло и не пугало моих собеседниц. 
-   Многие прозревают, - говорила  Татьяна. - Верующими становились и становятся бывшие преступники, гомосексуалисты и наркоманы.
     Ее фанатизм, верность одной цели поразили меня.
- От бывших преступников и наркоманов я бы держался подальше, - сказал я. – Находится рядом с ними опасно.
В глазах женщин отразился испуг.
- Они же преступниками  в прошлом были… Сейчас другие.
- А вдруг произойдет рецидив. Вдруг природа возьмет свое.  Был такой случай: одомашненный лев разорвал всю семью.
Мои слова произвели на них впечатление. На лицах появилось тревожное выражение.
- Нет, у них это в прошлом. Теперь они другие... – повторила Татьяна.
Я обратился к Ольге:
- А вы как попали в организацию? На вас повлияла - и я посмотрел на Татьяну. – Ваша подруга?
Они обе запротестовали.
- Никто ни на кого не влияет. У нас так не говорят.
- Ну, хорошо. Кто открыл глаза? Просветил, помог?
- Да, она, -  сказала  Ольга. - Но я сама стала интересоваться, что значит «бог в трех лицах». Здесь мне помогли найти ответы на все вопросы.
Татьяна  снова цитировала библию. Промелькнула фраза  про мужеложество. Я прервал цитирование вопросом:
- А как ваша церковь относится к гомосексуалистам?
На лицах обеих женщин появилось выражение отвращения.  Они заговорили с возмущением:
-  Это мерзко. Это извращение. Это разврат.
- Но ведь эти люди заслуживают сочувствие. Они же родились такими.
- Нет, это извращение!
- Но ведь это не их вина.  Гомосексуалист не смог бы жить с женщиной, даже если бы всей душой этого хотел. Перед ним стоит дилемма: либо секс с лицом своего пола,  либо полное отсутствие интимной жизни. Я так считаю: если нет насилия, то нет и никакого греха. Если они занимаются этим между собой, то я не вижу ничего предосудительного и порочного.
- Нет, это разврат, - каким-то отчаянием, ужасом   говорили женщины.
- Мне нравится ваше учение. Но все-таки и вы споткнулись на отношении к гомосексуалистам. И вашему учению не хватает широты, терпимости, гуманности.
Женщины, огорченные,   развернулись, сделали шаг в сторону парка.
- Жаль, что приходится расставаться на такой ноте, - сказала Ольга, остановившись.
- Да нет, ничего. Хорошо поговорили, - возразила ей Татьяна.
Женщины направились в парк,  очевидно, для того, чтобы продолжить миссионерскую деятельность.  Я же продолжил путь домой.
    «По-своему они счастливы, - думал я. - Единоверцы заменяют им семью.  Вера нейтрализует  чувство неудовлетворенности собой. Жаль, что я не дал Татьяне номер телефона: с нею можно было бы закрутить роман..." Но спустя несколько минут мои мысли приняли другое направление: "Не стоит жалеть о ней. Если бы я стал ее любовником, она бы замучила меня душеспасительными разговорами. От тоски и от скуки я бы покончил с собой раньше, чем наступил бы конец света".