Дерево

Эту историю рассказал мне директор одной из московских школ. Сейчас он уже – бывший директор. Вполне возможно и школы этой уже нет. Носила она номер то ли 153, то ли 135.
В дни, когда всё это происходило, он был директором вполне преуспевающей по показателям успеваемости, носящей имя известного пионера-героя, но вполне заурядной с точки зрения архитектуры, средней школы. В РайОНО была она на хорошем счету. Учителями укомплектованная, оборудованием обеспеченная. В кабинете директора, а так же биологии и географии даже стояли цветные телевизоры. А в кабинете химии имелась огромная, известная на всю Москву, таблица Менделеева, занимавшая целую стену, с подсветкой изнутри и множеством кнопок. Такие подарки школе сделали некогда шефы, коими был Институт Атомной Энергии имени Курчатова.
В конце апреля 1973 года в московских школах проводилась олимпиада по физике. И первое место в ней занял ученик именно этой школы. Юноше была вручена почётная грамота, а школа была награждена шефами огромным деревом в деревянной кадушке. Директор школы, радуясь успехам ученика, долго думал, что же делать с подарком. В директорский кабинет дерево не помещалось. И поставил он его тогда в фойе на третьем  этаже. Там, где располагались кабинеты восьмых классов. Уборщице школы, Валентине Ивановне, было поручено обслуживание подарка. То есть поливка его и охрана от повреждений.
И вот в один из уже майских дней того года, когда ученики и учителя грезили летними каникулами, в школе произошли странные события.
На перемене между вторым и третьим уроками ученик восьмого класса «А» Золкин съел пирожок. Пирожок был домашнего приготовления, с мясом и яйцом. Ученик был средних способностей. Но пирожок съел быстро, прикрываясь портфелем от одноклассников. До звонка на урок оставалась пара минут. Занятия по литературе восьмикласснику Золкину давались с трудом. И в этот день домашнее задание было списано у товарища, хотя и прочитано наспех на перемене. Однако при вызове к доске Золкин не рассчитывал на оценку, позволявшую порадовать родителей.
В то время, когда ученики восьмого «А» потянулись в класс, Золкин остановился в фойе у дерева, прикрывавшего раскидистыми ветвями картинки с героическими поступками пионера-героя, и вытер о широкий зелёный лист жирную от пирожка руку. И вбежал в класс, толкнув в дверях, на всякий случай, отличницу Скуридину.
Урок начался как обычно. С полной тишины. Строгая Елена Власьевна (из-за очень короткой стрижки прозванной учениками Безволосьевной) оглядела класс, выбирая на заклание очередную жертву, встала из-за стола и вызвала к доске ученика с последней парты – Купцова.
- Ну-с, уважаемый, расскажи классу о главном герое повести, которую я задала прочитать на прошлом уроке.
Купцов, глядя в потолок, словно пытаясь найти там подсказку, произнёс:
- Ну-у.
И замолк.
Елена Власьевна дошла между рядами парт до конца класса, вернулась к своему столу, села на стул и поглядела поверх очков на Купцова.
- Ну-у, - повторил тот, уже глядя в окно. Но и там подсказки не нашёл.
- Не густо, но конкретно. Садись. Два.
Елена Власьевна раскрыла классный журнал, что-то там поцарапала толстой перьевой ручкой и опять глянула на класс.
- Золкин! Может ты что-нибудь добавишь к сказанному? Иди к доске.
Золкин, понимая, что о главном герое он знает не более Купцова, грустно вышел к доске, машинально глянул на потолок и произнёс:
- В основе прочитанного произведения создан яркий образ…
И далее в течение двадцати минут Золкин раскрыл характер не только главного героя, но и глубоко скрытый замысел автора обличить упадочный образ жизни всего окружения означенного героя и надвигающуюся мировую революцию.
Елена Власьевна, слушая ученика, несколько раз вставала из-за стола. Она прохаживалась вдоль доски, поглядывала то на Золкина, то на потолок. Потом садилась. Снимала очки, опять их надевала.
