Трактор

26 октября, ровно в 10 утра, в конторе председателя колхоза имени Карла Маркса, Василия Ильича Панькина, зазвонил телефон. Трубку взяла секретарша правления колхоза, передовик производства Леночка Маевская. Звонил из райцентра секретарь парторганизации Ванюхин Степан Романович и требовал срочно соединить его с председателем колхоза. Леночка Маевская сообщила секретарю парторганизации, что Василий Ильич сейчас отсутствует, и если что-то нужно, то она передаст ему, как только тот вернётся в правление. Секретарь парторганизации долго и грозно кричал в трубке, из чего Леночка Маевская поняла, что в честь шестидесятилетия Великого Октября лучший колхоз Серебряно-Прудского района Московской области награждается ценным подарком, то есть новеньким трактором, и его срочно нужно забрать со станции Коровино. Передовик производства Леночка Маевская пообещала районному секретарю парторганизации, что всё передаст председателю колхоза в точности до запятой. После чего положила трубку на телефон (если честно, сперва она положила трубку на пустую чернильницу), и глянула в окно правления. Сквозь мутное стекло она увидела во дворе председателя колхоза имени Карла Маркса Василия Ильича Панькина, сидевшего на корточках, прислонившись спиной к конторскому забору. Напротив него на деревянном ящике сидел зоотехник колхоза Зубрик Андрей Валентинович. Между ними шёл активный разговор и стояла початая бутылка водки, а на газете «Сельская жизнь» лежали порезанная пополам луковица и надкусанное яблоко. Леночка Маевская посчитала, что председатель колхоза и зоотехник проводят в данное время срочное совещание и мешать им не стоит. А как только Василий Ильич вернётся на рабочее место, тут и сообщит она ему радостную новость.

Через сорок минут, пролистав от конца до начала свежий номер журнала «Химия и жизнь» и не найдя ничего интересного, Леночка Маевская опять глянула в окно. Газета с луковицей и яблоком были на месте. Но ни председателя колхоза, ни зоотехника во дворе не оказалось. Исчезла и бутылка.
Тут опять зазвонил телефон. Грозный голос секретаря парторганизации Ванюхина опять потребовал соединить его с председателем колхоза. Леночка Маевская взяла ответственность на свои хрупкие плечи, как было уже не раз, и сообщила секретарю парторганизации, что всё в точности передала Василию Ильичу, и тот уже поехал на станцию Коровино забирать трактор.
- Что, сам поехал? – удивился грозный Ванюхин.
- Сам. - Ответила передовик производства Маевская.
- Это дело. На то у вас и лучший колхоз в районе. - Хмыкнул удовлетворённо в трубку секретарь парторганизации и прервал связь.
Не дожидаясь следующего грозного звонка из райцентра, Леночка Маевская покинула контору в надежде отыскать председателя колхоза.
Первым делом она посетила магазин. Однако там она обнаружила только продавщицу бабу Зою, протиравшую, от нечего делать, пустые полки в отделе гастрономии, и толстого рыжего кота, лежавшего на ящике для стеклотары.
Следующим местом, где сейчас мог обретаться председатель колхоза, был клуб. Туда и побежала передовик производства Маевская.
Здание клуба считалось гордостью центральной усадьбы колхоза имени Карла Маркса. Монументальное здание, построенное десять лет назад шабашниками из Каширы, представляло собой греческий Парфенон. В миниатюре. По периметру здания имелись пузатые, словно переваренные сардельки, колонны. Жители центральной усадьбы колхоза долгое время спорили меж собой: ионического они были ордера или дорического. Но, не придя к единому мнению, и выпив в пылу споров шестнадцать бутылок «Зверобоя», четыре бутылки «Экстры» и три с половиной литра самогона «Орехового» (баба Маша настаивала свой напиток на козьем помёте), однажды утром пришли к выводу, что заезжие строители выдали эклектику. На том и успокоились.
В клубе председателя не было. Клуб был закрыт на замок. Далее, не долго думая, а долго думать Леночке Маевской удавалось редко, секретарь правления побежала на  скотный двор, в надежде там найти председателя колхоза.
После утренних совещаний Василий Ильич часто наведывался на ферму с целью проверить утренние надои и состояние здоровья знатной доярки Зои Степановны Удалой. Леночка Маевская повстречала знатную доярку у фермы. Та бежала в сторону деревни с трёхлитровой банкой молока, прикрывая её нечистым белым халатом. На бегу, Удалая сообщила секретарше, что председатель был здесь минут двадцать назад. С зоотехником. Зачем-то искали заведующую фермой Анну Ивановну. Забыли, видно, что та уже неделю не появлялась на ферме после свадьбы сына. После чего, прихватив с собой скотника Яшку, уехали на председательской машине. А куда – чёрт их знает.
Решив, что гоняться за председателем бесполезно, тем более что тот был на машине, а Маевская на тонких ногах в модных, на высоких каблуках, туфлях, купленных в сельпо за 52 рубля (12 рублей она дала продавщице за то, что та придержала туфли и не выставила их на продажу), секретарша решила вернуться в правление.

