Мерный лещ

До восхода солнца оставалось минут сорок. Не больше. У невысокого кирпичного домика, стоявшего в самой середине деревни, как раз рядом с магазином, хлопнула калитка, и на улицу вышла компания из трёх высоких мужчин и низенькой собаки неопределённой породы. Ну, собака здесь не причом. А вот мужчины, отец и двое сыновей, были рыбаками. Как их называли в деревне – «лещатники». Каждый выходной они отправлялись на любимое место ловить лещей. И не важно, какая была погода. Дождь ли моросил, снег ли сыпал или засуха стояла. Брали снасти, прикормку, огромный садок для пойманной рыбы, и шли. Расстояние до места ловли было не большое. С полкилометра. Надо было пройти деревню, свернуть за последний дом, забраться на насыпь железной дороги, дойти по шпалам до моста и спусться к реке. Место это было выбрано не случайно. Вода в заливе была всегда тихая. Почти без течения. От ветра укрывала насыпь. И самое главное – дно в реке здесь было песчаное. Глубина – метра четыре. Для стоянки леща места лучше не сыскать.
В тот день погода была хоть и пасмурная, но без дождя. Тёплый ветерок слегка рябил поверхность воды. Хорошая была погодка! Лещовая! Первым делом, как обычно, рыбаки замесили прикормку, и плотные комки кинули в места ловли. Громкие шлепки по воде эхом разнеслись по прибрежному лесу. Потом мужчины размотали удочки, насадили наживку и закинули снасти в воду. Отец, Владислав Петрович, ловил леща только на червя. Красного, навозного. Дети, Дмитрий и Константин, предпочитали опарыша. Что предпочитала рыба – сказать трудно. В один день хорошо брала на червя, в другой – на опарыша, в третий на хлебный мякиш. Иногда клевала на всё подряд. А бывало, что лещ капризничал и воротил морду от любой насадки. Но без рыбы наши рыбаки возвращались домой крайне редко. По пальцам такие дни пересчитать можно.
Где-то к пяти часам утра над лесом, сквозь серые тучки, выглянуло восходящее солнце. И тут же, как по команде, поплавки на удочках рыбаков заплясали, задвигались. И вот уже первая густёрка забилась в руках у Дмитрия. Потом и Константин опустил в садок подлещичка граммов на двести. У Владислава Петровича дела шли похуже. Поплавок на его удочке слегка притапливался, потом поднимался во весь рост и ложился на бок. Но сколько ни подсекал Владислав Петрович, всё выходил промах. Дети подтрунивали над отцом, мол, опарыша ставить надо было. Владислав Петрович резонно отвечал им, что так только лещ крупный клюёт. И сейчас он им покажет, кто в доме хозяин: он или кошки.
Как раз в это время за спиной рыбаков послышались шаги по насыпи, шуршание по кустам, а чуть позже на берегу, метрах в пятнадцати, левее, появился рыбак. Незнакомый. Видать – приезжий. Поглядев на рыбаков и учтиво поздоровавшись, он присел на прибрежные камни, неспеша разложил вещи, установил рогатку в воде. Потом, что-то бормоча себе под нос, достал довольно короткое удилище, поколдовал над ним, и сделал заброс. Метров на сорок. Не меньше. Навесил на леску колокольчик и затих в кустах, пустив в утренний воздух крепкий сигаретный дым.
Сыновья Владислава Петровича продолжали таскать из воды густеру и подлещиков. Порой и плотвичка попадалась с ладонь. А отец их всё ни как не мог приноровиться к поклёвкам. Прикормки кинул свежей, спуск сделал больше, забрасывать стал дальше. Клёв продолжался, а вот поймать что-нибудь он никак не мог. Один раз окушка подцепил. Сняв с крючка, осерчав на мелюзгу, швырнул его в воду. Да так далеко, куда этот окушок ни разу, наверное, и не заплывал. Но вот при очередной поклёвке, когда поплавок улёгся на бок и чуть задрожал, Владислав Петрович подсёк удачно. Удочка согнулась в дугу. Константин, старший сын, схватил подсачек с длинной ручкой и встал на изготовку, готовясь подхватить улов отца. Даже Дмитрий, бросив удочку, кинулся на подмогу. «Тише мотай, тише! – неслось над рекой. – Левее бери. Ну!» Наконец рыбина оказалась в подсачеке. А через минуту, на прибрежных камнях, отливая бронзой и хлюпая губами, лежал первый, пойманный этим утром, лещ. И тут же к удачливым рыболовам приблизился незнакомый сосед. «Ну-ка, ну-ка! Кого это вы тут вытащили? Ух, красавец подлещик! Удачно зацепили!» Владислав Петрович, улыбаясь и вынимая крючок из губы рыбы, уточнил: «Это лещ, товарищ! Настоящий лещ». Приезжий рыбак подмигнул со значением: «Сейчас мы это проверим!» Он отбежал к своему месту ловли, взял рюкзак, покопался в нём, извлёк внушительных размеров пакет и вернулся к счастливому Владиславу Петровичу. «Пусть полежит ваш улов на камне» - попросил рыбак. Потом достал из пакета огромного, видно, вяленого, леща и положил его на пойманную рыбу. «Смотрите! Вашу рыбу не видно из под моего леща. Значит это – подлещик!» Незнакомый рыбак со знанием дела упаковал вяленого леща в пакет. «Я эту рыбину поймал три года назад в Волге под Угличем. Местные рыбаки сказали мне тогда, что это настоящий волжский лещ. А всё что мельче – подлещики. Я его завялил. Теперь вожу с собой. Как единицу измерения».
Когда солнце было в зените, наши рыболовы смотали удочки, вытащили из воды садок с рыбой, тянувший, судя по весу, килограмм на десять, и отправились домой. Стоя на верху насыпи, и глядя на заезжего рыбака, Владислав Петрович вздохнул устало, поправил висевший на плече тяжёлый садок с рыбой и произнёс: «Мерного леща он с собой таскает! Я вот шесть штук поймал сегодня. По кило каждый. Аж плечо провисло. А он всё сидит и на колокольчик смотрит. Леща ждёт. Может, купил он этого, вяленого. А теперь хвастает. Съел бы уж давно».
Подходя к калитке своего дома, Владислав Петрович остановился, и поглядел на улов. «А что, братцы, давайте завялим наших подлещиков. Может лещ действительно крупнее должен быть? Будем мерить».