Когда Золкин перешёл к сравнениям с более поздними произведениями автора, Елена Власьевна остановила ученика, дотронувшись до его плеча.
- Достаточно, Витя. Садись.
В это время тишина в классе настолько сгустилась, что было слышно, как в соседнем корпусе школы, в спортивном зале, уборщица Валентина Ивановна столовой ложкой отскрёбывает с пола подсохшую жвачку.
Оставшиеся двадцать минут до звонка Золкин ковырял пальцем угол парты, пытаясь прийти в себя от нахлынувших знаний классиков русской литературы, а Елена Власьевна, поставив в журнале напротив фамилии Золкина жирную пятёрку (после четырёх двоек и одной тройки!), несколько раз задумчиво произнесла: «Ну-у», после чего неожиданно стала читать стихи Иосифа Бродского, покачиваясь на стуле и глядя в окно.
Далее произошло вот что.
В 11.30 директор школы вызвал к себе в кабинет учителя-трудовика и уборщицу.
- Тимофей Георгиевич и Валентина Ивановна! – сказал тем директор. – Хочу вам сообщить, что завтра к нам неожиданно приедет наш народный депутат Осип Евсеевич Несудимых с проверкой. Я вас попрошу кое-что срочно сделать. Первое дело к вам, Тимофей Георгиевич. Вы знаете, что в фойе на втором этаже, там, где находятся младшие классы, на глухой стене в начале этого года, по моей просьбе, учительница рисования, Галина Юрьевна, должна была написать, как её, бишь, а - фреску. Во всю стену. Ну, там, октябрята, пионеры, самолёты, пароходы, флажки и так далее. Однако она нарисовала только яхту и полпионера. После чего срочно ушла в декрет. Так эту стену оставить нельзя. Она ничему не учит первоклассников и вызывает нездоровый смех у педагогического состава. И я прошу вас, Тимофей, это, Георгиевич, взять краску и закрасить недоконченную эту, как её? – фреску. Цвет подберёте сами. Но чтобы стена не выделялась из общего фона образовательного процесса. Идите.
Учитель труда прикрыл за собой дверь кабинета директора.
- А теперь что касается вас, уважаемая Валентина Ивановна. – Директор встал из-за стола и прошёлся по кабинету. – На вашей совести – чистота и свежесть дерева в фойе третьего этажа. Протрите листочки, подлейте водички. Народный депутат должен видеть, что в нашей школе всё растёт, развивается и пахнет. Да, кстати, после уроков проверьте туалеты. Чтоб там ни чем не пахло. Идите.
Примерно за час до этого экстренного совещания, в двух кварталах от школы, в воинской части номер 45731, согласно дневного распорядка, должны были проводиться политзанятия по теме: «Социалистический лагерь: расширение границ». Однако за несколько минут до начала занятий замполитом части, майором Дурновым В.П. была обнаружена порча инвентаря. То есть глобуса, с помощью которого рядовому составу части должны были быть показаны страны лагеря с их расширением. Глобус был в наличии. Но, как потом выяснилось, дембелями Булдыгой и Шпанько он был превращён в глобус Украины посредством расцвечивания масляными красками. Дембелей и след простыл, а глобус подсох и в дело не годился. Выход из сложившейся ситуации найден был довольно быстро. В части служил рядовой Сигаев. Мама его, по сведениям майора Дурнова, работала учительницей географии в соседней школе под номером то ли 153, то ли 135. Рядовому Сигаеву было срочно поручено отправиться в школу, взять на пару часов, напрокат, школьный глобус. За что школе майор Дурнов обещал выделить в тот же день солдат для уборки территории, а рядовому Сигаеву – два внеочередных увольнения в город.
