Ложка

Река Березня ни протяжённостью, ни шириной, ни омутами бездонными похвастаться не может. Обычная подмосковная река. Есть ли в ней рыба сегодня, сказать трудно. За последние пятнадцать лет по берегам Березни понастроили столько домиков, домов и просто домищ, что на каждую рыбу должно приходиться по два рыбака. Хотя может быть, и не всё так плохо. Чего не знаем, о том не будем говорить.
История эта произошла на берегу Березни в восьмидесятые годы прошлого века. Московские дачники тогда ещё только мечтали поиметь небольшой участок на берегу этой реки. А вот местные рыболовы в те времена могли похвастаться поимкой десятка щук или голавлей за утро. Ни сетями, ни, тем более, электроудочками, деревенские рыбаки тогда не баловались. Всё больше на удочки ловили. Самодельные из орешника, или покупные - бамбуковые двухколенки. Наживка использовалась местная: мухи навозные, черви оттуда же, да карасик-живец.
Так вот. Приехали как-то в середине лета из столицы на берега Березни два друга-рыбака. Одного назовём Вахрамеевым, другого – Синицыным. Вахрамеев был уже опытным спиннингистом, несмотря на свои двадцать восемь лет. Ровесник его и друг Синицын имел немалый опыт только в зимней рыбалке. Летом же ловил изредка на удочку. Но захотелось Синицыну освоить премудрости спиннинговой рыбалки. А с чего начать? И где? Друг его Вахрамеев и предложил: «Махнём-ка на Березню. Хищника в реке полно. Да и мест для удобного заброса блесны немало».
Пройдя три с лишним километра от станции по утренним росистым травам, Вахрамеев с Синицыным остановились у тенистого омута. Над рекой нависали древние ветвистые ивы. Чуть ниже по течению река сужалась и делала крутой изгиб. В тени ив и расположились рыбаки. Настроили спиннинги, блёсны достали из прозрачных коробочек. «Ты вот что, - обратился к другу Вахрамеев, - поставь-ка «ложку» для начала. Покидай, приноровись. Оборвёшь – не страшно. У нас их много. Главное – научись броску точному. Не на другой берег, а именно туда, куда задумал блесну бросить». Первую «ложку» Синицын метнул так резко, что она, оборвав леску у самого кончика спиннинга, улетела на другой берег. Да так далеко, что, упав в зарослях поспевающей ржи, подняла в воздух стаю крикливых чибисов. Вторая блесна зацепилась за ветки ивы на этом берегу. Но на такой высоте, что забраться туда мог только Маугли. Третья «ложка» упала в воду точно у противоположного берега. Но, пока Синицын пытался совладать с незнакомой катушкой, блесна легла на дно. Вполне возможно, что именно в этом месте на дне реки лежала затонувшая подводная лодка, колесо от трактора «Беларусь» или просто подточенное бобрами дерево. Синицын тянул-тянул леску, Вахрамеев тянул-тянул леску. Безрезультатно. Пришлось леску резать, с блесной очередной прощаться. Вахрамеев достал из коробочки последнюю «ложку»: «Послушай, Синицын! На «ложку» здесь клюют самые крупные щуки. Под пять кило. Смекаешь? Блесна у нас осталась одна. Оборвёшь её – будем ловить на мелкие вертушки. Окушков. Мелких, как сами вертушки». По лицу Синицына было видно, что он не только смекает, но и раскаивается в неумышленной растрате уловистых блёсен.
Очередной бросок начинающего спиннингиста в этот раз оказался удачным, без зацепов. Более того: с катушкой он справился и вёл блесну в толще воды ровно, не торопился, но и не медлил. Когда блесна была уже у берега, на неё позарился некрупный окушок. Шустро выскочил из-под травы, клацнул пастью и зацепился за крючок. Синицын выдернул его из воды, от неожиданности присев на нагретую солнцем траву и рыкнул на учителя: «А где щука обещанная? Под пять кило?» Вахрамеев снял с крючка рыбу и кинул её обратно в реку: «Окуня, видать, много в этом омуте. Я поставлю вертушку маленькую. На матросика. А ты тренируйся. Тренируйся. Покидай ещё «ложку». У тебя уже хорошо получается».
В тот момент, когда Синицын снимал с крючка пятого, или шестого окушка, спиннинг Вахрамеева при очередном забросе мелкой вертушки вдоль берега, вдруг напрягся. Тревожно затрещал фрикцион катушки и из воды, метрах в пяти от рыбаков, появилась голова огромной щуки. Удилище Вахрамеева стало изгибаться всё круче и круче, пока не треснуло между средними кольцами. Опытный рыболов схватил леску руками, рискуя порезаться, и потянул улов на себя. Огромная рыбина дала подвести себя к самому берегу. Однако покидать любимый омут она не собиралась. Несколько секунд щука простояла у самого берега, шевеля огромными плавниками, словно собираясь с силами, потом резко развернулась. Леска на удилище со звоном лопнула. Вахрамеев от неожиданности поскользнулся на траве и рухнул в воду. Синицын успел схватить учителя за рукав и потянул назад. Крепкое выражение, произнесённое в это время Вахрамеевым, было, примерно, следующим: «Экая крупная рыба клюнула на такую маленькую блесну! И как же мне не удалось её вытащить?» Слова были несколько иными, но смысл именно таким.   
«Что ж ты, дружище, «ложки» мне здоровые подсунул. – Синицын присел на траву, глядя на успокаивающуюся от сотрясений воду реки. – Это чтобы я на матросиках тренировался? А сам вертушечку знатную поставил и такого крокодила подцепил. Обидно как-то».
Вахрамеев в это время снимал со сломанного спиннинга катушку. «Дело всё в том, друг Синицын, - опытный спиннингист упрятал катушку в рюкзак, подошёл к товарищу и положил руку на его плечо, - дело в том, что удача на  рыбалке – это счастливый случай. И он не зависит ни от названия «крутой» фирмы на катушке, ни от многолетнего опыта, ни, тем более, от размера блесны». Вот так.