Кот, гулявший сам по себе. 4 часть, гл. 9

   …День  едва перевалил за обед. Ветерок был тёплый и солнышко светило, расщедрилась осень на хороший денёк. Хотелось жить. Хорошо и долго. Кто-то робко предложил «по кружечке». После чего все переглянулись и расхохотались, а Джертамо за всех оговорился: «Только не так, как в прошлый раз». Джер вообще, почему-то был сегодня молчалив и задумчив. «Прошлый раз» случился в Дальнем, Морской квартал которого состоял из трех борделей и пяти кабаков, и который снова был следующим их пунктом назначения. Холодно, ветер, тучи. Пришли в полдень, а темно - как в сумерки. Порт - точно вымер. Транспорта - никакого. Пошли в город пешком и попали под дождь (мелкий, холодный и нудный), что настроения тоже не улучшило. Зашли погреться и обсушиться в «Грот» - паршивенький кабак, сразу на въезде в город. Предложение «выпить» было внезапно отвергнуто в пользу другого – «выпить, как следует». Для начала разогрелись тростниковой водкой. Потом, не желая понижать градус, перешли к пшеничной, виноградной и сверху нахлобучили – картофельной. А потом - «отравились» пивом. Ухрюкались на удивление быстро и качественно, испортив себе и вечер, и половину следующего дня. В сам город уже не попали (и это - хорошо, точно потерялись бы). Как ещё назад до корабля добрели - непонятно. Как их пустил вахтенный - тоже. Помнили всё кусками, причём, каждый - своё. Вспоминали все вместе, со стыдом и смехом. Кот помнил, как  Мармо починил-таки покрытый пылью музыкальный автомат (ковырялся с полчаса, а потом треснул по фасаду со всей дури), и тот заиграл «Пивную бочку». Мармо помнил, как Джер пустился в пляс со здоровенной кружкой в одной руке, и здоровенной девахой - в другой. Рино - как Кон пытался вылезти из-за стола, и дважды под него падал, а Кон - как непонятно откуда взявшиеся девчонки пытались раздеваться на столе под музыку, Рино кинулся принять участие в этом увлекательном безобразии и всё испортил, потому, что стол сломался, и все упали кучей на пол. О кучу споткнулись Джер с подругой, и тоже упали вместе с кружкой. На них повалился Конмар, а хозяин кабака с поваром чуть не умерли со смеху. Тин сам не помнил ничего вообще, но по воспоминаниям остальных до последнего создавал впечатление, что трезв как стёклышко. Точнее - стекл как трезвышко, потому что в итоге на корабль его пришлось вести, ставя «в колею». Тин бодро выглядел, но совершенно не соображал где он, и кто он. Хорошо, хоть, вёл себя смирно. Кот, тоже создавал впечатление трезвого, но в разгар веселья куда-то пропал на полчаса и появился с кучей мокрого белья на плече и табуреткой в руках. Бельё с него сняла влетевшая следом хохочущая тётка, а табуретку Кот потом предложил хозяину «Грота» в качестве компенсации за сломанный стол.
   Когда они на следующий день вспоминали события дня вчерашнего, Конмар, справедливо полагая, что свой собственный позор можно спрятать в тени чьего-то, по размеру большего, рассказал, как они куролесили во время службы в двенадцатой мотострелковой. Во время Пантарского мятежа они торчали в приграничной с Эндором местности и ждали: «начнётся, или не начнётся». Всё шло к тому, что начнётся, Когда грянуло в Пантаре, по ним уже начали постреливать из-за углов, и то, что всё кончилось «ничем» было полной неожиданностью. Потом их отвели в  местность дикую, но безопасную. И для снятия нервного стресса личный состав ударил по спиртному со страшной силой. Вдобавок, их опрометчиво расквартировали в окрестностях какого-то винокуренного заводика, выпускавшего продукцию с названиями «Кристальная», и «Двойной очистки». Местное население, правда, называли это пойло: «Прощай память» и «Выстрел в голову». Прибывший туда из госпиталя Конмар – ещё успел принять участие в дегустации и подобно большинству окружающих пару раз накирялся «в осьминога». А вот Кунто Снорби дошёл до такого состояния, что наблюдал атаку варсомской лёгкой кавалерии на ползущий по степи эндорский броненосец. Это было здорово. Особенно, если учесть, что географическое расположение Эндора «намекает» на отсутствие у него выхода к морю-океану, со всеми последствиями для флота.
    Они выкатились на набережную Жемчужного, неспешно переговариваясь, и размышляя – куда податься дальше. Хорошо было на улице, а мест за столиками на открытых верандах и под навесами не было. Запираться же в заведение под крышу не хотелось. Вся зима была впереди. Друзья провели краткий военный совет, и вскоре в их руках были несколько корзин, из которых торчали бутылочные горлышки и цыплячьи ножки. В один экипаж они не поместились, и для того, чтобы выбраться за город им пришлось нанять два. Уже через половину часа они шли по грунтовой дороге через ореховую рощу к берегу, который был здесь высоким и обрывистым. В авангарде шел Рино, который взялся обеспечить компании «свежий воздух и роскошный вид на море», а когда ему тактично указали, что этого уже порядком наелись – вывернулся, сказав, что морем они будут любоваться с берега.
   Действительно - наелись. И ещё как! Год с небольшим назад новый авианосец Ферта в сопровождении трёх корветов начал свою блистательную разбойничью карьеру. Друзей временами просто распирало от гордости за причастность к столь эпичному грабежу. Эскадра перехватывала конвои и одиночные суда, сметая и конвоиров, и просто решивших возразить. Отправляя добычу в порты Камронга, а то и просто потроша купцов прямо посереди океана и опустошая их трюмы на захваченный ранее сухогруз. Капитан Бату умудрялся ещё и сохранять инкогнито своего корабля, хотя временами - просто парализовал судоходство на неохраняемых военными флотами трассах. Также «Тигр» стал причиной нескольких несуразных алтаранских дипломатических нот в адреса Мартона, Горсета и Фарнея с требованием принять меры к обузданию зарвавшихся корсаров и если не выдать, то своими силами примерно наказать экипаж «терроризирующего морские пути рейдера «Саблезуб»». Если наезд на Горсет был, как ни странно, очень уместен - «Тигр» был приписан к порту Дальний, хотя постоянно базировался в Лазурном, то чем такую «милость» снискал Фарней – осталось непонятно. В ответ на пафосные требования всякий раз выражалось непонимание – чего именно хотят власти Консулата Алтаран, и каким образом они увязывают то, или иное государство с пиратской деятельностью некоего мифического корабля. Согласно сообщениям прессы Алтарана и Турсонга за это время на «проклятую лохань» было учинено не менее пяти облав с привлечением и наёмников, и военно-морского флота Алтарана. «Тигр» угодил лишь в одну, и то отделался хорошей дракой над своей палубой, и одной бомбой среднего калибра в борт. Полученные повреждения по ходу дела залатали в той же Красной, где снова торчали «Парус» и «Путник». И вихрем помчались дальше – точно Адмирал решил отбить вложенные в корабль средства в кратчайшие сроки, да ещё и заразил этой идеей капитана Бату. Матчасть – слов нет поддерживалась в идеальном состоянии: денег на запчасти для авиагруппы не жалели – Старик Ферт «угощал». Но люди – откровенно выматывались. Естественно – в первую очередь те, что были приписаны к «Тигру»: эскадрилья Кабана (в