Происшествие

Жаркое лето. Прозрачная дымка волнами поднимается от асфальта, мутит горизонт. Рядом с мягким от пекла асфальтом – пшеничное поле, каждый колосок которого стоит в напряжении, вроде бы и тянется к солнцу, но и будто бы хочет вырвать себя с корнем и погибнуть быстрой смертью. Лишь золотистая гладь с чёрной змеёй дороги посередине, и всё тянется куда-то к степени бесконечность. И никто, ничто не нарушает этой тишины и напряжения, которое волнами поднимается от асфальта к небу.
Лениво, никуда не торопясь, едет полицейская машина. С той же неторопливостью она съезжает на обочину дороги, открываются её двери и из неё выходят двое мужчин. Тот, что за рулём, моложе своего напарника, но имеет достаточно опыта. Ему около тридцати лет, он щурится, глядя на пронзительно голубое небо. Он ещё не возмужал, как это обычно бывает в его возрасте, был поджарым и худощавым, кажется, был похож на те колоски, которые тянутся в напряжении к небу не понятно почему. Его напарник был в тех типичных солнечных очках, в каких мы воображаем всех полицейских, правда, он не добивал нас своей стереотипностью и не жевал, нагло двигая челюстью. Он был полноват, но не очень сильно, в нём не было напряжённости, напротив, он был очень спокойным и рассудительным. Сняв фуражку, он провёл руками по вспотевшему лбу, откидывая назад русые вьющиеся волосы.
Его напарник вглубь пшеничного поля и в этой острой тишине можно было слышать и с другой стороны дороги, как он расстегнул ширинку и начал справлять нужду.
- Джеймс, не стыдно тебе ссать на твой будущий хлеб? – хохотнул его товарищ, подойдя к нему и приступив к аналогичному процессу.
Джеймс лишь смерил его взглядом и снова уставился вдаль. Молчаливость была в его характере.
- Как-то много мух здесь. Так и жужжат, в ушах звенит после такой тишины.
- Тут и запах не очень, - кратко добавил Джеймс.
- Неудивительно, моча на солнце не очень приятна на запах, - прокомментировал ответ Джеймса Билл.
- Нет. На самом деле, мне это не нравится. Это не запах мочи. Это что-то болте отвратительное.
Джеймс звякнул молнией ширинки и, раздвигая колоски в сторону, пошёл ещё дальше в поле. Билл покачал головой, застегнул брюки и направился за ним.
- С чего вдруг ты идёшь туда?
- С того, что чем дальше я иду, тем больше у меня ощущение, что там кто-то сдох.
- Да мало ли кто сдох в этом поле. Может, ворона окочурилась.
- Безусловно, огромная ворона размером с птеродактиля так воняет. Ты же знаешь, это просто… интуиция. Стоит проверить.
- Стоит, - кратко ответил Билл, потому что, как ни странно, у Джеймса действительно было что-то вроде интуиции или, лучше сказать, профессиональной чуйки. Иногда ему просто что-то взбредало в голову, он не знал, почему, но в итоге это всегда к чему-то приводило. Как правило, к очередному преступлению, а впоследствии, благодаря той же чуйке, его раскрытию. Поэтому Билл немного напрягся, хотя никакого особенного запаха он не ощущал, и просто шёл за товарищем, нахмурившись.
Сколько они шли, невозможно сказать, только их машины уже не было видно, а солнце пекло прямо в макушки, усики колосков кололи руки.
- Эм, Джеймс, не хочу прерывать, но думаю, не стоит оставлять машину посреди дороги. Ни души, конечно, и всё же.
- Мы уже пришли, - констатировал Джеймс и остановился.
Билл догадался, что впереди Джеймса что-то вроде небольшой полянки, так как там не росла пшеница, но Джеймс закрывал вид на неё, поэтому Билл ничего не могу увидеть.
- Что там? – спросил он.
- Чертовщина какая-то, - ответил Джеймс и чуть отошёл в сторону.
Билл сделала пару шагов вперёд, и его взору предстало что-то такое, чего он за пятнадцать с небольшим лет работы никогда не видел.
На полянке росла пожухлая трава, которая практически сравнялась с землёй. В центре поляны был начерчен круг, скорее, нарисован белой краской, крупицы которой походили на рассыпанное сухое молоко. В центре, в необычной позе лежал труп человека, на глазах которого была кроваво-красная повязка, на которой отражались матовые блики солнца, на руках и ногах маленькими каплями запеклась кровь, а левая рука сжимала розу, которая сморщилась и побледнела на солнце. Сам труп был, похоже, присыпан чем-то белым, потому не особенно было видно следов разложения и хотя над ним летали мухи, и даже ползали по его бледному животу и груди, сквозь которую просвечивали рёбра, их было не так много, как ожидалось.