В 11.00 рядовой Сигаев постучался в дверь кабинета географии на третьем этаже школы. Шёл урок. Мама Сигаева, Алина Максудовна, встрече с сыном была рада, однако попросила того подождать немного, так как глобус был задействован учениками в поисках залива Ла-Плата. Через несколько минут, когда посрамлённые ученики, не сумевшие найти залив, уселись за парты, рядовой Сигаев получил глобус. Оказавшись в пустом фойе, солдат несколько раз подбросил в воздух наглядное пособие, словно это был волейбольный мяч. Однако волейболистом он оказался плохим, и глобус, ударившись о потолок, сделал в воздухе кривую дугу и крепко засел в ветвях шефского подарка - огромного толстолистого дерева. Сигаев схватился за корявый ствол и стал трясти дерево, словно собираясь собрать урожай спелой антоновки. На пол посыпались листья, но и плод не задержался на ветвях и упал точно в руки солдата. Крепко схватив глобус за подставку, и собрав с пола листья, Сигаев покинул фойе третьего этажа школы. Листья были выброшены на улице, а глобус доставлен к началу политзанятий в воинскую часть.
Личный состав воинской части 45731 ожидал Сигаева по-разному. Рядовые и сержанты развлекались на плацу движениями в одну и две шеренги с разучиванием строевой песни под присмотром взводных командиров. Младший офицерский состав, в ожидании обеда, на крыльце столовой обсуждал прелести продавщицы обувного отдела из ближайшего универмага, а майор Дурнов В.П. с командиром части майором Фетюхиным Е.О. уничтожали найденные в рундуке ефрейтора Тагохина бутылки «Зверобоя» (в количестве двух штук) путём употребления вовнутрь.
Прибывший из командировки рядовой Сигаев с глобусом прервал действия замполита и командира части на вскрытии второй бутылки. Политзанятия должны были начаться, однако майор Дурнов оказался к ним не очень уже готов. Но занятия не отменил. А приказал рядовому Сигаеву, как сыну учительницы географии, прочитать лекцию под его, майора, присмотром. Несмотря на маму-учительницу, рядовой Сигаев в географии разбирался слабо. Так же, как в истории, арифметике и остальных школьных науках. Однако приказ замполита исполнил. Приказ есть приказ. Тем более что спорить с Дурновым было бесполезно и даже опасно. Можно было лишиться не только увольнений, но и приобрести внеочередные наряды «на тумбочку», или, что ещё хуже – в котельную. За неполный час молодой солдат поведал сослуживцам не только о количестве стран с социалистической ориентацией, но и составе их армий, возможном развитии событий в геополитике на ближайшие десять лет, а так же составе вооружений Натовской коалиции в Средиземном море. За время лекции майор Дурнов, сидевший в дальнем углу Ленинской комнаты, настолько протрезвел, что, не дожидаясь окончания политзанятия, двинулся в штаб части, где, согласовав с командиром Фетюхиным Е.О., издал приказ о присвоении рядовому Сигаеву звания сержанта. После чего с тем же Фетюхиным Е.О. была уничтожена вторая бутылка «Зверобоя».
В школе же в это время происходило вот что. В 13.15 в учительскую зашёл преподаватель физкультуры Зиновьев. Проверив по плану, что занятий в этот день у него больше не было, спортсмен попрощался с коллегами и выскочил на лестницу, чтобы быстренько покинуть школу. А торопиться ему было куда. Наступали тёплые дни и Зиновьеву очень хотелось уже в ближайший выходной рвануть на дачу, чтобы открыть летний рыболовный сезон на небольшом, но богатом рыбой пруду, расположенном в километре от дачного участка. Мечта могла осуществиться только при одном условии: если за ближайшие дни он починит машину. Бежевая «Победа», доставшаяся от отца, стояла в гараже. И уже второй месяц без движения. В конце марта Зиновьев с друзьями посетили дачу. Покуролесили там, отдохнули на славу, однако по возвращении, недалеко уж до гаража было, «Победа» вдруг зачихала, закашляла, стала выпускать из себя чёрный вонючий дым, задёргалась и остановилась посреди улицы. Ни Зиновьев, ни друзья его механиками не были. Ключ в замке зажигания они повернуть могли. Могли бензин в бак залить, колесо заменить, стекло, повернув ручку, опустить. Даже капот открыть. Но не более. Пришлось тогда всей компанией дотолкать машину до гаража. Где теперь она и покоилась. Был у Зиновьева товарищ Коля. Мастер-«самоделкин». Велосипеды, мопеды, мотоциклы чинил. Даже машины. Но жил в другом районе. И надо было «Победу» туда как-то доставить. Вот и торопился физкультурник в гараж, чтобы договориться с кем-нибудь из соседей-автомобилистов на привязи докатить машину до Коли-мастера.