очередной раз обновившаяся на половину), эскадрилья Кобры (обновилась три четверти), ну, и гвардия Рутмара Донти (так и держались точно заколдованные). Короткие увольнительные на берег проблемы не решали, но в тот момент, когда отметки о победах на килях и фюзеляжах машин «Тигра» вызывали если не ужас, то безоговорочное уважение со стороны противника, а над палубой уже витало всеобщее «всё» - корабль встал на двухнедельный ремонт. После которого совершенно неожиданно перешёл к сугубо мирной деятельности: коммерческие рейсы и прикрытие конвоев. Причем, как подметил Рино: над кораблём точно витала заработанная за время лихого разбоя аура, и с ними просто боялись связываться. И большинство совершаемых гвардейцами полётов носили характер тренировочный, или профилактический - для показавшихся на горизонте коллег по пиратскому ремеслу. А позавчера Рутмар Страшный объявил своим парням, что по завершении плавания к побережью Алтарана – они получат полугодовой отпуск, на время которого их самолёты будут перегнаны на завод, чтобы пройти оплаченный Адмиралом ремонт. В оставшееся время Кот должен был решить одну поставленную любезным мастером Мондом задачу – раньше этим заниматься не стоило, наоборот – следовало отложить на последний момент, предварительно всё обдумав. Сейчас, похоже, такой момент наступил. Кот задумчиво посмотрел на широченную спину идущего впереди Джертамо…
   С полковником Мондом Кот встретился перед тем, как «Тигр» начал совершать рейсы сначала вдоль побережья, а потом на Камронг и острова, в порты Турсонга, и даже – алтаранские порты на побережье Камронга (вот уж чего никак не ожидали). Полковник, похоже, был совершенно искренне рад их встрече, долго водил собеседника вокруг и около, а потом его просто огорошил, когда отхлебнул из чашечки кофе, и сказал с обычной своей ненавязчивостью:
- Намечается одно интереснейшее мероприятие, и готов поспорить, что ты не сможешь остаться в стороне… итак, даю вводную…
    Дал. Да такую, что когда Монд закончил - Кот с минуту сидел, точно оглушённый. Потом глянул на Монда: у Кота вдруг просвистела шальная мысль, что мастер Монд уже давно не полковник, а обычный сумасшедший, уволенный из рядов сил Безопасности, но так и не излечившийся и в периоды обострения напрягающий Кота дурацкими поручениями. Монд его немой вопрос понял, и, улыбнувшись, незаметно для окружающих продемонстрировал серебряный жетон, и удостоверение сотрудника Департамента Имперской Безопасности, и с улыбочкой сказал, что не прихватил с собой справки об успешном прохождении ежегодной медкомиссии. Выждал, пока Кот придёт в себя и добавил, что с  ума никто не сошёл, и «таки – да»: Запретные Земли в баркайской тайге, похоже, стали Доступными, и мастеру Монду интересны соображения Кота, по поводу их посещения. Вернее – посещения самого эпицентра. Кот ошалело смотрел на Монда, пытаясь понять – с какого перепугу полковник службы безопасности выдаёт простому корсарскому пилоту государственные тайны – а тот его просто добил, вручив подшитые в папочку листы с результатами уже проведённых авиаразведок. Впрочем, прочитай их человек, не знающий - о чём именно идёт речь, то подумал бы, что в руки ему попали наброски главы приключенческого романа. Когда Кот ознакомился – Монд папочку забрал, полагаясь на хорошую память своего агента, и назвал сроки, в которые Кот должен представить свои наработки. Кот уложился в отведённый ему срок, и отправил послание на всё ещё остающийся в силе адрес свои соображения. Во время краткого визита в Лазурный – получил послание от своего «пантарского друга», который назначил ему встречу в Тавергасе и напомнил, что всегда готов принять его с парой-тройкой друзей. Кот удивился – как мастер Монд может планировать встречу, если сам Кот не знает, насколько затянется вся свистопляска. А, когда Рутмар объявил своей гвардии о грядущем отпуске – Кот сопоставил даты, и только присвистнул: не рейдер Адмирала Ферта, а прямо-таки филиал Департамента Имперской Безопасности с согласованным графиком отпусков. Оставались ещё «двое-трое друзей». В Тинмаре он не сомневался, и всё больше склонялся к Джертамо и Рино.
   Помянутый Рино тем временем, объявил, что они пришли, и друзья остановились недалеко от обрыва, задумчиво глядя на торчащие из земли плиты, камни и останки каких-то небольших построек.
   - Рино… мордой в стол! Хотели посидеть с видом на море! С берега! А, ты - куда нас притащил… это же кладбище! – Джер,  обернувшись, посмотрел в сторону рощи, где среди деревьев мелькали чуть менее разрушенные временем, но уже порядком запущенные надгробья. Его настрой  не хотел меняться на позитивный.
   - А ты сядь и не смотри назад, смотри на море. С берега… - вмешался Тин, пока Рино растерянно скреб пятерней в шевелюре, а остальные откровенно ржали.
   - Спорить готов, что это чей-то склеп! – Кот примостил бутылку на обшарпанную плиту и принялся вкручивать штопор своего перочинного ножа.
   - Не рано ты сюда нас привел, друг мой, а? – Мармо хитро прищурился. - Впрочем, с нашей работой мало кто доживает до кладбища.
   - Вот вы разговор затеяли! - Кот выдернул пробку: - Все доживем. Можно вообще всё бросить прямо сейчас…
   - Купить лавку! Или винный погребок! – Тинмар расставил стаканы.
   - Жениться в конце концов!
   - И забить местечко в этой роще!
   Предложения сыпались одно за другим, вызывая смех, потому, что всем было понятно: никто ничего не бросит. Сейчас – по крайней мере. Хотя все согласны с тем, что уходить лучше в зените славы. А эскадрилья Рута Страшного если его ещё не достигла, то была близка к этому. Кот подошел к Джеру, стоявшему поодаль и не разделявшему общего веселья. Протянул полный стакан:
   - Ерунда всё это.
   - Понимаю. Просто настроение веселиться пропало. 
   - Тогда поговорим о чём-нибудь серьёзно. У меня есть тема! Пойдём-ка…
   Они подошли к самому обрыву, и  какое-то время смотрели на бликующие далеко внизу  волны. Вниз, вдоль почти отвесной стены, спускалась натоптанная тропинка шириной чуть больше локтя, на которую ступить трезвому было страшно, а одолеть пьяному просто невозможно. Кот, наконец, решился начать:
   - Привет тебе от знакомого человека. Он хочет провернуть одно дело. Нужны люди.
   - А его люди кончились? – Джер быстро понял, что речь идёт о мастере полковнике Монде.
   - Кто его знает? - Кот пожал плечами: - Дело уж больно... Такое... Этакое...
   - Если сказать точнее: совершенный пустячок?
   - Пустячок. Совершенный. Запретные Земли.
   - Вот уж кто из нас точно не доживет до кладбища… и ты согласился?
   - Ну! Так уж и не доживет. Брось! У меня уже есть намётки. Но нужно ещё многое продумать, обсудить… Я полагаю, что вы с Рино  поддержите меня в этом интересном мероприятии. В команде будет четверо, и это будет интереснейшее путешествие. Полковник Монд обещал.
   - В археологи, стало быть, переквалифицируемся. Что он посулил?
   - Как договоримся. Всё как обычно. Сдельно-премиально.
   - Подумаю. И Рино – тоже. А Тинмар?
   - Само собой. Этот-то куда денется со своей натурой беспокойной и романтичной. Он туда пешком пойдёт, если что...
   - А вы с Мондом как планируете?
