Гнев богини

  Для очередного социологического опроса, которыми она подрабатывала  тогда, в 90-е, чтобы не умереть с голоду, Люба приехала  в деревню  на берегу  Оредежа.  Она не была здесь  много лет. Река, как всегда быстрая и  холодная  в самый жаркий день, шумно  неслась под мостом. Даже  машины, сплошняком проезжавшие по дороге в обоих направлениях, не заглушали речной говор и не подавили до сих пор своими неэкологичными парами околоречную и водную растительность: сейчас, как всегда в июле, колышется по берегам  осока, цветут в заводях желтые кувшинки и белые лилии, и, наверно,  не зазря стоит  пара рыболовов с удочками. «Интересно, водятся ли  раки до сих  пор?»  -  вспомнила Люба  давнее деревенское развлечение.  По  проселочной дороге, которой она потопала  до нужных адресатов, определенных  заданием статопроса, ее встречали дежурным лаем собаки за и перед калитками домов. Если они уж очень рьяно подступали, Люба нагибалась за камушком, и собаки отодвигались  подальше.  За домами виднелись заброшенные поля на фоне отдаленного леса, река здесь уже была не слышна, но  аромат свежей воды доносился вместе с ароматами сосен, скошенной травы, хотя и с нюансами  запахов навоза и «удобств во дворе».
    Люба  скрупулезно искала  ответчиков (респондентов), рекрутируемых ею  строго по заданной схеме (возраст, пол, семейное положение и пр.),  фиксировала их ответы на специальных многостраничных бланках, которые завтра с утра  надо представить в контору.  Хотя люди в деревне  более  контактны и разговорчивы, чем в городе,  работа была нелегкая , но при имеющемся некотором навыке быстро  выполнима, и  она  освободилась  еще до вечера. Родных и знакомых  в этой деревне у Любы  уже не осталось,  и она, конечно, пошла к знакомому месту купаться. Во времена ее детства и молодости, когда Люба   гостила  здесь у тетки, купальня была с  вышкой, обжитым пляжем  на  речном песке, ниже по течению реки  были мостки для полоскания белья, народу  всегда было полно, -  детей, молодежи,  взрослых, загоравших, игравших в волейбол, катавшихся и рыбачивших на лодках, к пляжу вела утоптанная, мягкая и  теплая от солнца грунтовая дорога, по которой так приятно было когда-то ходить босиком!  Сейчас Люба  шла по глухой тропинке, среди высоченных борщевиков, и прежнее место для купания   было обозначено  только расширившейся грязевой площадкой прямо у воды. Купающихся  вообще не было!  Это в  4 часа дня! Летом! В такую погоду!..
 За рекой  виднелись новые непривычной постройки дома. При них почти везде стояли машины. Видимо, жители  ездят в другие места купаться и  там «задэ свои турсуют», как пелось в одной песенке во времена оны. Ну, и прекрасно: можно  обойтись  без купальника. Вода была терпимо холодная, и после нескольких пробных заходов Люба наконец погрузилась в реку целиком, и это было чудесно. Каждое свое купание в родных местах Люба воспринимала всегда  как  причащение к Природе. Из-за осоки Любу не видно было ниоткуда, а она видела   всю панораму этого древнейшего обитаемого  места  области:  шоссе с машинами, мост, деревню, окружающий их лес, и  будто вбирала  в свою душу всю их  вековечную достоверность: здесь жили ее предки, родня,  резвилась она сама в детстве и юности, ее дочка, и   она  опять здесь,  частица от этих лугов, болот, лесов, вод земных и небесных, непреходящих и вечно меняющихся! Впав в эйфорию от купания, от посещения родных мест, Люба  пошла  не к автобусу, а пешком до станции, - мимо церкви, мимо старинного кладбища, где были похоронены ее дед и бабушка, через старинный дачный  поселок. Идя  по кряжистой от сосновых корней дороге она  вспоминала свои походы в лес, встречу  там с лосями, -  однажды она  их обнаружила на своем  пути, подняв  глаза кверху, - там возвышались над ней, скрестившись шеями, головы этих чудо-великанов; Люба тогда  отползла от них  и бросилась в жутком восторге  к своим спутникам, а выходя из леса, они  встретили еще и волка, - тот при их виде спокойно повернул назад, и как-то еще  заяц  в поле ее удивил: он на нее вообще не реагировал, а спокойно прыгал рядом с ней, пока ее тропинка резко  не свернула вбок… Вот так,  близко к природе  и жили здесь издавна  ее предки. Неброская красота этих мест как бы отразилась  на  внешности  здешних жителей  и ее родни: это люди простые, крепкие телом,  выносливые, с лицами приятными,  но не отличающимися яркими чертами.   