Вбежав в здание правления колхоза, Леночка Маевская глянула на часы, висевшие в холле. Было двадцать минут первого. Председателя на месте не было, а в приёмной сидел механик из ремонтной бригады Андрей Охапкин. Парень этот был, надо сказать,  молодым и активным. Как говорится – первый парень на деревне. Весной вернулся из армии. Служил танкистом в Казахстане. Бабы деревенские говорили, что был он там то ли наводчиком, то ли залётчиком. Одним словом – героем был. Вот и в деревне – как только вернулся – себя показал. Ворота у дома Витьки Гугина поджёг, из ревности. В клубе на танцах девок за ляжки щипал. Говаривали местные бабы, что даже Ленку Тулину обрюхатил. Но дело тут было спорное. Хаживал к той и председатель колхоза, да и зоотехник заглядывал на чай. Да мало ли с кем дружила Тулина? А однажды Охапкин коня колхозного украл, чтобы доехать на нём до Молдавии, к другу-однополчанину Лёньке Ионеску. Конь был хоть и смирный, а скинул Андрея в овраге, в километре от родной деревни. Прохромал месяц герой-танкист, да и устроился в колхоз на техстанцию трактора обслуживать.

Увидев вбежавшую в правление красавицу Леночку Маевскую, Андрей Охапкин, похотливо улыбнулся, встал со стула и двинулся ей на встречу. Секретарша, пытаясь миновать механика, дала ускорение, но подвернула ногу и рухнула на пол, зацепив рукой знамя передовиков соцсоревнования. Андрей Охапкин, в попытке поддержать секретаршу, схватил её рукой за кофточку, однако, получив по голове удар древком знамя, тоже упал на пол, уткнувшись лицом в мягкий живот передовика производства Маевской. Победное знамя, словно багровое одеяло, накрыло их. Секретарша завизжала как ужаленная, вскочила на ноги, освобождаясь от знамени, и стала отряхиваться, будто сгоняя с себя тараканов. Андрей Охапкин лежал на полу и хохотал.
В комнате председателя опять зазвонил телефон.
- Ты чего здесь? – тяжело дыша, строго спросила лежащего на полу механика секретарша, прислонившись спиной к двери кабинета председателя колхоза.
Охапкин, улыбаясь, медленно поднялся на ноги, поставил на место знамя, почесал ушибленную голову, поглядел в окно и сел на стул.
- У меня наряд. Детали надо получить в районе. У председателя подписать. Без этого не дадут.
Всё ещё улыбаясь, Охапкин протянул секретарше бумагу.
Телефон в комнате председателя колхоза затих.
- Председателя нету, - произнесла красивая и умная секретарша. В голове которой рождалась спасительная мысль. – Мы с ним тебя по всему колхозу искали.
- Зачем это?
- Трактор на станции Коровино стоит. Тебе надо пригнать его к правлению.
- А почему я?
- А кто же? Ты – танкист. Механик. Мастер. Герой. Тебе и поручено. Председатель так и сказал: «Вели, Ленка, Андрею Ивановичу Охапкину передать, чтобы мчался он со всех ног в Коровино на станцию за трактором. И быть ему, герою, водителем этой новой механики».
- Так и сказал?
- Так и сказал.
- Так что ж ты, ****ь, мозги мне тут знаменем полощешь?
Охапкин выскочил из здания правления колхоза.
Автобусы от колхоза до станции ходили не часто. Раза четыре в день. Транспорт, легковой или грузовой, на шоссе встречался чуть чаще. До станции Коровино было километров шесть. Если по шоссе. А напрямик, через лес – четыре. И решил Охапкин рвануть к станции Коровино коротким путём. Через лес. «Что танкисту четыре километра? – подумал колхозный механик. – Я по Казахстану и больше бегал. Да с противогазом и автоматом. Порой бегал так, что меня два дня искали. А тут – налегке. Раз плюнуть!»
Лишь только радостный механик обогнул забор правления, как навстречу ему попался почтальон Велюхин, на велосипеде. Механик остановил его словно всадника на полном скоку. Разве что не сбросил с седла.
- Велюхин, друг, дай транспорт. Щас верну. Через полчаса. Бутылка с меня.
Почтальон и опомниться не успел, а Андрей Охапкин уже мчался на двухколёсном коне по шоссе на встречу с трактором, ждавшим его на станции Коровино.
«Новый трактор – это всё равно, что новый танк, - подбадривал себя Охапкин, яростно крутя педали, – тут только снаряды подавай, да при вперёд, чтоб враги боялись».
Разгорячённый мыслями о будущем геройстве, механик свернул с шоссе, и двинулся по грунтовой, раскисшей от осенних дождей дороге через поле в сторону леса, сокращая путь к славе.