   Кот отхлебнул вина, и улыбнулся – он не ошибся и Джертамо уже был готов ввязаться в это дело:
   - Самолётами... Пара «жеребят». Но, как я вижу – ты уже согласен? Начинаем потихоньку прорабатывать мелочи... Вино кончилось! Пошли к парням…
   Когда они подошли, Рино пытался рассказать какую-то байку из жизни близких.
   - Так вот, стало быть, контора строительная, где мой дядька мастерит, взялась устроить пирамиду - схрон для очередного монастыря на Каменной гряде, в котором из монахов остался один единственный человек, принявший на себя обязанности настоятеля, новых послушников категорически не предвидится, и грозит всему их мероприятию забвение и запустение. Обычная в последние полвека история. И, согласно устаканившейся за это же время «традиции» на все деньги, что накоплены были, неподалёку от монастыря возводится этакая закладка на будущее – пирамида, под основанием её несколько помещений в которые сваливают всё, что по мнению монахов – хранителей может для людей будущего интерес представлять: книги, свитки, образцы всякой всячины... Дескать, раз сейчас никому не нужно, то потом может пригодиться. Вдобавок – по их календарям дело близиться к концу, и пусть хоть какая память о нас останется. На стенах камер древним тарабарским шрифтом, ещё древнее варсомсого – высекается что-то вроде летописи с изложением истории монастыря и описанием значимых событий за то время, что стояли его стены. Писанину эту понимают лишь кое-кто из мастеров да ещё несколько жрецов в полузабытых храмах. Но почему-то все уверены, что в будущем эту абракадабру смогут прочесть. Приехали, разместились, зарядили котлован, погнали блоки, и работа у дядьки была уже «на выходе», когда приехали мастера, что должны были стены расписывать. Но, когда все тексты были согласованы и работа начата, парни поругались  из-за оплаты и с настоятелем, и со своим старшим мастером. Мастер умчался к настоятелю, который уже с кровати не вставал и готовился к отходу в мир иной, а эти барбосы вдохновились местным пивом и накатали своими загогулинами на стенах анекдотов позабористей, сколько места хватило. Вернулся старший, нырнул вниз, посмотрел, бомбой вылетел назад… и махнул рукой: времени-то на перешлифовку стен уже нет, да и платить уже никто не будет. Так всё и оставили… 
    Когда все отсмеялись, Мармо  напустил серьёзный вид:
   - Вообще-то, Рино, на твоём месте стыдиться надо: дело-то нехорошее, и дядька твой в нём поучаствовал. Доберутся до этих стен учёные лбы лет эдак через... не знаю сколько, прочитают, примут всё всерьёз, и что про жизнь этих бедолаг монахов подумают? И про наши времена?
   - Вот лично я всегда говорил, что в лице Мармо наука понесла невосполнимую
утрату, - высунулся Кон, - в его честь могли потом корабль назвать, если бы не выгнали из университета.
    Мармо не торопясь глотнул и аккуратно поставил недопитый стакан.
   - Слушай, Мармо, давно хотел спросить,- включился в игру Кот: - Как могли выгнать за пьянку и драку из университета? Это же, каких масштабов действо надо было учинить?
   - Порвал одного такого вот умника! – не вставая, Мармо бросился к Конмару, раздался треск материи и его новенький камзол расползся на спине по швам. Грянувший смех наверно заставил перевернуться обитателей старого кладбища. Пока Мармо оценивал потери, Кон захлёбываясь от хохота пополз на четвереньках в сторону рощи:
   - Не надо, Мармо, я сам там обустроюсь… - он закашлялся, и подошедший Мармо, бормоча что-то о Справедливости и Высшей Каре, нагнулся и принялся лупить его по спине, через раз «промахиваясь» и попадая по загривку.
  - Собираться что ли будем? – у Рино в голове уже приятно шумело, и он решил, что пора ловить момент, чтобы «не как в прошлый раз». Потихоньку стали выбираться назад, к  дороге. Кот и Тинмар, передвигавшие ноги быстрее остальных, успели уйти немного вперед, и попали прямо в объятия хозяина случившегося по пути трактира. Трактирщику удалось расположить к своему заведению Тинмара, и тот приобрёл оплетенную соломой бутыль. Дожидаясь остальных, они на пару с Котом её почти ополовинили. И вскоре уже покачивались, как мачты в лёгкий шторм.
   - Слушай, Кон, с тебя, как ни крути новенький камзольчик! - Мармо взял у Кота бутылягу и сделал внушительный глоток, и передал остальным. Джертамо аккуратно поставил на обочину опустевшую стеклотару.
   - Жрать меньше надо! И тяжестями не так яростно греметь в свободное время, а то скоро двери похудеют, а потом и в кабину не поместишься!
   - Ну, хоть - половину…
   - Так, у тебя две уже есть!
   - Хоть – в долг. Я промотался. Огорчусь…
   - Не надо! Будет тебе обнова. Ладно, идите, - Кон махнул рукой остальным. - Мы немного задержимся.
   На корабль напарники прибыли поздно ночью, когда остальные бойцы эскадрильи уже мирно спали. К воротам порта их подвез экипаж не из дешёвых, набитый развесёлыми  девками. Большую часть оставшегося пути Кон тащил Мармо на себе – тот только иногда пытался переставлять ноги. Камзолов при нём было аж три, разной степени разорванности, а в правой руке он сжимал целое платье, которым время от времени принимался размахивать, точно взятым в бою неприятельским флагом, вызывая свист и одобрительные возгласы у грузчиков и матросов. У корабля, после дружеской оплеухи - Мармо утвердился на ногах, швырнул трофей с причала на волю бриза и волн, и самостоятельно поднялся по сходням (Кону всё-таки пришлось направить его в «створ» под смех вахтенных) на борт и преодолел ведущие к койке трапы и коридоры. В результате чего удостоился не взыскания, а лишь неодобрительного взгляда командира, с последующим утренним собеседованием с глазу на глаз.
   Короткий переход на Дальний прошёл в обычной рутине, и через несколько дней Кот, ненадолго покинув своих друзей, совершал прогулку по городу. Торчать в здешнем Морском квартале желания не было совершенно, и друзья докатили на грузовике – попутке до города. Попрыгали из кузова на улицу, огляделись, и Кот сказал, что ему необходимо прогуляться. Все уже привыкли к тому, что ему, как и любому другому коту необходимо хоть иногда «гулять сам по-себе», пожелали удачи, теперь Кот в одиночестве и бесцельно кружил по улицам, с интересом приглядываясь к снующим по ним, достаточно однообразно и неброско одетым людям, рассматривая дома с непривычными плоскими крышами. Дома были в основном двух- и трёхэтажными, построенными из серого камня и бетонных блоков. Отделкой фасадов и приданием им радующих глаз цветов никто здесь не заморачивался. Даже вывески были какие-то черно-белые. Усугубляло картину и то, что деревьев было катастрофически мало, были они исключительно лиственные и  в это время года своими голыми стволами и ветками украшению города не способствовали. В общем – впечатление от города складывалось какое-то удручающее. Не поднимали настроение даже часто попадавшиеся достаточно широкие улицы: всё те же серые дома, одинокие черные скелеты деревьев и несущиеся над головой тучи. Вздохнув, Кот остановился посередине улицы, и, осмотревшись, решил подняться немного в горку – часть города располагалась на небольшом холме, чтобы посмотреть панораму бухты. Он уже двинулся было вперёд, как сзади его окликнули:
   - Ба! Кого я вижу!
   Кот обернулся – позади него стоял Кунто Снорби.
   - Ты что тут делаешь? Заблудился?