Зиновьев в этот день торопился так, что скакал вниз по школьной лестнице через две ступеньки. Однако на последнем марше ступил физкультурник ногой, случайно, на толстый зелёный лист со школьного дерева, обронённый рядовым Сигаевым. Ступил, поскользнулся и рухнул на пол. Был Зиновьев спортсменом, поэтому в падении успел сгруппироваться, и падение оказалось хоть и болезненным, но без травм. Потирая ушибленные места, физрук поглядел на коварный лист, поднял его с пола, скомкал в руке, вынес его на улицу и там бросил на газон. И, слегка прихрамывая на левую ногу, потрусил в сторону гаража.
Гаражный кооператив «Молния» очень уютно располагался между железной дорогой и парком. Это было не просто место ночлега машин. Это был мужской клуб, куда женщинам вход был запрещён. И совсем не обязательно членам этого клуба было обладать автомобилем. Да и не во всех гаражах они были. В одних хранилась домашняя рухлядь, в других – стройматериалы, в-третьих, пенсионеры «забивали козла», в-четвёртых – да мало ли что было в четвёртых!? И машины кое-где стояли. Всё больше  «Москвичи» да «Запорожцы». Хотя попадались тут и «Волги», и «Победы». Даже пара новеньких «Жигулей» имелась. Жизнь здесь кипела и днём и ночью.
Минуя будку сторожа, Зиновьев направился к своему гаражу, но, увидев распахнутые ворота гаража номер 12, поспешил туда. Хозяином этого бокса был отставной военный в чине полковника. Имени и отчества его никто из кооперативщиков не знал. Все его так просто и звали – Полковник. У ворот Полковника какой-то малец лет шести возился с трёхколёсным велосипедом. Сам же хозяин гаража в это время, сидя в «горбатом» «Запорожце», вылавливал из трёхлитровой банки солёный огурец. Увидев приближающегося Зиновьева, отставник отправил банку на заднее сиденье и вылез из машины.
- Здравия желаю, товарищ полковник! – обратился к нему физрук.
- И тебе не кашлять! – отозвался тот, рукавом рубашки вытирая губы.
- Дело у меня к вам.
- Докладывай.
- Не могли бы вы на своей машинке мою старушку дотащить до мастера? Тут не далеко.
- Не смог бы. – Полковник вернулся к своему «Запорожцу» и с силой захлопнул дверцу. – Она уже года два как не ездит. Я в ней огурцы солёные храню. У меня и водка есть. Залезай, попробуешь!
- Это позже, товарищ полковник. Может, вы мне поможете хотя бы вытолкать машину из гаража?
- А вот это - пожалуйста. Пошли.
Зиновьев раскрыл ворота своего гаража, опустил стекло левой передней двери и взялся правой рукой за руль. Полковник, а был тот мужчиной хоть и пожилым, но крепкий телом, пристроился сзади машины.
- Ну, - скомандовал отставник, - поехали!
«Победа» несколько раз качнулась взад-вперёд и выкатилась из гаража.
- Спасибо вам, - поблагодарил соседа Зиновьев.
- Чем могу. Чем могу. – Ответил тот, направляясь к своему гаражу.
