Му-у-у-у пансер

                "Панцирь, пансер(нем. Panzer, от старофранцузского pancier, от латинского pantex) — брюхо, живот,
                древний и средневековый оборонительный доспех для защиты туловища."



 Бывает, порой в жизни так случается, что твоя судьба меняется волей случая. Это не потому, что ты не вправе ею распоряжаться сам. Чаще так происходит в те моменты, когда ты сам не готов или не хочешь свою судьбу тревожить указами и распоряжениями. В такие периоды жизни, мы расслаблены и не готовы прилагать усилия для того, чтобы что-то  менять в ней, а значит в себе самом.

 Именно в такой момент своей жизни я с удивлением обнаружил, что я не только имею статус военнообязанного, но и офицерский чин лейтенанта. О таких случаях говорил как-то  Жванецкий: «Одно неверное движение  - и ты уже отец!». В моем случае, я даже не успел сделать движение, как внезапно стал кадровым офицером.

 Военком естественно лукавил, когда сказал про Афганистан. Молодому человеку, который еще не успел насладиться всеми благами семьи, глупо предлагать все бросить и рискнуть проверить свою мужественность в схватке с «душманами» в неведомой пустыне неведомой страны выполняя чей-то долг перед кем-то ради чего-то. Тут явно был перебор с его стороны даже в шутке.

 Но он не шутил, ему было дано указание: набрать пополнение офицерского состава за счет гражданских выпускников ВУЗов. Их в народе прозвали «двухгодичниками», по размеру их долга перед невидимым кем-то, которому очень хочется повоевать хоть где-нибудь и с кем-нибудь. У них что-то очень свербит постоянно и они рвутся в бой, но не сами, а посылают других. А вот они, другие, в итоге за все и расплачиваются. Если ты свой выбор сделал в пользу их желания и решил себя посвятить, пожизненно и профессионально, то начинаешь себя готовить с юности. Таких убеждать не зачем, они себя убедили давно и ждут нового приказа с постоянной готовностью выполнять.

 Но есть и иные, которые не могут понять романтику военных будней и страсть битвы за идею. Такие мечтают о иной жизни: стабильной и спокойной. Для всех и для себя. Не стоит пытаться понять тех и других. Каждый, прав по-своему делая свой выбор. Но еще больше тех, кто и выбор делать не хочет. Им по душе, когда выбор делают за них.

 Чтобы остановить поток словоблудия, скажу кратко: я выбрал 25 лет службы кадровым офицером вместо двух в Афганистане. Мне предложили выбор, и я проснулся для того, чтобы его сделать. В качестве «пряника» мне  была дана Германия, а про кнут я уже упомянул. Одно движение и я уже офицер.

 Простой люд свои отношения строит на доверии. Правители живут и правят, основываясь на недоверии всем и вся. Это принципиальное различие хорошо видно на системе образования. Стоит лишь закончить очередной этап образования, как тут же слышишь крылатую фразу: «Забудьте все то, чему вас учили!». Этот призыв живет в нас от рождения и отражает нашу суть, в которой и заключена «загадочная русская душа». Мы рождены для обучения тому, что позволяет творить то, что нужно переделывать, для чего нужно вновь учиться. Это трудно понять иностранцу с логическим типом мышления, например немцу, но не моим соотечественникам. Мы просто думаем выше и круче: на эмоциональном уровне! И нам все близко и понятно.

 Переучиваться меня послали сразу на два месяца. Зачем? Но это странный и чуждый нам вопрос. Любому понятно, что если сравнить студента с курсантом, все равно, что сравнивать табуретку с троном. Четыре года один день в неделю или три года без перерыва в сроках подготовки к службе офицера имеют существенную разницу в качестве. Технически грамотный студент не ведающий жизни в армии или курсант уже проживший в казарме три года с основами технической грамотности и совершенным знанием устава и инструкций по обслуживанию техники. Какие тут могут быть вопросы?

 Вот почему, мое знакомство со второй родиной началось не с Потсдама и роддома в госпитале Белиц, а с Магдебурского полигона. Гитлер уничтожил две деревни, переместил кладбище и построил 27 км бетонной дороги, чтобы в 1939 году создать полигон для «Тигров» и «Мессершмидтов» одновременно.

 Лес вокруг полигона пережил фюреров, вождей, маршалов и офицерских жен. Единственными достопримечательностями военного городка полигона кроме леса были магазин и кусок дороги между жилыми домами и казармами. Магазин Военторга своим ассортиментом мог сразить наповал любого советского человека, давно приученного вождями к аскетизму и скромности. Рог изобилия со скромной вывеской перед входом осыпал ежедневно сотни жен офицеров в наряды европейского качества с одной лишь целью: наполнить единственную аллею прогулок достойными моделями женщин и женской одежды.

 Для нового человека было одинаково непривычным видеть с утра очередь возбужденных женщин возле магазина и вечером тех же женщин, спокойных и нарядных, с детскими колясками и детьми, мирно гуляющих по бетонной дороге без тротуаров, ничем ни заслужившей такого внимания. Но в этом был важный, пожалуй, самый главный, смысл пребывания жен офицеров здесь. Подиум для демонстрации их достижений друг перед другом в тяжелой битве за благосостояние семьи был лишь тренировочным полигоном для главного шоу у себя на родине.