   - Пока ещё нет. Просто гуляю. А, ты? – Коту Снорби был уже откровенно противен (накопились «моменты», благодаря которым сложилось такое отношение). Хотя  остальных «кабанчиков»  - он просто недолюбливал (у всех их были  если не «моменты», то «моментики» - Кабан по себе, видать команду собирал и регулярно восполнял потери, а Снорби у него был уже старожилом). Короче, Кот  вовсе не пришёл в восторг от встречи.
   - Я тут жить собираюсь! Хочешь посмотреть?
   Снорби был горд, и, напротив, обрадован встречей. Кот решил выяснить – с чего это его так распирает, и  согласился.
   - Пойдём, Хвостатый! Покажу тебе, к чему стремиться надо!
   Они пошли дальше в гору по кривым, мощенным брусчаткой улицам. Вокруг стали появляться дома побогаче, и устроенные на выровненных участках - террасы и небольшие сады.  Но преобладающим цветом всё равно оставался «серый», а на продуваемой всеми ветрами, и открытой со всех сторон на всеобщее обозрение горке было ещё неуютнее, чем внизу. Они поднялись почти на самый верх, когда Снорби кивнул на кованую ограду, за которой виднелся строящийся дом.
   - Пришли!
    Он сделал ещё несколько шагов и достал ключ – в заборе обнаружилась сделанная в общем стиле калитка.
   - Долгострой?  - попытался поддеть его Кот, немного удивлённый увиденным.      Строился солидный дом, а не избушка из трёх досок и пары кирпичей, правда рабочих не наблюдалось, и объект, похоже, был на консервации.
   - Не совсем, - Снорби пригласил его войти. - Скажем так: не мой это долгострой. Хозяин взялся, да не осилил. Дельце его вылетело в трубу, а я вот подсуетился. Прихватил по дешёвке.
   - Дешёвкой здесь не пахнет! – уважительно подвёл итог Кот, когда они поднялись на недостроенный второй этаж.
   - Здесь ещё шикарная мансарда будет! А внизу есть подвал! – попытался добить его Снорби, но Кот сохранил невозмутимое лицо, он и не такое видел.
   - Раскрой секрет успеха?
   - Жизнь по средствам…
  Кот не дал ему продолжить, сделав столь недоумённое лицо, что Снорби сам расхохотался: его дикие загулы были слишком хорошо известны экипажам и «Журавля», и «Тигра».
   - Ладно, хорошо! На берегу у меня есть дельце, за ним жена присматривает! – сделал он вторую попытку. 
   Кот снова посмотрел на него тем же взглядом: не проходил и этот вариант, не стоило рисковать на палубе, имея на берегу такое дельце. Снорби опять посмеялся и хлопнул Кота по плечу:
   - Не проведёшь тебя, я чувствую! Тётка у меня копыта кинула. Кусок и мне перепал. Вот я сразу и вложился.
   Кот усмехнулся.
   - Смотри! Весь мир у твоих ног! Здорово? – Снорби сунул руки в карманы штанов и плюнул во двор, показывая видом, что плюёт на всех, кто  далеко внизу.
   Кот огляделся. С холма просматривался, конечно же, не весь мир, но  немалая часть города и бухта. Если бы не окружающая серая унылость, и не свинцовые тучи над головой, то зрелище, может, и могло порадовать. Но сейчас восторга у Кота не прибавилось.
   - Как сказать… - он пожал плечами. – Мне, если честно, больше нравится Лазурный, или  Тавергас.
   - Ну, насчёт Лазурного – не знаю, а Тавергас… неужто «молодость – молодость»? Хотя и времени-то не очень уж много прошло, чтобы ностальгировать, как по делам юности на склоне лет. Мы ведь почти ровесники. Слушай, открой тайну – как тебя угораздило пополнить наши ряды? Я, кстати, своим приобретением с тобой одним из первых хвастаюсь.
   - Хм! – Кот задумался на пару секунд. - Хорошо! Только поменяемся. Я тебе одну тайну, а ты мне – другую. Дом на холме – это… так. И обе – только между нами.
   - Заинтриговал. Даже не знаю: стоит ли с тобою связываться.
  Кот снова пожал плечами. Его-то «тайна», по большому счёту, была  давно известна тем, с кем он дружил, командиру Рутмару Донти, ещё кое-кому и могла уже давно представлять собой «секрет  на весь свет». Тогда, возможно, Снорби хотел услышать некое откровение, ранее никем неслыханное, и Коту придётся его огорчить (раскрывать все свои «Тайны Старого Дворца» он не собирался). Или – Кот не ошибся в выборе, и те, с кем он общался достаточно тесно, умели держать язык за зубами.
   - Что ты хочешь услышать взамен? – Снорби подался вперёд.
   - Когда и как тебе Конмар «задолжал»…
   - Ну, Котяра! Не зря говорят, что ты опасный типчик. Зачем тебе это?
   - Так… вдруг придётся поддержать друга морально. Зная такие тонкости – будет легче.
   - Это, в общем-то, и не тайна вовсе. Просто и Кон, и я, как порядочные люди, не афишируем  кое-какие обстоятельства.
   - Тем более, если это никакая не тайна, то давай махнём карман на карман не глядя. Буду третьим посвященным. Молчаливым, как и все остальные порядочные люди, - сказал Кот, хотя в его глазах «порядочность» Снорби имела очень замысловатый и избирательный характер. – Ну, так как?
   - Годится! – махнул рукой Снорби. – Только, пойдём и сядем где-нибудь. На соседней улице, кстати, есть уютный погребок, но там подают только вино.
   - Надеюсь, не безалкогольное? – обронил Кот, спускаясь по лестнице.
   - Нет, вино самое обычное! – расхохотался услышавший его Снорби. – Но, отличного качества.
   Вино действительно оказалось отличным, и окружающая Кота серая действительность приобрела чуть более жизнерадостный оттенок. Снорби действительно не знал про те финты, что Кот отколол и в Орвае, и в Тавергасе. И Кота, рассказавшего ему краткую «потребительскую» версию своих приключений, выслушал с интересом. Покрутил головой, и попенял на его, Кота, горячность и скоропалительность в принятии решений: резать и Норта, и его брата нужно было только по окончании академии, получения всех документов и назначения в полк. И, вовсе необязательно своими руками. Глядишь бы, и пристроился сейчас где-нибудь. Хотя… может и наоборот: носился бы с одного места на другое, из дыры в дыру, таская за собой жену и пару ребятишек. А здесь хоть всё-таки свобода и романтика. Они чокнулись, и Снорби принялся за свой рассказ, начав его с описания коренных отличий заварушек в Бангоре от событий в Пантаре, хотя самому ему, как, впрочем, и Кону, в полноценной заварушке побывать так и не довелось – не дошло тогда дела до этого.
   - Так вот, Кот. Бангорская партизанщина с постоянными налётами и засадами - это вам не пантарские игрушки с топорами против бронетехники! – закончил он своё вступление.
   Кот криво ухмыльнулся.
   - Ладно, не кривись! За здоровье! – Снорби снова наполнил стаканы. – …Согласен, что и вас, наверное, весело встречали с музыкой и пулеметом, но в наших краях дело обычно принимало скверный оборот почти сразу, учитывая близость границы с Эндором, и ряд участков, для местных контрабандистов достаточно прозрачных. Дружище Кон тебе рассказывал, как у одного старого хрыча в сарае «рапиру» нашли?