  На базаре около станции  Люба купила  кулек  морошки, села, смакуя медовую  горечь ягоды,  на электричку и… «Здрассте!», - напротив сидел Алекс, ее  израильский знакомый, обаятельный, абсолютно раскованный мужчина сорока с лишним лет,  со своей новой молодой женой-красавицей. Прежняя жена, американская еврейка, тоже была хороша, а новая просто сногсшибательна,  этакая знойная  помесь  восточных кровей, -  Алекс привез ее из родного ему Азербайджана. В  гостях  у дочери  в Израиле, год назад, Любе  удалось подработать  в газете  редактурой   статей Алекса для русско-язычной газеты.  Такой заработок  был приятнее, чем работа нянькой или сиделкой, хотя и тех подхалтуриваний  Люба не чуралась  во время своего первого, почти годового пребывания в Израиле. По своим журналистским делам и в качестве свадебного путешествия  Алекс  с женой   оказались  в Петербурге, а сейчас они возвращались с дачи своих знакомых. Наслышанный еще в Израиле от Любы о  Павловске, Алекс  напросился на экскурсию  по парку: они  там не бывали.  Договорились встретиться  в выходной день музея, когда будет меньше народу,  в пятницу,  утром в кафе у вокзала.
 Люба, как всегда в жизни, пришла раньше назначенного времени и в ожидании рассмотрела  безвкусное оформление  кафе, подражание  какой-то южной экзотике, и меню – такое  же. Раздавалась какая-то попсовая музыка.  Казалось бы, к чему   в Павловске эти пальмы,  южноазиатские гирлянды и все эти суши? Наоборот, здесь хотелось бы ощутить себя в преддверии изысканных пейзажей, интерьеров, и  увидеть даже в меню ностальгические воспоминания о прошедших временах, в виде, например, гурьевской каши или каких-то французских блюд, не говоря о музыке: так уместно было бы здесь услышать ненавязчиво льющиеся менуэты или старинные вальсы, а по ушам и всему телу била сейчас  какая-то дискотечная барабанная дробь с тремя-четырьмя словами текста на всю песню 
 Когда пришел  Алекс с женой,  они все же  рискнули здесь подкрепиться перед  большой экскурсией по парку и заказали по шаверме с сухим французским вином и на десерт какой-то фантастический торт с кофе и коньяком и попросили сделать «музыку» потише.  Алекс заплатил за все в качестве гонорара за предстоящую экскурсию и в знак прощания с некошерной жизнью: по возвращению в Израиль им с женой  предстояло пройти акт приобщения к иудаизму,   то есть  ему еще надо будет сделать  обрезание: они решили    стать правоверными  иудеями.
 Несколько осоловев  от обильного ланча, компания   решительно двинулась по парку в сторону дворца. Поначалу  гости Любины, вежливо улыбаясь, не без юмора просили ее показать, где красиво: они шли по аллеям  в окружении высочайших елок, и кроме леса, ничего не видели. Пройдя площадку с заброшенными остатками бывшего Вокзала, летней музыкальной столицы Петербурга,  у Колоннады Аполлона  они ахнули при виде  открывшейся  панорамы на все великолепие  -   плотины через Славянку, дворца на ее берегу, всех  изгибов реки, мостиков, павильонов, рощиц, лугов,  лестниц…  Они уже устали ахать, когда добрались, полюбовавшись на Парадный плац дворца,  через Старую и Новую Сильвию, через Парадное Поле, погуляв у Розового павильона, -  до площадки  Двенадцати дорожек. Посреди стоял  Аполлон Бельведерский, бронзовая копия с надраенным многими руками членом, а  вокруг него музы и другие дамы его божественного сонма. От усталости уже  лениво взиравшие на все красоты Люба с гостями переходили от статуи к статуе и задержались у скульптуры Венеры Каллипиги.  Узнав, что слово «каллипига» означает «прекраснопопая», Алекс  повнимательнее осмотрел статую: «Ничего особенного!  - проговорил этот ценитель  женской красоты, - Баба как баба!».  Люба  с опаской  подумала, что вообще-то не надо бы ему  так говорить:  известно, что богиня любви не терпела, чтобы ее красоту подвергали  сомнению или  сравнивали с земной! Дамы  поспорили еще с Алексом, указывая на все  несомненно божественные стати скульптуры, - их  соразмерность, грацию и живость позы, вообще Красоту в чистом виде. Сосны и высокие ели, охранявшие  эту  античную компанию, тихо шумели, как бы перешептываясь, а Венера,  заботливо оглядывающая себя, как будто  ревниво  прислушивалась к  разговорам своих посетителей. ..