В это время в контору вернулся председатель колхоза имени Карла Маркса, Василий Ильич Панькин. Пробегая мимо секретаря Леночки Маевской, он буркнул, что «меня нету, и когда буду – не известно», с силой захлопнул за собой дверь кабинета, и дважды повернул в ней ключом. Через пару минут, придя в себя, Леночка Маевская подошла тихо к двери председателя колхоза и прислушалась. В кабинете Василия Ильича происходило какое-то движение. Что-то падало на пол, скрипели дверцами шкафы, потом звякнул стеклом графин с водой, после чего председатель куда-то звонил по телефону, с кем-то ругался, то ли давая кому-то срочное задание, то ли посылая, срочно же, в места отдалённые, а, порой, и интимные.
Леночка Маевская тихо отошла от двери, прокралась к своему столу, села, вставила в печатную машинку чистый лист бумаги, ударила по клавише с буквой «в» и подумала: «Бедный, бедный Василий Ильич! Четыре трактора на нём. Правда, три – не работают. Восемь комбайнов, или уже семь? Ну, не важно. Фермы, конюшни, зяби, обмолоты. Комбикорм, опять же. Жена – сволочь. Требует квартиру в райцентре. Зоотехник грозится свалить в соседний колхоз «Светлый путь», если зарплату ему не повысят. Курятник новый построили, а вместо кур – уток прислали. И всё на нём. Всё на нём. Вот, Андрей сейчас трактор новый пригонит, и будет на тёмном небе председателя хоть одно светлое пятнышко».
Закончив поэтические мысли, секретарша опять подошла к двери кабинета председателя колхоза. За дверью была тишина. Леночка Маевская постучала тонким пальчиком по пластиковой табличке с надписью «Председатель». Ответа не последовало. Тогда она постучала ещё раз и тихо произнесла: «Василий Ильич!»
Опять тишина.
Тогда секретарь и передовик производства Маевская стала стучать в дверь кулаком и кричать: «Василий Ильич! Василий! Вася! Васенька!»
В кабинете что-то задвигалось и вдруг раздался строгий, но не привычный Леночке Маевской по тембру, голос председателя:
- Вы мне что! Вы э… Я вам уу… И всех вас.
После чего что-то глухо ударилось об пол и опять всё стихло.

Андрею Охапкину до станции оставалось крутить педалями километра два. Но на крутом спуске, когда он радостно катился меж голых осин сняв с руля руки и жмурясь от счастья и прохладного ветра, велосипед попал на кочку, сапоги предательски скользнули по педалям, переднее колесо вдруг подвернулось и герой-механик кубарем полетел в пожухлую крапиву, вспугнув в кустах двух крикливых сорок. Придя в себя после стремительного падения, Андрей вылез из канавы. Велосипед с гнутым передним колесом лежал в канаве по другую сторону дороги. На всякий случай Охапкин пощупал руки и ноги. Все вроде бы были целы. Голову щупать не стал. Знал – голова у него крепкая. Не даром в армии люк танка три раза падал на голову. И – ничего.
- Что ж, - сказал он, обращаясь то ли к улетевшим сорокам, то ли к себе самому, - велосипед полежит здесь. Назад поеду на тракторе и подберу его.
Слегка стряхнув с себя налипшую грязь, механик пешком продолжил путь к ожидавшему его на станции Коровино трактору.