   - Нет! – ответил Кот, хотя, на самом деле Кон рассказывал, и они вместе охреневали: как такую дуру можно было протащить и закурковать, незаметно для погранцов и соседей? Это было действительно серьёзное оружие - эндорское легкое бронебойное орудие хоть и небольшого калибра, но с длиннющим  стволом. Эта стерва могла «наживить» в лоб «кирасира» с полукилометра. А о «латнике»  - и говорить нечего. И «стрельца» пригреть хорошо из засады на короткой дистанции. Это вам не короткоствольные пукалки из которых стреляли по бронерам в Пантаре. У тех ствол был длиной от силы калибров восемь, а у «рапиры» - все восемьдесят. Почувствуйте разницу, сидя в бронере. И пантарцев, действительно хватило на один хороший бой, когда они при помощи глупости окружного командования разгромили войсковую колонну, взяв богатые трофеи и овладев тактическим преимуществом. Но, лишь затем, чтобы всё это прогадить в следующие несколько дней. Пока Снорби рассказывал о «вокруг да около», Кот размышлял о возможных причинах попустительства такому бардаку в хронически мятежной приграничной провинции, и отхлёбывал вино. По мере повествования он всё больше убеждался, что «случись» тогда не в Пантаре, а в Бангоре – могло всё быть значительно хуже. Бангорцы не сделали бы таких фатальных ошибок, как пантарские повстанцы, и не разбежались бы после первых хороших оплеух. И Эндор – рядом, во-о-он его видно. Понятно, что части императорской армии, что здесь расквартированы были и  подготовлены лучше, и оснащены, да только «меч плечом крепок, но самое крепкое плечо не удержит худую голову». А головы здешнего командования были не менее худы, чем те, что привели к безобразному разгрому в начале пантарского мятежа. Здесь они привели бы к куда более масштабной катастрофе, и всех талантов Лиса Хисмара могло не хватить, чтобы заткнуть такую дыру...
   - ...стало быть, так и поехали, и ожидаемо угодили в засаду, - Снорби неспешно продолжал повествование, приближаясь к развязке. И по мере приближения становился всё более неуверенным и начинал путаться. А Кот, прошедший и учебные классы бронеакадемии, и пантарскую заваруху – всё более понимал, что Конмар своему другу не так уж и много должен за спасение своей жизни. Взвод Конмара и Снорби по глупости командира полез в чистое поле, где его накрыли минометным огнём и обстреляли из винтовок. Снорби оказался в одной, ещё дымящейся воронке, вместе с раненным Конмаром. Кон потерял сознание. Снорби по уму так и должен был там сидеть, без нужды не высовываясь. Пока стрельба не прекратится. Те бойцы, что не погибли сразу – так и поступили, бангорцы постреляли ещё и разбежались. Но, Снорби просто голову потерял и заметался, а то и просто струсил. И бросился назад к дороге, где стоял транспортер, взвалив друга на спину - силушкой Небеса не обделили. Вернее – прикрывшись им. Понимал ли это сам Конмар – Кот выяснять уже не собирался. Раз ведёт себя по отношению к Снорби как к человеку, спасшему его жизнь – его дело, наверное, ещё и побратался с ним тогда по удалой молодости. И Снорби тоже ничего не сказал. Но теперь Кот понял суть того, чему последнее время удивлялся. Когда они допили вино и рассчитались по счёту, изрядно пьяный Снорби решил, что ещё успеет пройтись по бабам – Снорби хоть и был с недавних пор женат, но возможность позадирать подолы никогда не упускал. Кот пожелал ему удачи, и пешком добрался до порта, пытаясь разобраться – что же лежит в основе его неприязни на грани ненависти к Снорби, оказавшемуся на палубе «Журавля» одновременно с ним (у Кабана вся эскадрилья кроме Снорби обновилась за эти годы, и не раз). Примитивная зависть к человеку - более удачливому, чем сам? Или – обида за Кона, который не может сам со Снорби разобраться. Причина для возможного разбиралова была стара, как мир – женщина. По имени Лона. Красивая. Не по красоте – тихая и терпеливая. Получилось так, что Конмар увидел её уже невестой Снорби, и влюбился, как... слов нет. А Тин подметил как-то, и шепнул Коту на ухо, что и «женулька Снорби, хрена этого, запала прямо на аристократа нашего». А Конмар... аристократ демонов... не считал возможным пришить этого перца на дуэли. Человек чести, твою налево восемь раз... Кот свернул в придорожную забегаловку и вмазал ещё стакан «красноты», хотя душа требовала чего-то более крепкого. На корабль вернулся рано и в отвратительном настроении. Так и валялся в койке, пока «Тигр» не вышел из гавани Дальнего и снова, только уже с грузом на борту взял курс на побережье Алтарана.
   Это было удивительно и плохо укладывалось в голове – после всех своих выкрутасов по отношению к алтаранским конвоям, они шли с грузом в порт Тарбей и далее – в Зайрагас. Более того – офицерам корабля и пилотам сделали документы, разрешающие им выход за пределы Морских кварталов, а такой возможности у Кота и его друзей не было даже во времена службы на более лояльных к алтаранскому торговому флоту «Журавле» и «Бродяге». Не менее удивительно было и то, что за весь достаточно долгий переход до Тарбея и далее – вдоль побережья, их пытались атаковать всего лишь раз, и то – как то неуверенно... что ли. Для начала локаторщики засекли одиночную цель. В воздухе по случаю уже висели Мармо и Кон. Одиночная цель оказалась звеном из трёх машин, которые шли в очень плотном строю. «Питоны» с двойными черными полосами на серебристых, некамуфлированных фюзеляжах и крыльях. С палубы «Тигра» поднялись Кот с Тином, и сам командир. Помешать им подняться с палубы гости не успели, или не хотели. Перевес теперь был на стороне истребителей «Тигра», но обострять ситуацию никто не спешил, а может, и вовсе не собирался. Какое-то время они кружили на приличной высоте, не то, что не открывая огня, а с откровенной ленцой имитируя атаки, из под которых легко уходили пикируя, набирая высоту или – просто горизонтальным маневром. Было ясно, что и те, и другие присматривались друг к другу. Непонятным оставалось – для чего это было нужно «полосатикам». Обе стороны всех карт раскрывать не спешили, хотя пи лотам «Тигра» уже было понятно, что в маневренном бою шансов у «питонов» будет маловато, и атаковать, если что будут ударом с ходу, сверху с последующим отрывом и выходом в новую атаку после набора высоты. Тактика скоростного и мощного, но тяжёлого утюга. Крутиться в собачьей свалке над волнами они вряд-ли смогут. Интересно, что сами «утюги» думали: «сарычи» тоже пока маневрировали вяловато, и догнать противника на пике не старались. В общем, кружили, дуря друг другу головы. Кот старался внимательнее рассмотреть виденные раньше лишь на рисунках машины. Он знал, что «питон» - большой самолёт. Но, одно дело - знать, другое – видеть их вблизи, рядом с «сарычем». Здоровые дуры. В сравнении и с немаленькими «сарычами», и даже с длиннокрыло – длиннохвостыми «оборотнями». Непривычно массивные. Какие-то переразмеренные, что-ли. И кабины такие, что пилот под остеклением - как садовод в теплице. Торчащие из кромки крыла кожухи, а может, и сами стволы пушек или крупнокалиберных пулемётов. Серебристые фюзеляжи, напоминающие головастую, пузатую и длиннохвостую рыбину. Квадратные сопла у турбокомпрессора позади кабины, прикрытые плоскими створками. Попробовать бы подлетнуть на нём, прочувствовать… Два «питона», которые висели у них с Тином за спиной и выше, и за которыми присматривал Рут, вдруг одновременно скользнули в пологое пикирование, уходя в отрыв, и похоже, форсировали двигатели, врубив турбины – струйки выхлопа потянулись из под хвостов. Кот отследил их, но интуитивно почувствовал подвох, закрутил головой, ища третьего, и одновременно услышал голоса командира и Тина, предупреждавших Кона об атаке. Кон и сам не зевал, и подставляться не собирался – трассы прошили уже пустое место, а «питон» давший всего одну короткую очередь свалился в пикирование. Мармо дёрнулся за ним и догнал бы подлюгу, сначала на форсаже, а потом – из пушек, но его осадил Рутмар Донти. Командир не хотел раскрываться, и предпочел прикидываться «веником» до последнего. Оставляя все козыри для самой заварухи. Пару раз это уже прокатило, и Мармо таки выпустил вдогон удиравшему пару очередей, стараясь не попасть, обматерил и пожелал ему сломанных на выходе из пикирования крыльев. Не сломались, а жаль. Теперь можно было сесть, чтобы передохнуть, обменяться мнениями и подготовиться к встрече гостей по полной программе.