- Твою мать, Джеймс, что это? Кто это мог сделать?
Джеймс подошёл ближе к трупу, чуть склонился над ним и быстрым взглядом оглядел его.
- Думаю, тут имеет место быть ритуальное убийство. Или что-то в этом роде. Уж слишком много деталей. Повязка, роза… Круг.
- Я пошёл в машину, сообщу в отдел по рации, а там пусть зовут криминалистов. Только чёрт знает, где мы находимся. Мы слишком далеко от крупных ориентиров.
- Ориентир должен быть, просто посмотрим на карте. И, если мне не изменяет память, тут где-то должен быть небольшой посёлок. Туда и надо первым делом сходить.
Билл с силой и торопливостью пробирался сквозь поле, Джеймс шёл медленно и неторопливо, что-то обдумывая. Пока Билл связывался с отделом, он стоял на обочине и глядел на другую сторону поля. Поднялся лёгкий ветер, и он волнами прокатывался по пшенице, заставляя тонкие колоски покачиваться, словно в религиозном припадке.
- Уже едут. Я сказал им, что мы примерно на таком-то километре от города, и где-то дальше должен быть тот посёлок, о котором ты, очевидно, говорил. Надо поискать, наверняка тут есть дорога.
Они сели  в машину, и, посмотрев на карту, развернулись и поехали в обратную сторону, посматривая в левую сторону. Но там, где должна была быть дорога, её не было.
- Странно. Может, старая карта? – спросил Билл.
- Думаю, нам стоит опять развернуться и проехать чуть вперёд того места, где мы остановились.
- Окей.
Билл снова развернул машину, они поехали к месту остановки, дальше, дальше. Через километр или около того они обнаружили достаточно узкую дорогу, которая пересекала поле и уходила куда-то вдаль, к горизонту, где виднелся небольшой холм. Дорога не была покрыта асфальтом, однако по ней могла проехать машина, ширина позволяла. Билл тяжело вздохнул и съехал на эту сельскую тропинку. Машина вздрогнула, и они тяжело, наподобие некоего танка, поехали в сторону холма.
***
Чем ближе они подъезжали к холму, тем темнее и выше он казался. Когда они оказались рядом с ним, можно было сказать, что это маленькая гора, а не холм. За ним поле резко заканчивалось, будто бы кто-то скосил всю пшеницу. Перед ним открылось необозримое, широкое пространство, где-то вдали можно было увидеть темнеющие на фоне жёлтой травы балки.
- Кажется, это забор. Наверное, это и есть тот посёлок, - сказал Билл.
- Далеко же он. Ну ладно, поехали.
Колёса машины оставляли глубокие вмятины на этом подобие поля, казалось, что едет она очень неохотно, словно бы буксовала на каждой травинке.
- Старая развалина, - зло бормотал Билл.
Джеймс с философским спокойствием смотрел в лобовое стекло, наблюдая, как медленно, но верно, они приближались к этому забору.
Когда они подъехали совсем близко, выяснилось, что это не просто забор, а что-то, что вполне можно было назвать частоколом. Территория за ним выглядела абсолютно неприступной. Попросту её не было видно. Они приблизились к этой самодельной границе вплотную, оглянулись по сторонам и слева увидели некое подобие ворот. Быстрым шагом они подошли к ним и громко постучали. Неприятный высушенный голос человека отрывисто спросил:
- Кто?
- Мы сотрудники полиции, - ответил Билл, подняв голову вверх, откуда доносился голос. Джеймс достал документы и раскрыл их по направлению к небу.
Ворота угрожающе заскрипели, полицейские поспешили отойти назад, а затем вошли, снова услышали этот неприятный скрип закрывающихся ворот.
Перед собой они увидели нечто, что напомнило Джеймсу города Средневековья. Холодная чёрная тень, отбрасываемая воротами, резко контрастировала с ослепительным солнцем, которое добавляло желтизны сухой траве. Медленно туда-сюда ходили люди, одетые вполне по-современному, однако с налётом какой-то старины. Они щурились, многие женщины отворачивались и уходили прочь, а мужчины, наоборот, останавливались и, прислонив рёбра ладоней ко лбу, щурясь, смотрели прямо на вошедших незнакомцев.
Откуда-то сверху рысью спрыгнул вратарь и таким же сухим голосом спросил:
- Вам чего?