И тут произошла странная вещь, которой от себя физрук никак не ожидал. Вместо поиска очередного тягача, он, как опытный авторемонтник, открыл капот, достал из гаража инструменты, бросил на землю кусок брезента и принялся разбирать карбюратор. Все детали разложил по порядку на брезенте. Продул жиклёры, подогнул поплавок и вернул всё на место. Потом вывернул свечи, протёр их, почистил наждачной бумагой. На всякий случай проверил состояние топливного насоса. После чего сел за руль, повернул ключ зажигания, и… машина завелась. Ни дыма, ни хлопков. Машина урчала ровно и уверенно.
Зиновьев поставил машину в гараж и направился к Полковнику. Тот всё ещё сидел в «Запорожце».
- Товарищ полковник! – обратился к нему физрук. – Разрешите, я гляну ваш двигатель.
Полковник уже с трудом вылез из-за руля.
- Смысла не вижу, но разрешаю.
Зиновьев поднял крышку капота и увидел пять банок с огурцами и две бутылки «Столичной». Причём одна была початой.
- Ровняйсь! Смиррно! – Скомандовал отставник, держась за дверцу своего авто. – Левое плечо вперёд, шагом арш!
После этой команды Полковник схватил Зиновьева за руку и потащил внутрь гаража. Обойдя машину, остановился.
- Мотор у меня тут! – рявкнул отставной военный и ударил рукой по багажнику. После чего приподнял машину за задний бампер и выкатил её из гаража.
Минут через двадцать «Запорожец» затарахтел, обдавая сизым дымом мастера Зиновьева. С криками «Ура!» вокруг ожившей машины крутил педали трёхколёсного велосипеда радостный малец.
Однако вернёмся в школу. Там события разворачивались своим чередом.
Учитель труда Тимофей Георгиевич, лишь только покинули школу последние ученики, был уже с кистями и красками у стены в фойе на втором этаже. Художником, надо заметить, он не был. Да и трудовиком был, честно сказать, не ахти каким. В школу ходил, как на каторгу. «Какой из меня педагог?» – не редко спрашивал себя Тимофей Георгиевич. И действительно. Какой он был педагог? Долгое время работал в трамвайном депо ремонтником подвижного состава. На хорошем счету был. Да поранил как-то руку. Сцепка сорвалась да и ударила по левой кисти. Пальцы целы остались, да двигались с трудом. Что за ремонтник с такой рукой? Страховку заплатили в депо, да и уволили. Хорошо – соседом по квартире был директор школы. Сжалился тот, да и взял к себе учителем труда. Над любой железкой Тимофей Георгиевич мог часами колдовать. Просверлить, заточить, отшлифовать – всё получалось так, что «любо-дорого». А вот другим, тем же ученикам, привить это мастерство как-то не давалось.
А тут, вдруг, дело такое – стену покрасить. Фреску эту недоделанную скрыть. «Это, брат, не подшипник выжимной заточить - рассуждал про себя Тимофей Георгиевич. - Банок с красками много, а как цвет подобрать? Я ж не Моцарт». И отправился трудовик за помощью к уборщице, Валентине Ивановне.
Здесь надо сказать, что уборщицей Валентина Ивановна работала всего третий год. А до этого она учила детей искусству фортепианной музыки в музыкальной школе при Доме культуры института Курчатова. Была она из музыкальной семьи. Отец её до революции был одним из известнейших виолончелистов, и играл в оркестре Большого театра. Валентина Ивановна закончила Гнесинское училище. Но музыкальная карьера как-то не сложилась. Сперва война помешала, потом дети пошли. И стала она преподавателем. Немало учеников её стали известными музыкантами. Однако случилось так, что несколько лет назад поступил в её класс ученик – сын директора этого самого Дома культуры. Сколько ни билась с ним Валентина Ивановна, а толку не было. То ли слон ему на ухо наступил, то ли директор ДК. Уроки малец посещал не часто. И случился как-то показательный концерт учеников музыкальной школы. Людей известных и на дорогих машинах съехалось немало. Однако сына директора ДК Валентина Ивановна на выступление не допустила. Тот скрипичный ключ от гаечного отличить не мог. А тут – публичное выступление! Директор ДК, не увидев своего отпрыска на сцене, скрипел зубами и ломал спинки стульев в партере. А на следующий день издал приказ об увольнении Валентины Ивановны за профнепригодность. Дело имело такой широкий резонанс, что на её карьере преподавания музыки был поставлен крест.