   Гости долго ждать себя не заставили. Первой объявилась группа расчистки воздушного пространства - судя по тому, что они шли без бомб, на приличной высоте и попытались атаковать первыми те «сарычи», которые успели взлететь с палубы. Только их, гостей дорогих, ждали, и встретили от всей души. Атакой снизу в лоб свалили сразу троих, одновременно другая группа умудрилась помножить на ноль замыкающую пару. Эфир заполнили азартные возгласы, сердца наполнило предвкушение не боя, а побоища. Гости, однако, люто раздолбать себя не позволили. Не принимая боя, они брызнули врассыпную столь шустро, что пилоты «сарычей», впервые столкнувшись с такой тактикой, просто растерялись. Их бросились было догонять, но, помня указания Рутмара, быстро отвязались, никого больше толком не обидев. Особо азартных пришлось ещё раз одёрнуть командирам. Волну бомбовозов, собиравшихся атаковать «Тигр» даже толком не разглядели: видимо получив предупреждение о возможных неприятностях, они побросали груз в воду и развернулись восвояси. Пилоты с «Тигра» вернулись на палубу без потерь, но изрядно озадаченные и разочарованные. Вместе поудивлялись прочности «питонов»: многие ушли, наверняка получив по снаряду-другому. Кое-кто из кабанят начал было гундосить, дескать «добить не дали, он дымил уже», но их сам Кабан и заткнул...
   В порту Зайрагаса отшвартовались уже во второй половине дня и дальше Морского квартала носа всё-равно высунуть не успели. Зато на следующий день у всех было «планов громадьё». Выяснилось, однако, что согласно установленным здесь правилам - первый раз посетить город они могут только в компании сопровождающего, который должен помочь им освоиться. Контор, занимавшимся оказанием подобной услуги было несколько, и цены были подозрительно одинаковы. Вскоре, оплатив сопровождение и проезд на предоставленном экипаже до противоположной стороны города, друзья познакомились с приданным им Банго Сандором – лёгким в общении и немного разбитным дядькой, который пробавлялся этим заработком – лишившись работы на местной верфи. Мармо, Кон и потянувшийся за ними Джер считали нужным посетить старые кварталы, чтобы проникнуться духом алтаранских городов «раньшего времени». Кот, Рино и Тин разделяли их намерения по поводу этого самого времени, но собирались посетить ещё один, небольшой старый порт, где на вечной стоянке в сухом доке должен стоять броненосец «Утренняя Звезда». Корабль, схожий с имперскими броненосцами первой «императорской» серии («Вадром Великолепный», с борта которого Кот купался, относился уже к третьей), ламрийскими «громами-ураганами» и прочими «стихийными бедствиями», и совсем уж запоздало появившимися «городами» королевского флота Турсонга. Один из первых типов океанских броненосцев с башенно-казематной артиллерией. Вдобавок, оснащенный тараном на форштевне, для потопления подставившихся врагов. Ну, или, просто подставившихся кораблей — такое, как раз в послужных списках крейсеров и броненосцев с таким прибамбасом случалось. И, не единожды. Посмотреть хотели корабль, долго служивший и участвовавший в жестоких морских баталиях алтарано-ламрийской войны «Дня летнего солнцестояния», но почему-то называемый в проспектах туристических агентств - всего лишь как «памятник кораблестроения». Сандор порадовал их тем, что переться в «старый порт» нет никакого смысла: приобрести сувениры, связанные с броненосцем и посвящённые ему книги при желании можно и в Морском квартале, а увидеть сам корабль - возможности нет. Как собственно, нет и самого корабля. Уже скоро как год. Распилили. Пока они шли к стоянке, где их уже ждал экипаж, Сандор, как бывший кораблестроитель, охотно рассказал и про корабль, и про то, почему так «нейтрально», памятником, величали «Утреннюю Звезду». Что-то парни знали и до его рассказа, но немало узнали впервые. Рассказывал Сандор легко, со знанием дела и с удовольствием.
   Война «Солнцестояния» шла удачно на суше, и совершенно не складывалась на море. Состоялись несколько ожесточенных стычек и баталий, и, несмотря на единичные успехи, ламрийский флот уверенно теснил алтаранцев. За успешные действия и проявленную храбрость экипаж «Утренней Звезды» уже заслужил неоднократные поощрения и «упоминания в приказе». А в сражении у островов Королевы Тамры «Утренняя Звезда» прикрывала отход основных сил флота и сошлась в неравной схватке с ламрийскими крейсерами. Алтаранский флот тогда «сгонял» колосальную по масштабам и напряжению задействованных сил «ничейку» с ламрийцами. Результат мог получиться куда хуже, потому, что к концу сражения подтянулся свеженький отряд ламрийских крейсеров, которые явно намеревались преследовать отходивших алтаранцев и добивать ковыляющих подранков, которых было более, чем достаточно. На себя-то эти крейсеры «Звезда» и оттянула. В неё радостно вцепились и, мешая друг другу, бездарно долбали всем скопом до наступления темноты, когда «Звезда» смогла оторваться от преследователей  (вернее - потеряться), оставив их с носом. Попутно был нанесен урон ламрийскому командному составу: кого-то там крепко повесили за упущенный шанс добить корабли противника. Избитый броненосец вполз на базу флота спустя сутки с лишним после возвращения основных сил, когда его уже никто не ждал, и готовились включить в списки потерь. Тем более, что ламрийцы поспешно заявили о его потоплении. Поспешили: в родной порт вернулась осевшая в воду по якорные клюзы, обгорелая руина, которую на скорую руку залатали и отправили в Камрут, где освобождалось место в сухом доке. Броненосец умудрился туда доплюхать раньше, чем из отведенного ему дока вышел ремонтируемый корабль. Как раз к мятежу на «Кальмаре».