- Дело в том, что в поле, которое, очевидно, принадлежит вашему посёлку, совершено убийство. Вероятно, на ритуальной почве. Мы бы хотели поговорить, эм, с мэром?
Вратарь, прищурив один глаз и нахмурив брови, оглядел их с ног до головы, повращал глазными яблоками и нехотя крикнул:
- Эй, позовите Бена!
Народ тут же расступился и, широко сверкая улыбкой даже издалека, к ним вышел человек. Он раскинул руки, от этого его небольшой живот казался крупнее, на нём была пожелтевшая рубашка, тёмно-коричневые брюки, заправленные в покрытые пылью чёрные сапоги и коричневые подтяжки. В целом, его вид напоминал типичного американца начала двадцатого века. Не хватало только шляпы и двуствольного ружья в правой руке.
- Добро пожаловать в наш небольшой городок, буду рад принять вас в своём доме. Я не мэр, но заведую здесь всем я. Не хотите холодной воды? Лимонада? Или, может быть, пива?
- Воды, пожалуйста, - ответил Билл.
Джеймс спокойно окинул Бена взглядом, однако его внутренняя пружина сжалась.
Они не спеша прошли сквозь проход, который образовали жители городка, и зашли в приземистый дом Бена. Там было значительно прохладнее. Хозяин, как он себя называл, города любезно пригласил их в свой кабинет, сам сел за стол, а их пригласил усесться в жестковатые кресла. В этот же момент женщина, одетая точь-в-точь, как одевались женщины в начале двадцатого века, внесла на подносе два стакана воды, быстро поставила их на стол и торопливо ушла, склонив голову вниз, закрыв за собой дверь.
Из раскрытого окна подул ветер, раздув белую сетку занавески на манер паруса так, что её край щекотал шею Джеймса. Он чуть придвинулся вперёд.
- Что же привело вас сюда? – любезно спросил Бен  и снова развёл руками, словно призывая начать разговор.
- Дело в том, что, как мы уже сказали привратнику, неподалёку от вашего города было совершено убийство. Все признаки указывают на то, что оно ритуальное, большего мы пока сказать не можем. Ближайший населённый пункт – ваш, и мы подумали, может, у вас кто-то пропал, или вы видели что-нибудь странное, - снова повторил типичную формулировку Билл.
- Часть этого поля действительно принадлежит нам, но я ничем не могу вам помочь. Пока, - искренней и непонимающей улыбкой ответил Бен. Луч солнца скользнул по его лицу, и цвет его глаз напомнил Джеймсу желтоватый оттенок глаз диких кошек.
- Знаете, вы наверняка что-то могли видеть, или кто-то из жителей, потому что всё выглядит действительно странно, - резко заявил Джеймс, достаточно резко, чтобы, по его мнению, отогнать то ощущение опасного напряжения, которое исходило из глаз Бена.
«Хозяин» провел правой рукой по волосам и подпёр ладонью лицо, уткнувшись в неё носом, словно обдумывая что-то. Взгляд был сосредоточен на столе.
Джеймс внимательно смотрел на его профиль, как вдруг Бен резко посмотрел прямо в его глаза. Джеймса словно огрели кнутом по спине, но он не подал виду.
- Мой проницательный Мессия, думаю, вы сами знаете, в чём тут дело.
Солнце вспыхнуло в окне, ветер сильнее всколыхнул занавеску, в комнату ворвалось несколько человека. Билл и Джеймс вскочили с кресел. Едва Джеймс подумал о том, чтобы выхватить пистолет, он увидел краем глаза, что у Билла перерезано горло и алая струя бурлит у него во рту, тоненьким ручейком ползёт из носа и вся эта жидкость сверкает на солнце, как будто в неё раскрошили бриллианты. В эту же секунду он ощутил резкую боль в локте, а потом грохнулся в темноту, одновременно вздохнув запах пыльного деревянного пола.
***
Он очнулся от невыносимой жары. Он ощущал, как лучи адского солнца прикасаются к его лицу и сушат его кожу. Сначала он ничего не могу видеть, лишь темноту, которую разрезали красные и белые сверкающие круги. Но затем он часто поморгал и увидел, что он находится на высоте, причём в подвешенном состоянии. Он тяжело повертел головой и увидел, что руки его раскинуты по сторонам и прибиты к дереву, а ноги сомкнуты вместе и так же вбиты в брус. Спина тяжело прогибалась под тяжестью тела, руки были больно вывернуты, на голове что-то кололо, а чувствовать металл в ладонях и ступнях было невыносимо.