Но вернёмся в школу. Валентина Ивановна поливала дерево в фойе третьего этажа, когда к ней подошёл учитель труда.
- Тимофей Георгиевич, как хорошо, что вы пришли! – обрадовалась трудовику музыкальная уборщица. – Вы видите – ветки загородили фотографию пионера-героя. Дерево надо чуть подвинуть и срезать одну ветку. А я одна не могу. Помогите мне.
Тимофей Георгиевич хоть и сам пришёл с просьбой к Валентине Ивановне, но в помощи не отказал. Дерево сдвинул, и подержал ветку, пока уборщица резала её столовым ножом. После чего попросил Валентину Ивановну спуститься на этаж ниже, чтобы выбрать краску для замазывания (он так выразился) недописанной фрески.
Валентина Ивановна пообещала Тимофею Георгиевичу помочь, но только после того, как уберёт мусор и опилки из-под дерева. Трудовик вернулся на второй этаж в ожидании помощи. Однако Валентине Ивановне не суждено было принять участие в подборе краски для замазывания фрески. В коридоре уборщицу встретила завуч, Алла Игоревна, и сообщила, что несколько минут назад звонил сын Валентины Ивановны, Станислав, и просил поспешить домой, так как там что-то случилось. Что именно – Алла Игоревна не разобрала.
Валентина Ивановна к звонкам сына в школу не привыкла. Если позвонил – значит произошло что-то исключительное. И заторопилась домой.
Дома она застала сына Станислава и известного эстрадного исполнителя. У того через три дня должно было состояться выступление в Риге на конкурсе эстрадной песни. Один знаменитый поэт-песенник выдал певцу стихи. А вот музыки на них не вышло. Не получалась музыка. Репертуар горел. Спасать надо было певца.
Валентина Ивановна попросила выйти всех из комнаты. Попить чайку на кухне. А сама села за рояль. Почитала стихи. Раз, другой. А потом ударила по клавишам и запела.
Через три дня известный эстрадный певец стал ещё известнее благодаря этой песне.
«А что же Тимофей Георгиевич?» - спросите вы. Отвечаю. Не долго он маялся с подбором краски. К восьми часам вечера трудовик закончил роспись стены в фойе второго этажа школы. Причём композиция захватила даже часть стены коридора.
Утром следующего дня, когда уже прозвенел звонок, зовущий к началу первого урока, в фойе второго этажа, не торопясь в классы, как зачарованные стояли первоклашки, а с ними и их учителя, и глядели на волшебных птиц, парящих над сказочными цветами, написанных на стене бывшим ремонтником подвижного состава.

Закончилась эта история с деревом, рассказанная мне бывшим директором школы,  так.
Приехал, как и обещал, с проверкой народный депутат Осип Евсеевич Несудимых. Школу осмотрел. Посидел на уроке литературы в восьмом классе «А». Остался доволен знаниями ученика Золкина. Порадовался росписи стены в фойе второго этажа. А вот деревом в фойе третьего этажа оказался не доволен.
- Детишки должны парами прогуливаться на переменах по холлу, - сказал назидательно депутат, подняв для значимости указательный палец вверх, -  а тут дерево стоит поперёк. Убрать!
И увёз его. Поставил у себя в кабинете.
Правда за это дерево народный избранник подарил школе три микроскопа, два футбольных мяча и опытную повариху в школьную столовую. Поговаривали, что женщина эта работала в депутатском буфете. И кое-кто из депутатов за ней приударил. А потом, по причине беременности, она была сослана в школьную столовую. Возможно, это были просто слухи.
А вот дерево, как рассказывают очевидцы, простояло в райсовете недолго. Месяца два. А потом зачахло. И его вынесли вместе с кадушкой на свалку.