Через сорок минут Андрей Охапкин был на станции. Нашёл начальника. Получил документы на трактор. Расписался в каких-то бумагах. Пожал руку начальника станции. И радостный отправился в станционный буфет. На буфетном прилавке обнаружил грустную табличку: «Обед». Расстроился было, но не надолго. За одним из столиков увидел допивавшего пиво одноклассника Севку Бурмистрова. Подсел к нему за стол и поделился радостью. То есть всю её излил на бывшего однокашника. Тот быстро понял, чего требует момент. Через десять минут они уже стояли у заднего входа в продуктовый магазин. Продавщица Зиночка вынесла им три бутылки портвейна, две луковицы и один плавленый сырок «Дружба». Первую бутылку выпили тут же, во дворе магазина у будки сторожевой собаки. Собака, понимая торжественность случая, сидела в будке помалкивая. За что получила треть от сырка «Дружба».
Вторая бутылка была распита на куче угля у станционной котельной с неизвестным молчаливым гражданином в шляпе. Сева Бурмистров потерялся где-то по дороге от магазина до котельной. Неизвестный гражданин в шляпе, выслушав радостную, но слегка сбивчивую, речь Андрея Охапкина произнёс:
- Все мы вышли из народа. Туда и вернёмся.
Андрей Охапкин с ним согласился. Третья бутылка портвейна была распита под яблоней в саду в компании сторожа этого сада, гражданина в шляпе, и примкнувшего к ним бывшего учителя физкультуры средней Коровинской школы.

В правлении колхоза имени Карла Маркса опять зазвонил телефон. Леночка Маевская дрожащей рукой сняла трубку. Это был опять секретарь районной парторганизации Ванюхин Степан Романович.
- Алло! Правление? Ну, как, получили трактор?
- Получили, Степан Романыч. Спасибо, - врала передовик производства Маевская.
- Ну, спасибом не отделаетесь. Дай-ка мне председателя.
- А его нету. – Секретарь прислушалась к тишине в кабинете Василия Ильича Панькина. – Он на техстанции. Трактор осматривает. С механиками.
- Ну и молодцы. – Голос партсекретаря перестал быть грозным. Подобрел как-то. – Ждите меня на седьмое ноября. Поздравлять приеду. Чтоб было всё торжественно. Трактор. Народ. Ну, и всё такое. Привет Панькину.
Леночка Маевская положила трубку на телефон. Но не сразу. Получилось с третьего раза. Рука тряслась всё сильнее. Положение было ужасным. На дворе уже темнело. Охапкин пропал. Трактора не было. Председатель…
Маевская подбежала к двери Василия Ильича и стала яростно бить в неё туфлёй за 52 рубля, снятой с изящной ноги.

В пятом часу вечера Охапкин выезжал на новеньком тракторе со станции Коровино. Двигался по тёмному шоссе и мечтал: «Вот встречу кого-нибудь на дороге, и скажу: «Садитесь, мол, довезу до деревни с ветерком на новой технике». И обрадуются люди, позавидуют».
Однако вспомнил тут Андрей про велосипед в овраге и свернул с шоссе на лесную дорогу. «Ладно, - продолжил мечтать герой-механик. – Сейчас подберу велик, приеду в деревню и сразу к Дашке Кувалдиной. Прямо во двор заеду. Садись, скажу, Даша! Покатаю на новом танке. Стрельнем из него по врагам социализма».
Тут случилась неприятность: пошёл дождь. Дорога стала скользкой. Но Охапкина он не испугал. Портвейн бурлил в нём. Требовал подвига.
Лес закончился, отступил назад и пропал. Дорога среди редких унылых осин пошла вниз. Охапкин стал притормаживать, вглядываясь в мутную темень в поисках канавы с велосипедом. Однако новенький трактор не стал тормозить. По скользкой глине тяжёлую технику понесло. Андрей, крепко вцепившись в руль, решил, что сейчас самое время дать залп по врагу. Он закричал «Урра-а!» и нажал на газ. Трактор поддержал танкиста в яростном порыве, свернул с дороги и рухнул в овраг.