 То, что для женщины наделено особым смыслом и значением, для молодого мужчины непонятно и непостижимо. Это похоже на стремление молодой пары родить первенца. До рождения их интересы совпадают полностью с тем, чтобы после появления на свет чада разойтись до степени полярных. По этой причине, многочисленное мужское население полигона не торопилось навстречу моделям, гуляющим в ожидании их в качестве публики на просмотре.

 Они предпочитали казармы с дружеской компанией сослуживцев женщинам с детьми. Я не был исключением, и все свободное время рвался на свободу за пределы военного городка. Меня толкала жажда познания страны, в которой был рожден.

 В первомайские праздники меня и моих друзей по учебе освободили от занятий на несколько дней. Мы решили совершить разведку окрестностей с целью ознакомления с традициями и бытом местного населения. По слухам, до ближайшей деревни нужно было лесом пройти около четырех километров.

   Прогулка лесом после нескольких недель прожитых в казармах была истинным наслаждением. Деревня, до которой мы дошли за час, была небольшой в несколько сотен домов. В центре города был костел и пожарная каланча совмещенная с клубом. В помещении клуба на празднование 1 мая собралось все село. Праздновали немцы весело, шумно целыми семьями. Веселился рядом и стар и млад. Нас, молодых офицеров приняли радушно: усадили за столы, напоили пивом и угостили сладостями.

 На вопрос, какие рода войск мы представляем, мы объяснили, что танкисты. Местные жители жили вместе с военными с 34 года, и лучше нас разбирались в наших эмблемах. Поэтому наш ответ их не удовлетворил. Они показали на скрещенные пушки и затараторили: «Найн панцир, пуф-пуф Луфтваффе!».

 Так была вскрыта наша секретная «легенда» прикрытия. И тут мы услышали диковинное слово, которое нельзя было отнести ни к немецкому ни к русскому: « МУПАНСЕР». После долгих попыток понять что это значит, мы дружно рассмеялись узнав суть. Помог нам во всем разобраться молодой немец, который недавно вернулся с нашей стройки Байкало – Амурской магистрали на Дальнем Востоке Союза.

 Оказывается, как-то на полигон для учений прибыл ракетный дивизион ПВО подобный тому, в котором нас готовили служить. Пусковые установки для ракет были смонтированы на базе танка для лучшей проходимости. Вместо башни с пушкой располагались ракеты, которые на марше, во время движения удерживались специальными захватами в виде полумесяцев. В тот раз самоходки прибыли без ракет для тренировки водителей. Со стороны эта техника видела странно: танк с рогами вместо башни напоминал большую корову.

 Техника, на то время, была новой и секретной. Немцы ее никогда до того не видели, как и ракеты. Но самым секретным для личного состава дивизиона было спиртное, которое во время учений было строго на строго иметь, а тем более употреблять внутрь. Но для русского человека без этого секретного топлива не может состояться ни одно событие, тем более такое важное, как армейские учения на старом полигоне фюрера.

 В один поздний вечер, жителей деревни, мирно отдыхающих в местном гаштете за бокалом пива, встревожил грохот, сопровождаемый ослепительным светом. Прямо на стену дома из черной темноты ночи двигалось уродливое металлическое чудовище в лучах ослепительного света. Ослепленные и оглушенные посетители бара кинулись к окнам в надежде понять, что происходит. На них двигалось чудище с рогами извергая струи дыма в лучах света. В ужасе, жители бросились врассыпную, прыгая через окна и выскакивая через двери.

 Паника, охватившая их и ужасный грохот, сменились гробовой тишиной, которую нарушил стук откинутой крышки люка в танке. Из открывшегося проема выглянул улыбающийся во все лицо танкист, который протянул прямо в открытое окно вещмешок и скомканную пачку денег.

 - Камрад! Битте шнабс! Филе – филе шнабс! Водка, ферштеен? Аллес ауф алль Геллер! Шнелль битте! – ломанная речь танкиста не сразу вернула хозяину не то что дар речи, но и способность двигаться. Белый от ужаса немец выставил на подоконник ящик с водкой и спрятался в глубине помещения.

 Танкист лихо спрыгнул с брони танка, положил рядом с ящиком деньги, и забрав ящик подал приятелю, голова которого показалась в люке танка, доказывая всем, что и она не последняя в утробе этого чудовища.

 В полной тишине прозвучали лишь слова говорливого танкиста.

 - Данке, данке шон, камрады! И всего вам доброго! А главное не хворать! Бывайте! – с этими словами тишину разорвал грохот запускаемого дизеля. Гусеницы лязгнули злобно, разворачивая танк на месте так лихо, что его устрашающие рога зацепили фонарный столб с вывеской. Жалобный хруст столба и вывески,  поедаемые гусеницей танка завершил фейерверк искр, который рассыпали оборванные провода  и клубы сгоревшей солярки.

 Немцы постарше прислушивались к рассказу немца и кивали головой в знак справедливости пережитого им ужаса тем вечером. Они переглядывались и тихо приговаривали со страхом в глазах:

  - М-у-у-у пансер дас ист зее гроссе Альп унд Шрекен! Дас ист Шоезал!, – это корова танк кошмар и ужас, это просто чудовище.

 С тех пор мы между собой так и называли наших боевых коней: Му – пансер!