- Наш верный Мессия пришёл согласно всем пророчествам, за что мы Вам безмерно благодарны. Мы ценим Вашу жертвенность, - услышал он отвратительно мягкий голос и, хотя не видел Бена, почувствовала искры его глаз. Также он увидел, что люди на почтительном расстоянии собрались вокруг него: мужчины в грязно-белых и грубых набедренных повязках, женщины в подобии платьев из серой мешковины. Они смотрели на него безразличным взором, но не таким, будто бы им было плевать на происходящее, а как будто бы они чтили всё происходящее, но в глазах не было ни одной эмоции. Все глаза казались пронзительно серыми.
- Что? Что вы делаете? – его голос напоминал шум ветра, перекатывающего песчинки в пустыне.
- Мы всего лишь Ваше орудие, Мессия. От мучений Вы позабыли, верно, все пророчества, которые Вы мне давали тёмными жаркими ночами, но я их не забыл и охотно перескажу их Вам. В первый раз Вы явились мне, когда я был юношей, и повелели мне сбежать как можно дальше из дома, на юг, где бы я мог вкусить мучительного труда, но себе во благо. Со мной в путь тронулись мои друзья, а по дороге к нам присоединились ещё люди, которых вы можете видеть вокруг себя, Мессия. Во время нашего пусти Вы периодически навещали меня, и я мог вечно слушать Ваши сладкие проповеди теми летними ночами. Вы привели меня сюда, мы построили тот город, который вы могли видеть. Вы сказали, что сначала мы будем мирно работать, но затем настанут трудные времена, и я должен буду найти деву, чтобы её кровью искупить наши прошлые грехи и грехи наших предков. Вы приказали пронзить деву острым деревянным колом через женское начало, и её кровью оросить землю вокруг нашего города, что я с покорностью выполнил. Затем мы должны были вкусить чистую плоть этой девы, и мы так и сделали. Затем вы приказали приносить раз в месяц новорождённого животного, и долго время не являлись мне. Вы видели, как я мучился и страдал, мне часто Вас не хватало. Но затем вы появились снова, душной и ужасной ночью, которая мгновенно озарилась для меня красной зарёй после Вашего явления. Вы сказали, что близится конец света, и что Вы, будучи образцом жертвенности, явитесь к нам в образе представителя власти, так как Вы и есть высший на всём свете Судия. Но для начала нам надо было выбрать ваш прообраз среди людей. Очевидно, что его вы и нашли в нашем поле, которые Вы нам дали по своей милости, оно всегда нас кормило. Мы сделали всё так, как Вы сказали, положив все те знаки рядом с этим человеком, который, несомненно, несмотря на то, что он сопротивлялся, является образцом жертвенности, хотя она и не сравнится с Вашей. И вот, вы здесь, под палящими лучами солнца, но под любящими взорами наших взглядов. И мы ждём Вашей смерти, чтобы славно отпраздновать Вашу победу над концом света. Вы остановите его, позволив нам жить счастливо и вечно под Вашей вечной заботой и опекой.
Джеймс хотела закричать, однако его горло схватила удушающая судорога, и он лишь начал кашлять, содрогаясь всем телом и ощущая боль от каждой судороги. Глубоко вздохнув, закрыв и снова открыв глаза, он ответил:
- Никакой я не Мессия, немедленно отпустите меня, или же вы ответите за нарушение закона перед судом.
- Мессия, бесспорно, мы понимаем, что если отпустим Вас, поддавшись на Вашу проверку нашей верности Вам, то вознестись нам на Солнце, чтобы оно снедало нас жаром своего тела. Вы стойки духом, Мессия, и скоро наступит то, чего так сильно желаем мы с Вами.
- Я ничего не желаю. Вы спятили, - ровным тоном, оттачивая каждое слово, сказал Джеймс.
Бен лишь посмотрел на него острым взглядом:
- Просто осознайте, Мессия. Осознайте своё величие.
Джеймс совершенно обессилел и, свесив голову вниз, закрыл глаза и дал волю слуху.
Он чувствовал, как жужжит солнце, которое горело само и сжигало всё, чего касались его палящие лучи. Тишина не звенела. Но её можно было ощутить, она окутывала удушающей волной, и нельзя было понять, что хуже - солнце или эта тишина. Он чувствовал, как гвозди взглядов забиваются в его иссохшее тело. Он слышал, как растёт и зреет золотая пшеница, несмотря на адское пекло, и где-то в этой тишине копошились его товарищи, разбираясь, что могло произойти с тем человеком, которого они нашли.