В доме правления колхоза имени Карла Маркса в это время происходило вот что.
Леночке Маевской удалось достучаться до председателя. Каблук сломала, но достучалась. Василий Ильич открыл дверь. Секретарша, прихрамывая на необутую ногу, шагнула в комнату председателя колхоза и остановилась, держась за дверную ручку. В комнате было темно. Нащупала на стене выключатель. Зажгла свет. Прямо перед ней стоял председатель колхоза. Леночка Маевская его узнала с трудом. Посторонний посетитель кабинета председателя колхоза мог бы подумать, что в комнате находится приведение. И с испорченными нервами быстро бы покинул помещение. Однако передовик производства Леночка Маевская была не робкого десятка. Хоть и сделала некое движение к отступлению, но председателя признала.
Василий Ильич предстал перед ней с бледным помятым лицом. На голове имелась кепка. Остальная одежда председателя состояла из чёрных лакированных ботинок, одетых на босую ногу и больших, до колен, чёрных же трусов. Председатель лучшего в районе колхоза, чуть покачиваясь, стоял, опираясь одной рукой о несгораемый шкаф, другой рукой пытаясь поправить на голом торсе отсутствующий галстук.
- Василий Ильич! Вам плохо?
Секретарша, стараясь не смотреть на председателя, заметалась по кабинету в поисках брюк.
- Уткам плохо. – Василий Ильич нетвёрдой походкой подошёл к своему столу, налил из графина в стакан мутную жидкость и выпил. Потом несколько секунд смотрел в опустевший стакан, словно содержимое в нём оказалась совсем иного качества, чем он ожидал.
И тут зазвонил телефон. Леночка Маевская шагнула к аппарату, но председатель оказался, как назло, ближе к телефону, и схватил трубку первым.
- Преатель… Предатель… Преседатель колхоза имени Клара Макса слушает!
Маевская попыталась вырвать трубку из руки председателя. Но это ей не удалось.
- Василий Ильич, ты? Ну, наконец-то! – кричал из трубки секретарь парторганизации Ванюхин Степан Романович. – А то я звоню, звоню тебе весь день. Как трактор? Хорош? Ты за его штурвал кого попало не сажай. Посади какого-нибудь передовика. Понял? Ну, ладно. Я, чувствую, у тебя день выдался нелёгкий. Не буду отвлекать. Готовься к седьмому. Жди в гости. И чтобы трактор со знаменем был. И передовик в галстуке. Ну, ты сам знаешь. Да, кстати, пусть продавщица твоя в район заедет на машине. Продуктов вам к празднику подкинем. Ну, там – гречки, муки, колбасы ливерной, шпрот. Может ещё чего найдётся. И тебе лично кое-что подкинем. Не обидим. Давай, пока!
В трубке пошли короткие гудки. Не смотря на это, Василий Ильич прохрипел в трубку: «У меня утки дохнут». Потом подул в неё, крикнул «Алло!», повертел в руке и  положил на телефон. И только теперь увидел перед собой секретаршу.
Председатель икнул, налил из графина в стакан остатки жидкости, выпил, ещё раз икнул и медленно произнёс:
- Вы ко мне, Елена Ик-говна?
Было видно, что этот вопрос дался председателю с трудом. Василий Ильич тяжело вздохнул, поёжился от холода, огляделся по сторонам, и, увидев пиджак, висевший на оконном шпингалете, встал из-за стола, сделал пару шагов к нему, но пошатнулся и рухнул на пол.
Добрейшая Леночка Маевская сняла со шпингалета пиджак и накрыла им лежащего председателя. Потом стащила с председательского дивана покрывало и укрыла им остальное тело уставшего Василия Ильича. Под голову ему подсунула толстую конторскую книгу. Председатель, улыбнувшись, натянул на голову пиджак и произнёс: «Ливерная». И захрапел.

Трактор лежал в овраге на левом боку. Так же на левом боку лежал в нём Охапкин. Когда лежать ему надоело, он толкнул правую дверцу вверх, словно люк танка, вылез наружу и огляделся по сторонам. Вокруг было тихо, темно и сыро.
«Подбили, сволочи!» - крикнул в темноту Андрей и тут же протрезвел.
«Так, - подумал Охапкин, глядя на происшествие. – Надо что-то делать. А что? Можно рвануть к Севке Бурмистрову. Отсидеться у него до утра. Обмозговать что и как. Но это будет дезертирство. За такие дела надо подвешивать за уши на стволе танка. Я не такой. Вариант второй: бежать в деревню и найти Лёвку Дрожкина. Потом взять на техстанции гусеничный трактор. А дальше – дело техники. Только бы Лёвка дома был».
С такими мыслями Андрей вылез из оврага и побрёл по скользкой дороге в сторону центральной усадьбы колхоза.

