Сосед

Когда я пришла из леса, то увидела, что сосед  Анатолий сидит у нас в прихожей на табуретке у двери, рядом со столом.  Еще в коридоре я услышала его громкую, быструю речь и веселый смех.  Он рассказывал очередную историю,  которых знал достаточное количество. Вот и сейчас, он рассказывал о том, как зимой рабочие прятали в снег бутылки с дешевым вином от начальства, а в обеденный перерыв  тайком согревались этим вином. Мой старший брат слушал его и подливал в  стопку водку, угощал от души.
— Дорогая ты моя! – так  он ко мне обращался,  - как твое здоровьице?
Со здоровьем у меня было все хорошо, чего не скажешь о моем соседе. Последние два года он болел, получил инвалидность, располнел.
Нездоровый цвет лица, плохо выбритые щеки, непропорциональные черты, пиджак с короткими рукавами — все это не делало его привлекательным. Большие глаза, крупный рот, короткий  нос, мелкие зубы —  это само по себе было нормальным, но  вместе делало выражение лица странным. 
 У его родной сестры-двойняшки  Лиды  были такие же серые огромные глаза, но что-то в них было, что шло в разрез с представлениями о красоте.
В их большой семье проблемы со зрением стояли остро: мама была близорука, средняя из сестер Надежда практически ничего не видела. С детских лет она была помещена в интернат для слепых и слабовидящих, окончила школу, получила комнату, трудоустроилась, замуж не вышла.
Старшая из сестер Нина уехала в Мурманск, вышла замуж, родила сына, жила в достатке; у нее зрение было в порядке.

Анатолий же всю жизнь жил с родителями, женат не был и даже ни с кем из женщин или девушек не встречался. Это само по себе странно, так как рано или поздно любому человеку хочется иметь семью. Сейчас он жил с отцом  преклонных лет, несколько лет назад перенесшим  инсульт. В движениях старик ограничен, речи нет, за ним нужен постоянный уход.
— Толя, как отец? Трудно тебе с ним?
— Нормально. Говорить не может, но показывает, чего хочет.  А чего трудно? Покормить только? Я кормлю.

Их небольшой домик, выкрашенный голубой краской,  находится на соседней улице. Во дворе есть колодец. В прошлом году провели колонку с водой на кухню, теперь с ведрами ходить не нужно. Дворовые постройки не используются по прямому назначению — корову много лет не держат, сеновал тоже не нужен. Дровяной сарай используется, за зиму сжигается в двух печках много дров. Участок в двенадцать соток под огород низкий, картошку сажают поздно — в конце мая, иногда даже в начале июня. Вот и сейчас, используя электрический плуг, вместе с сестрой и племянником,  сажают картошку. Раньше всегда сажали под лопату, даже, если соседи использовали лошадь для посадки, их семья дружно все делала сама. Только мать говорила:
— Толька, иди к соседям, помоги им посадить. Может быть, и они нам помогут.
Соседский коллективизм, взаимовыручка была и на покосе. Помогали косить в первую очередь те, кто брал молоко от коровы. Хорошей пожни  вдоль реки всем не хватало, приходилось ездить за несколько километров вдоль железной дороги. Пойма речки представляла собой сплошной сенокос, участки закреплялись за организациями или деревнями и перераспределялись между «коровниками». На покос уходили на целый день, а если покос был далеко, то и ночевали там, да молили Бога, чтобы была не дождливая погода. В дождливую погоду или на низких участках, в болоте, приходилось косить в сапогах-заколенниках, желательно рваных, чтобы вода вытекала сама из сапог. Ноги потом от воды были белые-белые, но редко кто заболевал — лето.

— Вот вы на покос не ходили, а мы корову и телят держали.  В пятом классе нас с сестрой брали на покос работать граблями, мы подгребали, переворачивали сено. В седьмом классе мне купили маленькую косу, уже помогал косить взрослым. В десятом классе метал стог — это дело непростое, сноровки и опыта требует.

Говоря это, Толя весело смеется, детские воспоминания ему нравятся. Память у него крепкая, он учился в железнодорожной  школе, техникуме и институте довольно легко. Глядя на него, никак не скажешь, что у этого с виду такого обыкновенного мужичка, получены хорошие знания инженера, и должности он занимал вполне приличные:  начальник восстановительного поезда на железной дороге, мастер пути. Его карьера была вполне успешной и сидел бы он в отдельном кабинете, если бы не авария. На его участке, рядом с мостом, размыло железнодорожные пути и несколько вагонов товарного состава сошли с путей. Дело дошло до суда, с должности его сняли и присудили выплатить компенсацию. К семейным сбережениям добавили выручку от продажи коровы и еще два года у него вычитали из зарплаты в пользу государства. Этот случай в его жизни был определяющим – Толя как-то сник, стал выпивать. Частенько видели его вечером на земле рядом с велосипедом, поспав на земле, он доходил  до дома сам. А с  утра он шагал мимо нашего дома с трехлитровой банкой за разливным  пивом в буфет на железнодорожную станцию или на пивной завод, иногда пиво заменял квасом.

Сейчас, сидя за столом, он безошибочно вспоминал даты рождения одноклассников, свадебные торжества, похороны, рождение детей у родственников и знакомых.  Он помнил умерших и говорил о них как о живых, они занимали часть его сердца.  Толя всегда чувствовал себя частью коллектива людей, с которыми прошли его детство, юность, вся жизнь.

— Мы же из одного «куста», из одной местности,  деревенские.
Сейчас наша местность изменяется — в соседний магазин завезли металлические заборы. Местные жители, кто побогаче, устанавливают их  себе вместе с высокими  воротами. У кого денег поменьше, огораживают участки  деревянными заборами, но ворота тоже заказывают повыше и покрепче.
Сетка «рабица» не котируется — все видно через нее. Стремление к изоляции внешней и внутренней свойственно горожанам. В сельской местности теперь это тоже становится заметным явлением. Появились и усадьбы с банями, бассейнами, газонами. Строят дома жители из бывших республик, у некоторых в два или три этажа, жизнь меняется.
В соседнем доме  осенью умерла бабушка Лиза, теперь там никто не живет.  Старшее поколение постепенно уходит, «куст» редеет, теряет свои ветки.