   Базировавшийся в Камруте новенький броненосный крейсер «Кальмар» должен был стать первым в серии из себе подобных. Заранее пафосно окрещённый газетчиками «грозой морей» и «красой и гордостью флота», он предназначался для истребления ламрийских рейдеров. Быстроходный и достаточно вооруженный для того, чтобы настичь и раздолбать более слабый неприятельский крейсер, или — наоборот уклониться от боя с броненосцем. Многие историки кораблестроения именно его считали прародителем современных крейсеров-«хищников», а то и «разрушителей», разом превративших броненосцы (недавно могучих повелителей морей-океанов) в корабли береговой обороны. За все время войны крейсер не то, что не участвовал ни в одной стычке, а вообще, совершил лишь несколько выходов в море, хотя ламрийские рейдеры, по выражениям тех-же газетчиков «свирепствовали», и «ставили на колени». По какой именно причине несостоявшаяся  «гроза морей» торчала в Камруте, было известно точно только Морскому Штабу. Все остальные могли только фантазировать. Ура-патриотически настроенные дураки видели в нём последний козырь, который бросят в бой в решительный час, и уж тут-то ламрийцам не поздоровится. В пику им, злые языки утверждали, что в бой новейший корабль флота не пускают из-за опасения потерять его в первой-же стычке: дескать, несмотря на грозный внешний вид, проект был крайне неудачен и состоял из нагромождения глупостей и ошибок. Другие циники причину видели в том, что офицеры крейсера поголовно относились к «сливкам», «приближенным» и «родственникам», которые подставлять под калечившие всех без разбору ламрийские снаряды было кощунственно. А, вот матросов крейсера называли не иначе, как «собранный по всему флоту сброд» — комплектование производилось через пень-колоду, когда война стала неизбежной реальностью, и каждый, получивший разнарядку, норовил отдать то, что самому не нужно. О боеспособности команды говорили много нехорошего, что, кстати, имело повод: вместо усиленной боевой подготовки мастера офицеры большую часть времени ошивались на берегу в светских салонах, а матросы тискали девок по городским подворотням. Компанию «Кальмару» в Камрутской бухте составлял «Единорог» - старый  броненосный фрегат, чей ранг к тому времни скатился бы до двузначной цифры, существуй такая в классификации военных кораблей. Его-то выпускать на ламрийцев можно было, действительно только в крайнем случае, заранее попрощавшись. Достаточно сказать, что он хоть и давно был перевооружен на казнозарядные орудия, по-прежнему имел полное парусное вооружение.
   После сражения у островов Королевы Тамры, о «Кальмаре», наконец-то вспомнили, и громыхнул приказ о переводе крейсера на основную базу флота. Со всеми вытекающими последствиями в виде грядущих сражений, где всегда найдётся место подвигу. На крейсере был зачитан поступивший приказ и объявлен аврал. Экипаж заметно приуныл. Вид явившейся с театра боевых действий «Утренней Звезды» подъёму боевого духа среди матросов «Кальмара» тоже не способствовал. Историки официальные дружно утверждают, что причиной мятежа послужило жестокое обращение офицеров с матросами. Зарубежные еретики этого не отрицают, но ехидно добавляют, что матросам просто не хотелось идти под огонь ламрийских кораблей. Повод к мятежу известен всем, и кажется совершенно пустяковым. На ужин, вместо полагавшихся по традиции после авральных работ макарон, обильно сдобренных мясным фаршем, соусом и приправами, подали кашу с мясом. Ну, не было макарон - корабельный интендант не почесался. Кушать кашу команда отказалась. Началось брожение и выражение недовольства. Мастера офицеры запоздало и неумело принялись было «строить» одуревшую от длительного безделья команду. На словах уже не получалось. Кто-то из офицеров съездил по зубам подвернувшемуся матросу, кому-то ответили, кто-то схватился за кортик, началась свалка, быстро перешедшая в избиение мастеров офицеров ввиду численного превосходства рядового состава. До огнестрельного оружия им добраться не дали. В горячке не пощадили никого. Капитана корабля утопили прямо в ванной, которую он изволил принимать, хоть и знал о недовольстве матросов. Затем, видимо, задумались над тем, что делать дальше. К согласию бунтовщики не пришли, и «Кальмар», хоть и снялся с якоря, болтался на рейде. Несколько матросов предпочли сдёрнуть с корабля и вплавь добрались до берега. К мятежному крейсеру отправился катер, который приветствовали огнём из малокалиберной пушки. Не попали - подготовка у канониров действительно была ужасная. На «Единороге» сыграли боевую тревогу. Только, вот, экипаж  начал глухо роптать, и отказался стрелять по взбунтовавшимся «братьям». Офицеров, правда, пока не убивали.  Известие о случившемся на крейсере и его причинах, вызвало у только, что вылезшей из кровавой каши команды «Звезды» замешательство. «Утренняя Звезда», вследствие бюрократической волокиты, так пока стояла на внешнем рейде в ожидании баржи для выгрузки остатков боекомплекта. Командир броненосца распорядился спустить шлюпку, чтобы отправить своего офицера к взбунтовавшемуся кораблю. По ней с «Кальмара» не стреляли. Но, когда шлюпка под командой второго помощника капитана подошла к борту крейсера, сверху нервно проорали, что «его мастерство» на палубе примут только без эполет и со связанными руками. Второй помощник пошёл на беспрецедентный шаг: разрешил боцману и двум матросам подняться на палубу «Кальмара», чтобы они могли сами переговорить с мятежниками. Взбунтовавшаяся команда «Кальмара» гордо показала поднявшимся на палубу «делегатам» офицерские эполеты и оружие. Посмеиваясь, предложили присоединиться. А затем, для убедительности, показали и трупы офицеров, которые почему-то не спешили выбрасывать за борт. Матросы «Звезды» молча погрузились в шлюпку и отвалили. Кого-то понукать и уговаривать мыслей не витало. Броненосец снялся с якоря и пополз к мятежному крейсеру, вручную разворачивая кормовую башню (её приводы вышли из строя, а носовая башня вообще была разбита и выгорела). Пара «чемоданов» с первого же залпа легла точно в цель, и по крейсеру открыли огонь из всего, что ещё могло стрелять. Снаряды оставались лишь фугасные, но канониры молотили по мятежникам в упор, с не меньшей злобой и азартом, чем по ламрийцам и архитектуру «красы и гордости» в несколько минут изменили до неузнаваемости: восстановили «Кальмар» позже, чем расстрелявший его броненосец. Сделав несколько беспорядочных ответных выстрелов, крейсер сумел дать ход, добрался до песчаной косы на выходе из бухты и сел на мель. На корабле вспыхнули пожары и мятежники бросились спасаться вплавь. Преследовать их у командира «Утренней Звезды» возможности не было - на броненосце снова открылась течь, и согласно легенде, морской волк приказал сигналить на «Единорог», что если сейчас с его борта на мятежный крейсер не будут высажены абордажные и спасательные партии, то старый фрегат станет следующим за «Кальмаром».Правды ради – погреба «Звезды», были пусты, команда едва справлялась с поступающей водой, и броненосец с заметным креном вполз в бухту и отшвартовался прямо у стенки судоремонтного завода. Но команды с «Единорога» высадили. На берег примчался взвод кавалеристов, усиленный тремя картечницами (по другим источникам — наоборот, взвод эти самые картечницы прикрывал), известных более, как «мясорубки», за производимый эффект и сходство в приводе (внушительное многоствольное сооружение с механическим заряжанием, приводимое в действие вращением рукоятки дюжим помощником канонира). Малочисленность компенсировали мощью огня, ударив по бредущим по мелководью матросам. До берега добрались немногие. Алтаранский флот тогда балансировал на грани поражения, и с уцелевшими из экипажа поступили быстро и жестко. Повезло лишь тем, кто успел сбежать до короткого боя и потом отмазаться от участия в убийстве офицеров. Остальным достались бессрочная каторга или расстрельная стенка. Экипаж «Единорога» после выявления и отправки на каторжные работы зачинщиков неповиновения, расформировали и разогнали по флоту с «волчьими билетами». Офицеров обвинили в сговоре с командой и трусости (по правде сказать, шансов у «Единорога» в столкновении с «Кальмаром» было немного, но вряд ли меньше, чем у разбитого броненосца). Сорвали эполеты, разжаловали в матросы и погнали вместе с остальными. Большинство матросов и офицеров из команды «Звезды» перевели именно на опустевший «Единорог». Ремонт броненосца занял немало времени, и в боевых действиях он больше не участвовал. Дослуживал учебным кораблём, а вместо вывода из состава флота, высочайшим указом за «заслуги в борьбе с врагами внешними и внутренними» броненосец был объявлен мемориальным. Снова, тщательно отремонтирован и установлен на вечную стоянку. 