К половине восьмого вечера Андрей Охапкин добрался до своей деревни. Проходя мимо правления колхоза, бывший танкист остановился, заметив горящий свет в комнате секретарши правления. Это его насторожило.
«Так, - опять подумал Охапкин. – Свет в правлении – это неспроста. Возможно,  меня уже ищут. Надо прояснить ситуацию».
Механик подобрался к дому правления и заглянул в освещённое окно. В приёмной комнате на своём рабочем месте сидела секретарша Леночка Маевская. Она была одна, и, судя по всему, была увлечена чтением газеты. Это обстоятельство обрадовало Охапкина. Ему нравилось, когда девушка, особенно если она была симпатичная, была в комнате одна. Пусть даже с газетой.
Андрей специально громко постучал сапогами по ступеням, стряхивая грязь, и вошёл в приёмную правления колхоза имени Карла Маркса.
Передовик производства Леночка Маевская, при виде заляпанного грязью механика Охапкина, встала из-за стола, округлила и без того огромные, подведённые синей тушью, глаза, и произнесла, вздыхая и улыбаясь:
- Ну, наконец-то.
Потом секретарша поглядела на улицу и погасила улыбку.
– А трактор где?
- Да с трактором всё в порядке, - врал Охапкин. – Он в двух километрах отсюда. Солярка кончилась. Заглох трактор на дороге.
Механик потоптался на месте, потом приблизился к Маевской и тихо спросил:
- Самогон есть?
- Зачем тебе? – секретарша отстранилась от тракториста и глянула на закрытую дверь кабинета председателя колхоза.
- Да не мне.
Андрей перехватил взгляд Леночки и сказал ещё тише:
- Мне Лёвка Дрожкин нужен. С гусеничным трактором. И с соляркой. Грязь такая, что по-другому не добраться. А без бутылки он не поедет. Ты ж его знаешь.
Секретарша правления решительно вышла из-за стола, остановилась посреди комнаты, поглядела на Охапкина, потом подошла к высокой белой тумбе, на которой стоял гипсовый бюст Владимира Ильича Ленина с пустыми глазами, и поманила тонким пальчиком к себе Андрея.
- Ильича придержи, - скомандовала Маевская, отодвигая от стены тумбу. После чего извлекла из неё две литровых бутылки с мутной жидкостью. – Этого хватит?
- Вполне. – Охапкин спрятал бутыли под куртку и вышел из здания правления.
Выйдя со двора правления, одну бутылку Андрей спрятал в кустах под забором. С другой побежал к дому Дрожкина.
У ворот дома однокашника Лёвки он заметил отца Дрожкина, Николая Васильевича. Тот, качаясь, словно маятник, держался рукой за мокрые доски и вёл беседу. То ли с самим собой, то ли с воротами. Рядом никого не было. Охапкин обогнул его, произнеся «Здрасьти!», и проскользнул в калитку.
Дрожкин-младший был дома. Увидев бывшего однокашника, обрадовался. А обнаружив в его руке бутылку, обрадовался вдвойне. После двух стаканов Лёвка понял задачу и через час товарищи были на техстанции. В рискованном предприятии могло возникнуть осложнение в виде сторожа Булыгина. Но тот, как обычно, не теряя время даром, был на реке. Ловил рыбу. Так что осложнений не оказалось.

Через четыре с небольшим часа, новенький, но грязный и слегка помятый трактор был благополучно поднят из оврага и доставлен к правлению колхоза имени Карла Маркса.

27 октября в шесть тридцать утра Андрей Охапкин нашёл под забором правления колхоза спрятанную бутылку самогона. В кабине новенького трактора сидела Дашка Кувалдина. Механик подал ей бутыль, потом забрался сам и сел за руль. Взревев мотором и обдав двор правления сизым дымом, они выехали на главную улицу центральной усадьбы. На самом краю села остановились. Откупорили бутыль, выпили по глотку. Закусили солёным огурцом. И направились в Молдавию. В поисках тепла и личной жизни.
Сокращая путь к южным краям, Охапкин направил технику короткой дорогой – через лес. Перед знакомым оврагом Андрей остановил трактор, сделал очередной глоток из бутыли и сказал подруге:
- Видишь, Дарья! За этим оврагом начнётся новая жизнь для нас. Сейчас дадим залп из главного калибра, на прощание, и помчимся. Пей, Дарья. И, вперёд!
Охапкин скомандовал: «Пли!». Дашка сделала глоток из бутылки и закашлялась. Герой-механик закричал «Урра-а!» и нажал на газ. Трактор поддержал танкиста в яростном порыве, разогнался по скользкой глине, но внизу неожиданно свернул с дороги и рухнул в овраг.