 Потом они  пошли   в кафе под сенью  Молочного домика, в котором когда-то хозяюшка, великая княгиня Мария Федоровна, угощала своих гостей и детей сливками, творожком, парным молоком, надоенным самолично… А сейчас здесь гремела  не соответствующая месту музыка, меню тоже оставляло   желать чего-то более исторического, но пиво с закусками  примирило компанию  с действительностью…
 Через год  после этой  прогулки Люба встретила жену Алекса в Петербурге, в гостях у общих знакомых. Та была уже не в джинсах, вызывающе обтягивающих ее замечательную фигуру, а в длинной юбке, кофте с длинными рукавами, голова  красиво повязана платком, так  что ни одна волосинка не была видна, она ела из одноразовой посуды и только молочное и не пила ничего, кроме кофе,  потому как все остальное подвергалось ею сомнениям в смысле кошерности продуктов и посуды, т.е.  их соответствия  строгим правилам приготовления пищи в иудаизме. Все этикетки на продуктах она внимательно читала, чтобы не пропустить наличия запретных ингредиентов, типа какого-нибудь не того номера витамина Е или другого какого, некошерного.  В платке и длинной юбке она все равно была  хороша, но  выглядела все же  не такой  молодой и красивой, как год назад.  Они с  Любой  вспомнили  экскурсию по Павловску. «Как дела у Алекса?», - спросила Люба, имея в виду его творческую деятельность. Оказалось, что Алекс  после обряда инициации долго был нездоров. Теперь дело идет на поправку, но путешествовать он  пока   не рискнул. В скором будущем  они планируют поехать  в Италию, Грецию, - увидеть в оригинале то, о чем  знают только по копиям и фотографиям,  - статуи и храмы античных богов.  «С чего бы это?» - подумала Люба, ведь сфера интересов Алекса  раньше  ограничивалась исследованием и публикацией  памятников  иудейской письменности. Она  крамольно – по отношению к его  вероисповеданию -  подумала, что такую поездку можно расценить  как паломничество   во искупление   вины перед  античным божеством  за  непризнание его  абсолютной Красоты.
 Еще через год, как  сказали Любе, у Алекса родилась дочь. « Значит, - по-своему рассудила Люба, - путешествие   к древним грекам и римлянам было все-таки  предпринято, и  недаром: богиня оценила  это как  позднее ее признание!».
 У предков Любы, как и у древних греков или римлян, тоже было много богов, но они не были, кажется, слишком  требовательны к своему почитанию, так же, как  местная природа, -  только бы относились к ней с уважением, -  и платила за это плодородием  в семье и успехами в ведении  хозяйства. А  теперь,  когда пришло время других идеалов, сильно потеснивших ее, скромную и терпеливую, она, похоже,  только   сочувственно наблюдает за новой жизнью. «Надо бы в лес сходить, - мечтает Люба, -  а то что-то давно я не аукалась там, не собирала травок целебных, того же калгана, настоем  которого  бабка лечила нас от всех болезней, давно не леживала на теплом июльском мху в болоте, не кланялась лесу,собирая ягоды или грибы,  не шарахалась от свернувшейся на кочке гадюки, не перекусывала с друзьями  на пеньке, отпивая теплый сладкий чай из алюминиевой  отцовской военной фляжки… Надо, надо приобщиться бы опять к матушке Природе, а то  она и вовсе исчезнет из моей жизни, а это было бы огромной для меня  потерей ».
 - Ау! Ждите нас, лешие, русалки  и кикиморы болотные! Мы  не забыли вас, лесные жители и духи, и еще погостим у вас и поплутаем по вашим заветным грибным и ягодным местам!, -  приговаривала  про себя Люба,нажимая на кнопки телефонов своих старинных приятелей, любителей лесных прогулок и ожидая ответа на  звонки.

Лахти. 2012 год.