    Вполне ожидаемо, что после крушения Династии и установления Консулата, нашлось немало одержимых, призывавших убрать с лица города кровавый символ деспотизма, препятствующий очистительному дуновению ветров революции. И готовых лично затопить, взорвать, продать на слом и на вырученные деньги воздвигнуть памятник павшим в борьбе с тиранией любителям макарон. Как и кому его тогда удалось отстоять осталось неизвестным. Возможно, просто поорали и позабыли: одни были озабочены дележом и перераспределением, другие - судьбами революции, третьи - просто выживанием. При Консулате «Утренняя Звезда» успела побывать тюрьмой, казармой, школой юных моряков с патриотическим уклоном, и снова стала кораблём-музеем. В конце-концов ветшающий броненосец «за бесплатно» угодил кому-то в собственность, причем незадолго до этого был установлен на берегу вмурованным в бетон по ватерлинию, чтобы не утонул раньше времени. На корабле-мемориале ещё долго рубили хоть какие-то деньги на экскурсиях, театрализованных представлениях и сдаче его под проведение вечеринок. Вкладывая в его содержание чуть меньше, чем ничего. И когда он обветшал окончательно и стал разваливаться, и посещение его стало опасным, а последний ручеёк поступлений иссяк, ветерана безжалостно пустили на слом, распотрошив прямо там, где стоял. На месте образовавшегося котлована сейчас уже почти закончено строительство шикарной гостиницы.
    Рассказ свой Сандор завершил уже в салоне десятиместного экипажа, в который он и друзья погрузились, чтобы добраться от Морского квартала до той части «старого города», что, по мнению Сандора - можно было показать гостям и не устыдиться. Экипаж часто и резко притормаживал, чтобы преодолеть участки дороги, которые, похоже, пережили артобстрел. С одной стороны трассы были жуткие трущобы, где часто мелькали хижины, построенные из картонных коробок и каких-то обломков. С другой –  на приличном от дороги расстоянии виднелись  роскошные особняки, жилые дома и новомодные стеклянные башни развлекательных и административных центров. Великолепие было огорожено забором из нескольких рядов колючей проволоки. Высадились они на улице среди старых домов, когда-то величественных, а ныне изрядно обшарпанных. На стене одного из них был барельеф, облитый краской нескольких цветов, и с видимыми забоинами. Уловив немой вопрос, Сандор примерился, плюнул в барельеф и объяснил, что таким образом здесь пытались увековечить память о Барбо Тойбаке - сенаторе и консуле, когда-то жившего в этом доме, и преподававшего в университете города. С его подачи и началось движение городов Алтарана к их нынешнему контрастному состоянию. В смутные времена после падения монархии и последовавшего за этим передела и хаоса, молодой, и, как говорят, талантливый преподаватель, окунулся с головой в политику, проявил дар пылкого оратора, знатока народных нужд и чаяний, приобрел повсеместно народную любовь и славу радетеля народного, и на этой волне продвинулся аж в консулы. Особой его любовью был Тахнут - город галерей и театров. Десятков, тогда ещё не обесценившихся, университетов и академий. Сотен библиотек и книгохранилищ, неисчислимого количества разнообразных памятников. Губернаторство в котором он вскоре начал совмещать с консульством. Тогда и родился в светлой голове «радетеля народного» проект создания Пяти Столиц. Финансово-экономической, политической, научной, исторической и культурной. Каждый город должен был сосредоточить в своих пределах людей, наиболее способных к решению задач, обусловленных «заточкой» столицы. Тахнуту, естественно была уготована участь столицы культурной, с кандидатами на роли остальных – тоже определились довольно быстро. Очень быстро, потому, что идеей прониклись очень многие людей. Причем большая часть их не имела отношения ни к истории, ни к науке с культурой, но крутилась в политике и финансах с экономикой. Статус новых столиц и все необходимые законодательные акты утвердили – ахнуть не успел никто. И начали приводить текущую ситуацию в соответствии с прописанным. Тут то и выяснилось, что помимо способностей, право на жительство в столицах могли получить только те, кто мог убедительно подтвердить наличие на счетах (ну, или в карманах) определённой суммы. И те, кто был необходим «достойным звания гражданина города» для жизнеобеспечения, поддержания инфраструктуры, строительства и прочих нужд. Но они уже получали вид на временное пребывание, которого могли лишиться в любую минуту, и не распространявшееся на их детей, достигших совершеннолетия. Все остальные могли выкатываться из города во все стороны прямо сейчас. Тем, кто не желал – активно помогали, выкидывая из домов – кто, в чём был, и колоннами под охраной препровождая в наспех оборудованные палаточные лагеря. Примеру столиц последовали другие города – в одних случаях для новоявленной элиты выделялся квартал-лругой, в других – для нужд «успешных и состоятельных» возводились новые кварталы. Иногда – на месте снесённых старых. В любом случае хозяйство обносилось забором и доступ туда неуспешным и прочему быдлу категорически воспрещался. Помимо всего этого, в Тахнуте скоро обосновался такой контингент, и утвердились такие нравы, что своей культурной столицей его могли считать и греховодники с земель по обе стороны Золотого Моста. Сам Тойбак впоследствии то ли ужаснулся и устыдился того, что натворил со своим прожектом, то ли угодил в оставшиеся неведомыми шестерни, но пережив сердечный приступ пустился в бега и бесславно загнулся в припортовой гостинице в компании дешевой шлюхи.
   Слушая Сандора, друзья только качали головами, и подмечали всё новые отличия от того, что они видели дома. Например, им бросилось в глаза, что иметь при себе меч, шпагу или кинжал, не состоя на военной службе, здесь принято не было. Да и у изредка мелькавших в толпе здешних военных на поясах висели лёгкие шпажонки - зубочистки, пригодные также для использования в качестве шампура. У друзей дома такие, только с дорогой отделкой были в моде у кабинетных высших офицеров и придворных шаркунов. Ещё в Академии, ещё до Пантара, кажется Канно, как-то сказал, что предпочёл бы ложку за голенищем сапога, чем такую железку. Впрочем, один раз они натолкнулись на раздвигавшего толпу огромным животом офицера с нашивками таможенной службы, на боку которого висел здоровенный тяжёлый клинок с кривым лезвием. Рука офицера лежала на эфесе, усы его были зверски закручены вверх. Вдобавок он пыхтел при ходьбе как старая паровая машина. Оглядев его, Кот переглянулся с Тином - на лице того легко читалось весёлое недоумение.
   Кот растерянно вертел головой, всматриваясь в содержание вывесок и плакатов. На все лады чередовались игорные заведения, ломбарды и похоронные конторы. Словно дружно сговорились запускать жителей города в нехитрый путь: проиграться, заложить чего - нибудь, проиграться уже окончательно, заложить последнее на похороны и тихо помереть от огорчения. Впрочем, ещё больше было адвокатских и нотариальных контор. Для юридической поддержки вышеописанного процесса их было явно многовато. На вопрос «куда вам их столько», Сандор махнул рукой и постарел лицом. Джер заржал, и, хлопнув его по плечу, рекомендовал учинить «адвокатскую недельку». Сопровождающий выразил лицом непонимание, и уже Мармо с удовольствием принялся ему рассказывать о событиях почти двухвековой давности, которые и получили название «Недели Адвокатов»…